Глава 2. ЗОЛОТО И ТАИНСТВА ВАЛЮТНОГО КУРСА

2.1. РОЖДЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ЗОЛОТОГОСТАНДАРТА

Итак, к концу XIX в. из разрозненных национальных денежных систем, строившихся на золотомонетном базисе, впервые, причем стихийно, без какого-либо организационного форума, сложилась международная система золотомонетного стандарта. Этой системе суждено было просуществовать лишь до начала первой мировой войны, но и за сравнительно короткий срок, ограниченный двумя-тремя десятилетиями, она успела завоевать столько сторонников и такой авторитет, что до сих пор золотомонетный стандарт величают истинным, классическим золотым стандартом.

Россия одной из последних ввела золотомонетный стандарт: начиная с 1897 г. Государственный банк России начал свободную продажу и покупку золотых монет на кредитные билеты (банкноты) по фиксированному курсу, что укрепило курс рубля к другим валютам. Тем самым закончилась эпоха „неразменного бумажноденежного обращения”: кредитные билеты и золотая монета стали обращаться на равных. Денежный рынок страны установил надежные связи с международным денежным рынком, на котором покупалась и продавалась золотая монета из России.

Капитализм уповал на классический золотой стандарт как на панацею от кризисов, внешнеторговых рисков, инфляции и даже войн. Полагали, что с его появлением на землю должна была снизойти всеобщая экономическая и политическая гармония. Но ей не суждено было осуществиться: через столетие после кровопролития у Бородино и под Ватерлоо мир был вновь ввергнут в пучину войны. Вновь война сотрясает Европу, и вновь деньги становятся ее непосредственной жертвой. Причем в ряде случаев деньги становились жертвой даже до наступления военных событий.

Действительно, первая мировая война разгоралась больше месяца:^ 28 июня 1914 г. конспиративной группой „Молодой Боснии” был убит наследник австро-венгерского престола; 18 июля президент Пуанкаре прибыл в Петербург с визитом

к Николаю II в целях определения совместной позиции Франции и России против германо-австрийского блока; 30 июля была объявлена мобилизация в Германии, а 31 — в России. В ответ на это 1 августа Германия объявила войну России, а 3 августа — Франции; ввиду нарушения Германией нейтралитета Бельгии Великобритания на следующий день — 4 августа объявила войну [Германии. Но закон, принятый Государственной думой еще 27 июля 1914 г., уже провел грань между довоенными и военными формами денежного обращения России: принципы золотого монометаллизма, заложенные в 1897 г. в основу свободной обратимости банкнот на золото по фиксированному золотому содержанию, были отменены.

Приостановка обмена, как отмечал в начале 20-х годов профессор Московского университета 3. С. Каценеленбаум, объяснялась тем, что в момент исключительного потрясения денежно-кредитного оборота требуются экстренные меры для сохранения золотого фонда страны. На заседании Государственной думы министр финансов П. Барк заявил, что отмена обратимости требовалась „безотлагательно, так как каждый день промедления вел бы к сокращению золотых запасов; сохранение же золота является вернейшим залогом для скорейшего восстановления металлического обращения, когда обстоятельства военного времени минуют”¹.

Эта мера должна была не только позволить правительству печатать столько бумажных денег, сколько было нужно для покрытия непроизводительных военных расходов, не только предупредить рост частного спроса на золото, хранившееся в резервах, но и оградить золотой запас от посягательств других стран, в том числе и вражеских. Последние теперь не могли по разным каналам предъявлять российские бумажные деньги, включая фальшивые, к обмену на золото — такой обмен был прекращен. Так одним росчерком пера было ликвидировано золотое обеспечение кредитных билетов Государственного банка России.

Дополнительный выпуск бумажных денег, освобожденный от тормозов золотого стандарта, развивался стремительно. Если до войны при золотом запасе свыше 1,5 млрд. руб. Государственный банк России мог выпустить кредитных билетов на такую же сумму, а сверх этого — еще на 300 млн. „непокрытых” рублей, то с вступлением в войну правительство увеличило общуіо эмиссию сначала до 2,5 млрд, в 1915 г., а к концу 1916 г. — до 6,5 млрд. руб. Но даже это не шло ни в какое сравнение с гигантскими масштабами разрушительных действий Временного правительства: вскоре после февральской революции — в марте 1917 г. — эмиссия возросла до 8,5 млрд., а затем увеличивалась в среднем более чем на миллиард рублей в месяц, достигнув 16,5 млрд. руб. в октябре 1917 г.

Как видим, нового в этом было мало. За весьма короткую историю бумажных денег в России (первые из них появились в 1769 г. при Екатерине II) случаев нарушения законодательных норм их эмиссии было немало, несмотря на достаточно авторитетные заверения. Еще в манифесте 1786 г. было объявлено о денежной реформе и об образовании Государственного Ассигнационного Банка (в те времена каждое слово в названии писалось с большой буквы), а одновременно торжественно провозглашалось: „Узаконяем самодержавной от Бога нам данной властью и обещаем святостью слова царского за нас и преемников Императорского российского престола,' что сила банковских ассигнаций никогда и ни в каком случае не долженствует простираться в нашем государстве выше 100 мил. р.”². И это говорилось тогда, когда звонкой монеты — серебряной и медной, находившейся в Банке в качестве официального покрытия, было всего на 20 млн. руб. А еще через десять лет, ко времени смерти Екатерины II, выпуск ассигнаций дошел, несмотря на „слово царское”, до 157,7 млн. руб. Стоит ли удивляться, что металлическая монета почти полностью исчезла из обращения?

Однако вернемся к Временному правительству. При стремительных темпах проводимого им обесценения банкнот спекуляция на бумажных деньгах стала уделом обывателя. Там же, где делались крупные ставки, на кон ставились не купюры, а политические режимы, короны, монархии. Такая игра имела огромную притягательную силу на Западе, и, как и сто лет назад, среди игроков мы встречаем одного из членов клана Ротшильдов. С опытом, полученным на Лондонской бирже во времена Ватерлоо, знаниями, приобретенными впоследствии в закулисных аферах и по реставрации монархизма в Неаполе и в финансировании притязаний Великобритании в Крымской войне 1853—1856 гг., представители этого семейства вновь вышли на русский рынок, передав Временному правительству для использования в борьбе с нараставшим революционным движением 1 млн. руб., вырученных от размещения займа на Западе. „Если вы связаны с крупным деловым объединением, вы просто обязаны заниматься политикой: не делать этого — значит не поступать реалистично”, — оправдывал много лет спустя подобного рода , деловую” активность управляющий директор крупнейшего в мире алмазного концерна Де Бирс — Харри Опенхаймер³.

Как видим, некоторые традиции живучи. Но времена меняются: Октябрьская революция в России смела Временное правительство, а с ним — и миллионную взятку за несостояв-шиеся концессии в Баку и на Урале.

Прекращение обмена банкнот на золото в первые дни войны наблюдалось не только в России, но и в большинстве других стран, охваченных войнойм Одновременно были прекращены чеканка и выпуск в обращение золотых монет, запрещен экспорт металла. Из воюющих стран лишь в Великобритании и Франции обращение золотых монет в течение первого года войны продолжалось более или менее беспрепятственно. Однако в начале второго года и там обмен денежных знаков на золото был фактически прекращена Юридически фунт стерлингов продолжал считаться обратимым в золото, и золото все еще могло экспортироваться. В действительности, однако, из-за действий германских подводных лодок опасность потерь при транспортировке настолько возросла, что правительство не позволяло страховать перевозку золота от военных рисков, заблокировав тем самым нормальный экспорт металла. В результате передвижения золота были только межгосударственными, причем транспортировка осуществлялась на военных кораблях. Как это ни парадоксально, но официальный запрет на экспорт золота из Великобритании был объявлен лишь после окончания войны — в марте 1919 г. — одновременно с отказом от паритета фунта стерлингов к золоту и с переходом на гибкий, произвольный курс.

Первая мировая зойна вызвала почти всеобщий отказ от фиксированного золотого содержания национальных денег и переход на нестабильные гибкие курсы, определяемые в основном спросом и предложением на валюты. Фиксированномъ в классическом смысле, опиравшаяся на принципы золотомонетного стандарта, была почти повсеместно ликвидирована, что означало и ликвидацию свободной обратимости валют в золото.

Единственной крупной страной, в которой продолжал функционировать золотой стандарт с обращением золотых монет, являлись Соединенные Штаты Америки, в • которых слышались лишь отдаленные отголоски войны. Однако и США, вступив в войну в 1917 г., установили эмбарго на вывоз золота.

Довоенные надежды на всесильномъ золотого стандарта связывались с ожиданием того, что страны, в которых существовала подобная денежная система, смогут „автоматически”, путем „саморегулирования” выравнивать балансы во внешнеэкономических отношениях, а коль скоро будут ликвидированы экономические противоречия, то не станет оснований опасаться и военных конфронтаций. Вряд ли стоит останавливаться на ошибочности подобных иллюзий. Даже буржуазные авторы вынуждены время от времени признавать реальности. Так, эпоху начала XX в. весьма критически оценивал бывший президент Международного валютного фонда Пэр Якобсон: „Когда мы оглядываемся на времена золотомонетного стандарта, существовавшего до 1914 г., мы часто забываем, что и тогда, как и теперь, периодически были кризисные периоды, подвергавшие отдельные валюты огромным перенапряжениям”⁴ .

Золото, находясь в основе денежных систем в домонополистический период, стабилизирующе воздействовало на экономику стран лишь в периоды спокойного экономического развития именно в силу своих антиинфляционных качеств, способствовавших в конечном счете автоматическому выправлению платежных балансов. Эта устойчивость в наибольшей мере соответствовала требованиям капитализма свободной конкуренции, создавая благоприятные условия для развития производства, поскольку на базе валютной стабильности получили широкое развитие капиталистический кредит, международные расчеты, иностранные инвестиции.

Однако жесткая привязка денежных систем к золоту лишала их маневренности в кризисные периоды, что неоднократно приводило к отказу стран от обратимости банкнот в золото по фиксированному курсу. Когда в кризисных условиях возникала потребность в дополнительной эмиссии, то золотомонетный стандарт, будучи стандартом не управляемым властями, а стихийным, не допускал быстрого и произвольного увеличения или сокращения денежной массы применительно к конкретным потребностям данного периода. Отсутствие эмиссионной гибкости во времена экономических трудностей усугубляло кризис отрицательным воздействием на производство и сбыт и способствовало массовому банкротству фирм и банков.

Совокупность перечисленных факторов стимулировала дальнейшее усиление присущих капитализму противоречий. В этих условиях государственно-монополистический капитализм требовал свободы для своего развития. В валютной сфере это привело к распаду относительно устойчивой системы золотомонетного стандарта и к последовательной — продолжавшейся до 70-х годов — его замене прогрессивно „урезаемыми” видами золотого стандарта на всех дальнейших этапах общего кризиса капитализма. ,

Но прежде чем перейти к непосредственному разбору эволюции золото-валютных проблем 20-х и последующих годов, коснемся некоторых элементов теории, которые могут оказаться полезными для понимания последующего изложения.

Нарастание и обострение^ экономических и политических противоречий капитализма периодически вынуждают государства изменять свои денежные системы,.денежные стандарты и формы валютных курсов, приспосабливая их к постоянно меняющимся условиям. Проявление фиксированности и гибкости валютных курсов в различные эпохи происходило неодинаково: их характерные особенности изменялись с трансформацией денежных систем и стандартов ./Рассмотрим основные условия, определявшие существований тех или иных форм валютных курсов от эпохи монометаллизма (в некоторых случаях — биметаллизма) до существующих ныне бумажноденежных систем, а также причины их замены новыми, последовательно менее стабильными формами.

Понимание проблем валютных курсов и, в частности, проблемы фиксированных и гибких курсов и валютной обратимости возможно лишь на основе анализа действующего на конкретном историческом этапе типа денежной системы. Для этого представляется полезным методологически и терминологически определить содержание следующих трех взаимозависимых звеньев денежно-валютной сферы.

1. ДЕНЕЖНЫЕ СИСТЕМЫ

2. ДЕНЕЖНЫЕ СТАНДАРТЫ (как элементы денежных систем)

3. ФОРМЫ ВАЛЮТНЫХ КУРСОВ

а) системы, имеющие в основе металлические деньги с внутренней (суб-станционной) стоимостью

б) бумажноденежные системы, лишенные металлической основы, построенные на представительском (репрезентативном) принципе

а) золотомонетный

б) золотослитковый

в) золото-валютный

г) валютный (моновалютный либо поливалютный)

а) фиксированные (по золотому содержанию либо договорно)

б) гибкие (плавающие либо колеблющиеся)

Денежные системы — это формы организации денежного обращения, исторически сложившиеся в разных странах и обычно закрепленные в законодательном порядке. Денежные системы, как видно из приведенной выше классификации, подразделяются в основном на субстанционные и репрезентативные. В первом случае — при монометаллизме — роль всеобщего эквивалента присваивалась одному из металлов (золоту, серебру, а в более отдаленные времена — меди), а при биметаллизме — двум металлам (золоту и серебру). Во втором случае — при бумажноденежных системах — деньги с внутренней стоимостью (золотые или серебряные) представлены знаками — бумажными деньгами с так называемым „принудительным” курсом, объявленным в официальном порядке.

Золотомонетный стандарт обеспечивал фиксированность валютного Курса банкнот и невозможность его чрезмерного отклонения от паритета ввиду свободной обратимости этих денег в золото и в другие, тоже обратимые в золото, валюты, а также благодаря свободной пересылке золота через границы государств.

Курсы валют стран, где был установлен золотомонетный стандарт, были весьма стабильными из-за встроенного принципа саморегулирования: имея возможность свободно отправить золото за границу, платеж за иностранный товар можно было всегда произвести не банкнотами, а золотом. Такая пересылка золота, которая включала упаковку, перевозку, страхование, обычно обходилась не дороже, чем 1% от суммы контракта. Поэтому, если курс (т. е. цена одной валюты, выраженная в другой валюте) денежной единицы страны импортера упал бы по отношению к валюте страны экспортера более чем на 1%> импортер предпочел бы обменять у себя в стране национальные бумажные деньги на золото по гарантированной цене и отослать это золото экспортеру в другой стране вместо того, чтобы доплачивать разницу в курсе. Это автоматически ограничивало колебания курсов этих двух валют друг к другу пределами в ±1%, которые стали называться „золотыми точками”.

Таким образом, пределы „золотых точек”, отстоявших от фиксированного паритета примерно на ±1%, имели реальную, объективную, экономически обусловленную основу. Забегая вперед, отметим, что эти пределы отклонений валютных курсов от паритетов были позднее заимствованы, но уже на базе договоренности, в системе регулирования валютных курсов Международного валютного фонда (МВФ), образовавшегося после второй мировой войны. Здесь же отметим значение золотомонетного стандарта как для форм валютного курса, так и для степени обратимости бумажных денег в золото:

курс банкнот становился фиксированным, т. е. выраженным определенным количеством металла; отклонения курса валюты от паритета ограничивались „золотыми точками”;

банкноты, курс которых был фиксированным, назывались свободно конвертируемыми валютами, поскольку держатели этих банкнот обладали правом их свободного обмена на золото и, следовательно, на другие валюты. При отходе валюты от золотомонетного стандарта термин „свободно конвертируемая валюта” становится анахронизмом, поскольку более не существует гарантированной прежде свободы конверсии бумажных денег в золото; бумажные деньги могут.быть в лучшем случае лишь „конвертируемой валютой”, обратимой в другие валюты;

отказ от свободной конвертируемости валюты в золото одновременно означал переход данной валюты от действительно фиксированного курса к более гибкой форме, при которой курс не ограничивался в своих пределах объективными пределами „золотых точек”.

Вооружившись приведенными краткими сведениями о денежных системах и денежных стандартах, а также о двух принципиальных формах валютных курсов, посмотрим, как видоизменялся золотой стандарт в 20-е годы и в последующие десятилетйя и какое это име;ю значение для форм валютных курсов. Но прежде чем приступить к анализу указанного периода, обратим внимание на статистические данные, свидетельствующие о том, что за 1898—1914 гг. фиксированные курсы валют ведущих стран Европы, включая Россию, действовали 100% времени, а с учетом США — 86%. Однако первая мировая война все резко изменила.

2.2. ЗОЛОТОСТАНДАРТНЫЙ ФАСАД 20-х ГОДОВ

То, что золотомонетный стандарт был расстрелян пушками первой мировой войны, дало повод многочисленным авторам нашего времени говорить о „распаде”, „отмене”, „крахе” золотого стандарта в 1914 г.

Правомерны ли такие утверждения?

Да, если под золотым стандартом подразумевать только золотомонетный стандарт.

Нет, если за золотостандартными порождениями 20, _{?п ’* 40-х годов тоже признать право называться золотымц*^^ и „урезанными” по сравнению с золотомонетным стгщ^^р^ В этом случае дату отмены золотого стандарта в еп ней известной гіам форме придется отодвинуть 70-х годов.

В предыдущем разделе мы уже отмечали суще?. вариаций на золотостандартную тему. Были извести, томонетный, золотослитковый и золото-валютный ста причем два последних — с существенными модификац...

Чем они были вызваны к жизни? Какие у них были прешь» щества и недостатки, какие цели преследовались при их^?^зп дении, что было достигнуто с их помощью, какие бьидаадр** счеты? Поскольку сопутствующие нашей теме события, димому, специально — для более удобного восприятия ч выстроились по десятилетиям, рассмотрим их эволюцию сооі-ветственно в 20-е и 30-е годы и т. д. )вэц

Итак, годы 20-е.

Война 1914—1918 гг. иМВеликая^ Октябрьская социалисти-jrccjcajT революция пол ожил и^начало^о бите му кризису капитализма. В денежно-валютной сфере эти события нашли* свое ""Отражение" в вынужденном отходе от основ действовавшей до І9Г4 г. системы денежного обращения. Капиталистический мир вступил в эпоху хронического расстройства денежного обращения и обесценения валют.

В. И. Ленин писал, что_первая мировая война означала

„величайший цстприческгий wvm ліл іитпгггУяіЕг.

ВСЯКИЙ кри™^р, ппйна--оДпр.трипя rrcyfi_0Kn іаИВШИеСЯ^ЛрОШ.-

воречия и щывепа их наружy^”JL

¦^Тіосле окончания войны наблюдалось усиление вмешательства буржуазного государства в валютную сферу. Если в эпоху капитализма свободной конкуренции такое вмешательство

стремление государства сократить сферы использования _tзолота отнюдь не является свидетельством уменьшения роли этого металла. Напротив, постепенное изъятие золота из частнокапиталистического оборота на первом этапе общего кризиса #а?т^тализма и его монополизация валютными органами ука-^лг°^?' ‘ на его возросшее значение, не позволявшее продол-^очительную практику его использования в виде монет. Маркс писал о необходимости „огромных жертв реаль-Шйі^ б?Ратством для того, чтобы в критический момент іержать металлический базис”⁶. Из этого, видимо, капита-шшномкие страны и исходили: ликвидировав металлический м>ни обезопасили себя от чрезмерных жертв, которые Э*пз*Ж>|лись бы в потере золота, тем более что после войны лвдщбыли неспособны идти на такие жертвы./ Вот где кроются ¦гг^іины повсеместного отказа от золотого^стандарта. В усло--"г* государственного управления золотыми резервами этот ^тл стал накапливаться как стратегический резерв вырав--миоіния платежного баланса и как военно-стратегический -запас, когда все прочие средства уже использованы.

ограничивалось проведением дисконтной и девизной* политики, то в эпоху общего кризиса капитализма в арсенале регулирующих мероприятий правительства одно из главных мест занимают попытки воздействовать на хозяйственную конъюнктуру, в том числе на валютные отношения, методами денежно-кредитной и финансовой политики. Прежде же в хозяйственной сфере безраздельно господствовал индивидуальный или корпоративный капиталист, подчинявшийся лишь законам спроса и предложения. Государство, однако, опасаясь новых экономических и политических обострений, стремилось накапливать золотые запасы, изымая металл из внутреннего денежного обращения.

Денежная политика капиталистических стран в период пос-

эенного восстановления руководствовалась узконациональными соображениями. Общим являлось лишь мнение, что нарушения в области экономических и валютно-финансовых отношений носят временный характер и возврат к мирным условиям позволит воссоздать добрые старые отношения, прерванные в 1914 г.

Мысль о сохранении установленной во время войны гибкой формы валютных курсов даже не допускалась — превалировало мнение в пользу введения в дальнейшем только фиксированных паритетов.

Подобное мнение высказывалось на международных конференциях в Брюсселе (1920 г.) и Генуе (1922 г.), где разрабатывались пути стабилизации валют капиталистических стран. Считалось, что фиксация паритетов должна быть произведена по довоенному образцу на основе „классического” золотого стандарта и по возможности на довоенных уровнях. Г Однако когда к середине 20-х годов в отдельных странах 'стали постепенно восстанавливаться фиксированные курсы, то, хотя они определялись исходя из золотого содержания валют, оставить прежние принципы полноценного золотого стандарта не удалось. Это и привело к появлению его „урезанных” разновидностей — золотослиткового и золото-валютного стандартов.

Суть золотослиткового стандарта заключалась в том, что отныне частное лицо не моию Принести в банк банкноту и потребовать ее обмена на золотую монету того же номинала (или ряда монет на необходимую сумму) просто потому, что золотые монеты были изъяты из обращения. Но зато вам могли предложить целый слиток, чаще всего весом в 12,5 кг. Естественно, что денег на подобную покупку хватало далеко не у всех. Таким образом, золотой стандарт вроде бы и сохранялся, но при этом буржуазное государство сокращало свободу частного сектора в совершении операций с золотом в стране.

В условиях Золото-валютного стандарт банкноты не обменивались дажеПіа слитіаГ. оставалась лишь возможность конвертировать валюту страны, где был установлен такой стандарт, на валюту золотомонетного или золотослиткового стандарта и лишь через них получить золото соответственно в монетах или в слитках^(пример такого обмена приведен несколько ниже прй рассмотрении валютного положения в Германии в 20-е годы). Кстати, золото-валютный стандарт нередко называют золото-девизным, что не совсем точно отражает суть этого понятия, поскольку в русском язьйсе термин ,девизы” включает не только валюту, в частности иностранную, но и другие орудия международных расчетов — векселя, чеки, переводы, тем самым наделяя указанное название стандарта смысловой нагрузкой, которую тот не несет.

^ Итак, если золотослитковый стандарт ограничивал свободу частного сектора в сфере операций с золотом, то золото-валютный фактически изымал золото из частного оборота, формально оставляя открытым лишь окольный путь к желтому металлу

Почему же не был возможен возврат к „классической” форме золотого стандарта? Потому, что окончание войны не привело к автоматической нормализации экономического положения в капиталистических странах. Наоборот, именно в период восстановления национальных хозяйств и международных валютно-экономических отношений выявились порожденные войной внутренние и внешние трудности и про-^ тиворечия. Инфляция, сдерживавшаяся во время войны адми-* нистративными мерами (карточной системой, установлением неизменных цен на определенные виды продукции и др.) > значительно усилилась после того, как эти ограничения были сняты. В результате уже в начале 20-х годов капиталистичес-

Ьий мир оказался в омуте политико-экономических противоречий, поделивших ведущие капиталистические страны на две группы: США, Великобритания, Япония и ряд бывших нейтральных государств проводили линию на повышение покупательной способности своих национальных валют и на фиксацию их курса на уровне довоенных паритетов, или, как говорилось в экономической литературе, стали на путь дефляции; франция, Германия, Италия и большинство остальных воевавших и сильно пострадавших от войны стран были вынуждены смириться с инфляцией. Оказавшись не в состоянии остановить начавшийся во время войны инфляционный процесс, они предоставили своим валютам возможность стихийно „выискивать” себе курс, на уровне которого впоследствии регистрировались их паритеты.

Неодинаковые методы, применявшиеся различными странами для преодоления экономических трудностей, сопровождались и разной валютной политикой, дополнительно затруднявшей возврат к фиксированным курсам. Для выявления основных тенденций, определявших форму валютного курса в капиталистических странах в 20-е годы, ограничимся кратким рассмотрением политики Великобритании, Франции и Германии в тот период. Выбор именно этих стран объясняется тем, что первые две страны представляют интерес, так как в 20-е, а затем и в 30-е годы использовали золотослитковый стандарт вперемежку с гибкими курсами, в то время как третья — Германия — ввела у себя золото-валютный стандарт. Поскольку война не обескровила, а, наоборот, обогатила Соединенные Штаты Америки, они смогли безболезненно вернуться к золотомонетному стандарту и сохранять его фактически монопольно вплоть до 1933 г.

Отношение Великобритании к валютным проблемам было консервативным: Комитет Канлифа, названный так в честь лорда Канлифа — управляющего Банка Англии после первой мировой войны, в 1918 г. считал, что необходимо не только официально зафиксировать золотое содержание фунта стерлингов, но при этом сохранить его золотой паритет на довоенном уровне. Великобритании удалось-таки вернуться к фиксированному курсу, но лишь в 1925 г., при этом пришлось отказаться от довоенного золотомонетного стандарта и довольствоваться золотослитковым — более экономичным. Было публично заявлено, что обращение золотых монет — это „необязательная нежелательная роскошь”.

Анг^{Ведение} золотослиткового стандарта обязывало Банк

*^{ии п}Р°Давать любому желающему по фиксированному (т ^Ре^УА^{золотые} слитки весом не менее 400 тройских унций* ного с ^{аКТИЧеСКИ} 12,5-килограммовые слитки в качестве закон-редства платежа). Для такой покупки нужно было иметь

І «"р “

тройская ?нпыст

пая Зі,і г ^Уция единица измерения веса драгоценных металлов, рав-около 1700 бумажных фунтов стерлингов (около 8000 долл. США по курсу тех лет). Но дело было даже не в том, что такая сделка была практически недосягаемой для большинства желающих обезопасить свои накопления, превратив их в золото, а в том, что валютные органы Великобритании, изменив форму владения золотом, ввели еще и контроль за накоплениями, ограничив возможные размеры личного хранения золота (его тезаврации) суммой в 10 тыс. ф. ст. Тем самым Банк Англии обеспечил себе возможность контролировать рынок, чем серьезно подорвал влияние частнокапиталистических держателей металла. Но для престижа Великобритании ее неспособность вернуться к золотомонетному стандарту, в то время как США, сняв военное эмбарго, в том числе на вывоз золота, восстановили этот стандарт, предвещала начало заката значения Великобритании в мире, ее капитуляцию перед заокеанским конкурентом.

Валютная политика Великобритании в 20-е годы складывалась из двух этапов. На первом этапе (1920-1924 гг.), когда действовал гибкий курс фунта стерлингов, дефляционные усилия были направлены на достижение условий для провозглашения фиксированного паритета на довоенном уровне. Пока английское правительство подгоняло уровень цен в стране под американский, действовали ограничения на импорт товаров и вывоз капитала, что косвенно являлось поддержкой курса фунта стерлингов.

Второй этап (1925—1931 гг.) — этап действия фиксированного курса английской валюты — начался с установления нереального завышенного паритета, который заведомо обрекал Великобританию на серьезные внешнеторговые потери из-за неконкурентно высоких цен на экспортную продукцию страны. Следует также учесть, что к 20-м годам Великобритания потеряла свыше четверти своих заграничных капиталовложений, значительно упал ее удельный вес в морском тоннаже, Лондон утратил монополию международного финансового центра, а в международной торговле и финансовом обороте фунт стерлингов стал оттесняться американским долларом". Таким образом, сократились источники покрытия дефицита торгового баланса — доходы от иностранных инвестиций, от предоставления фрахтовых, банковских, страховых услуг, и внешнеторговые трудности страны еще более усугубились. Устаревшее оборудование дополнительно обрекало английскую промышленность на малоэффективное производство, не позволявшее снижать цены на продукцию, предназначенную для экспорта, чтобы конкурировать на мировых рынках. В результате производство сокращалось, безработица принимала небывалые масштабы.

В те времена многие разделяли мнение о том, что лицом, непосредственно виновным в росте и распространении безработицы в Великобритании, был не кто иной, как будущий премьер-министр Уинстон Черчилль, занимавший тогда пост

канцлера казначейства, (т. е. министра финансов). „Возврат

минувшей славе (Великобритании. — Авт.) никого так не завораживал, как канцлера казначейства Черчилля, - писал впоследствии американский ученый Дж. К. Гэлбрейт. - Для него прошлое было не только частью жизни, но и плодоносным источником фамильного престижа и личного дохода”⁸. Другой именитый теоретик по валютно-экономическим вопросам лорд Дж- М. Кейнс после написания книг под сходными названиями „Экономические последствия войны” и „Экономические последствия мира” выпустил в 1925 г. в свет брошюру Экономические последствия мистера Черчилля”, в которой предупреждал незадачливого канцлера об опасности задушить английский экспорт нереальным паритетом фунта стерлингов, д услышав изречение Черчилля о том, что валютный курс имел, оказывается, не большее влияние на нарастание трудностей с экспортом угля, чем Гольфстрим, Кейнс, не выдержав, тут же объяснил данную „подмену здравого ума сомнительной метафорой наличием у канцлера казначейства пуха и перьев вместо мозгов”⁹.

Давление на нереально завышенный курс фунта стерлингов резко повысилось во время мирового экономического, а следовательно, и денежно-кредитного кризиса 1929—1933 гг. Крупные потери золотых резервов, вызванные платежами загранице из-за ухудшения платежного баланса, в 1931 г. вынудили Великобританию отказаться и от золотослиткового стандарта. После этого фунт стерлингов вновь вернулся к гибкому курсу. Упоминавшийся выше лорд Кейнс заметил, утрируя, что не фунт стерлингов покинул золото, а золото покинуло фунт стерлингов, поскольку после сентября 1931 г. курс английской валюты перестал повышаться соответственно повышению цены золота¹⁰.

Во Франции 20-х годов, как и в Великобритании, также наблюдалось недопонимание происшедших в мире перемен. При рассмотрении вопроса о послевоенной организации международной валютной системы на Генуэзской конференции французский делегат тоже обещал, что паритет франка будет восстановлен на довоенном уровне: Однако на практике французский франк до декабря 1926 г. имел гибкий курс, который, в отличие от сравнительно умеренных изменений курса фунта стерлингов, колебался чуть ли не в 5-кратном диапазоне — от 9,23 до 2,05 цента США за 1 франк.

Гибкая форма курса позволила франку существенно обесцениться, выявив выгодные для Франции того времени стороны низкого курса. В результате проведения такой политики франция уже в 1926 г., за два года до официального введения фиксированного курса, на практике отказалась от гибкой формы. Вместе с тем дальнейшая валютная политика Франции Р^езк° разошлась с английской: хотя в 1928 г. паритет франка, ^Как и фунта стерлингов, был официально зафиксирован на принципах золотослиткового стандарта, в новом паритете франка осталось всего около 20% его довоенного золотого содержания. В отличие от Великобритании, наделившей фунт стерлингов чрезмерным золотым содержанием, Франция проводила политику обесценения своей валюты в целях повышения конкурентоспособности экспорта, получившую широкое распространение среди других стран во второй половине 30-х годов под названием валютного демпинга. В результате промышленность Великобритании была вынуждена работать с простоями из-за неконкурентоспособности своего экспорта, в то время как Франция получила возможность стимулировать продажу французских товаров на внешних рынках. Не случайно, что золотые резервы Франции возросли с 1919 по 1930 г. более чем на 300%, в то время как запасы Великобритании — всего на 24%.

Заниженность курса французского франка способствовала развитию экспортных отраслей промышленности Франции и притоку доходов от иностранного туризма, а в первые годы мирового экономического кризиса позволила ей избежать резкого снижения уровня промышленного производства, существенных потерь внешнеторговых поступлений и ухудшения платежного баланса.

Третий подход к решению валютно-финансовых проблем представляет опыт Германии.

Инфляция в Германии в 20-е годы достигла наивысшей стадии — гиперинфляции. К концу 1923 г. оптовые цены поднялись в среднем в 1,4 трлн, раз: газета стоила 200 млрд, рейхсмарок, а купюры выпускались достоинством до 100 трлн. Анархия ценообразования нарушала привычную сопоставимость товаров и услуг: так, иногда было дешевле проехать по железной дороге из одного города в другой, чем оплатить трамвайную поездку. 20 ноября 1923 г. старую рейхсмарку постиг печальный конец, а вместе с ней, по удивительному совпадению, скончался и глава Рейхсбанка — Рудольф Ха-венштайн.

Гибкая форма валютного курса в условиях инфляции имела для Германии тех лет немаловажный выигрышный аспект: иностранные капиталы, переведенные в Германию до 1924 г., обернулись потерями для заграничных вкладчиков из-за обесценения марки, но зато крупной — порядка 2 млрд. долл. — выгодой для Германии¹¹. В 1924 г. был разработан так называемый „план Дауэса”, предназначавшийся для улучшения платежеспособности Германии по репарациям, в соответствии с которым ей предоставлялись международные кредиты для совершения репарационных платежей.

В этих особых условиях поддержки извне Германия у^е в 1924 г. при проведении денежной реформы смогла вернуться к фиксированному курсу марки по отношению к золоту, опередив в этом своих победителей — Великобританию и Франция?. Следует отметить, однако, что обратимость в золото была восстановлена лишь на базе золото-валютного стандарта, т. е. еще более урезанной разновидности золотого стандарта, чем золо-слитковый. Эта форма обратимости обеспечивала возмож-^т _сть косвенной конверсии в золото: необратимая в золото марка конвертировалась в обратимые в золото валюты стран, _где был установлен либо золотомонетный стандарт — доллар США, либо золотослитковый стандарт — фунт стерлингов, французский франк и ряд других.

ч Германия, приняв золото-валютный стандарт, одной из первых отгородила свои золотые резервы от частнокапиталистического сектора. Перекрыв каналы для утечки золота, Германия начиная с 1924 г. привлекла из-за границы вдвое больше средств, чем она выплачивала в счет репараций. Политика жизни в кредит” позволила Германии укрепить курс марки, повысить доверие к ней. Это явилось стимулом для притока дополнительных иностранных капиталов, которые германские милитаристские круги впоследствии использовали в своих реваншистских целях. Валютная политика Германии в 20-е годы является демонстрацией того, насколько опасным оружием может оказаться валютный курс в руках империалистических держав в проведении государственной и, в частности, военной политики. Невольно вспоминаются слова Ф. Энгельса о том, что еще в далекие времена средневековья „...задолго до того, как стены рыцарских замков были пробиты ядрами новых орудий, их фундамент был подорван деньгами”¹².

В условиях мирового экономического кризиса, когда усилилась утечка капиталов из Германии, резко возросло давление на ее золото-валютные резервы, из-за чего летом 1931 г. Германия была вынуждена фактически отказаться от золотовалютного стандарта, хотя формального отказа от него в то время еще не было.

Подводя итог анализу периода, в основном охватывающего ^О-е годы, можно отметить следующее. Возврат к золотому Стандарту в эти годы слагался из отдельных некоординированных акций разных государств. Каждая страна, не согласовывая свои действия с другими капиталистическими стра-

Іами, в одностороннем порядке пыталась подыскать приемный курс к валютам своих наиболее значительных партнеров и конкурентов. В результате одни страны устанавливали паритеты своих валют исходя чуть ли не единственно из соображений национального престижа (Великобритания, например),

?ругие — явно занижали реальность паритетов для достижения нешнеторговых преимуществ (Франция), третьи — избирали под влиянием случайных краткосрочных движений капитала. При этом почти не принималась во внимание различная степень развития инфляции в этих странах.

В итоге к концу 1925 г. лишь около 35 стран либо смогли перевести курсы своих валют на статус фиксированных с золотыми паритетами, либо в течение указанного года поддерживали их устойчивые уровни. В течение 1926 г. факти-^еский переход к одной из разновидностей золотого стандарта

был завершен в Италии, Бельгии, Польше, Франции и ряде других стран. К концу 1928 г. фиксированные по отношению к золоту курсы были де-юре восстановлены почти во всех странах, где золотой стандарт существовал до войны. Однако золотые паритеты не отражали, как правило, реальную сопоставимую покупательную силу различных валют, поэтому не без сарказма звучит замечание американца А. Брауна, что „каждая страна ошибочно полагала, что она привязывает свою валюту к золоту’’¹³.

Золотостандартные порождения той эпохи с самого начала были лишены фундаментальности и единства в подходе к международным валютным отношениям. Разновидности золотого стандарта второй половины 20-х годов, которые впоследствии стали известны как „золотостандартный фасад”, преднамеренно, в угоду достижению капиталистическими странами своих корыстных целей, уводились в сторону от золотостандартного автоматизма в регулировании курсов. Эти страны прибегали к крайним мерам для экономии золота путем изъятия золотых монет из обращения и принятия взамен золотослиткового либо золото-валютного стандарта. За их отказом от золотомонетного стандарта скрывалось стремление нейтрализовать влияние других стран на объем внутреннего денежного обращения, на свою налоговую политику и уровень цен. Золотостандартные методы выравнивания платежных балансов были в значительной степени уничтожены и ничем не заменены.

Анализируя итоги первого десятилетия после окончания первой мировой войны, нетрудно заметить, что капиталистические страны не смогли добиться действительной валютной стабильности, поскольку за провозглашенным различными странами стремлением вернуться к фиксированным по отношению к золоту курсам скрывались разные исходные позиции, разные цели и пути их достижения. В результате из двух возможных форм существования валютных курсов — фиксированных и гибких — за период с 1919 по 1931 г. в наиболее крупных западноевропейских странах преобладали гибкие курсы: в Италии — 67% времени, во Франции — 58% и т. д. В Великобритании функционирование обеих форм поделилось поровну — 50 на 50%, в то время как в Германии превалировала фиксированная форма — 58%.

Если перегруппировать статистику несколько иначе, то можно утверждать, что за 12 лет после окончания первой мировой войны средняя продолжительность использования гибких курсов в четырех ведущих капиталистических странах Европы (6,5 года) слегка превышала соответствующий показатель для фиксированных курсов (5,5 года). Итого, гибкие курсы действовали 54% времени.

2.3. ГОДЫ 30-е: КОНКУРЕНТНОЕ „СОТРУДНИЧЕСТВО"

I Мировой экономический кризис привел к разрушению ряда принципов, установившихся во второй половине 20-х годов в области введения и поддержания фиксированных курсов. Объективной причиной этого было дальнейшее ослабление существовавших разновидностей золотого стандарта, субъективной — понимание ведущими капиталистическими странами, что дальнейшее взаимное противостояние должно уступить место каким-то формам сотрудничества в валютной сфере.

Важнейшим событием начала 30-х годов явилось постепенное обесценение двух главных валют, обслуживавших международный оборот: фунта стерлингов и доллара США. За ними последовали валюты колониальных и зависимых стран, поскольку и доллар, и фунт лежали в основе формирования курсов многих национальных валют. В результате валюты франции, Бельгии, Италии, Швейцарии и ряда других стран Европы, которые продолжали базироваться на золотослитковом стандарте, оказались, по существу, ревальвированными •по отношению к доллару США и фунту стерлингов, а заод—

к валютам почти всего остального капиталистического мира

Поскольку трансформация принципов валютного регулирования, происходившая в 30-е годы, оказала непосредственное влияние на образовавшуюся после второй мировой войны капиталистическую международную валютную систему, мы |не можем позволить себе пройти мимо событий, определявших как положение ведущих валют, так и ход мысли в коридорах валютной власти тех лет.

Отказ Великобритании от фиксированного золотого па-^рйтета фунта стерлингов в 1931 г. явился окончательным разрывом его прямой связи с золотом, сохранявшейся более или менее непрерывно с 1821 г. Вынужденный отход от золотого стандарта и последовавшее резкое падение курса английской валюты уже тогда расценивалось как крупнейшее поражение с^унта стерлингов, а вместе с ним — и падение роли лондонского Сити как финансового центра. Однако взамен — иначе зачем было идти на столь радикальные меры? — Великобритания получила стандартные преимущества, которые сопутствуют девальвациям. „Они, — как отмечал английский экономист

Арндт, — явились первым существенным шагом, способствовавшим преодолению экономического спада в Англии”¹⁴.

валютных интервенций Банка Англии. Этот период дал Вели» кобритании опыт и в применении валютных ограничений, который ей пришлось активно использовать как в военные годы, так и в послевоенный период в связи с крахом надежд на восстановление ее роли ведущей державы на международ» ной валютной арене.

В ином положении находился доллар США. После окон» чания первой мировой войны доллар во всем блеске отражал экономическое превосходство Соединенных Штатов Америки, обогатившихся на военном бизнесе, над ослабленными войной противниками и даже союзниками. США в течение целого десятилетия 20-х годов не имели конкурентов в своей без» удержной экономической экспансии, и накопленное богатство использовалось ими для расширенного воспроизводства нового богатства. Погоня за прибылями затмевала здравый смысл: когда во второй половине 20-х годов становилось явным перепроизводство пшеницы, сахара, кофе, каучука, олова, меди и других товаров, американские картели отказывались это признавать и для поддержания высоких цен на рынках скупали впрок излишки, что, естественно, привело к опасному затовариванию. Наряду с этим политика, проводившаяся Федеральной резервной системой (ФРС), выполняющей в США роль центрального банка, начиная с 1927 г. стала лишь ускорять темпы и без того „разгоряченной” экономики в ее беге к кризису дополнительным привлечением спекулятивного капитала_/на Уолл-стрит — в это сердце американского бизнеса. f

В результате к 1929 г. симптомы кризиса проявлялись уже повсеместно и не видеть их было нельзя. Сомнения были лишь по вопросу — а нужно ли, выгодно ли их видеть? Поэтому и реакция на эти симптомы была далеко не однородной: с одной стороны, слышалась шумная бравада в „лучших” традициях американской политической и торговой рекламы, а с другой -серьезные, здравые оценки и предостережения. Приведем лишь некоторые высказывания тогдашних сильных мира сего: президент США (1929—1933 гг.) Герберт К. Гувер (за несколько дней до краха, поразившего страну 29 октября 1929 г.) — „Основополагающий бизнес страны — производство и реализация товаров — находится на здоровом и процветающем базисе”; Чарлз М. Шваб, стальной магнат — „Положение в своей основе здоровое”; Юджин М. Стивенс, президент Континентл Иллинойс бэнк — „В деловой обстановке нет ничего, что вызывало бы¹тревогу”; Джон Д. Рокфеллер (в своем первом за многие годы публичном выступлении) — „Веря, что базисные условия страны устойчивы ... мой сын и я уже несколько дней поку* паем надежные обычные акции”. Однако всех перещеголял* безусловно, профессор Огайского университета Чарлз -ЭйіЛос Дайс, который вошел в историю в качестве примера пышности слога и отсутствия элементарного чувства реальности. Суди^те<сами: „Ведомый мощными рыцарями автомобильной, метал* лургической и радиоэлектронной промышленности... с виД^е ниями прогресса перед собой, рынок Кулиджа* шел вперед, как фаланги Цирусса — парасанга за парасангой, и вновь парасанга за парасангой...”¹⁵.

А ведь было еще время опомниться и, возможно, смягчить удар наступавшего краха, если бы вовремя прислушаться к иным голосам. Так, банкир и основоположник ФРС Пол М. Уорберг еще в марте (!) 1929 г. предупреждал об опасностях бесконтрольной спекуляции”, считая, что она приведет „к общей депрессии по всей стране”, но его обвинили в том, что он хочет опорочить американское процветание. Или Роджер Бэбсон, видный экономист, в сентябре того же года предупреждал: „Рано или поздно крах придет, и он может оказаться ужасным... Заводы закроются... людей вышвырнут с работы-результатом явится серьезный экономический кризис”. Он также был жестоко раскритикован за пессимизм, а его репутация разбита вдребезги¹⁶.

И вот крах пришел в США, а затем, как злокачественная опухоль, распространился по всему капиталистическому миру. Потрясение было настолько значительным, что доллар его тоже не выдержал. Проведенная в 1934 г. девальвация американской валюты означала не простое понижение ее золотого содержания. Отмена в 1933 г. золотомонетного стандарта в США ознаменовала собой окончательный отход капиталистических стран от „классического” золотого стандарта. Закон о золотом резерве девальвировал доллар (т. е. официально понизил золотое содержание), изъял золото из внутреннего обращения и фактически установил для доллара золотослитковый стандарт. Важно отметить, что данный стандарт был более урезанным, чем он был в Великобритании в 20-е годы, поскольку право конверсии долларов в золотые слитки, хранившиеся в Форт Ноксе, не предоставлялось отныне частным лицам, а только иностранным государственным валютным органам — центральным банкам и казначействам.

Очевидно, что введение межгосударственного элемента в этот новый вариант золотого стандарта не позволяет нам отождествлять его с золотослитковым стандартом 20-х годов, который разрешал конверсию национальных валют в золото как государственным органам, так и частнокапиталистическим субъектам международного оборота. Вслед за изменившимся содержанием стала обновляться и совершенствоваться терминология. Термин „ограниченный золотослитковый стандарт”, предлагавшийся американским экономистом Лэландом Йигером¹⁷, являлся шагом в правильном направлении, хотя ^его коллега Уолтер Спар предложил еще более удачную формулировку — „международный золотослитковый стандарт”¹⁶. Однако понятие „межгосударственного золотослиткового стандарта”, выдвинутое советским специалистом в области валютных отношений и золота С. М. Борисовым¹⁹, полнее отражает существо проблемы, хотя лишь с позиций доллара США.

Эта разновидность золотого стандарта вызывает особый интерес потому, что десятилетием позже она была положена в основу системы регулирования валютных курсов стран — членов МВФ.

Межгосударственный золотослитковый стандарт базировался на принятом Соединенными Штатами Америки добровольном и одностороннем обязательстве поддерживать обратимость бумажных долларов, находившихся во владении иностранных валютных органов, в золото Форт Нокса. Таким образом — и в этом суть — США получили право погашать дефицит платежного баланса, т. е, задолженность другим странам, национальной валютой — долларами США. И другие сіраны в целом согласились с этим — ведь если у них и накопилось бы слишком много долларов США (больше, чем им нужно для внешнеторговых и других платежей), они всегда имели право обменять эти доллары у СшА на золото по фиксированному курсу.

Тем не менее односторонний характер фиксации курса американской валюты к золоту и возможность произвольного понижения ее курса к другим валютам единоличным решением государственных органов США подрывали доверие к доллару и ослабляли веру в принцип фиксированное™ валют по новому эталону - доллару, а через него — по золоту. В Европе ответной акцией на указанные меры США явилось образование в 1933 г. Бельгией, Италией, Нидерландами, Францией и Швейцарией, а в качестве „внешних” членов также Польшей и Данцигом так называемого „золотого блока”, целью которого была защита паритетов валют стран-членов, оказавшихся автоматически завышенными в результате девальвации доллара США.

Несмотря на провозглашенное стремление стран „золотого блока” к проведению согласованной валютной политики, внутренние противоречия в блоке привели к тому, что Бельгия уже в 1935 г. девальвировала свой франк. Другим странам в 1936 г. тоже пришлось девальвировать свои валюты и либо отказаться официально от золотослиткового стандарта, либо ввести валютные ограничения. Это, по существу, позволяло валютным курсам существенно, т. е. намного больше, чем на ±1%, отклоняться от паритетов, переводя их с фиксированной формы на гибкую.

У советского экономиста Г. М. Елина, ценимого многими за умение излагать сложные вопросы доходчиво и ясно, находим интересную конкретизирующую деталь: „История валютного законодательства знает любопытные случаи установления переменного паритета, величина которого могла колебаться в определенных границах. Так, во Франции законом от 1 октября 1936 г., снижавшим золотое содержание франка 1928 г., было установлено, что впредь золотое содержание франка должно „удерживаться” в пределах от 0,0387 до 0,0441 г чистого золота ? одном франке”²⁰. Но ведь это колебание размером ±6% паритета! Где же здесь фиксированная валюта? И что же это за золотой паритет, от которого можно так вольготно отклоняться?

Ответ, как ни странно, прост: при золотомонетном стандарте была свобода пересылки золота за границу и к ней прибегали, если отклонение курса одной из валют, участвующих _в расчетах по данной сделке, к другой участвующей валюте превышало границы в ±1% (стоимость пересылки золота). Этот коммерчески объяснимый предел отклонений валютного курса от паритета был одним из главных объективных критериев оценки фиксированного курса валюты. С отменой свободы пересылки золота объективный критерий исчез: как бы ни отклонился курс валюты от паритета, скомпенсировать предстоящую потерю более дешевой отправкой за рубеж золота стало невозможно. А в отсутствие золотого критерия что же иное могло служить арбитром формы валютного курса? О какой фиксированное™ могла идти речь, если не стало более конкретного размера, отделявшего фиксированный курс от гибкого: ±1 %? Напрашивается и следующий вопрос: можно ли продолжать пользоваться терминами, лишенными своих первоначальных основ?

С определенными допусками, пожалуй, можно. И без реально существующего золотого базиса устойчивость валют продолжала по традиции оцениваться пределами, унаследованными от золотомонетного стандарта. Эта психологическая привязка оставалась в умах людей тем водоразделом, который позволял утверждать, что если государство удерживало колебания курса своей валюты у паритета в пределах ±1%, то это фиксированная валюта, если же колебания превышали данный предел — курс валюты считался гибким.

Этим пределам отклонений курса от паритета предстояла долгая жизнь: они были официально зарегистрированы в уставных положениях МВФ, которому суждено было появиться в середине 40-х годов.

Итак, право обмена франков на золото было отменено, причем Банк Франции не предпринимал никаких мер хотя бы для искусственного поддержания курса посредством валютных интервенций. Валютные рынки оценили эти акции правительства Франции как отход от золотослиткового стандарта, от стабильного франка, как переход от фиксированной формы курса к гибкой.

Попытки стран „золотого блока” создать автономную валютную группировку побудили США в свою очередь принять контрмеры на международной арене: по американской инициативе в сентябре 1936 г. было подписано „Тройственное соглашение” между США, Великобританией и Францией о валютном сотрудничестве, название которого сохранилось и после того, как к Соглашению присоединились Бельгия, Нидерланды и Швейцария.

„Тройственное соглашение” делало вторую (после „золотого блока”) попытку взаимного гарантирования от конкурентного изменения паритетов валют главных стран-участниц в условиях ослабления золотостандартных принципов. Имелось в виду, что Франция будет обладать правом востребовать золото у США в обмен на доллары по официальной цене 35 долл, за 1 тройскую унцию, а у Великобритании — в обмен на накопленные фунты стерлингов; последняя получала право конвертировать свои валютные резервы в долларах и французских франках в золото соответственно США и Франции; США могли предъявлять франки и фунты стерлингов и получать платеж золотом от Франции и Великобритании.

Указанная система, иногда называвшаяся „региональным золоторезервным стандартом”²¹, была призвана обеспечить экономические интересы стран-участниц путем установления относительно стабильных валютных курсов, поскольку это гарантировало безопасность кредиторов в коммерческой и инвестиционной деятельности. Из-за взаимного обязательства конвертировать в случае необходимости инвалютные средства в золото в течение 24 часов это соглашение получило также наименование „24-часового золотого стандарта”. Таким образом, формально возобновлялось свободное международное движение золота, но, во-первых, только между центральными банками, а не для частных лиц, во-вторых, только между банками стран — участниц Соглашения.

В истории развития капиталистических международных валютных отношений „Тройственное соглашение” сыграло существенную роль. В его рамках был выдвинут и апробирован ряд принципов и организационных форм, впоследствии использованных МВФ.

В целом, в 30-е годы, в отличие от 20-х, капиталистические страны предпринимали попытки координировать свою валютную политику для упорядочения валютных курсов. Тем не менее и в 30-е годы, вплоть до начала второй мировой войны в 1939 г., превалирующей формой валютного курса продолжала оставаться гибкая, а не фиксированная форма, что подтверждается следующим сравнением: средняя продолжительность использования западноевропейскими странами гибких курсов за 1931—1939 гг. составляла 5,5 года против 2,5 года, в течение которых действовали фиксированные курсы. Таким образом, в 30-е годы использование гибких курсов в Великобритании, Германии, Италии и Франции увеличилось по сравнению с 20-ми годами с 54% периода до 69%. Фиксированные курсы, отражающие относительную устойчивость валют, еще больше уступили свои позиции гибким формам валютного курса.

Подводя общий итог продолжительности использования ведущими капиталистическими странами различных форм валютных курсов в межвоенный период 1919—1939 гг., можно ; констатировать, что гибкие курсы функционировали более продолжительный отрезок времени (12 лет, или 60% времени),

чем фиксированные (влет)*. При этом особое положение среди крупных держав занимали США: опередив своих конкурентов в экономическом развитии за время первой мировой войны и укрепив его в 20-е годы, они получили возможность подчинить внешнеэкономическую политику планам усиления своей гегемонии в капиталистическом мире, в том числе и соответствующую валютную политику. Их превосходство в валютной сфере подтверждалось и тем, что за два указанных десятилетия доллар имел гибкий курс всего один год.

Поскольку гибкие курсы являются не первопричиной, а следствием кризисных явлений в экономике капиталистических стран, их широкое использование в межвоенный период по сравнению с двадцатилетием, предшествовавшим первой мировой войне, свидетельствует об углублении противоречий в валютной сфере на первом этапе общего кризиса капитал]

¹ Цит. по: Каценеленбаум 3. С. Указ. соч. — С. 305.

² См.: Там же. — С. 229.

³ Цит. по: Е р s t е і п J. The Diamond Invention. — L., 1982. — P. 99.

⁴ Jacobson P. International Monetary Problems 1957—63. IMF — Wash., 1964. — P. 30.

⁵ Л e и и и В. И. Поли. собр. соч. — T. 26. — С. 102.

⁶ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т. 25. — Ч. II. — С. 120.

⁷ См.: Атлас 3. В. Инфляция и валютный кризис в Англии.—

M. : Госфиниздат, 1949. — С. 4.

⁸ Galbraith J. К. Money. — Р. 174.

⁹ Цит. по: Ibid. — Р. 176.

¹⁰ См.: Brown W. A. The International Gold Standard Reinterpreted. —

N. Y., 1940. — P. 1052.

¹¹ M о n t о u x E. The Carthagenian Peace. — N. Y., 1952. — P. 152— 155.

¹² Маркс K-, Энгельс Ф. Соч. — Т. 21. — С. 408.

¹³ Brown W. A. Op. cit. — Р. 1052.

¹⁴ Arndt Н. W. The Economic Lessons of the 1930's. — Oxford, 1944. — P. 89.

¹⁵ G a 1 b г a i t h J. K. Economics, Peace and Laughter. — L., 1971.— P. 113—122.

¹⁶ I b id . — P. 113.

¹⁷ Yeager L. B. International Monetary Relations. Theory, History and Policy. — N. Y., Evanston. L., 1968. — P. 308.

¹⁸ Spahr W. E. Alternatives in Postwar International Monetary Standards//«Postwar Monetary Standards» syinposim. — Wash., 1944. — P. 145.

¹⁹ См.: Борисов С. M. Золото в экономике современного капитализма. — М.: Финансы, 1968. — С. 139.

Елин Г. М. Иностранные валюты и механизм международных расчетов. — М.: Госфиниздат, 1946. — С. 68.

²¹ Н a n s о n J. L. Monetary Theory and Practice.— L., 1963. — P. 174.— 175.

В основе деления курсов на гибкие и фиксированные нами используются здесь и далее не декларативнонформальные признаки, а фактические котировки валют на рынках.

Жажда золота расширяла границы познания и отодвигала границы морали

П. Киллер

Содержание раздела

Главная сайта