Вспоминание и забывание

Нейронные ансамбли не "выживают" и не "воспроизводятся" таким путем они даже вообще не репродуцируются. Эволюция и отбор это неподходящие аналогии для описания процессов взаимодействия, обратной связи, стабилизации и роста клеток и синапсов в период развития организма, да и на протяжении всей жизни. Однако можно только приветствовать, когда Эделмен настаивает на том, что биологическим процессам свойственна именно такая тенденция к динамичному развитию, которая не находит отражения в компьютерных моделях.

Языковыми средствами это хорошо выразила Сюзан Ояма, предложившая термин "онтогенез информации"; помимо прочего, он подчеркивает смысл как антитезу информации [7].

Уолтер Фримен, нейрофизиолог из Беркли, и его соавтор философ Кристин Скарда критикуют простой ассоциационизм с позиций, больше опирающихся на эксперименты. Исходя из Данных Фримена об электрофизиологических свойствах обонятельной коры кроликов, т. е. области мозга, которая реагирует На запахи и может научиться их различать, эти критики
Ранее он открыл аналогичную способность иммунной системы, за что получил Нобелевскую премию.
отвергают компьютерную аналогию с ее ориентацией на стойкие изменения эффективности отдельных синапсов в нейронной сети. Анализируя данные одновременной регистрации сигналов от многих участков во время и после выработки реакций на разные запахи, Фримен и Скарда пришли к выводу, что следы памяти представлены изменениями динамики электрической активности во всей этой области мозга; приложение теории хаоса к наблюдаемым флуктуациям позволяет выявить опре-* деленную упорядоченность [8].
Вспоминание и забывание
Не вдаваясь здесь в математические детали, отмечу, что эти альтернативные подходы акцентируют внимание на эмерджен-тном1 характере памяти (как и других аспектов функции мозга); "след" памяти рассматривается как динамическая система, а не как фиксированная и локализованная энграмма. Пожалуй, наиболее четко этот вопрос поставлен представителем когнитивной психологии Энделом Тульвингом (чья работа по систематике процессов научения у человека обсуждалась в главе 5) в его недавнем интервью:
В принципе мысль о том, что информация, необходимая для вспоминания, регистрируется в определенном участке мозга, совершенно правильна... [Однако] концепция энграммы загипнотизировала исследователей мозга до такой степени, что в проблеме памяти и мозга они не видят ничего, кроме энграммы и ее свойств, ее локализации в цельной структуре... Представление об энграмме есть недоконченная мысль о памяти, в лучшем случае лишь половина правды о ней... Система биологической памяти отличается от простого физического механизма хранения информации тем, что она способна использовать информацию для собственного выживания... Книги в Библиотеке Конгресса, отрезок видеоленты или суперкомпьютер Крэя... не проявляют ни малейшей заботы о своем существовании.

Поэтому все те, кто интересуется памятью, но рассматривает ее только в аспекте хранения информации, по сути игнорируют фундаментальное различие между мертвыми и живыми системами хранения, т. е. игнорируют само существо биологической памяти [9].
В этом интервью Тульвинг утверждает далее, что когнитивная психология ближе нейробиологии подошла к пониманию памяти, осознав, что проблема не в "хранении следов памяти"; изучение синапсов позволяет понять процессы научения, тогда
1 Эмерджентными называют свойства целого, не присущие его отдельным частям, но обусловленные их взамодействием. Прим. ред.
как "проблема памяти" состоит в воспроизведении воспоминаний. Именно это заставило меня в главе 5 подчеркнуть важность продемонстрированной Лионелем Стэндингом практической ненасыщаемости человеческой памяти на узнавание в отличие от памяти на воспроизведение.
Но что же такое "энграмма"? Тульвинг более категоричен, чем Эделмен и Фримен, когда утверждает, что, несмотря на возможность "физических" (т. е. биохимических) изменений в мозгу в результате обучения, постоянная энграмма как таковая не существует в форме стойкого "физического" изменения, а возникает в результате активации (от говорит "экфоризации") актом вспоминания. Свое интервью Тульвинг заканчивает, пародируя некогда более известный призыв:

Исследователи памяти всего научного мира, соединяйтесь в изучении мириад аспектов сущности биологической памяти, соединяйтесь в изучении взаимодействий между процессами хранения и вспоминания [10].
Я подозреваю, что Тульвинг нарочно поддразнивал интервьюера не тем, что настаивал на важности акта вспоминания, а тем, что усомнился в наличии "в мозгу некоего физического воплощения энграммы, которое сохраняется как результат обучения даже в отсутствие "экфоризации". Его доводы строятся на разном понимании слова "физический". Конечно, все биохимические и физиологические явления, обсуждавшиеся в главе 10, носят временный характер: усиление белкового синтеза, вспышки нейронной активности и т. п. наблюдаются не долее нескольких часов после обучения.

Но за эти часы в мозгу успевают сформироваться другие, постоянные следы, хотя бы изменения числа и расположения шипиков на нескольких нейронах в определенных участках мозга. Длительное изменение претерпевает пространственная схема межнейронных связей, не говоря уже о "физических" (в тульвинговом смысле) свойствах мозга, подобно тому как это происходит при магнитной записи. Как записанная на ленте музыка реализуется лишь тогда, когда кассету проигрывают, так и энграмма существует только при ее "экфоризации", когда реально пробуждается воспоминание.
Тульвинг прав. По мере того как мы лучше понимаем синаптические механизмы научения, предметом исследований памяти все больше становится не запоминание, а поиск и воссоздание воспоминаний. Потому что вспоминание нечто большее, чем простое получение файла из памяти компьютера.
В своем словарном значении "вспоминать" (remember) это "вызывать в памяти", "припоминать", "снова подумать" все эти выражения, по замечанию Грина [11], подразумевают связывание, собирание, сведение воедино вещей в определенном отношении друг к другу. Характерно, что метафора Вирджинии Вулф богаче компьютерных метафор, для нее память это "портниха", действующая иглой "то в одном, то в другом направлении, вперед и назад, вверх и вниз" [12].
Метафора Вулф, упор Грина на работу вспоминания и критика Тульвинга имеют много точек соприкосновения, так как они, помимо всего прочего, подчеркивают, что память, а именно декларативная память, не есть некая пассивная надпись на восковой табличке или кремниевых чипах мозга она представляет собой активный процесс [13]. Кроме того, такая точка зрения отражает то, что уже давно подчеркивают психоаналитики: забывание может не сводиться к простому стиранию сохранявшейся информации как будто с компьютерного диска, это тоже активный процесс. Я уже отмечал это в связи с процессом фильтрации в кратковременной памяти.

Находящаяся в такой памяти информация не обязательно переводится в более долговременное хранилище: большая часть ее отфильтровывается это биологически необходимо, так как спасает мозг от перегрузки. Что же происходит с тем материалом, который перешел в долговременную память, но не вспоминается? История с м-ром Госсом и опыты Стэндинга говорят о том, что он не всегда теряется, даже если его не удается отыскать; к нему трудно найти дорогу, так как у нас уже нет ключа к его первоначальной классификации и инструментов для его воспроизведения работа вспоминания слишком трудна, каковы бы ни были причины этого. Я не приглашаю вас проделать весь путь ортодоксального психоанализа, пришедшего к выводу, что невозможность вспомнить связана иногда с блокированием опыта, который нам почему-то "неудобен", но дело зачастую именно в этом.

Забывание может быть такой же трудной работой, как вспоминание. Однако причины забывания нередко гораздо более тривиальны. Из многовековой истории искусства запоминания известно, что ему можно научиться.

Путеводной нитью здесь могут служить результаты изучения процедурной памяти. Процедурная информация в отличие от декларативной, видимо, забывается
по-иному, и это наводит на мысль о существенно разных механизмах ее приобретения и воспроизведения. Не связано ли это с тем, что процедурные навыки, например умение ездить на велосипеде, кодируются не только в мозгу, но и в целых комплексах изменений, затрагивающих мышцы и сухожилия? Как могло бы происходить вспоминание на уровне биохимических и физиологических процессов? До сих пор мы, нейробиологи, не имеем об этом никакого представления. Возможно, здесь поможет позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ), которая, как минимум, позволяет картировать изменения кровотока, использования глюкозы и потребления кислорода в определенных областях мозга в процессе вспоминания.

Пока, однако, исследователи больше восхищаются красотой получаемых картин, чем пытаются дать им теоретическое истолкование. А без этого мы не сможем даже ставить адекватные нейробиологические вопросы, и представителям когнитивной психологии останется лишь описывать, подобно романистам, разнообразные феномены памяти, создавать системы их классификации и анализировать приемы запоминания, начиная от театров Симонида до наших дней.

Содержание раздела