Лобные доли это святая святых

Существует даже гипотеза, что беспримерный эволюционный успех человека современного типа связан в первую очередь со стремительным развитием лобных долей опережающими темпами. И в самом деле: мозг неандертальца по объему и весу не уступал мозгу Homo sapiens (а зачастую даже превосходил его по этим показателям), а вот лобные доли палеоантропа составляли не более 18 % против 24 % у человека разумного. При изучении эндокранов (отпечатков борозд и извилин на внутренней поверхности черепной крышки) было установлено, что головной мозг неандертальцев (они же палеоантропы) находился в процессе становления. Разрастание теменных и затылочных отделов сочетается у них с относительно примитивным строением лобных долей, имеющих клювовидную, уплощенную форму.

Покатый, убегающий назад лоб неандертальского человека откровенно "урезал" префронтальную область, что не могло не отразиться на социальной стабильности первобытных стад наших ближайших родственников. Во всяком случае, многие антропологи полагают, что неандертальские коллективы были гораздо более неустойчивы и "атомизированы", чем аналогичные сообщества Homo sapiens.
Таким образом, с точки зрения современной нейрофизиологии, лобные доли это святая святых, средоточие высших психических способностей человека. Мы не сильно погрешим против истины, если скажем, что эти небольшие луковицеобразные выросты, лежащие впереди слуховых и двигательных зон коры и занимающие у современного человека около трети больших полушарий, делают из нас людей в самом буквальном смысле этого слова.
Читателю наверняка приходилось сталкиваться с субъектами, отмеченными печатью легкой лобной недостаточности. Таких людей психиатры называют "салонными дебилами", а в общежитии держат за элементарных дураков. Они могут иметь великолепную память и быть достаточно образованными, они практичны и хитры, они даже проявляют недюжинные способности (например, шахматные или музыкальные), но при этом демонстрируют блистательную тупость во всем, что касается принятия сколько-нибудь нетривиальных решений.

Такой человек пороха не выдумает и звезд с неба не достанет: все его поведение строится на заимствовании уже готовых решений, иногда очень изощренном. Сохраняя в полном объеме наработанные профессиональные навыки, он не сможет справиться с задачей, требующей новых подходов. То, что принято называть творческой жилкой, растворяется без остатка.

Одним словом, это недалекие люди, напрочь лишенные всякой оригинальности и без конца повторяющие избитые истины.
Еще более важно то обстоятельство, что лобные доли являются органом социального мышления. Люди с выраженной лобной патологией склонны реагировать ситуативно. Не умея построить собственный план, они либо воспроизводят готовые стереотипы, либо подчиняются сиюминутным импульсивным порывам. В этом смысле весьма показательна вошедшая едва ли не во все учебники история Финеаса Гейджа, старшего мастера бригады дорожных строителей, которому в сентябре 1848 года навылет пробило железной трамбовкой череп. Металлический штырь длиной около 1 метра и весом более 5 килограммов вошел спереди от угла нижней челюсти, частично содрав скальп и разворотив кости.

Между приподнятыми костными отломками выступал мозг. Однако серьезная травма никак не отразилась на состоянии здоровья Гейджа, если не считать той малости, что он сделался совершенно другим человеком. До ранения он был мил, тактичен и предупредителен, но дырка в голове изменила его поведение на 180 градусов. Душка Гейдж стал невыдержанным, взрывным и откровенно грубым. Бригаду ему уже не доверяли, да он не особенно к этому и стремился, предпочитая зарабатывать на хлеб демонстрацией трамбовки и себя любимого.

Редкая беспечность в сочетании с откровенной брутальностью образовала самую настоящую гремучую смесь. При этом скольконибудь выраженной интеллектуальной недостаточности у бывшего дорожного мастера отмечено не было.
Две мировые войны дали в руки психиатрам бесценный материал в виде десятков тысяч больных с лобной патологией, а широко практиковавшаяся одно время префронтальная лоботомия (у тяжелых шизофреников) увеличила этот список. Вердикт был однозначен: лобная недостаточность не только сказывается на высших психических функциях человека, но и приводит к дезориентации тормозных процессов в головном мозге, в результате чего больные становятся практически неуправляемыми. Про таких субъектов обычно говорят, что у них нет сдерживающих центров. Так что лоб штука важная, и, по-видимому, совсем не случайно интеллектуалов в Англии зовут "высоколобыми", а в Америке "яйцеголовыми"…

Справедливости ради следует сказать, что в отдельных случаях (например, при крайне тяжелых психозах, практически не поддающихся лекарственной коррекции) префронтальная лоботомия может дать неплохие результаты. В. Л. Леви приводит один такой пример со ссылкой на журнальную публикацию: "Шестнадцатилетняя девочка, смеясь, задушила старую женщину и х лопа ла в ладоши, пока предпринимались отчаянные попытки оживить жертву. В больнице она отняла 4000 часов рабочего времени санитарок, порвала 700 халатов, 500 юбок, 100 простыней, 10 матрацев, 2 платья и разбила неисчислимое количество посуды. После лоботомии она в течение двух лет работает в прачечной.

Ее коэффициент интеллекта повысился с 23 до 56". Однажды Леви наблюдал бывшую "буйную", которую оперировал симферопольский нейрохирург А. Н. Корнетов. Леви пишет, что это была разумная добропорядочная женщина, прекрасная работница и любящая мать. Отношение к лоботомии у большинства специалистов весьма неоднозначное.

Нейрофизиологи и генетики не спешат бить в литавры. Беда в том, что эта простенькая и малотравматичная операция, бесповоротно разрушающая связи между лобными долями и другими отделами головного мозга, приводит к появлению на свет совершенно новой личности, прежде не существовавшей. И сказать заранее, как эта новорожденная личность себя поведет в той или иной ситуации, можно только с известной долей вероятности.

Уравновешенная и трудолюбивая пациентка доктора Корнетова скорее редкое исключение, ибо сплошь и рядом последствия лоботомии оказываются далеко не столь радужными. Спору нет, тяжелым больным операция приносит некоторое облегчение: хотя бред и галлюцинации никуда не деваются, они перестают тревожить больных, а уровень агрессии, как правило, резко снижается. Человек становится спокойным, но одновременно апатичным, туповатым и совершенно безынициативным. Самокритика отсутствует напрочь. Ему все божья роса.

По сути дела, лоботомия непоправимо калечит психику, обрекая больного на полурастительное существование.
Кроме того, никто не возьмется гарантировать, что психика больного непременно изменится в желаемом направлении. А. Р. Лурия на Международном психологическом конгрессе в Лондоне рассказал о двух своих пациентах, которым повезло куда меньше, чем Финеасу Гейджу. Женщина с прогрессирующей двусторонней опухолью лобных долей растеряла все бытовые навыки. До болезни она была совершенно нормальна, а теперь варила суп из мочалки и мешала дрова в горящей плите метлой.

Другой больной, получивший черепно-мозговую травму с повреждением лобной области, усердно строгал доску, пока не исстрогал ее до конца, а затем столь же размеренно и неторопливо принялся строгать верстак.
Вот еще одно наблюдение Лурии. Больная решила написать письмо знаменитому нейрохирургу Н. Н. Бурденко. "Дорогой профессор, старательно вывела она, я хочу вам сказать, что я хочу вам сказать, что я хочу вам сказать…" Этими словами были заполнены четыре страницы.
Ясно, что отдельные плюсы лоботомии не перевешивают многочисленных минусов, и особенно обольщаться по поводу ее перспектив вряд ли уместно. Можно, пожалуй, вспомнить только единственный в своем роде случай, когда маленькая операция по рассечению связей между лобными долями и другими отделами головного мозга обернулась бесспорным благом для общества.
Американский ученый Норберт Винер (18941964), отец кибернетики и незаурядный философ, был по совместительству еще и превосходным беллетристом. В рассказе "Голова" он излагает занимательную историю, приключившуюся с неуловимым гангстером Макалузо. Его прозвали Головой за выдающиеся организаторские способности, ибо банда, которой он руководил, всегда выходила сухой из воды. Будучи отчаянным лихачом, он гонял на бешеной скорости, не обращая внимания на дорожные знаки, и как-то раз сбил маленький автомобиль, в котором находились жена и сын нейрохирурга Коула. Жена скончалась на месте, а сын получил тяжелейшую черепно-мозговую травму, в результате чего сделался идиотом и был обречен провести всю жизнь в лечебнице для умственно отсталых.

И хотя Голова отстегнул Коулу кругленькую сумму, несчастный отец и муж все равно не находил себе места. Однажды его подкараулили двое бандитов и привезли к Голове, которому срочно требовалась медицинская помощь. Гангстер-автолюбитель наконец доигрался: его автомобиль на этот раз врезался в корову, причем удар был такой силы, что водителя выбросило через ветровое стекло.

Содержание раздела