d9e5a92d

Тотальный корпоративно-сетевой рынок («рынок паутин»)

В экономической науке даже в рамках mainstream возник тезис о провалах рынка тех экономических (в широком смысле слова, выходя за рамки сведения экономики к обмену товаров и денег, что, кстати, вынужденно, но не замечая [NB!], делает здесь economics) функциях, которые рынок не может выполнить или выполняет с большими потерями для общества, Человека и природы (NB! Здесь опять контрабандно в экономическую теорию вводятся, не оговариваясь, не-рыночные параметры, которые, правда, замазываются применением словечка экстерналии). Не будем пока вдаваться в проблему, какие отношения, как и почему заполняют эти провалы (кстати, сам термин весьма сомнителен и прямо указывает на рыночноцентричность economics'а: всё, что не рынок его провал. Как похоже на религиозное мировоззрение: все, кто не христиане язычники; или наоборот все, кто не мусульмане неверные; в любом случае они не более, чем провал христианства или ислама).

Зафиксируем другую, принципиально важную для нас связь: если (1) провалы рынка появились в массовых масштабах на практике (и были, соответственно, отображены в теоретических работах mainstream и даже в учебниках) лишь в условиях позднего, развитого рынка (мы бы, как марксисты, сказали капитализма, но в данном контексте это не так важно); если они (2) выполняют те функции, которые рынок выполнить эффективно не может; если эти провалы (3) лежат, как правило, в областях, наиболее важных для перехода человечества к новому качеству развития (образование, фундаментальная наука, экология, глобальные проблемы, развитие человеческих качеств), то мы можем достаточно обоснованно предположить, что во всех этих случаях речь идёт не о до-, а о пострыночных отношениях, которые могут решать те важнейшие социально-экономические проблемы, которые не может решать рынок и капитал.
А теперь постараемся дать хотя бы краткий перечень тех сфер современной глобальной неоэкономики, для которых характерно развитие и ростков пострыночных) отношений. Это:

  • многообразная система экономических функций государства, включающая перераспределение от 30 до 50 процентов ВНП и существеннейшим образом влияющая на образ жизни, решение экологических, гуманитарных и социальных проблем, качество роста и мн. др.;
  • нерыночное воздействие на экономику крупных корпоративных структур (включая манипулирование потребностями и потребителями, частичное регулирующие воздействие на цены и мн. др.)222;
  • образование во многом не рыночных анклавов экономической жизни внутри крупнейших корпоративных структур (особенно ТНК, объемы производства которых сравнимы с объемами ВНП средних государств)223;
  • развитие социально-ответственного (ориентированного не только на рыночные критерии) бизнеса;
  • жизнедеятельность экономики солидарности, включающей, в частности, деятельность социальных (ориентированных не извлечение прибыли) предприятий (до 10 процентов рабочей силы Евросоюза)224;
  • экономическую жизнь гражданского общества (внутреннюю, ориентированную на некоммерческие цели и ценности социально-экономическую жизнедеятельность НПО, социальных движений и т.п.);
  • систему регулирования экономики со стороны общественных (некоммерческих) организаций, органов местного самоуправления и т.п.;
  • экономические процессы в области производства, распределения и использования общедоступных, находящихся в государственной или во всеобщей собственности благ (общедоступные, не являющиесяся частной собственностью информация, культурные, природные и т.п. блага)

Упомянем также такие важнейшие аспекты, как развитие нерыночных ценностей и стимулов деятельности, кооперации и сотрудничества (а не только конкуренции) как механизмов повышения результативности труда и предпринимательства, выделение творческого труда, свободного времени и неотчужденных социальных отношений (свободная работающая ассоциация) как важнейших слагаемых экономической жизни эпохи рождения постиндустриального общества (эпохи научно-технической революции). Не менее интересны проблемы выделения социально-экономической эффективности (выдвигающей критерий благосостояния и свободного гармоничного развития личности, а не только денежного дохода в качестве соизмеряемого с затратами результата развития), самоуправления и мн. др.225.
И это лишь очень неполный перечень важнейших из данных сфер. Они весьма различны по своей природе, могут скрывать как прогрессивные, так и регрессивные (с точки зрения такого критерия как свободное всестороннее развитие человека, снятие социального отчуждения) отношения.

Но даже этот неполный перечень показывает, что пост-рыночные отношения существуют и они гораздо шире и глубже, нежели государственное воздействие на экономику.


Здесь требуется существенная оговорка: безусловно, современная экономическая тоерия признает существование этих феноменов. Но! Она, во-первых, трактует их как провалы рынка, т.е. (а) исходит из рынка как единственно эффективной экономической системы и тем самым (б) явно и неявно указывает на необходимость максимального сужения этих сфер.

Во-вторых, она пытается отобразить экономику этик сфер (Экономика общественного сектора и т.п.) как некоторую неполноценно-рыночную, редуцируя ее содержание к рыночно-подобным формам и описывая эти формы при помощи несколько модифицированных традиционных рыночных моделей, резко сужая, а то и извращая содержание происходящих в сфере экономики общественных благ процессов и отношений.
А теперь забудем о многообразии пост-рыночных отношений и посмотрим на наиболее часто (что неслучайно) анализируемую сферу социально-экономическую деятельность государства.

Социально-экономическая деятельность государства как одна из сфер генезиса пост-рыночных отношений

Подчеркнём: отказ от рыночноцентрической парадигмы позволяет взглянуть на эту сферу и показать, что социально-экономическая деятельность государства это одна из переходных форм, включающих зародыши пострыночных отношений, а именно сознательного, непосредственно общественного (выражаясь в духе политэкономии социализма, можно было бы сказать планомерного) способа координации, регулирования пропорций, распределения (аллокации) ресурсов226.
Зафиксируем этот принципиально значимый для современной экономической теории (включая теорию рыночной экономики современной эпохи) подход к трактовке государства, его экономической природы и функций. Отказ от рыночноцентричности экономической теории и выделение пострыночных отношений позволяет показать, что экономическая деятельность государства это не вмешательство внешних политических сил в экономику, а рождение нового экономического субъекта новых (нерыночных по своей природе, более того, как было показано выше пострыночных, компенсирующих провалы рынка) экономических отношений.

При этом, подчеркнем, функции государства в современной рыночной экономике есть отражение переходных (от рынка, капитализма к новой системе) отношений.
В том и смысл не-рыночноцентрической экономической теории, что она перераспределение ресурсов при помощи государства трактует не как административный процесс, а как объективное экономическое отношение, которое вызвано к жизни современным развитием производительных сил, культуры и мирового сообщества. И это ее достижение сегодня необходимо применить для трактовки государства.
Мы готовы поспорить, что без отказа от маркетоцентричности сегодня невозможно раскрыть целостную модель экономических функций государства в развитой рыночной экономике, что любой учебник экономикс систему экономических функций государства трактует на порядок более примитивно и менее системно, чем это позволяет сделать акцент на наличии пострыночных отношений. Сравните, как описаны провалы рынка в этих учебниках и как это может быть сделано с использованием такого подхода.

В новом издании учебника теории социально-экономических трансформаций227 мы предложили такую схему и сейчас отметим лишь некоторые ее крупные блоки. В основу систематизации этих блоков положим основные параметры структуры экономической системы, выделенные нами ранее (кстати, то же опираясь на не-рыночноцентрический подход)228.
Так, отношения координации (напомним, что их видами являются натуральное, товарное и плановое хозяйство) предполагают наличие определенных функций государства (ниже дается минимальный перечень таких функций) по формированию пропорций в экономике, рамок и правил отношений обмена и трансфертов, нормативов качества и правил ценообразования. По всем этим параметрам в современной рыночной экономике государство ведет определенную деятельность.

Это (1) прямое (государственный заказ, инвестиции, закупки, направленные, например, на развитие ВПК или фундаментальной науки, аэрокосмических программ и т.п.) и косвенное (налоговые или таможенные льготы, дешевые кредиты и т.п. средства структурной политики) регулирование пропорций; (2) нормативы качества почти на все виды сельскохозяйственной продукции и продуктов питания, нормативы безопасности бытовой техники и мн. др.; (3) государственное регулирование цен и правил ценообразования (являющееся обычным для многих видов цен и тарифов, причем не только на продукцию и услуги естественных монопоолий); (4) определение правил и механизмов взаимодействия рыночных агентов в широком диапазоне от правил торговли до антимонопольного законодательства (это один из подвидов более многообразной функции регулирования институтов) и многое другое.
Отношения присвоения и весь комплекс оформляющих современную экономику отношений собственности предполагают необходимость политико-экономического исследования, во-первых, государственной собственности. О ней как особой сфере экономических отношений, а не просто провале рынка экономикс как таковой тоже предпочитает не распространяться. Между тем за формой государственной собственности скрывается область новых экономических отношений, возникающая там и тогда, где и когда государство действует не как особый сверх-капитал, а как действительный представитель общенациональных интересов. Кстати, выделение этих экономических интересов и их реального экономического содержания как самостоятельной экономической проблемы, а не очередного провала тоже невозможно без отказа от рыночноцентричности.

Отсюда вытекает и исследование, во-вторых, функций государства по охране прав собственности (здесь поле неоинституционализма, и это в основном рыночные функции государства). В-третьих, необходимо исследовать также и включение государства в регулирование распределения прав собственности, в том числе в связи с проблемами распределения экономических правомочий в отношениях между государством и фирмой.

Ведь ныне государство существенно ограничивает права частного собственника в области распоряжения его собственным имуществом этот факт отображается в специальных исследованиях, но теоретически не оценивается. Наконец, требует изучения, в четвертых, регулирование деятельности по использованию такого государственного имущества, как земля, недра, культурные ценности и т.п. блага, значительная часть которых находится в государственной собственности разных уровней; в-пятых, поддержка малого бизнеса (как известно в условиях нынешней конкуренции этот тип собственности не может выжить без поддержки государства); в-шестых, содействие демократизации отношений собственности (например, планы ESOP в США и Западной Европе), и многое другое.
Блок социальных параметров экономики выявит огромный пласт отношений по сознательному регулированию (1) трудовых отношений, отношений труда и капитала (от социальных норм до трехсторонних коллективных договоров), а также (2) занятости (не только пособия по безработице, но структурная политика и стимулирование занятости в современных секторах, общественные работы), (3) опосредуемые государством пострыночные механизмы распределения, такие как бесплатное общедоступное распределение многих благ (например, бесплатное среднее, а во многих странах ФРГ и др. отчасти и высшее образование), социальные трансферты, социально-гарантируемый минимум, прогрессивное ограничение сверхвысоких доходов и т.п.
Еще более многообразны функции государства в области регулирования отношений воспроизводства и функционирования экономики. В частности, именно здесь располагается весь объем функций государства по регулированию макроэкономической динамики (роста и т.п.), финансово-кредитной системы и мн. др.

Мы не будем здесь уходить в детали это не предмет данного текста.
Многие из названных выше механизмов (но не все и не в системе), конечно же, хорошо известны и раскрыты в экономиксе (при том, что любому экономисту-практику они хорошо известны все; экономикс о части из них забывает, ибо они не вписываются в его теорию). Хотелось бы, однако, сделать в данном случае иной акцент: во всех этих случаях за конкретными экономическими функциями государства скрывается новый пласт экономической реальности отношения сознательного регулирования экономических процессов в общенациональном (региональном, международном) масштабе.
Эти функции государства качественно отличны от традиционных (акцентируемых экономикс) функций государства как института волевого (не-экономического) поддержания условий функционирования рынка, капиталистической системы хозяйствования (функции по защите прав собственности, регулирования денежного обращения и т.п.). Этот водораздел отнюдь не теоретическая конструкция.

Именно здесь проходит линия, разграничивающая рыночников-либералов и сторонников более широкого, социально-исторического взгляда на экономическую жизнь. Первые стремятся всячески ограничить роль государства исключительно не-экономическими функциями по созданию условий для развития рынка, вторые (некоторые даже не осознавая этого теоретически, наподобие мольеровского героя, не знавшего, что он говорит прозой) стремятся к изучению новых, пострыночных экономических отношений, реализуемых при помощи государства, но не сводимых к деятельности этого института.
Вот почему спор на протяжении десятилетий и в мире, и в России идет не о том, сильное или нет государство нам нужно сильной может быть и фашистская пиночетовская диктатура, защищающая модель Чикаго-бойз, а о том, развивать или нет в экономике новые, пострыночные отношения. Либералы не- случайно столь активно выступают против осуществления государством селективного и антициклического регулирования, развития социальных трансфертов и бесплатного распределения общественных благ во всем этом они нутром чуют действительно угрожающие всевластию рынка и капитала зародыши новых социально-экономических отношений.
Кроме того, вспомним, что пострыночные отношения отнюдь не сводятся к экономическим функциям государства.
А сейчас сформулируем обоснованный (в меру наших сил) вывод. В современной капиталистической экономике происходит развитие государственного и социального (сознательного, централизованного, во многом планового) регулирования, экологических, социальных, гуманитарных норм, рост роли некоммерческих организаций, общественной собственности во всем многообразии ее форм, передача общественным (не-частным, некоммерческим структурам) ряда прав собственности даже на предприятия рыночного сектора (контроль, ограничения и т.п., находящиеся в руках государства, профсоюзов и неправительственных организаций), развитие производства, распределения и использования общественных благ (в том числе, наиболее значимого для постиндустриального общества ресурса культурных ценностей, фундаментальных знаний, базовых человеческих качеств) и т.п. Если совокупность всех подобных явлений есть провалы рынка (термин неоклассики; мы бы сказали рынка и капитала), то
То эти феномены можно и должно считать ростками именно пострыночных и посткапиталистических отношений. Намеренно повторим аргументацию: все названные феномены явно нельзя причислить к до-рыночным, до-капиталистическим (рабовладельческим, феодальным) экономическим феноменам. Они стали массовым явлением и научной проблемой главным образом на этапе позднего капитализма, развитого рынка и являются сферами, где рынок уже не эффективен (с точки зрения новых социальных, гуманитарных, экологических и т.п. критериев).

Сследовательно, это более развитые, более прогрессивные (с точки зрения названных выше новых критериев, обретающих все большую актуальность по мере движения к постиндустриальному обществу), чем рынок, т. е. пострыночные отношения.
Вот почему мы беремся утверждать, что в сегодняшней мировой экономике существуют переходные формы к пострыночным посткапиталистическим отношениям в области координации, собственности, распределения доходов, воспроизводства, мотивации и т.д. Для понимания этих механизмов объективно необходим отказ от маркетоцентрической парадигмы экономической теории, иначе все эти растущие и развивающиеся формы, которым принадлежит будущее, так и останутся на периферии теории и будут трактоваться как исключение из правил, хотя на самом деле именно переходные к пострыночным отношения и составляют новый mainstream социально-экономического развития. * * *
Подведем некоторые итоги нашего анализа господствующей ныне рыночночноцентрической парадигмы. Как мы постарались показать выше, это отнюдь не случайно возникшая и не безобидная форма, господствующая до сих пор в экономической теории, но постепенно изживающая себя и теоретически всё менее плодотворная.

Более того, это парадигма, (1) существенно затрудняющая понимание действительных закономерностей исторического развития экономических систем; (2) не позволяющая увидеть широкий круг сохраняющихся и возрождающихся вновь до-рыночных и переходных к рынку отношений; (3) ограниченно до неадекватности трактующая возникающие пост-рыночные отношения исключительно как провалы рынка; (4) провоцирующая телеологический нормативный подход к проблемам трансформаций в российской и других переходных экономиках и, наконец, (5) опасная в своей воинствующей, империалистической тяге к всеобщему и тотальному господству. Было бы, однако, неправомерным считать, что нынешнее глобальное сообщество уже далеко ушло по пути генезиса пост-рыночных отношений. Тенденции рождения нового социального качества лишь пробивают себе дорогу, и скорее всего в XXI столетии мы будем находиться в основном в переходном периоде периоде нелинейного генезиса царства свободы.

При этом в ближайшем будущем человечество будет по-прежнему оставаться в рамках капиталистической системы, но уже прошедшей через ряд этапов своего самоотрицания, находящейся в процессе длительного и противоречивого заката, ознаменовавшегося ныне глобальной гегемонией корпоративного капитала.
При этом мы хотели бы подчеркнуть неслучайное совпадение во времени и в пространстве двух процессов: самоотрицания капитала и заката царства экономической необходимости как целого. Самоотрицание капитализма и царства необходимости есть не просто совпадающие, но единые процессы, ибо капитал есть важная и наиболее совершенная (а значит, и наиболее мощная) на данный момент форма мира отчуждения.
Важнейшим компонентом капитализма нового века становится в значительной мере изменившаяся система отноешний товарного производства

Тотальный корпоративно-сетевой рынок (рынок паутин)

Пройдя по спирали виток отрицания отрицания своей эволюции (товарное производство как генезис капитала развитый промышленный капитализм империализм и последующие стадии заката), капитал в конце ХХ начале XXI века начал процесс восстановления подорванной социал-реформистским периодом всеобщей власти рынка как господствующей формы координации и аллокации ресурсов. Но это восстановление происходит на новой основе на основе информационных технологий, достижений предшествующей эволюции капитала, кризиса социализма, глобализации...

Потому оно имеет новое содержание. Следовательно, современная эпоха это восстановление всевластия не просто капиталистического рынка, а некоторого нового вида последнего. Корпоративный капитал эпохи глобализации существенно видоизменяет все основные черты товарных отношений, генерируя процесс становления тотального рынка. Тотальный рынок на эмпирическом уровне оказался достаточно хорошо заметен именно в конце XX века, когда неолиберальная практика и идеология дошли в своей экспансии до рубежа так называемого рыночного фундаментализма, который посчитал основной угрозой открытому обществу даже такой адепт господства капитала, как Дж. Сорос, выпустивший после серии финансовых потрясений конца 90-х книгу с неосталинистским названием Кризис глобального капитализма. Существеннейшая черта этого нового качества рынка завершение начавшегося с эпохой монополистического капитала перехода к рынку, где господствует не покупатель, а тот, кто навязывает ему определенную систему потребностей, а именно корпоративный капитал.

Именно он сознательно манипулирует остальными агентами рынка, будь то домохозяйства или мелкие производители.
Самое главное изменение в природе общественного разделения труда, характерное для современного тотального рынка, связано с развитием глобального обобществления и информационных технологий. На место подвижной и гибкой атомарной структуры (отдельные производители и их связи) приходит вязкая и аморфная структура, образующаяся как взаимоналожение различных сетей-паутин. Так возникает своего рода тотальный рынок сетей, где место отдельных единиц занимают аморфные, врастающие друг в друга сети, причем действующие в большинстве случаев либо вне материального производства, либо в пограничных областях.

Это различного рода масс-медийные, информационные, энергетические, транспортные, финансовые и т.п. системы. Но наиболее близким по своей технологической природе для корпоративно-сетевого рынка становится так называемое сетевое предприятие, где единая система информации и стандартов соединяет в единую цепочку производства точно вовремя и для конкретного потребителя тысячи звеньев229.
Они принципиально отличны по своим признакам от обычных индустриальных звеньев общественного разделения труда, ибо (1) связаны с генезисом постиндустриальных технологий; (2) подвижны, аморфны, слабо привязаны к определенному месту (в отраслевом, территориальном и т.п. плане); (3) потенциально, а в ряде случаев Интернет и т.п. реально, всемирны и разомкнуты; (4) неопределенновелики и постоянно изменяют свои масштабы (растут, пульсируют) Перечень легко продолжить.
Если использовать некие образы, то этот рынок можно сравнить с совокупностью мощных паутин или полей притяжения, центрами формирования которых (генераторами поля, пауками) являются крупнейшие корпоративные капиталы, агенты глобализации (подробнее о них в конце этого текста), прежде всего ТНК. Так складывается тотальный корпоративно-сетевой рынок рынок паутин.
Социально-экономическая природа поля зависимости, генерируемого крупнейшими корпоративными капиталами, состоит в мультипликации эффекта неполной планомерности (рождаемой всяким капиталом-монополией и известной с конца XIX начала XX века230) на основе (1) развития обобществления производства до образования новой, сетевой системы разделения и интеграции труда в глобальных масштабах; (2) снятия достижений социал-реформизма и превращения корпоративных сетей в квази-государства, распространяющие контроль и регулирование (неполная планомерность) не только на параметры рынка (цены, объемы закупок/реализации и т.п.), но и на социально-институциональные параметры экономической жизни (то, что мы назвали бы правилами игры); (3) включения методов неэкономического воздействия от современных методов социально-психологического давления при помощи mass media и.т.п.



Содержание раздела