Драгоценности или огонь?

Драгоценности или огонь?
Мой учитель никогда не настаивал на том, чтобы я отрекся от мира и стал свами. Он хотел, чтобы я проходил через определенный опыт и принимал решения сам за себя. Он всегда говорил: "Учись у меня всему, что тебе нужно, но расти независимо.

Когда бы тебе ни понадобилась моя помощь, я всегда здесь". Если я задавал ему вопрос, он обычно говорил: "Ты что, устал? Разве ты не можешь найти ответ сам? Зачем ты то и дело приходишь ко мне с вопросами? Я учу тебя методу нахождения ответов на вопросы, но не просто даю ответы".

Он всячески соблазнял меня мирскими вещами и однажды сказал: "Иди в мир, стань высоким правительственным чиновником. Если ты привязан ко мне, и быть со мной -- твое единственное желание, то это неправильно. Я хочу, чтобы ты стал жить в миру. Я дам тебе богатство". "Но это совсем не то, чего я хочу", -- возразил я. "Ты в этом уверен? Если да, то тебе придется отправиться со мной в горы".

В дальнейшие события трудно поверить. Он взял меня с собой в горы и по прибытии на место спросил: "Ты ведь любишь драгоценные камни, не так ли?" Это, действительно, было так: я обожал красивые вещи, и ему было известно про это скрытое во мне желание. "Взгляни сюда", -- произнес мой учитель, -- и я в изумлении увидел перед собой огромную груду драгоценных камней.

Не веря своим глазам, я прищурился. Мне хотелось узнать -- мираж это или нечто реальное. "Это не иллюзия, -- сказал мой учитель. -- Подойди, потрогай их. Ручаюсь, что они настоящие. Возьми их. Они твои.

Ты станешь богатейшим человеком в Индии. А теперь, сынок, позволь мне уйти. Я хочу удалиться глубоко в горы". Слезы выступили у меня на глазах, и я воскликнул: "Неужели вы бросаете меня?

Вы предлагаете мне эти драгоценные камни взамен себя? Они мне не нужны. Я хочу быть с вами". "Если ты хочешь быть со мной, взгляни сюда. Видишь это высокое пламя?" Я посмотрел и в изумлении увидел стену огня. "Если ты пройдешь через это пламя, ты сможешь последовать за мной.

Что ты выбираешь? Ты должен решить, сколь сильно в тебе желание мирского и сколь сильно желание просветления". "Я предпочту огонь соблазнам, -- ответил я. -- Я хочу возродиться.

Другого пути нет". Так я выбрал для себя путь отречения.

Этот путь подобен лезвию бритвы. Он настолько труден, что каждый шаг по нему грозит падением. Эгоистические желания -- труднейшие из всех препятствий, встречающихся человеку.

Лишь бесстрашные и освободившиеся от всех мирских соблазнов и искушений люди могут следовать по этому пути. Успеха достигает тот, кто подчиняя все свои желания единой цели, укрепляет в себе лишь желание просветления. Мало кто выбирает путь отречения, этот путь не для всех.

НV те, кто наслаждается жизнью в отречении, воистину блаженны. Путь действия, однако, в равной степени благотворен, при условии чтр человек умеет действовать умело и бескорыстно, жить в мире и все же оставаться выше него.

Оба пути имеют одну и ту же цель.
Мои первые дни пребывания свами
В первый же день после того, как я был посвящен в свами, мой учитель сказал мне: "Знаешь ли ты, что для того, чтобы быть свами, тебе придется просить милостыню?" "Как?" -- воскликнул я. "Эго в тебе говорит, что ты существуешь независимо от других. Ты должен очистить свое эго, а для этого тебе необходимо приобрести смирение.

Я пошлю тебя просить подаяние в дома, где живут бедняки, и тогда ты узнаешь, кто ты есть на самом деле". "Ладно", -- согласился я. Мне никогда не забыть того, что произошло потом. Я был совершенно здоровый молодой человек, на мне было шелковое одеяние. Можете вы себе представить нищего в шелковом наряде?

Обычно я ходил беззаботной, свободной походкой. Йога учит вас ходить и стоять прямо, но при этом ничего не говорит о том, что из-за этого вы, по всей видимости, будете производить впечатление чересчур гордого человека. Рано утром я отправился просить милостыню и подошел к женщине, которая доила корову.

Женщина, между коленями которой стоял глиняный горшок, была погружена в свое занятие и что-то напевала себе под нос. "Нараян Хари*", -- произнес я. * Имя Господа, обычно используемое свами для извещения о своем присутствии.

Подпрыгнув от неожиданности, женщина задела кувшин -- тот упал на землю и разбился. "О, Господи! -- подумал я. Женщина же, страшно разозлившись, закричала: "Ты, такой молодой и здоровый, ходишь побираешься. Ты обуза для народа и для самого себя. Кто научил тебя побираться? У тебя нашлись деньги купить эту шелковую одежду, и ты еще смеешь просить подаяние".

Я почувствовал себя совершенно уничтоженным и стал увещевать ее: "Пожалуйста, не обзывайте меня". "Это был старинный кувшин, подаренный мне еще моей свекровью! Ты паразит! Убирайся вон с моих глаз!" -- женщина была так привязана к своему кувшину, что расходилась все больше и больше.

Я пошел обратно к своему учителю. У него была привычка спрашивать меня каждый день, ел я уже или нет. Я думал, что и сегодня он, как обычно, задаст мне этот вопрос, но этого не случилось. Весь день я молчал, и он тоже не проронил ни слова.

Это вообще было в ео характере -- все время молчать. Наконец, под вечер я напомнил ему: "Сегодня вы забыли спросить меня о том, ел ли я". "Я не сделал этого, потому что ты теперь свами". "Что вы имеете ввиду?" "Свами -- это человек, который является хозяином самого себя и всех своих инстинктивных потребностей". "Значит, если я теперь свами, вы больше не будете заботиться обо мне?" "Теперь ты и я, мы оба -- свами.

Какая между нами разница? Ты же хотел стать свами. Теперь заботься о себе сам.

Не нужно использовать меня, как костыль для опоры". Я очень опечалился, впал в глубокую задумчивость и, в конце концов, решил, что отныне должен быть независимым. "Обещаю, что, начиная с этого самого дня, я больше- никогда не буду просить подаяние, что бы ни случилось.

Если Богу будет угодно, чтобы я жил, я буду жить и медитировать, но никогда больше я не стану просить подаяние", -- сказал я. "Ну, что ж, если ты собираешься сдержать свое обещание, то это твое дело. Мне нечего сказать.

Ты свами". -- Так отреагировал на мои слова учитель. Возложив на себя такой обет, я покинул своего учителя и, добравшись до Ганга, сел на берегу.

Люди приходили туда посмотреть на меня, и все полагали, что кто-то заботится обо мне. Многие приносили цветы и склонялись передо мной, но никто не принес мне фруктов или чего-нибудь еще поесть. Так прошло тринадцать дней, и за все это время ни один человек не поинтересовался, ел ли я что-нибудь.

Я настолько ослаб, что с трудом передвигал ноги. "И зачем только я совершил такую глупость -- сделался свами?" -- думал я. На четырнадцатый день я заплакал. Я начал взывать к Божественной Матери. "Я дал клятву следовать по пути праведности, а для меня не находится даже кусочка хлеба", -- жаловался я. Вдруг я увидел, как из воды высунулась рука, -- только одна рука, -- в которой была чаша, наполненная едой. Она начала двигаться по направлению ко мне, и я услышал женский голос: "Вот, это для тебя".

Я взял чашу и начал есть. Однако, сколько я ни ел, чаша все время оставалась полной.

Я не расставался с этой чашей три года. Случалось, я распределял еду, которую доставал из нее, среди большого количества людей, но ее запасы никогда не истощались. Когда в нее клали сласти, ее оказывалось невозможно наполнить.

Свидетелями этому были тысячи людей, приходившие ко мне и видевшие ее. Иногда они наливали в нее молоко, но заполнить ее до краев было невозможно.

Я стал рабом этой чаши. Люди ничему не учились у меня: они приходили только затем, чтобы посмотреть на чудесную чашу. Мой учитель посоветовал мне выбросить ее в Ганг, и я последовал его совету. Когда вы находитесь на пути.

Бог подвергает вас -многим искушениям. Только отвергнув их все, вы достигаете успеха. Что делает мать, когда ее ребенок плачет? Сначала мать может дать ему леденец.

Если ребенок продолжает плакать, мать попробует подкупить его другими средствами: куклой, домашним печеньем. Если и это не помогает, мать берет ребенка на руки. Она поступает так не сразу, используя сначала другие соблазны. То же самое происходит и с нами на пути самопознания. Сбор подаяния является насущной необходимостью для монаха, но для других -- это унизительное занятие.

Я обнаружил, что люди, живущие, всецело полагаясь на милость божью, получают необходимые для своей жизни пищу и кров. Беспокойство о таких вещах, как пища и кров, указывает на недостаток веры.

Я до последнего дыхания своей жизни буду верить, что Бог -- мое единственное достояние, и зависимость от любой иной вещи, помимо Бога, навлечет несчастье на мою жизнь. Я всегда обнаруживаю, что Господь идет впереди меня, обеспечивая меня всем, в чем я нуждаюсь.
Постоянное преследование
Одно время, когда мне был двадцать один год, я жил в тростниковой хижине на берегу Ганга, в пяти милях от Ришикеша. В силу того, что я жил совершенно один, многие стали думать, что я великий мудрец. Если вы ведете уединенный образ жизни, носите странное одеяние, имеете при себе несколько священных текстов (пусть даже ни разу их не читали) и игнорируете всякого, кто к вам является, многие люди приходят к выводу, что вы, должно быть, великий свами. Ежедневно, с утра и до вечера, люди приходили поглядеть на меня. У меня даже не было времени для занятий.

На протяжении целого дня они кланялись мне, приносили цветы, предлагали фрукты и деньги. Какое-то время все это доставляло мне удовольствие, но постепенно стало все больше и больше надоедать. "Что здесь творится? -- думал я. -- Это совершенно пустая трата времени". Я начал вести себя грубо со своими посетителями.

В ответ на такие действия с моей стороны люди стали думать: "Как может свами сердиться? Должно быть он просто притворяется, желая избежать встречи с нами".

И число моих посетителей еще больше возросло. Тперь они уже вызывали во мне настоящий гнев. Я утратил все свое спокойствие и стал оскорблять их.

Однако их обычной реакцией на мои оскорбления были слова: "Господин, ваша брань для нас -- все равно что цветы; это подлинное благословение для нас". Мне пришлось покинуть это место с осознанием того, что я все еще не покорил свой гнев. Такие вещи происходят со многими принявшими обет отречения. Их все время беспокоят и отвлекают посетители. Свами должен научиться жить так, чтобы не притягивать к себе людей и чтобы ничто не мешало его практике.

Жизнь свами -- это постоянное преследование. Люди верят в то, что он стоит намного выше любого человеческого существа.

В Индии слову "свами" придают значение "всесильный", "целитель", "проповедник", "врач" и т.д.. Свами оказывается поставленным в столь трудные условия, что любой обычный человек, попади он в них, мог бы сойти с ума. Люди не понимают, что некоторые свами находятся в самом начале пути, другие прошли небольшую его часть и лишь очень немногие достигли цели. Непонимание этого факта рождает ожидания, вводящие в заблуждение как людей, так и свами. Такое заблуждение нелегко преодолеть.

Всякий раз, когда я, будучи честен с людьми, говорил им: "Я пока лишь ученик. Мне нечего вам дать.

Пожалуйста, оставьте меня одного", -- они обычно истолковывали это по-своему и все больше и больше стремились попасть ко мне. Даже живя в лесу, мне не удавалось избавиться от назойливых посетителей.

Порой я чувствовал, что сыт по горло такой жизнью. Для того чтобы достичь просветления, человеку вовсе не обязательно носить одежду монаха-отшельника.

Постоянная духовная садхана по дисциплинированию своего ума, речи и поведения -- вот то, что действительно необходимо. Как прекрасно быть свами вообще, но как трудно быть реальным человеком, носящим это звание.

Содержание раздела