Израильский экспорт высоких технологий
С этой проблемой граничит и другая: Китай является лидером в области пиратства - присвоения интеллектуальной собственности. Объем контрафактной продукции, происходящей из Китая, превышает все мыслимые для европейского представления нормы.
Очень многие производители, развора-чивавшие в Китае производство, сообщали о хищениях их ноу-хау, секретов, технологий производства и даже продуктов китайскими партнерами, как организациями, так и отдельными сотрудниками. Система хищения интеллектуальной собственности прекрасно отлажена и, как не без оснований подозревают наблюдатели, поощряется или как минимум не преследуется китайскими властями. Некоторые из них настаивают, что неуважение к чужим правам на интеллектуальную собственность также является компонентом традиционной культуры, которая считает подражание и копирование более почетным, чем изобретение, а всех некитайцев - как ограниченно правоспособных варваров, с которыми не следует считаться. Технологическая индустрия, которая особенно сильно зависит от сохранности нематериальных активов, крайне чувствительна к этой проблеме. В 2003 г. Cisco Systems возбудила иск против Huawei, обнаружив, что программное обеспечение одного из маршрутизаторов Huawei является копией программного обеспечения аналогичного маршрутизатора Cisco.
Неизвестные подражатели скопировали всю прошивку устройства, включая и ошибки -именно этим Cisco аргументировал в суде факт кражи. Huawei в конечном счетие признала, что код принадлежит Cisco, хотя и не признала факт кражи: руководство компании заявило в суде, что спорный код пришел в компанию по почте.
Наконец, модель роста, где важнейшим фактором сбыта является ценовая конкуренция, не обязательно ведет к выходу на фазу максимальной добавленной стоимости и продукции наиболее высокого передела. Материальное производство и контрактная разработка по чужим заказам, во-первых, является той частью технологическо-сбытовой цепочки, где добавленная стоимость минимальна; максимальная же стоимость создается в ходе исследований, дизайна и архитектуры продукта. Во-вторых, подражательство и механическое и воспроизведение готовых образцов не позволяют создавать новые рынки, вместо этого следуя за уже существующими и созданными. Это отчетливо проявилось в попытках китайских фирм конкурировать с Индией в области оффшорного программирования и аутсорсинга услуг: пока китайские фирмы пытались продвинуть свои услуги на рынке США, подрывая Индию по цене, индийцы сами выкупили время китайских программистов для себя и передали им самые трудоемкие и дешевые задачи - к большей выгоде для себя и меньшей для Китая. По наблюдениям автора, типичной реакцией китайского предпринимателя на обострение конкуренции является снижение цен, а американского - поиск новых продуктов и предложений.
Характерно, что и русские технологические предприниматели до сих пор видят свое преимущество в низкой цене, а не в эксклюзивных инновациях, и в отличие от Китая, это, по-видимому, совершенно ошибочный подход - себестоимость производства в Китае намного ниже, чем в России.
Итак, ценовая конкуренция, на которой сосредоточен Китай, прносит большие краткосрочные преимущества, но долгосрочная стабильность такой модели бизнеса сомнительна. Кроме этого, у ценового преимущества Китая есть и естественные лимиты. В начале 2004 г. в китайской экономике также стали обнаруживаться признаки перегревания: стали очевидны нехватка сырья и электроэнергии, а ресурсы рабочей силы начали сокращаться, что повлекло за собой рост цен и зарплат. В целом, это означает, что Китаю, несмотря на огромные успехи, будет не так просто сдвинуться с последнего места в мировой технологической цепочке.
Даже чтобы удержать свою позицию как всеобщего сборочного и производительного цеха, стране придется упорно стараться и во многом пересматривать сложившиеся обычаи, в том числе глубоко укорененные в культуре.
# 4. Индия
Совершенно неожиданно в 1980-1990-х гг. в орбиту венчурного капитализма вошла Индия. Индия традиционно была одним из поставщиков квалифицированных и талантливых инженеров в Силиконовую Долину еще с 1960-х гг.
До і/$всех выпускников индийских инженерных колледжей (около 1215 тыс. из 50 тыс. в год) в конечном счете оседали в США.
Сформировавшаяся за эти годы индийская община в Калифорнии поддерживала связи с родиной, и со временем, обрастая связями и средствами, начала предпринимать попытки использовать оставшихся там соотечественников. По размерам квалифицированной рабочей силы, занятой в компьютерной индустрии (280,000 человек в 1999 г.), Индия уступает только США.
Начиная с 70-х гг., индийские выпускники технических учебных заведений массово ехали на работу в Силиконовую долину, спустя десять-двадцать лет многие из этих молодых специалистов стали топ-менеджерами, а некоторые, как Винод Хошла, основатель Sun Microsystems, вошли в элиту новой экономики США. По данным журнала Red Herring, капиталы этнических индийцев только в Силиконовой долине оцениваются в 25 млрд. долларов, из них не менее 1300 человек - мультимиллионеры, владеющие состояниями свыше 30 млн. долларов.
Бизнес оффшорного программирования (или оффшорного девелопмента, что в принципе одно и то же) опирается на потребность в большом количестве нерегулярных, разовых или специальных программных работ и нехватку инженеров в развитых странах. Аборигены западных стран издавна считали престижными профессии юристов, врачей, бизнесменов и банкиров, а на инженерные специальности смотрели свысока, и эту традицию, возникшую еще в средние века, оказались бессильны перешибить даже годы сверхвысоких заработков в технологических секторах.
Нанимать для разовых работ новых людей, а потом искать им новое занятие -- не лучший способ решения задачи, и если компании из США или Европы нужен заказной программный продукт или полуфабрикат для ее собственного производства, в особенности не требующий ничего, кроме большого количества кропотливой работы (на жаргоне индустрии, человеко-часов), его можно передать на изготовление местным субконтракторам. А можно и за границу, благо современные средства транспорта и связи сильно расширили возможность постоянно быть в контакте с партнерами.
Некоторая потеря на сроке и усложнении контроля за процессом компенсируются экономией на стоимости.
Именно на этом и строят свой бизнес азиатские оффшорные программисты. Основными областями, где их труд сейчас в большом спросе, являются IT-услуги по реконструкции устаревших систем и созданию новых, программные продукты, исследования и техническая поддержка, софт для электронного бизнеса и веб-дизайн. Считать такую бизнес-модель сугубо индийской, впрочем, нельзя, мощные центры оффшорного программирования есть, например, в Тайване, Сингапуре, Малайзии, Ирландии, Бразилии.
В последние годы в бизнес контрактного программирования активно пытался ворваться Китай - путем откровенного ценового демпинга. Пока, однако, аутсорсинг в Китай дают в основном сами индийцы, экономящие таким образом свои ресурсы на самых дешевых и примитивных компонентах работы.
Тем не менее, именно в Индии эта модель сформировала целый сектор экономики (сами индийцы называют его контрактным программированием), с поддерживающей инфраструктурой, специальным госрегулированием, развернутой системой частного и государственного профтехобразования, и даже своим черным рынком фирм-потогонок и фирм-однодневок. Хотя благожелательное госрегулирование во многом помогло отрасли, главным двигателем ее развития все же была накопленная критическая масса людей.
Эти люди получили возможность влиять на процесс распределения заказов на аутсорсинг, и совершенно естественно, что индийские руководители американских компаний стали давать бизнес своим родственникам и знакомым в Индии.
Это не значит, что при распределении заказов на оффшорное программирование берутся взятки, или тендеры организуются для проформы. Просто при прочих равных заказ получает сородич топ-менеджера, или его соотечественник.
Связи дают огромное преимущество в любой экономике, а для индийца семейные и родственные связи значат много больше, чем для европейца, при том, что индийская большая семья-клан --брихаткутумба - может включать в себя сотни людей. Кстати, аналогичным образом менеджеры-китайцы тайваньского или сингапурского происхождения, которые образуют вторую по величине после индийцев этническую общину в компьютерной индустрии, помогают своим родичам создавать компании в Тайване или Китае; отличие только в том, что система клановоклиентских связей в этом случае именуется гуаньцзы.
Не исключено, что с либерализацией политического и экономического режима во Вьетнаме и на Филиппинах подобные сценарии могут реализовываться и там, учитывая, что вьетнамцы и филиппинцы составляют также значительные этнические общины в венчурном сообществе Калифорнии.
Инициатива индийцев была поддержана индийским правительством, которое сделало для высокотехнологических компаний несколько крупных исключений из действовавшего в Индии репрессивного налогового и таможенного режима. С 1985 г. в Индии стали действовать программы Electronic Hardware Technology Park и Export-Oriented Unit Scheme. С 1985 г. находящиеся там компании стали автоматически получать экспортные льготы и находиться на сильно смягченном налоговом режиме.
Большая часть индийских производителей программного обеспечения сосредоточилась в городе Бангалоре, где с давних пор существовала чрезвычайно влиятельная локальная торговая община, частью этническо-религиозная (зороастрийцы, или парсы, которые контролируют немалую часть бизнеса в Бангалоре и составляют значительную часть деловой элиты Индии), частью смешанная.
В 1985-1995 гг. в Индии шло бурное создание небольших и динамичных компаний, в основном занимавшихся программированием, на основе местных кадров. В настоящий момент Национальная ассоциация компаний по производству программ и услуг (NASSCOM) объединяет 480 компаний, которые контролируют около 95% всего компьютерного бизнеса в Индии.
Индия работала в основном на американский рынок, хотя со временем география ее экспорта расширилась. Доходы от экспорта информационных технологий составили 2,7 млрд. долл. в 1999 г., и 4 млрд. в 2000 г.
Индия привлекает заказчиков благодаря тому, что в то время, как качество разработок индийских компаний ничем не отличается от разработок, сделанных в США, труд индийского программиста оплачивается втрое дешевле - на уровне 5 долл. в час против 15 долл. в Калифорнии. Хотя экзотическое местонахождение и менее чем либеральный режим за пределами парков по-прежнему настораживает инвесторов, роль Индии в мировом венчурном бизнесе продолжает увеличиваться.
В конце 1990-х гг. в Индии начинает появляться и свой венчурный капитал, пока что в малых размерах.
Настоящим подарком для Индии стала ошибка 2000 года. Об этой синей птице до сих пор ходят упорные слухи, что ошибка была и изобретена в Индии. Так ли это, неизвестно, как неизвестно и то, сколько индийцы заработали на переписывании legacy-систем, но тот факт, что именно работы по Y2K открыли миру возможности Индии, вряд ли можно оспаривать.
Кризис первоначально привел к падению объемов работ и выручки. Но вскоре после этого (уже к началу 2002 г.) ценовые преимущества Индии привели к тому, что корпорации из США и Европы стали передавать на контракты в Индию даже те работы, что раньше выполнялись дома. А с другой стороны, контрактные разработчики Индии не только срезали расценки для повышения привлекательности, но также стали диверсифицироваться в новые направления бизнеса - например, предоставлять услуги техподдержки и колл-центров, благо англоязычие страны это позволяло.
В результате обороты сервисных отраслей в Индии выросли с 3,2 млрд. долларов в 1999 г. до почти 8 млрд. долларов в 2003 г. Сторонники технологического протекционизма в США сейчас рассматривают Индию как первоочередную угрозу заработкам и занятости американских про-граммистов - что уже само по себе говорит о значении Индии для технологической экономики США и мира в целом.
# 5. Израиль
Крупнейший зарубежный венчурный центр сейчас сформировался в Израиле. После 1989 г. окончание холодной войны, начало палестинского мирного процесса и завершение ряда израильских экономических и рыночных реформ значительно улучшили инвестиционный климат в Израиле.
На этом фоне в стране началось стремительное формирование молодых высокотехнологических компаний с центром в г. Хайфа вокруг Тех-ниона (крупнейшего технического высшего учебного заведения страны). Рост венчурного капитализма в Израиле действительно неожиданно резок для страны, относящейся по всем прочим
показателям к развивающемуся рынку. Если в 1991 г. в стране был только один венчурный фонд с капиталом в 35 млн. долл., то к 2002 г. венчурный капитал достиг 8 млрд. долл., которыми распоряжались более 80 фондов.
Большая часть денег поступила и поступает из США или местных источников. В стране было создано свыше 4000 высокотехнологичных фирм, из которых только за 1997 г. было создано не менее 1000, а за все время бума число IPO израильских компаний (в основном в США на NASDAQ) превысило 140.
В результате, Израиль стал одним из крупнейших в мире экспортеров продуктов высокой технологии. Наиболее сильные стороны израильской венчурной промышленности сложились в медицинском оборудовании для получения изображений, телекоммуникациях, сетевой безопасности, шифровании, дизайне чипов (здесь в том числе были разработаны процессоры Pentium MMX и Centrino).
С появлением Интернета израильские специалисты прочно обосновались и в этой области - по некоторым оценкам, к 1998 г. израильскими компаниями было разработано 15% всех работающих Интернет-технологий в мире (650 млн. долл. экспорта). Наиболее знаменитымпримером Израильский экспорт высоких технологий, 1996-2002достижений израильской венчурной промышленности является компания ICQ, создавшая первый instant messenger - программу для обмена мгновенными сообщениями, имеющую сейчас свыше 100 миллионов пользователей во всем мире.
В Израиле также были созданы такие глобальные лидеры в области других Интернет-технологий, как Check Point, производитель т.н. firewalls (брандмауэров, или систем защиты от проникновения в сервер извне), контролирующий примерно 40% мирового рынка брандмауэров, VocalTek (Интернет-телефония) и VDOnet (видеоконференции).
После 2000 г. в ходе кризиса Израиль сопротивлялся дольше других зон, даже дольше Силиконовой долины, что объясняется тем, что израильтяне разрабатывали в основном жесткие технологии, опиравшиеся не на маркетинговые ухищрения, а на оригинальную интеллектуальную собственность. Однако затем последовал двойной удар, нанесенный Израилю не только кризисом, но и возобновившейся интифадой, а после 11 сентября 2001 года - начавшейся войной на Ближнем Востоке.
Сейчас Израиль в основном предоставлен сам себе: его бывшие зарубежные партнеры ждут окончания конфликта и кризиса, чтобы возобновить работу. Несмотря на это, кажется очень ма-ловерятным, чтобы израильский венчурный бизнес сгинул
снова. Достижения Израиля вполне сопоставимы с Силиконовой Долиной, но учитывая, что, во-первых, еще за несколько лет до этого бума в Израиле не было даже фондового рынка, а в политике и праве была очень сильна социалистическая направленность, унаследованная от сионизма 1-ой половины XX века, и что, во-вторых, Силиконовой Долине понадобилось сорок лет, чтобы развиться до своего нынешнего состояния, в то время как Израиль справился за семь, надо признать, что исключительность положения Израиля не вызывает сомнений.
Государственная поддержка венчурного процесса привлекла в Израиль много ведущих технологических корпораций, открылись крупные исследовательские центры лидеров американского технологического бизнеса - в том числе Intel, IBM, Motorola, America Online, 3Com и National Semiconductor.
Другим источником развития венчурной индустрии Израиля стали русские евреи. С 1988 по 1994 г. в страну переехало около 700 тысяч человек из бывшего СССР, среди которых было много квалифицированных инженеров и программистов.
Хотя твердой статистики по иммиграции для венчурной промышленности обнаружить не удалось, отдельные свидетельства дают основания полагать, что уже в 1998 г. в венчурной индустрии Израиля русские составляли не менее трети.
Основные категории экспорта Израиля, 1992-2003 гг
На пикебума Израиль начал испытывать ту же проблему нехватки инженерных кадров, что и Силиконовая Долина.
Еще один действующий источник кадров - армия. По объяснению самих израильских предпринимателей, израильская армия стеснена в средствах и поощряет любые нетрадиционные и остроумные решения, способные облегчить нехватку денег.
Приобретенный таким образом опыт переносится на гражданскую почву и дает стабильные результаты. Наконец, очень важны исторически прочные связи Израиля с США и Британией, которые способствовали формированию в стране деловой и финансовой культуры, близкой США по духу.
Переход венчурных капиталов США в Израиль (без которых израильское чудо не состоялось бы) был в значительной мере облегчен этой существующей общностью.
Но наиболее критическим фактором, по-видимому, были две программы государственной поддержки - инкубаторская программа и программа Йозма.
1. Инкубаторская программа
Инкубаторская программа продолжает действовать и в настоящее время (2003 г.). Главное Научное Управление (министерство науки) Израиля выделяет соискателям с привлекательными идеями гранты по программе инкубатор на разработку идеи до фазы коммерческой применимости. Грант представляет из себя низкопроцентную ссуду в объеме до 300 тыс. долл. и дополнительные средства, если проект развивается успешно.
Возврат ссуды начинается только после того, как разработчик привлекает внешнее финансирование из венчурных фондов или других источников (которые, в свою очередь, относятся к проектам, прошедшим первоначальный отсев в инкубаторе, с гораздо большим вниманием). Если же создатель идеи не смог заинтересовать никого, ссуда списывается в полном объеме без каких бы то ни было дальнейших обязательств.
В настоящее время в Израиле действует 23 инкубатора - почти во всех крупных городах, включая Тель-Авив, Хайфу, Иерусалим, Беер-Шеву и др. В них функционирует 200 проектов, и еще 735 были преобразованы в компании и выпущены из инкубаторов. Эти 735 компаний привлекли в страну прямых инвестиций на 637 млн. долл.
Большая часть инкубаторов - общего назначения, но есть и специализированные (например, по программному обеспечению).
Инкубаторы управляются профессиональным директором на полной ставке, который подчиняется совету директоров и отборочному комитету. Оба этих комитета формируются из сторонних специалистов, среди которых должны быть представлены представители науки, технологического бизнеса, и общественности.
Такая система позволяет обеспечить отбор идей по их достоинству, а не по связям с руководством инкубатора и его родительским заведением (вузом, исследовательским институтом). Члены комитетов работают на общественных началах без оплаты.
Финансирование инкубаторов осуществляется из правительственных грантов в размере до 175,000 долл. в год, которые покрывают оклад директора инкубатора, административные расходы, расходы на отбор проектов и организационные расходы на коммерциализацию и маркетинг проектов. Государство также финансирует до 85% одобренного бюджета отобранных для инкубатора компаний на срок до 2 лет (по истечении срока гранты могут быть возобновлены). Грант не может превышать
150.000 долл. в год (до 300,000 долл. за два года). Таким образом, основателям проекта необходимо обеспечить из своих или внешних источников финансирование, не превышающее
45.000 долл. на два года (что находится в пределах возможностей большей части израильских ангелов), если отобранный проект не имеет такого финансирования, инкубатор оказывает помощь в его поиске. Инкубаторы в удаленных регионах получают также дополнительный грант на покрытие 100% стоимости первых трех проектов в течение первого года, т.к. в таких регионах доступность даже малых средств ниже, чем в уже состоявшихся технологических центрах.
В инкубатор отбираются проекты, отвечающие критерию: инновационная технологическая идея с целью создания продукта с экспортным потенциалом. Работающая над проектом группа может составлять (после прихода в инкубатор) от 3 до 6 человек.
Проекты, отобранные инкубаторами, регистрируются как компании с ограниченной ответственностью (упрощенная форма инкорпорации). Собственность на доли в компании делится следующим образом: основатели - не менее 50%, ключевые сотрудники - не менее 10%, инвестор, предоставляющий 15% средств - не более 20%, инкубатор - не более 20%.
Это обеспечивает нормальную структуру заинтересованности всех сторон и возможности для поднятия дальнейшего финансирования по окончании инкубационной фазы.
Проектная группа должна в течение двух лет создать прототип продукта, разработать бизнес-план и подготовиться к привлечению коммерческих инвестиций. В случае невыполнения этого плана, проект может быть закрыт по решению руководства инкубатора. Кроме этого, успешные проекты обязаны выполнить два дополнительных условия: продукт должен производиться в Израиле и сумма гранта должна быть возвращена государству через выплату роялти.
Проекты, которые были признаны неуспешными и закрыты, не несут никаких обязательств перед государством по выплате грантов.
Такие условия можно уверенно назвать тепличными, особенно учитывая то, что, благодаря этой программе, предприниматель в результате располагает гораздо большей долей в своей компании.
2. Программа Йозма
В огромной степени Израиль обязан успехом своего венчурного развития программе стимулирования инвестиций Yozma. Йозма (что на иврите значит инициатива) была введена в действие в конце 1992 г. К 1991 г. в Израиле действовали только 2 венчурных фонда: Athena Venture Partners и Veritas Venture Partners.
Несмотря на относительно небольшой для того периода объем средств в распоряжении фондов (менее 50 млн. долл.), количество технологических фирм в Израиле выросло за период 1985 - 1993 гг. втрое, в связи с чем стали ощущаться как нехватка капитала, так и недостаток связей израильского технологического бизнеса с технологическим бизнесом США и связанная с этим слабость ряда направлений работы, в первую очередь маркетинга.
Yozma была создана под руководством министерства промышленности и торговли Израиля в лице Главного Научного Управления. Для оперативного управления Yozma были назначены профессиональные венчурные финансисты с прежним опытом работы в технологической промышленности, которые подчинялись совету директоров, составленному из представителей государства, и имели полномочия действовать на основании описанного выше устава.
Руководителем проекта Йозма был назначен Игал Эрлих, ранее руководитель ГНУ и главный ученый Министерства промышленности и торговли.
Идея Йозмы состояла в следующем. Фонд программы был использован для капитализации 10 других венчурных фондов, каждый с капиталом 20 млн. долл. К фондам предъявлялись следующие требования: наличие одного израильского партнера и одного американского или европейского партнера с именем и стажем. Зарубежные партнеры были обязаны обучать израильских коллег методике и принципам инвестирования, развития компаний и ведения дел фонда.
В обмен венчурный фонд получал 8 млн. долл. из фондов Йозмы (остальные 12 млн. партнеры должны были представить совместно), которые они в случае провала фонда не обязаны были возвращать. А в случае успеха партнеры могли выкупить долю государства за те же деньги плюс символическая процентная ставка (LIBOR+1%), плюс 7% от прибыли на эту долю, - таким образом, больше 90% дохода доставалось частным участникам программы.
Руководство программы Йозма не принимало участие в оперативном управлении фондами, присутствуя только в правлении дочерних фондов. 20 млн. долларов США были оставлены в распоряжении Йозма для самостоятельного инвестирования.
