Даже страсти поддаются исчислению

Согласно экономическому подходу, человек решает вступить в брак, когда ожидаемая полезность брака превосходит ожидаемую полезность холостой жизни или же дополнительные издержки, возникающие при продолжении поиска более подходящей пары. Точно так же человек, состоящий в браке, решает прервать его, когда ожидаемая полезность возвращения к холостому состоянию или вступления в другой брак превосходит потери в полезности, сопряжённые с разводом (в том числе из-за разлуки с детьми, раздела совместно нажитого имущества, судебных расходов и т.д.). Так как многие люди заняты поиском подходящей для себя пары, можно говорить о существовании брачного рынка.

Каждый старается делать все, на что только он или она способны, при этом точно так же ведут себя на этом рынке и все остальные. Можно сказать, что разбивка людей по отдельным супружеским парам является равновесной, если те, кто в результате этого сортировочного процесса так и не вступили между собой в брак, не могли бы, сделав это, улучшить положение друг друга.
И в этом случае из экономического подхода вытекают многочисленные поведенческие следствия. Например, он подразумевает, что существует тенденция к заключению браков среди людей, близких по коэффициенту интеллектуальности, уровню образования, цвету кожи, социальному происхождению, росту и многим другим переменным, по различающихся по ставкам заработной платы и некоторым иным показателям. Вывод, что мужчины с относительно высокими ставками заработной платы женятся на женщинах с относительно низкими ставками заработной платы (при неизменности всех остальных переменных), у многих вызывает удивление, но, как кажется, согласуется с имеющимися данными, если внести в них поправку на большую долю замужних, но не работающих женщин (Becker, 1973). Из экономического подхода следует также, что лица с более высокими доходами вступают в брак более молодыми и разводятся реже, чем остальные, чти согласуется с доступными нам данными (см.: Keelcy, 1977), но противоречит расхожему мнению.

Отсюда же, кроме того, вытекает, что рост относительных заработков жен повышает вероятность расторжения браков, чем частично объясняется большая частота разводов среди черных семей по сравнению с белыми.
В соответствии с гейзенберговским принципом неопределённости изучаемые физиками феномены невозможно наблюдать в "естественном" состоянии, потому что наблюдение изменяет сами эти феномены. Ещё более сильный принцип выдвигался по отношению к ученым в области общественных наук, поскольку они являются не только исследователями, но и участниками социальных процессов и, значит, как предполагалось, не способны к объективности в своих наблюдениях. Экономический подход занимает иную, но отдаленно в чём-то сходную позицию, а именно: люди решают посвятить себя научной или какой-либо другой интеллектуальной или творческой деятельности только тогда, когда они могут ожидать от этого выгод, — как денежных, так и психологических — превосходящих то, на что они могли бы рассчитывать в иных профессиях. Поскольку этот критерий остаётся в силе и при выборе более заурядных профессий, нет никаких причин, почему интеллектуалы должны проявлять меньшую озабоченность своим вознаграждением, больше радеть о благе общества и быть "от природы" честнее, чем все остальные.*

* Этот пример заимствован у Стиглера (Stigler, 1976). См. также обсуждение системы вознаграждения в науке и связанные с этим проблемы у Мертона (Merton, особенно ч. 4).

Из экономического подхода, следовательно, вытекает, что возросший спрос избирателей или различных групп со специальными интересами на те или иные интеллектуальные выводы будет стимулировать рост их предложения, если основываться на упомянутой выше теореме о действии повышения цен на объем предложения. Точно так же, если приток средств из благотворительных или правительственных фондов направляется на изучение каких-то, пусть даже самых нелепых проблем, от заявок на их исследование не будет отбоя. То, что экономический подход считает нормальной реакцией предложения на изменения в спросе, другие, когда дело касается науки и искусства, могут именовать интеллектуальной или творческой "проституцией".

Быть может, это и так, однако попытки провести четкую грань между рынком интеллектуальных и художественных услуг и рынком "обычных" товаров оборачивались непоследовательностью и путаницей (см.: Director, 1964; Coase, 1974).
Экономический подход исходит из посылки, что преступная деятельность— такая же профессия, которой люди посвящают полное или неполное рабочее время, как и столярное дело, инженерия или преподавание. Люди решают стать преступниками по тем же соображениям, по каким другие становятся столярами или учителями, а именно потому, что они ожидают, что "прибыль" от решения стать преступником — приведённая ценность всей суммы разностей между выгодами и издержками, как неденежными, так и денежными — превосходит "прибыль" от занятий иными профессиями. Рост выгод или сокращение издержек преступной деятельности увеличивают число людей, становящихся преступниками, повышая — сравнительно с другими профессиями — "прибыль" от правонарушений.
Таким образом, этот подход предполагает, что условные преступления, вроде краж или грабежей, совершаются в основном менее состоятельными людьми не вследствие аномии или отчуждения, а из-за недостатка общего образования и профессиональной подготовки, что сокращает для них "прибыль" от занятия легальными видами деятельности. Подобным же образом безработица в легальном секторе увеличивает число преступлений против собственности (см.: Erlich, 1973) не потому, что она пробуждает в людях тревожность или жестокость, а потому, что она сокращает "прибыль" от легальных профессий. Число и тяжесть преступлений среди женщин возросло по сравнению с мужчинами (см.: Bartel, 1976) потому, что им стало "прибыльнее" участвовать в рыночных видах деятельности, вRлючая и преступную (см.: Mincer, 1963).
Наиболее спорный вывод из экономического подхода к анализу преступности состоит в том, что наказания "делают свое дело", то есть что повышение вероятности поимки преступников и последующего их наказания сокращает уровень преступности, потому что доходы от нее становятся меньше. Если преступники правильно предвидят вероятность и тяжесть наказаний, то высокий уровень рецидивизма нисколько но удивителен и по нему нельзя судить о провале карательной системы, точно так же как по доходу от столярного дела при высокой доле безработных или получивших производственные травмы столяров нельзя заключить, что масштабы безработицы или производственного травматизма среди столяров никак не влияют на их численность. Продолжая аналогию, можно сказать, что программы реабилитации преступников в целом потерпели неудачу (Martinson, 1974) по той же причине, что и программы переподготовки в легальном секторе: если люди избирали свои профессии, в том числе криминальные, обдуманно, то на их решения не могут сильно повлиять ни проповеди, ни незначительные изменения в перспективах занятости для других профессий.
Наказания сдерживают как преступления "страсти"* вроде изнасилования или терроризма (Landes, 1975), так и экономические преступления, вроде растрат и ограблений банков (Ozenne, 1974). Помимо всего прочего, этот вывод ставит под сомнение ссылки на вменяемость или невменяемость, наличие или отсутствие умысла и другие разграничения, используемые при ведении следствий и вынесения судебных приговоров преступникам. Экономический подход означает, например, что смертные приговоры должны способствовать большему сокращению числа убийств, чем те наказания за это преступление, которые применяются сейчас в Соединённых Штатах и многих других странах Запада (Ehrich, 1975; 1977; National Academy of Science, 1977).

* Даже страсти поддаются исчислению.
Я не утверждаю, что экономический подход используется всеми экономистами при изучении всех аспектов человеческого поведения или хотя бы большинством экономистов при изучении основной его части. В самом деле, многие экономисты не могут устоять перед искушением и прячут свой собственный недостаток понимания за разглагольствованиями об иррациональности поведения, неискоренимом невежестве глупости, сдвигах ad hoc в системе ценностей и тому подобном, что под видом взвешенной позиции означает просто-напросто признание своего поражения. Например, когда владельцы бродвейских театров назначают такие цены, при которых зрителям приходится подолгу ждать возможности купить билеты, начинаются разговоры о том, будто владельцы театров не имеют представления о максимизирующей прибыль структуре цен, а не о том, что исследователь не имеет представления, каким образом существующие цены способствуют максимизации прибыли. Когда лишь какая-то незначительная часть вариации в заработках поддается объяснению, то необъяснённый остаток начинают приписывать действию удачи или случая,* а не неведению исследователя или его неспособности оценить дополнительные систематические факторы.

Угольная промышленность объявляется неэффективной, потому что это следует из каких-то расчетов издержек и объёмов выпуска в ней (Henderson, 1958), хотя не менее правдоподобной альтернативной гипотезой было бы допущение, что сами расчёты содержат серьёзные ошибки.

Интересные записи

Содержание раздела