Псевдопсихология
какая-нибудь мелодия, хотя бы я не знал, где и когда мне приходилось ее
слышать. Этот "характер" (в понимании Авенариуса) знакомости, интимности и
т.д. витает, так сказать, над чувственным впечатлением. Анализ ничего еще не
знает об ассоциациях, которые в "связи" с моим новым ощущением должны еще,
по мнению кичливой псевдопсихологии, вызвать то непосредственное чувство.
Анализ может весьма отчетливо отличить эти случаи от тех, в которых уже
слегка и едва заметно (в форме гениды) старое переживание действительно
ассоциируется.
И с индивидуально психологической точки зрения подобное различие
является вопросом необходимости. Выдающийся человек хранит в себе столь
яркое сознание непрерывного прошлого, что, например, при каждой новой
встрече знакомого на улице он воспроизводит прежнюю встречу, как
самостоятельное переживание. У менее одаренного человека каждая встреча
вызывает обыкновенное чувство знакомости, облегчающее ему узнавание.
Это
имеет место даже тогда, когда прежняя встреча могла быть воспроизведена со
всеми своими подробностями.
В заключение зададимся вопросом, обладают ли и другие организмы, кроме
человека, способностью возродить в своем сознании прошедшие моменты своей
жизни, при этом следует строго отличать эту способность от всех сходных с
ней свойств. На этот вопрос придется с большой вероятностью ответить
отрицательно. Если бы животные способны были уноситься своей мыслью в
прошлое или предвосхищать будущее, то они не могли бы оставаться целыми
часами на одном месте без всякого движения, а ведь подобное спокойное
состояние является для них характерным.
Животные обладают способностью
узнавать и чувства ожидания, как, например, собака, приветствующая своего
господина после многолетнего отсутствия, свиньи у ворот мясника или кобыла,
которую ведут на случку. Но они совершенно лишены воспоминания и надежды.
Они способны узнавать при помощи "Notal", но память у них отсутствует.
Итак, память представляет собою определенное свойство высших сфер
психологической жизни человека. Кроме того, она, как было указано, является
достоянием исключительно последнего. Поэтому нет ничего удивительного в том,
что она стоит в самой тесной связи с предметами такого высокого значения,
как понятие ценности и времени, как потребность бессмертия, которая едва ли
тревожит животный мир, как гениальность, доступная только человеку. Больше
того, следует ожидать, что логические и этические феномены, которые,
по-видимому, подобно памяти, отсутствуют у всех прочих живых существ,
приходят каким-нибудь образом в соприкосновение с памятью. Это ожидание
может оправдаться только при существовании единого понятия о человеке, о
некоторой глубочайшей сущности человечества, понятия, которое проявляется во
всех отдельных качествах его. Задача наша - найти эту связь.
Для целей этого исследования возьмем общеизвестный факт, что у лжецов
плохая память. Никто уже не спорит, что "патологический лжец" почти
совершенно "лишен памяти". В дальнейшем я вернусь еще к лжецам - мужчинам.
Вообще говоря, они являются исключением. Если иметь в виду то, что было
сказано относительно памяти женщин, то ясно будет, что это придется
поставить рядом с только что упомянутым по-ложением относительно
недостаточной воспоминательной способности лжецов. Отсюда всевозможные
предостережения против лживости женщин в пословицах, поэзии и сказках. Ясно:
человек, у которого едва мерцает искра сознания того, что он пережил,
прочувствовал, когда-нибудь говорил, очень часто будет врать, если он,
конечно, не лишен дара речи. Такому человеку нелегко будет подавить в себе
импульс лжи в тех случаях, когда его помыслы направлены к достижению
каких-либо практических целей. Искушение солгать должно быть особенно сильно
в тех случаях, когда память лишена той беспрерывности, которой обладают
мужчины, когда она сосредоточивается на отдельных бессвязных изолированных
моментах вместо того, чтобы подниматься над ними или, по крайней мере,
подчинить их собственным проблемам. Особенно резко это проявляется, когда
существо не способно отнести, подобно М все свои переживания к единому
носителю их, когда отсутствует апер-цепционный "центр", который сосредоточивает в себе все прошедшее, как нечто единое, когда человек лишен сознания единства и неизменности своей сущности в многообразных жизненных положениях своих.
Бывает, что и мужчина себя иногда "не понимает". У большинства из них является вполне обычным, что, воспроизводя в сознании свое, прошлое, вне какой-либо связи с феноменами психической периодичности, никак не могут признать себя носителями прежних переживаний.
Они часто отказываются понимать, как могли они то или другое думать, сделать и т.д.
Несмотря на это, они отлично знают и чувствуют, что в свое время они думали и делали именно это, они даже нисколько не сомневаются в этом. Это чувство
тождественности в различных жизненных положениях совершенно отсутствует у настоящей женщины. Даже в тех единичных случаях (они несомненно бывают),
когда ее память поразительно хороша. Последняя совершенно лишена свойства
непрерывности. В потребности себя понять проявляется сознание единства мужчины, который в данный момент себя не понимает, но эта потребность предполагает, несмотря на временное самонепонимание, постоянное единство и неизменность.
Женщина никогда не в состоянии понять себя, размышляя о прошедшем, но она не ощущает никакой потребности себя понять. Это можно заключить из ее поверхностного отношения к словам мужчины, когда тот говорит именно о ней.
Женщина не интересуется собою, поэтому нет женщины-психолога, нет психологии женщины, написанной женщиной. Ее пониманию совершенно недоступны конвульсивные, чисто мужественные усилия представить свое прошлое в виде логически и причинно упорядоченной, беспрерывной цепи
последовательных переживаний, так же мало понимает она стремление установить определенное соотношение между началом, серединой и конечным пунктом индивидуальной жизни.
Здесь, на границе двух областей, уместно будет перекинуть мост к логике. Существо, подобное Ж, абсолютной женщине, которое не в состоянии
познать свою тождественность в различные последовательно сменяющие друг друга моменты, не постигнет также идентичности объекта мышления за различные периоды времени. Если же обе части, т.е. субъект и объект, подвержены изменению, то мы таким образом лишены так сказать, координатной системы, к которой можно было бы отнести это изменение, а ведь без нее мы совершенно не
в состоянии даже заметить изменение. Действительно, существо, лишенное способности благодаря мизерной памяти своей высказать суждение, что предмет сохранил все свои черты и остался неизменным по истечении известного промежутка времени, не в состоянии будет оперировать в каком-нибудь длинном
вычислении с математическими постоянными величинами. Подобное существо (я беру крайний случай) не в состоянии будет при помощи своей памяти преодолеть
тот бесконечно малый промежуток времени, во всяком случае психологически необходимый для того, чтобы высказать суждение, что в ближайший момент А не изменилось, что оно осталось тем же А, словом, высказать суждение тождества
А = А. Ему так же затруднительно будет произнести суждение противоречия, которое предполагает, что А не тотчас же исчезло с поля зрения мыслящего субъекта, в противном случае последний не мог бы отличить А от не А, от того, что не есть А, чего именно он, в силу ограниченности своего сознания, не может одновременно охватить своим взором.
Это не хитроумная выдумка, не злой математический софизм и не вывод, поражающий нас неожиданностью своих предпосылок.
Конечно, суждение тождества всегда направлено на понятия, мы вернемся еще к этому предмету, здесь же я замечу об этом мимоходом во избежание возможного возражений, понятия же
логически находятся вне времени. Они сохраняют свое постоянство безразлично, мыслит ли их психологический субъект постоянными или нет.
Но человек никогда не мыслит понятие, как нечто чисто логическое, ибо он кроме логического содержит в себе и психологическое существо, подверженное "условиями чувственности".
Он мыслит общими представлениями, выросшими на почве индивидуального опыта путем сглаживания различия и усиления сходных элементов ("типичное", "созначающее", "замещающее" представление). Это именно представление содержит в себе абстрактный момент присущий понятию, и в этом смысле оно может быть рассматриваемо в качестве понятия, как это ни
удивительно. Он должен иметь возможность сохранить свое представление, в котором он созерцательно мыслит фактически несозерцаемое понятие.
Эту возможность ему опять-таки может доставить память. И если у него нет памяти,
то он лишен способности логически мыслить. Эта способность всегда нуждается,
так сказать, в психологическом медиуме для своего воплощения. Таким образом, после приведенных доказательств никто спорить не будет о
