Частная организация хозяйства на пороге капиталистической эпохи

К таковым относятся давно наблюдаемые случаи, применительно к которым обычно говорят об антиномии меновой ценности. История торговли дает нам целый ряд примеров того, что продавец получает для себя выгоду, уничтожая часть своих товарных запасов, чтобы увеличить выручку; нередко подобным же образом выгода обусловливается монопольной политикой, ограничивающей производство, чтобы увеличить прибыль. С точки зрения расчетов в этих случаях цена единицы товара возрастает в большей степени, чем сократилось число единиц, вследствие чего совокупная выручка становится больше, если ограничивается количество продаваемых товаров; продавец, имеющий власть определять размеры запаса, в состоянии содействовать получению личной выгоды за счет ущерба для общественных интересов. Для простого хозяйства предполагается, что постоянно должен реализоваться общий интерес, и поэтому антиномия, относящаяся к противоположности личной власти и общественного интереса, исключена, но тем не менее даже в расчете, который проводится в простом хозяйстве, такие своеобразные случаи выделяются на фоне прочих до такой степени, что возникает видимость антиномии.

Легче всего это проследить, если мы возьмем чрезвычайный случай и предположим способ производства, позволяющий увеличивать запас до перенасыщения. Предположим, например, что путем бурения артезианской скважины или открытия мощного горного источника можно обеспечить город в изобилии чистой питьевой водой. Здесь мы не могли бы произвести расчеты строго по предельной полезности, поскольку избыточный запас бесплатных благ имеет предельную полезность ноль. Должно ли это, однако, помешать осуществить затраты на такое дело, которое обеспечивает получение максимально возможного полезного результата?

Разумеется, нет. Наивысший полезный результат будет обеспечен, несмотря на то, что получаемую пользу нельзя исчислить; выясняется, что расчет по предельной полезности в этом случае не служит упрощению, как при прочих обстоятельствах, а, напротив, вводит в заблуждение, и он будет заменен детальным исчислением совокупной пользы. Так же обстоит дело и во всех прочих случаях кажущейся антиномии. Там, где увеличение запаса, исчисленного по предельной полезности, ведет к меньшей в целом численной оценке, расчет по предельной полезности утрачивает свой смысл как метод упрощения, и решение о плане производства следует принимать, основываясь на исчислении, которое оценивает полный полезный результат. Расчет по предельной полезности применим там, где для более крупного запаса он дает более высокие общие цифры; в тех же случаях, когда для более крупного запаса он дает более низкие общие цифры или вообще ноль, он неприменим.

Случаи первого вида представляют собой общее правило, случаи второго вида - редкое исключение, так как экономика до сих пор слишком мало приблизилась к изобилию, чтобы можно было достичь абсолютно полного насыщения. Если в каком-либо регионе доходят до точки глубокого насыщения, то это чаще всего происходит в результате непредусмотренного случая богатейшего урожая или вследствие нескольких богатейших урожаев.

В промышленных отраслях, которые в большей степени насыщены техникой, чем сельское хозяйство, умеют точнее сопоставлять издержки и доход, и если здесь благодаря продолжающемуся прогрессу техники удается в течение продолжительного времени сильно повысить доходы, то одновременно сильно возрастает надобность в результате прогрессирующего увеличения населения, и надо быть довольным, если достигается весьма постепенное повышение среднего уровня обеспечения благами. Таким образом объясняется тот факт, что практическая экономика не знает иного способа обосновать правильность расчета по предельной полезности, кроме достижения успеха.

Поэтому такой расчет настолько превратился для хозяйствующих субъектов в привычку, что они видят в нем просто необходимый способ экономического расчета и бывают в высшей степени удивлены, если его применение в исключительных случаях отказывает.

Фридрих фон Визер. "Теория общественного хозяйства" Частная организация хозяйства на пороге капиталистической эпохи

До сих пор мы рассматривали частнокапиталистический порядок лишь как предпосылку, из которой мы исходили при исследовании, как данный факт, на который мы опирались, прослеживая течение народнохозяйственного процесса. Мы задавались вопросами, какими законами руководствуются субъекты частного права, вступающие в обмен, при определении обмениваемых количеств и цены и как они на этой основе осуществляют свою производственную деятельность, следуя при этом экономической логике?

Однако с помощью тех результатов, которые мы получили, наша задача объяснения смысла общественного хозяйства еще не решена окончательно, так как прежде необходимо выяснить, совместим ли сам факт существования частной собственности с логикой общественного хозяйства. Является ли частная собственность оформлением экономической логики или в большей степени оформлением власти?

Мы не можем считать завершенным наше теоретическое описание протекания народнохозяйственного процесса, если мы не нашли еще ответ на этот последний решающий вопрос.
То, что частная собственность теснейшим образом взаимосвязана с функционированием отдельного хозяйства, можно разъяснить в нескольких словах. Частная собственность распространяется только на такие блага, для которых существенно соотношение между потребностью в них и их наличием. Разве кто-нибудь заинтересован хоть в малейшей степени в том, чтобы распространить частную собственность на блага, имеющиеся в избытке, если он не может лишить кого-либо этих благ, равно как и его никто не может лишить права пользоваться ими! Частная собственность черпает свой смысл из логики хозяйствования: поскольку необходимо бережно относиться к расходованию хозяйственных благ, постольку ощущается побуждение охранять свою собственность от других претендентов; становится важным вопрос о "моем" и "твоем"; гарантированная собственность должна дать правовые гарантии для хозяйственного использования.

Таким образом, теория полезности не только разъясняет нам фактическое течение экономики, но и подводит к объяснению ее правового порядка.
Конечно, только таким способом еще не дается полное объяснение, потому что, подобно мне, любой человек стремится реализовать свои интересы, связанные с собственностью, а из разнородных интересов следует прежде всего не правовое состояние, получившее всеобщее признание, а только всесторонняя борьба. Разгорается борьба за владение, победителем в которой остается сильнейший. Так как поверженный враг, которого победитель заставлял работать на себя, как раба, в течение столетий был важнейшим составным элементом владения благами, то борьба за владение экономическими благами распространилась и на личность и превратилась в борьбу за личную свободу. С тех пор как свобода личности гарантирована юридически, борьба за личную свободу превратилась в борьбу за продукт труда, и в этой форме она дошла до наших дней.

Борьба за владение, сопровождающаяся нарастающими с разных сторон импульсами, первоначально происходила в формах открытого насилия, а позже приобрела скрытые формы, облачившись в правовые одежды. Она отчетливо обнаруживается для наблюдателя в имущественных преступлениях, в экономических злоупотреблениях власть имущих, в набегах разбойничьих народов и в бесчисленных распрях, которые вплоть до колониальных войн нашего времени велись и ведутся из-за экономических интересов. Менее отчетливо проявляется борьба за владение, если завоевательские народы, пришедшие к господству в результате насилия, ведут ее в форме права, установленного ими в соответствии со своими интересами и поддерживаемого превосходящей силой оружия.

При любом эксплуататорском правовом порядке власть действует также и через право частной собственности, и, вероятно, еще не было, да и никогда не будет, такого правового порядка, который может сохраняться при полном отсутствии давления со стороны власти.
Непосредственно перед вступлением в капиталистическую эпоху частная собственность также пользовалась поддержкой власти, и все же, без сомнения, в это время она в общем и целом была санкционирована общей правовой убежденностью, и если тогда конституции гарантировали священность частной собственности, то тем самым они выражали правовое сознание народа. Буржуазия и крестьянство как состоятельные сословия видели в частной собственности реализацию своего интереса, пролетариат был представлен еще слабо и по своим экономическим взглядам еще не обособился от народной массы, социалистические сомнения относительно частной собственности еще не стали распространенными, частная организация хозяйства была в полной мере живым правом.
В данный момент мы ограничимся в нашем исследовании этим состоянием, характерным для преддверия капиталистической эпохи. Для современного состояния это исследование непосредственно ничего не доказывает, мы должны еще проверить, не изменили ли коренным образом смысл частной собственности большие действительные перемены, произошедшие с тех пор в народном хозяйстве.
Суть частной организации хозяйства заложена в порядке производственной деятельности.

Содержание раздела