ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС В ЖИЗНИ

Наконец мне удалось собраться. Поднявшись, я выпил пива, разбив бутылку о стол. Потом выглянул в окно.

Мне показалось, что я увидел ее - она двигалась по направлению к моему дому. Я кинулся к двери, потом опять вернулся к окну. Женщина подошла ближе.

Я видел, что она привлекательна, ее походка напоминала походку Клодин, но это бьыа не Клодин. Душа ушла в пятки, и моя злость и ненависть сменились страхом.
Я представил себе Клодин, падающую под градом пуль, Клодин, погибающую от рук наемного убийцы. Стряхнув видение, я принял пару таблеток валиума, а потом пил до тех пор, пока не уснул.
Утром звонок из отдела кадров МЕЙН вывел меня из ступора. Звонил начальник отдела, Пол Мормино. Да, он понимает, что мне нужен отдых, но просит зайти к нему во второй половине дня.
- Хорошие новости, - сказал он. - Это лучшее средство, чтобы догнать самого себя.
Я подчинился указанию. В офисе я узнал, что Бруно более чем сдержал слово. Меня не просто перевели на должность Говарда; мне дали звание главного экономиста и значительное повышение в зарплате.

Это меня слегка взбодрило.
Взяв отгул на остаток дня, я побрел вдоль Чарльз-Ривер с бутылкой пива в руках. Сидя на берегу, наблюдая за парусниками и пытаясь справиться с последствиями перемены часового пояса и жесточайшим похмельем, я убеждал себя, что Клодин, завершив свое задание, начала работу над новым. Она всегда подчеркивала необходимость соблюдать секретность. Она позвонит мне. Мормино был прав.

Мое болезненное состояние и волнение постепенно улетучивались.
В течение следующих недель я старался не думать о Клодин. Я сосредоточился на отчете об Индонезии и переработке прогноза Говарда. У меня получился именно тот отчет, который хотело увидеть мое руководство: рост потребности в электроэнергии 19 процентов в год в течение первых двенадцати лет после ввода в строй новой системы, затем понижение до 17 процентов в течение последующих восьми лет, а затем 15 процен-

88 ЧАСТЬ II: 1971-1975
89 Глава 9 ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС В ЖИЗНИ

тов на весь период до окончания двадцатипятилетнего срока.
Я докладывал свои результаты на официальных встречах с международными организациями, занимающимися выдачей займов. Меня долго и беспощадно допрашивали их эксперты. К тому времени мои эмоции приняли форму мрачной решимости, подобно тому, как в школьные времена они подталкивали меня к стремлению стать лучшим, а не сопротивляться. Тем не менее, воспоминания о Клодин постоянно присутствовали где-то рядом.

Когда бойкий молодой экономист, намерившийся заработать очки в Азиатском банке развития, безжалостно допрашивал меня полдня, я вспомнил совет, который дала мне Клодин много месяцев назад у себя в квартире на Бикон-стрит.
- Кто может знать, что будет через двадцать пять лет? -спросила она тогда. - Твои предположения ничуть не хуже, чем их. Здесь главное - уверенность.
Я убедил себя, что являюсь экспертом, напомнил себе, что мой опыт работы в развивающихся странах значительно больше, чем у многих из тех (хотя некоторые из них были раза в два меня старше), кто сейчас оценивал мой отчет. Я жил в Эквадоре, я посетил те места на Яве, куда никто не хотел ехать. Я прослушал несколько интенсивных курсов, посвященных сложнейшим вопросам эконометрики; я внушал себе, что принадлежу к новой породе разбирающихся в статистике и поклоняющихся эконометрике умненьких деток, которым симпатизировал Роберт Макнамара, всегда закрытый, застегнутый на все пуговицы президент Всемирного банка, бывший президент Форд мотор ком-пани, министр обороны в кабинете Кеннеди.

Это был человек, создавший себе репутацию на цифрах, на теории вероятности, на математических моделях и, по моим подозрениям, на показной храбрости своего раздутого эго.
Я пытался подражать одновременно и Макнамаре, и своему боссу, Бруно. У первого я перенял манеру разговаривать, у второго - манеру расхаживать с важным видом, с дипломатом в руке. Сейчас, вспоминая все это, я только удивляюсь своей дерзости. На самом же деле мои знания были весьма ограниченны,
но недостаток образования и знаний я восполнял нахальством. И это сработало. В конце концов команда экспертов утвердила мои отчеты.

Последующие месяцы были заняты совещаниями в Тегеране, Каракасе, Гватемале, Лондоне, Вене, Вашингтоне. Я познакомился с известными людьми, включая шаха Ирана, бывших пре-зидентов нескольких стран и самого Роберта Макнамару. Подобно школе Тилтон, это был мир мужчин.

Меня поразило, как мое повышение и слухи о моем успехе в переговорах с финансовыми организациями повлияли на отношение ко мне других людей.
Поначалу это внимание ударило мне в голову. Я вообразил себя Мерлином, мановением руки способным оживить страну и заставить промышленность бурно расти, подобно цве-там. Затем иллюзии растаяли.

Я раздумывал о том, что двигало мною и теми людьми, с которыми я работал. Оказывается, звучное наименование должности или славное звание доктора наук (PhD) не помогает его носителю понять положение прокаженного, живущего рядом с открытым коллектором нечистот в Джакарте. Я сомневался, что навык манипулирования статистическими данными давал возможность предвидеть будущее. Чем лучше я узнавал тех, чьи решения влияли на судьбы мира, тем с большим скепсисом я относился к их способностям и целям.

Глядя на лица сидящих за столами в комнатах для совещаний, я с трудом пытался побороть в себе раздражение.
Однако в конце концов я изменил и это мнение. Я понял, что большинство этих людей считали, что поступают правильно. Подобно Чарли, они были убеждены, что коммунизм и терроризм -это порождение зла, а не предсказуемая реакция на решения, которые выносили они и их предшественники; что они имели обязатеьство перед своей страной, своими детьми и Богом обратить мир к капитализму.

Кроме того, они руководствовались принципом выживает сильнейший: если им посчастливилось родиться и обеспеченной семье, а не в картонной лачуге, они считали своим долгом передать это везение по наследству своим отпрыскам.
Я колебался: воспринимать ли происходящее как заговор

90
ЧАСТЬ II: 1971-1975
91 Глава 9 ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС В ЖИЗНИ

членов некоей тайной организации или просто как сплоченное братство людей, несколько тронувшихся на стремлении править миром. Все-таки со временем я уподобил их сообществу плантаторов Юга до Гражданской войны. Это была группа людей, разделяющих сходные убеждения и интересы, а не комитет избранных, тайно собирающихся в укромных местах и вынашивающих зловещие замыслы.

Плантаторы-деспоты росли в окружении слуг и рабов, им внушали, что их право и даже долг - заботиться об этих дикарях, обращать их в свою веру, приучать их к образу жизни, угодному их хозяевам. Даже осуждая рабство в философском смысле, они, подобно Томасу Джефферсону, обосновывали его необходимость, считая, что крах рабовладельческой системы приведет к социальному и экономическому хаосу. Руководители нынешних олигархий (теперь я называл их кор-поратократией), похоже, вписывались в этот шаблон.
Кроме того, я размышлял о том, кто выигрывает от войн и массового производства оружия, от перегораживания рек, от уничтожения местных культур и их среды обитания. Кому выгодно то, что сотни тысяч людей умирают от недостатка еды, от зараженной воды, от болезней, которые можно вылечить. Очень медленно я пришел к пониманию, что в конечном итоге от этого не выигрывает никто, но, если брать короткий отрезок времени, это выгодно, по меньшей мере материально, стоящим на вершине пирамиды - моим боссам и мне.
Этот вывод поставил несколько новых вопросов: почему эта ситуация продолжает сохраняться? Почему это длится так долго? Только ли потому, что, согласно старой поговорке, прав сильный и система оберегается сильными мира сего?
Было бы недостаточно сказать, что ситуация удерживается только за счет силы. Хотя пословица сильнейший всегда прав и объясняла многое, мне казалось, что здесь действовали какие-то более важные силы. Я вспомнил профессора экономики в школе бизнеса, выходца из Северной Индии.

В лекциях он рассказывал об ограниченных ресурсах природы, о потребности человека постоянно развиваться, об использовании рабского труда. Он считал, что все
успешные экономические системы основаны на иерархии с жесткой системой подчинения, начиная с нескольких человек, стоящих наверху и контролирующих приказы, спускаемые подчиненным, и кончая огромной армией рабочих внизу, которые, в относительных терминах экономики, могут быть определены как рабы. И тогда я пришел к выводу, что мы поддерживаем эту систему, по-тому что корпоратократия убедила нас, что Бог дал нам право поместить нескольких избранных на вершину этой капиталистической пирамиды и экспортировать нашу систему в другие страны.
Конечно, мы не первые, кто это делает. Список использо-иавших этот принцип открывается древнейшими империями Се-верной Африки, Ближнего Востока и Азии, продолжается Персией, Грецией, Римом, христианскими Крестовыми походами и строителями европейских империй постколумбовой эпохи. Имперская экспансия была и продолжает оставаться причиной большинства войн, загрязнения окружающей среды, голода, уничтожения видов, геноцида.

Граждане империй платят за эту тягу к чласти над миром своей совестью и здоровьем. В итоге мы имеет больное общество, самое богатое в истории человечества, но одновременно имеющее наивысшие показатели по числу самоубийств, случаев наркотической зависимости и актов насилия.

Содержание раздела