Джованни Аньелли

Италия, будучи весьма средней политической силой, благодаря Аньелли силится изобразить экономическую сверхдержаву. Я ее обитатели признательны за это «адвокату» из Милана.

Как ни парадоксально, однако у Италии есть король, которого нисколько не интересует политика. Его имя Джованни Аньелли.

Он контролирует сто пятьдесят фирм, два миллиона человек связаны с выполнением заказов для его заводов, и поэтому ему некогда обращать внимание на подобные пустяки. Владелец «Фиата*, президент Итальянского Финансового Института - самый занятый (быть может, наравне с Папой) из обитателей Апеннинского полуострова.

* Легенда о супермене

Его энергетические ресурсы поистине неисчерпаемы, а работоспособность уже стала легендой. Он с трудом находит время для сна. Каждый день встает в пять утра и работает до вечера, пока хватает сил, поглощая горы газет и журналов на всех языках и пирамиды дел, одно скучнее другого. При этом, после деловых завтраков и административных советов, он ухитряется еще вести жизнь завсегдатая светских коктейлей и ночных клубов, чем, конечно, отличается от Папы Римского, заслужив репутацию плейбоя, которой могли бы позавидовать многие суперзвезды женских журналов.

» Блестящий принц

Двойной образ плейбоя и супермена очень подходит для исключительной роли в итальянском обществе этого человека, правящего гигантской империей. «Фиат» - не просто автомобильная фирма, а целое государство. Наравне с Ватиканом, спагетти, «Юве»** и сицилийской мафией он создает в мире образ Италии. Фотографии его заводов - неизменная принадлежность всех туристических буклетов. Тот, кто держит там бразды правления, должен обладать силой и выносливостью.

Девиз

"Масштабы дела - это ключ к выживанию», таков девиз Аньелли, который всегда стремится расширить свою империю.

* Император Италии (шпал.).

" Имеется в виду футбольная команда «Ювентус» (пром. переводчика}.



Этот человек с профилемримского императора«I ге "Il re d'Italia*" стал непросто главой фирмы,

а своего рола символом.

И Джованни Анъел-ли, этот итальянец до мозга костей, способен на истинные чудеса. Он соединяет в себе античный профиль, стремительные повадки ренессансного кондотьера, иронич!гую, но приятную улыбку с изящными манерами и изысканным вкусом вельможи XVIII века. Иначе говоря, в нем есть все, что нужно для воплощения в одном человеке промышленной и аристократической Италии.

* Неприкасаемый миф

Обладая всеми этими качествами, Джованни вызывает не только уважение, но и восхищение своих сограждан, несмотря на то, что многие все еще голосуют за коммунистов (несомненно, только по



привычке) и устраивают на его заводах самые опустошительные забастовки, какие только случаются в Европе. Критика с робостью останавливается перед его статью колосса капитализма и королевскими манерами. Никто не осмеливается задевать эту легендарную фигуру «итальянского чуда», тем более, что он стал миллиардером отчасти как бы вопреки себе самому, милостью Божией. И если он и расширил свою империю, то досталась она ему все-таки по наследству.

* Предприимчивый дед

Действительно, заслуга в создании семейного богатства принадлежит его деду, тоже Джованни. Он был кавалерийским офицером, но охладел к военной службе и увлекся механикой.

Вдохновленный валетом французской автомобильной промышленности, он задумал вместе с несколькими туринскими дворянами основать первую итальянскую автомобильную фирму. Устав повой компании был написан 1 июля 1899 г. во дворце графа Брикесарио. Купили несколько патентов, соорудили ангар и наняли пятьдесят рабочих. Вскоре завод стал выпускать свои первые модели.

Успеху отставного офицера способствовали не только его талант и энергия, но помогла еще и удача. Хотя работал маленький заводик очень хорошо, но компаньоны, не столь увлеченные двигателями внутреннего сгорания как он, вскоре решили покинуть отечество, и один за другим уступили ему свои доли. В результате, к 1907 г. Аньелли оказался единоличным владельцем того предприятия, которому суждено было занять первое место в Европе.

Днтиэабастоврчная манифестация

Самым большим успехом в посреднической деятельности Аньелли было проведение анти-забастовочной манифестации, в результате чего удалось прекратить тр идцати л яти д к е вн ую стачку.

* Ошеломляющий рост

Чтобы сделать свою фирму известной и поставить ее вровень со всеми другими, Джованни Аньелли стал действовать по двум направлениям: постройка роскошных автомобилей и участие в больших соревнованиях, которые пользовались тогда невероятной популярностью. И вскоре дела его пошли в гору. С 1919 г. «Фиат» смог не только выпускать ежегодно 2.000 машин, но и расширить сферу своей деятельности, проникнув в авиационную промышленность и во многие другие отрасли, совершенно не связанные с автомобилестроением.

12 * Наследный принц

Когда Джованни унаследовал огромное состояние деда, умершего в 1945 г., он был еще слишком молод и неопытен для выпавших на его долю многотрудных обязанностей. И пока он не сможет взойти на трон, все управление империей будет, по распоряжению деда, находиться в руках регента-профессора Валетте, которому к тому же будет предписано следить еше и за подготовкой нового монарха.

Джованни исполнилось тогда всего 24 года, он тоже был кавалерийским офицером и, как все его соотечественники, воевал на той и другой стороне. В войсках держав Оси он доблестно сражался в Тунисе и на восточном фронте, а после падения Муссолини перешел к союзникам, в 5-ю американскую армию. За эту последнюю кампанию Аньелли получил награду от самого генерала Эйзенхауера.

Сразу после демобилизации он возобновил свои беспорядочные занятия правом, за что совершенно незаслуженно получил прозвище «адвоката*. Но ремеслу крупного капиталиста-предпринимателя Джованни обучался сразу в деле. За четырнадцать долгих лет под ферулой своего ментора он прошел на фамильном предприятии все должности, начиная со скромного работника цеха и служащего бюро. Таким образом ему удалось получить глубокие знания всего производства и понимание того, как руководить всей этой массой инженеров, служащих и рабочих, которых, несмотря на их легендарную итальянскую беспечность, ему вскоре предстояло повести с триумфом на экономические битвы.

Коллекционер

Как истинный итальянец, Джованни Аньелли умеет ценить произведения искусства. Его коллекции - среди лучших в мире. Венеция обязана ему реставрацией дворца Грацци. На одно это ушло двадцать три миллиарда пир.

* Днем-рабочий, ночью-плейбой

Страсть к работе не мешала ему, однако, предаваться излишествам полуночного гуляки и усердно по-сешать модное общество. Среди его друзей были такие люди, как Али Хан, Патиньо и Порфирио Рубе-роса. Именно в их компании многочисленные скандалы и приключения на спортивных автомобилях, роскошных яхтах и личных самолетах сделали из него героя женских журналов.

* Кожаная нога

Подобная жизнь едва не привела его к трагическому концу. 25 августа 1952 г., когда рано утром он возвращался в свое имение «Леопольда», его автомобиль на большой скорости врезался в грузовик.

12 Джовакни чудом остался жив, но полученная травма, несмотря на все усилия врачей, обрекла его с тех пор затягивать ногу в неудобный кожаный бандаж. Впрочем, это нисколько не уменьшило ни его энергии, ни его обаяния. Он продолжал работать как черт, а чувствительные работницы со всего полуострова отнюдь не перестали мечтать о нем, как о лучшем женихе Италии. Однако Аньелли поостерегся, не в пример многим, связать себя с какой-нибудь из них. Достигнув 35 лет, он вступил в законный брак с самой настоящей принцессой, очаровательнейшей Маредлой Караччиоло Ди Кастаньет

Предприятия

Среди контролируемых Аньелли предприятий особо выделяются газета «Стампа- и фирма «Чинзано», в которых он владеет 100% акций... Но зато в концерне «Фиат» ему принадлежит всего лишь 25%.

Футбол

«Calcio*- это та страсть, которую Джо ванн и разделяете народом. Он не пропускает ни одного матча, где участвует «Юве».

* Король Италии

При Джованни уже достигшая колоссальных размеров империя «Фиат» пережила новые и драматические болезни роста. Но с 1968 по 1972 гг. ее оборот (тысяча триста миллиардов лир) практически удвоился. Сегодня на нее трудятся двести тысяч рабочих, инженеров и коммерческих служащих. Сюда следует прибавить полтора миллиона итальянцев, работающих в других отраслях, которые прямо или косвенно зависят от нее. Фактически холдинг контролирует заводы самого различного профиля, производящие не только грузовики, бульдозеры, сельскохозяйственные машины, но также самолеты, посуду, игристые напитки, лекарства, электро-быто-вые приборы... и это еще далеко не полный перечень. Добавьте сюда Итальянский Финансовый Институт, который имеет акции ста пятидесяти компаний и раскинул свои шупальцы во многих странах Европы, в США и за так называемым Железным Занавесом.

* Больше чем миллиардер

Джованни Аньелли уже не просто крупнейший капиталистический предприниматель, это настоящая владетельная особа. Он сделал Турин истинной столицей Италии и из своего строгого туринского офиса правит экономикой всего полуострова как самодержавный монарх. Перед ним гнут спину политики, расшаркиваются банкиры, ходят по струнке профсоюзные боссы. Когда он принимает у себя глав великих держав, то разговаривает с ними на равных и даже с едва уловимой снисходительностью. Это немало способствует его популярности и льстит самолюбию итальянцев, ощущающих все же нынешнюю второстепенность своей древней страны.

12 Елизавета II

(1926}

Миллионерша, которой трудно сводить концы с концами

Королева Англии недешево обходится ее подданным, однако они никак не могут обойтись без нее, настолько глубоко она вошла в национальное самосознание британцев. Поэтому ее богатство вполне защищено от любых угроз.

Без шляпок Ее Всемилостивейшего Величества королевы Елизаветы Англия была бы все-таки не совсем такой, какая она есть. Неописуемые сооружения, в которых королева предстает на официальных церемониях, уже почти вошли в число легенд XX века наравне со смятым фетром Гастона Дефер-ра и аккордеоном президента Жискара д'Эстена. Несомненно, этим шляпкам суждено стать достоянием потомства, как единственным реликвиям целого царствования. Коллекционеры будут оспаривать их на вес золота в аукционных залах, а музейные хранители разыскивать для своих витрин. Возникнут и разногласия между экспертами, расщепляющими волосок на четыре части ради установления подлинности, найдутся и продавцы раритетов, клятвенно заверяющие, что вот эта вещь досталась им от бабушки, которая служила камеристкой в Букин-гемском дворце...

Наполеон

Понимая всю важность шляпы на голове великого человека, Наполеон создал свой собственный фасон, убрав галуны с офицерской треуголки... и стал легендой!

* Плохой вкус

Эти шляпки куда больше, чем даже корона, стали символом Соединенного Королевства, и их появление на трапе корабля или в окне роллс-ройса всегда оказывается самым волнующим моментом королевских путешествий и великосветских приемов. Они привлекают толпы зевак, которые интересуются любыми пустяками и скапливаются у дворцовых ворот, надеясь еще раз подивиться смелости своей монархини в выборе одеяний. Ожидая ее выхода, все нетерпеливо задаются одним вопросом: «Какой сырной головкой или цветочным горшком украсит сегодня «Лиллибет» свои королевские волосы? А главное, что это будет за цвет: яблочно-зеленый, давленой малины, лимонного йогурта, фиолетово-сиреневый, подобно сутане епископа, или же просто разноцветный, как случайный букет?»- И Королев-

125

ские шляпки неизменно оправдывают их ожидания, они всегда цветисты и несъедобны, как английские пудинги.

* Королевство контрастов

Впрочем, несмотря на всю их чудовищность, Ее Величество носит свои нелепые головные уборы с тем непоколебимым достоинством, на которое способны одни англичане. Еще прежде художников королева изобрела стиль кич; она сделала дурной вкус в одежде чуть ли не высоким искусством жизни, чему, однако, нельзя отказать в праве на существование. Сколь бы эксцентричными ни казались королевские шляпы, они входят составной частью в ту тонкую систему символов, на которой и держится внушительное здание, называемое британской монархией. Они позволяют королеве придать себе внешний вид, соответствующий характеру ее народа.

Своей парадоксальностью родина Шекспира превосходит все страны Европы. Сохраняя прошлое с бережливостью садовника, там, тем не менее, страстно любят всяческие эксцентричные новинки. Пастельные гобелены, старомодные мундиры кон-ноЙ гвардии и лордов Адмиралтейства соседствуют с поп-артом и картинами Френсиса Бэкона. По улицам рядом с джентльменами из Сити ходят геоМу Ьоуз*, панки и рокеры с разноцветными волосами. Все очарование Англии заключено в контрастах. Эти контрасты и должна отражать достойнейшая королевская фамилия. Именно в такой роли и хочет видеть ее добрый народ, и она играет эту роль с бесконечными нюансами, не пренебрегая при этом даже безвкусными шляпками,

Бюджет принцев

Пятая часть цивильного листа королевской фамилии распределяется между принцами крови с соблюдением некоторой экономии. Только принц Чарльз пользуется режимом наибольшего благоприятствования-он не получает ни пенни!

* Театральные короли

Весь смысл существования британской монархии, не обладающей теперь никакой реальной властью, заключается в тех театральных представлениях, которые постоянно устраиваются к величайшему удовольствию ее подданных. Свадьба принца Чарльза, запутанные любовные похождения принцессы Маргариты, настоящие или выдуманные интрижки принцессы Анны-все это дает пищу широкой прессе, и без этого монархия была бы совершенно неинтересна народу. Поскольку вся страна видит

* Стиляги (англ.).

12 торжественные церемонии, знает об интимной жизни царствующих особ, королевская фамилия как бы вошла в каждую семью и стала для англичан Лондона, шотландцев Эдинбурга и валлийцев Кардиффа тем общим стержнем, на котором держится вся нация. Поэтому никому и в голову не придет критиковать затраты на нее из казны.

* Цивильный лист

А стбит она на самом деле довольно дорого. Даже самые горячие монархисты охотно признают это, но в то же время не преминут сказать, что, хотя президенты республик несколько экономнее, они куда менее представительны, и поэтому для англичан их импозантная и традиционная королева достойна потраченных денег.

Каждый год голосование по цивильному листу для королевской фамилии служит поводом для прений в Парламенте, ставших уже частью британского фольклора, и публика была бы крайне разочарована, если бы ей ничего об этом не сообщалось. Некоторые лейбористы, всегда одни и те же, пользуются случаем, чтобы еще раз пошуметь на тему об упразднении монархии. Этот святотатственный проект в свою очередь доводит консерваторов до истерической икоты. В соответствии с почти непреложным ритуалом, раз в год они торгуются как на рынке за этот жирный кусок, после чего все идут по домам, довольные тем, что бюджет наконец принят. В среднем с налогоплательщиков берут кругленькую сумму в тридцать миллионов фунтов стерлингов, которую Ее Всемилостивейшее Величество обычно находит «не совсем справедливой*.

Доходы с земель

Принцу Уэльскому пожалованы доходы с семидесяти тысяч гектаров герцогства Корнуэлл.

* Трудный баланс

И надо сказать, что расходы королевы действительно непомерны и она действительно иногда с трудом сводит концы с концами. Во-первых, это ее четыреста придворных служащих, которым надо платить каждый месяц; расходы на стол, лошадей и конюхов. Далее, четыре больших официальных приема, стоящих сто пятьдесят миллионов франков. К этому еще подарки почетным гостям, яхта «Британия», время от времени требующая ремонта, плюс карманные деньги королевским детям и герцогу Эдинбургскому, на что уходит не менее пятой части цивильного листа. Короче говоря, дорога в ад и истинное разорение.

12 * Самое большое состояние в Королевстве

К счастью, Елизавета может рассчитывать еще и на свое личное состояние. Его оценивают в двадцать три миллиарда франков, и оно считается первым в Королевстве. Кроме собственности в Швейцарии и Соединенных Штатах, в Шотландии и Англии, ей принадлежит огромный наследственный квартал домов в Лондоне между Риджент-Стрит и Карлтон-Хауз, а также герцогство ланкастерское. К этому следует добавить собрание редчайших драгоценностей и художественные коллекции, рядом с которыми Национальная Галерея представляется чем-то малозначите льн ым.

Художественное достояние

Королеве принадлежат бесценные сокровища из собрания Уоллеса, но они охраняются государством и составляют неотчуждаемую собственность.

* Богатство милостью Божией

Именно это и позволяет королеве Англии сохранять лицо и поддерживать престиж своего августейшего дома. Как и всем англичанам, Елизавете, сколько бы она ни экономила, каждый месяц с трудом удается сводить концы с концами. Впрочем, маловероятно, что когда-нибудь это окончится банкротством. Ее Всемилостивейшее Величество представляет собой ту легендарную персону, которая слишком необходима нации. Хоть она и дорого стоит, и многие считают ее личное состояние чрезмерным, англичане все равно не допустят, чтобы их королева в чем-нибудь нуждалась. Ведь здесь затронута честь Отечества, а это для них отнюдь не пустой звук. Без своей монархини Англия перестанет быть Англией. Чтобы существовать, ее подданным нужна и королева, и ее шляпки.

Головной убор государственного значения

С тех пор как перестали носить короны, выбор головного убора для первого лица г государстве стал одним из самых деликатных вопросов. Многие считали эту проблему настолько сложной, что предпочли вообще обойтись без него и появляются на публике с непокрытой головой, без малейшего стыда демонстрируя свою лысину. А те, кто все-таки рискует надеть что-нибудь на голову, как говорят, советуется по этому поводу со специалистами. Ведь головной убор президента должен заключать в себе большой символический смысл. Хозяева Кремля, все как один, демонстрировали мягкие фетровые шляпы линялого цвета, делающие их похожими на двойных агентов. Что касается президента Миттерана, то он выбрал черную шляпу с широкими полями, напоминающую О ковбоях и провансальских поэтах, значение которой, однако, никто еще не смог разгадать.

12 Иоганн фон Турн-унд-Таксис

(1926-1990)

Аристократ в мире финансов

Если ему улыбается Фортуна, то никак нельзя сказать, что он платит ей той же монетой. На лице его никогда не увидишь даже тени улыбки. К счастью, женился он на самом воплощении смеха.

По происхождению своего богатства семейство Иоганна фон Турн-унд-Таксиса не лишено оригинальности. В отличие от других великих денежных династий, их предки не открывали ни залежей олова, ни алмазных россыпей. Они обогащались не в банках, подобно Ротшильдам, не в морском судоходстве, как Ниархос или Онасис. Это были простые почтовые служащие, да еще происходившие от итальянских эмигрантов. Конечно, они ради ассимиляции переиначили за несколько веков свою старую ломбардскую фамилию Тасси. Ведь Таксис звучит куда более по-тевтонски и поэтому значительно удобнее для почтальонов Священной Римской Империи Германской Нации.

Замок Регенсбург

Из десяти фамильных замков Регенсбург - самый красивый... или самый безобразный, в зависимости от вкуса. Турн-унд-Таксисы, начиная с 1731 г., неоднократно расширяли его, а что касается стиля, то там есть и ампир, и необарокко и ренессанс. О) знаменит своей гигантской оранжереей, коллекцией из шестидесяти двух карет и библиотекой, содержащей двести двадцать пять тысяч томов.

* Переселение

Однако почтальоны эти вели свое происхождение из глубины веков. Первый известный их предок по имени Отгон I жил в последние десятилетия X в.. Он был не почтальоном, а рыцарем, и внуки по-свойски звали его Отгоном Великим.

Хотя в Италии потомки Отгона занимали вполне пристойное положение и благодаря ему входили в число самых знатных сеньоров полуострова, они постепенно покидали долину По и отправлялись искать счастья в Германии, среди непроходимых темных лесов, где в один прекрасный день им предстояло стать хозяевами гигантских владений.

* Почтмейстеры Священной Империи

В 1615 г. Форгуна, наконец, прочно связала себя с семейсгвом Таксисов, преподнеся им неожиданный дар, который и заложил основание их колоссальной империи. До тех пор передача известий на обширных пространствах Империи встречалась с величайшими затруднениями. Из-за больших расстояний и опасности на дорогах новости шли к своим адресатам безумно медленно, если вообще совершенно не

12 терялись в дороге. Таким образом, возникла острая нужда в создании эффективной почтовой службы и не столько в интересах управления, сколько в интересах торговли. Таксисы, хоть и происходили от итальянцев, славились своей прирожденной пунктуальностью. У них была настоящая страсть к механическим и солнечным часам, которая передавалась из поколения в поколение вплоть до нашего времени (сегодня в замке Регенсбург, этом миниатюрном фамильном Версале, таких приборов насчитывается не менее ста пятидесяти экземпляров). Поэтому вполне естественно, что имперское правительство предложило им нелегкое дело устройства по всем немецким землям обширной сети почтовых станций для налаживания регулярных и надежных сообщений.

Часовщик

Чтобы каждодневно заводить все часы, в Ре-геисбурге держат специального часовщика, благодаря которому все механизмы работают безупречно и подают свой голос как один человек.

* Завидные браки, влиятельные связи

Получив такую выгодную привилегию, превратившуюся в монополию, семейство Таксисов смогло настолько возвыситься, что стало одним из виднейших домов всего христианского мира. Удача и высокие связи-почтмейстерское дело открывает многие двери-позволили ему украсить свой герб со львом и горностаем престижными коронами и породниться с самыми знатными фамилиями Европы.

Сегодня оно может гордиться свойством с Людовиком XIV, герцогами Мекленбургскими и Орлеанским домом, не говоря уже о других, не столь громких именах.

* Господа золотых лесов

Отмена почтовой монополии, произведенная императором Наполеоном I в начале XIX в., хоть и была неприятна Турн-унд-Таксисам, все-таки не стала для них катастрофой. Совсем напротив. В качестве возмещения французские захватчики отдали им несколько тысяч гектаров леса и плодородных земель, конфискованных у Церкви после кровавых побед, одержанных солдатами Свободы.

Семейство нисколько не проиграло от подобной перемены. Без малейшего сожаления Турн-унд-Так-сисы расстались со своим почтовым делом и перешли в сословие землевладельцев, как одни из самых крупных собственников того времени, что куда более соответствовало их аристократическим амбициям.

130

Группа яДодуко» только от своей промышленной деятельности имеет годовой оборот, достигаю-щи и одного миллиарда марок.

* Наследник и основатель

Иоганн фон Турн-унд-Таксис, который был до 1990 г. главой этого знатнейшего семейства, унаследовал свои прямо-таки золотоносные леса в 1952 г. До самой смерти он с неизменным успехом занимался их расширением. Семейные владения составляли тогда около двадцати восьми тысяч гектаров леса и более двадцати одной тысячи гектаров пахотных земель, не считая еще и небольшого банка. Его мудрая патриархальная политика увеличила это состояние до гигантских размеров, благодаря приобретениям в Канаде, США и Бразилии. Кроме того, он заинтересовался аграрно-пищевой промышленностью, в частности, производством баночного пива, и его сорта считаются одними из самых лучших (ведь благородное происхождение обязывает!). К этому добавляется еще компания <Додуко», в которой работают две тысячи семьсот человек и которая занимает видное место в индустрии ценных металлов. Таким образом, всего за несколько десятилетий наследник немецких лесов, потомок почтмейстеров Священной Римской Империи Германской Нации стал, благодаря своим личным качествам, одним из самых богатых людей планеты.

Пивоваренные заводы

Знаменитое пиво «Турн-унд-Таксис* классифицируется как имеющее «тонкий букет». Три завода - в Регенсбурге, Шильберге и Берхгесга-дене - производят ежегодно полмиллиона гектолитров.

* Плохая мина при хорошей игре

И все это достигнуто без какого-либо урона для достоинства тевтонского рыцаря, никогда не опускавшегося до эксцентрических выходок сомнительного вкуса перед журналистами, на что столь падки знаменитые миллиардеры. Он так и остался немецким князем до мозга костей, с печальным, как на старинных портретах предков, лицом, по которому никак не скажешь, что это баловень судьбы. Затянутый воротничками, с безупречно белой гвоздикой в петлице, Иоганн фон Турн-унд-Таксис жил среди перегруженных позолотой лепных стен замка Регенсбург как рыцарь печального образа во дворце Волшебного Принца. И вокруг него суетился весь этот раззолоченный старосветский мир, который он словно мановением магического жезла уберег от всепоглощающего времени. Там были наряженные по французской моде лакеи в париках и лентах, мундирные егеря, величественные дворецкие и кружевные горничные, словно сошедшие со страниц детских сказок. Вся эта пышность так и била в нос



13 духом старой Европы и ставила его вне времени, вне досягаемости критиков и завистников. Насквозь Пропитанный духом «ОМ Меггу ОеиЕзсЫапо>*, он, казалось, несмотря на хмурость, принадлежал к

героям романов Барбары Картланд. Этот по-настоя-шему волшебный немецкий принц был предметом мечтаний баварских дам, славящихся своей безумной романтичностью.

Состояние, принадлежащее князю фон Турн-уид-Таксису, оценивается в четырнадцать миллиардов франков.

* Деньги не приносят несчастья

Но у волшебного принца при всей его мрачности хватило ума выбрать себе жену, прекрасную как ангел, чьи несколько эксцентричные проделки придавали иногда столь недостающее веселье десяти его наследным замкам. Глория фон ШенбергТлаухау (так ее звали) стала притчей во языцех всей немецкой публики. Пока он погружался в изучение теологии-свое самое легкомысленное занятие-она демонстрировала себя на телевидении в самых невероятных одеяниях или же выступала с рекламой на мотоциклах, устрашавших своими огромными цилиндрами нисколько не меньше, чем геральдические драконы. Эти выходки вносили некоторый диссонанс в тот педантический церемониал, которым любил окружать себя ее супруг. Она получила прозвище «принцесса поп», а он, словно рикошетом, «Такси-бой», что, впрочем, мало соответствовало его внешности серьезного и сурового человека. Но это нисколько не мешало ему жить со своими тремя детьми вполне счастливо, насколько это вообще возможно для миллиардера.

'«Старой доброй Германии» (англ.).

Сэр Джемс Голдсмит

(1933)

Барракуда удачи

Джемс Голдсмит вселяет ужас в себе подобных. И он играет эту «ужасающую» роль с улыбкой на устах.

В мире финансов нет более прожорливого зверя и более опасного грабителя, чем сэр Джемс Голдсмит. Рядом с ним даже Бернар Тали кажется каким-то вегетарианцем. Он не упускает ни одного случая, чтобы дать свободу своим хищным инстинктам акулы капитализма, и нет такой рискованной финансовой аферы, в которой он не стремился бы попытать счастья. Это человек беспредельной отваги и абсолютной непредсказуемости, прирожденный игрок, для которого вся жизнь - не более, чем долгая партия покера.

Происхождение

Джемс Голдсмит родился в Париже от матери овернского происхождения. Отец - англичанин, адвокат и член Парламента от консервативной партии.

Дворянский титул

*Сэр- Джемс Голдсмит вполне законно носит дворянский титул, пожалованный ему королевой Елизаветой II.

* Неожиданная удача в дебюте

Его призвание каскадера удачи обнаружилось в тот день, когда он впервые попробовал испытать счастье игрока.

Это произошло на бегах:он совершенно неожиданно выиграл сразу восемь тысяч фунтов, поставив всего семь. Тогда ему было семнадцать лет, и он без особого рвения учился в Итоне, не имея впереди ничего, кроме добропорядочной и скучной карьеры. И вдруг голова у него пошла кругом, его овернская (по матери) кровь взыграла, и ему все представилось ясным как день. «Так вот как легко делать деньги!»-сказал он себе с упоением. И Голдсмит решил не только продолжить начатое, но и посвятить всю жизнь этому восхитительному занятию. Забросив учение, которое и так уже слишком ему надоело, он решительно бросился в водоворот жизни и стал заниматься самыми разными делами. С азартом игрока он пускался во всяческие, даже мелкие, комбинации.

Если бы его талант тратить деньги не превосходил способности добывать их, Фортуна, вероятно, улыбнулась бы ему значительно раньше. Но у Джимми была широкая натура, которая требовала развлечений, и он спешил промотать за ночь все заработанное днем. Тем не менее он продолжал свой путь по акробатическому канату между полупобедами и полупоражениями.

13 *Романтическая женитьба

Не отвлекаясь от дел, Джемс Голдсмит женился на дочери оловянного короля, Исабель Патиньо. Это произошло в 1954 г., когда ему был всего двадцать один год. Брак совершился при весьма романтических обстоятельствах, восхитивших журналистов и отнюдь не понравившихся семье невесты. По слухам, горячий и безденежный юноша, чье имя впервые появилось в прессе, словно в бульварно-сенти-ментальном романе похитил богатую наследницу. Это было, конечно, вымыслом, но зато обеспечило Джимми прочный успех в газетах. К несчастью, голубки недолго наслаждались своим блаженством. Подарив мужу дочь, Исабель скончалась, и он остался один на избранном им славном пути к богатству.

Консервативные убеждения

Сторонник чистого и жесткого либерализма, Джимми Голдсмит не скрывает своих антисоциалистических убеждений. Для нашей эпохи, когда крупные капиталисты охотно афишируют розовые идеи, это достойная и смелая позиция.

* Карточный трюк

Начиная с 1962 г., Фортуна стала слегка приманивать его кончиком пальца. В тот год, объединившись со своим сверхбогатым кузеном Алексисом де Гинзбургом, Джимми отважился на первое большое, хотя и весьма рискованное, дело. Речь шла о покупке целой сети мелких предприятий немецкого питания, стоявших на грани банкротства и преобразовании их в одну процветающую фирму. Все деловые люди лишь смеялись над самонадеянностью Голдс-мита, не сомневаясь, что молодой бизнесмен разобьет себе нос, тем паче, он с самого начала уверял всех и каждого, будто сделает из этой ублюдочной фирмы компанию с мировым именем (кстати, уже названную им «Кэвенхемом»), «Лягушка захотела перерасти быка, - подсмеивались знающие люди, - скоро она лопнет».

* Смелость, только смелость

И предсказания старых финансовых лисов едва не оправдались. Только дьявольская ловкость помогла Джимми и его кузену вывернуться из этой почти безнадежной ситуации. Благодаря самым экстравагантным биржевым трюкам и постоянному рас-ширениею сферы своих дел, он, ко всеобщему удивлению, все-таки добился успеха. Только тактика опережения и самых рискованных маневров, прису-ших его темпераменту бойца, и могла насытить беспредельный финансовый аппетит этого человека.

13

Представительный иулыбающийся Джимми Голдсмитимеет репутацию обаятельной акулы.

Всеми победами Джимми Голдсмит обязан своей невероятной смелости. Не имея средств покупать благополучные предприятия, он брался ставить на ноги хромых калек, за которые никто не давал ни единого су, и чаще всего достигал этого с мастерством, уязвлявшим его хулителей.

* Империя, разросшаяся во все стороны

За несколько лет такой деятельности скромный «Кэвенхем» сделался настоящей империей, которой стало уже тесно внутри агро-пищевой промышленности, и Голдсмит с успехом внедрился в такие далекие друг от друга отрасли, как банки, нефть, страховые общества, лесопереработка и т. д. Он создал финансовую компанию «Женераль Оксиденталь», которая с 1985 г. занимала третье место в Европейском Экономическом Сообществе и стала, благода-



13 ря нетрадиционным методам, пугалом для всех деловых людей. Вместе с Жильбером Бо, банкиром группы Голдсмит, Джимми, подобно большому грифу пустынь, парит над всем капиталистическим миром.

Свобода выражений

Как владелец журнала «Экспресс- Голдсмит уволил одного за другим двух его директоров. Первого после дерзкой статьи о Жискар д'Эсте-не, второго - за обложку, которая могла не понравиться Франсуа Миттерану. И все это произошло во Франции, где, как известно, пресса совершенно свободна.

* Всегда больше других

Сегодня этот пожиратель предпринимателей не боится ничего, абсолютно ничего. Захватив власть над «Экспрессом» и основав в Англии журнал «Нау», он попытался в 1986 г. купить самую крупную мировую фирму по производству шин «Гудийр». Хотя это уж чересчур амбициозное дело и не удалось, оно тем не менее принесло, ему кругленькую сумму в шестьсот миллионов франков. Этим вполне можно было утешиться. К тому же, как реванш, он смог получить большое влияние в «Пресс де ля Ситэ» и едва не завладел пятым каналом французского телевидения.

Как говорят, самым удачным его трюком была перепродажа компании «Женераль Оксиденталь» в собственность «Компании Женераль д'Электриси-тэ». Но, судя по его характеру, навряд ли он выпустил ее из своих рук, и поэтому весь мир предпринимателей замер в ожидании, чья теперь очередь оказаться в лапах этого финансового зверя.

АМЕРИКА,

РОДИНА

МИЛЛИАРДЕРОВ

АМЕРИКА, РОДИНА МИЛЛИАРДЕРОВ

Нередко утверждают, что утопия была тем самым мифом, который создал американскую нацию, и вместе с этикой протестантизма сформировал менталитет этого народа пионеров и колонистов, сделавшего героя-миллиардера частью фольклора. Такой двойной идеологический источник весьма существенен для объяснения особого места, какое занимают искатели богатства в умах обитателей этой страны, подлинной родины капитализма. Америка-слово это долго будило мечты, так как было синонимом богатства и золотой лихорадки-столько в нем крылось надежд и золотых миражей для бедняков всего мира. Они верили, что золото там валяется под ногами, достаточно лишь нагнуться, чтобы полными горстями собирать золотые самородки. Это была страна, где всем правят деньги, где нисколько не позорно копить их и жить в роскоши.

В Америке, в отличие от старой Европы, никогда не провозглашали анафем ни деньгам, ни тем, у кого они есть. В соответствии с утопической идеологией, рай должен осуществиться здесь, на этом свете, в соответствии же с протестантской этикой, богатство является справедливой наградой за добродетель и трудолюбие. И уже не богатого, а, напротив, бедного, подозревают во всех пороках. Причина его бедности-леность. Благодаря такому взгляду на вещи, стремление сделать состояние-при условии соблюдения всех требований самой строгой пуританской морали-становится законным правом человека.

Утопия открывает новые перспективы для идеи счастья. Счастье, блаженство не откладывается на «тот свет», оно представляется как благо, достижимое на этом свете. Высаживаясь на этих недавно открытых землях, пионеры XVI в. были убеждены, что сумеют построить счастливое общество, справедливое и богатое, лишенное тех пороков и извращений, которые уже отравили старую Европу. Вскормленным фантазиями Томаса Мора и Кампанеллы колонистам кружили головы лучезарные представления об Эльдорадо, этакой земле обетованной, райском саде, где, как они говорили, реки текут молоком и медом. Тамошнее изобилие должно было стать наградой за их утомительную добродетель. Само собой, действительность не всегда оправдывала надежды, которые они лелеяли. Некоторые, кто благоразумно приобрел, как говорится, билет в оба конца, возвратились на родину. Но утопическая мечта, неизменно возрождаемая, тем не менее укоренилась в дуще американца, и даже кризис двадцать девятого года, как бы ни были драматичны его последствия, ничего не изменил. Пуританство, счастье и богатство и сегодня являются самыми важными побудительными силами общества по ту сторону Атлантики. По крайней мере так это понимают у нас.

И это, естественно, большая удача для миллиардеров Нового Света, которым, в отличие от европейских, нет нужды прятаться, чтобы наслаждаться своим счастьем. Они умело придают своему существо-

13 ванию легкую видимость пуританства и филантропии, и никому там в голову не приходит пытаться оспаривать их право на принадлежащие им богатства. В обществе, где считается, что деньгами увенчиваются человеческие достоинства, миллиардеры являются героями, быть похожими на которых мечтают все и каждый. Став воплощением «американской мечты», создав свою легенду на самых характерных мифах американской нации, они все вышли из племени пионеров, воплощенными представителями коих они и являются, и потому не способны ни в чем задеть чувствительность своих соотечественников. Совсем даже напротив: чем больше миллиардеры выставляют свое богатство перед восхищенной толпой, чем более вопиющей, по-голливудски кричащей (у нас бы это назвали «наглой») выглядит роскошь, в которой они живут, тем больше это льстит воображению толпы. Так что у этих людей нет никакой необходимости скрывать, что они богаты, и изображать «скромное обаяние буржуазии». Вандербильт и Уильям Херст могут строить себе роскошнейшие дворцы в самом дурном вкусе или бороздить моря на собственных яхтах, выглядящих совершенно вызывающе на фоне нищеты населения, но никому и в голову не придет кричать, что это безобразие. И Говард Хьюз может во всеуслышание хвалиться, что он- самый богатый долларовый миллиардер, и никому головокружительная сумма его состояния не покажется превосходящей все мыслимые и разумные пределы. Там каждый мечтает добиться того же.

Так что у миллиардеров made in USA есть нечто общее в их манере быть богатыми и это делает их похожими друг на друга. Они лишены комплексов, гордятся своим состоянием и подчеркнуто выставляют его напоказ с веселым смехом избалованных детей. Их соотечественники смотрят на это со смешанным чувством умиления, восторга и зависти. Примером для них является дядюшка Скопидом; Сирано де Бержерак и Готье Неимущий им совершенно неизвестны. Все мечтают стать Рокфеллерами, пойти по стопам Генри Форда и Вандербильта и, как они, оказаться героями торжествующего капитализма. Набобы Нового Света являются для них доказательством осуществимости «американской мечты»,подвергни это сомнению, и весь их общественный порядок тоже потеряет стабильность.

Что же до европейцев, которые смотрят издалека и весьма легко поддаются зависти к миллиардерам, вышедшим из рядов американских граждан, то они относятся к ним с изрядной благожелательностью, окрашенной, правда, некоторой снисходительностью к этим «большим детям американцам». Расстояние, разделяющее Старый и Новый Свет, как бы смягчает резкость перепада. Неподражаемо дурной вкус разноцветных и сверкающих хромом машин миллиардеров искажает критерии суждения-американские миллиардеры в Европе оказываются под защитой насмешливого отношения и легкой зависти.

13 Дюпон де Немуры

(ХУШ-ХХв.)

Состояние на взрывчатке

Основатель этой династии питал отвращение и к промышленности, загрязняющей природу, и к воине. Его наследники сделали состояние на химии, торгуя порохом.

24 июня 1771 г. министр Тюрго стал крестным отцом пухлого щекастого младенца мужского пола, которого родители, по его совету, наградили двойным именем, да еще каким!-Элевтер Иреней. По мнению крестного отца, тем самым были почтены свобода и мир, две великие идеи, столь дорогие веку Просвещения, которые вскоре зальют кровью и закуют в оковы тирании всю Европу. Впрочем, оба имени вполне соответствовали философским убеждениям отца младенца, уже знаменитого в ту пору Пьера Самюэля Дюпона, самой умной головы кружка физиократов, которые громогласно исповедовали непреклонное неприятие войны и промышленности, а почитали и выказывали склонность лишь к древнему труду земледельца.

Ни один из этих прославленных филантропов, погруженных в мечты о вечном мире, и полумать не мог, что ангелочек, который что-то лепетал у них на руках, однажды станет основателем гигантского промышленного производства... пороха.

Состояние Дюпон де Нему рое является третьим по величине в США. Оно оценивается примерно в три миллиарда долларов.

* Часовщик Века Просвещения

Пьер Самюэль был родом из Руана и принадлежал к протестантской семье, многие поколения которой были часовщиками. Выходцы из средней буржуазии, Дюпоны, несмотря на религиозные преследования, достаточно быстро поднялись по социальной лестнице и накануне революции сумели занять довольно завидное положение в свете. Самюэль Дюпон, отец, заранее проторил дорогу своим отпрыскам, женившись на Анне де Моншанен, протестантке и бесприданнице, но дворянского происхождения, что должно было открыть перед его сыновьями двери столичных салонов.

Как и вся его семья, Пьер Самюэль начал с карьеры часовщика. Но очень скоро останавливающиеся маятники и крохотные пружинки, то и дело выскакивающие из пальцев, ему надоели, и он бросил это

140

ремесло, чтобы посвятить свою жизнь наукам, изучение которых при его ненасытной любознательности стало для него подлинной потребностью. Вероятней всего, благодаря своему кузену шевалье де Жокуру он получил доступ в узкий круг энциклопедистов. Там он встречался не только с Дидро и д'Аламбером, но также и с интеллектуалами, политиками и с самыми титулованными аристократами того времени. Именно там он познакомился с человеком, который стал его наставником в философии, с экономистом Франсуа Кене, создавшим политическую доктрину, столь же софистскую, сколь и дерзкую, и предлагавшим принять в качестве условия процветания человеческого рода отказ от только-только нарождающейся промышленности и возврат к экономике эемледельческо-пастушеского типа. Пьер Самюэль, как и все люди его времени, читал Жан Жака Руссо и Бернардена де Сен-Пьера. Он сразу же с восторгом принял эти экономико-буколические идеи и стал верным учеником Кене и его ближайпшм коллегой. Именно он нашел название, под которым доктрина эта погрузилась в б еэвозвратное забвен ие,-физи ократия.

Франсуа Кене (1БЙ4-1774)

Этот врач, уроженец Мере в Иль-де-Франс, считал себя экономистом и был главой кружка и вдохновителем школы физиократов. Он является автором знаменитого изречения: «Предоставь -те обстоятельствам развиваться самим по себе-.

* Блистательная карьера

Бывший часовщик превратился в яростного полемиста. Став после смерти Кене главой кружка физиократов, он публикует множество сочинений об экономических теориях, а также немалое количество статей, в которых во имя природы обрушивается на всех, кто осмеливается восхвалять нарождающуюся промышленность. Назначенный в 1768 г. редактором газеты, носящей название ч Эфемериды гражданина», он стал известен широкой публике своими выступлениями с самых прогрессивных позиций на темы свободы печати, равенства при налогообложении и отмены рабства. Одновременно он познакомился со многими знаменитыми людьми или теми, кто вскоре таковыми станет. Так, в частности, он сводит знакомство с Мирабо, который стал крестным отцом его первого сына Виктора Мари, с убежденным физиократом и политическим деятелем Тюрго, которому пророчат блистательное будущее, а также с Бенжаменом Франклином, который, как известно, обретался тогда в Париже, готовясь к изобретению громоотвода и созданию Соединенных Штатов Америки.

14 * Коридоры власти

После смерти Людовика XV Тюрго покидает должность интенданта в Лиможе, чтобы занять в Версале пост министра финансов. Вскоре он призывает своего друга Пьера Самюэля последовать его примеру. На некоторое время физиократия оказывается у власти. Продолжалось это до тех пор, пока министру не вздумалось урезать расходы королевского двора и, в частности, королевы, которую уже почти повсеместно стали именовать Мацам Дефицит, Опала Тюрго в 1776 г. незамедлительно повлекла за собой опалу и другого физиократа Пьер Самюэль удалился вместе с женой и обоими сыновьями в дом, смахивающий на замок, который он приобрел в Буа-де-Фоссе в окрестностях Немура. Решив, что его политическая карьера кончилась, он жил в деревне как помешик, занимался сельским хозяйством и вел оживленную переписку со всеми экономистами Европы. Так продолжалось до тех пор, пока министр Верженн не призвал его и не поручил от имени короля крайне важную миссию - начать переговоры с Англией ввиду признания независимости ее американских колоний.

* Дворянская грамота

Эта дипломатическая миссия, которую он с успехом выполнил, стала одним из важнейших событий в истории семейства Дюпонов. Она, с одной стороны, принесла Дюпону признательность американских властей, в частности Томаса Джефферсона, а с другой - благосклонность короля Людовика XVI, который в награду за верную и успешную службу пожаловал Пьеру Самюэлю дворянство с присовокуплением весьма пышного герба: новоявленный дворянин поместил на нем, надо полагать после обильного возлияния в честь такого события, весьма уместный девиз «КесГиоЧпе зг.о», что в переводе с латыни означает «Держусь прямо»-.

* Пьер Самюэль основывает династию

3 сентября 1784 г. Пьера Самюэля постигла первая серьезная превратность судьбы. Он потерял жену Мари Ле Де, которую страстно любил. А на следующий день после похорон, пользуясь переживаниями близких, впервые совершил церемонию, быть может, несколько мелодраматическую, которая у его наследников носит название «посвящение» и с той поры повторяется из поколения в поколение.

14 С покрытой головой и при шпаге он уселся в высокое кресло, поставив ноги, как это делают короли, на подушку. Слева от него находился портрет жены, а справа на табурете лежали шпага и шляпа. Весьма торжественно он велел обоим своим сыновьям приблизиться, взял шпагу и, ударив ею Элевтера Ире-нея по плечу, произнес: «Пусть этот удар научит тебя с честью и достоинством принимать удары, что нанесет тебе судьба». Затем, вручив ему шпагу как символ свежепожалованного дворянства, он попросил обоих мальчиков обняться и поклясться друг другу в верности, после чего так продолжил свою речь: «Пообещайте всегда быть вместе, нести друг другу утешение в горе, помогать друг другу во всех трудах и поддерживать друг друга в минуту опасности». Наконец он благословил их и изрек последнее пожелание: «Сумейте найти себе жен таких же добрых, мудрых, отважных, благородных, простых и скромных, как ваша мать, которую вы потеряли. И пусть каждое поколение ваших наследников старается передать все лучшее, что есть в нем, тем, кто должен прийти ему на смену».

Лавуазье Антуан Лоран да (1743-1794)

Казнь этого гениального химика наряду со многими другими является одной из позорнейших страниц Французской революции. Смертный приговор ему базировался на том, что он был также и генеральным откупщиком.

* Братья

Чтобы помочь детям продвинуться на пути к успеху, Пьер Самюэль не ограничился лишь словесными пожеланиями. Чтобы найти сыновьям должности, соответствующие их устремлениям и интересам,-а они у братьев были совершенно различные-он воспользовался связями, которые сумел завязать, благодаря своей политической и «энциклопедической» деятельности. Виктор, красивый, очаровательный молодой человек, был решительно неспособен ни к какому труду-отец решил, что он сможет преуспеть в политике, и добился для сына должности секретаря (без жалованья) при посланнике Франции в Нью-Йорке.

Элевтер Иреней, в отличие от брата, внешне был некрасив, выглядел замкнутым и неприветливым, имел склонность и к труду, и к науке, и эта последняя склонность граничила чуть ли не с исступлением. Совершив, должно быть, некоторое насилие над своими физиократическими убеждениями, Пьер Самюэль направил его в обучение к своему другу химику Лавуазье, директору королевской пороховой мануфактуры в Эсоне, где промышленным способом производился весь порох для армии короля.

14 Таким образом семейство Дюпонов проделало первые шаги по той дороге, что через Америку и военную промышленность должна была привести их к богатству.

"Великие" Дюпоны 8 этом семействе Элев-тер Иреней не единственный, кто достоин упоминания:

Ламот, химик, трагически погибший в 1884 г.; Томас Коулман, обеспечивавший с 1902 г. процветание семейной империи;

Пьер Самюэль (1870- 1954), который, будучи президентом компании, проявил себя как крупный менеджер.

* Революция принимает скверный оборот

С фамилией Дюпон, даже если она пишется в два слова - Дю Поя - во Франции крайне трудно сделать себе имя. К счастью для Пьера Самюэля, Революция дала ему возможность обзавестись приставкой «де», от которой многие его современники старались благоразумно избавиться. Избранный депутатом от третьего сословия в Конституционное Собрание, Пьер Самюэль, дабы выделиться среди Дюпонов, между которыми он мог затеряться, присоединяет к фамилии название города Немура. С этого дня он становится гражданином Дюпон де Немуром; фамилия эта звучит аристократически пышно, и наследники сохранят ее до наших дней.

Когда началась Революция, Пьер Самюэль поначалу принял в ней активное участие. Друг всех философов, которые готовили и страстно призывали ее, он просто не мог не разделять новых идей. И потому с азартом окунулся в борьбу. 27 августа 1789 г. он был в числе тех, кто голосовал за принятие «Декларации прав человека*, а несколько позже именно он вынесет предложение о конфискации церковного имущества Наконец в 1790 г. он будет избран председателем Национального Собрания. Но события пошли гораздо стремительней и приняли куда худший оборот, чем предполагали умеренные, к которым он принадлежал. Мало-помалу Дюпон переходит в оппозицию и становится одним из самых стойких защитников короля. Доказательством этого служит то, что 10 августа 1792 г. он и Иреней были среди тех немногих верных дворян, которые пришли с оружием в руках помогать швейцарской гвардии-почти все они были перебиты при обороне Тюильри.

Отцу и сыну чудом удалось обмануть бдительность нападавших. Надев фригийские колпаки, они смогли пройти сквозь толпу, и никто их не разоблачил. Пьер Самюэль, которого многие знали в лицо, некоторое время прятался под куполом Обсерватории; с помощью астронома Лаланда ему удалось ускользнуть от преследователей и покинуть Париж.

14

При не отличающейся красотой внешности, у Элевтера Иренея Дюпон де Немура был живой взгляд, свидетельствующий о его остром и любознательном уме.

* Террор

Поскольку Республике «Ученые не требуются», голова Лавуазье в один прекрасный день скатилась с гильотины в корзину; удрученному Иренею пришлось покинуть любимую пороховую мануфактуру и прервать свои труды. Он возвратился в Париж, чтобы заняться типографией, которую основал его отец. К несчастью, худшие дни были еще впереди. После недолгого спокойствия, беспорядки возобновились с новой силой. Типография была разгромлена, и Пьер Самюэль, слишком рано вышедший из укрытия, был арестован. Спасло его только вмешательство Мари Жозефа Шенье, которому с трудом удалось смягчить революционный трибунал, упирая на преклонный возраст обвиняемого-в действительности же, тому не было и пятидесяти.

14 * Америка

Дюпон де Немуры прошли через Революцию без особых потерь. Но они были напуганы, и хотя термидорианцы с Робеспьером покончили, будущее Франции представлялось им весьма ненадежным. Они решили покинуть страну, стоящую на краю пропасти, и отправиться искать счастья в Новом Свете.

Пьер Самюэль был поистине человеком XVIII в. Беды, которые ему пришлось перенести, ни в коей мере не подорвали его веры в новые идеи. Он по-прежнему мечтал о возврате к золотому веку, к мирному сельскому будущему. Так как Америка была по преимуществу страной утопии, он решил отправиться туда и основать там идеальную колонию для элиты человечества, члены которой будут одновременно философами и земледельцами. Для создания колонии Пьер Самюэль учредил компанию, названную им «Понтиака»--акции ее он продал небольшому числу лиц, среди которых были Лафайет, Та-лейрап и Бомарше.

Прибыв в 1799 г. на землю обетованную, Пьер Самюэль поспешно занялся претворением своего плана в жизнь. Провал был скорым я не оставлявшим никаких надежд. Тогда Пьер Самюэль ринулся в спекуляцию недвижимостью, что стало вообще катастрофой. Дела решительно принимали дурной оборот.

Недалеко от Брандиуин-риверЭлевтер Иреней в 1803 г. приобрел дом, выглядящий, как дворянская усадьба- Это поистине родовое гнездо Дюпон де Немуров и сейчас является частью их владений.

* Элевтеру Иренею приходит идея

К счастью для семьи, Иренею пришла удачная мысль. Однажды на охоте он обратил внимание на скверное качество пороха, который использовали американцы. При стрельбе он производил слишком большой шум, давал много вонючего дыма, при том что дальность полета пули была невелика. Иреней, ставший благодаря сотрудничеству с Лавуазье большим знатоком в этой области, был удивлен, как молодой американской нации с таким порохом удалось победить англичан. Он стал убеждать отца, вложить в эту сферу деятельности капитал, еще оставшийся у его компании. Пьер Самюэль, надо полагать, сперва воспротивился. Создание промышленного предприятия противоречило всем его принципам. Однако, взвесив козыри, которые давали ему его добрые отношения с правительством Соединенных Штатов, он в конце концов пошел на попятный и дал согласие.

14 * Фирма Дюпон де Немур

Иреней тотчас же принялся искать реку и мельницу, где можно было бы разместить фабрику. В 1802 г. он приобретает у некоего Джейкоба Рума полуразвалившуюся ферму, которая зато находится неподалеку от Уилмингтона на берегу Брандиуин-ривер в штате Делавэр-местоположение, надо признать, идеальное. Вложение «Понтианы* составило две трети капитала предприятия, директором которого с годовым окладом восемнадцать тысяч долларов и правом получения трети прибыли был назначен Иреней. Необходимые разрешения на размещение ро^йег пи11, то есть «пороховой мельницы», были получены очень быстро, благодаря политическим связям, которые Пьер Самюэль старательно поддерживал с Конгрессом штата, а также на федеральном уровне, и вскоре Иреней смог приступить к работе. Спустя два года после создания компании он уже отгружал первые бочонки черного пороха.

* Богатство на пушечных залпах

Порох Дюпон де Немуров был признан несопоставимо более смертоносным, чем любой другой, производившийся до сих пор в Новом Свете. Президент Томас Джефферсон регулярно увеличивал заказы для армии Соединенных Штатов, что позволило Иренею стать почти что монополистом. Ну, а поскольку в 1812 г. англичанам пришла неплохая мысль объявить своей бывшей колонии войну и отправиться в поход, чтобы сжечь Белый дом, доходы пороховой фабрики в рекордное время возросли до головокружительных размеров. Дюпон де Немуры заложили основы состояния, и теперь им оставалось только его увеличивать.

Мирное производство

Владея восемьюдесятью пятью заводами и почти сотней лабораторий, размещенных в двадцати восьми штатах, <Дю Пон де Немур и К?» является гигантом химической промышленности. Она производит более тысячи двухсот видов продукции, и только в штате Делавэр на ее предприятиях работает более двух третей населения.

* Идеальный город, построенный на вулкане

В 1817 г. смерть дала Пьеру Самюэлю дополнительные основания для неприязни к промышленности. На пороховой фабрике произошел чудовищный взрыв, после чего начался пожар, который, само собой разумеется, необходимо было погасить как можно быстрей. Несмотря на преклонный возраст-ему было 77 лет-физиократ участвовал в борьбе с огнем. От усталости и волнений через несколько дней он скончался.

Его наследники, став торговцами смертью, тем не менее не оставили утопических идей, которые с детства внушал им отец. Элевтер Иреней, хотя и пра-

14 вил как абсолютный монарх, организовал на своей фабрике полобие настоящего фаланстера, где царствовал всеподавляющий патернализм. Рабочие-в ту эпоху это было редкостью-имели гарантии от безработицы, жили в фабричных домах, получали провизию с принадлежащих фабрике ферм, лечились за счет фабрики; их даже хоронили за фабричный счет, когда весьма часто случавшиеся взрывы производили непредвиденное сокращение штатов.

Пороховая фабрика Дюпонов являла собой замкнутый мирок, изолированный от остального света, мирок, властелинами которого стали весьма рассудительные миллионеры, почти не соприкасавшиеся с другими американскими магнатами и старавшиеся-бизнес есть бизнес-заключать браки только внутри своего семейства.

Генеалогия

Составлена Джин Реней Бори, опубликована в книге W. Саrr«Сes e'tonnants Dupont de Nemoursю

*Империя Дюпонов

Когда 31 октября 1834 г. Элевтер Иреней скончался, о нем искренне скорбели не только члены его семьи, которых он сделал богатыми, но и рабочие. Его второй сын Генри Френсис, ставший президентом семейного предприятия, проявил себя как исключительно талантливый деловой человек и успешно продолжил дело, перенятое от отца. В этом ему помогли два фактора; Крымская война, ставшая для него истинным благословением, и талант химика Ламота Дюпона, его племянника и компаньона, который открыл способ уменьшить чувствительность селитры к сырости и тем самым повысить взрывную силу пороха.

Заслугой Генри было то, что он нашел новый рынок сбыта для этого «улучшенного артиллерийского пороха», окрещенного «взрывчаткой В». Смертоносные сражения в войне между Севером и Югом приносили весьма значительные доходы, но, к сожалению, доходы эти были временными, а вот строительные работы давали деньги не столь значительные, но зато постоянные. Благодаря Генри, Дюпоны сумели захватить обширный рынок специальных взрывчатых веществ, используемых при строительстве шахт, каналов и железных дорог; благодаря Ламоту - оказались в авангарде технического прогресса и удерживают эту позицию до сих пор.

* -«Мирное», ириническое направление

Ламот погиб в 1884 г. на заводе в Репауно, где он подготавливал производство нового взрывчатого

14

вещества-динамита. Когда он чинил машину, вылетела искра, вызвавшая взрыв, который и убил его, продемонстрировав, кстати, и эффективность нового продукта. Через пять лет после него сошел в могилу и Генри, правда, не с таким шумом.

Наследники, карьеру которых трудно рассмотреть подробно в столь короткой статье, преобразовали семейное предприятие в анонимное общество, которое, в знак уважения к его основателю Элевте-ру Иренею, назвали «Дю Пон де Немур и К°», однако до сих пор им удается сохранять над ним контроль. Несмотря на несколько внутренних кризисов, от описания которых мы избавим читателя, семейство продолжает увеличивать свой капитал. Хорошо известные в штате Делавэр, где они создали кругшеший в мире комплекс химической промышленности и где правят подобно феодальным сеньорам, Дюпоны стараются, насколько возможно, оставаться неизвестными для населения остальной Америки.

Тем не менее войны, являющиеся столь благоприятными для них, все-таки привлекают к ним внимание. Иногда их прославляют как спасителей нации, которой они поставляют оружие для защиты ее свободы, но чаще они подвергаются нападкам, их обзывают торговцами смертью. Желая смягчить неудобства столь неприятной репутации, они стали вкладывать свои доллары в так называемую мирную промышленность. Так они приобрели акции «Дженерал моторе» и выбросили на рынок нейлон - продукт, революционизировавший текстильную промышленность. Трудно представить себе более мирную вещь, чем нейлоновые чулки. Тем не менее «бостонский душитель» воспользовался ими, чтобы прикончить нескольких старых дам.

Нейлон был изобретен в Сифорде незадолго до Второй мировой войны.

Корнелиус Вандербильт

(1794-1877)

Коммодор

Кичившийся тем, что он нувориш, этот набоб из Нового Света воспитал своих сыновей как спартанцев и женил их на девушках из самых аристократических семей Европы.

Когда в 1852 г. чрезмерно роскошная яхта Корне-лиуса Вандербильта бросила якорь у английских берегов, «Дейли Ныос», приветствуя прибытие уже весьма знаменитого миллиардера, писала: * Отныне определение „нувориш" должно рассматриваться как подлинный аристократический титул». Прочитав эту фразу, высокомерная Англия не смогла сдержать возмущенного возгласа. Она выпустила из рук чашку с чаем, поджала губы, словно старая дева, возмущенная сальной шуткой, потом пожала плечами со снисходительной улыбкой и подумала о несообразности употребления рядом этих двух слов-аристократия и Вандербильт.

В Старом Свете, еще находившемся на вершине могущества, рыцари индустрии из юной Америки пока что не получили права гражданства, и всевозможным Вандербильтам, несмотря на толстенные пачки зеленых долларов, от которых разбухали их карманы, потребуются годы и годы, чтобы его добиться.

Две традиции, чтимые Вандербильтами: яхт-елорт и присвоение себе чина Коммодора.

* Нувориш... и горд этим

Надо признать, что ббльшего нувориша, бблыпего выскочки, чем Корнелиус Вандербильт, трудно себе представить. Он был карикатурным воплощением этого типа, а спесь, с которой он кичился своим происхождением, лишь подчеркивала в нем все нелепые несообразности, создавая какой-то совершенно несусветный образ. Он принадлежал к тем американцам, которые восхищались древним блеском и пышными гербами старой Европы, но в то же время культивировали мифологию пионеров и зе1!-тас1е тал, не ведая в том ни меры, ни вкуса. Гордый успехом, он демонстративно выставлял напоказ свое богатство и объявлял о своем низком происхождении с такой же кичливостью, с какой испанский гранд предъявляет свое пышное генеалогическое древо. Поступая так, он олицетворял-и понимал это- ту мечту, что толкала навстречу приключениям

15

золотоискателей и пионеров, из которых сложилась его нация. В Америке хвастовство богатством, вызывающее в Старом Свете вражлебиость и зависть, гарантировало его от критики.

* Вандербильты

Но даже и при желании Корнелиус не смог бы претендовать на благородное происхождение. Первый известный его предок носил имя Ян Арстон и был простым поденщиком из маленькой деревушки Билт в окрестностях Утрехта. Отчаявшись найти на родине возможность прокормиться, в 1650 г. он нанялся на службу к своему соотечественнику Питеру Волферсону, богатому землевладельцу, обосновавшемуся в Бруклине.

Благодаря трудам и бережливости, наследникам Яна В следующем веке удалось купить небольшой земельный участок на Стейтен-Айленд, упорный труд на котором вскоре позволил им стать одной из достаточно видных семей в этой местности. Однако процветание длилось недого. С годами количество потомков Яна Арстона так выросло, что к концу века, когда скончался их патриарх Якоб, Вандербильты пришли к выводу, что придется продать свое маленькое хозяйство и разделить вырученные крохи. В скором времени семья вернулась к исходному положению, и ее члены вынуждены были самостоятельно искать пропитания, в том числе и Корнелиус, один из внуков Якоба, нанявшийся на ферму поденщиком.

Вероисповедание Якоб Вандербильт, первый в роду сколотивший состояние, принадлежал к секте моравских братьев.

* Корнелиус I

От сзоего предка Яна Арстона этот Корнелиус унаследовал мужество, трудолюбие, однако он никогда не выказывал никаких чрезмерных амбиций. Он старательно копил деньги, отличался серьезным отношением к жизни, весьма разумно женился на девице Фебе Ханд, обладавшей множеством достоинств, однако не сумел добиться каких-то чрезвычайных успехов. Все, чего он достиг, это покупка крохотной фермы в окрестностях Стейплтауна, где и протекала его однообразная, заполненная трудами жизнь. И именно на этой ферме 27 мая 1794 г. явился на свет его сын, получивший, как и отец, имя Корнелиус.

* Корнелиус II

Корнелиус был красивым здоровым мальчиком с голубыми глазами и румяными щеками и уже в дет-

15

Корнелиус П Чтобы составитьпредставление о личности Коммодора, к еговластному взгляду мысленно добавьтеругательства, которые он изрытая в течение дня.

стве обладал одной особенностью, которая осталась у него на всю жизнь: когда он кричал, голос его перекрывал голоса всех находящихся рядом детей.

Так как у родителей не было средств, чтобы заплатить за его учебу, мальчик получил более чем ничтожное образование-рос подобно сорной траве на поле и к двадцати годам умел только читать и писать. К счастью для него, рано проявившееся, неуемное, не знающее никаких пределов честолюбие помогло ему вырваться из того жалкого существования, на которое, казалось, обрекла его судьба.



15 * Нежданная удача: война

Ему было всего семнадцать лет, когда вспыхнула война между Англией и Соединенными Штатами. Опасаясь нападения на Нью-Йорк, американцы решили возвести укрепления на островах Стейтен-Айленд и Лонг-Айленд. Несмотря на свою молодость, Корни мигом смекнул, какую выгоду можно извлечь из этой ситуации. Для работ потребуется большое количество судов, чтобы перевозить рабочих и строительные материалы. Он обратился к родителям и попросил одолжить ему сто долларов - все их жалкие сбережения. Кроме честолюбия, Корни обладал коммерческим чутьем и сумел продать свою идею. Преуспев здесь, он поспешил в порт, чтобы незамедлительно приступить к осуществлению своего плана.

* Неустрашимый капитан

По дешевке он купил развалюху-большую голландскую двухмачтовую баржу, которая так протекала, что из нее все время приходилось вычерпывать воду. Наскоро произведя необходимый ремонт, он смело предложил свои услуги капитану порта. В течение года он работал днем и ночью, не отступая ни перед какими трудностями, не страшась ни риска, ни бури, и благодаря этому стал на побережье капитаном, к которому обращались чаще всего.

Результаты подобного трудолюбия и неустрашимости превзошли все его ожидания. Он не только сумел через несколько месяцев выплатить своим родителям долг с процентами, но к концу военных действий оказался владельцем небольшого состояния, выражавшегося в трех баржах и тысяче долларов наличными.

* Король каботажа

Как бы ни был эффектен подобный успех, Вандер-бильт считал, что это только начало. Амбиции его были безграничны. Успех в только что проведенном деле лишь распалил его аппетит. Выступив на завоевание восточного побережья, он поставил себе целью стать не просто первым среди занимающихся каботажными перевозками, но единственным. И решительно принялся за дело. В возрасте двадцати лет он вкладывает все свои накопления в приобретение старого судна, на котором организует перевозку устриц в Вирджинию. Вскоре у него оказывается достаточно денег, чтобы дать заказ на

15 постройку двух великолепных кораблей - «Ужас* и «Шарлотта», на которых он плавает по Гудзону и Нью-Йоркскому заливу. Затем, будучи уже судовладельцем, он становится простым капитаном с жалованьем шестьдесят долларов в месяц в компании старого Томаса Гиббона с единственной целью-перенять навыки управления паровыми судами. Наконец в 1826 г. в возрасте тридцати пяти лет Корнелиус рискует всеми деньгами, что у него были, и основывает собственную пароходную компанию. Компанию, которая за несколько лет победит все другие, осуществлявшие регулярные рейсы между Нью-Йорком и городами восточного побережья-Бостоном, Элизабеттауном, Нью-Брансуиком, Филадельфией... И все это меньше чем за двадцать лет!

Семейное собрание

В 1975 г. администрации Вандербильт Юниверси-ти пришла идея собрать всех потомков Корне-лиуса, чтобы отметить столетие университета. Их оказалось около восьмисот человек, и принадлежали они к двумстам семнадцати семействам.

* Коммодор Вандербильт

Надо сказать, что Вандербильт ради удовлетворения ненасытной потребности в победах не колебался в выборе средств: он хотел не только обойти конкурентов, ему надо было вышибить их, разорить, уничтожить. Экипажи на свои суда он набирал из головорезов и забияк, каких немало в любом порту, бесстрашных в бурном море и скорых на драку ребят, которые всегда готовы нагнать страху на матросов, служащих в конкурирующих компаниях.

Так как Корнелиус понимал, что для победы ему нужно запугать своих конкурентов, то взял себе кличку Коммодор и старательно создавал о себе весьма определенное представление. Кичашийся энциклопедическим невежеством, ругающийся, как сапожник, с бесподобной виртуозностью использующий все тонкости безукоризненно скверного воспитания, он производил впечатление неотесанного наглеца, которого невозможно образумить никакими доводами и который ни за что на свете не откажется от достижения поставленной цели.

Впрочем, такая политика устрашения вполне себя оправдывала. Коммодор приобрел на побережье репутацию безжалостного противника, действующего без зазрения совести; частенько судовладельцы при одной мысли, что придется вступить с ним в прямую конкуренцию, предпочитали уступить и сойти с дороги этого неумолимого соперника. Компания «Норт Ривер Ассошиейшн» дошла в своей уступчивости даже до того, что предложила ему ежемесячные отступные, чтобы он отказался

15 плавать в ее водах. Вандербильт принял предложение компании, ожидая момента, когда он сможет проглотить ее...

Для него-и этим он, без сомнения, отличался от своих противников-недостаточно было занять господствующее положение на всех морских линиях восточного побережья. Он является одной из первых фигур «бронзового века капитализма», целью его была полная монополия. Чтобы разорить своих конкурентов, Вандербильт систематически снижает цены. Он идет на снижение коэффициента прибыльности, на невероятный риск, отказываясь страховать свои суда, снижает численность экипажей. Зато клиентура у него растет с головокружительной быстротой, и это компенсирует, да еще с лихвой, все те жертвы, на которые он шел. Капиталистическая система, механизм которой он понимал Лучше, чем кто-либо другой, действует отлаженно.

Страхование

«Хорошие суда и хорошие капитаны-вот наилучшее страхование-,- заявил Коммодор. И еще: «Если люди могут зарабатывать деньги на страховании, то я тоже могу.. Достаточно было так думать.

* Король каботажа завоевывает океаны

Быть всего лишь королем каботажа, само собой, не устраивало Вандербильта. В его флоте появились два великолепных судна-«Клеопатра», а главное, «Коммодор Вандербильт»-таких прекрасных пароходов нью-йоркцы еще не видели. Поселившись в «роскошном палаццо»-кошмарном строении «греко-готического» стиля из черного и розового Мрамора, возведенном у моря в окрестностях Стейплтауна,-Корнелиус мечтает о новых великих победах. В 1848 г. он мечтает захватить Тихий океан и думает о проекте судоходного канала через Никарагуанский перешеек, который позволит его судам бороздить воды двух океанов. Проект грандиозный, в ту эпоху просто неосуществимый, и Вандербильт вынужден был от него отказаться, ограничившись перевозкой пассажиров между обоими океанами в обычных дилижансах.

Затем он обратил взгляд на Атлантический океан. В те времена торговля между Соединенными Штатами и Европой бьша монополией двух судоходных компаний; американской «Коллинз Лайн», получавшей большие дотации от федерального правительства, и английской «Кьюнард», которая также могла рассчитывать на щедрость британской короны. Вступить в конкуренцию с двумя этими компаниями на их территории было явной химерой. Но ни подобные соображения, ни решительный отказ Конгресса на просьбу о предоставлении субсидий

15 отнюдь не обескуражили Коммодора (это было не в его характере).

Продав разом за миллион триста пятьдесят тысяч долларов все принадлежавшие ему акции «Эксессори Транзит», компании, занимавшейся перевозками между обоими океанами, он вложил все эти деньги в строительство двух пароходов - *«Вандербильт» и «Королева океанов» - превосходнейших судов, которые тут же отправил на завоевание Атлантики. Методы, так помогавшие ему у американских берегов, оказались не менее успешными и в открытом океане. Вступив в игру, он предложил клиентам цены в два раза ниже, чем у конкурентов. Результаты долго ждать не заставили: «Кыонард» опустила руки, что до «Коллинз Лайн», то вскоре ей остался единственный выход-продать свои суда, на которых отказывались плавать пассажиры, непобедимому Коммодору, причем за смехотворную цену. В 1860 г. в возрасте шестидесяти шести лет Корнелиус Вандербильт становится императором морей.

Биржа

Корнелиус наводил ужас не только на нью-йоркский порт, но и на Уолл-Стрит, где его боялись до такой степени, что зять Вандербильта Н. Б. Лебрен сочинил по этому поводу четверостишие: По Уолл-Стрит проходит он, как смерч, И все сметает на своей дороге. Чуть маклеры найдут себе пирог, Им Коммодор оставит только крохи.

* Железнодорожный король

Поскольку в ту эпоху лишь два океана были достойны интереса судовладельца! чьи амбиции граничили с манией величия, у Коммодора возникли опасения, что теперь его планам положен предел. С ужасом он начал ощущать, что временами у него возникает соблазн почить на лаврах и спокойно наслаждаться добытым гигантским состоянием... Но так как почивать на лаврах ему вряд ли бы удалось из-за бессонницы, а праздность была для него самой страшной пыткой, он, подобно Александру Македонскому, решил отправиться на новые завоевания-моря, как бы огромны они ни были, уже не удовлетворяли его аппетитов.

В те времена самой активно развивающейся областью экономики было железнодорожное строительство, и Корнелиус, который имел страсть к путешествиям, уже давно заинтересовался им. Думая о будущем, он вкладывал деньги во многие компании и даже, чтобы забить место в этом бизнесе, поставил своего сына Уильяма Генри во главе железнодорожной компании «Стейтен Айленд Рейлро-ад». В 1863 г., в разгар Гражданской войны, он решил усилить свою активность в этой сфере, имея в виду достижение и здесь полной монополии. Начал он с того, что стал владельцем «Гарлем Рэйлроад» и

15 «Гадзон Лайн», а несколькими голами позже, в 1867-м, и «Нью-Йорк Сентрал». Стоит ли говорить, что и здесь он действовал с той же неудержимой энергией, как и в ту пору, когда захватывал судовые компании, и использовал не менее крутые методы. Однако два фактора, которые ему раньше и в голову не приходили, заставили Коммодора несколько умерить свои завоевателъские устремления. Во-первых, возраст. Он вдруг обнаружил, что уже давно не молод и что его сердце, печень, селезенка, желудок настойчиво рекомендуют чуть притормозить. Вторым же фактором, который, надо полагать, показался ему еще более невероятным, чем первый, было то, что на его пути оказались Джим Фиск, Дэниэл Дру, а главное, Джей Гудд - акулы еще круче и алчней, чем он, а это кое-что да значило. Вероятно, скорей от удивления, чем от усталости, он махнул рукой и отступился от намерения прибрать компанию 4Эри Рэйлроад». В возрасте восьмидесяти лет он решил уйти на покой и предался своим увлечениям: скаковым лошадям и спиритизму, мода на который с легкой руки двух молодых американок распространилась по всему Новому Свету и не замедлила перекинуться на Европу.

Неотесанность

Несмотря на свое богатство, Вандербильты никак не могли проникнуть в высшее нью-йоркское общество, которое отвергало их за ставшее легендарным отсутствие культуры. Встретившись как-то с Уильямом Г. Вандербильтом, Эндрю Карнеги, библиофил, самодовольно изрек: «Я не обменял бы свое знание Шекспира на его миллионы».

* Вандербильт хочет быть родоначальником

Какой бы головокружительной и всепоглощающей ни была карьера Коммодора, она не помешала ему обзавестись семьей. Еще в юности, к величайшему неудовольствию родителей, которые опасались скверных последствий родственного брака, он женился на своей кузине Софи Джонсон, бывшей по характеру полной противоположностью тому, кто стал ее мужем. Она была робкой, совестливой, а главное, неспособной выносить тот чудовищный образ жизни, который навязывал ей супруг. Тем не менее она подарила Вандербильту одиннадцать детей - трех сыновей и восьмерых дочек, к которым он относился совершенно по-разному.

* Старший сын, забота и надежда

О дочерях можно не говорить, так как он не обращал на них внимания. Им не суждено было носить, а тем паче передать своим детям отныне прославленную фамилию Вандербильт, и потому они значили для него настолько мало, что он лишь упомянул их в своем завещании. Все его заботы сосредоточились на мальчиках, ко тоже не в равной степени: образ мыслей у него был совершенно патриархальный, так что подлинный интерес он питал лишь к старшему. Младшего, Джорджа Вашингтона, он даже не подпускал к делам и позволил ему стать офицером. Второго сына, Корнелиуса Джере-мая, который страдал эпилептическими припадками, он с трудом выносил из-за мягкости характера. Все свои заботы он сосредоточил на Уильяме Генри, наследнике престола.

15 * Юный спартанец

Правда, положение наследного принца для бедняги Уильяма Генри было отнюдь не синекурой. Корне-лиус, в каком-то смысле гордившийся своим низким происхождением, тем не менее желал основать блистательную династию и стать для своих потомков чтимым героем. Потому он решил дать старшему сыну суровое воспитание, чтобы подготовить его к предназначенной ему миссии. «Ты должен проявить себя»,-объявил он сыну, когда тому исполнилось восемнадцать лет. И в тот же день, что называется, выставил его за дверь, точь-в-точь как бросают в воду щенка. «Тебе надо научиться выпутываться своими средствами». Его братья и сестры жили во дворце на Стейтен-Айленд, наслаждаясь радостями йо!се уНа, доступной лишь немногим счастливцам Нового Света, а бедняга Уильям обитал в более чем скромных условиях в мансарде, живя на нищенское жалованье, которое он получал за службу в безумно завлекательной должности младшего бухгалтера.

Голубая кровь...

Заключенный в 1895 г. брак Консуэлы с девятым герцогом Марлборо стал для Йандербильтов своего рода признанием. Они старательно восполняли изъяны воспитания и образования, которых так не хватало основателю династии. Для герцога Марлборо это тоже оказалась неплохая сделка. Он смог восстановить свой замок Бленхайм и получил приданое в два с половиной миллиона долларов.

* Корнелиус Великолепный

Желание стать родоначальником блистательной династии у потомка нищего Яна Арстона сочеталось со страстью к грандиозности, граничащей с манией величия. Подобно государю эпохи Возрождения, Корнелиус вместе с миллионом тремястами пятьюдесятью тысячами долларов (таково было его состояние к концу жизни) обрел несуразную склонность к монументальности. Дабы удовлетворить ее и заставить воссиять свое имя в грядущих столетиях, он купил на Гудзон-стрит участок земли, где возвел трехэтажный дом, украшенный треугольным фронтоном, на котором добрые ныо-йоркцы могли лицезреть его бронзовую статую, восседающую на троне

15

Построенный Вандербилыами в 1895 г. «летний домик» на семьдесят комнат не отличается скромностью.

наподобие античного бога в окружении символов его могущества-паровозов, пароходов, морских якорей и всевозможных железнодорожных вагонов. Не боясь показаться смешным, Вандербильт устроил торжественное открытие дома. Все официальные лица были приглашены на церемонию. И все они приняли в ней участие, а Оукли Холл произнес приличествующую случаю речь, которую завершил так: «Пусть этот дом устоит в бурях и воссияет под солнцем грядущих веков».

* Наследство

Когда в мае 1876 г. Коммодор окончательно слег и его врач предсказал скорый конец, в равной мере встревожились и спекулянты на У о лл-Стрит, и младшие дети миллиардера. Первые опасались, как бы после смерти железнодорожного и пароходного магната его наследники не решили продать часть принадлежащих им акций, что привело бы к катастрофе на бирже. Дети же боялись, что старик обделит их в пользу старшего сына. Но после вскрытия завещания биржевые спекулянты смогли облегченно вздохнуть. В особой статье завещания оговаривалось, что ни одна часть наследства не может быть продана. Уолл-Стрит мог перестать дрожать. Зато опасения младших детей вполне оправдались. Наследства их практически лишили. Из ста пяти миллионов долларов девяносто были завещаны Уильяму Генри.

* Взлет

Спартанское воспитание, которому подверг своего старшего сына Коммодор, принесло плоды. Наследник оказался на высоте задач, которые ему предстояло выполнить. Пусть другими, куда более мягкими методами, но он продолжил дело отца и столь успешно, что со временем прослыл «самым богатым человеком в мире».

Так же, как и отец, он думал о том, чтобы имя Вандербильтов сияло в веках. На Род-Айленд за каких-то три миллиона долларов он возвел «флорентийский» дворец, превосходивший размерами и уродством «греко-готическуюэ резиденцию отца.

Мягкие манеры

Легендарной грубости своего отца Уильям Г. Вандербильт предпочитал мягкость. В 1877 г., когда все железнодорожники США объявили забастовку, он удержал своих рабочих от присоединения к ней, дав им прибавку к жалованью на общую сумму сто тысяч долларов.

* Признание

Бьющая в глаза роскошь, естественно, не могла избавить Вандербильтов от репутации выскочек-

16 нуворишей, которая после Корнелиуса прочно пристала к ним. Самое неприятное, что старинные американские фамилии давали это почувствовать Уильяму Генри и его наследникам, чуть только появлялась возможность. Подобно жителям пустыни - эмирам, которые видят во сне траву, зеленеющую вокруг их дворцов из «Тысячи и одной ночи», Вандербильты мечтали лишь об одном: получать наравне с Асторами, Дюпон де Немурами и прочими Рокфеллерами приглашения на самые изысканные приемы нью-йоркского высшего света.

Но поскольку все их попытки проникнуть в свет наталкивались на неизменную высокомерную сдержанность, пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам. Стали изыскивать возможность улучшить фамильную родословную. Наводились справки по альманахам европейского дворянства в поисках претендента, нуждающегося в позолоте родового герба, а таких было немало. Но чтобы произвести впечатление на американский высший свет, для которого определение «нувориш» отнюдь не приравнивалось к дворянской грамоте, требовался титул старинный, украшенный не менее чем графской короной. Наконец Элва, жена Уильяма Киссама, внука Коммодора, нашла редкостную птицу. Девятый герцог Марлборо, чей родовой замок пришел в совершенный упадок, искал родственную душу. Ему представили юную Консуэлу Вандербильт. В 1895 г. был заключен брак, сумма приданого составила два с половиной миллиона долларов. Консуэла Вандербильт произвела на свет десятого герцога Марлборо. И Вандербильты оказались в свойстве с герцогом.

После того как кровь Корнелиуса смешалась с кровью Вильгельма Завоевателя, перед кланом Ван-дербилътов раскрылись все двери. Говорят, они воспользовались этим с величайшей корректностью, выказав примечательную сдержанность и хороший вкус. Положение обязывает.

Джон Дейвисон Рокфеллер

(1839-1937)

Спрут американского капитализма

Рокфеллер делал свое состояние так же, как его мать, истая протестантка, прокладывала путь на небо-методично, трезво и упорно.

Права человека

«Права человека должно ставить превыше дивидендов-. Таков девиз семейства Рокфеллеров. Его сформулировал сын нефтяного короля.

* Доктор-чудотворец

Чистую душу Элизы Рокфеллер постоянно терзал страх, верней, два страха, которые лишали ее сна. Первый - что непристойные мысли, украдкой пробиравшиеся в голову, несмотря на все усилия не допустить их, увлекут ее на скользкую наклонную плоскость вечной погибели (Элиза была протестантка). Второй, еще более ужасный, чем первый,- что сын Джон Дейвисон станет таким же, как ее супруг, эта похотливая скотина Уильям, чья репутация такова, что стоит произнести его имя, как тут же люди начинают обмениваться понимаюшими улыбками и кто-нибудь да отпустит сальную шутку. Элиза и Уильям Рокфеллеры составили дивную супружескую пару, живушую, как кошка с собакой. Элиза принадлежала к тем высоко добродетельным американкам, которые рожают с наслаждением, зачинают в страдании и, похоже, больше, чем небесное блаженство, любят тернистый путь, который, как известно, к нему ведет. Пила она только воду, ела лишь для того, чтобы поддержать телесные силы, и самым любимым ее времяпрепровождением было сидеть на жесткой скамье в баптистском молельном доме и распевать псалмы. По воскресеньям Уильям, если он по чистой случайности оказывался в Ричфорде, охотно сопровождал ее к службе. Там он во все горло пел с серьезным, сосредоточенным видом, который, по правде сказать, никого не мог обмануть. Мощный, заросший волосами, с головой фавна, сидящей на бычьей шее, он предпочитал дому молитвы, пользующиеся скверной репутацией бары и другие, более веселые дома. Любил Уильям вонючие сигары, низкопробное виски и столь же низкопробных женщин легкого поведения.

Уильям Рокфеллер, больше известный под именем Биг Билл, жил с грехом пополам, а скорей даже и без «пополам», профессией шарлатана. В середине XIX в. подобных ему было немало. Он разъезжал

16

по стране в повозке, запряженной тощей, скелетообразной кобылой. Дабы выглядеть значительней, он присвоил себе без всякого на то права пышное звание лектора медицины и продавал на ярмарках эликсир собственного изготовления, равного которому, по его словам, не было и быть не могло. Бальзам этот, составленный благодаря знанию особого секрета и тайн алхимии, излечивал зубную боль, чесотку, цингу, насморк, простуду, оспу, сифилис и даже рак «вне зависимости от того,-как уточнял он,-кого постигли эти болезни: белых, чернокожих, краснокожих или домашний скот». Некоторые пациенты излечивались, особенно если воздерживались от питья эликсира, некоторые умирали.

Продавая свой сомнительный товар, «доктор» Рокфеллер, обладавший коммерческой жилкой, зарабатывал вполне приличные деньги, которые тут же спускал на виски, женщин, а главное, в рискованных спекуляциях. И наконец произошло то, что должно было произойти: Биг Билл подвергся судебному преследованию и был приговорен к уплате крупного штрафа. За душой у Уильяма не было ни цента и на его дом в Кливленде и на все его имущество наложен был арест.

Примерная оценка

В 1925 г. состояние Джона Д. Рокфеллера оценивалось по данным, приведенным в «Нью-Йорк Тайме», в 6 277 669 долларов. Еще долго оно оставалось самым крупным в Соединенных Штатах. Следовавший сразу же за ним Генри Форд со своими «жалкими-2 608 806 долларами выглядел просто бедняком.

* Черный хлеб

Небеса услышали молитвы Элизы о том, чтобы сын был похож на нее, а не на отца. Джон Д. Рокфеллер с детства и до самой смерти оставался воплощением пуританских добродетелей и занудства. Он не пил, не курил и, в отличие от своего отца, не интересовался ни молоденькими цветущими девушками, ни безнравственными доступными женщинами. Время свое он делил между школой в Кливленде, где изучал бухгалтерию, и баптистской церковью в Рич-форде, где как добровольный служка проводил свободное время за духовными песнопениями и чтением псалмов; само собой разумеется, подобная жизнь не располагала к легкомысленному времяпрепровождению.

Если от отца он получил дар зарабатывать деньги, то от матери унаследовал не менее полезную способность никогда не тратить их попусту. Пока другие дети носились по улицам и играли в шарики, Джон Дейвисон постигал таинства выдачи ссуд под проценты и коммерческих операций - занятий, которые он с младых ногтей предпочитал играм и забавам. Когда ему было восемь лет, он восхитил

16 Элизу, купив несколько индюшек, а затем перепродав их с немалой прибылью, каковую положил в копилку.

В тринадцать лет копилку он разбил и ссудил все свои сбережения соседу-фермеру под вполне ростовщический процент. И наконец в шестнадцать лет, бросив учебу, он с ликованием вступил на профессиональную стезю, получив блистательную, должность бухгалтера в фирме, занимающейся торговлей зерном.

* Служка желает отправиться в самостоятельный

полет

Джон Д. Рокфеллер исполнял все заветы религии: вел аскетическую жизнь и делал на службе гораздо больше, чем от него требовали, так что хозяева, совершенно естественно, весьма ценили его. Хьюитт и Татгл (таковы были их фамилии) не жалея похвал, поручали юному бухгалтеру самые ответственные дела своей фирмы, но им и в голову не приходило повысить ему жалованье. Юноша, однако, знал, что рожден не для того, чтобы оставаться наемным служащим, и потому молчал. У него всегда была мечта завести собственное дело, где он был бы полным хозяином. И всего через год после поступления на службу он решился рискнуть и сделал решительный шаг.

Начальное обучение»

Еще ребенком Джон Д. получил барыш в 3,5 доллара, дав скопленные им деньги в долг одному фермеру. Впоследствии он говорил: *В тот день я понял: глупо работать за деньги, надо, чтобы деньги работали за вас

* Бизнес есть бизнес

Джон Д. пошел к отцу. «Папа, ты можешь одолжить мне тысячу долларов?» Старый Биг Билл удивленно воззрился на сына. Тот еще ни разу не обращался к нему с подобной просьбой. Он пребывал в нерешительности. Но после некоторого раздумья улыбнулся, видимо, подумав, что Джон залез в долги и вообше начал жить, как настоящий мужчина, то есть как он сам, иными словами, стал не чураться радостей жизни, ходить по салунам и бегать за бабами. Но старика постигло разочарование, потому что юный его отпрыск с самым серьезным видом объяснил: «Это для дела, папа. Я хочу начать собственное дело». Для Уильяма Рокфеллера все способы пускать деньги на ветер были равно хороши. Он согласился, но поставил условие: «Заключим договор. Эти деньги будут в твоем распоряжении до твоего совершеннолетия, но, начиная с сегодняшнего дня, ты мне будешь выплачивать десять процентов годовых. О'кей? Бизнес есть бизнес! Не правда ли, сынок?»

16

Джон согласился и немедленно взялся за работу. Вместе с компаньоном-англичанином по фамилии Кларк он обосновался в Кливленде и основал «Кларк, Рокфеллер энд К°» - небольшую транспортную фирму по перевозке товаров, конкурирующую с фирмой, из которой он уволился и в которую никто не рискнул бы вложить ни цента. Спустя год оборот новой фирмы достигал пяти тысяч долларов, и она приносила каждому из компаньонов по две тысячи двести долларов. А через три года Джон стал в Кливленде весьма заметной фигурой; все предсказывали ему блистательное будущее, и банкир Трумэн Ханди, подозрительный и осторожный, как койот, без всяких колебаний предоставил ему кредит.

Воспоминание о первом опыте, трансформировавшееся в образ

Для Джона Д. индюк стал своеобразной эмблемой. Индюки разгуливали по его саду. И зачастую своих клиентов он превращал тоже в индюков.

* Филемон и Бавкида, брак по расчету

Когда Джон Д. наконец счел, что дела у него идут достаточно хорошо, он позволил себе на некоторое время оторваться от своих бухгалтерских трудов, чтобы серьезно заняться личной жизнью и найти себе жену, которая будет способна помочь ему в его честолюбивых устремлениях. В Кливленде трудностей с выбором у него не было. Здешние девицы, воспитанные в самых суровых пуританских традициях, все имели прекрасное образование и были безупречны по части непорочности. И тем не менее он отметил одну, которая показалась ему куда непорочней, чем остальные. Ее звали Лора Селест Спел-ман; она не переносила сигарного дыма, в рот не брала спиртного, не любила театра, не читала романов, отличалась непритворной набожностью, и притом в каждом ее поступке проявлялась скупость, по меньшей мере равная скупости самого Рокфеллера. При первой же встрече они окинули друг друга оценивающим взглядом барышника, обменялись сухими улыбками и вскоре заключили брак по расчету, который за шестьдесят пять лет его существования не омрачило ни единое облачко.

* Черное золото

Уже сама по себе кливлендская фирма могла обеспечить молодой паре безбедное существование, но тут почти одновременно произошли два события, которые совершенно перевернули жизнь. Первым было изобретение керосинового освещения, вторым-открытие «полковником» Эдвином Дрейком

16 гигантского месторождения нефти на Ойл Крик в Пенсильвании. Во всем мире отказывались от свечей и переходили на керосин, изготавливавшийся из нефти, которая до той поры использовалась лишь как средство, впрочем, крайне малоэффективное, от ревматизма.

В несколько месяцев Ойл Крик заполонила сто-пятидесятнтысячная орда искателей нефти. Повсюду в долине вырастали временные поселки, деревянные бараки, гостиницы. Они строились за одну ночь; в них кишели толпы авантюристов, искателей богатства, а также непременных их спутников-грабителей и девиц легкого поведения; звучали револьверные выстрелы, валялись изрешеченные пулями трупы.

Нюхом, каким обладают все создатели крупных состояний, Джон Рокфеллер тотчас учуял, что там можно сделать нечто совершенно очевидное, о чем просто никто еще не подумал. Он решил отправиться туда и присмотреться поближе.

Удачливый нефтедобытчик

Эдвин Дрейк прежде был начальником поезда. Все свои сбережения он вложил в «Пенсильвания Рок Ойл Ком-пани*. По приглашению этой компании он приехал в Титусвиль, чтобы вести разведочное бурение. Он первый наладил и применил систему глубинного бурения. Скважина дошла до глубины двадцать три метра, когда наконец пошла нефть. Всего за день из земли вылилось примерно двадцать баррелей «черного золота», которое было безвозвратно утрачено. Удачливый нефтедобытчик не подумал обзавестись резервуарами для сбора нефти.

* Титусвиль

Остролицый, в поношенном костюме, странно смахивающий на факельщика из погребального бюро, Джон Дейвисон исходил на своих тощих ногах все грязные тропинки долины и замусоренные улицы Титусвиля. С Библией в кармане, в шелковом цилиндре на голове, он выделялся каким-то невероятным достоинством в толпе искателей нефти, от которых чаше пахло виски, чем нефтью. Он осторожно перешагивал через трупы, во время перестрелок старался не попасть под пулю, а при встрече с женщинами легкого поведения стыдливо отворачивался. И с поразительным хладнокровием наблюдал за нефтедобытчиками и их неуклюжими стараниями извлечь из земных глубин то самое «черное золото», которое, как они надеялись, сделает их всех миллионерами. Очень скоро он увидел, что эти бедолаги, с неимоверным трудом ведущие бурение зачастую совершенно случайными и мало приспособленными для этой цели механизмами, не озаботились запастись ни емкостями для сбора нефти, ежели таковая пойдет из скважины, ни средствами для ее транспортировки, а главное, для перегонки. В Кливленд он возвратился в лучезарном настроении: он нашел способ сделать настоящее состояние. И сразу же по возвращении он убедил компаньонов ринуться вместе С ним в авантюру.

16 * Ликвидация кампании

«На добыче нефти сделать большие деньги не удастся,-объявил он Кларку,-Имея сто пятьдесят тысяч конкурентов, по-настоящему не разбогатеешь. Так что оставим этим болванам тратить там Свои силы и деньги, а сами займемся хранением и перегонкой нефти». Кларк, в отличие от своего компаньона, уже погряз в рутине. Успех их первого Предприятия его вполне удовлетворял, и у него не было ни малейшего желания рисковать; более того, он уже сожалел, что принял участие в покупке нефтеперегонного завода. Он отказался, не без некоторого даже юмора: «Если тебе так невтерпеж разориться, нам придется ликвидировать компанию».

«Хорошо»,-с полным спокойствием согласился Джон Д., поскольку заранее предвидел реакцию компаньона и предусмотрительно обеспечил себе поддержку многих банкиров. «Я выхожу из дела. Надо дать в „Кливленд лидер" объявление о ликвидации компании». Что и было сделано. Акции Рокфеллера были проданы. И он за семьдесят две тысячи пятьсот франков стал единственным владельцем нефтеперегонного завода в Кливленде. Прощаясь с компаньоном, он дружески пожал ему руку и сказал: «Морис, я думаю, ты совершил ошибку, не пойдя со мной. На этот раз я на пути к настоящему богатству».

Клуб миллиардеров

Уже в 1864 г. положение Джона Д. Рокфеллера было настолько прочным, что он был принят в «Кливленд Юнион Кпаб». Это был закрытый клуб, членами которого состояли самые богатые *джентльмены* города.

* Стандард Ойл оф Огайо

Мрачные корпуса нефтеперегонного завода Рокфеллера, как и остальные такие же заводы в Кливленде, стояли на берегу озера Эри, и туда по железной дороге бесперебойно поступала сырая нефть, в изобилии хлещущая из всех скважин штата Пенсильвания. Но одно дело стать владельцем завода, куда регулярно поступает сырье на переработку, и совсем другое-добиться его бесперебойной работы. Джон прекрасно знал коммерцию и бухгалтерское дело, но не имел ни малейшего представления о технической стороне перегонки нефти - дела пока еще совсем нового. Так что обзавестись сведущими компаньонами стало для него вопросом первостепенной важности. Он подыскивал их с таким же тщанием и осторожностью, с каким выбирал себе жену, и нашел двух инженеров - Фланджерса и Андруса.

Оба они не курили, не пили, не якшались с безнравственными женщинами и могли посоперничать

16 с Рокфеллером цинизмом в делах и строгим соблюдением религиозных обрядов. Троица компаньонов вскоре создала группу, тем более прочную, что в соответствии с пожеланием Рокфеллера их «дружба» основывалась исключительно на выгоде. Дабы сотрудничество было более тесным, они снимали квартиры в одном доме и даже-из соображений экономии-арендовали общую скамейку в бапт тистской церкви города. Контора их находилась в доме 341 по Эвклид-авеню, где 10 июня 1870 г. они официально основали компанию с капиталом в один миллион долларов, название которой станет известно во всем мире * «Стандард Ойл оф Огайо».

* Образцовый нефтеперегонный завод

В Рокфеллере не было ничего от анархиста. От матери он унаследовал болезненную страсть к порядку, и потому вид нефтеперегонных заводов на берегу Эри приводил его в отчаяние. С сокрушением смотрел он на рабочих, шлепающих по лужам нефти, на плохо сбитые бочки, из которых вытекает содержимое, на переполненные сверх меры перегонные колонны. И вот тогда он понял, что порядок, методичность и чистота-необходимейшие условия, для давно задуманного им плана поглощения всех конкурентов. «Стандард Ойл» занялась своим туалетом. На заводе производились цистерны, которые не протекали и которые Рокфеллер, уже тогда заботившийся об имидже фирмы, велел окрасить в яркий, хорошо узнаваемый синий цвет. Здесь систематически использовались все отходы, здесь не пропадало ни капли нефти. Через некоторое время доходность завода зримо увеличилась, и у Джона Д. были развязаны руки для перехода к следующему пункту своей программы-систематическому устранению конкурентов.

Один баррель равен 159 литрам нефти.

Тайдуотер Пайплайн Компани

Чтобы защититься от «спрута», группа нефтепромышленников основала «Тайдуотер Пайплайн Ком пан и», которая использовала новую систему транспортировки нефти - нефтепровод. Рокфеллер всеми способами пытался помешать его строительству. Дело доходило до применения оружия, до стрельбы. В конце концов он нашел выход, удовлетворивший всех- купил .Тайдуотер Компа-ни»! Через несколько лет 90 % всех нефтепроводов принадлежали ему.

* Спрут

Оливер Пейн, бывший полковник армии северян, был владельцем самого крупного нефтеперегонного завода в Кливленде. Этот всеми уважаемый джентльмен делил свое сердце между патриотизмом и честолюбием; к Рокфеллеру он относился крайне сдержанно, не прощая ему ни его экономического динамизма, ни равнодушия, проявленного во время войны между Севером и Югом. Так что он не выказал особой радости, когда лакей доложил о визите

16 молодого владельца «Стандард Ойл» -. Джон Д., разумеется, ничуть не огорчился сдержанным приемом и вежливо, но холодно изложил цель своего прихода: «Я намерен в ближайшее время перекупить все без исключения нефтеперерабатывающие заводы Кливленда. На каких условиях вы согласились бы продать свой?» Отставной полковник поначалу счел услышанное неудачной шуткой. Но, всмотревшись в бледное лицо, унылый нос и серые глаза собеседника, понял, что тот явно не относится к шутникам. *На каких условиях я согласен продать вам свой завод?*-недоуменно переспросил он.-4Да,-подтвердил молодой человек.-У вас есть выбор: либо продать его сейчас, либо через несколько недель объявить себя банкротом».

С этими словами он протянул полковнику листок бумаги, предлагая прочесть, что там написано. Пейн пробежал глазами текст, мрачно взглянул на Рокфеллера и со вздохом бросил: «О'кей. Ваша взяла».

* Секретные соглашения

Талейран говорил: «Лучше быть крупным мошенником, чем мелким негодяем». Бумага, которую Рокфеллер протянул полковнику, была наилучшим подтверждением этого высказывания. Цинизм и полнейшая бессовестность будущего нефтяного короля даже восхитили жертву. «Такому человеку,- подумал Пейн,-остается только уступить». А бумага эта была соглашением, которое Джон Д. во время окутанной тайной поездки в Нью-Йорк заключил с тремя железнодорожными компаниями, обеспечивавшими доставку нефти из Пенсильвании в центры ее переработки.

Уже в 1872 г. Рокфеллер понял, что за эйфорией первых дней неизбежно последует кризис, и потому он, чтобы уцелеть, должен убрать всех без исключения конкурентов. Чтобы удерживать цены на самом низком уровне, он систематически урезал все расходы, и его завод уже давно был самым рентабельным в Кливленде. Но он хотел захватить монополию на рынке, и потому ему нельзя было стоять на месте. В ту пору железные дороги находились в руках трех человек, которые, выражаясь деликатно, не обременяли себя соображениями совести. Полковник Скотт, владелец «Пенсильвания Рейлроад», и Джей Гулд, хозяин «Эри Рейлроад» делили между собой поставку сырой нефти в Питтсбург и Филадель-

170





Джон Рокфеллер в 1925 г. с сыном, на которого он возложил управление империей, посвятив все свое время игре в гольф и благотворительности.

После «краха- секретных соглашений «Стандард Ойл оф Огайо- перерабатывала 20 % американской нефти.

фию; Коммодор Вандербильт имел монополию на перевозки в Нью-Йорк и Кливленд, И поскольку эта троица могла посоперничать с Рокфеллером по части цинизма, стороны очень быстро заключили между собой секретное соглашение. Соглашение, которое можно назвать актом экономического разбоя: в нем не только предусматривалось, что стоимость транспортировки барреля нефти для «Стандард ОЙл» будет снижена с 2,27 до 1,15 доллара при одновременном удвоении, а то и утроении тарифов для конкурентов, но и то, что часть полученных от

17

такого увеличения цен денег будет вложена в предприятие Джона Рокфеллера, Иными словами, бесповоротно приговоренные к разорению конкуренты приносили бы тем больше денег «Стандард Ойл», чем дальше и активнее пытались бы выбраться из приготовленной им западни. Даже Маккиавели лучше бы не придумал!

Джон нанес поочередно визиты всем владельцам нефтеперерабатывающих заводов Кливленда и вежливо и холодно предложил ту же сделку, что и полковнику Пейну, всякий раз завершая свою речь столь же пуританскими, сколь и лицемерными словами, хотя и не лишенными здравого смысла: «Чтобы оздоровить экономику Соединенных Штатов, необходимо избавиться от всех слабых и неприспособленных. Реорганизовать рынок нефти-это наш патриотический долг». Кое-кто из «слабых и неприспособленных» возмущался подобной «реорганизацией», несшей им гибель. Иные впадали в неудержимый гнев и, потеряв над собой контроль, осыпали ругательствами вестника их разорения. Но Рокфеллер оставался невозмутимо спокоен. Глядя на своих жертв маленькими бесцветными глазками, он медленно цедил слова, которые падали, как нож гильотины: «Вы совершаете ошибку, не присоединяясь к нам. В нефтяной промышленности не будет места ни мелким предпринимателям, ни одиночкам». В конце концов все уступали, и уступали тем быстрей, что в большинстве случаев сделка оказывалась для них выгодной. Джон Д. Рокфеллер, при всем том, что был настоящей акулой, не ставил себе целью разорить конкурентов. Он делал их своими компаньонами, и доход они при этом получали куда больший, чем могли бы им дать их агонизирующие предприятия.

Голубая кровь

Как и большинство миллиардеров Нового Све-тэ, Рокфеллеры в один прекрасный день возмечтали обрести то единственное, чего им недоставало и что не могли дать никакие деньги - благородное происхождение. Тем не менее они решили сделать попытку и остановили свой выбор на старинном и прославленном лангедокском роде де Р., чье начало теряется во мраке прошлого. Пользуясь сходством фамилий, они через посредников поинтересовались, не согласятся ли гг. де Р. признать родство с ними. Однако де Р. традиционно предпочитали звон оружия и славу Баллоны звону монет. Они учтиво отклонили предложение. На том все и закончилось.

* Тайное становится явным

Благодаря этому секретному соглашению Рокфеллер осуществил свой двойной план: завладел всеми нефтеперерабатывающими заводами Кливленда и оздоровил промышленность, которая до сей поры пребывала в полнейшей анархии. Дела его шли все лучше и лучше, поскольку, став почти монополистом и умея извлечь из этого положения все возможные выгоды, он мог по собственному произволу снижать закупочные цены на нефть и соответственно увеличивать свои доходы.

17 К сожалению, он не учел один фактор, который в капиталистической экономике приобретает определяющее значение - общественное мнение. Секретное соглашение между «Стандард Ойл» и «железнодорожными баронами» было заключено под прикрытием подставной фирмы, именующейся «Саут Импрувемент». То ли вследствие болтливости, то ли кто-то решил отомстить-этого уже никогда не узнать,-но весной 1872 г. американской прессе стало известно про секретное соглашение, и она дюймовыми буквами с негодованием оповестила США о сговоре «кливлендского спрута» и «железнодорожных баронов».

* Спрута на фонарь!

Несложно вообразить себе, в какую ярость пришли производители нефти, годами возившиеся в грязи, а через какое-то время вдруг обнаружившие, что со снижением закупочных пен вся их прибыль уплывает от них. Они организовывали грандиозные демонстрации и под яростные крики: «Смерть акулам! Долой заговорщиков!»-вынудили Конгресс Пенсильвании внести в конституцию штата дополнительную статью, объявляющую противозаконной практику мошеннического перевода денег из компании в компанию. После чего, объединившись в союз, постановили не отправлять больше ни капли нефти «Стандард Ойл оф Огайо».

Рокфеллер внимательно прислушивался к этим воплям, тем паче что был чуть туговат на ухо. Нимало не обеспокоенный ни ненавистью толпы, которая вздернула на фонарь его чучело, ни угрозами смерти, которые десятками ежедневно приходили ему по почте, он решил все же затаиться и переждать бурю. К несчастью, у его сообщников нервы оказались не такими крепкими. Они приняли решение расторгнуть соглашение и начать переговоры с производителями нефти, которые в количестве трех тысяч человек собрались в одном нью-йоркском театре и требовали равенства цен. У Рокфеллера не было другого выхода, и он тоже согласился участвовать в переговорах. В окружении телохранителей он приехал в Нью-Йорк с намерением принять участие в митинге, однако был встречен гиканьем и свистом, поэтому даже не стал входить в театр и возвратился домой.

Бойкот продолжался шесть месяцев, нефтехранилища «Стандард Ойл» опустели, положение стало

17 катастрофическим. Джон Д. решил уступить. Он телеграфировал союзу нефтепромышленников, что у него «более нет никаких секретных соглашений ни с какой бы то ни было железнодорожной компанией». Поставки нефти тотчас же возобновились, и Джон Д. Рокфеллер, отделавшись легким испугом, принялся доводить до совершенства другие способы недобросовестной конкуренции.

Семейный очаг

В 1880 г. Джон Д. построил в Нью-Йорке унылый дом, который в сравнении с -дворцами-Вандербильта, Форда и Меллонов выглядел весьма жалко. Жил он там замкнуто и скучно, по-пуритански, следя за нравственным воспитанием детей.

* Первый способ: трест

Рокфеллер, хотя и вынужден был пойти на попятный, тем не менее очки набрал. За те полгода, что действовало секретное соглашение, производство «Стандард Ойл» выросло с полутора тысяч баррелей в день до десяти тысяч, и многие владельцы нефтеочистительных заводов вынуждены были уступить ему свои предприятия.

Когда же буря прошла, он с полным правом мог предсказывать: «Мы выиграли войну за нефть и через год станем хозяевами мирового рынка». И он продолжал неудержимый подъем, вынуждая последних конкурентов, объединившихся в Ассоциацию нефтеперегонных предприятий, поочередно вливаться в «Стандард Ойл», и вкладывал капиталы во все сферы деятельности, связанные с нефтью. Наконец эта империя-спрут обрела законное существование: второго января 1892 г. Рокфеллер создал «Стандард Ойл Траст», и материнская компания в Кливленде стала всего лишь простым филиалом этого треста.

Предприятие Джона Д. Рокфеллера, внедрившееся во всех штатах, обрело такую власть, что в конце концов это обеспокоило многих американских политиков. Против хозяина «Стандард Ойл», вызывавшего просто невероятную ненависть, возбуждались судебные процессы по обвинению в использовании принуждения и угроз и в противозаконной коммерческой деятельности. Наконец в 1890 г. американский Конгресс принял закон Щермана, более известный как антитрестовский закон, главной целью которого была ликвидация империи Джона Д. Рокфеллера. Пятнадцатого ноября 1911 г. Верховный суд Соединенных Штатов постановил прекратить деятельность треста, квалифицированного как «опасная корпорация» и «заговор». Приговор обязал «Стандард Ойл» дать автономию всем своим филиалам, что, впрочем, нисколько не уменьшило власти его владельца, так как он сумел позаботиться о том, чтобы «прекращение деятельности» оказалось чисто теоретическим.

17 * Еще богаче

До конца XIX в. производство керосина для освещения было основной сферой деятельности нефтяной промышленности. Появление электрического освещения грозило ей гибелью. Многие финансисты встревожились и сочли благоразумным покинуть этот сектор. Но это было не в правилах Рокфеллера. «Я сделал состояние на нефти,-заявил он,-и никогда не изменю ей». И он оказался прав. Начавшееся через несколько лет развитие автомобильной промышленности дало его империи возможность охватить своими щупальцами весь мир и вскоре сделало его, причем надолго, самым богатым человеком на свете.

Культура наравне с бизнесом

Не довольствуясь одной лишь благотворительностью, Джон Д. был также и меценатом. Он делал дары многочисленным музеям во всем мире и весьма щедро финансировал реставрацию Версальского дворца.

Рокфеллер Центр занимает пять гектаров и включает пять зданий в самом центре Нью-Йорка. Является мозгом гигантской благотворительной организации.

* Благотворительность тоже бизнес

Устранив всех конкурентов, обойдя все законы, грозившие положить предел его неуемным амбициям, и обеспечив «Стандард Ойл» гегемонию в мировом масштабе, Джон Д. Рокфеллер принял решение возложить все заботы о своей империи на сына, а самому всецело предаться двум хобби, которым до сих пор он не имел возможности посвятить ни секунды времени,-гольфу и филантропии.

Поскольку Рокфеллер никогда ничего не делал наполовину, то и хобби своими занялся с усердием, граничащим с исступлением. Начиная с 1900-го и вплоть до тридцатых годов, он, словно исполняя некий священный ритуал, ровно в десять в сопровождении двух слуг, несущих клюшки, выходил из своего дома в Покантико-Хилл и направлялся на площадку для гольфа, где неторопливо гонял мяч по зеленой траве. Что же до филантропии, то он ее поставил чуть ли не на промышленную основу. Под влиянием одного протестантского пастора, который, вовсе не желая читать мораль, объяснил Джону Д., какой вред может принести его детям репутация «акулы», прочно приставшая к их фамилии, Рокфеллер день ото дня становился все более щедрым филантропом; щедрость его в этой сфере была сравнима с алчностью, какую он проявлял в делах, а это, прямо скажем, немало.



17 Благотворите льиость на ряду с бизнесом

Добрые дела -кливлендского спрута» крайне многочисленны. Назовем только основные, помня, что Рокфеллер потратил на благотворительность больше пятисот семидесяти пяти миллионов долларов:

*фонд Рокфеллера, цель которого облепить беды человечества;

*институт Рокфеллера, занимающийся медицинскими исследованиями;

*Чикагский универси-

* Конец гиганта весом в 50 килограммов

В 1937 г. состояние Джона Д. Рокфеллера перевалило за полтора миллиарда долларов. Несмотря на свои девяносто семь лет, он отличался превосходным здоровьем и надеялся дожить до ста. Единственно только какая-то странная болезнь уничтожила его волосяной покров. У него не осталось ни единого волоска ни на голове, ни на подбородке, ня на теле. Выходил он, укутанный в плотную одежду, придававшую ему вид мумии, отчего его легко узнавали журналисты, которых он терпеть не мог, опасаясь их навязчивости и нескромности.

23 мая 1937 г. Америка узнала, что в Ормонд-Бич во Флориде скончался человек, которого привычно называли «анаконда», * гиена тропиков», *«колорадский шакал», «кливлендский спрут», «амазонский крокодил». Она искренне оплакивала его.

Добродетель, равная таланту в делах

У нефтяного короля был единственный сын, которому он передал не только фамилию, но даже и оба имени, до того ему хотелось основать династию. Джон Д. Рокфеллер Второй был добродетельным, работящим пуританином, протестантом и таким же скупым, как его отец. А поскольку он сумел воспитать свое многочисленное потомство в любви и к достатку, и к добродетели, дети его смогли еще более увеличить семейное состояние.

Кризис

Связанные практически лишь с сельскохозяйственными факторами экономические кризисы до промышленной революции были в определенной степени ограничены во времени и в пространстве. Какими бы тяжелыми они ни оказывались, они никогда не принимали общемирового размаха и характера, какой приобрели на исходе XIX в. с развитием крупной промышленности и капиталистической системы. При этом типе экономики очень многие факторы способствуют усилению и интернационализации кризиса. Свободная циркуляция капиталов, взаимозависимость денежных и банковских систем, нарастание взаимообменов- вот те явления, которые, способствуя увеличению динамизма экономики, в то же время способствуют появлению в ней катастрофических сбоев. С самого своего возникновения и в продолжение всего XIX в. свободный капитализм знал более или менее тяжелые кризисы, но никогда еще они не обретали размеров общего краха капиталистической системы, как это произошло в 1929 г.

Кризис 1929 г. был самым тяжелым из всех, что потрясли капиталистический мир. Многих финансистов он вынудил совершить самоубийство, пролетариат был низвергнут в нищету, а мир полетел ко Второй мировой войне. Разразился он, как гром с ясного неба. Трагедия, потому что это действительно была трагедия, случилась совершенно неожиданно в четверг 24 октября. То был знаменитый «черный четверг», который навсегда останется мрачной вехой в истории капитализма. При признаках некоторого незначительного снижения в предшествующие дни курс акций на бирже Уолл-Стрит вдруг покатился вниз. В атмосфере паники, столь же внезапной, сколь и необъяснимой, на рынок были выброшены тринадцать миллионов акций. Они потеряли от 30-ти до 50-ти процентов стоимости, а в следующую неделю падение курса шло с удвоенной быстротой, был поставлен новый рекорд в продаже акций, число которых перевалило за шестнадцать миллионов.

Невозможно даже представить себе количество банкротств, разорившихся фирм, закрывшихся банков, людей, покончивших с собой, а главное, потерявших работу в результате падения курса. Чтобы продемонстрировать размер катастрофы, приведем несколько цифр. Между 1929 и 1933 гг. индекс промышленного производства в США упал со 100 до 48,7 %; цена на хлопок снизилась с 17,65 до 6 центов, зерна - с 98 до 40; объем промышленной продукции в Германии и США уменьшился наполовину, а во всем мире составил 36 % от уровня на период, предшествующий кризису; если принять индекс биржевых ценностей до *черно-го четверга» за 100, то в Англии он снизился до 60, во Франции - до 47, в Германии - до 40, а в Соединенных Штатах - до 25! Что до безработных, то в Америке их число достигло двенадцати миллионов, а в Германии-шести.

Разруха воспринималась тем более тягостно, что наступила после периода эйфории. Все десять лет,

17 последовавшие за окончанием Первой мировой войны, западные страны в своем развитии базировались на экономическом либерализме, который столь успешно обеспечивал процветание в XIX в. Технический прогресс, стремительность, с которой, казалось, шла реконструкция промышленности, создавали иллюзию, что наконец-то наступило процветание. Уверенное в будущем американское правительство позволило обществу ринуться в совершенно фантастические биржевые спекуляции и злоупотреблять кредитом. И вскоре количество ценностей, находящихся в обращении, значительно превзошло действительное богатство страны.

Чтобы выйти из положения, правительства предприняли драконовские и зачастую катастрофические меры, которые заключались в более или менее полном отказе от экономического либерализма, то есть в усилении влияния государства в ущерб частной инициативе.

Почти во всем мире на миллиардеров указывали пальцами и обвиняли их, впрочем, зачастую с полным основанием, в том, что они являются подлинными виновниками бед, которые переживает общество. Рокфеллер в Соединенных Штатах, мифические «двести семейств» во Франции пережили, как и многие другие, неприятные мгновения, но в большинстве своем сумели выпутаться из затруднительного положения.

Симон Патиньо

(ок. 1860-1947)

Патиньо Великолепный

«Я получил ногой под зад, и потому я стал богат* (популярная песенка).

«Симон, ты законченный кретин! Немедленно убирайся отсюда, и чтобы я никогда больше тебя тут не видел!» С этими словами хозяин бакалейной лавки схватил своего коротышку приказчика за шиворот, поднял в воздух и сильным ударом ногой под зад вышиб на грязную мостовую Кочабамбы. «А золотую шахту,-продолжал багровый от ярости бакалейщик,-можешь оставить себе. Это тебе от меня вместо жалованья». Он остервенело скомкал листок бумаги, швырнул его в лицо бывшему приказчику и с грохотом захлопнул дверь лавки.

Симон Патиньо (так звали этого молодого человека) осторожно поднялся с мостовой, морщась, потер пострадавшую часть тела, разгладил листок. Покачивая головой, он с отвращением смотрел на него, а сам при этом думал, как ему прокормить себя и жену, теперь, когда он лишился места. Ни на единый миг ему и в голову не могло прийти, что благодаря этому пинку под зад, самому, пожалуй, сильному, какой ему доводилось получать, он вскоре станет одним из богатейших людей на свете.

Состояние

Трудно в точности назвать размер состояния Симона Патиньо. Некоторые детали могут дать об этом лишь приблизительное представление. Так в 1925 г., когда он был владельцем 40 оловянных рудников в Боливии, его общее состояние оценивалось в пятьсот миллионов долларов, что позволяло причислить его к десятку богатейших людей планеты.

* «О, счастливая ошибка!»

Бакалейщик так разъярился из-за ста девяносто двух песо. На эти несчастные сто девяносто два песо Симон без его разрешения дал товаров в кредит одному золотоискателю, о котором на городской площади Кочабамбы говорили, что он никогда не платит долгов. Узнав об этом, бакалейщик пришел в страшную ярость и пригрозил своему приказчику: ^Заставь его вернуть деньги, иначе я вышвырну тебя отсюда». Но у золотоискателя-индейца, само собой, в кармане не оказалось ни крупицы золота, чтобы расплатиться с Симоном. Кроме пары дырявых сандалий, драного пончо да траченого молью сомбреро, у него имелся лишь документ о праве собственности на шахту, расположенную на высокогорном плато, которая не принесла ему ничего, если не считать сожалений о ее приобретении.

17

ПАТИНЬО

Симон Пнтиньо

в период своего расцвета

Шахта находилась на такой высоте, что жить там из-за холода и разреженного воздуха были способны разве только ламы, да и то с трудом. «Твой хозяин может подавать на меня в суд, только проку от этого будет немного, потому что у меня нет ни песо,-сообщил Симону индеец.-Но чтобы он не думал, будто у меня нет совести, отдай ему от меня эту бумагу». С этими словами он протянул юноше документ на право владения шахтой. «Может, благодаря этому он когда-нибудь получит назад свои деньги». Симон стоял в нерешительности. Он знал вспыльчивый нрав своего хозяина, да и индеец показался ему мошенником. Но, поняв, что ничего иного получить не удастся, он согласился на эту сделку. А часом позже он оказался в то» малоприятном положении, с описания которого мы и начали свой рассказ.

180

Потеря места была для Симона настоящей катастрофой. Этот пинок под зад вышвырнул его в нищету, из которой ему лишь чудом удалось недавно выбраться. Должность приказчика не только спасала его от голодной смерти, но и вообще была для такого паренька, как он, невероятной удачей. Симон знал, что вряд ли найдет второе такое же место, и с самыми мрачными мыслями побрел домой.

* «Боже мой, какой человек! Какой человек!..»

У него были все основания пессимистически смотреть на свое будущее, так как до сих пор судьба была к нему, мягко выражаясь, крайне неблагосклонна. Рождение его в бедном квартале Кочабам-бы было событием настолько малозначительным, что никто не удосужился записать ни час, ни день, ни меся», ни даже год, в котором оно произошло. Год рождения его определяется приблизительно: «около 1860 г>, более точной даты выяснить никому не удалось. Его отец, индеец, спустившийся с высокогорья, был в этом городке сапожником, а ремесло это трудно отнести к доходным в местах, где большинство населения ходит босиком. Семья жила в крайней нужде без всяких надежд когда-нибудь из нее выбраться.

И даже внешность не могла послужить утешением Симону за неблагосклонность к нему судьбы. Он не только был «чало», то есть метнс, полуиндеец, полу белый, но и выглядел крайне непривлекательно, даже уродливо. Ростом он был около полутора метров, с безобразным телом, короткими ручками и ножками и огромной головой. И, словно желая казаться чуть-чуть повыше, он всегда носил прическу «ежиком». «Господи, какой урод!»-воскликнули его родители, когда он явился на свет. В ту пору среди индейцев, населявших Анды, уроды пользовались скверной репутацией. Считалось, что они приносят несчастье, и обычай велел сворачивать им шею прямо в колыбели. К счастью для Симона, его отец, принявший христианство, не подчинился этому варварскому обычаю. Он ограничился тем, что несколько раз перекрестил новорожденного, обильно окропил его святой водой и, подумав, что такой маленький ребенок вряд ли съест много, оставил его жить.

* За неимением лучшего

Кроме новообретенной шахты, у Симона имелась недокормленная мулица и недокормленная жена.

18 Не видя другого выхода, как избавиться от нищеты, он посадил жену на мулицу, подбил отправиться с собою двух друзей, таких же безденежных, как оя сам, и с решимостью отчаяния стал подниматься В Кордильеры. Совершенно околев от холода во время странствия по крутым горным тропам, он наконец добрался до своих владений, «концессии Патиньо*. Она находилась на высоте четырех тысяч метров на пустынной равнине, продуваемой ледяными ветрами, где жили несколько индейцев со своими ламами.

Прибыв туда, Симон первым делом выстроил из подручных материалов хижину, чтобы укрыть от непогоды мулицу и жену, после чего начал ожесточенно копать землю. Он собрал немного черноватых камней, которые показались ему похожими на руду, и поспешил спуститься в долину, чтобы отдать свои находки на анализ, а заодно и немножко согреться. «Да, это действительно руда, в ней есть небольшой процент олова,-сказал ему старик-химик, но тут же отеческим тоном добавил:-Только имей в виду, сынок, на такой высоте ни один рудник не может быть рентабельным: слишком трудно туда добираться». Симон поморщился. Он-то надеялся, что в этой руде будет золото или хотя бы серебро. Нет, ему решительно не везло.

Кризис

В 1924г. Патиньо перевел в Нью-Йорк штаб-квартиру и все капиталы своего предприятия. Благодаря такой предусмотрительности, а главное, деловому чутью, из кризиса 1929 г. он вышел, усилив свои позиции, и во время Второй мировой войны стая главным поставщиком олова в Соединенные Штаты.

* Река состоит из капель

И все-таки Симон не пал духом. К тому же выбора у него не было. Он вернулся в горы и стал собирать черные камни. Когда их набиралось достаточно, он грузил их на мулицу, спускался в долину и продавал за несколько песо. Действовал он упорно, рейсы вниз-вверх не прерывались, и в конце концов, по прошествия некоторого времени, его торговые операции-ценою тяжелых трудов-стали приносить прибыль. На вырученные деньги Симон покупал инструменты, мулов, лам, строил новые хижины и участок за участком скупал земли иа плато, Индейцы, предусмотрительностью мало отличавшиеся от своих длинношерстных лам, охотно продавали свои владения, удивляясь, что этот сумасшедший нашел в черных камешках, пользы от которых, по их представлениям, не было ни на грош.

И вот через семь лет упорных и тяжелых трудов Симон Патиньо оказался во главе настоящего горнодобывающего предприятия, которое, хоть и не приносило ему бешеных денег, но, вопреки предсказаниям старика-химика, было вполне рентабельным.

18 * Король олова

И тут Судьба, а верней сказать, Удача, повернулась к Патиньо лицом. Она явилась в облике одного из рабочих. В дверь кабинета Симона Патиньо однажды постучался человек, державший в руке камень. «Сеньор,-почтительно обратился он к Симону,- взгляните, что я нашел. Может, это серебро?» Патиньо схватил протянутый ему камень и стал его осматривать. Камень и впрямь отличался от руды, которую здесь добывали. Не говоря ни слова, Симон положил его в мешок, оседлал мулицу и поспешил на рудник Гуамани, чтобы провести анализ. Но это опять оказалось не серебро, и тем более не золото. Это была оловянная руда, но зато с таким содержанием олова, что и представить себе невозможно. «В ней от пятидесяти четырех до шестидесяти процентов металла,-объявил химик.- Никогда ничего подобного не видел». Такое открытие невозможно было сохранить в тайне. С быстротой молнии новость облетела всю страну, притягивая к шахте, получившей название «Сальвадора», то есть «Спасительница», банкиров, спекулянтов и разбойников с большой дороги, также желающих отхватить себе кусок пирога.

Неблагодарный сын

Из огромного капитала, который скопил Симон Патиньо, его родная страна ничего практически не получала. Двадцати тысячам горняков, насчитывавшимся в Боливии, платили жалкую заработную плату, которой едва хватало на поддержание существования, а сеть железных дорог, построенных миллиардером,предназначалась исключительно для перевозки руды.

* Патиньо защищает свой пирог

Преуспеть Патиньо помогли не только упорство в труде и железная воля. Впридачу к ним он обладал храбростью и незаурядным умом. Против разбойников он успешно применял оружие и даже получил в одной из перестрелок небольшое ранение, которое привнесло в его биографию легкий привкус героизма и романтики. Несмотря на весьма поверхностное образование-он с грехом пополам умел читать и писать,-смог он защитить свои интересы и от банкиров и спекулянтов. Он создал компанию «Патиньо Майнз энд Энтерпрайз Консолидейтед», акции которой котировались на Уолл-стрит и Лондонской бирже. Раскупались его акции, как горячие пирожки. Рудник Патиньо, занимавший всего лишь четыре гектара, давал в среднем семьсот тонн чистого олова в месяц, тогда как у самых высокопроизводительных конкурентов выход олова с трудом достигал тонны с гектара- Огромные прибыли с лихвой компенсировали неудобное географическое положение рудников, тем паче что окрестные индейцы служили источником практически дармовой рабочей силы.

18

* Империя Патньо

Деньги с оловянных рудников во все более стремительном темпе текли в сейфы маленького метиса, так как производство консервных банок и автомобильная промышленность, которые, как известно, являются главными потребителями этого металла, находились тогда на взлете. Патиньо довольно быстро смог округлить свой капитал. И делал он это с большим умом. Первым делом он приобрел оловянные рудники в Малайзии, которые давали металл более высокого качества, и в один прекрасный день могли доставить ему значительные неприятности. Кроме того, в Англии он стал владельцем крупных оловоплавильных заводов, расположенных в Ливерпуле, что позволило ему установить полный контроль над производством олова и утвердиться на старом континенте, где он надеялся придать своему имени столь недостающий ему блеск.

* Патиньо творит свою легенду

Спустя тридцать лет после того памятного пинка под зад, который на самом деле оказался перстом судьбы, Симон Патиньо стал оловянным королем, одним из самых богатых людей на планете. Но хотя его состояние достигло гигантских размеров, собственный его рост оставался по-прежнему крошечным. И это заставляло его жестоко страдать, поскольку ему хотелось быть на высоте своего успеха, выглядеть высоким красавцем, предметом всеобщего восхищения. Как и у Наполеона, у него была жгучая потребность найти какую-то компенсацию своего маленького роста и блеснуть хоть в какой-то сфере. Он выправлял осанку, обучался хорошим манерам и правилам поведения в светском обществе, учился в университете, чтобы получить диплом инженера, нанял целую армию преподавателей, чтобы заполнить пробелы (слишком слабое слово!) в своем образовании. И наконец пришел к выводу, что его родная страна Боливия слишком незначительна для такой персоны, как он, и обосновался в доброй, старой и куда более престижной Европе.

* Его величество Патиньо

Оловянный король лелеял мечту, чтобы его королевский титул был узаконен и уходил корнями к самым прославленным царствующим фамилиям, занесенным в *Готский альманах». Ему недостаточно было быть просто миллиардером, он хотел быть им

18 в каком-то смысле по Божественному праву... И вот однажды он призвал к себе одного из самых известных специалистов по генеалогии и с места в карьер предложил ему «отыскать» и «с несомненной точностью установить» его происхождение, «как о том гласит тщательно хранимое в семье предание», от некоего королевского дома, правда, от какого именно, сам он не знает. Специалист по генеалогии в некотором замешательстве глянул на Патиньо. У Симона не было ни профиля Бурбонов, ни габсбургского подбородка, ни родинки на носу, которая из поколения в поколения передается Гогенцоллернам. Со своим коротеньким уродливым телом, большой головой и плоским лицом он скорее смахивал на одну из ацтекских мумий, которые выставлены в антропологических музеях. Постаравшись удержаться от смеха, ученый ответил; «Проблема мне кажется крайне сложной. За истекшие столетия никто из представителей европейских царствующих домов не озаботился произвести потомство в браке с краснокожими. Публикация подобной генеалогии может навлечь на меня насмешки коллег, а на вас - гнев королевских фамилий, у которых будут все основания возбудить против вас беспроигрышный процесс по делу о непризнании незаконного родства. Для вас и вашей семьи было бы куда удобнее и проще искать свои корни в старинных и уже угасших дворянских родах Кастилии или Андалузии». Патиньо было поморщился, потом на секунду задумался и согласился, решив, что подобное происхождение будет, ну может, всего лишь чуть менее блестящим, чем то, о котором он мечтал.

Через некоторое время ученый явился к Патиньо с пергаментом, на котором было все:золотое генеалогическое дерево, гербы, короны, горностаевые мантии, а на каждой ветви имена идальго, конкистадоров и испанских грандов, объединенных одной общей чертой,- они никогда не существовали на свете. Тем не менее Патиньо с удовольствием осмотрел это великолепное доказательство своего аристократического происхождения и сразу же ощутил себя другим человеком. Он почувствовал, как в нем возрождается дух хвастливых и отважных дворян из Старой Испании, которые, обуреваемые мечтами о богатстве, отправлялись на завоевание Нового Света и возвращались оттуда без гроша, но зато умели в любых обстоятельствах сохранять

Политика

Симона Патиньо упрекали не только в том, что он пренебрегает своей родиной. Как и всех промышленных магнатов, его упрекали - обоснованно или нет - что он тайком играл пагубную роль в трагических событиях, которые потрясали Боливию. Мрачно настроенные политологи были уверены, что именно его тень угадывается за спинами тех, кто произвел государственные перевороты в 1939,1943 и 1948 гг. Но более всего его обвинили в том, что он активно подталкивал Боливию к так называемой «Чакской» войне с Парагваем, которая произошла иэ-за крохотного клочка земли, где имелись запасы нефти, и которая обошлась стране в пять тысяч убитых.

18 свою легендарную гордость, и уж ни о ком из них нельзя было сказать, что они позволили дать себе ногой под зад.

* Разорение*

В своем стремлении блистать в Старом Свете Симон Патиньо совершенно забыл-с неблагодарностью забыл-о той стране, в которой родился. Тем не менее Боливия доверила ему почетную обязанность, назначив полномочным посланником в Мадриде, а затем в Париже. Благодаря этому пышному званию Патиньо получил доступ в самые высокопоставленные круги обеих столиц. И однако же ему ни разу не пришло в голову чуточку облегчить нищенское существование своих соотечественников, построив для них хотя бы скромную школу, больницу или диспансер. Патиньо неоднократно упрекали за такое забвение родины, и когда после Второй мировой войны к власти пришла Националистическая революционная партия, было принято решение конфисковать рудники сеньора Симона Патиньо, «ставшего иностранцем в своей собственной стране». Перед Патиньо мигом открылась перспектива разорения. Если бы президент Пас Эстенсоро осуществил этот свой план, у Патиньо остались бы лишь оловянные рудники в Индонезии и Малайзии, плавильные заводы в Ливерпуле да несколько банков в Нью-Йорке. Это была бы полнейшая катастрофа. Оловянный король не смог этого перенести и в 1947 г. скончался в Буэнос-Айресе.

Курорт

В 1976 г. Антенор Пати-ньо построил в Лас-Ада-се на тихоокеанском побережье Мексики «деревню для отдыха миллиардеров-. Несмотря на пышное открытое, курорт этот туристов практически не привлек.

* Наследный принц

Кроме огромного состояния, трое детей Симона Патиньо унаследовали от него пристрастие к потускневшему блеску аристократии. Дочери, поскольку за ними давалось весьма приличное приданое, без особого труда нашли подходящие партии. Одна из них стала графиней и француженкой, выйдя замуж за Ги де Буарувре; втор ая-испанской грандессой и маркизой дель Мерито, взяв в супруги камергера Альфонса XIII. А вот что касается брака единственного сына Патиньо, который при крещении был наречен поэтическим именем Антенор, то его брак стал для маленького чоло и его мифических предков-конкистадоров подлинным генеалогическим апофеозом. В 1931 г. Антенор женился не более и не менее как на ее королевском высочестве Марии Кристине де Бурбон, племяннице испанского

18 короля, предком которой был Людовик XIV; принцесса отличалась поразительной красотой, но в молодой семье сразу же начались раздоры.

Приданое

Каждая из дочерей Симона Патиньо получила в приданое по сорок миллионов старых франков.

* Водевиль, сметанный на золотую нитку

Оловянный король Патиньо II был расточительным монархом. Он поражал весь мир беззастенчивой роскошью своих приемов, которые очень любил устраивать, надменно объявив, что «удовольствие миллиардера никогда не может быть чрезмерным», что несколько переходило пределы хорошего вкуса и скромности. Но в легенду наследный принц империи Патиньо вошел, главным образом, благодаря своим семейным неурядицам. Начиная с 1942 г. журналисты скандальной прессы всегда могли поживиться сенсацией, черпая ее из перипетий бесконечного трагикомического бракоразводного процесса Патиньо-младшего. Первой враждебные действия начала Мария Кристина. В Нью-Йорке она возбудила в суде процесс, желая расстаться со своим супругом-магнатом. Антенор категорически отказался дать свободу жене, чья кровь была еще голубее, чем кровь серафимов. В качестве мировой он обязался выплачивать ей ежегодное содержание в четыреста тысяч долларов, пообещав прибавлять к этому содержанию такую же сумму всякий раз, когда он будет уличен в новой супружеской измене. Ее королевское высочество внезапно проявила сговорчивость и пошла на сделку, мысленно моля небеса, чтобы рога у нее, если такой термин применим к женщине, оказались самыми большими, какие только могут быть.

Все как будто уладилось, но внезапно в 1946 г. теперь уже супруг ее высочества, доведенный до отчаяния все возрастающими требованиями жены, запросил развода. Она самым решительным образом отказала ему под предлогом, что Антенор живет в Нью-Йорке, и французский суд, в котором был возбужден процесс, некомпетентен выносить по нему решение. Антенор предложил разводиться в любом другом месте по ее выбору. Но Мария Кристина нашла новый предлог; брак был заключен в Испании, в стране, где разводов не существует. Поэтому никакой суд, ни французский, ни американский, не может вынести решения о его расторжении.

В 1960 г. оба супруга наконец пришли к полюбовному соглашению о необходимости развода. Однако Мария Кристина в последний момент заявила:

18 «Меня выдали замуж в семнадцать лет, не спрашивая моего согласия, поэтому брачный контракт недействителен*. Посему она потребовала половину имущества своего экс-супруга на том основании, что при объявлении недействительным брачного контракта вступает в действие правило о совместном владении имуществом. Антенор, естественно, был против, и его можно понять. И процесс длился и длился, как роман с продолжением, эпизоды которого развивались то в Нью-Йорке, то в Мадриде, то в Ла-Пазе, к вящей радости журналистской братии. В общей сложности процесс тянулся восемнадцать лет, прежде чем наконец произошел развод.

Аукционы

После смерти Антенора Патиньо, последовавшей в 1982 г., его коллекции были распроданы на двух знамениты* аукционах: у Сотби -серебро ХУ11-ХУ|11 в.; у Кристи -мебель и произведения искусства. Тогда-то все и смогли оценить уровень коллекций и вкус того, кто их собрал.

* И все-таки царственность...

Было бы несправедливым завершать рассказ об отце и сыне Патиньо этим малоприличным водевилем. Оба они заслужили право войти в историю не только в роли мещанина во дворянстве, которую очень долго их заставляла играть пресса. Они отнюдь не ограничивались одним стремлением попасть в «Готский альманах», *\УЬо 1з ТУпо» и «|е(; Зе1*. Они также сумели прожить с безмерной пышностью жизнь, которую можно сравнить с грандиозным приключением. Нувориши, они и держали себя как нувориши-с самоуверенностью, граничащей с героизмом, который попросту вызывает восхищение и позволяет мерить их особой меркой. Больше всего это касается французов, которые широко пользовались их щедростью. Дары, которые отец и сын Патиньо, преподносили национальным музеям, в частности Версалю,-пристрастие к царственным особам и дворцам никогда не покидало их-своим великолепием сравнимы лишь с невероятной роскошью приемов, которой они привыкли ослеплять своих друзей. Посещая дворец Людовика XIV, ценители имеют возможность вспомнить о них, восхищаясь угловыми диванчиками и шкафчиками китайского черного лака в кабинете дофины, великолепным шкафом в спальне дофина или кушеткой Мадам Виктуар. И это всего лишь несколько примеров щедрости, какую сочли необходимым проявить оловянные короли, чтобы поддержать свой сан. Положение обязывает...





Содержание раздела

---