Из книги животных

Жил да был
дед Иван.
Он любил
свой диван.
Ел да спал
целый век.
Вдруг сказал: "Кукарек!"
Тихо дышит над бумагой голос детства. Не спеши, не развеивай тумана, если можешь, не пиши.
А когда созреют строки -семь бутонов у строки и в назначенные сроки сон разбудит лепестки,
и когда по шевеленью ты узнаешь о плоде по руке, по сожаленью, по мерцающей звезде
на закрытые ресницы, на седьмую их печать сядут маленькие птицы, сядут просто помолчать
V. ИЗ КНИГИ ЖИВОТНЫХ
Я ощущал зеленую упругость, самобегущих лап я принимал подачи и видел замки запахов и слышал хоралы.
Я забыл, что я им был
способным псом с играющим загривком,
стремительным хвостом и точным лаем -
нет, я не знал, не знал, что я им был,
я был, я просто был, и я бежал
и видел замки запахов и слышал
хоралы.
Отара
Мы овцы, бараны, бараны мы, овцы, ведомы, влекомы такие таковцы, такая судьба пастухи нас пасут, из каждой травинки растет страшный суд.
Да здравствует стрижка, и слава стригущим, и мясо, и шкуру твою стерегущим, пусть знает собака, твой череп грызя, что быть одиноким привыкнуть нельзя.
Бараны мы, овцы мы, овцы, бараны, равнины и горы, проекты и планы, а завтра зарежут, не все ли равно, когда впереди золотое руно.
О вреде самосознания
Нии-как! Нии-как
не смирится душа! Ал-лах! Ал-лах!
Почему я ишак! Ии-збавь! Ии-збавь
меня от меня! И-и дай! И-и дай
ячменя! Ячменя!
О мой бедный, мой вьючный, как тебя я люблю. Придорожной колючкой
я тебя накормлю. Поработай а после угощу и овсом, лишь бы только мой ослик оставался ослом.
Но вот как предпринять столь решительный шаг, чтобы смог ты понять, почему ты ишак?
Хорошо, предположим, разобраться мы сможем, почему ты животное, в чем твоя подноготная.
Не пройдет и минуты,
злой шайтан постарается,
и тебе почему-то
быть ослом не понравится,
забрыкаешьдя ногами и ушами заколышешь,
и объявишь забастовку, заявление напишешь:
"Упираюсь. Не, желаю за других зверей ишачить".
И придется мне, Аллаху, ишаком
себя назначить!
Нет, нельзя предпринять столь решительный шаг, чтобы смог ты понять, почему ты ишак!
Поучение птенцу
Бытность птицей требует репетиций.
Каждый день начинай усильями,
не ленись махать крыльями
аккуратно,
а не то есть риск превратиться в кающееся
пресмыкающееся.
Неприятно.
Философическая интоксикация
Жизни смысл угадав, удавился удав.
Сыч сидит на ветке, кушает таблетки. Из-за мракобесия у него депрессия.
Подлетела совушка:
Я, бедняжка, вдовушка не возьмешь ли замуж? Я тебе воздам уж!
Сыч разинул оба глаза:
Убирайся вон, зараза! Прочь, летучая змея
с лупоглазой рожей! Мне депрессия моя в тыщу раз дороже.
Бред собачий
(Опыт рекламы)
Колбаса! О божественный дух! За тобою на лапах на двух побежали бы, если б могли, мы до самого края земли!
Если можно бы было в лесу каждый день находить Колбасу, мы бы все убежали в леса, и с людьми б не осталось ни псаГ
Если б мир, как у кошек усы, состоял из одной Колбасы, мы бы кошками сделались все, чтобы вечно служить Колбасе!
Но мечтаньям не сбыться вовек. Властелин Колбасы человек. И не знает ни волк, ни лиса, что такое твой дух,
что такое твой дух,
что такое твой дух,
Колбаса!
VI. ПОЗЫ
Дождь вышел в должности вождя,
дошел до жил, до лужи дожил,
нежданно помер, не щадя
воскрес, афише плюнул в рожу,
одумался, отождествился
с прекраснодушным божеством,
от земноводья отчуждился,
восстал воздушным дождеством,
пошел, приподнимая юбки,
по дальним крышам, возроптал
и в виде дружеской уступки
себя в гражданственность втоптал:
Глядите, бог ваш под ногами. Законом сим приободрясь, мелите чушь, месите грязь, и пусть ведет вас вождь с рогами!
Картинка для узнавания
Глянь-ка:
уже обросла метастазами давка
за импортными унитазами. Мятые,
жадные,
подслеповатые лица висят, как белье неотжатое. Пенится пот. Перед каждым стена богооставленной вражеской крепости брызжет кипящей смолою спина
мир насыщает гормоном свирепости. Это секретное свойство спины мы познаем с хвостовой стороны:
Кто последний?
...Первый кейфует как шуба в передней.
Сынок, а вот это очередь
самая длинная,
самая тихая.
Это, сынок, встали в очередь
книги.
Они ждут, сынок, когда же их
прочитают.
Их, сынок, обязательно прочитают,
но, яонимаешь, в. чем. дело, их

не читают.
Их, сынок, прочитают,
когда очередь подойдет.
Будем жить и работать
Пока не сомнут.
А до вечности
Пять с половиной минут.
Будем думать и ждать.
Под бесстыжим дождем
Ничего не видать,
Ничего, подождем.
Кто обманут однажды,
Нельзя обмануть.
А до вечности
Пять с половиной минут.
Мой редактор
Цу Кин Цын,
китайский божок из мыльного камня, стоит на одной ноге, другую поджал. Рукой свиток держит,
другая рука мне
знак подает: мол, отваливаешь, а жаль, мог бы еще взбрыкнуть. Впрочем, ладно, не жадничай, хватит жить, сколько можно. И, наконец, накладно.

Дозволь добрым демонам физию твою освежить, да-да-да, видишь ли, грядет контроль, ревизия, а у тебя неучтенная непобитая физия, так нельзя. Цу Кин Цыц,
демоненок из мыльного камня, опираясь спиной о железную жердь, редактирует жизнь мою, и еще забавней, адаптирует смерть. Что там в свитке завернуто? Песенка, которая спета.

Может, просто котлета^ но это не суть. Я под мышку ему вплюхал пулю из детского
пистолета, я еще поиграю, еще чуть-чуть.
Поэзм
Компьютер Гсишматьяго посвящает пишущей машинке Ядрянь-4
Офонарелая Венера сияла в небе как фанера. Осатанелый соловей швырял форшлаги из ветвей. В фонтане плакали лягушки. Корабль надежды шел ко дну.

Я целовал твои веснушки, как дирижер, через одну. А над заливистым пожаром огнетушитель Млечный путь в восторге вечно моложавом кого-то вел куда-нибудь.
Перепись населения
В моем доме живут восемнадцать чертей.
Пьют-едят. Медитируют. Принимают гостей.
Черт по имени Охломон проживает в бутылке.
Два Крючка и Стукач у меня на затылке,
Бзик в цветочном горшке,
Пшик в зубном порошке,
восемь Гнусиков на плите, в горелке,
Шарлатан не в своей тарелке.
Ну-с, кто еще?..
Небельмес не в своем уме, а напротив,
Ноль Целых Пятнадцать Суток сочиняет наркотик,
Обалдуй в самой красивой вазе,
а именно в унитазе.
Да, забыл еще мой любимый водопровод.
Там живет Растудыпыртырдыроксидийодмотоцикл,
но без прописки.
Об остальных сведений не имею.
Смерч,
самый малый,
даже просто вихрь
смерч,
могущий послать ведро сметаны
в Австралию,
допустим, из Мытищ,
смерч, всмятку самолет размолотить способный,
и,
как рваную цепочку,
закинуть в облака товарный поезд
и наголо обрив
лесной массив,
смять самого себя
смерч, говорю я, это очевидно
и словом явлено, и разрывает ухо
смерч
это смерть,
ее не рассмотреть:
она смеется,
сметая сметы и смывая смрад
косметики смерч, собственно, и есть
смех смерти,
из другого измерения винтом
сквозящая
пробоина
урок прощения.
Распиналище
(Клинико-биографический случай)
Сидит за столом малоизвестный писатель В.
Пишет рассказ "Муки творчества". То и дело вздрагивает, кричит: гениально!.. И правда, даже стихи маленько поперли.
В напряженке, в мандражовине Раскрутил свою подспудину, и в большой нетерпежовине хвать за хвост ее, паску дину!.. Навалил невпроворотину, задымил, заистережился, блинарем на сковородине перенедоискорежился...
Ни к чему такая выкладка, знаю сам, кругом Халтурина, но такая уж привыкладка, такова моя натурина.
Пообедамши без ужину, медитнул на всю катушину, ковырякал подноготину до седьмого до компотину, заастралился в экстазину исподвыдавил рассказину: Шукшинягу! Левтолстовину! Мопассахемингуевину! Шедеврюгу!

Гениалину! И понес ее в журналину...
Меж тем, с писком по рукописи туда-сюда бегает мышонок, хвостиком трясет. В. внимания не обращает знает уже хорошо этих мышат, мешающих писать на пятый-шестой день запоя.
Но это был день седьмой.
Отзыв слестницыбросательный: вторсырье. Исподражательство. Современной запросятины недоперевыражательство. Выкидон.

Заруб. Отказница.
Непройдоха. Невструевина. Всеравновина, безразница, гонорарина плюевина...
С рожками был мышонок, с копытцами.
Уй! ф-ф-ц! Бр-р-р-бэ-э!! вскрикивает, швыряя со строки на строку некую фиговинку.
Эй, попросил писатель, слышь, галлюцинация. Пошел вон. Я тебя осознал.
Сам ты галлюцинация. Не мешай работать, проверещал чертик. Тьфу-бр-а-а-чххи!
А это что у тебя? поинтересовался В. Беломор?
Что, не видишь? Дерьмометр. Прибор.

Измеряет. Количество... На печатную строку (чертик не отрывался от дела)...

У тебя, дяденька, показатели выдающиеся, из ряда вонь. Аи, зашкалило! Бр-р-р-вай-вау!..
Цап! Ухватил В. чертика за хвост и как сдавит.
Ах ты змий, тунеядь, гад зеленый. А ну дай сюда, вша поганая.
Я не зеленый, обиделся чертик. А раз ты так на.
Бросил прибор на метафору, цок копытцами, сгинул. Кончик хвостика сгорел синим пламенем.
Воспользовавшись трофеем, В. измерил и оценил качество своих рукописей.
Не поверил. Еще раз оценил, упал в обморок.
Ночью, легши на матрасину, голосильник мне почудился: захренятину внапрасину ты писатиной подспудился? Мух давил с редакторятиной, претерпячил рецензилище, интуикал всей фибрятиной, расхристячивал фибрилище? Не побрить тебя небритвою, не обмыть неумывалище.

За какие за грехитьтвою распинался в распиналище?

Содержание раздела