Лазерное удаление контагиозного моллюска. Контагиозный моллюск — вирусная инфекция, вызываемая одним из вирусов группы оспы, которая поражает кожу и иногда слизистые оболочки порно пьяный отец насилует erkiss.live/         d9e5a92d

Основная аксиома № 1 О риске


Беспокойство — это не болезнь, а признак здоровья. Если вы не волнуетесь, значит, вы недостаточно серьезно рискуете.

Две молодые подруги много лет назад окончили колледж и решили вместе искать путь к достижению благосостояния. Они отправились на Уолл-стрит, где последовательно занимали разные вакансии. В конечном счете обе оказались сотрудницами Е. F. Hutton — одного из крупнейших фондовых брокеров. Имен­но там они встретили Джеральда Лоеба.

Лоеб, умерший несколько лет назад, был одним из наиболее уважаемых инвестиционных консультантов на Уолл-стрит. Этот лысый приветливый человек пережил и адское падение рынка в 1930-х гг., и поразительный взлет, последовавший после Вто­рой мировой войны. Он с честью выдержал все выпавшие на его долю испытания. Родившись бедным, он умер богатым. Его книга «Битва за инвестиционное выживание», возможно, явля­ется самым популярным руководством по рыночным стратеги­ям всех времен. И конечно, эта книга входит в список наиболее увлекательных в своем роде, поскольку Лоеб был прирожден­ным рассказчиком.

Он рассказал эту историю о молодых женщинах однажды вечером в ресторане, расположенном недалеко от Американ­ской фондовой биржи, куда пригласил на ужин Фрэнка Ген­ри и меня. Он считал, что она — хорошая иллюстрация к раз­говору о рисках.

Молодые женщины застенчиво обратились к нему за инвести­ционным советом. Они говорили с ним по отдельности, но Лоеб знал о том, что они близкие подруги, и был уверен, что они поде­лятся друг с другом впечатлениями. Их финансовые ситуации на тот момент были идентичны. Обе строили многообещающие ка­рьеры и медленно, но верно продвигались к более высоким долж­ностям и зарплатам. Размер их заработка уже начал покрывать расходы на предметы первой необходимости, и по окончании года они могли позволить себе отложить некоторую сумму денег. Их вопрос Джеральду Лоебу как раз и касался того, что им делать с этими деньгами.

Сидя за чашкой чая в своем любимом кафе, Лоеб по-отечески пытался составить для них инвестиционный план, но достаточ­но быстро ему стало очевидно, что каждая из женщин уже соста­вила свое собственное мнение на этот счет. Все, что они от него теперь хотели, — это получить подтверждение своих выводов.

Рассказывая эту историю, Лоеб дал женщинам прозвища. Одну он называл Трезвая Сильвия, другую — Безумная Мэри. Пла­ны Сильвии по поводу денег сводились к тому, чтобы найти для них наиболее безопасное место. Она хотела поместить деньги на де­позитный банковский счет или в какое-то иное место, которое по­зволило бы ей получать гарантируемый процент прибыли и обеспе­чило бы ее почти гарантированным сохранением капитала. Мэри, со своей стороны, хотела взять на себя некоторые риски в надежде на то, что это заставит ее горстку капитала расти более заметно.

Они реализовали свои стратегии. Год спустя Сильвия имела сохраненный капитал, процентный прирост и комфортное чув­ство безопасности. Мэри выглядела побитой собакой. Она по­терпела поражение на бурном рынке. Стоимость ее акций умень­шилась приблизительно на 25% после того, как она их купила.

Сильвия была достаточно добра к подруге, чтобы скрыть свою радость. Вместо этого она проявила беспокойство. «Это ужас­но! — сказала она, когда узнала, насколько неудачной оказалась инвестиция подруги. — Ты ведь потеряла четверть своих денег. Какой ужас!»

Поскольку в этот момент обедали все вместе, Лоеб присталь­но наблюдал за реакцией Мэри на слова Сильвии. Он боялся, что убыток, полученный Мэри в самом начале, станет для нее непреодолимым препятствием и заставит выйти из игры, как это уже не раз случалось с биржевыми новичками. («Они все ожи­дают, что стоит им войти в игру — и они немедленно получат крупный выигрыш, — говорил он с мрачным видом. — Если им не удается утроить свои деньги в первый же год, они уходят на­дувшись, как капризные дети».)

Но Мэри была в порядке. Она невозмутимо улыбнулась: «Да, сейчас я теряю деньги. Но кое-что при этом я все же приобретаю». Она наклонилась к подруге. «Сильвия, — сказала она, — я пере­живаю приключение».

Большинство людей ищет безопасности, как если бы это была самая важная вещь в мире. Действительно, может показаться, что безопасность имеет для этого притягательные признаки. Она обес­печивает вас комфортом, сопоставимым с пребыванием в теплой кровати зимней ночью. Она дает вам ощущение спокойствия.

Большинство психиатров и психологов сходятся в том, что безо­пасность — хорошая вещь. Современная психология исходит из той предпосылки, что для поддержания умственного здоровья необхо­димо прежде всего спокойствие. Это никем не доказанное предпо­ложение доминировало многие десятилетия. «Как перестать беспо­коиться и начать жить» была одной из первых книг, основанных на этой догме, а «Ответная релаксация» — одной из наиболее поздних. «Беспокойство вредно» — уверяют нас. Не предлагая, однако, ни одного заслуживающего доверия свидетельства, подтверждающего справедливость этого заявления. Считается, что это непреложный факт, не требующий доказательств.

Приверженцы мистики и медитации, особенно в их восточных вариантах, идут еще дальше. Они ценят спокойствие настолько вы­соко, что во многих случаях готовы ради него жить в бедности. Не­которые буддистские секты, например, считают, что владеть иму­ществом — вредно и каждый должен отдать все, что он имеет. Ибо чем меньше вы имеете, тем меньше у вас поводов для беспокойства.

Наша философия, конечно же, приводит к прямо противопо­ложным выводам. Возможно, отсутствие беспокойства — до неко­торой степени благо. Но любой хороший спекулянт скажет вам: если главная цель вашей жизни состоит в том, чтобы избежать беспокойства, вы так и останетесь бедным. А кроме того, и безна­дежно глупым.

Жизнь должна быть приключением, а не напоминать пребы­вание овоща на грядке. Под приключением я понимаю жизнен­ный эпизод, в котором вы оказываетесь перед некой опасностью и пытаетесь ее преодолеть. При столкновении лицом к лицу с опасностью естественная и здоровая реакция организма — бес­покойство и волнение.



Волнение — неотъемлемая часть самых великих жизненных удовольствий. Например, любовных интриг. Если вы боитесь по­терять голову и подвергнуть себя риску, вы никогда не сможете по-настоящему влюбиться. Ваша жизнь может стать спокойной, как болото, но хотите ли вы этого? Другой пример: спортивные состязания, во время которых атлеты преднамеренно подвергают себя опасности и тем самым испытывают мощный всплеск волни­тельных эмоций. Соревнование представляет собой большое при­ключение для спортсменов, а частично одаривает и зрителей.

В данном случае мы имеем дело с ситуацией осознанно сплани­рованного риска. Согласитесь, мы не стали бы посещать спортив­ные и иные соревнования, если бы не получали от этого опреде­ленного удовлетворения. Мы нуждаемся в приключении.

Возможно, время от времени нам необходимо почувство­вать и состояние покоя. Но мы в достаточном количестве по­лучаем его ночью, когда спим; и даже днем, когда бодрствуем, мы обычно имеем возможность насладиться несколькими ча­сами покоя. Восьми или десяти часов в сутки должно быть вполне достаточно.

Зигмунд Фрейд понимал необходимость приключений для че­ловека. Хотя он имел тенденцию переходить к бессвязной речи, говоря о «смысле жизни», но никогда не допускал и мысли о том, что этот смысл может заключаться в стремлении к спокойствию.

Многие из его учеников приходили к подобному выводу, но не он сам. Он высмеивал йогу и другие восточные психорелигиозные учения, которые называл «школами спокойствия». Цель йоги со­стоит в том, чтобы достичь внутреннего умиротворения за счет всего остального. В свой книге «Цивилизация и ее недостатки» Фрейд пишет, что любой, кто полностью достиг цели такого уче­ния, в итоге «пожертвовал своей жизнью». И ради чего? «Всего лишь ради достижения счастья полного покоя».

Это очень похоже на убыточную сделку.

Приключение повышает ценность жизни, а единственный спо­соб участвовать в нем состоит в том, чтобы подвергнуть себя риску.

Джеральд Лоеб прекрасно знал об этом и потому не мог при­ветствовать решение Трезвой Сильвии поместить деньги на де­позитный банковский счет.

Даже когда процентные ставки относительно высоки, каким будет ваш доход? В начале года вы даете банкиру $100. В конце года он возвращает вам $109. Грандиозная сделка! И к тому же это — скучный бизнес.

Правда, безопасность ваших $100 гарантируется, по крайней мере, в любом уважаемом западном банке. Инвестируя таким об­разом, вы не собираетесь нести какие бы то ни было потери. Бан­кир может понизить процентную ставку по вашему депозиту, но все же вернет вам никак не меньше тех $100, что составляли на­чальную сумму вклада. Но где здесь веселье? Огонь? Страсть? Торжество мысли?

И самое главное, где здесь хоть какая-то надежда на настоя­щее обогащение?

Полученные вами $9 процентной прибыли не внесут, с уче­том инфляции, практически никаких изменений в ваше финан­совое положение.

Вспомним и то, что вы никогда не сможете разбогатеть исклю­чительно за счет заработной платы. Это невозможно. Экономи­ческая структура мира настроена против вас. Если ваше благо-состояние целиком зависит от того дохода, который вы получае­те по месту своей основной работы, то лучшее, на что вы можете надеяться, — это прожить жизнь без необходимости просить по­даяние. Но даже этот вариант не гарантирован вам на 100%.

Это странно, но абсолютное большинство мужчин и женщин зависят от дохода, получаемого по месту основной работы. При этом сбережения рассматриваются как резервный вариант. Фрэн­ка Генри всегда раздражал тот факт, что в Америке представители «среднего» класса строго ориентированы именно на этот социаль­но-экономический сценарий своей жизни. «Детям сызмальства вдалбливают именно такое предназначение, — ворчал он. — Пре­подаватели, родители, наставники и все остальные постоянно тал­дычат ребенку: "Ты должен выполнять домашнее задание, иначе ты не получишь хорошую работу". Получение хорошей работы рассматривается как звездный час чьих-то амбиций. Но что вы скажете насчет хороших спекуляций? Почему никто не говорит с детьми об этом?»

Я был тем ребенком, с которым о спекуляциях говорили доста­точно много. Эмпирическое правило Фрэнка Генри заключалось в том, что лишь половина энергии должна затрачиваться на полу­чение дохода по основному месту работы. Другую половину сле­дует направить на осуществление инвестиций и спекуляций.

Вот вам голая правда: если у вас нет богатого родственника, единственный способ, который может помочь вам выкарабкать­ся из бедности, — взять на себя определенный риск.

Да, конечно, у каждой монеты две стороны. Риск подразумевает возможность получения убытков вместо прибыли. Если вы спе­кулируете своими деньгами, всегда есть вероятность того, что вы их потеряете. Вместо того, чтобы стать богатым, вы можете закон­чить жизнь в нищете.

Но давайте посмотрим на это иначе. Будучи простым обыва­телем, вы несете на своих плечах налоговую, инфляционную и иные виды финансовой нагрузки. Так произойдут ли в вашей жизни кардинальные изменения, если вы станете немного бед­нее в результате попытки стать более богатым?

 

Если при этом вы будете пользоваться аксиомами трейдинга, вы, скорее всего, не потеряете слишком много. Зато у вас будет шанс стать гораздо, несоизмеримо богаче. И еще: как бы ни разви­вались дальнейшие события, вы в любом случае вносите в свою жизнь приключение. При том что потенциальная выгода много­кратно превосходит потенциальные потери, вы имеете явное пре­имущество в этой игре.

Две знакомые Джеральда Лоеба, Сильвия и Мэри, являют со­бой иллюстрацию того, что может случиться. Когда я впервые услышал о них, им было около 45 лет. Обе были замужем и раз­велись, обе продолжали управлять своими финансами все в тех же стилях, которые они когда-то обсуждали с Лоебом.

Сильвия поместила все свои свободные наличные деньги на де­позитные сберегательные счета, в долгосрочные депозитные серти­фикаты, в муниципальные облигации и другие «безопасные» инст­рументы. В итоге облигации оказались не столь безопасными, как ей обещали: они потеряли значительную часть своей стоимости в период неожиданного стремительного повышения процентных ста­вок в 1970-х гг. Ее счета в банке и депозитные сертификаты позво­лили сохранить оставшуюся часть капитала в целости, но, опять же, никем не ожидаемая двузначная инфляция 1970-х нанесла замет­ный урон покупательной способности ее накоплений.

За прошедшее время ее лучшим финансовым решением стала покупка собственного дома в тот момент, когда ее брак еще не распался. Она и муж были оформлены как совладельцы. В про­цессе развода они договорились продать дом и поровну разде­лить вырученную сумму. Оказалось, что с момента приобрете­ния стоимость их дома существенно выросла, и, таким образом, они получили за него значительно большую сумму, чем некогда потратили на покупку.

Однако Сильвия даже не приблизилась к тому, чтобы стать бо­гатой. После развода она вернулась к работе в брокерской ком­пании, ожидая возможности выйти на пенсию, достигнув 60 лет. Размер ее пенсии не будет высоким, но она не может позволить себе оставить работу, поскольку сделанных ею накоплений явно не хватит на то, чтобы обеспечить ее старость. Она спланировала жизнь таким образом, что ее финансовой основой был именно доход по месту работы. Скорее всего, она не будет голодать, но ей придется хорошенько подумать каждый раз, когда она захочет купить новую пару обуви. Сильвия проживет всю свою жизнь вместе с любимыми котами в однокомнатной квартире, где зи­мой никогда не бывает достаточно тепло.

Что касается Мэри, то она разбогатела.

Поскольку она была нормальным человеком, ее всегда волно­вала проблема сохранения капитала, но она не позволяла этому беспокойству разрушать основные постулаты ее финансовой философии. Она рисковала. После плачевного старта она стала отыгрываться и преуспела на бодро растущем фондовом рынке 1960-х гг. Но наилучший результат ей принесли спекуляции с золотом.

Желтый металл стал доступен американским гражданам в ка­честве инвестиционного инструмента в 1971 г., когда президент Никсон официально отказался от золотого обеспечения долла­ра. До того момента цена золота была фиксированной и состав­ляла $35 за тройскую унцию. Сразу после президентского акта цена резко подскочила. Но Мэри действовала быстро и реши­тельно. Вопреки советам большого числа консервативно настро­енных консультантов она покупала выраженные в золоте акти­вы по различным ценам в диапазоне от $40 до 50.

К концу десятилетия цена достигла $875. Мэри продала боль­шую часть своих активов по цене около $600. Теперь она была действительно богата.

У нее в собственности имеется дом, коттедж для отдыха и часть одного из Карибских островов. Она тратит большую часть своего времени на путешествия и, конечно же, путешествует только пер­вым классом. Мэри давно уже оставила свою работу, поскольку, как объяснила она Джеральду Лоебу, доход по месту работы стал слишком незначительной составляющей ее общего финансового дохода. Одна только сумма получаемых ею дивидендов по акци­ям превышает размер ее годового жалованья, проводить за эти деньги 5 дней в неделю на работе было бы неоправданной тратой времени.

Безусловно, финансовые заботы принесли Мэри за все эти годы гораздо больше беспокойства, чем ее подруга Сильвия могла бы себе просто представить. Возможно, этот факт послужит для Силь­вии некоторым утешением в ее бедной старости. Сильвии никогда не приходилось ложиться спать с мыслью, богатой или бедной она проснется утром. Она всегда могла прикинуть, сколько денег смо­жет накопить в следующем году или через 10 лет. Ее расчеты не всегда оказывались точными, особенно в те годы, когда стоимость ее облигаций таяла, как лед на солнце, но, по крайней мере, она мог­ла назвать приблизительные цифры. Должно быть, это ее утешало.

Мэри, напротив, все то время, пока приобретала свое богат­ство, не имела возможности делать по поводу своего финансово­го будущего никаких достоверных прогнозов, разве что туман­ные предположения. Несомненно, ей не единожды приходилось плохо спать или даже всю ночь мучаться бессонницей. Были пе­риоды, когда ей было страшно.

Но посмотрите, что она получила взамен.

Многие из наиболее знаменитых спекулянтов с Уолл-стрит публично признавались в том, что почти постоянное пребыва­ние в состоянии беспокойства стало частью их образа жизни. Но лишь немногие из них говорят это, жалуясь на судьбу. Большин­ство же рассказывает о своей напряженной жизни с улыбкой. Им это нравится.

Джесси Ливермор был одним из самых великих спекулянтов, процветавших на Уолл-стрит в начале XX в. Высокий, красивый блондин, Ливермор собирал толпы везде, куда бы ни шел. Люди постоянно спрашивали у него советов по поводу инвестиций, кро­ме того, вокруг него непрестанно сновали газетные и журнальные репортеры в надежде услышать из его уст какую-нибудь мудрость, достойную быть процитированной на страницах их изданий. Од­нажды к нему подошел серьезный молодой корреспондент и спро­сил, считает ли он, что не зря проделал долгий путь к своим милли­онам, учитывая все те мучения и трудности, которые ему пришлось при этом преодолеть. Ливермор ответил, что всю жизнь очень лю­бил деньги и потому считает свои лишения оправданными. «Но разве не правда, что торговцы акциями иногда не могут заснуть из-за преследующего их беспокойства? — продолжал допытываться репортер. — Чего стоит жизнь, полная волнений и переживаний?»

«Вот что я тебе скажу, мальчик, — ответил Ливермор. — Лю­бое занятие требует от нас каких-то жертв. Если вы держите пчел, вы не сможете избежать их укусов. Что касается меня, я волнуюсь. В этом заключаются издержки моей работы. Если передо мной будет стоять выбор: волноваться или быть бедным — я каждый раз выберу волнение.»

Ливермор, который, спекулируя акциями, четырежды созда­вал и вновь терял огромные состояния, не просто стойко пере­носил связанные с этим тревоги, но и, казалось, наслаждался ими. Однажды вечером он в компании Фрэнка Генри пропустил в баре несколько рюмок, прежде чем внезапно вспомнил о том, что в это время должен быть на званом ужине. Он позвонил при­гласившей его хозяйке вечера и принес свои извинения. После этого, заказав очередную рюмку, рассказал Фрэнку Генри, что ему свойственно отвлекаться и впадать в забывчивость всякий раз, когда он открывает рискованные рыночные позиции. На что Фрэнк, в свою очередь, заметил, что не помнит случая, когда бы Ливермор не был вовлечен в рискованное мероприятие. И тот с готовностью согласился.

 

Даже если, паче чаяния, в какой-то момент Ливермор оказывал­ ся вне рыночного водоворота, он все равно беспокоился по поводу тех сделок, что планировал совершить на будущей неделе.

Он признал, что мысли о рыночных сделках преследовали его все время, даже во сне. Но тут же добавил, что считает это нор­мальным для себя. «Это моя стезя, — сказал он. — Не думаю, что смог бы получить от жизни хоть половину доставшихся мне на­слаждений, если бы всегда заранее знал, насколько богат я буду завтра.»

Фрэнк Генри запомнил эти слова, повторяя их и десятиле­тия спустя. Они выражают философию основной аксиомы № 1.

К сожалению, Джесси Ливермор не имел в своем распоряжении остальных аксиом, которые могли бы способствовать тому, чтобы его история не закончилась так трагично. Мы еще вернемся к это­му выдающемуся спекулянту на страницах этой книги.

Весь этот разговор о риске и беспокойствах может породить представление о том, что спекулянт постоянно балансирует на краю пропасти. Это не так. Действительно, бывает время, когда вас про­бирает дрожь, но это случается довольно редко и такие периоды не длятся долго. Большую часть времени вы волнуетесь ровно столько, чтобы жизнь не казалась пресной. Степень риска, о кото­рой мы здесь говорим, на самом деле не является экстремальной.

Любые направленные на извлечение прибыли финансовые ма­нипуляции связаны с риском независимо от того, считает ли осу­ществляющий эти манипуляции человек себя спекулянтом или нет. Единственная стратегия, почти защищенная от риска, — раз­местить все ваши деньги на банковских депозитных счетах либо инвестировать в правительственные облигации. Хотя определен­ный риск присутствует даже в этом случае: банки, как известно, иногда терпят банкротство.

Если ваш банк, в котором вы держали деньги, разорится, но при этом он являлся членом страховой системы гарантирования вкла­дов, вы получите свои деньги назад, но лишь после долгой офор­мительской процедуры и без накопленных процентов. Но если в результате общенациональной экономической катастрофы волна банкротств накроет не один, а сразу множество банков, то ника­кая страховая система не будет в состоянии выполнить взятые обязательства. Просто потому, что она тоже подвергнется банк­ротству. Никто не знает, что в подобной ситуации станет с деньга­ми вкладчиков. К счастью, вероятность того, что этот кошмар ста­нет явью, весьма мала. Счет в банке — наименее рискованная из всех инвестиций, доступных вам в этом рискованном мире.

Но по этой же самой причине доход от такой инвестиции так­же является наименьшим.

В погоне за более высокой доходностью мужчины и женщины стали играть со своими деньгами в более рискованные азартные игры. При этом вызывает недоумение тот факт, что они старают­ся тщательно скрывать свои стремления. Они делают вид, что поступают здраво и благоразумно, что они не рискуют. Они не спекулируют, они не упоминают, даже шепотом, этих страшных слов: азартная игра! Как вы могли такое подумать?! Они не спе­кулируют, они — «инвестируют».

В связи с применением основной аксиомы № 1 перед вами мо­жет встать вопрос о предполагаемых различиях между инвестиро­ванием и спекуляцией. Мы, изучая аксиомы трейдинга, предпочи­таем честно называть спекуляции своим именем. Возможно, для кого-то это ассоциируется с призывом ловить призрачные шансы и совершать легкомысленные сделки. Вы можете считать, что быть инвестором предпочтительнее, нежели спекулянтом. «Быть инвес­тором» звучит более безопасно.

Но, по правде говоря, здесь нет никаких различий. Джеральд Лоеб по этому поводу выразился следующим образом: «Любые инвестиции представляют собой спекуляции. Единственное раз­личие заключается в том, что некоторые люди согласны с этим утверждением, а другие нет».

Это похоже на поиск различий между завтраком и легким зав­траком. В любом случае вы получаете тот же самый бутерброд. Вся разница лишь во впечатлении, которое вы или кто-то дру­гой желает создать.

Люди, предлагающие вам рекомендации в области управления финансами, почти всегда называют себя «инвестиционными», а не «спекулятивными» консультантами. Это выглядит более се­рьезно и внушительно (а заодно помогает брать с вас больше ко­миссионных). Информационные бюллетени и деловые журна­лы, посвященные описанию различных биржевых рынков, почти всегда именуются «инвестиционными» изданиями. Но, несмот­ря на это, все они (как и аксиомы трейдинга) имеют дело с миром спекуляций. Просто они не любят говорить об этом.

Есть даже целый класс ценных бумаг, которые финансовые эк­сперты относят к категории «инвестиционных». Это внушает ува­жение и придает таким бумагам статус сверхнадежных. Консуль­танты говорят о них в торжественном тоне, способном убедить новичка в том, что эти финансовые инструменты представляют собой те самые высокодоходные и безрисковые инвестиции, ко­торые ему необходимы.

Возьмем, к примеру, акции IBM. Эти бумаги — одни из «голу-бейших» среди «голубых фишек». Недаром на Уолл-стрит IBM называют «Голубым гигантом». Вы вполне можете ожидать, что покупка этих инвестиционных акций обеспечит вам достаточ­ный уровень надежности, не так ли?

Ну что ж. Если бы вы купили акции IBM по их пиковой цене в 1973 г., когда консультанты всего мира рекламировали их в один голос, вам пришлось бы ждать долгие девять лет, чтобы вернуть вложенные деньги. Согласитесь, при таком раскладе хранить деньги под матрацем было бы куда надежнее.

На самом деле безрисковых спекуляций не существует, незави­симо от того, насколько высоким статусом обладают те или иные финансовые инструменты. В качестве следующего примера рас­смотрим акции General Motors, которые также входят в списки ин­вестиционных ценных бумаг. Точно такой же статус они имели и в 1971 г., когда каждый был уверен в том, что GM собирается поко­рить весь мир.

Все сходились во мнении, что в покупке этих акций не было и налета спекулятивности. Их приобретали даже самые кон­сервативные портфельные управляющие социальных фондов. Это были инвестиции.

Но с этими замечательными, сверхнадежными бумагами что-то пошло не так, как надо. Если бы вы купили их на ценовом пике в 1971 г., вы до сих пор все еще ждали бы возможности вер­нуть вложенные деньги.

Подмена названий не меняет факта: азартная игра, как ее ни на­зови, остается таковой. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспом­нить биржевой крах 1929 г., когда вся Уолл-стрит внезапно превратилась в гигантскую рулетку, с огромной скоростью пожирающую деньги игроков. Истории, случившиеся тогда с акциями, относящи­мися к инвестиционной категории, могут заставить вас плакать. Акции нью-йоркской центральной железной дороги упали с $257 в 1929 г. до $9 тремя годами позже. Акции Radio Corporation, предка RCA, упали с $574 до $12. Что же касается упомянутых выше ак­ций General Motors, то они рухнули с $1075 до $40.

«Все инвестиции суть спекуляции, — говорил Лоеб. — Вы ста­вите на кон свои деньги и рискуете. Вы — спекулянт, независи­мо от того, делаете ли ставку на акции G M или на что-нибудь другое. Вам бы следовало признать этот факт. В попытках обма­нуть себя нет никакого смысла. Вы понимаете мир куда лучше, когда смотрите на него широко открытыми глазами.»

Аксиомы трейдинга посвящены спекуляциям. Это не означа­ет тупую ловлю шансов. Это означает только то, что все вещи будут названы своими именами.

 




Содержание раздела