Трудовая теория товарного производства
Марксова теория есть в строгом смысле трудовая теория товарного производства, трудовая теория стоимости и потребительной стоимости.
Выше мы привели очень краткое изложение известного положения Маркса о том, что в условиях товарного производства и обмена стоимость не выражается в часах рабочего времени, а общественно необходимые затраты труда не могут быть подсчитаны (ни априори, ни, кстати, апостериори).
Как именно может быть аргументирован этот тезис?
Ответ на этот вопрос затруднителен. Но не потому, что нет аргументов, а потому, что они состоят именно в выведении путем теоретического отображения реальных процессов развертывания товарного отношения при помощи восхождения от абстрактного к конкретному, что мы, вслед за Марксом, кратко проделали выше.
И в той мере, в какой мы смогли отобразить логику Маркса, мы доказали приведенное выше положение.
Впрочем, возможны и дополнительные аргументы. Учет величины стоимости как некоторых количественно определенных (сосчитанных) общественно-необходимых затрат труда априори, до процесса производства и обмена продуктов в товарном производстве невозможен, ибо это мир обособленных, независимых друг от друга агентов, производящих продукцию на свой страх и риск, вне какой-либо общественной связи и координации их деятельности.
Какая часть их труда окажется востребована общественным воспроизводством (внешне продана/куплена на рынке) и окажется ли вообще принципиально не может быть установлено до того, как это признание состоится.
Что же касается апостериорного измерения затрат общественно-необходимого труда, то на рынке общественная необходимость товара признается только как акт обмена на другой товар, который продавцу объективно необходим только как потребительная стоимость. В этой потребительной стоимости товара-эквивалента и выражается стоимость продаваемого товара, причем реальное количество труда, затраченного продавцом и покупателем, будет различно. Маркс неслучайно свой анализ начинает именно с простой формы стоимости, где скрыта предельно абстрактная и потому максимально генерализованная, генетически всеобщая картина процесса. В рамках простого обмена двух товаров весь рынок сведен к абстракции двух производителей, представляющих две отрасли.
Пропорция их обмена складывается случайно, и продукт труда в течение 20 часов одного производителя может быть обменен на продукт труда в течение 10 или 40 часов другого. Общественно-необходимыми затратами абстрактного труда будут те, что стали общими для обеих отраслей. Вопрос чему они равны, какова их величина бессмысленен. Точнее, он имеет ответ, но несколько обескураживающий для желающих все сосчитать экономистов.
Если использовать приведенный выше пример, то овеществленный в обмененных товарах общественно-необходимый труд будет равен паре башмаков или двум поросятам. И ничему иному.
Если мы рассмотрим многоотраслевую модель с массой производителей в каждой отрасли, то это ничего не изменит. Реально осуществленные среднеотраслевые затраты труда будут так же далеки или близки (причем неопределенно далеки или близки) от общественно-необходимых, как и затраты труда одного-единственного башмачника в приведенной выше простейшей модели.
Впрочем, все это Маркс неоднократно показывал и доказывал в своих спорах с Прудоном и иными им несть числа калькуляторами пропорций справедливого обмена. Подчеркнем: последнее не означает, что обмен продуктов не может производиться по некоторым правилам, которые общество считает справедливыми.
Последнее означает иное. Если такой обмен кто-то попытается производить в условиях товарного производства, т.е. обособленности производителей, то рынок быстро поставит его на место, доказав, что здесь все должны играть только по правилам свободной торговли.
Если же эти правила (пропорции справедливого обмена) будут сознательно диктоваться участникам обмена обществом, то это будет не рынок, а непосредственно общественная организация производства.
Пойдем далее.
Как мы показали выше, стоимость может проявить себя только в процессе обмена, где и выявляются доступные любому рыночному агенту (и любому исследователю, даже не вооруженному таким важнейшим прибором научного труда, как абстракция, а еще лучше метод восхождения от абстрактного к конкретному) черты товарного отношения. Тому, как в реальном процессе взаимодействия товаров проявляются их сущностные основы, и посвящен один из самых важных разделов Капитала параграф Форма стоимости. В нем раскрывается едва ли не самая главная тайна трудовой теории стоимости. Именно здесь Маркс показывает, что проявиться в реальной жизни, обрести форму, стоимость может только через потребительную стоимость другого товара.
Что воплощенный в товаре абстрактный труд может проявить себя только через конкретный труд товара-эквивалента (конкретного труда по выращиванию поросят, на которых вы обменяли башмаки). Что ваш труд имеет общественное признание только в той мере, в какой его продукт оказался нужен другому частному лицу, который согласился отдать продукт своего частного труда в обмен на продукты вашей деятельности, признав тем самым, что вы не зря поработали и что в вашем продукте овещенено общественного труда в количестве равном его частному труду по выращиванию двух поросят.
Таким образом, стоимость получает определенность такого общественного отношения, в котором в продуктах труда обособленных производителей овещняется определенная мера общественно-необходимого абстрактного труда. Эта мера проявляет себя в определенной пропорции обмена данного товара на другой и может быть выражена только в потребительной стоимости другого товара-эквивалента (в ставшем товарном производстве его роль играют деньги). Тем самым абстрактный труд оказывается чем-то существенно большим, нежели некоторые затраты труда вообще. И уж тем более он не является средними затратами труда на производство данного товара. (В скобках замечу: последний подход наиболее типичен для авторов, идущих от применения математических методов анализа, и многих зарубежных авторов.
Это неслучайно. Возможность сосчитать абстрактный труд возникает едва ли не единственно при таком подходе, а для этого круга ученых логика исследования подчас выглядит следующим образом: посмотрим, что именно можно сосчитать и определим это как единственно поддающийся строгому научному познанию предмет).
Абстрактный труд как категория, которую ученый (впервые Карл Маркс) выводит путем исследования действительного процесса развертывания и разрешения (и воспроизведения) противоречий товарного производства, а не конструирует формально-логически как то, что поддается квантификации, определяется следующим образом. Это та практическая, самим реальным процессом товарных отношений порождаемая абстракция общественно-необходимого труда, которая существует только как действительно сложившееся соотношение различных конкретных видов деятельности, при котором они получили общественное признание в процессе обмена.
Еще раз: эти общественно-необходимые затраты труда существуют как действительная, практическая абстракция определенное соотношение конкретных видов работ, образующих сложившуюся в некоторый момент в общественном воспроизводстве (и, в частности, на рынке) систему пропорций. Обмененные в данных условиях товары будут равны по стоимости (здесь мы пока абстрагируемся от отклонения цен от стоимости) и, следовательно, по общественно-необходимым затратам труда. Но эти затраты абстрактного общественного труда как были так и останутся принципиально не измеряемы в часах рабочего времени (даже средних хотя и тяготеют к последним, как вытекающим из сложившейся структуры производства и трудозатрат).
И уж тем паче они не равные никаким индивидуальным (или даже среднеотраслевым) затратам конкретных видов труда.
На все сказанное выше, к сожалению, не принято обращать внимание. Причем сие характерно даже не столько для критиков, сколько для сторонников трудовой теории стоимости, особенно из числа тех, кто пытается взглянуть на нее сквозь призму проблемы соизмерения товаров, исчисления воплощенных в них трудозатрат.
И это неслучайно: для этих авторов экономическая теория, не дающая возможности сосчитать затраты, бесполезна. Это просто не наука.
Между тем, как уже давно показал Карл Маркс и его многочисленные последователи, дело здесь обстоит много сложнее. Начнем с того, что логика Капитала приводит к тому, что в дальнейшем появляется нечто, вполне поддающееся квантификации, а именно цены и их многочисленные производные. Но цены это отнюдь не затраты абстрактного труда; впрочем, об этом ниже.
Далее. Польза и предназначение марксистской политической экономии вообще и трудовой теории стоимости состоит не в том, чтобы помогать бизнесу считать свои затраты и принимать наиболее эффективные решения о том, какой товар производить и по какой цене продавать здесь марксизм мало полезен (и потому, как я уже заметил, мало интересен для бизнесменов и их ученых собратьев).
Они состоят в том, чтобы показать закономерности генезиса, развития и заката товарного производства и рождаемого им капитализма, природу и противоречия общественных отношений в этой системе и т.п.
Подводя промежуточный итог наших размышлений, зафиксируем: трудовая теория стоимости не конструируется Марксом как один из более или менее удобных способов исчисления и соизмерения затрат. Последнее наиболее типично для многих сторонников трудовой теории стоимости, особенно из числа тех, кто исходит в своей методологии либо из естественно-научных аналогий, либо из приоритета математических методов исследования, когда все то, что не квантифицируется, не существует (во всяком случае, для науки). Теория Маркса принципиально иная.
Перед этим ученым задача сосчитать стоимость не стоит в принципе. Более того, своей работой он показывает, что ее вообще не нужно и не правильно ставить, ибо сосчитать стоимость в принципе невозможно, что он и доказывает в Капитале.
Для критиков марксовой экономической теории этот вывод оказался кстати. Поскольку общепринятая в их среде (да и вообще господствующая вот уже более века в общественных науках) методология позитивизма с его акцентом на количественных методах анализа априори квалифицирует такую (делающую невозможной квантификацию) теорию бесплодной и бездоказательной, постольку марксистская политическая экономия с их точки зрения сама себя обрекла на изгнание из храма.
Классические марксисты к этому отнеслись спокойно, понимая, что принципиальное различие методологий неоклассики и марксизма есть корень различий теоретических. Однако те из сторонников марксизма, кто оказался не способен противостоять методологии mainstreamа или был искренне убежден в ее истинности, оказались в очень сложном положении и предприняли попытку решить проблему путем улучшения марксизма вообще и трудовой теории стоимости в частности путем формализации и математизации марксовых выкладок.
Результат усилий последних оказался по большому счету печален, ибо они искали и ищут решение задачи, в принципе не имеющей решения.
Замечу на полях: если бы эту фразу когда-нибудь захотели и смогли прочесть те из сторонников аналитического марксизма, кого волнуют проблемы трудовой теории стоимости, то они бы, скорее всего, не удержались от скептической ухмылки; не более. Периферийный (Россия ныне задворки мировой экономической теории) автор, почти не знакомый с очень давней и многомерной полемикой по сложнейшей проблеме, норовит одним махом разрубить Гордиев узел Ай Моська, знать она сильна
Впрочем, этот скепсис и ухмылки, очевидно, останутся лишь в моем воображении: этот текст вряд ли будет доступен и/или интересен для зарубежных авторитетов. Да и не в этом скепсисе дело.
Дело в существе вопроса. А по существу я в меру своих сил воспроизвел выше многократно и тщательно аргументированные в советской экономической литературе и частично раскрытые классическими марксистами Запада тезисы, глубоко укоренные в содержании и букве Капитала.
Еще существеннее другое. Воспроизведенный выше подход позволяет продвинуться по пути решения ряда актуальнейших проблем современности. Среди них, во-первых, анонсированное в начале статьи выведение теории предельной полезности из Капитала и показ того, что она является закономерно возникшим отображением господства тех превращенных форм, которые делают эту теорию по видимости истинной и практически востребованной (бизнесом). Во-вторых, раскрытие практической актуальности трудовой теории стоимости как знания, позволяющего не столько строить формальные модели исчисления трудозатрат и соразмерения продуктов в некоей абстрактной экономике вообще, сколько как важнейшего слагаемого экономической теории товарного производства (рыночной экономики), позволяющей показать ее исторические границы и пути снятия, дав попутно критику рыночноцентризма нынешней экономической теории (в том числе, отчасти, и аналитического марксизма).
Все это, в-третьих, позволяет несколько иначе взглянуть на известнейшее направление критики (и развития и в кавычках, и без) Маркса, связанное с так называемым противоречием между I и III томами Капитала и проблемой трансформации.
Поскольку о второй проблемах мы уже кое-что написали, остановимся на первой. Это тем более уместно, что по мере ее решения нам удастся сформулировать и предпосылки для решения третьей
Еще раз о трудовой теории стоимости и теории предельной полезности: методология исследования превращенных форм в фетишизированном мире
Итак, мы зафиксировали, что трудовая теория стоимости (и это специально подчеркивал сам Маркс) является предельной, глубинной абстракцией системы экономических отношений товарного производства, развивающейся в отношения наемного труда и капитала. Вне системы категорий Капитала, как теория ценности вообще она не работает.
Стоимость есть исторически конкретная категория. В соответствии с методом Маркса путь от категории стоимости до поверхности непосредственных экономических действий далек. Начав этот путь, мы вслед за Марксом показали, что трудовая теория стоимости предполагает исследование двойственного характера труда, единства и противоположности стоимости и потребительной стоимости (как мы уже заметили, марксизм это трудовая теория не только стоимости, в основе которой лежит общественный абстрактный труд, но и потребительной стоимости, в основе которой лежит частный конкретный труд).
Далее мы показали значимость исследования формы стоимости, открывающей, в частности, дорогу к выведению денег, и здесь мы остановились.
Теперь же пойдем далее. Следующий важнейший этап исследования деньги как мера стоимости.
Именно в деньгах стоимость обретает свою адекватную форму и меру. Но здесь начинаются новые проблемы и тонкости.
Во-первых, анализ функции денег как меры стоимости позволяет вывести феномен цены денежного выражения стоимости товара. Но цена как форма оказывается подвержена влиянию спроса и предложения, колебания которых обусловливают являющиеся правилом отклонения цен от стоимости. Так уже в I томе Капитала появляются категории спроса и предложения, их колебания и т.п. функциональные связи, которые (в отличие от движения самой стоимости) уже могут стать объектом моделирования. В принципе, в качестве иллюстрации Маркс мог бы уже в 3 главе I тома Капитала описать и выделить кривые спроса и предложения и феномен равновесной цены.
Выведение этих параметров в этом случае, естественно, будет иным, чем у маржиналистов, но сами феномены могут получить свое отображение.
Этот вывод и это дополнение марксового исследования уже давно не секрет для марксистов. Для нашего же текста здесь важен вывод: стоимость имеет лишь косвенное выражение в цене. Более того, поскольку товарный фетишизм находит свое последовательное воплощение в фетишизме денег, постольку в товарно-денежном хозяйстве не может не развиваться фетишизм цены.
Цена есть та форма стоимости, которая принципиально отлична от содержания и отчасти создает видимость иного содержания того, что стоимость (здесь правильнее было бы использовать другой русский аналог value/wert ценность) зависит от конъюнктуры рынка. Эта видимость обусловлена не ошибочным теоретическим представлением о цене, а практикой, где единственно эмпирически данное бытие стоимости цена действительно зависит от соотношения спроса и предложения.
Отражающий (в силу неслучайной приверженности позитивистской методологии) исключительно это эмпирически данное объективное положение дел ученый не только может, но и должен зафиксировать эту связь и постараться построить ту модель, которая адекватно отобразит функциональные связи, обусловливающие определенные параметры движения цен и влияющие на эти функции параметры. Так в Капитале делается второй (первый, самый глубинный, исследование формы стоимости) шаг к объяснению, почему и какая именно позитивная теория функционирования рынка может и должна быть создана адептами рыночной системы.
Во-вторых, деньги, выполняя функцию средства обмена, могут, как известно, быть замещены некоторым знаком денег-золота. Отсюда еще одна линия фетишизации и рождения форм, создающих видимость иного содержания отношения стоимость, нежели то, что лежит в основе системы отношений товарного производства. Деньги как всего лишь мимолетный посредник обмена выполняют свою функцию не как золотой товар, имеющий реальную стоимость (овещненный в золоте абстрактный общественный труд), а как всего лишь знак этого товара.
Главное условие выполнения этой функции не качество, субстанция этого знака (бумажных или иных заместителей золота) как товара, имеющего стоимость для денег-бумаги это как раз не играет существенной роли, а его количественная определенность (как сказал бы Гегель определенное количество). Здесь важно всего лишь соответствие количества (номинала) денег в обращении сумме стоимостей товаров, включенных в данный воспроизводственный процесс. Отсюда неслучайное выведение Марксом формулы количества денег в обращении.
Более того, отсюда вытекает объективная возможность возникновения количественной теории денег: для нее есть объективные основания, точно раскрытые Марксом (я их очень коротко охарактеризовал выше). Эта возможность превращается в действительность там и тогда, где и когда возникает объективная заинтересованность в этой теории. В результате на стыке либеральной монетарной политики и востребованной ею теории рождается уравнение Фишера, сотворившего (возможно, не ведая, что творит) прямой плагиат
Следующие шаги в развитии трудовой теории стоимости связаны с генезисом и развертыванием такого производственного отношения, как капитал. Статья это не место для пересказа трехтомной работы.
Поэтому отмечу лишь несколько ключевых пунктов хорошо известной серьезным теоретикам логики восхождения от абстрактного к конкретному.
Анализ денег и всеобщей формулы капитала создает предпосылку для выведения из трудовой теории стоимости нового важнейшего отношения отношения создания наемным трудом и присвоения капиталом прибавочной стоимости отношения эксплуатации. Здесь существенна двоякая теоретическая связь, отображающая реальную диалектику производственных отношений рыночной экономики. С одной стороны, К.Маркс на основе анализа законов развития товарного отношения (в единстве стоимости и потребительной стоимости товара) строго выводит теоретически то, что в условиях генезиса капитализма происходило и происходит в массовом порядке практически: товар превращается в деньги, а деньги в капитал.
Посему трудовая теория стоимости неизбежно и органично вырастает в теорию прибавочной стоимости. С другой стороны, важнейшим теоретическим доказательством теории эксплуатации является именно трудовая теория стоимости в ее полной определенности, включая теорию двойственного характера труда, потребительной стоимости и стоимости, денег как товара особого рода и т.д.
Для доказательства факта совершения прибавочного труда и его присвоения капиталом, осуществляющихся в рамках соблюдения законов товарного производства, Маркс должен был показать, во-первых, специфику стоимости товара рабочая сила (общественно-необходимый абстрактный труд, затрачиваемый на воспроизводство этого специфического товара и овещененный в нем) и потребительной стоимости этого товара (способность создавать в процессе труда стоимость, большую, чем его собственная). Во-вторых, Маркс мог и должен был использовать теорию двойственного характера труда для того, чтобы показать, как именно происходит одновременный процесс переноса стоимости постоянного капитала на конечный продукт и создание новой стоимости.
Тем самым именно теория двойственного характера труда служит важнейшим основанием для доказательства неправомерности теории факторов производства, предельной производительности. В-третьих пожалуй, я не буду далее разворачивать доказательства взаимно однозначной связи трудовой теории стоимости и теории прибавочной стоимости в Капитале.
Раз возникнув, капитал обретает свои собственные новые законы движения, развивающие закономерности товарного производства. Деление капитала на постоянный и переменный, анализ воспроизводства капитала, выделение процесса обращения и деления капитала на основной и оборотный подводят Маркса вплотную к выведению закономерного превращения прибавочной стоимости в прибыль.
Это один из интереснейших шагов в Капитале. Но для наших размышлений он особо важен: здесь происходит трансформация содержания (отношения создания и присвоения прибавочной стоимости) в форму, причем форму превращенную (в дальнейшем автор будет использовать более точный термин превратную, не только трансформирующую, но и как бы переворачивающую содержание форму).
Прибыль в теории Маркса становится той превратной формой, которая объективно создает видимость иного, чем действительное, содержания. Прибыль это такая форма, которая создает объективную видимость того, что действительно происходит на поверхности явлений, а именно того, что прибыль есть результат функционирования всего капитала, а не только наемного труда. Маркс доказывает, что эта видимость объективна, но она противоположна действительному содержательному процессу. Показывает, как и почему происходит это раздвоение объективного бытия на содержание и превратную форму.
Показывает, что прибыль как превратная форма не только есть, бытийствует, эмпирически дана, но и должна быть: в процессе воспроизводства, оборота капитала прибавочная стоимость действительно становится прибылью как результатом функционирования всего капитала, хотя прибавочная стоимость как таковая создавалась и создается только наемным трудом. Здесь вновь складывается та же ситуация, что и со стоимостью: прибавочная стоимость есть объективный реальный феномен, производственное отношение, но ее так же нельзя пощупать, как и стоимость.
Эта та объективная реальность, которую можно увидеть только при помощи особого научного инструментария метода восхождения от абстрактного к конкретному. Здесь уместно напомнить хорошо известную аналогию с микроскопом, без которого нельзя увидеть даже инфузорию-туфельку, не говоря уже о вирусе или гене.
Не вооруженный специальным инструментарием ученый не видит некоторых объектов и абсолютно честно и искренне заявляет, что их нет. Зато он без всякого инструментария видит то, что дано эмпирически, и столь же честно заявляет, что это есть.
И только это есть. Так появляется витающая в абстракциях и не имеющая осязаемых практических доказательств генетика и столь практичное учение, как теория Лысенко
Так же и с прибавочной стоимостью и прибылью: первая содержательно-реальна, но доказательство этого требует использования метода восхождения от абстрактного к конкретному (впрочем, практика доказывает верность марксизма и непосредственно, но это происходит преимущественно тогда, когда возникают качественные изменения того, что сейчас называют рыночной экономикой).
