Служащие (госслужащие, банков и т.д.)

Но базовые характеристики российской интеллигенции подспудное осознание духовных приоритетов этого класса и отсутствие частнособственнических традиций транслировались, пожалуй, особенно отчетливо. Сегодняшняя ситуация, определяющая положение среднего класса, развивается уже за водоразделом 90-х годов, который обозначил начало длительной и драматичной полосы «перехода» общества к новым социально-экономическим принципам его устройства. Разрушение и трансформация прежних социальных институтов маргинализировали положение многих групп общества, потерявших прежние устойчивые основы существования: доход, социальный престиж, перспективы, возможности планирования. Эти группы, которые в предыдущем исследовании мы определили как новые маргинальные298, испытывали острые проблемы в определении статуса. Эти проблемы разрыв статусов, статусная рассогласованность и лежат в основе сегодняшнего противоречивого положения среднего класса.

Но центральным остается вопрос что называть средним классом сейчас в России? Является ли он прямым преемником старых советских средних слоев? Или происходит конструирование чего-то нового, подгонка под западные образцы того, что пульсирует, живет по своим законам всей этой маргинализированной массы, что называлась советскими средними слоями?
Здесь следует отметить, что в целом идея «среднести», «срединности», «центризма», «среднего человека» одна из наиболее популярных в противоречивых трансформационных процессах. Ценность ее в том, что в ней воплощена идея нормы в раздираемом крайностями обществе. И в этом контексте следует привести тот подход к пониманию среднего класса в российских условиях, который Ю. Левада обозначил как проблему «среднего человека»299. Согласно этому подходу, средний класс как таковой в российском обществе «невозможен» потому, что в нем нет структуры, формирующей целостность общества и, соответственно, сообщающей ему «динамическую устойчивость» благодаря объединению в одно целое «людей разных профессий, слоев и состояний».

Но есть «середина» общества, которая сохраняется несмотря ни на что, как показывает динамика субъективно определяемого статуса по данным исследований ВЦИОМ, на протяжении многих лет (1989-1997 гг.) и в различных условиях самоотнесение к средним статусным позициям остается практически неизменным (около 62 %). И, как отмечает Ю. Левада, по-прежнему «при всех социально-экономических пертурбациях… “середину” общества составляют прежде всего специалисты, работники, служащие, т.е. люди наемного труда»300.
В современной России по-особому видятся функции среднего класса, и прежде всего, главная быть основой общественной стабильности. Так, согласно точке зрения, высказанной И.Е Дискиным, эта функция превращается в функцию «оправдания» современного общества, признания его права на существование. В этом случае перед нами функция «виртуального класса» 301, иными словами, социального конструкта, выстраивающего «распадающееся» общество, обеспечивающего его стабилизацию.

Особую роль в трансформационном механизме российского общества отводит группам, составляющим средний класс, Т. Заславская302. По сути, это преобразование и адаптация социальных новаций, продуцируемых элитой.
Таким образом, средний класс в России видится, с одной стороны, агентом формирования новых отношений, институтов, норм, а с другой основой «инертной средней массы», оставшейся в наследство от старых советских средних слоев.
И здесь следует выделить проблему очевидной двойственности среднего класса (или средних слоев). Часть исследователей улавливают ее и дают свои интерпретации. Так, В.А. Лепехин описывает «административный» (или административно-рыночный) средний класс, к которому относит постсоветских распорядителей, и новый средний класс, который составляют носители новых профессий, появившихся в рыночной экономике. А.Л.

Андреев видит различия двух классов глубже, выделяя класс А и класс Б, которые не обязательно различны по своему персональному составу. В основе класса А лежит доход, благосостояние, в основе класса Б «сложное сочетание факторов, характеристик, которые, по российским понятиям, создают некое “высшее качество жизни”»303, иными словами, последний воплощает основные черты духовного архетипа российской интеллигенции. Автор делает вывод о том, что «основной потенциал социальной самоорганизации, а, может быть, и национальной мобилизации, сосредоточен в “классе Б”» 304, и говорить так позволяет насущная потребность возврата к традиционным ценностям российского общества.
Так или иначе, но мысль о двух средних классах представляется весьма плодотворной в институциональном анализе. Подобных примеров сосуществования традиционных и «анклавных» социально-экономических феноменов в реальности трансформирующегося общества сегодня можно отметить немало. В данном случае наиболее общим уровнем мы определим выделение старого (советские средние слои) и молодого (протокласс западного образца) средних классов. Здесь подчеркнут важный момент возрастной барьер305, достаточно явно и жестко разделяющий средние классы. Принципы и критерии их определения различны «старый» средний класс определяется в основном по критерию «среднести», «срединности» и представляет собой трансформацию характеристик советских средних слоев.

К «молодому» в полной мере применимы каноны западных критериев дохода, профессии, образования, стиля и качества жизни. Следует добавить, что такое разделение наиболее очевидно в крупных городах и мегаполисах, где сосредоточение финансовых ресурсов, диверсификация видов деятельности, политические «игры» и другие факторы создают соответствующие для него условия. Если рассматривать их в ключе упомянутой выше концепции институциональных матриц, то «старый» средний класс соответствует базовым институтам российского общества, а «молодой» дополнительным (рыночным).

Сосуществуя одновременно в своих системах координат, они движутся относительно независимо и альтернативно в пространстве рыночной экономики, одновременно адаптируясь к условиям жизни и друг к другу, корректируя и утверждая приемлемые принципы формирования институциональной среды.

1. Ресурсы российского среднего класса

Отвлекаясь от теоретико-методологических дискуссий о возможных способах и формах существования среднего класса в современном росссийском обществе, интересно хотя бы в общем очертить ресурсы формирования этого класса.
Прежде всего, следует признать одну вполне очевидную вещь в обществе достаточно высокого уровня социальной однородности после разрушения прежних его основ доминирует массовое ощущение принадлежности к среднему классу (или средним слоям). Это подтверждают исследования: так, Ю. Левада отмечает, что, по данным исследований ВЦИОМ с 1989 по 1997 гг., распределение статусных позиций устойчиво к средним позициям себя относят примерно 62 % респондентов306. Похожие данные получены исследователями РНИСиНП, Института философии РАН.

Таким образом, самоидентификационная установка является самым устойчивым, очевидным и достаточно легко верифицируемым ресурсом российского среднего класса.

Таблица 6.1

Доля представителей среднего класса
в составе разных социальных групп населения России (в %)*

*Данные опроса, проведенного РНИСиНП в январе 1999 г. См.: Средний класс в современном российском обществе. М.: РОССПЭН, РНИСиНП, 1999, с. 81.

Но, сталкиваясь с вопросом о том, как отнестись к этому российскому феномену «среднести», исследователям каждый раз приходится пытаться понять, что же они стараются вычленить из него. Признать ли его как факт, или стремиться подогнать под западные образцы специфический конгломерат постсоветских средних слоев? И что получить в итоге конструирование или формирование, самоорганизацию чего-то нового из старого материала?


Таблица 6.2

Распределение ресурсов и расходов по 10-процентным (децильным) группам населения в III квартале 1999 г.

• Доход наиболее трудноуловимая и зыбкая характеристика.
• Социальный статус
• Креативно-нормативный потенциал и перспективы среднего класса в России
• Структура дополнительных заработков ученых в сфере науки
• Чем отличаются люди?

Содержание раздела

---