d9e5a92d

Подобная экономическая сфера находится под рукой.


Мы сказали выше, что заработная плата в Америке совпадала с величиной, которую может получить поселенец гомстэда, воспользовавшись предложением правительства. И это утверждение с внешней стороны не неверно; но оно далеко не доказывает, что заработная плата совпадает с доходом работников, не пользующихся какими-либо орудиями. Если это утверждение верно, то оно доказывает лишь, что было время, когда заработная плата равнялась большому и сложному доходу, значительная часть которого происходила от земли. До тех пор пока достаточно простого заявления для того, чтобы получить ферму, человек не захочет работать на фабрике или в мастерской иначе, как на условиях, представляющих справедливый эквивалент доходов фермера.

В течение переходного периода, во время которого наблюдается изобилие свободной земли хорошего качества, стандарт оплаты в любой профессии в районе достигаемости этой земли определяется, можно сказать, в полосе вновь занятой девственной земли, которую люди только начали осваивать. Это положение заставляет заработную плату скорее отклониться от постоянного стандарта, нежели совпадать с ним. Поселенец получает больше того дохода, который поступает к нему в форме урожая. Возрастающая ценность земли непосредственно входит в его доход; и она входит непосредственно в оплату ремесленников и других людей, которые удерживаются на фабриках и мастерских путем оплаты, близкой к доходам поселенцев.

Ценность земли, таким образом, как бы диффундирует повсюду. Она прокладывает свой путь через все профессии и звания. Плотник, кузнец, повар, хозяин гостиницы, клерк и даже врач и адвокат обнаруживают, что их доходы увеличиваются благодаря ценности, которую сообщает земле организация поселения на пустующей земле. За сто лет вся американская заработная плата испытала на себе в большей или меньшей степени влияние этого элемента. Она поддерживалась на таком уровне, что приблизительно совпадала не с доходом от обработки земли, не дающей ренты, но с доходом от обработки земли и от собственности на нее.

Как только устраняется наиболее обильный из этих источников дохода поселенца, заработки работника, работающего голыми руками на ферме, ограничиваются тем, что он может извлечь из земли в форме урожая. Пусть человек лишь занимает землю, не дающую ренты, но не является ее собственником, и он будет получать заработную плату, к которой не будет прибавляться приращение ценности земли. Сколько-нибудь ценные фермы не долго можно получать по простой заявке. В плодородных районах Америки, которые когда-то считались безграничными, свободных земель осталось немного.

Закон заработной платы, если он имеет универсальную силу, должен найти применение и в этих условиях.
Можно упорно стоять на той точке зрения, как это делает г-н Джордж, что рабочая сила всюду стремится получать то, что она может создать на такой земле, которая может предлагаться свободно для использования. В условиях значительного промышленного развития единственная земля, которая предлагается на этих условиях, это такая земля, которая слишком плоха, чтобы давать ренту, и теория поэтому утверждает, что постоянным регулятором заработной платы является доход, который труд может извлечь из предельной, не дающей ренты земли. Однако в этой теории имеется даже в этой ее форме элемент истины, ибо человек, вложивший капитал в землю и другие орудия, не должен будет делиться доходами с кем-нибудь другим. Он окажется в том же положении, как первобытный работник Адама Смита, который работал до накопления капитала и которому не приходилось делиться ни с помещиком, ни с капиталистом. Его доходы целиком принадлежат ему, и они целиком будут продуктом труда.

Большой заслугой теории, возводящей их в стандарт всякой заработной платы, является то, что она указала метод, с помощью которого чистый продукт чистого труда может быть обособлен от всех остальных продуктов.
Нам необходимо попытаться доказать, что продукт, который можно специально приписать труду, устанавливает стандарт заработной платы; но серьезная трудность возникает из-за допущения, что доходы возделывателей лишенных ценности ферм регулируют оплату всех и каждого. Если выдвинуть теорию, что общая заработная плата работников постоянно определяется доходами, которые люди могут получить путем обработки не дающей ренты земли, то эта теория должна означать, что лишь лица, занимающие участки земли, которые не могут быть сданы в аренду за сколько-нибудь значительную ренту, являются людьми, с доходами которых совпадает заработная плата любого лица. Согласно этому, ремесленник в какой-либо мастерской в стране должен был бы следить за хижинами скваттеров и за их заработками для того, чтобы знать, сколько он может заставить предпринимателя платить ему.



В ее наиболее осмысленной форме эта теория означала бы, что рабочий на бельгийской фабрике должен получать столько, сколько получает бельгийский крестьянин такой же работоспособности путем возделывания песчаных пустынных берегов моря: Это означает, что швейцарские часовщики должны соглашаться на оплату, которая, учитывая разницу в личных способностях, имеет тенденцию совпасть с суммой, которую их соотечественники-крестьяне могут извлечь из зеленых лужаек, встречающихся среди гор. Это означает, что после того, как все свободные земли Америки будут распределены между собственниками, рабочие фабрик, мастерских, шахт и т. д. от Атлантического до Тихого океана будут в среднем получать то, что типичный работник мог бы производить, если бы построил хижину на участке плохой и не занятой земли и стал бы возделывать ее со всеми невзгодами, которые падают на долю собственника. Такова теория о суверенитете скваттера на рынке труда.

Она ставит человека, живущего в хижине, в командное положение по отношению к работникам любой группы, позволяет ему определять размеры их заработной платы и тем самым определять уровень их жизни.
Несмотря на всю ее нелепость, эта теория во всяком случае опирается на тот принцип, что заработная плата имеет тенденцию быть равной тому, что может произвести сам труд. Если скваттер имеет столь незначительный капитал, что он как агент производства не идет в счет, то весь урожай может быть приписан исключительно его труду. Поставив человека в такое положение, мы получаем возможность отделить труд от капитала и продукт труда от продукта капитала.

Это как бы дает пример, возможный в более или менее развитом обществе, в котором мы можем видеть то, что Адам Смит видел в первобытном обществе, а именно - труд, получающий весь продукт и не делящий доходы ни с кем. Но нелепость превращения случайного скваттера в лицо, диктующее размеры оплаты каждого работника, слишком явно обнаруживается в этом примере.
Однако желательно отыскать не дающую ренты территорию, где можно было бы, не подвергаясь обвинению в нелепости, поискать стандарты, регулирующие общую заработную плату. Она должна предоставить труду более широкое поле, нежели лишенный ценности сельскохозяйственный участок, если мы хотим, чтобы люди, занимающие его, обладали вообще способностью определять заработную плату. Подобная экономическая сфера находится под рукой.

Работники, занимающие ее, приходят в нее с голыми руками. Они производят фактически без капитала, и все, что они самостоятельно производят, является заработной платой. В качестве оплаты они получают весь этот продукт, и все другие работники должны получать равную ей оплату.
Обратив внимание сначала на рыночные ценности, а затем уже на естественные, мы отметили, что существует коммерческий принцип, который придает конечной или предельной части запаса какого-либо продукта решающее значение при определении ценности всего запаса. Ценность всего урожая пшеницы, например, соответствует ценности предельного бушеля ее. Если имеются предельные работники в том смысле, в каком существует предельное количество пшеницы, хлопка, железа и т. д., то эти конечные или предельные работники равным образом имеют решающее значение; ибо продукт их труда устанавливает стандарт заработной платы для всех работников.
На минуту мы примем коммерческое понимание труда как веши, продаваемой на рынке. Известный коммерческий закон гласит, что последнее приращение запаса какого-либо товара определяет общую цену его. Обычный способ изложения этого закона заключается в утверждении, что английские биржевые цены определяют цену американской пшеницы, что фермеры северо-запада должны получать за весь их запас зерна ту цену, которую дадут за излишек ее, посланный в Ливерпуль [Эта точка зрения может вызвать неправильное понимание закона ценности; ибо, конечно, предельная полезность той части урожая пшеницы, которая остается в нашей стране, непосредственно определяет ценность его здесь.

Англия, однако, определяет европейский рынок; а последний в целом поглощает достаточную часть американского урожая пшеницы, чтобы значительно снизить количество пшеницы, остающееся для потребления здесь. Предельная полезность части урожая, которая таким образом остается дома, подымается до такого уровня, что она может быть продана с такой же выгодой, как и в Европе.].
Утверждение, что цена нашей пшеницы определяется, таким образом, в Ливерпуле, выражает нечто, что не приходится оспаривать как коммерческий факт.



Содержание раздела