Они были, как все

Все предыдущие “испытуемые” помощники психолога, “подсадные утки” в этом эксперименте. А последний этого не знает.
Эксперименты показали, что каждый третий из этих наивных “последних” всецело уступал общему мнению. Воочию видеть не то, что слышишь, но верить услышанному вот эффект внушающего коллективного давления.
Оттого-то столь велики трудности человечества, что даже при явлении голого короля часть толпы вполне искренне видит его одетым.
При полном экономическом крахе общества продолжают с чувством глубокого удовлетворения возносить преимущества социализма.
В опытах Аша только один из трех уступал “общему мнению”. Но ведь здесь была очень упрощенная ситуация, она не затрагивала внутренних, глубинных интересов и влечений личности.
Просто психологический эксперимент, ничем не чреватый, для реальной жизни несущественный.
И то все выходили из опыта психологически чрезвычайно потрепанными, смущенными, взволнованными, растерянными, недоумевающими. Было совершенно ясно, что с ростом сложности проблемы уступчивость, внушаемость, приспособляемость резко возросли бы и захватили бы куда большее число испытуемых.
Так, после нарочитой поддержки авторитета группы, т. е. после еще одной имитации, специально повышающей весомость подтасованного общего мнения, сдавались ему уже двое из каждых трех испытуемых.
Устоявшие жестоко сомневались в себе, чувствовали себя удрученными, ощущали подавленность, неприятную изоляцию и отчужденность. У тех же, кто пошел на уступки, возбуждение нервной системы снизилось. Они были, как все, а дл
человека быть со всеми и как все символ и залог душевного покоя.
Другой психолог изменил методику. Он усаживал несколько человек в специальные кабинки, откуда они видели на стене световые проекции сравниваемых линий, расположенных точно так же, как у Аша, на карточках.
В кабинке у каждого, кроме того, были сигнальные экраны, по которым испытуемый, раньше чем дать собственный ответ, видел, каково мнение всех остальных членов группы.
Здесь каждый из группы оказывался “последним”, ибо наличие электросвязи между кабинками было обдуманным обманом, все сигналы со своего пульта делал экспериментатор.
Каждый оказывался в своей кабинке наедине с очевидной реальностью на стене горят световые линии, а на сигнальном экране загораются лампочки, которые показывают “мнение группы”.
Через лабораторию прошли сотни человек. Снова каждый третий, а в отдельных группах каждый второй, предпочли быть со всеми.
Многие пытались спастись от нажима авторитета группы, закрывали глаза, чтобы не видеть лампочки.
Другие не смотрели на линии, и ориентировались лишь на сигналы большинства.
Само это стремление избежать неопределенности выглядело очень жизненным, точно воспроизводило в микромодели подлинную, очень распространенную ситуацию, ибо в старании избегнуть мучительного разлада, сомнений, противоречивости мы сплошь и рядом закрываем глаза на очевидность, а то даже отрицаем ее наличие. Твердо стоя на одной точке зрения, просто отвергаем как нереальность, мираж или подлог все, что защищает другую точку
зрения или размывает основы этой. Для душевного комфорта это удобно.
И еще одно подтвержденное чрезвычайно важное наблюдение из этих экспериментов: стоит лишь одному из подставленных членов группы тоже сказать правду, как картина резко меняется: твердость испытуемых возрастает на глазах! Гипноз кругового единства, глубинный страх одиночества рушатся и уступают место решимости отстаивать собственную, очевидную для себя картину мира.
Как только рядом появляется еще хоть один!
Поэтому-то сознательная приспособляемость в существенных жизненных вопросах не просто уступка своей слабости и страху. Это еще и удар по самой вероятности, самой возможности появления другого решения.
В сказке о голом короле правда так никогда и не всплыла бы, случись маленькому мальчику испугаться, подобно взрослым, что его сочтут дураком или “занимающим место не по уму”, как предупредили ловкие жулики-ткачи.

Аналогично испытуемый, находящийся в гипнотическом трансе, нередко осознает, что гипнотизер требует совершения им чего-то необычного. Но он не теряет уверенности в том, что это ничем ему не грозит.
В подобной ситуации поведение испытуемого является игранием роли.
Однако испытуемый с преступными наклонностями может совершить преступление, а потом объяснить это воздействием гипноза или что гипнотизер имеет садистские наклонности.
Но известно, что для того чтобы склонить человека к совершению антиобщественных поступков, гипноз не обязателен. Таким образом, в случае совершени
преступления правомерно предположение, что оно может быть обусловлено действием и других факторов, и гипнотический транс здесь может быть совершенно ни при чем.
В эксперименте, проведенном известным ученым П. С. Юнгом и описанном в монографии “Экспериментальный гипноз”, восьмерых пациентов, находившихся в состоянии глубокого транса, попросили облить лаборанта азотной кислотой и взять в руки предмет, выдаваемый за ядовитую змею. Во второй части эксперимента семь пациентов прикоснулись к змее без какого-либо сопротивления.
В первой части все испытуемые без колебаний выплескивали кислоту на лаборанта, которого защищало невидимое стекло.
Эти же самые пациенты в состоянии бодрствования противились идентичному внушению.
Полученные результаты нашли подтверждение в экспериментах, проведенных психологами Л. У. Роуландом и У. Люком. Они пришли к выводу, что гипноз может явиться причиной вышеуказанных форм поведения.
М. Т. Орн, психиатр, и его коллега Ф. Д. Эванс попросили группу не поддающихся гипнозу пациентов “изобразить”, будто они способны без колебаний выполнить все вышеперечисленные “опасные” задания.
Более того, несколько человек, которым сказали, что они составляют “контрольную группу”, данные им задания выполняли с большим усердием в состоянии бодрствования. Уже одно то, что они принимали участие в эксперименте и знали экспериментатора, которому к тому же доверяли, побуждало их действовать указанным образом. Если бы группа была сформирована из случайно по
добранных людей, они, вероятно, отказались бы от такого эксперимента. Они не знали бы, что эксперимент “ненастоящий” и не доверяли бы экспериментатору.
Исследования показывают, что индивиды, выражающие желание участвовать в эксперименте в качестве испытуемых, отдают себе отчет в том, что ответственность за то, как он проводится, несет врач, вследствие чего в своих действиях они нередко заходят дальше, чем в обычной обстановке, но до определенных границ. В лаборатории доктора Эрнеста Хилгарда в Стенфордском университете (Калифорния) исследовалось поведение находящихся в гипнотическом трансе индивидов, которым давали различные поручения.
Испытуемые эффективно противодействовали тем инструкциям, выполнять которые не хотели.
Доктор Хилгард зафиксировал следующее: “Некоторые из них говорили, что специально не обращали внимания, другие напрягали свои силу и волю. Несколько человек заявили, что воспользовались самовнушением.
В любом случае все они сопротивлялись”.
Таким образом, на вопрос, возможно ли совершение преступления загипнотизированным человеком (индивидом, находящимся в трансе, несмотря на то, что глаза у него открыты) или тем, кто находится под влиянием постгипнотического внушения после выхода из транса, можно ответить “да”. Но столь же вероятно, что этот человек совершит то или иное преступление, будучи в полном сознании.
В обоих случаях решающую роль играет установка. Если кто-то испытывает сильное скрытое желание агрессии,
установку на причинение вреда, любую ситуацию он будет использовать для оправдания своей преступной деятельности. Он сам даст себе разрешение поддаться уговорам нарушить закон, если это будет соответствовать его установкам.
В этом случае он не нуждается в гипнозе как в силе, принуждающей к действиям обсуждаемого рода.
Но некоторые паникеры развивают миф о всемогуществе гипноза с целью представить его как непреодолимую силу, которая может законопослушного гражданина превратить в убийцу. Основание такого вывода множество статей, время от времени появляющихся в прессе.
Но достаточно тщательно проанализировать факты, и можно увидеть, что связь гипноза с совершением преступления носит случайный характер.
Доктор Джекоб Г. Кон, работающий в Медицинской школе Джона Гопкинса, просмотрел медицинскую и казуистическую литературу за последние 150 лет. И не нашел ни одного факта, который бы свидетельствовал о совершении какого-либо преступления под влиянием гипноза.
Он натолкнулся на три случая, когда на гипноз возлагалась ответственность за совершение тяжких преступлений.
“В каждом из этих случаев, замечает Джекоб Г. Кон, прослеживалось длительно сохранявшееся, чрезвычайно интимное межличностное отношение зависимости между гипнотизером и пациентом, вплоть до гомосексуального сближения”. Это патологическое отношение могло дать толчок к совершению преступления без фактического участия гипноза. С другой стороны, то, что обвиняемый время от времени подвергалс

Содержание раздела