Глава 9. Экономический рост, государство и политика
Введение
В настоящей главе будут рассмотрены вопросы политики, однако если до этого освещалась экономическая политика государства, теперь будут обсуждаться проблемы влияния разных аспектов неэкономической государственной политики и государственного политического устройства, и в целом политической организации общества на долгосрочный экономический рост. Вопросы политического устройства общества и неэкономической политики государства включают широкий круг разнообразных составляющих и элементов, которые значительно дальше отстоят от экономики и имеют косвенное и опосредованное воздействие на рост, как и на любые экономические параметры и показатели. Хотя политика в широком смысле и различных ее аспектах воздействует на экономику и соответственно на показатели движения национального продукта на длительных отрезках времени, уловить и отразить это влияние сложнее в силу ряда обстоятельств.
Прежде всего возникает проблема однозначного измерения политики в широком смысле, поскольку в отличие от экономической политики здесь или нет стоимостных показателей, или они имеют другое значение и влияние. Проблема возникает не только из-за отсутствия единого денежного измерения, но из-за отсутствия единых
и объективных показателей. Поэтому в исследованиях данного рода используются разные оценочные, составные и неоднородные индексы и показатели, что, несомненно, осложняет осуществление и без того во многом проблематичных и неоднозначных эмпирических исследований и значительно усиливает элемент субъективизма и возможность влияния ожиданий исследователей на результаты научной работы.
В силу отмеченной проблематичности таких исследований будут представлены только некоторые разработки в сфере взаимоотношений широкой политики и экономического роста. Из большого числа работ, посвященных самым разнообразным взаимосвязям, мы постарались отобрать наиболее разработанные темы и представить самые значимые и наименее спорные исследования в данной сфере.
В настоящей главе будут рассмотрены вопросы взаимосвязи организации государства и общества в целом, по степени демократизма и экономической свободы, что, безусловно, формируя фундаментальные основы экономической организации общества, не может не оказывать воздействия на экономическое показатели, в том числе и долгосрочный рост. Хотя результаты таких исследований не однозначны и бесспорны, нам представляется, что обойти этот вопрос было бы неправильно, в силу его высокой значимости для общества.
Второй менее спорный аспект — это вопрос влияния на экономический рост качества государственного аппарата и соответственно качества проводимой им политики, как собственно экономической политики, так и всех других видов политики. Вопрос качества государства и бюрократии рассматривается прежде всего в разрезе степени его коррумпированости, что является ярким проявлением способности государства осуществлять грамотную политику в интересах всего общества в целом. Именно этот параметр — степень коррумпированости — в наибольшей степени отражает отличие «самозаинтере-сованного» члена государственного бюрократического аппарата (self-interested government) от так называемого, уже неоднократно фигурировавшего в данной книге, доброжелательного социального планера, способного оптимизировать параметры государственной политики в интересах общества в целом и отдельно каждого репрезентативного агента экономики.
9.2
Исследования связи демократии и экономического роста
Значимыми, т.е. оказывающими наибольшее влияние на экономическую мысль в сфере связи политических переменных и экономического роста, как, впрочем, и во многих других разделах эмпирики роста, являются исследования Роберта Барро [Вагго, 1991, 1996, 1997, 1999] и др. Если первоначально в его исследованиях политические переменные фигурировали как фиктивные переменные в регрессиях (іdummy variables) и оценивались кардинальные различия между странами по политическому принципу (например, в исследовании 1991 г. включались фиктивные переменные для социалистических стран и стран со смешанной экономикой, первая показала значимое негативное воздействие на рост, вторая — нулевое), в последующих работах эти вопросы изучались более детально.
В исследованиях 1996 и 1997 гг. рассматривается воздействие на экономический рост изменений индексов демократии и соблюдения законов. Индекс демократии был получен на основе составленных Раймондом Гастилом и его последователями индексов политических прав и гражданских свобод, начиная с 1982 г. В соответствии с разработками Гастила все страны с 1965 по 1994 г. (до 138) градируются по семи уровням от 1-го (полное соблюдение политических прав и гражданских свобод) до 7-го (полное отсутствие прав и свобод). Индекс политических прав был конвертирован Барро в шкалу с равномерными интервалами со значениями от 0 (7-й уровень) до 1 (1-й уровень). Изменения в значениях уровней по этой шкале для разных стран Барро оценивал как изменения индекса демократии, которые фигурировали в регрессиях роста, построенных по типу стандартной регрессии роста (см. гл. 1).
Для примера приведем некоторые значения этого индекса по разным странам и периодам. Нулевое значение (7-й уровень Гастила) имели Центрально-Африканская Республика и Чили в период правления диктаторов, Ирак, Китай и некоторые африканские страны в разные периоды; 0,17 (6-й уровень) — Сирия, Иран, Египет, социалистические Венгрия, Польша и Югославия; 0,33 (5-й уровень) — Португалия и Испания периода Салазара и Франко; 0,5 (4-й уровень) — Мексика и Малайзия (1994 г.), ЮАР в период апартеида; 0,67 (3-уровень) — Колумбия, Пакистан и Филиппины (1994 г.); 0,83 (2-уровень) — Япония, ЮАР, Аргентина, Бразилия, Боливия (1994 г.); 1 (наивысший уровень) — США, страны Европейского союза, Австралия, Канада, Коста-Рика, Израиль, Тринидад и Тобаго и др. Приведенные примеры показывают небесспорность данного показателя.
Кс Кс
В целом данный индекс резко снизился со значения 0,66 с начала 1960-х гг. (за 1960 и 1965 гг. использованы данные близкого по построению индекса Боллена [Воііеп, 1990]) до уровня 0,44 к середине 1970-х гг., за счет установления диктатур во многих развивающихся странах (прежде всего странах Африки) к середине 1990-х гг. наблюдалось последовательное повышение индекса до уровня 0,58 за счет развития демократии в странах Восточной Европы и падения ряда диктаторских режимов. Динамика среднемирового индекса демократии показана на рис. 9.1.
Рис. 9.1. Движение среднемирового индекса демократии
Оценка индекса демократии в регрессии роста (зависимая переменная — темп прироста ВВП на душу населения) дала следующие результаты. При включении индекса только как линейного результат с очень незначительным отрицательным коэффициентом статистически незначим. Включение в регрессию как самого показателя, так и его квадрата дало несколько неожиданно значимые результаты: положительный коэффициент при линейном члене и отрицательный — при его квадрате. Другими словами, при достижении некоторого значения индекса демократии его влияние меняется с положительного на отрицательное. Результаты оценки показывают, что рост положительно зависит от индекса демократии при низких его значениях и отрицательно — при высоких. Оценка поворотной точки дает приблизительное значение 0,5, что соответствует уровню демократии в Мексике и Малайзии.
Объяснение данного результата, предложенное Робертом Барро, выглядит вполне правдоподобно: для стран, переходящих от диктаторских режимов к демократии, восстановление политических прав и свобод и ограничение всевластия государства имеет ключевое значение для инвестиций и роста, повышаются гарантии прав как самой личности, так и ее собственности, экономика защищена от вторжения государства, само государство направляется в интересах общества. Однако при достижении умеренного уровня демократии ее увеличение означает большее перераспределение доходов в интересах большинства, следовательно, увеличение налогов и снижение стимулов к инвестициям.
На рис. 9.2 представлена простая корреляция необъясненной части экономического роста и индекса демократии (среднего значения) по 87 странам. Перегиб кривой на рис. 9.2 по достижению среднего значения индекса демократии вполне очевиден.
Аналогичный результат индекса демократии получен и при использовании его в регрессии для уровня инвестиций (доля инвестиций в ВВП), и значение точки перегиба получено то же, что и для регрессии роста. Этот результат свидетельствует об опосредованном воздействии показателей демократии на экономический рост через влияние на экономические переменные, в частности на норму инвестирования. Индекс гражданских свобод, также составленный Гасти-лом, не использовался отдельно в регрессиях в силу его высокой корреляции с индексом политических прав — индексом демократии.
Рис. 9.2. Простая корреляция темпа прироста ВВП и индекса демократии (индекс политических прав Гастила)
Однако отличный результат был получен для другого достаточно широкого политического измерителя — индекса поддержания правления закона (the rule-of-law index), составляемого для международных инвесторов International Country Risk Guide. Этот показатель, также как и индекс политических прав, распределяет страны по семи уровням (от 0-го до 6-го, наивысшего), в зависимости от поддержания уровня законности в стране. Показатель также конвертирован в индекс с соответствующими значениями от 0 до 1. Использование его в регрессиях роста и нормы инвестирования дало значимый положительный результат. Данный результат рассматривается Робертом Барро как очевидный и предсказуемый, так как индекс законности представляет показатель соблюдения экономических прав, что, безусловно, является благотворным для инвестиций и экономического роста. Прямая зависимость позволяет численно оценить значимость изменения уровня законности для экономического роста: повышение уровня законности на один ранг (соответственно рост переменной на 0,167 по шкале от 0 до 1), дает оценочное увеличение темпа прироста ВВП на душу населения на 0,5 процентных пункта. На рис. 9.3 показана простая корреляция необъясненной части темпа прироста ВВП на душу населения и индекса соблюдения законности.
Следует заметить, что помимо Барро связь широких политических показателей и экономического роста рассматривали и другие исследователи. В большинстве случаев они отмечают неопределенность результата, например Алезина, Ослер, Рубини и Свагель или Левин и Рене [Alesina, Ozler, Roubini, Swagel, 1996; Levine, Renelt, 1992]. Ксавьер Сала-и-Мартин [Sala-i-Martin, 1997], используя практически те же данные, что и Барро, находит, что по индексу законности, индексу политических прав (демократии), индексу гражданских свобод, а также индексу степени капитализма [Ноіі, Jones, 1996] все страны, с одной стороны, разбиты на шесть уровней капитализма и огосударствления экономики, а с другой — являются статистически значимыми и положительно связанными с ростом, в том числе 21 сильно коррелирующая с ростом переменных (из 59 стран, задействованных в исследовании). Дани Родрик [Rodrik, 1997], не видя прямой зависимости экономического роста от индекса демократии, находит другие экономические преимущества демократии (большая стабильность роста и экономических преобразований, устойчивость к шокам, более высокий уровень заработной платы).
Однако наряду с показателями, выражающими ту или иную направленность политики, практически во всех указанных работах (как и в ряде других) присутствуют показатели политической стабильности (или нестабильности). Почти всегда эти индексы значимы и положительно связаны с экономическим ростом, что подчеркивает предпочтительность эволюционного пути для экономики при любых политических преобразованиях, какими бы демократическими и полезными для экономики они ни были.
9.3
Эмпирические исследования связи коррупции с экономическим ростом и их результаты
Исследования влияния степени коррупции на экономический рост имеют достаточно долгую историю, восходящую к 1960-м гг. [Left, 1964; Tullok, 1967; Huntington, 1968]. Интерес к исследованиям в данной сфере возрос в 1990-е гг., когда эмпирика и теория роста сосредоточились на поиске политических и субъективных детерминант роста.
Эмпирические исследования в подавляющем большинстве случаев показывают отрицательные связи и взаимоотношения между степенью коррупции и основными показателями экономического развития. Данный результат не является неожиданным, поскольку, как подчеркивалось в разных работах, достаточно очевидно совпадение высокого уровня коррупции и недостаточных темпов и уровня развития для стран целого ряда регионов планеты (Африка, Центральная и Южная Америка — яркие примеры совпадения высоких уровней коррупции и бедности). Большинство исследований подтверждают эту связь эмпирически, используя различные подходы, показатели и методы анализа [Gould, Amaro-Reyes, 1983; United Nations, 1989; Klitgaard, 1991; Shleifer, Vishny, 1993; Knack, Keefer, 1995]. He всегда в исследованиях степень коррупции выявляется как важнейшая и значимая детерминанта роста, как не всегда безупречны и сами исследовательские подходы, достаточна база таких исследований. Некоторые исследования показывают довольно парадоксальные результаты, например, ранние работы Леффа и Хантингтона [Leff, 1964; Huntington, 1968] демонстрируют, что некоторый оптимальный уровень коррупции может иметь позитивное значение. Однако в настоящее время наиболее разработанными и имеющими наибольшее влияние являются работы признанного авторитета в данной сфере Паоло Мауро [Mauro, 1995, 1997], на исследования которого мы будем прежде всего опираться.
В подавляющем большинстве исследований используются в качестве основы индексы коррупции, публикуемые независимыми организациями «Business International» и «Political Risk Services, Inc.», последняя публикует International Country Risk Guide для независимых инвесторов. С середины 1990-х гг. к ним добавился и индекс коррупции, публикуемый независимой немецкой организацией «Transparency International». Все данные индексы близки друг к другу и высоко коррелируют между собой. Поэтому нередко в исследованиях используются их комбинации и составные индексы, включающие усредненные данные из разных источников. Близки к перечисленным индексам и индексы качества государства и бюрократии, волокиты (red tape), действия судебной системы (judiciary), взяточничества (bribery) и др.
Таким образом, все эти показатели отражают эффективность государственного аппарата, ярким и обобщенным проявлением которой является степень его коррумпированности (в негативном соотношении, разумеется).
В табл. 9.1 приводятся данные лишь одного из многочисленных исследований влияния коррупции на экономический рост, проведенных Паоло Мауро. В данном случае изучается воздействие составного индекса коррупции (по данным «Business International» и «Political Risk Services, Inc.» за 1980—1995 гг.) на экономический рост для 94 стран за период 1960—1995 гг. Во всех случаях индекс коррупции является значимым для экономического роста, даже тогда, когда во множественной регрессии оценивается воздействие стандартных экономических детерминант экономического роста. Значение коррупции снижается (оставаясь значимым на 5%-м уровне) при включении в регрессию инвестиций, это, по мнению Мауро, показывает, что эффект воздействия коррупции на рост опосредован воздействием на инвестиции. Аналогичное воздействие индекса коррупции на инвестиции и другие важнейшие переменные экономического развития также приводит Мауро и другие исследователи.
На рис. 9.4 показан пример другого исследования Паоло Мауро [Mauro, 1995], в котором рассматривается влияние индекса эффективности государственной бюрократии на экономический рост. Индекс эффективности государственной бюрократии составлен по данным «Business International» за 1980—1983 гг., включающий индексы коррупции, волокиты и действенности законов по 67 странам. Исследуется его влияние на экономический рост за период 1960—1985 гг. Коэффициент простой корреляции равен 0,32, для аналогичного соотношения индекса эффективности бюрократии и уровня инвестиций его значение 0,47. Аналогичны и результаты регрессионной оценки влияния индекса бюрократической эффективности на экономический рост и инвестиции.
Таким образом, большинство эмпирических исследований обнаруживают отрицательную взаимосвязь качества и эффективности государственной бюрократической структуры (коррупции как основного показателя этого качества) и показателей экономического роста.
Таблица 9.1. Результаты регрессиионных оценок влияния коррупции на темпы прироста ВВП на душу населения
Незави
симая
перемен
ная
Метод
наименьших квадратов
Двухшаговый метод
наименьших квадратов
Множе
ственная
регрессия,
метод
наименьших квадратов
Множе
ственная
регрессия, двухшаговый метод
наименьших квадратов
Множе
ственная
регрессия,
включая
инвестиции, метод
наименьших квадратов
Константа
0,0035
-0,0284
0,012
-0,0404
-0,0012
(0,85)
(-2,12)
(1,50)
(-0,81)
(-0,16)
Индекс
0,0029
0,0061
0,0038
0,0175
0,0028
коррупции
(4,74)
(3,61)
(2,85)
(1,40)
(2,01)
ВВП на
душу населения
в 1960 г.
-0,0075
(-4,49)
-0,01821
(-1,79)
-0,0069
(-4,78)
Среднее
образо
вание
в 1960 г.
0,0401
(3,09)
0,0034
(0,09)
0,0217
(1,82)
Рост населения
—
—
-0,4124
(-1,83)
-0,5192
(-1,29)
-0,3255
(-1,81)
Инвести
ции
—
—
—
—
0,1056
(-1,81)
R
1
0,14
—
0,31
—
0,42
Ангола
Прирост ВВП на душу населения
Сингапур • Гонконг •
Корея«
• Япония
• Тайвань Малайзия
Греция ' Португалия # Египет# •
Пакистан •
Л #
Таиланд < Индонезия •
• Испания •Панама
• Норвегия
•• •
Иран
• • Нидерланды
% • Соединенные Штаты
•
Соеди- • Швейцария
Зимбабве ненное .
Нов?ш Зеландия
Коро-
Чили •
Л 9
Иордания
Бангладеш*
Кения < Либерия •
% 9\
Гаити і
Нигерия
Индекс эффективности бюрократии 1-1-Г
8 10 12
Заир •
Гана в Венесуэла • *
-і-1-1-
0 2 4 6
Рис. 9.4. Индекс эффективности государственной бюрократии (1980—1983 гг.) и темпы прироста ВВП на душу населения за 1960—1985 гг.
9.4
Модель Паоло Мауро
Вопрос о влиянии коррупции на экономический рост, достаточно очевидный и ясный по результатам эмпирических исследований, теоретически проанализирован не столь основательно. Пожалуй, одной из немногих теоретических моделей, обосновывающих влияние коррупции на экономический рост, остается модель Паоло Мауро, не очень четко им сформулированная в 1997 г.
Рассматривая роль коррупции и ее влияние на экономический рост, Мауро предлагает свою версию модели Барро [Вагго, 1990].
Производственная функция в модели Мауро предполагается следующей:
y = Ak^
)f[g
ai, 1*1
(9-1)
2>
(9-2)
= ОС,
0<ос<1.
где у — доход на душу населения; А — технологический параметр; к — частный капитал на душу населения; g — поток государственных услуг /-го типа на душу населения.
По отношению к базовой модели здесь введено расширенное число типов государственных услуг, как в производственной функции модели Девараджана, Сварупа и Зоу [Devarajan, Swaroop, Zou, 1993].
Определив ф
(. таким образом, что
g,=bg, (9-3)
2>=1.
(9-4)
/=1
где g — общий поток общественных услуг производителю, производственная функция сокращается до используемой в модели Барро [Вагго, 1990], при і?= 1.
В модели Барро исследуются два случая. В первом случае государство максимизирует полезность репрезентативного потребителя (этот случай рассмотрен в гл. 8). Во втором — рассматривается самозаинтересованное государство {self-interested government), получающее государственное потребление C
g, равное
.1
У
(9-5)
С„ =
У-
где т — это сумма пропорциональной налоговой ставки и пропорциональной нормы взятки (proportional bribe rate), или, если угодно, здесь можно использовать уже вполне устоявшийся аналогичный отечественный термин «норма отката». Самозаинтересованное государство или коррумпированная бюрократия присваивает бюджетный излишек
и максимизирует текущую стоимость будущего потока полезности,
g
полученной от потребления С , по отношению к ограничению т>—.
У
Чтобы проанализировать роль институтов в определении соотношений общественных расходов, следует рассмотреть проблему государства, которое максимизирует взвешенную среднюю полезности репрезентативного потребителя и полезности члена самозаинтересо-ванного государства {self-interestedgovernment officials).
Максимизационная задача может быть выражена как выбор т и
где \|/ — вес полезности бюрократа, 0 < \|/ < 1; U
r — полезность репрезентативного потребителя; U — полезность репрезентативного представителя государства, бюрократа.
Следуя модели Барро, полезность граждан может выражена стандартной функцией с постоянной эластичностью замещения:
1-а
\dt,
(9-7)
где р — норма межвременных предпочтений потребителя; а — обратная величина к постоянной норме замещения.
Аналогично можно выразить полезность представителя самоза-интересованного государства:
1-а
х
(9-8)
dt,
/ где ? — сумма нормы межвременных предпочтений бюрократа и вероятности его смерти (или вероятности краха государства, согласно Барро [Вагго, 1990], нормы межвременных предпочтений должны быть равны между собой).
Вводя бюджетное ограничение репрезентативного потребителя
к = у-с
г -ху (9-9)
и подставляя в него бюджетное ограничение потребления бюрократа
c
g ={^~gly)y, (9-10)
получаем бюджетное ограничение для модели в целом:
k = y-c
r-xy = y-c
r-c
g-g. (9-11)
Решая задачу максимизации функции полезности по отношению к данному бюджетному ограничению (9-6), получаем условия первого порядка для потребления частного и бюрократического потребителя:
(1-?|f)e-
p,u
c =К (9-12)
?|fe~
plu
Cg=X. (9-13)
Темпы прироста функций потребления частного лица и бюрократа должны быть равны независимо от параметров, но начальные условия будут различаться в зависимости от веса полезности бюрократа, что вытекает из равенства данных условий:
(l — \\f)e~
ptc~
a = \\fe~
ptc
g~°. (9-14)
Соотношение начальных условий при равенстве оптимальных темпов прироста (у) будет следующим:
cg _
cgQ
e _
cgo _
(9-15)
1-?|/
Здесь очевидно, что величина первоначального уровня потребления бюрократа положительно зависит от веса полезности бюрократа V)/, который выражает степень коррумпированности государства.
Из бюджетного ограничения бюрократа можно вывести зависимость между первоначальным его потреблением при постоянном равновесном темпе прироста и уровнем налогов — средней ставкой подоходного налога т:
Таким образом, чем выше степень коррумпированности государства, тем выше должна быть ставка налога. Поскольку здесь сохраняется зависимость между оптимальным темпом прироста и налоговой ставкой, это будет снижать оптимальный темп прироста экономики в целом:
cs ={'t~gly)y, c
g0e* = {^-gly)y
ae
v,
cgo ={^~gly)yo-
(9-16)
(9-17)
(9-18)
(9-19)
Следовательно, согласно выводам Мауро, коррупция отрицательно воздействует на экономический рост. При этом прочие выводы модели Барро [Вагго, 1990] аналогичны базовому варианту. В частности, оптимальная доля государственного потребления в национальном доходе остается той же.
9.5
Заключение
Подводя итог краткому анализу и обзору исследований влияния различных аспектов неэкономической государственной политики и государственного политического устройства, как и в целом политической организации общества, на долгосрочный экономический рост, необходимо отметить следующее.
Исследования воздействия широких политических переменных, таких, как индексы демократии, политических прав и свобод и т.д., не дают ясной и однозначной зависимости. Обоснованным является результат исследований Роберта Барро, показывающий положительную связь до достижения определенного уровня политических индексов и отрицательную — после некоторой поворотной точки. Объяснением является то, что для стран, переходящих от диктаторских режимов к демократии, восстановление политических прав и свобод и ограничение всевластия государства имеет ключевое значение для инвестиций и экономического роста, повышаются гарантии прав как самой личности, так и ее собственности, экономика гарантируется от вторжения государства, само государство начинает работать в интересах общества. Однако при достижении определенного умеренного уровня демократии ее увеличение означает перераспределение доходов в интересах большинства, следовательно, увеличение налогов и снижение стимулов к инвестициям.
Гораздо большее значение для экономического роста имеют индексы политической стабильности и обеспечения экономических прав граждан (индекса соблюдения законности и др.). Здесь обнаруживается однозначная эмпирическая связь между этими индексами и экономическим ростом. Таким образом, государство, соблюдая «правила игры» в экономике, т.е. осуществляя одну из важнейших функций в экономике, безусловно, способствует долгосрочному экономическому росту.
Для экономического роста большое значение имеет государственная политика и по отношению к самой его бюрократической организации. Степень эффективности государственного аппарата, его качество, отсутствие коррупции, волокиты и взяточничества, способность беспристрастно исполнять законы и другие связанные этими показатели имеют явную связь с экономическим ростом, однозначно подтверждаемую эмпирически.
Следует также отметить, что при большом количестве эмпирических исследований в данной сфере существует очевидная недостаточность теоретических разработок, что, впрочем можно объяснить опосредованностью рассматриваемых взаимосвязей.
Литература
Alesina A., Ozler S., Roubini N., Swagel R Political Stability and Economic Growth // Journal of Economic Growth. 1996.
Alesina A., Perotti R. Income Distribution, Political Instability and Investment // European Economic Review. 1996. Vol. 40. P. 1203—1228.
Barro R. Determinants of Economic Growth: A Cross-Country Empirical Study: Harvard Institute Development Discussion Paper. 1997. N 579.
Barro R. Determinants of Economic Growth: A Cross-Country Empirical Study: NBER Working Paper. 1996. N 5698.
Barro R. Democracy and Growth // Journal of Economic Growth. 1996. ?Ы. 1. N 1.
Barro R. Economic Growth in a Cross Section of Countries // Quarterly Journal of Economics. 1991. ?Ы. 106. N 2.
Barro R. Government Spending in a Simple Model of Endogenous Growth // Journal of Political Economy. 1990. Vol. 98. N 5. P. 103—117.
Barro R. Inequality, Growth and Investment: NBER Working Paper. 1999. N 7038.
Barro R., Lee J. International Comparisons of Educational Attainment // Journal of Monetary Economics. 1993. Vol. 32. P. 363—394.
Barro R., Sala-I-Martin X. Economic Growth. N.Y.: McGraw Hill, 1995.
Barro R., Sala-i-Martin X. Public Finance in Models of Economic Growth // Review of Economic Studies. 1992. Vol. 59. P. 645—661.
Bollen K. Overall Fit in Covariance Structure Models: Two Types of Sample Size Effects // Psychological Bulletin. 1990. Vol. 107. P. 256—259.
Brunetti A. Political Variables in Cross-Country Growth Analysis // Journal of Economic Surveys. 1997. N 11. P. 163—190.
Canning D., Marianne F. The Effect of Transportation Networks on Economic Growth. Columbia University mimeo. 1993.
Commander S., Hamid R., Lee U.J. The Causes of Government and the Consequences for Growth and Well-Being: World Bank Policy Research Paper. 1997. N 1785.
Devarajan S., Swaroop V, Zou H. The Composition of Public Expenditure and Economic Growth // Journal of Monetary Economics. 1996. N 37. P. 313—344.
Easterly W., Levine R. Africa’s Growth Tragedy: Policies and Ethnic Divisions // Quarterly Journal of Economics. 1997. Vol. 112. P. 1203—1250.
Gastil R. Freedom in the World: Political Rights and Civil Rights. Westport, Conn.: Greenwood Press, 1982.
Gastil R. Freedom in the World: Political Rights and Civil Liberties 1988— 1989. University Press of America, 1989.
Gastil R. Freedom of the World: the Annual Survey of Political Rights and Civil Liberties. N.Y.: Raymond Gastil, 1972—1982, and Freedom House, 1983 to present.
Gould D., Amaro-Reyes J. The Effects of Corruption on Administrative Performance: Illustrations from Developing Countries: World Bank Staff Working Papers. N 580. Washington: The World Bank, 1983.
Hall R., Jones C. The Productivity of Nations: NBER Working Paper. 1996. N 5812.
Hall R., Jones C. Why Do Some Countries Produce So Much More Output per Worker than Others? 1998 ().
Heller P. Operations and Maintenance // Public Expenditure Handbook / K.-Y. Chu, R. Hemming (eds.). IMF, 1991.
Hulten C. Infrastructure and Economic Development: One More unto the Beach. World Bank and University of Maryland, College Park mimeo. 1996.
Huntington S. Political Order in Changing Societies. New Haven: Yale University Press, 1968.
Klitgaard R. Controlling Corruption. Berkeley: University of California, 1988.
Knack S., Keefer P. Institutions and Economic Performance: Cross-Country Tests Using Alternative Institutional Measures // Economics and Politics. 1995. ?Ы. 7. N 3. P. 207—227.
Leff N. Economic Development through Bureaucratic Corruption // American Behavioral Scientist. 1964. Vol. 8. N 3. P. 8—14.
Levine R., Renelt D. A Sensitivity Analysis of Cross-Country Growth Regressions // American Economic Rewiew. 1992. Vol. 82. N 4. P. 942—963.
Mauro P. Corruption and Growth // Quarterly Journal of Economics. 1995. N 3. P. 681—712.
Mauro P. The Effects of Corruption on Growth, Investment, and Government Expenditure: A Cross-Country Analysis // Corruption and the Global Economy / A. Kimberly (ed.). Washington: Institute for International Economics, 1997.
Meagher Р. Combating Corruption in Africa; Institutional Challenges and Response: Paper Presented at the IMF Seminar on Combating Corruption in Economic and Financial Management. Lisbon, May 19—21, 1997.
Olson M. Big Bills Left on the Sidewalk: Why Some Nations are Rich and Others Poor // Journal of Economic Perspectives. 1996. Vol. 10. N 2. P. 3—24.
Pritchett L. Mind Your P’s and Q’s: The Cost of Public Investment is not the Value of Public Capital Stock: Policy Research Working Paper. N 1660. Washington, DC: The World Bank, 1996.
Rodrik D. Democracy and Economic Performance December 1997. A Paper for a Conference in South Africa ().
Rose-Ackerman S. When is Corruption Harmful?: Background Paper for the 1997 World Development Report. 1996.
Sala-i-Martin X. I Just Ran Two Million Regressions // AEA Papers and Proceeding. 1997. Vol. 87 P. 178—183.
Shleifer A., Vishny R. Corruption // Quarterly Journal of Economics. 1993. Vol. 108. N 3. P. 599—617.
Svensson J. Foreign Aid and Rent-Seeking. World Bank, Macroeconomics and Growth Division, mimeo. 1996.
Tanzi V. Corruption, Government Activities, and Markets // The Economics of Organized Crime / G. Fiorentini, S. Peltzman (eds.). Cambridge University Press, 1995.
Tanzi V. Corruption, Governmental Activities and Policy Instruments: A Brief Review of the Main Issues. Mimeo. 1997.
Tanzi V. Public Finance in Developing Countries. Aldershot: Edward Elgar, 1991.
Tanzi V. The IMF and Tax Reform // Tax Policy and Planning in Developing Countries / A. Bagchi, N. Stem (eds.). Delhi: Oxford University Press, 1994.
Tullok G. The Welfare Costs of Tarrifs, Monopolies, and Theft // Economic Inquiry. 1967. Vol. 5. P. 224—232.
Van Rijckeghem C., Weder B. Corruption and the Rate of Temptation: Do Low Wages in the Civil Service Cause Corruption?: IMF Working Paper 97/93. 1997.
Wade R. The System of Administrative and Political Corruption: Canal Irrigation in South India // Journal of Development Studies. 1982. N 18. P. 287—328.
Wei S. How Taxing is Corruption on International Investors: NBER Working Paper Series, Working Paper 6030. 1997.
United Nations Development Programme. Corruption and Good Governance: Discussion Paper N 3. Management Development and Governance Division. N.Y.: UNDP, July. 1997.
Шараев, Ю. В. Теория экономического роста [Текст] : учеб, пособие для вузов / Ю. В. Шараев; Гос. ун-т — Высшая школа экономики. — М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006. — 254, [2] с. — (Учебники Высшей школы экономики). — 3000 экз. — ISBN 5-7598-0323-9 (в пер.).
Содержание раздела
