Основные функции денег
Существенно, что, как таковой, глобальный виртуальный капитал предстает перед исследователем, как черный ящик. Да и не только перед исследователями. В последнее время внимание акцентируется на том, что глобальный виртуальный капитал приобрел такие масштабы, что стал неподконтролен никому в отдельности.
Вот такого вот джинна выпустили из бутылки.
В этих условиях основные функции денег (при рассмотрении их на сущностном, глубинном уровне уровне действительных детерминантов, а не превращенных форм) выполняются также этим капиталом, который при этом является многократно опосредованной и оторванной от материального производства превращенной формой капитала как основы капиталистического способа производства.
Тем самым мерой ценности и главным средством жизнедеятельности корпоративно-сетевого рынка становится виртуальный капитал (финансовый капитал особого рода), скрывающийся за формой виртуальных денег (эмпирически эта научная абстракция может быть соотнесена, но не отождествлена, с агрегатом М4, живущим преимущественно в информационных компьютерных системах и отчасти в виде бумаг).
Тем самым деньги становятся виртуальными и по своей технологической природе, и по социальной форме.
В первом случае это продукт развития информационных технологий, создающих (1) вид виртуальной реальности, заменяющей золото (металл), и (2) возможность неограниченного перемещения и преобразования форм в информационных сетях и финансовых системах.
Во втором случае деньги виртуальны как продукт тотального корпоративно-сетевого рынка (последний находит в виртуальных деньгах адекватную меру ценности товаров тоже все более виртуальных и средство своего функционирования) и виртуального финансового капитала, живущего в информационных сетях.
Виртуальность денег в данном случае означает не только их электронную форму, но и их вероятностное, неустойчивое, случайное бытие. Деньги из абсолютного всеобщего эквивалента (продукта всеобщего труда), сращенного с устойчивой натуральной формой (золота или серебра), превращаются в аморфную совокупность продуктов жизнедеятельности виртуального капитала, причем совокупность качественно разнородную и лишь вероятностно (виртуально) выполняющую роль и меры стоимости, и средства обмена, и уж тем более средства накопления.
Каждый из особых видов этих виртуальных денег (а они мировые по своей природе) с той или иной вероятностью выполнит завтра или послезавтра ту или иную из своих функций242. Это касается и национальных валют (они же существуют почти исключительно в виде электронных записей на одном из счетов одного из банков), и облигаций, и любых других слагаемых агрегатов М3 и М4.
Соединение названного носителя и социальной формы превращает виртуальные деньги в особую (финансовую) суперсеть, паутину паутин (у которой, естественно, есть и свои пауки). Так виртуальный капитал как суперсеть (сеть всеобщий эквивалент) обретает особую роль всеобщего полустихийного регулятора сетевого рынка, ибо он играет роль универсального оценщика (NB! он же выполняет функцию меры стоимости) компаний-сетей и, опосредовано, всех товаров, плюс универсального средства (механизма, посредника, властителя) трансакций.
При этом переход таких денег из виртуального бытия в реальное, мера выполнения ими своих функций (в частности, мера ликвидности) оказываются связаны с троякими проблемами.
Во-первых, с огромным риском (это неизбежное следствие их виртуальной социально-экономической формы, являющейся продуктом виртуального капитала), что (NB!) генерирует систему финансовых спекуляций (а это наиболее быстро растущая сфера бизнеса).
Как таковые, виртуальные деньги (а значит, и сетевой рынок, мерой и средством развития которого они являются), во-вторых, оказываются в потенции неустойчивы, ибо зависят от стихийного развития конъюнктуры мирового виртуального капитала. Названная выше двойная виртуальность денег (по их носителю и социальной форме), порождаемые этим спекулятивность и неустойчивость финансовой сферы все это требует гигантских трансакционных издержек (на содержание страховых институтов, охрану прав собственности и т.п. вплоть до защиты информации от хакеров).
В-третьих, такие деньги находятся в реальной зависимости от функционирования отдельных институтов глобального капитала. Последнее требует особого комментария.
Едва ли не впервые за предшествующие столетия эволюции капитала некоторый ограниченный круг крупнейших корпоративных структур (финансовые корпорации, центральные банки ряда государств, МВФ, МБ и некоторые другие243 сращенные друг с другом системы) приобретает поистине фантастическую власть власть, которая ранее была сконцентрирована лишь в объективном безличном феномене мировых денег. Между тем эти структуры (1) все более попадают (вследствие неоприватизации) в руки новых частных собственников (повторю: они приватизируют реальные права собственности, власть, а не [только] акции и т.п.); в то же время (2) все менее подконтрольны каким-либо социальным силам вследствие как глобализации, снижающей роль национального государственного контроля, так и общей деградации социального государства, реальной демократии, снижения роли профсоюзов и других ассоциаций и (3), оперируют во все более адекватной среде, создаваемой тотальным сетевым рынком.
Такие структуры, представляющие глобальный виртуальный капитал, повторю, становятся (как снятые деньги) всеобщей мерой и основным средством жизнедеятельности глобальной экономики и общества.
Таким образом, новое качество виртуальных денег в отличие от денег эпохи классического и даже раннемонополистического капитализма состоит в:
новом носителе, что, как было указано, существенно изменяет их экономическую роль;
в том, что они представляют собой особую суперсеть, паутину паутин (финансовый рынок), имеющую своих пауков;
неустойчивости, вероятностном характере реализации ими своих функций вследствие их бытия как продукта глобального виртуального капитала;
сопряженности функционирования денежной системы со значительными (в развитых странах близкими к производственным) трансакционными издержками;
зависимости мировой денежной системы от особо мощных глобальных финансовых институтов.
Как таковые, виртуальные деньги-капитал, с одной стороны, создают возможность превращения сферы финансовых трансакций в особую, оторванную от производства и ускоренно разбухающую (вследствие возможностей как получения спекулятивных, так и роста трансакционных издержек) сферу экономики, а с другой являются адекватными механизмом и формой экспансии этой сферы.
В качестве комментария позволю себе некий образ: деньги этот единственный универсальный и всеобщий джинн рыночного мира ныне оказался в новой 2бутылке. Первоначально ею было золото, и всем золотом не владел никто; затем роль бутылки выполняли казначейские билеты и другие бумаги, эмитируемые национальным государством, лишь временно выпускавшим заменители золота и представлявшим интересы широкого круга обособленных капиталов в их противоречии с остальным обществом (и при этом мировыми деньгами оставалось лишь золото). Ныне же, на рубеже ХХ XXI веков, роль бутылки (NB!
В мировом масштабе) переходит к электронным феноменам, продуцируемым ограниченным кругом частных транснациональных корпоративных структур.
Еще более близким может быть даже иной образ: на наших глазах все быстрее происходит диффузия этой бутылки, растворяющейся в компьютерных системах мировых финансовых институтов, а контроль за этой тающей на глазах бутылкой (деньгами, снятыми в виртуальном капитале) находится в руках относительно узкого круга все более приватизируемых структур, но и от них он ускользает, поскольку джинн все растет и растет. При этом самое главное состоит в том, что эти структуры находятся в состоянии активной борьбы друг с другом и сами же пытаются устанавливать правила этой борьбы.
Итак, корпоративный капитал обретает универсальный механизм проведения в жизнь своей гегемонии виртуальные деньги244.
Однако сам джинн развитые до своего наиболее могущественного (во всяком случае, из известных ныне) вида мировые виртуальные деньги вообще по природе своей неподконтролен чьему-либо субъективному сознательному воздействию245. В результате финансовые корпорации, с одной стороны, оказываются функцией малоподвластного им процесса стихийного движения (в компьютерных сетях и, гораздо реже, на реальных рынках) мирового капитала; с другой, они являются персонификацией и частными собственниками этого капитала.
Так на новом витке и в новом качестве в снятом виде воспроизводится (не раз пройдя по спирали отрицания отрицания) закон стоимости, когда цена отдельных товаров на рынке определяется не соотношением спроса (покупателей) и предложения (продавцов), а конъюнктурой конкуренции различных многообразных мировых сетей. В результате цена становится выражением стоимости не в (золотых) деньгах, а в сложном агрегате, где за видимостью старой денежной формы (доллара, рубля) скрыта неопределенная конъюнктура мировых финансовых сетей.
На место единого и целостного всеобщего эквивалента (денег как товара, который объективно всегда всем нужен, ибо является продуктом всеобщего общественно необходимого труда) приходит стихийный, подвластный неведомой конъюнктуре (а с другой стороны зависимый в каждом своем конкретном звене от субъективных сил той или иной финансовой корпорации) мировой рынок виртуальных денег, или, что не совсем одно и то же финансовый рынок, наполненный к тому же финансовыми пузырями246. На место золота как универсального регулятора и стабилизатора (якоря и предохранительного клапана одновременно) рынка приходят виртуальные деньги-капитал неустойчивая, стихийная, приватизированная неопределенным кругом корпораций, но никому не подконтрольная суперсеть.
Эта стихийность финансового рынка (сердцевины жизнедеятельности современного рынка) находится в сущностном противоречии с глубоко упорядоченным, взаимозависимым (точнее высоко обобществленным) в мировом масштабе производством. Последнее в своей технологической основе уже давно функционирует не столько стихийно (восстанавливая пропорциональность через постоянные диспропорции, кризисы перепроизводства), сколько на базе постоянно поддерживаемой пропорциональности, которая относительно редко, но чрезвычайно мощно взрывается всемирными системными (затрагивающими основы власти капитала) кризисами.
Эти системные кризисы ныне (начиная с Великой депрессии) возникали и будут возникать в результате переходящей определенную границу экспансии (перенакопления) виртуального финансового капитала. С качественной стороны эта граница может быть определена (пока что это не более чем гипотеза) как такое перенакопление виртуального капитала (субститута денег), которое не позволяет ему выполнять функции, аналогичные деньгам, на современном рынке.
Предпосылка этого чрезмерный (эту меру опять же следует определить) отрыв такого капитала от (1) реального производства и (2) регулирующих воздействий со стороны общества, в частности государственного регулирования денежного обращения (не случайно монетаристы так боятся этого разрыва и так стремятся его предотвратить).
Учитывая, что тотальная маркетизация углубляет и глобальные проблемы человечества, а средством относительной стабилизации и регулирования этой системы являются лишь виртуальные деньги, учитывая все это, несложно сделать вывод, что вполне вероятный в обозримом будущем кризис мировой финансовой системы может оказаться детонатором серии глобальных катаклизмов247.
Здесь, на мой взгляд, вполне уместна образная параллель Бодрийяра, сравнившего глобальную угрозу финансового кризиса с глобальной угрозой термоядерного взрыва. И крупный финансовый капитал, и средства массового уничтожения, по мнению этого автора, супер-реализованы; они как бы находятся на орбите над нашими головами, могут в любой момент привести к катастрофе.
И хотя сама эта катастрофа пока лишь вероятностна, угроза финансового коллапса, как и угроза ядерной войны, является реальным глобальным фактором сегодняшней жизни248. Более того, можно считать, и это мнение все чаще развивается и теоретиками, и финансистами-практиками, что кризисы конца 90-х в Юго-Восточной Азии, России и Латинской Америке были своего рода микроинсультами глобального виртуального капитала.
До настоящего времени этот кризис предотвращался прежде всего за счет мощных контртенденций. Начнем с того, что описываемые выше процессы пока лишь развертываются, но не обрели полную силу. Отчасти сохраняется (хотя во все меньшей степени) золотой базис денег. Еще важнее то, что крупнейшие государства пока все еще контролируют движение значительной части денежных агрегатов внутри стран и на мировом рынке в интересах не только корпоративных элит, но и общей стабильности, а приватизация государственных функций не зашла чрезмерно далеко.
Власть частных ТНК пока еще недостаточна для соперничества на равных с крупнейшими государствами первого мира, а международные финансовые структуры подчинены пока что в большей мере последним, чем первым. Но равновесие крайне шаткое (на что указали первые толчки локальные финансовые кризисы) и экспансия тотального рынка вкупе с монетаристскими тенденциями свертывания социального демократического контроля и регулирования рынка могут окончательно выпустить джинна финансового кризиса из (и без того тающей) бутылки контроля за мировым финансовым рынком.
Ipse fecit249.
Генезис тотального рынка сетей и виртуальные деньги в условиях неолиберального этапа подрыва собственных основ капитализма (этапа, на котором мы и находимся сегодня) порождает следующий один из важнейших и наиболее решительных шагов в подрыве этих основ, скрытых, повторю, за видимостью восстановления классических черт капитализма. Этот шаг (весьма половинчатый, непоследовательный) подрыв собственно формы капитала как производственного отношения.
Для знатоков Капитала не секрет, что таковой является всеобщая формула капитала (Д Т Д+Д), противоречие которой, формулируемое К.Марксом в виде антиномии (Д возникает и не возникает в обращении), имеет, как было отмечено в первой главе, историческим прообразом допотопные формы капитала (купеческий и ростовщический капиталы, действующие вне непосредственного материального производства). В теории К. Маркса показывается, что противоречие всеобщей формулы капитала разрешается так, что товар рабочая сила в материальном производстве создает не только эквивалент стоимости своей рабочей силы, но и прибавочную стоимость.
Разрыв этой связи ныне происходит как бы (это объективная видимость) путем возврата к извлечению Д вне материального производства, в рамках обращения, где трансакции (используем этот модный термин неоинституционализма), сделки с товарами (Т) и деньгами (Д) как бы (опять объективная видимость) сами по себе приносят дополнительные деньги (Д; выражаясь языком economics, прибыль).
Но нынешний этап это не просто возврат к спекуляциям торгового и ростовщического капитала. Это нечто большее. Накладываясь на гигантский рост обобществления в мировом масштабе (высокоэффективные и дешевые транспортные и телекоммуникационные системы и т.п.) и, главное, генезис информационных технологий, рынка сетей и виртуальных денег, капитал порождает в процессе своего самоотрицания новое пространство и время своего доминирования сферу трансакций250. Прежде всего это пространство и время жизнедеятельности международного виртуального (фиктивного, финансового) капитала, которые могут быть соотнесены с формой финансового рынка.
Именно здесь сегодня сосредоточены основные (по своей роли) и гигантские (по своим масштабам, сравнимым с бюджетами государств) капиталы современного мира.
Этот фиктивный капитал оторван от материального производства по самой своей природе и лишь в конечном итоге (после сложнейшей системы опосредствований) обязан своей жизнью (1) капиталу, накопленному за столетия своего господства и (2) собственно материальному производству, где наемные работники создают прибавочную стоимость. (Существенно, что последняя производится ныне многочисленным как никогда ранее мировым классом наемных работников, сосредоточенных преимущественно в странах третьего мира в материальном производстве и других отраслях, где создается стоимость).
Такой фиктивный капитал утилизирует предшествующий рост производительности труда, приведший к резкому сокращению материального производства и генезису информационных технологий в развитых странах. В результате он оккупирует и подчиняет себе самую современную сферу деятельности и общения информационные системы, создавшие адекватный базис для жизни и экспансии корпоративного фиктивного капитала. Так возникает особый мир этого виртуального капитала со своим особым пространством, временем, законами и ценностями жизни.
Именно этот капитал корпоративный виртуальный капитал - является ныне основной социально-экономической силой тотальной гегемонии капитала вообще.
Виртуальная форма этого капитала оказывает, как было замечено выше, значительное влияние на его содержание.
Во-первых, виртуальный капитал становится принципиально более мобилен во времени и пространстве, нежели капитал, имеющий любую другую форму. Виртуальное бытие капитала позволяет ему перемешаться в любые точки пространства с практически мгновенной скоростью и с минимальными транспортными (трансакционными) издержками: достаточно сравнить виртуальный капитал-деньги с капиталом в форме золота или фондов, чтобы понять, что это значит.
Тем самым виртуальный капитал обретает такой носитель, такое материальное воплощение, которые сами по себе являются всемирными и вечными (информация устаревает лишь морально).
Как таковой, во-вторых, виртуальный капитал-деньги оказывается связан с конкретным субъектом (физическим или частным лицом), с конкретным положением в социальном пространстве-времени лишь по форме собственности и может менять своего хозяина сколь угодно быстро и часто (что и происходит постоянно на финансовых рынках). Если добавить к этому принципиальную сложность (т.е. такую сложность, когда отображение всех связей в системе уже невозможно) и размытость современной системы прав собственности, то станет ясно, что виртуальный капитал это капитал, не только оторвавшийся от производства, но и не находящийся сколько-нибудь устойчиво в частной собственности каких-либо конкретных физических или юридических лиц.
Последнее означает (мы вновь возвращаемся к сделанному выше выводу), что виртуальный капитал не является объектом сколько-нибудь устойчивого регулирования и контроля со стороны какого-либо лица.
В-третьих, противоречие между свойствами информации и свойствами капитала приводит к тому, что частная собственность на виртуальный капитал, его отчуждение и присвоение становятся феноменами, зависимыми прежде всего от формальных и тоже виртуальных правил, регулирующих его движение. Всякие материально-производственные и личностные связи (в том числе между собственником капитала и работниками, а также связи собственников с физическими объектами фабриками, землями, зданиями и т.п., даже знаменитый брэнд фирмы) постепенно исчезают и заменяются процессами, протекающими в компьютерных сетях.
Более того, виртуальный капитал в целом становится полностью зависим от качества информационной сети (а она едина во времени и пространстве) в целом.
Человечество может если не сегодня, то в ближайшем будущем оказаться зависимо от хакеров, не только угрожающих запуском ракет с ядерными боеголовками, но и способных ввести вирус в финансовые компьютерные системы и тем самым вызвать мировой финансовый кризис. Более того, постепенно складывается такое положение, когда субъект, контролирующий информационные сети мира, оказывается и властелином единого материального носителя всего виртуального капитала, материального носителя всех денег мира (но не денег как таковых, ибо деньги это не некий материальный носитель пусть даже золото: общеизвестно, что на необитаемом острове золото не деньги).
Тем самым виртуальный характер капитала, обретение капиталом-деньгами нового носителя означает и существенные изменения в социально-экономическом содержании капитала251. Этот носитель в принципе позволяет любому капиталу стать всемирным, вечным и предельно подвижным; имеющий такой носитель капитал лишь формально связан с конкретным собственником, и эти связи постоянно изменяются, что является его атрибутивной характеристикой; он зависим во всех своих звеньях от единой информационной системы человечества и является предельно могущественным и в то же время предельно уязвимым.
Существуя прежде всего виртуально (в компьютерных сетях), он тем не менее реально впитывает все высшие достижения цивилизации (от лучших специалистов до лучших офисов) и все более укрепляет свое господство, выкачивая соки из материального производства (сосредотачиваемого ныне все более во втором и третьем мирах), природы (поглощая опосредованным образом гигантский объем ресурсов) и человека (присваивая не только большую часть создаваемой во всем мире прибавочной стоимости, но и достижения человеческой культуры, творческий потенциал человечества)252.
Суммируя и, отчасти, повторяя сказанное выше, можно сделать вывод, что виртуальный капитал-деньги конца XX начала XXI века, в отличие от фиктивного капитала XIX века:
- является глобальной виртуальной (это существенно см. сказанное выше о новых качествах капитала, создаваемых новым носителем) сетью (а не атомизированной совокупностью денежных единиц, регулируемой национальным государством, или совокупностью обособленных финансовых корпораций), единой во всех своих звеньях (виртуальный капитал мгновенно перемещается по ее капиллярам, реагируя на изменения в любом из нервных центров сети), функционирующей по определению (в силу своей глобальности и единства) стихийно и потому лишь частично подконтрольной национальным и наднациональным государственным структурам;
- приватизирован (будучи мировой суперсетью) ограниченным кругом частных лиц, но при этом им не подконтролен; виртуальным капиталом владеет виртуальный (вероятностно-неопределенный) архаически-неорганизованный внутренне противоречивый круг хозяев современного корпоративно-сетевого рынка;
- выполняет роль неоденег универсального регулятора и всеобщего эквивалента (меры стоимости, средства осуществления трансакций, сокровища и т.п.), корпоративно-сетевого рынка; роль своего рода сети сетей, что делает всю систему цен (на товары, капиталы, рабочую силу и т.п.), трансакций, сбережений и т.п. зависимой от состояния этой суперсети (как некогда от золота вспомните революцию цен всемирный катаклизм XV-XVI веков в результате появления большого количества привозного золота; вообразите этот катаклизм в XIX веке);
- обладает в силу перечисленных выше свойств качеством виртуального самовозрастания (накопления виртуальной, вероятностной ценности, выражаемой, однако, в обычных деньгах долларах, евро и т.п., ибо они тоже становятся виртуальными), лишь косвенно связанного с производством (и накоплением) прибавочной стоимости; граница этого виртуального накопления, равно как и угроза его коллапса была в качестве гипотезы определена выше253.
Наиболее адекватной для такого капитала становится сфера вторичных и третичных производственных отношений254. Это сферы финансов, торговли, других трансакций, где деятельность, отношения по поводу деятельности, функционирование материальных факторов этой деятельности все эти слагаемые полностью порождены (не только подчинены, но и порождены!) капиталистической формой.
