Здоровье другими средствами

Дни сыплются в пропасть. Мне уже...
Закончил очередную подцензурную книгу. Вдруг стало ясно, что вся литература, все вообще написанное не более и не менее как разговоры мертвых с живыми. Буквы крючки, которыми мы цепляемся за Вечность. Эй вы, слышите? Мы хотим быть!

Не хотим исчезать! Не дайте пропасть, ребятушки, пообщайтесь, ну хоть чуть-чуть прикоснитесь, вдохните дух...
Закон выживания там, на полках тот же, что и тутошний, телесно-мирской: кто живее, тот и живет. Кто любвеспособнее, тот умножится.
Эй, слышите? Не бойтесь, мы ничему вас не научим. Нам просто хочется поговорить...
10. Здоровье другими средствами
"Черт простого народа большей частью худой, с тонкой козлиной бородой на узком подбородке, между тем как толстый дьявол имеет налет добродушной глупости.
Интриган с горбом и покашливает. Старая ведьма с высохшим птичьим лицом. Когда веселятся и говорят сальности, появляется толстый рыцарь Фальстаф с красным носом и лоснящейся лысиной.

Женщина из народа со здравым рассудком низкоросла, кругла как шар и упирается руками в бедра.
Словом, у добродетели и у черта острый нос, а при юморе толстый. Что мы на это скажем?"
Таким игривым вступлением начал свою серьезную книгу "Строение тела и характер" Эрнст Кречмер, немецкий психиатр. В двадцатые годы, когда Фрейд штукатурил и конопатил здание психоанализа, а Павлов завершал постройку системы условных рефлексов, этот энергичный врач, гипнотизер-виртуоз, оригинальной и изящной концепцией соединил психиатрию и психологию с антропологией, эндокринологией и генетикой.
И физиономика была тут как тут. Но самым сенсационным было то, что Кречмер впервые соединил душевную болезнь со здоровьем. Из его взглядов вытекало, что болезнь, как война в политике, есть продолжение здоровья другими средствами.
Имея дело, как и всякий психиатр, с нескончаемой вереницей пациентов и их родственников, Кречмер поначалу задался целью всесторонне сравнить представителей двух главных "больших" психозов шизофрении и маниакально-депрессивного, или циклотимии.
Шизофрения буквально "расщепление души" психическая болезнь с разнообразной и сложной симптоматикой. Основными симптомами считают нарушение эмоционального контакта с окружающими и своеобразные расстройства мышления. Многие психиатры, в том числе автор этой книги, считают, что под названием "шизофрения" скрывается не одно, а множество психических заболеваний различной природы.

Циклотимия буквально "круговое настроение" болезнь, для которой характерны в первую очередь сильные колебания, подъемы или спады настроения и общего тонуса.
Кречмера поразило, что не только и не столько симптомы болезни, сколько общий склад личности больных, их телосложение, характеры родственников, психологическая атмосфера в семьях оказывались противоположными.
Шизофрения и циклотимия в своих типичных проявлениях как будто избегали друг друга. Кречмер кропотливо исследовал родословные, прослеживал судьбы линий и поколений, и логика наблюдений уводила его все дальше за пределы узкого клиницизма. Постепенно выкристаллизовались два больших типа психофизической организации: словно два полушария, в которых обе болезни оказывались полюсами.

Он увидел, что психическое здоровье не имеет никаких абсолютов, что клиника прибежище крайних жизненных вариантов, не могущих приспособиться, что психоз вбирает в себя, как в кулак, то, что разбросано в текучей мозаике темпераментов и характеров.
И вот знаменитая ось "шизо цикло".
Если в середине поставить обычного, среднего человека, каких масса, рассуждал Кречмер, то можно считать, что у него радикалы "шизо" и "цикло" находятся в относительном равновесии. Иными словами, он имеет приблизительно равные шансы (весьма и весьма небольшие) заболеть тем или другим. Дальше, по одну сторону оси стоит шизотимик (тимос по-гречески "чувство"; шизотимик буквально: человек, чувствующий на шизофренический манер, но это звучит слишком шокирующе), субъект вполне здоровый, в психоэмоциональном складе которого, однако, есть некий шизофренический "рудимент" (шизорадикал). Это еще область чистой нормы, равновесие вполне устойчиво, психика шизотимика может быть даже стабильнее, чем у среднего человека.

Но если ему по тем или иным причинам все же суждено психически заболеть (скажем, в результате упорного пьянства), то вероятность появления шизофренических расстройств у него выше.
Дальше шизоид. Это уже грань: у этого человека при неблагоприятных условиях и самопроизвольно легко могут вспыхнуть реакции шизофренического типа или сама шизофрения, болезненный процесс, меняющий личность. Это носитель предрасположенности. Но и он совсем не обязательно должен заболеть!

И он может быть психически устойчив! В семьях шизотимиков и шизоидов, однако, чаще, чем в средних, можно встретить настоящих больных шизофренией. Но, повторяю, к шизофрении как болезни шизотимик и шизоид могут не иметь никакого отношения.
По другую сторону оси стоят соответственно цикло-
тимик и циклоид. Здесь повышается вероятность появления волнообразных колебаний тонуса-настроения и понижаются шансы на шизофрению (что все-таки не исключает, как заметил и сам Кречмер, развития шизофрении у циклоида и циклотимии у шизоида). Граница между "-тимиками" и "-оидами", конечно, условна и четко не определима, так же как грань между "-оидами" и больными...

Представители обоих полюсов, в том числе и тяжелобольные, могут иметь любую степень интеллекта, одаренности, социальной ценности.
Это в общем элементарное подразделение было быстро подхвачено. Посыпались исследования, и скоро уже нельзя было разобрать, что принадлежит Кречмеру, что попутчикам и последователям. Ганнушкин, глава русской психиатрии тех лет, нашел кречмеровский подход плодотворным: он совпадал с его идеями "пограничной психиатрии", и вскоре в школе Ганнушкина самостоятельно были описаны эпилептоид, истероид и некоторые другие типы, весьма жизненные и вместе с тем родственные соответственным патологическим формам.
Разумеется, не обошлось и без критики, в которой было много и справедливого и несправедливого. С какой это стати мы должны считать каждого потенциальным шизофреником или еще кем-то? Неужели здоровье просто смесь задатков всевозможных болезней, как белый цвет смесь всех цветов радуги?

А в конце концов, как писал один оппонент, "понятие шизоид просто подставляется вместо понятия человек, и все сводится к тому, что и у шизофреников есть некоторые общечеловеческие черты".
М-да... Не знаю, когда влияние Кречмера было плодотворнее: когда я своими глазами видел и лечил представителей описанных им типов или когда с разочарованием убеждался в его неправоте, в неприменимости подхода. (Был ли кто-нибудь из тех, кто пытался понять человека, до конца прав? Был ли кто-нибудь не одно-сторонен?)
Всего более будят мысль несовершенства, поспешности и незаконченности. Кречмер сделал попытку перескочить через свое время, попытку с негодными средствами, но тем и привлекательную. Я с увлечением прослеживал его радикалы у самых разных людей и у
самого себя: это ввело некое новое измерение в мое понимание людей, мне стало легче предугадывать (предчувствовать) некоторые важные стороны их поведения. И в то же время в этих попытках, столь же часто бесплодных, сколь и успешных, мне стало особенно ясно, какое многомерное существо человек и как плоско наше обыденное мышление.
Сколько уже веков пытается человечество запихнуть самого себя в различные классификации и типологии, и из этого ничего путного не выходит. Вместо типов в конце концов получаются стереотипы, вроде всем известных "школьных" темпераментов меланхоликов, холериков, сангвиников и флегматиков. Я написал было о них целую главу, где хитрейший и циничней-ший наполеоновский министр Фуше как флегматик попал на одну доску с добрейшим Иваном Андреевичем Крыловым.

Античный герой Геракл оказался одной породы с тем злополучным павловским псом, который чуть что мочился под себя, оба оказались меланхоликами. В сангвиники попали Николай Ростов, святой Петр, Дюма-отец, Ноздрев, Леонардо да Винчи, Остап Бендер. В холерики...

Словом, глава сама себя зачеркнула.. И это несмотря на то, что классическую четверку мне удалось опознать и в типологии девушек, которых великий Брама создал на радость мужчине (смотри индийский трактат о любви "Ветвь персика"), и в описаниях поведения новорожденных младенцев.
На человека можно смотреть по-разному.
Можно следовать за нитью его жизни, от начала и до конца, и мы увидим, как он идет по ней, оставаясь самим собою и не оставаясь.
Мы увидим кинофильм памяти.
Это будет человек вдоль, человек во времени и пространстве своего развития. Судьба, биография, траектория личности. У одного она напоминает параболу, у другого подобие синусоиды, у третьего хаотический путь молекулы в броуновском движении.
Но на любой точке линии жизни можно остановиться и провести исследовательский разрез. И тут перед нами встает реальная личность как факт на сегодня.

Содержание раздела