одиннадцатая. Общий взгляд на распределение

§ 1. В древние времена, а в некоторых отсталых странах даже в нашу эпоху, все права на собственность определялись общими соглашениями, а не точными законами и документами. В той мере, в какой существо подобных соглашений может быть сведено к определенным понятиям и изложено языком современного предпринимательства, оно в целом состояло в следующем: владение землей осуществляется не отдельным лицом, а фирмой, в которой один член или группа членов являются пассивным партнером, в то время как другой член или группа членов (им может быть целая семья) представляет собой работающего партнера [Пассивным партнером может оказаться деревенская община, однако последние исследования, особенно проведенные Зеебомом, дали основания считать, что общины зачастую не были "свободными" и конечными владельцами земли. Изложение дискуссии относительно роли, которую деревенская община играла в истории Англии, содержится в первой главе книги Эшли "История экономики" (A s h I e у. Economic History).

Упоминания о том, как примитивные формы совместного владения тормозили прогресс, см. кн. I, гл. II, § 2. ].
Пассивный партнер иногда бывает главой государства, иногда им оказывается лицо, унаследовавшее право на сбор платежей, причитающихся этому правителю с тех, кто возделывает какую-то часть земель, превратившееся со временем в право собственности, более или менее определенное, более или менее абсолютное. Если, как это и обстоит в целом, он сохраняет обязанность выплачивать некоторые суммы главе государства, компания может считаться состоящей из трех членов, двое из которых являются пассивными. Фирма может быть еще больше расширена за счет введения посредника, который собирает платежи от нескольких лиц, обрабатывающих землю, и после изъятия определенной доли передает их главе фирмы. Он не является посредником в том смысле, в каком это слово обычно употребляется в Англии, т.е. он не представляет собой лицо, нанятое по субконтракту, которое будет уволено после истечения определенного срока контракта, предусматривающего, что данное лицо будет производить сбор платежей.

Он является партнером фирмы, имеющим права на землю столь же реальные, как и права главы фирмы, может быть, не столь широкие. Возможен еще более сложный случай. Могут существовать промежуточные арендаторы между теми, кто фактически обрабатывает землю, и теми, кто арендует ее непосредственно у государства. Лица, фактически обрабатывающие землю, также сильно различаются по характеру своих интересов: некоторые пользуются правом выплачивать фиксированную ренту и полностью избавлены от ее увеличения, другие выплачивают ренту, которая может быть увеличена лишь при определенных оговоренных условиях, некоторые заключают контракт на пользование землей ежегодно.]
Пассивного партнера или одного из таких партнеров обычно называют собственником, или держателем земли, или лендлордом, или владельцем земли. Однако эта терминология неверна, когда закон или обычай, имеющие почти равную с законом силу, не позволяют ему лишить того, кто обрабатывает землю, аренды путем произвольного повышения платы за аренду либо каким-нибудь иным способом. В этом случае владение землей осуществляется не одним лицом, а целой фирмой, в которой он является лишь пассивным партнером; платежи, производимые работающим партнером, представляют собой вовсе не ренту, а такую фиксированную сумму или такую долю валовых поступлений, которая обязательна для выплаты в соответствии с устройством фирмы, и, поскольку обычай или закон являются фиксированными и не подлежащими изменениям, постольку теория ренты может лишь в ограниченной степени применяться непосредственно.
§ 2. Но в действительности платежи и отчисления, которые предположительно унифицируются в соответствии с обычаем, почти всегда содержат элементы, не поддающиеся точному определению, в то время как расчет размеров таких платежей и отчислений, основанный на традициях, исходит из приблизительных и расплывчатых понятий либо в лучшем случае выражается терминами, не претендующими на научную точность. [ Проф. Мейтланд в статье о судебных архивах в "Словаре политической экономии" ("Dictionary of Political Economy") замечает, что "мы никогда не узнаем, насколько неопределенной была плата средневековых арендаторов, пока не изучим эти документы".]

Мы можем наблюдать влияние такой неопределенности на соглашения между владельцем и арендатором даже в современной Англии, поскольку такие соглашения всегда толковались при помощи обычаев, значение которых всегда незаметно уменьшалось и вновь возрастало в зависимости от изменявшихся потребностей следовавших друг за другом поколений. Мы быстрее изменяем свои обычаи, чем это делали наши отцы, и мы лучше принимаем наши изменения и с большей охотой преобразуем наши обычаи в правовые нормы и унифицируем их [Так, комиссия палаты общин во главе с Пьюзи сообщала, "что различные узансы длительное время преобладали в различных графствах и районах страны, подтверждая претензии выбывающих арендаторов в связи с различными видами сельскохозяйственных работ... Что эти местные узансы учитываются в контрактах или договорах об аренде... если только условия договоров прямо или косвенно не отрицают такую презумпцию.

Что в некоторых частях страны возник новый узанс, предоставляющий выбывающему арендатору право на возмещение некоторых издержек... сверх тех, которые были упомянуты... Что эти узансы, видимо, возникли в связи с улучшенной и более активной системой сельского хозяйства, требующей больших затрат капитала... Что эти [новые] узансы постепенно достигли всеобщего признания в некоторых районах, вплоть до того, что в конечном итоге они были признаны там в качестве обычаев страны".

Многие из них сейчас приобрели характер юридически закрепленных норм. См. далее § 10.].
В наши дни, несмотря на детализированное законодательство и тщательно составляемые договоры, все еще остается большая неопределенность в отношении размеров той суммы капитала, которую лендлорд периодически вкладывает в содержание и расширение сельскохозяйственных построек и другие усовершенствования. Именно в этих вопросах, в той же мере как и в своих прямых денежных отношениях с арендатором, щедрый и либеральный землевладелец может проявить себя, и, что особенно важно для общих положений настоящей главы, изменения в реальной чистой ренте, требуемые от арендатора, столь же часто осуществляются путем негласного изменения долей в расходах на деятельность фирмы, которые несут лендлорд и арендатор, сколь и путем изменения денежной ренты. Таким образом, корпоративные объединения и многие крупные частные землевладельцы часто предоставляют своим арендаторам возможность заниматься своим делом из года в год, не предпринимая никаких попыток добиться, чтобы денежная рента следовала за изменениями в реальной арендной стоимости земли; имеется также много ферм, которые не сдаются в аренду, и все-таки их номинальная рента осталась неизменной во время сельскохозяйственной инфляции, достигшей своего пика в 1874 г., и во время последовавшей депрессии. Но в более отдаленном прошлом фермер, знавший, что его рента занижена, не мог оказывать давление на своего лендлорда, чтобы тот вложил капитал в систему осушения, либо в новые здания, или даже в осуществление ремонта, и должен был ублажать его на охоте и в других делах; сейчас же лендлорд, имеющий постоянного арендатора, пойдет на многое, что не предусмотрено договором, ради того, чтобы сохранить этого арендатора.

Таким образом, хотя денежная рента оставалась стабильной, реальная рента подверглась изменениям.
Изложенные обстоятельства служат важной иллюстрацией того общего положения, что экономическая теория ренты, или, как ее иногда называют, рикардианская теория, неприменима к современному землепользованию, если не внести в нее многочисленных исправлений и ограничений как в отношении существа, так и формы; дальнейшие же исправления и ограничения сделают эту теорию применимой ко всем формам средневекового и восточного землепользования, в которых признавалась какая-либо форма частной собственности. Такие различия касаются лишь степени, а не существа.
§ 3. Однако такие различия очень велики. Частично это вызвано тем, что в древние времена и в отсталых странах власть обычая была более бесспорной; частично же это имеет место потому, что при отсутствии научной истории короткая жизнь человека позволяет ему обнаружить медленные изменения а обычае не лучше, чем рожденной сегодня и гибнущей завтра мухе удастся заметить рост цветка, на котором она сидит. Однако основная причина заключена в том, что условия партнерства отражались в понятиях, которые редко поддаются точному определению и изменению.
Дело в том, что доля старшего партнера в фирме, или лендлорда, как мы можем называть его для краткости, обычно включала (независимо от того, имелось или нет право на определенную долю продукта) право требовать определенных трудовых услуг и повинностей, податей и подарков, и суммы, которые он получал по каждой из этих статей, изменялись в зависимости от времени, места и личности землевладельца. Во всех случаях, когда платежи всех видов, осуществлявшиеся земле дельцем, давали ему остаток сверх необходимого для этого земледельца и его семьи в сочетании с теми удобствами и предметами наслаждения, количество которых устанавливалось в соответствии с обычаем, лендлорд мог использовать свое преимущественное положение для повышения платежей в той или иной форме. Если платежи осуществлялись главным образом в виде определенной доли продукта, он мог увеличить эту долю; однако, поскольку это могло осуществляться в редких случаях без проявления насилия, более вероятно, что он увеличивал число и размеры мелких податей либо настаивал, чтобы обработка земли велась более интенсивно и большая часть земельной площади отводилась зерновым культурам, требующим больших затрат труда и имеющим большую стоимость.

Таким образом, изменения происходили большей частью гладко, молчаливо и почти незаметно, подобно движению часовой стрелки, но в конечном счете эти изменения были очень глубокими [ стоимость услуги в виде определенного количества отработанных дней будет частично зависеть от быстроты, с которой работник покинул свой собственный сенокос, когда он был направлен на сенокос своего лендлорда, и энергии, которую он затратил на свою работу. Его собственные права, такие, как право на рубку леса или заготовку торфа, были гибкими; такими же гибкими были права его лендлорда, который обязывал земледельца позволять стаям голубей беспрепятственно пожирать его зерно, молоть зерно только на мельнице милорда и платить пошлины за проезд по его мостам и торговлю на принадлежащих ему рынках. Затем штрафы, или подарки, или "абвабы", как их называют в Индии, к внесению которых могли вынудить арендатора, были более или менее гибкими не только в отношении суммы, но и случаев, в связи с которыми они требовались.

При моголах главные арендаторы должны были выплачивать огромное число подобных податей в дополнение к номинально зафиксированной доле продукта, и они возлагали их в увеличенных размерах на своих арендаторов в дополнение к своим собственным поборам. Британское правительство не налагало подобных податей, но ему не удавалось, несмотря на многочисленные усилия, защитить субарендаторов от них. Например, в некоторых частях Ориссы сэр У. У. Хантер обнаружил, что арендаторы в дополнение к обычной ренте должны выплачивать 33 различных местных налога.

Они платили за свадьбы своих детей, за разрешение на участие в строительстве дамб, за выращивание сахарного тростника, посещение национальных празднеств и т.д. ("Orissa", I, 55 - 59).].

Содержание раздела