В советской социологической доктрине, направленной на подчеркивание огромной роли труда в социальном развитии, труд не получил адекватного определения. Между тем в западной традиции начиная с Г.Гегеля и кончая А.Маршаллом и современными социологами труд трактовался со все большей однозначностью как отчужденная деятельность, не столько адекватная внутренней природе человека, сколько господствующая в рамках исторического периода, предшествующего эпохе наиболее полного проявления этой внутренней природы.
Определяя вслед за А.Маршаллом труд как "всякое умственное или физическое усилие, предпринимаемое частично или целиком с целью достижения какого-либо результата, не считая удовлетворения, получаемого непосредственно от проделанной работы"1, современные западные философы рассматривают последние изменения в мотивации и характере орудийной деятельности в качестве обусловливающих переход от труда к более высокому типу человеческой активности. Такая трактовка труда, которая может быть названа ограничительной, позволяет более полно определить сущность этого понятия и выявить его основные черты, а также адекватным образом описать то общественное состояние, которое основано на трудовой деятельности и предполагает ее в качестве своей характерной черты. Более того.
Исследование характера, степени свободы от внешних материальных обстоятельств и типа побудительных мотивов современной деятельности дает возможность лучше, чем каким-либо иным способом, понять важность и значимость того исторического перехода, который отделяет всю предыдущую историю человечества от наступающего постэкономического состояния.
Противоречия, существовавшие в советских теориях труда, восходят к трактовкам возникновения этого вида деятельности, содержащимся в работах Ф.Энгельса. В марксизме распространен тезис о том, что "труд создал самого человека", что именно орудийная деятельность привела к совершенствованию физиологических и психологических черт предков человека, позволившему ему выделиться из животного мира. Однако данные формулировки некорректны изначально. Труд, определяемый в марксистской концепции как осознанная орудийная деятельность, сам по себе не мог заложить фундамент для развития того сознания и абстрактного мышления, которыми он по определению характеризуется. Так же он не мог и создать "самого человека", рассматриваемого обычно в качестве существа, способного к орудийной деятельности и абстрактному мышлению.
Поэтому логично предположить, что труд не был изначально свойственен человеческим индивидам.
В течение длительного промежутка времени, целой исторической эпохи, человечество руководствовалось в своей деятельности инстинктами, лишь незначительным образом усовершенствованными зарождающимся сознанием. Подобный тип активности обычно называют инстинктивной предтрудовой деятельностью, а иногда даже и совершенно иррационально: "инстинктивным трудом".
Инстинктивная деятельность не предполагает в полной мере развитого абстрактного мышления и рефлексии. Это означает, что человек не воспринимает свою деятельность как проявление формы связи собственного "я" с окружающим миром, а ее мотивы - как продукт сознания.
Инстинктивная активность основана на системе заложенных природой и изменяющихся в соответствии с принципами эволюции внутри вида стереотипов поведения и не предполагает осознания индивидом своего места в мире и значения своего действия для его изменения.
Следовательно, предтрудовая инстинктивная деятельность, с одной стороны, не является разумной, так как ее субъект осуществляет лишь некий стереотипный набор действий, не обогащенный осмыслением внешних обстоятельств, и, с другой стороны, оказывается порожденной внутренними обстоятельствами, поскольку в период преобладания инстинктивных форм поведения несправедливо говорить о природе как о внешнем по отношению к субъекту факторе, ибо сам субъект полностью подчиняется закономерностям, существующим в окружающем его мире.
Напротив, труд, знаменуя своим возникновением гигантскую революцию в истории человечества, характеризуется диаметрально противоположными чертами. С одной стороны, трудовая деятельность в собственном смысле этого слова имеет явно разумный характер; современные антропологические исследования исходят из того, что о возникновении труда свидетельствует появление сложных орудий, создаваемых из двух и более элементов, обработка каждого из которых предполагает повторяющиеся усилия неслучайного характера.
С другой стороны, формирование навыков, отличных от обусловленных инстинктами, означает, что человек осмысливает и перерабатывает сигналы, поступающие из внешнего мира; таким образом, трудовая деятельность порождается внешними обстоятельствами именно в той же степени, в какой является разумной.
Связь разумного характера трудовой деятельности с ее внешней обусловленностью совершенно очевидна и подчеркивается тем, что само становление абстрактного человеческого мышления и формирование осознанных стандартов поведения выступают как бы противоположной стороной процесса выделения индивидуального "я" из однородной среды, мира, не расчленяемого в рамках инстинктивных действий. Поэтому труд служит антитезой (логической и исторической) процессу инстинктивной деятельности и представляет собой вторую и основную из известных сегодня форму человеческой активности.
Однако, коль скоро появляется некое подобие диалектической триады и коль скоро очевидно, что труд не возник вместе с человеком, резонным оказывается предположение о том, что он не всегда будет оставаться чертой сообщества человеческих существ. Какой же тип деятельности может прийти на смену труду и чем он будет характеризоваться?
Логически этот тип человеческой деятельности выступает в качестве замыкающего элемента диалектической триады - синтеза, содержащего в себе в "снятом" виде принципиальные характеристики тезиса и антитезиса. Деятельность человека на более высоком, нежели ныне наблюдаемый, уровне эволюции вряд ли утратит свой разумный характер, так как сегодня он в большей степени, чем когда-либо ранее, стал заложником собственного отношения к окружающей природе и к себе подобным. Новые технологии, как производственные, так и социальные, требуют от человека в высшей степени рационального поведения, оптимально соразмерного реакции окружающей среды на предпринимаемые усилия. Менее бросается в глаза иное обстоятельство: преобразовав природу, создав новые технологии, предельно обезопасив условия собственного существования и обеспечив фактически полное удовлетворение основных материальных потребностей, столь тесно ранее привязывавших его к природе, человек тем самым инкорпорировал в самого себя многие из тех связей и закономерностей, которые доселе воспринимались им как внешние и не зависимые от него. Материальные интересы отдельных индивидов оказываются удовлетворяемы без усилий, необходимых для этого прежде.
В результате всех указанных изменений человеческая деятельность, не теряя своего разумного характера, утрачивает специфически трудовые мотивы, "внешность" побуждающих ее обстоятельств и перерождается в тот синтетический тип активности, который можно определить как творчество.
Творчество выступает в качестве вида деятельности, наиболее совершенного из всех тех, которые сегодня могут быть избраны объектом научного анализа. Творческая деятельность характеризуется осознанностью и внутренней, имманентной самому активному субъекту системой мотивации. Наиболее принципиальный мотив творческой деятельности - стремление индивида реализовать самого себя в свободной, не зависимой от внешних материальных условий активности.
Поэтому творчество имеет целый ряд существенных отличий от труда, а историческая граница между ними является тем эпохальным переходом, который К.Маркс называл "скачком из царства необходиTости в царство свободы"; мы же говорим в данном случае об историческом пределе развития экономической общественной формации и становлении формации постэкономической.
Именно постэкономическая общественная формация и служит предметом нашего анализа. Специфика исследования данного предмета состоит в том, что все принципиальные закономерности и методологические приемы анализа прошлых общественных форм оказываются категорически неприемлемыми для решения новых задач. Тот факт, что творческая деятельность происходит на уровне субъект-субъектных взаимодействий и результат ее не подлежит объективной оценке, свидетельствует о невозможности фиксации анализируемых нами изменений на уровне категорий традиционной экономической теории: разговоры о модификации основного и исходного производственных отношений, анализ противоречий, складывающихся на уровне базисных отношений способа производства, уже не имеют смысла. Впервые не общественные отношения определяют субъективные характеристики и системы предпочтений индивидов, а степень внутренней свободы человека, зависящая только от него самого, детерминирует тип общества и направленность путей прогресса.
В этом принципиальное отличие постэкономической общественной формации от доэкономической, где степень свободы индивида была тождественна степени свободы одного элемента естественной природной среды от прочих составляющих, и от экономической, где она определялась мерой развития производительных сил и базовыми экономическими отношениями.