XXI век и «провалы марксизма»: в чем был прав и в чем ошибался Карл Маркс?
Здесь многое может дать использование методологии исследования не только прямых, но и обратных связей, на что указывали и сами классики марксизма, и их критически мыслившие последователи в ХХ веке. На этом делают акцент и современные марксисты, не только указывая на наличие этих обратных связей, но и раскрывая их.
К таким проблемам, относятся, в частности, вопросы обратного воздействия экономических отношений и оформляющих их институтов на развитие науки и технологий, систем общество природа, производительной силы человека и, в частности, его креативных способностей. Это и проблемы воздействия отношений свободной конкуренции, государственного регулирования и программирования и т.п. на прогресс производительных сил; и вопросы типа технологий и человеческих качеств, развиваемых теми или иными экономическими отношениями, в частности, глобальным капиталом и рынком, обществом потребления и др.
Выше мы указывали и на вопросы использования методологии исследования формального и реального подчинения труда капиталу для решения проблем догоняющего и опережающего развития, модернизации отстающих от передовых технологических держав социумов. Не следует забывать и о прямой детерминации производственных отношений производительными силами.
Здесь ключевая тема мера адекватности тех или иных экономических отношений современным глобальным постиндустриальным технологиям, задачам развития креативного потенциала человека и др.
В-четвертых, природа реального социализма. Ни советская версия развитого социализма, ни либеральные решения этой проблемы не дают удовлетворительного (во всяком случае для критических марксистов) ответа на этот вопрос.
Ключом для современного постсоветского решения проблемы могут послужить многочисленные разработки левых теоретиков ХХ века в капиталистических странах.
Наконец, теория постиндустриальных трансформаций и глобализации, где имеется очень широкий спектр современных творческих марксистских работ. Здесь уже удалось показать специфические для этой эпохи изменения в природе ценности и денег (диффузия стоимости по мере генезиса всеобщего творческого труда, двоякая виртуальность современных денег как агрегата, производного от глобального фиктивного финансового капитала); раскрыть новые формы противоречия труда и капитала (стремление к подчинению не только рабочей силы, но и личностных качеств человека современным корпоративным капиталом, противоречие глобально-организованного, свободно переливающегося по мировым сетям капитала и дифференцированного, национально-локализованного труда, сталкивающегося с жесткими ограничениями свободного перемещения в глобальной экономике); дать специфическую трактовку глобальных проблем, показав, что они вызваны не естественными причинами, а конкретной социально-экономической формой глобальной гегемонией капитала и мн.др.31
Как минимум эти положения мы и постарались развить в упоминаемой ниже серии работ авторов, которых с некоторой долей условности можно отнести к постсоветской школе критического марксизма32. Как мы уже отметили в начале этого текста эта школа выросла из ряда проектов, исходным пунктом и соновой которых был и остается журнал Альтернативы33.
Для представления этой школы мы сочли возможным адресовать читателя к выходящей в издательстве Культурная революция книге Социализм-XXI. 14 текстов пост-советской школы критического марксизма, ибо в ней представлены многие из ведущих ученых, принадлежащих к данной тенденции. Эта книга несколько необычна. Это не монография для этого собранные в ней тексты недостаточно однородны.
Но это и не сборник статей работа проникнута единым замыслом, некоторой внутренней логикой, явным и неявным диалогом авторов. При всем многообразии оттенков и даже цветов, которые близки разным авторам, нас объединяет ряд принципиальных теоретических положений.
Можно ли всех авторов данной книги отнести к постсоветской школе критического марксизма это вопрос. Некоторые из нас (прежде всего, профессора Г.Г.Водолазов, В.М.Межуев и др.) акцентируют своеобычность позиции, предпочитают не использовать самоназваний, не причислять себя к какому-то особому направлению, течении, школе.
Однако и они близки к нашей школе, ибо в их работах с большей или меньшей долей приближения сохраняются те границы теоретического поля, которые в принципе характерны для всех нас.
Мы все базируемся на определенном наследии, которое и сделало нас теми, кто мы есть. И для нас в этом наследии, прежде всего, важен К.Маркс, на работах которого мы все выросли.
В отличие от догматического советского (и не только) марксизма авторы этой книги исходят из того, что критика К.Маркса и его сподвижников, развитие этого блока идей через их существенное обогащение и изменение в соответствии с изменяющейся реальностью и делает нас не просто марксистами, но марксистами критическими, не боящимися подвергать сомнению все, с чем они сталкиваются в своей общественно-теоретической практике.
Гораздо сложнее отношение авторов к различным последователям К.Маркса. Одни из нас будут тяготеть к теоретическим работам К.Каутского, другие - В.Ульянова; для одних ближе Н.Бухарин, для других - Л.Троцкий.
Но ни один из нас не берет на веру в качестве догмы работы того или иного представителя из плеяды пост-марксовых марксистов.
Есть, однако, круг ученых ХХ века, чьи труды стали едва ли не наиболее значимыми для нас. Это такие ученые, как Дьердь Лукач, Михаил Лифшиц, Эвальд Ильенков, Жан-Поль Сартр, Эрих Фромм и многие другие представители творческого гуманистического марксизма (и не вполне марксизма) прошлого века.
При этом у каждого из нас, конечно же, есть свои предпочтения. У экономистов они одни (например, диалог с пост-кейнсианством у С.Дзарасова), у философов культуры другие (например, у Л.Булавки с Н.Злобиным), у политологов третьи.
Но мы все выросли из классического наследия К.Маркса и творческого советского марксизма, особенно работ шестидесятников, к плеяде которых принадлежат и некоторые представители нашей школы.
Что же касается западного марксизма, то здесь мы все оказались достаточно далеки от аналитического марксизма, несколько ближе к школе Праксиса, выборочно склонны к диалогу с левым постмодернизмом, в большинстве относясь к нему критически; столь же ограниченным является наш диалог и с теоретиками западной социал-демократии. Как ни странно покажется советскому читателю, мы оказались ближе к работам теоретиков новых социальных движений, эко-социализма, левым исследователям постиндустриальных тенденций и глобальных проблем, современным ученым, близким к троцкистской и еврокоммунистической тенденциям. Перекликается наш подход и с разработками американского внепартийного марксизма 50-х 70-х гг.
ХХ в. и некоторыми идеями Франкфуртской школы.
Что касается нашего Отечества, то здесь наша школа в большинстве своем далека не только от неолиберальных и консервативно-державных философов и экономистов, но и от их лево-центристких собратьев. Наши идеи более социалистичны, если так можно выразится, более артикулированы в критике современной системы отчуждения (и, прежде всего, глобального капитализма) и предложении социалистической альтернативы, чем рассуждающие о необходимости опоры на две ноги (либерализм и социализм) представители горбачевской традиции (здесь некоторое исключение составляют Г.Водолазов и В.Межуев), или же о наследовании державных достижений СССР теоретики-патриоты (здесь мы все равно критичны).
Во втором случае важной лакмусовой бумажкой нашего направления является последовательный интернационализм, акцент на противоречивом единстве современного мирового развития, неприятие национализма и категорическое отторжение великодержавного шовинизма. Наконец, мы все далеки от сталинской догматической версии марксизма-ленинизма с его обязательной пятичленкой и т.п. методолого-теоретическими штампами, и уж подавно от возрождаемого культа сталинизма.
Что же касается позитивных differentia specifica нашей школы, то они определяются несколько более аморфно, что неслучайно: мы ищем новые решения. Ищем по-разному, исходя из традиций и наследия разных наук и течений, еще не обретя окончательных общепринятых формул.
Однако, и здесь есть некоторые достаточно значимые инварианты, характеризующие наше направление.
Во-первых, мы в подавляющем большинстве последовательно исходим из того, что капиталистическая система вообще и современный глобальный капитал, в частности, это исторически-ограниченная система. Она принесла человечеству и многие достижения, и многие преступления, но чем далее, тем более она развивается по все более опасной и в конечном итоге тупиковой траектории, в общем и целом уже выполнив свою прогрессивную историческую миссию. В то же время мы не идеализируем, подобно нынешним ортодоксам от марксизма, реальный социализм. В конкретной оценке этого общества мы расходимся, оставаясь, однако, едины в том, что эта система была первой столь масштабной попыткой продвижения к некапиталистическому обществу.
С ее развитием связаны многие достижения человечества (а не только нашей страны) в социальной и культурной областях. Но этот опыт и глубоко трагичен.
Во многих своих проявлениях и основах реальный социализм был далек от тех принципов даже начальной стадии царства свободы, которые были не только предсказаны, но и обоснованы в социалистической теории (прежде всего, речь идет о социализме как системе социально более эффективной, демократичной и гуманной, нежели капиталистическая).
Во-вторых, мы считаем возможным и закономерным развитие Человечества и, в частности, России, по социалистической траектории, предполагающей качественный скачок на пути эмансипации человека от власти отчужденных общественных сил, и экономического, и внеэкономического принуждения, освобождения от власти и капитала, и неподконтрольной человеку политической власти. Социалистическая траектория развития (для автора этого текста более определенно: генезис коммунистического общества, для других авторов менее жестко: прогресс реального гуманизма, социализма как мира культуры) в рамках нашего течения определяется как снятие и капитализма, и царства необходимости в целом.
Здесь важны два акцента.
Первый: мы говорим не об уничтожении, а о снятии прежних систем, т.е. об отрицании и одновременном наследовании их достижений, развитии прогрессивных тенденций (прежде всего, культуры в самом широком смысле этого слова от технологий до воспитания; принципов негативной свободы, свободы от личной зависимости, политического диктата и др.).
Второй акцент: мы говорим о снятии не только капитализма, но всех предшествующих отношений, основанных на отчуждении, а ведь в нынешнем мире сохраняются и, более того, вновь развиваются отношения рабства, имперские тенденции, религиозный фундаментализм и мн. др. феномены, казалось бы, канувшие в лету в прошлом столетии.
В-третьих, для нас достаточно очевидно, что мир нового социализма будет базироваться на преимуществе творческой деятельности, развиваясь прежде всего в пространстве креатосферы, сферы со-творчества. Один из авторов нашей книги, В.Межуев, будучи по генезису представителем марксистов-шестидесятников, прямо пишет, что социализм это пространство культуры. Л.Булавка в данном случае говорит, развивая идеи К.Либкнехта (коммунизм=культура), о новом коммунистическом обществе.
Для М.Воейкова, Б.Славина, О.Смолина и др. речь идет о социализме как новом социальном строе. Для автора этих строк и А.Колганова ближе марксово понятие царство свободы (являющееся для нас синонимом коммунизма).
В любом случае мы говорим о мире, преодолевающем узкие горизонты индустриальной системы, о постиндустриальном социализме, если угодно.
При этом, однако, мы далеки от активно и справедливо критикуемой последние десятилетия на Западе идеи отождествления современной модели развития постиндустриальных тенденций в странах золотого миллиарда и социализма будущего. Первые идут в тупиковом направлении общества пресыщения и новой глобальной прото-империи; сверхзадача второго качественно изменить траекторию развития новых технологий, отношений, институтов.
Соответственно, для нас социалистическая траектория есть не только процесс снятия различных форм социально-экономического отчуждения (прежде всего но не только эксплуатации) и развития не только личностных качеств, но и формирование таких необходимых для этого предпосылок, как основанная на приоритетных полномочиях гражданского общества демократия (с переходом к базисной, низовой демократии, демократии участия), безусловное соблюдение социальных и гражданских прав человека и т.п. И все это лишь начало движения к новому, пока еще не ясному в деталях всестороннему самоуправлению открытых добровольных ассоциаций.
Мы понимаем, что строительство социализма сверху, при опоре на насилие это путь в тупик. Многие десятки лет назад еще В.Ульянов подчеркнул, что социализм есть не только результат, но и процесс творчества самих людей.
В-четвертых, опыт ХХ века показал нам всем, и авторам этой книги, в частности, что движение по социалистической траектории есть долгий и нелинейный процесс процесс побед и поражений, успехов и отступлений, причем процесс всемирный, тесно взаимосвязанный во всех своих звеньях. Поэтому удел ближайшего времени инициирование и поддержка первых ростков этого нового мира внутри прежней системы, развитие переходных к социализму форм в тех анклавах мирового сообщества (странах, регионах, сетях, мире культуры), где сознательно ставятся задачи социалистического развития, борьба за иную социально-, гуманистически- экологически-ориентированную, а перспективе социалистическую глобализацию.
При всех этих общих посылках мы существенно расходимся во многих вопросах.
Если начать с методологии, то одни из нас (в частности авторы этого текста) отчетливо делают акцент на диалектике, другие не забывают и о некотором позитивном вкладе постмодернизма, третьи не акцентируют своих методологических пристрастий.
Мы различаемся и по степени радикальности нашей критики существующей системы. Кто-то вообще предпочитает говорить только о реальном гуманизме (Г.Водолазов). Для других социализм это развитие пространства культуры вплоть до превращения его в доминирующую сферу общественной жизни при некотором реформировании существующего типа экономической и политической систем, сохранении основ рынка и парламентской демократии (В.Межуев).
Для третьих (в частности, авторов) качественно новый мир, путь к которому лежит через социальную революцию.
Таких различий много. Тем не менее, для нас важно то пространство, которое нас объединяет и границы которого были намечены выше.
Думается, что другие авторы этой книги его бы определили несколько иначе и в несколько иных терминах, но мы предупредили это авторское видение нашего проекта.
Что же остается объективным это то, что наша школа, не имя четкого оформления, уже стала деятельностной реальностью. Она работает.
Нам интересно вести диалоги и споры внутри нашего относительно узкого сообщества (вот уже более пяти лет работает постоянно действующий семинар, на котором мы представляем и обсуждаем наши основные идеи). Мы выходим на широкую аудиторию на многочисленных конференциях и в своих публикациях, обретая значительный круг сторонников в регионах России, среди молодежи.
Мы ведем активный диалог с нашими зарубежными коллегами как в Интернете (он отображен на страничке международного Интернет-инстиута Социализм-XXI на сайте www.alternativy.ru), так и непосредственно (только в конце 2000-х в Москве прошли наши дебаты с М.Хардтом и А.Негри, С.Амином, С.-М.Михаилом и другими известными учеными).
* * *
Суммируя, позволю себе краткий вывод: в России сложилось интеллектуальное течение, которое делает акцент на понимании современной (в широком смысле слова, начиная с XX века) реальности как эпохи глобальных, качественных изменений в самих основах общественной жизни, создающих предпосылки для генезиса не только пост-капиталистического, но и постиндустриального, постэкономического общества (царства свободы); в этом смысле мы можем назвать наше течение марксизмом постиндустриальной эпохи.
Такой подход позволяет нам рассмотреть современную социально-экономическую жизнь целостно, системно-диалектически, в контексте её исторического развития. И важнейшей основой для такой работы служит классический марксизм.
* * *
И еще одна финальная ремарка. Многие из читателей, наверное, давно рвутся нам возразить, что целый ряд из названных выше проблем давно и плодотворно развивается многими исследователями, даже не помышляющими о марксизме.
Ответ наш будет удивительно прост: да, именно так и обстоит дело. И причина этого проста: подобно знаменитому герою Мольера, который всю жизнь говорил прозой, даже не помышляя об этом, многие специалисты в области общественных наук вот уже более ста лет используют теорию и методологию марксизма, даже не зная, что те или иные положения, включенные в их научную деятельность, были выведены и доказаны Марксом, его коллегами и последователями34.
Кто-то открывает велосипед заново (это типично для ряда не-марксистских ученых Запада, большинство из которых Капитал вообще не читали), кто-то просто забыл, чему его учили в молодости (последнее особенно типично для постсоветских ученых). Кто-то вообще никогда не задумывается, в рамках какой научной парадигмы он ведет свои исследования
Но все они, так или иначе, реально работают в диалоге с марксизмом, даже не подозревая об этом. В принципе, это не так страшно, хотя бессознательное использование марксизма чревато упрощениями и вульгаризацией, а вот это уже губит науку.
Посему хотелось бы, чтобы как можно больше ученых знало марксизм и сознательно применяло (или критиковало) его.
XXI век и провалы марксизма: в чем был прав и в чем ошибался Карл Маркс?
Начало XXI века, как уже не раз отмечалось в печати, ознаменовалось в России и за ее пределами новой волной дискуссий вокруг идейного наследия Маркса и практической реализации его идей. Причин этому несколько. Во-перовых, и в нашем Отечестве, и в других странах нарастает разочарование в либеральной теории. Предсказания четвертьвековой давности конца истории и идеологий, классового мира, всеобщего демократического процветания и торжества прав человека явно не сбываются.
Особенно заметно это стало после начала в 2008 г. нового мирового экономического кризиса, но и до этого в большинстве стран, и в России в первую очередь, были видны невооруженным взглядом многие приметы заката неолиберальной волны. США (и кое-кто в нашей стране) все больше мечтают о новой империи.
Войны остаются правилом. Глобальные проблемы и не думают уходить в прошлое.
И главное: люди мучительно ищут общественный идеал, который бы хоть немного отличался от людоедского: делайте деньги и конкурируйте!
И тут вдруг вспоминается Карл Маркс с его обоснованием возможности движения к миру, в котором свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех. И еще с добавлением: свобода это не только формальное право полунищей пенсионерки и олигарха проголосовать за того или иного пропиаренного кандидата, но и реальная экономическая и социально-политическая возможность развить и реализовать все заложенные в тебе таланты, обеспечить прогресс своих человеческих качеств в диалоге, а не конфликте с другими.
Как тут не задуматься: а реально ли это в XXI веке?
Но тут приходит скептик-либерал и говорит: Хватит!
Хватит кровавых экспериментов в духе Мао, Полпота, Сталина и Co. Давайте жить, как в цивилизованном мире.
А Маркс это осколок прошлого, который интересен разве что с точки зрения истории социально-философской и экономической мысли.
Ну, насчет вхождения в цивилизацию это мы уже знаем. Мы в России в нее уже вошли. Кому-то там действительно сытно и богато.
Кому-то только сытно. Кому-то по-прежнему голодно. Но при этом большинству неустойчиво. Неуютно.
Жестко. Недушевно. Малокультурно.
Зло. Нервно
Впрочем, эмоции здесь не при чем, и мы оставим их в стороне. Давайте посмотрим на традиционные аргументы антимарксистов, доказывающих, что Маркс почти во всем ошибся.
Воспроизведу традиционный перечень упреков, оговорившись: автор впервые с этим столкнулся в далеко не лучшем советском учебнике по критике буржуазных идей. Там было сказано, что западные марксологи критикуют марксизм за то-то и то-то.
Будучи студентом, я тогда удивился: неужели эта критика, действительно, столь примитивна? Спустя тридцать лет, в постоянной полемике с антимарксистами в России, США и многих других странах мира я убедился, что учебник был прав Итак, аргументы критиков марксизма.
По Марксу пролетариат должен был нищать, а он стал жить намного лучше. По Марксу пролетариат есть эксплуатируемый революционный класс, а на самом деле он поддерживает капиталистические системы. По Марксу производство должно было становиться все более концентрированным, а мы видим прогресс малого бизнеса.
По Марксу частная собственность должна быть уничтожена, а она процветает, захватывая все новые сферы. Классики предсказывали, что на смену капитализму революционным путем должен был прийти социализм, а сами революции должны были свершиться в наиболее развитых странах; на самом же деле они произошли в странах слаборазвитых, продержались несколько десятков лет и рухнули. Ну, и, наконец, по Марксу социалистическое общество должно было дать рост свободы и благосостояния, а в СССР мы жили в стране ГУЛАГа и дефицита колбасы
На первый взгляд, все эти упреки обоснованны. И действительно, в некоторой своей части они резонны.
Для того, чтобы отделить хулу от критики, разберемся с предпосылками анализа.
Начну с того, что Карл Маркс не строил прогнозов и не создавал символов веры. Если кто-то из него сделал пародию на религию, то это уже не Маркс (насколько Маркс ответственен за последующие пародии на марксизм тема особая; автор не раз к ней обращался ранее и здесь не будет на этом останавливаться).
Карл Маркс, его коллеги и последователи исследовали законы жизни общества и формулировали эти законы, при этом многократно предупреждая: социальные процессы отличны от природных. Здесь действует множество разных факторов.
Исследователь может показать закономерности действия ряда из них и доказать, что именно эти факторы в некоторых определенных условиях действуют именно таким образом. Но не более того.
Никаких железных законов Маркс не выводил.
Маркс исследовал законы классического индустриального капитализма. Не так ли?
В Капитале Маркс исследовал индустриальный классический капитализм и показал, что для него характерны некоторые социально-экономические закономерности. Давайте их рассмотрим и заодно ответим на большую часть критики в адрес марксизма.
Закономерность номер один. Закон стоимости. Развивая идеи Смита и Риккардо (на что он сам прямо указывал), Маркс показал, что капиталистическая система в исходной своей определенности есть товарное производство.
В основе последнего лежат обособленность производителей и общественное разделение труда. Соответственно, там, где производители будут обособлены, а разделение труда будет развиваться, будет (при прочих равных условиях) прогрессировать рынок.
Там, где их будут ограничивать, рынок будет хиреть. Где здесь ошибка?
Далее, Маркс показал (и здесь он существенно отличен от нынешних либеральных экономистов), что рынок это исторически ограниченная система общественных отношений людей, а не некий естественный и вечный механизм взаимодействия агентов и обмена информацией в экономике.
