Лавренко В. Л. - Гражданское общество и политические процессы в регионах
Представленные в сборнике материалы результат полугодовой работы в рамках проекта МЦК по анализу состояния и проблем развития гражданского общества (ГО) в регионах. Работа строилась следующим образом: несколько экспертов готовили доклады по отдельным регионам или сквозным тематическим срезам.
После рецензирования и обсуждения этих докладов на семинарах в МЦК они дорабатывались и в таком доработанном виде представляются на суд читателя.
Из пяти вошедших в сборник докладов три (Голосова, Звоновского и Суховольского) так или иначе связаны с выборами. В них рассматривается в одном случае участие общественных организаций в выборах в законодательные собрания по партийным спискам; в другом роль административного ресурса; в третьем роль на выборах политиков, не поддерживаемых властью.
Два других доклада (Авдонина и Белокуровой с Яргомской) дают комплексный анализ состояния гражданского общества в отдельных регионах. В качестве объектов анализа взяты: Карелия, Красноярский край, Калининградская, Ленинградская, Новгородская, Псковская, Рязанская, Самарская области.
Сборник открывается подробным очерком развития гражданского общества в регионе на примере Рязанской области, подготовленным В. Авдониным. Анализ охватывает как новую общественность, так и традиционную общественность, сохранившуюся в модифицированном виде с советского периода, профсоюзные, ветеранские и прочие организации. Сказать, что Рязанская область это типичный российский регион, было бы неправильно. Но это регион, где качания политического маятника проявились, пожалуй, наиболее рельефно.
Область последовательно прошла через всплеск демократизации, особенно заметной в городе Рязани, затем прошла через коммунистическую реставрацию, постепенно перешедшую в режим личной губернаторской власти, наконец, сменила опостылевшего старого-нового губернатора на генерала-десантника. К двум известным рязанским символам новейшей политической истории России ночному демонтажу памятника Ленину в 1993 г. и то ли предотвращенному теракту, то ли провокации спецслужб в 2000 г. автор добавляет третий, более ранний несостоявшийся проект передачи народу недостроенного здания обкома КПСС, которое в конце концов стало банком.
В качестве относительно благоприятного для гражданского общества периода автором рассматривается позднесоветское (19891993 гг.) и раннее постсоветское (19951997 гг.) время. Наряду с очерком истории, где развитие гражданского общества рассматривается скорее сквозь призму взаимоотношений с властью, чем, скажем, с точки зрения последовательной смены повестки запроса со стороны общества 1, В. Авдонин дает краткие портреты наиболее влиятельных организаций.
Е. Белокурова и Н. Яргомская анализируют взаимодействие некоммерческих негосударственных организаций (НКО) и органов власти в пяти регионах Северо-Запада региона с наиболее, пожалуй, развитым гражданским обществом. В качестве эталонных моделей выступают Псковская область с ее сильными НКО и неудачными попытками строительства гражданского общества со стороны власти; Новгородская область, где сотрудничество между органами власти и НКО развито, но идеология гражданского общества подменена дискурсом общественного капитала; Калининградская область с активным присутствием сетевых российских НКО и международных фондов и весьма неоднородным в отношениях с властями гражданским обществом; Карелия, где активное участие европейских программ, в отличие от американских фондов, определяет упор на тренинги чиновников при слабом дискурсе гражданского общества; Ленинградская область с подконтрольными властям НКО, которые сосредоточены на решении местных, а не региональных задач и заняты главным образом культурными проектами и социальной помощью (НКО как клиент, а не партнер).
Изложение содержания трех других работ предварим несколькими соображениями общего плана.
Во-первых, дефиниции намеренно не задавались жестко с самого начала. В принципе можно говорить о трех основных подходах, описываемых многими исследователями, например, Майклом Эдвардсом2: 1) институционалистском; 2) нормативистском; 3) рассматривающем гражданское общество как общественную сферу.
Сторонники институционалистского подхода рассматривают гражданское общество как часть общества, существующую наряду с государством и рынком, которая имеет целью отстаивание общих интересов в том числе и посредством коллективных действий. Понимаемое таким образом гражданское общество часто называют третьим сектором.
Оно включает в себя все ассоциации и сетевые структуры в диапазоне от семьи до государства за исключением коммерческих фирм.
Нормативистский подход к гражданскому обществу делает упор не на формах, а на нормах отношениях и ценностях, таких как коллективизм, доверие, толерантность, отказ от насилия. Гражданское общество здесь оказывается особым типом общества, отношения в котором определяются гражданственными нормами.
Наконец, согласно третьему подходу, гражданское общество является ареной деятельности на благо общества, ареной рационального диалога и проявления активной гражданской позиции во имя общественных интересов того, что можно назвать публичной сферой.
Представленные подходы скорее дополняют друг друга, чем исключают. Сильное в функционалистском смысле гражданское общество ведет к становлению сильного в гражданском смысле общества; рычагом, движущей силой при этом является публичная сфера.
Вместе с тем целый ряд сегментов гражданского общества, вполне удовлетворяющих первому подходу и являющихся, таким образом, частью гражданского общества, может не просто не разделять гражданственные идеалы и ценности (на которых делает упор второй подход), но и выступать прямо против них. Это относится прежде всего к разного рода экстремистским организациям: скинхедам и пр. Понимая это, неправильно было бы, как это иногда делается, устанавливать вкусовые идеологические рамки, отказывая коммунистическим, националистическим и прочим организациям в праве считаться частью гражданского общества, что называется, по определению.
По-видимому, грань между организациями ГО-1, пусть и не вписывающимися в ГО-2, и организациями, исключаемыми из ГО-1, можно проводить так же, как между патриотизмом (за своих) и национализмом (против чужих). Немаловажен и выбор методов: если они выходят за рамки того, что называется публичной деятельностью, то вряд ли организация, их практикующая, может считаться частью ГО.
Заметим, что институционалистский подход к гражданскому обществу (ГО-1) это то, что Е. Белокурова и Н. Яргомская рассматривают как М-традицию, относя ее истоки к Ш. Монтескье и А. де Токвилю, а нормативистский (ГО-2) как L-традицию, восходящую к Дж. Локку. В рамках М-традиции можно различать статистический и функциональный подходы, в том числе ориентированные на результат. Сторонники первого говорят об успехах гражданского общества в России (в их числе и активный пропагандист новгородского чуда Н. Петро), указывая на огромное количество многие десятки тысяч зарегистрированных в стране общественных организаций.
Только в рассматриваемых авторами регионах их под полтысячи в Карелии, за тысячу на Псковщине, под две тысячи в Рязанской области. Сторонники второй говорят, что, с одной стороны, эти организации в значительной степени мертвые души (и на той же Псковщине активно работает едва ли пять организаций из каждой сотни), а с другой, даже будучи живыми, они совсем не обязательно оказывают существенное влияние на социально-политическое развитие региона, оставаясь зачастую вещью в себе.
Последнее соображение чрезвычайно важно, поскольку имеет непосредственное отношение к стимулированию демократизации попыткам помочь развитию гражданского общества извне. Понять его помогает образ машины с работающим на холостых оборотах мотором. Двигатель фырчит машина не движется. Что делать?
Прибавить мощности, добавить бензина это стратегии, испробованные западными фондами в отношении российского гражданского общества. Как передать движение от мотора колесам, сделать, чтобы мотор ГО-организаций работал не просто так, а сдвинул бы махину общества в целом?
Вывод прост: с двигателем ядром гражданского общества все в порядке, и вместо того, чтобы пытаться усилить его мощность, надо обратить внимание на трансмиссию, которая практически не передает крутящий момент двигателя колесам.
В качестве такой трансмиссии могут выступать прежде всего выборы. Гражданское общество и выборы сюжет сложный и многогранный, лишь частично раскрываемый авторами. Г. Голосов рассматривает представительство общественных организаций, анализируя состав партийных списков на выборах в законодательные собрания регионов в период с декабря 2003 г. по первую половину октября 2004 г. (всего охвачено 83 списка на выборах в 15 регионах).
Это представительство колеблется от двух до тринадцати процентов в разрезе регионов (Ингушетия и Сахалинская область соответственно) и от двух с небольшим до шести с небольшим процентов в разрезе политических партий (РПЖ, ПВР, НПРФ, с одной стороны, и Единая Россия, с другой); максимальной, однако, оказывается доля общественников в блоках почти тринадцать процентов.
Представляется логичным продолжение и расширение такого исследования с проведением, во-первых, качественного анализа привлекаемых партиями общественных организаций и на этапе выборов, и после3; а во-вторых, более серьезным изучением взаимоотношений между политическими партиями и общественными организациями на этапе не только выборов, но и функционирования ЗС. Впрочем, понятно, сделать и то и другое можно скорее на отдельных регионах-ключах, чем на всем массиве выборов. Вывод Г. Голосова о том, что политика почти не имеет точек соприкосновения с гражданским обществом, выглядит чересчур расширительным, во всяком случае, результатов данного конкретного исследования для него недостаточно. А вот другой вывод автора, о том, что если между гражданским и политическим сообществами в регионах и сохраняется хоть какая-то слабая связь, то происходит это в значительной степени благодаря блокам, а значит, устранение или сужение институциональных условий для создания блоков будет способствовать дальнейшему снижению качества демократии в российских регионах, более чем справедлив.
И убедиться в этом нам, возможно, предстоит в ближайшем будущем.
В. Звоновский исследует роль административного ресурса, понимаемого как возможности местного нотаби-литета (административной, хозяйственной, информационной и иной элиты) получить от избирателей, находящихся на его территории, права на электоральный выбор и более или менее выраженную встречную готовность избирателя уступить это право. Отмечая, что поддержка гражданами России партии власти и власти в целом, включая президента, постепенно перемещается из центра страны на ее окраины, он напрямую связывает эту тенденцию с использованием административного ресурса.
Административный ресурс это ключевой элемент системы управляемой демократии. И роль его, как представляется, далеко не исчерпывается количественной прибавкой голосов у кандидата от власти и убылью у остальных, хотя и в этом случае не стоит ее недооценивать, говоря о максимум пяти-десяти процентных пунктах (судьбу выборов часто решают и несколько голосов). Нередко эта роль может быть выражена формулой быть или не быть и определяет не просто результат, но сам состав кандидатов, допущенных к выборам.
Что особенно важно, нынешняя консолидация власти фактически сделала невозможной ситуацию, когда административные ресурсы разного уровня конкурируют между собой в виде, скажем, борьбы кандидатов Кремля и губернаторов.
В. Суховольский предлагает интересный анализ изменений роли и значения политических аутсайдеров из числа как кандидатов, так и партий, на российских выборах, на материале федеральных выборов, а также выборов в горсовет Красноярска. Он показывает, что на местных выборах социальный состав аутсайдеров, идущих из недр гражданского общества, во-первых, отличается от социального состава системных избирательных объединений и, во-вторых, эволюционирует. В нем, в частности, растет доля бизнесменов, которым не находится места в списках истеблишмента.
Настоящих аутсайдеров следует отличать от зайцев, выпускаемых в пару к основному системному кандидату (примером таковых может служить С. Миронов на последних президентских выборах). Автор рассматривает и перемещения в системе аутсайдерной политики включая три основных сценария: переход в политическую элиту, уход из политики и существование в качестве профессионального аутсайдера.
Его выводы в отношении партий и блоков печальны: шансов вырваться из аутсайдеров у них практически нет.
Выборы это ключевой элемент построения действенного гражданского общества, особенно в ситуации перехода от авторитаризма. Собственно, помимо выборов нет другого пути воспитания ответственного гражданина. При этом в зачет идут не любые выборы (были ведь выборы и в СССР) и выборы не сами по себе, но как элемент участия гражданина в управлении.
Не случайно один из ведущих американских политологов Питер Ордешук в свое время в качестве рецепта для быстрейшей демократизации в России предлагал максимальное расширение числа выборных постов и постоянное проведение выборов куда угодно. Не случайно и то, что нынешний Кремль избрал противоположную стратегию.
Что касается российских выборов в целом, то, совершенствуясь технологически, усложняясь процедурно и становясь все дороже, они утрачивают связь с реальным управлением, перестают быть функциональным элементом демократии, превращаются в деловую игру. Поэтому прежде чем делать вывод об усталости российского электората от примелькавшихся лиц политиков и от выборов вообще, выражающейся в падении участия в голосовании и в росте негативизма, стоит сделать оговорку о рациональности и ответственности поведения граждан, не видящих смысла а) в своем личном участии в выборах, результат которых предопределен заранее, и б) в выборах как таковых в случае, если избранник по определению лишен реальных рычагов влияния на процесс принятия решений.
Разные сегменты гражданского общества развиты по-разному. Лучше других, пожалуй, у нас развиты правозащитный сектор так уж сложилось исторически, и экономические think tanks или фабрики мысли, как их не совсем удачно переводят.
Особый вопрос так называемые общественные организации, сохранившиеся с незначительными изменениями с советского времени. Это прежде всего профсоюзы, разного рода ветеранские организации и добровольные общества по интересам.
Они оказались весьма жизнеспособны и, пережив недолгий период государственного раздрая, снова дождались поддержки со стороны власти.
В ряду многочисленных методологических проблем, с которыми сталкивается исследователь гражданского общества, не последнее место занимает правильное определение грани между гражданским обществом и государством. Это особенно важно в постсоветских условиях, поскольку в СССР квазиобщественные организации существовали, но полностью контролировались государством. Такой контроль сохраняется и поныне, прежде всего в профсоюзах, разного рода ветеранских и прочих организациях. Реликтами советской эпохи, однако, дело не ограничивается.
Скажем, Идущие вместе или Наши могут быть по сути кремлевскими проектами, что, однако, не мешает им быть, по крайней мере отчасти, элементами гражданского общества в институционалистском его понимании.
Наконец, существует проблема финансирования гражданского общества, хлестко сформулированная президентом В. Путиным в виде вопроса, с чьих рук кормится. В принципе, возможны четыре основных источника финансирования гражданского общества: 1) само общество; 2) власти; 3) бизнес, в наших условиях почти всецело зависимый от государства; 4) внешние источники в виде разного рода частных и иностранных государственных и межгосударственных фондов.
Для российского гражданского общества сейчас характерно почти полное отсутствие финансирования со стороны самих граждан, общества, во-первых; и отсутствие значительных собственных средств, обеспечивающих финансовую независимость, во-вторых. Обычно у организаций гражданского общества деньги короткие и мало диверсифицированные по источникам.
Короткий поводок плох практически безотносительно к тому, в чьих он руках: своего государства, контролируемого им бизнеса, чужих государственных и межгосударственных структур, фондов или частных меценатов извне. Проблема, таким образом, не в том, чтобы гражданское общество кормилось с правильных рук, а чтобы таких рук было больше, а зависимости организаций гражданского общества от них, соответственно, меньше.
С чем связано небывалое внимание к гражданскому обществу со стороны государства, резко усилившееся в начале путинского второго президентского срока? В том числе и с тем, что, ослабив политические институты, в частности парламент, власть стремится теперь наладить систему обратной связи с обществом, но так, чтобы эта обратная связь ни к чему ее не обязывала и была как телевизор можно включить, а можно выключить, можно подкрутить звук, а можно убрать вовсе.
Сыграло свою роль и то, что, разобравшись с политическими партиями и бизнесом, Кремль приступил к последнему из оставшихся фрагментов общества, где его доминирование оставалось до сих пор не столь ощутимым.
Представленные в сборнике материалы ни в коей мере не претендуют на то, чтобы закрыть тему. Напротив, они призваны открыть широкую дискуссию по современному состоянию, проблемам и перспективам развития гражданского общества в России как на общенациональном, так и на региональном и местном уровнях, представить первые результаты такой дискуссии, начатой в рамках проекта Центра Карнеги.
Их задача скорее описание и анализ ситуации, формулирование исследовательских подходов и подходов к объяснению. В таком качестве отправной точки для дискуссии, дающей как фактическую информацию для размышления, так и методику ее анализа материалы сборника может использовать читатель.
Пользуясь случаем, хотелось бы предложить вниманию последнего и материалы начатого нами социальнополитического мониторинга ситуации в регионах, размещаемые на сайте МЦК по адресу: . Разработка объяснительных моделей, выявление препятствий и точек роста, изучение эффективных форм и моделей развития гражданского общества, выработка рекомендаций все это следующие этапы работы. Надеемся, что кроме уже участвующих в проекте МЦК Гражданское общество в этой общей работе найдут свое место и прочитавшие этот сборник.
Мы будем рады вашему участию!
Примечания
1 В качестве условной последовательности, сукцессии доминант в общественном запросе можно привести следующую: экология/референдумы политклубы/ревизия истории объединения избирателей, характерные для периода ускоренной трансформации, и разного рода корпоративистские сюжеты в период относительной стабилизации.
2 Edwards M. Civil Society. Cambridge: Polity Press, 2004.
138 p. Автор многолетний руководитель программы Фонда Форда по гражданскому обществу.
3 Это тем более интересно, что позволяет выявить привлекательные для граждан бренды НКО (а заодно понять, одинаковы ли они в разных регионах) и классифицировать организации гражданского общества по отношению к власти: сотрудничающие с властью, противостоящие власти, безразличные по отношению к власти.
Давление советских традиций на гражданское общество в регионе: случай Рязанской области
Владимир Авдонин
Введение
Рассмотрение гражданской активности и самоорганизации в региональном сообществе сквозь призму концепции гражданского общества встречается с определенными методологическими трудностями. Дело в том, что в современных социальных науках понятия гражданское общество или организации гражданского общества используются далеко не всегда.
Многие политологи и социологи предпочитают обходиться без них. Например, в ряде недавно опубликованных учебных и обзорных работ по политической науке и социологии этим понятиям уделено весьма скромное внимание, а специальное рассмотрение соответствующей тематики (развитие гражданской активности и организации вне рамок государства) ведется, как правило, без использования понятия гражданское общество1.
Значительно шире используются такие понятия, как организованные интересы, группы интересов, представительство групп интересов и др.
Эта тенденция отличается от той, что наблюдалась в отечественной литературе в начале 90-х годов, в которой термин гражданское общество использовался весьма активно. Снижение методологического интереса к этому понятию обычно связывают со спадом общественной активности в стране и нарастанием неуверенности в возможности быстрого создания прочной демократии в России, с усилением давления государства и бюрократии на общество.
Соответственно возросли сомнения в применимости понятия гражданское общество для адекватного описания и объяснения происходящих процессов.
Тем не менее, несмотря на скепсис и критические оценки на уровне теории, в рамках прикладных исследовательских направлений изучение российской социальной реальности сквозь призму концепции гражданского общества продолжается. Среди исследователей здесь обычно выделяют две основные группы, которые условно определяют как пессимистов и оптимистов2. Первые, изучая широкий круг российских общественных организаций и ассоциаций, условия и характер их деятельности, фиксируют в основном отличия и того, и другого от классических образцов гражданского общества (влиятельное представительство частных и групповых интересов, эффективная защита прав, утверждение либеральных ценностей, развитие независимой сферы публичности и др.).
Их выводы, как правило, пессимистичны, так как большинство ассоциаций российских граждан, их деятельность и условия существования не соответствуют этим критериям. В исследованиях делаются выводы о слабом развитии в России гражданского общества или об отсутствии такового, рассматриваются многочисленные причины и препятствия, блокирующие этот процесс.
Становление гражданского общества в России рассматривается как длительный и сложный процесс, находящийся в начале пути и встречающий большое количество препятствий.
Вторую группу составляют исследователи-оптимисты, как правило, связанные с практикой работы новых российских гражданских организаций и ассоциаций, образовавшихся в позднесоветский и постсоветский периоды. Их подход базируется на традиции, связывающей гражданское общество прежде всего с организациями третьего сектора, который относительно автономен как от государства, так и от экономических корпораций и охватывает совокупность так называемых негосударственных некоммерческих организаций. Сбор и анализ разнообразной информации об их практической деятельности и составляет основу оптимизма этих исследователей. Количество общественных организаций подобного рода по сравнению с советским периодом действительно значительно возросло, в них вовлечено немало активистов и волонтеров, велико разнообразие осуществляемых ими проектов.
С этой точки зрения гражданское общество в России не только существует, но и развивается.
С учетом сказанного мы пытаемся использовать в предложенном материале широкий подход к организациям гражданского общества в регионе, включая в их состав не только возникшие организации новой общественности из негосударственного некоммерческого сектора, но и более обширный круг общественных организаций, в том числе и представляющих традиционную общественность, сохранившуюся с теми или иными модификациями с советского периода.
