Поверхностное неприязненное чувство
Для дальнейших исследований их необходимо заново определить в смысле количественно определяемых критериев. Но мы вправе представить их сейчас, так как они могут служить указателями для будущих исследований.
Мы поясним каждый синдром, описывая характерный случай, главным образом на основе протокола интервью отобранного подопытного лица. В. Синдром лиц с предрассудками Перед детальным рассмотрением мы дадим краткую характеристику различных типов. Поверхностное неприязненное чувство легко распознать по оправданным и неоправданным социальным страхам.
Наша конструкция, однако, ничего не говорит о психологических фиксациях и о механизмах защиты, которые лежат в основе схемы мнений. У конвенционального типа бросается в глаза, как и ожидалось, признание конвенциональных ценностей.
Его сверх-Я никогда не было крепким, и оно находится под влиянием его воплощающих инстанций. Его самый ярко выраженный мотив это боязнь быть не как все. Над авторитарным типом господствует сверх-Я, и ему приходится непрерывно бороться против сильных и в высшей степени амбивалентных тенденций Оно.
Его преследует страх быть слабым. У хулигана победили вытесненные тенденции среднего человека, хотя и в искаженной деструктивной форме.
Фантазер, а также манипулятор, как кажется, разрешили Эдипов комплекс, уйдя как Нарцисс, в самих себя. Однако их отношение к внешнему миру варьируется.
Фантазеры в большой степени заменили реальность миром фантазии. Их главным признаком поэтому является проективность, самая большая забота не дать запачкать свой внутренний мир из-за соприкосновения с ужасной действительностью: их мучают строгие табу относительно скрытых безумств, как их называет Фрейд. Манипулятивный тип избегает психоза, низводя действительность к простому объекту действия, однако он не способен к позитивному катек-сису. Его склонность к насилию еще сильнее, чем у авторитарного и, кажется, совершенно чужда Я. Он не достиг трансформации внешней силы принуждения в сверх-Я.
Полное подавление всякого желания любви его главный механизм защиты. В нашем примере, по-видимому, наиболее часто представлены конвенциональный и авторитарный типы.
Поверхностное неприязненное чувство
Этот феномен не относится к тому же самому логическому уровню как различные типы Н и Λ', которые будут охарактеризованы далее. Это не психологический тип в собственном смысле слова, а в большей степени сгусток более рациональных, будь то осознанных или предвосхищаемых манифестаций предрассудка, поскольку их следует отличать от глубоко лежащих неосознанных форм. Мы можем сказать, что есть ряд лиц, которых можно объединить более или менее рациональными мотивациями, в то время как для всех других высоких синдромов характерным является отсутствие рациональных мотиваций, или они так искажены, что в их случае они должны считаться лишь голыми рационализациями. Однако это не означает, что те Я, чьи высказывания, полные преддассудков, показывают сами по себе некую рациональность, изъяты из психологического механизма фашистского характерам.
Так, опрашиваемое нами лицо, которое мы приводим как пример, занимает высокое положение не только на F-шкале, но также и на всех других шкалах; у него весьма предубежденное мировоззрение, которое мы рассматриваем как доказательство того, что внешне скрытые характерные тенденции являются решающими детерминантами. Однако феномен поверхностного неприязненного чувства, хотя он и подпитывается в принципе более глубокими движущими силами, не должен полностью игнорироваться в нашем исследовании, так как он представляет собой социологический аспект нашей проблемы, значение которого для фашистского потенциала невозможно недооценить, если мы сконцентрируемся исключительно на психологическом описании и этиологии.
Под этим типом подразумеваются люди, которые перенимают извне как стереотипы, так и готовые формулы, чтобы рационализировать собственные трудности и преодолеть их психологически или практически. Хотя структура их характера является бесспорной, как и структура характера Н, предрассудочное клише однако, кажется, не слишком занято либид-ностью; в общем он находится на некоторой рациональной и псевдорациональной ступени. Опыт и предрассудок расходятся не полностью: часто они ярко выражение противостоят друг другу. Опрашиваемые лица в состоянии обосновать относительно полно свой предрассудок и им доступна рациональная аргументация.
Сюда относится недовольный, мрачный глава семьи, который рад, если он может свалить на кого-то другого вину за свою собственную экономическую несостоятельность, и который счастлив, если он получает материальную выгоду от дискриминации меньшинства; либо лица. потенциально или на самом деле побежденные в конкурентной борьбе, например, мелкие розничные торговцы, которые чувствуют угрозу со стороны филиалов предприятий, которые, по их мнению, находятся в руках евреев. Сюда относятся, вероятно, негры-антисемиты в Гарлеме, которые должны платить завышенную арендную плату еврейским сборщикам.
Примеры этому найдутся во всех секторах экономической жизни; и там, где чувствуется давление процесса концентрации, люди не понимают его механизма, но тем не менее сохраняют свою собственную экономическую функцию. 5043 домохозяйка, с чрезвычайно высокими показателями по всей шкале, часто беседует с соседями о евреях, является очень приветливой госпожой средних лет, находит радость в невинной болтовне. Она очень уважает науки и проявляет серьезный, хотя и сдержанный интерес к живописи.
Она боится экономической конкуренции со стороны zootsuiters12 и. как показывает интервью, имеет подобную сильную установку против негров. В молодости она пережила экономический и общественный упадок своей семьи.
Ее отец был богатым владельцем ранчо. Когда она в 1927 г. вышла замуж, ее муж хорошо зарабатывал будучи маклером на бирже. После краха биржи и последующей депрессии ей пришлось переживать экономические трудности, и в конце концов она была вынуждена переехать к своей состоятельной свекрови.
Эта ситуация оказалась чревата некоторыми конфликтами, но однако она была освобождена от собственной ответственности. В общем, как кажется, она считает себя принадлежащей к высшему слою среднего сословия, но пытается найти среднюю позицию между верхним классом, к которому она раньше принадлежала, и ее сегодняшней уже не такой твердой принадлежностью к среднему сословию. Потеря имущества и статуса, по всей вероятности, были для нее очень болезненными, хотя она в этом и не признается. Ее сильное предубеждение против евреев, которые проникают в ее ближайшее соседское окружение, является результатом страха скатиться еще ниже по социальной лестнице.
Постоянно высокие показатели этого опрашиваемого лица интервьюирующий объясняет не активной фашистской склонностью, которая и не проявляется в интервью, а ее в основном некритическим отношением (в анкете она со всем вполне согласна). Характерным в этом случае является то, что нет серьезных семейных конфликтов. Ее никогда строго не наказывали, напротив, оба родителя были склонны к тому, чтобы выполнять все ее желания, так как она очевидно была любимым ребенком... Никогда не было серьезных трений, и еще сегодня существуют очень тесные отношения между братьями и сестрами и остальными членами семьи.
Она была отобрана как представительница поверхностного неприязненного чувства по причине ее позиции в расовых вопросах. Она проявляет очень сильное предубеждение против всех меньшинств и видит в евреях проблему; ее стереотипы держатся почти в рамках традиционных схем, которые она механически переняла извне.
Однако она не верит, что все евреи непременно имеют все еврейские признаки. Также она не думает, что они отличаются своим внешним видом или какими-либо другими особыми признаками, кроме тех, что они очень шумят и часто агрессивны. Последняя фраза отчетливо показывает, что она не приписывает евреям черт, которые она осуждает как врожденные или естественные.
Она свободна от застывших проекций и деструктивной воли наказывать. Путем ассимиляции и воспитания можно, по ее мнению, со временем решить проблему евреев. Предметом ее агрессии являются, очевидно, те, которые, как она опасается, могут у нее что-то забрать, будь то нечто материальное или общественное; однако она не видит в евреях противотипа. Открытую враждебность она показывает в отношении к евреям, которые перехали и поселились с ней по соседству, а также к тем, которые, по ее мнению, держат в руках индустрию кино.
Она, как кажется, обеспокоена тем, что их влияние возрастает, и поэтому она очень возмущена инфильтрацией евреев из Европы. Она проявляет уже упомянутую способность выделить различие между заимствованными стереотипами и конкретным опытом, поэтому не исключено ослабление ее предубеждения. В случае фашистской волны она, однако, по мнению интервьюирующего, развила бы большую враждебность и приняла бы фашистскую идеологию: Ее опыт по отношению к евреям ограничивается более или менее не личными отношениями, кроме одного или двух близких знакомых, которых она описывает как благородных людей.
Если в популярной теории о козле отпущения есть что-то от правды, то она имеет силу в отношении подобных людей. Ее слепые пятна можно объяснить, по крайней мере частично, ее узким, мелкобуржуазным кругозором. В ее поле зрения появляются евреи как исполнители тенденций, которые действительно свойственны общему экономическому процессу, но в которых она их обвиняет. Чтобы держать свое Я в равновесии, они непременно должны найти виновного в своем затруднительном социальном положении, так как иначе справедливость мировой системы была бы поколеблена.
Вероятно, в принципе они искали бы вину в самих себе и у себя, и рассматривали себя как неудачников. Внешне евреи освобождают их от чувства вины; антисемитизм дает им удовлетворение быть хорошими, не допускать ошибок и иметь возможность свалить груз на видимое и сильно персонифицированное существо. Этот механизм был институционализирован.
Лица, как в нашем случае под номером 5043, вероятно, никогда не имели отрицательного опыта при общении с евреями, но они перенимают суждения других, так как извлекают из этого пользу. 2. Конвенциональный синдром Этот синдром олицетворяет стереотип, который хотя и несет отпечаток внешнего мира, но интегрирован в структуру характера как существенная составная часть общего конформизма.
Женщины подчеркивают ценность чистоты и женственности, мужчинам прежде всего важно быть настоящим мужчиной. Согласие с господствующими воззрениями здесь важнее, чем собственное недовольство. Мышление движется в застывших категориях групп своих и чужих.
Предрассудок не выполняет решающей функции в психологическом бюджете отдельного индивида; он лишь облегчает идентификацию с группой, к которой он относится или к которой он хотел бы принадлежать. Конвенциональные типы более полны предрассудками в собственном смысле слова; они перенимают привычные предрассудки других, не перепроверив их. Их предрассудок является само собой разумеющимся, вероятно, они предвосхищают его, даже не осознавая этого.
Только в определенных условиях он будет четко сформулирован. Между предрассудком и опытом имеется некое противоречие; их предрассудок не рационален, поскольку он имеет мало общего с собственными заботами. Кроме того, по крайней мере внешне, он выражается не особенно открыто, так как вследствие безоговорочного признания ценностей цивилизации и приличия сильные импульсы отсутствуют. Хотя этот синдром включает в себя хорошо воспитанного антисемита, он ни в коем случае не ограничивается высшими слоями общества.
Для того чтобы подтвердить это утверждение и в качестве примера синдрома в целом, цитируем высказывания опрашиваемого лица под номером 5057, тридцатилетнего сварщика с чрезвычайно приятными манерами, случай которого интерпретирующий обобщает следующим образом: Он воплощает поведение, которое довольно часто встречается среди квалифицированных рабочих. Он не злоблив, и не желает использовать других. Он в манере, свойственной конвенциональному антисемиту, лишь отражает предрассудки своей группы.
Он вроде бы и принимает свою собственную ситуацию, однако на самом деле он занят решением вопроса собственного статуса, что следует из описания его отношения к своей профессии: Опрошенному нравится его работа. Он не высказывает никаких возражений против своей работы в настоящее время. С самого начала становится ясно, что он рассматривает себя как квалифицированного рабочего и видит в сварке возможность для творческой и конструктивной деятельности. Он сделал лишь одно ограничение, а именно, что сварка, конечно, не относится к профессиям служащих; это грязная работа и не совсем безопасная.
Его удовлетворение данной работой далее подтверждается заявлением в анкете, что он даже при свободном выборе профессии предпочел бы эту работу, но только, может быть, на более высокой ступени в качестве инженера-сварщика. Свои профессиональные прогнозы он оценивает оптимистично и в то же время реалистично, и не обнаруживает никакой неуверенности. Его конвенционализм направлен против крайностей вообще.
Так, он выбрал христианскую религию, так как она является более умеренной, чем большинство других. Религия должна удерживать людей от всех излишеств, таких как пьянство, азартные игры или другие распутства.
Он никогда не отрекался от того, чему учил его дед, и никогда ему на ум не приходили сомнения в религии. Типичными для общего мировоззрения данного опрашиваемого являются следующие данные из его анкеты: На проективный вопрос, Какие настроения или чувства являются для вас самыми неприятными и мешают вам больше всего? он упоминает: Беспорядок дома или в моем ближайшем окружении и разрушение собственности. Ему трудно подавить желание сказать людям, где у них непорядок.
В качестве ответа на вопрос: Что может свести человека с ума?, он говорит: Заботы человек должен уметь владеть духом и телом. Будучи в общем умеренным, по-видимому, великодушным и широко мыслящим, он занимает место в верхней части на Д-шкале. Его враждебность по отношению к меньшинствам выражается в разделении людей на свою и чужую группы: соприкосновений с чужой группой он не имеет или не хочет иметь, но проецирует на них собственную схему поведения и подчеркивает ее связь. Эта враждебность подавляется его общим конформизмом и выражением уважения к нашей государственной форме.
В его убежденности, что свойства чужой группы неизменны, проявляется некоторая ригидность его конвенционализма. Если он встречает людей, которые отклоняются от схемы, он испытывает неудобства и, по-видимому, попадает в конфликтные ситуации, которые скорее повышают его враждебность, чем снижают. По отношению к неграм его предубеждение увеличивается до горячности; вероятно, здесь особенно ясна разделительная линия между своей и чужой группами. Ниже приводим его замечания по отношению к другим меньшинствам: Самой большой проблемой меньшинств, по мнению опрошенного, являются сейчас американцы японского происхождения, так как они возвращаются.
Он считает, что их нужно во всем ограничивать, а их родителей депортировать. Что же касается их качеств, то он говорит: У меня не было никаких личных контактов, кроме как в школе, где они старались быть хорошими учениками.
Лично у меня нет к ним никакой неприязни. Когда его спросили о еврейской проблеме, он заявил: Конечно, они держатся вместе.
Они взаимно поддерживают друг друга в большей степени, чем протестанты. Он, однако, не хочет, чтобы их преследовали, только потому, что они евреи. Еврей имеет такое же право на свободу в США, как и любой другой.
После этого следует высказывание: Меня раздражает, что они приезжают сюда в таком большом количестве. Я за то, чтобы больше не принимать еврейских переселенцев.
Его неприязнь к евреям основана прежде всего на их отличии, их своеобразии они не совпадают с его обычным идеалом собственной группы. Но он дифференцирует евреев по степени их ассимиляции: Опрашиваемый может определить евреев по их вьющимся волосам, ярко выраженным чертам лица, большому носу, иногда по толстым губам.
О еврейских признаках он говорит, что есть различные типы евреев, так же как есть различные признаки не евреев. Он говорил о евреях, как о евреях из Океанского парка, и о лучших евреях из Беверли Хиллз. По поводу отношения между стереотипом и опытом: С ними у меня всегда были очень хорошие личные отношения. Когда я руководил бензоколонкой в Беверли Хиллз, то достаточно часто имел с ними дело, но не могу вспомнить никаких неприятных случаев с ними.
Весь мой опыт действительно был скорее приятным. Далее опрошенный рассказывает свой случай с евреем-владельцем гастронома в Океанском парке.
Ему тогда было 8-10 лет, и он продавал в этом районе газеты. Как-то он зашел в этот магазин, чтобы продать владельцу журнал.
Ожидая, пока владелец обратит на него внимание, он увидел великолепный кофейный пирог, который он охотно бы съел. Мужчина купил журнал и заметил жаждущий взгляд мальчика. Вероятно он подумал, что у мальчика нет достаточно денег, чтобы купить пирог, и он вынул его из витрины, положил в пакет и отдал мальчику.
Из рассказа ясно, что этот жест одновременно и унизил и обрадовал мальчика. Он вспоминает о том, как смутился, так как мужчина, вероятно подумал, что он беден и голоден. Он считает, что есть хорошие и плохие евреи, в такой же мере как есть хорошие и плохие не евреи.
Однако евреи как целое никогда не изменятся, так как они тесно держатся друг друга и придерживаются своих религиозных идеалов. Но они могли бы по крайней мере улучшить мнение людей о себе, если бы они небыли такими жадными.,, Он позволил бы тем, кто уже в стране, остаться здесь, но при этом он добавляет, что конечно, евреям нужно позволить возвратиться в Палестину. Далее он говорит: Я бы не опечалился, если бы они ушли, систему квот в школе он одобряет, но предлагает также и альтернативу: создать отдельные школы для евреев.
3. Авторитарный синдром Этот синдром ближе всего к общей картине Н, как это проявляется повсюду в нашем исследовании. Он следует за классической психоаналитической моделью, которая разрешает эдилов комплекс садомазохистским путем и которую Эрих Фромм назвал садомазохистским характером14. По теории Хоркхаймера в той же самой работе для сборника Авторитет и семья внешняя общественная репрессия идет рука об руку с внутренним вытеснением чувственных импульсов. Чтобы достичь интернализации общественного принуждения, которое всегда требует от индивида больше, чем ему дает, его поведение по отношению к авторитету и его психологической инстанции, сверх-Я, принимает иррациональные черты.
Индивид только тогда может осуществить собственное социальное приспособление, если ему по душе послушание и подчинение; садомазохистская структура желаний является поэтому и тем и другим, и условием и результатом общественного приспособления. В нашей общественной форме находят удовлетворение как садистские, так и мазохистские склонности.
При специфическом решении комплекса Эдипа, которое определяет структуру описанного здесь синдрома, такие виды удовлетворения превращаются в черты характера. Любовь матери в ее первоначальной форме попадает под строгое табу; вытекающая отсюда ненависть к отцу преобразуется путем образования реакции в любовь.
Эта трансформация вызывает особый вид сверх-Я. Никогда полностью не удается выполнить труднейшую задачу индивида в его раннем развитии, а именно, превратить ненависть в любовь. В психодинамике авторитарного характера частично абсорбируется ранняя агрессивность, преобразуясь в мазохизм, частично она остается в виде садизма, который ищет питательную среду в тех, с которыми индивид себя не идентифицирует, т.е. в чужой группе. Часто еврей становится заменой ненавистному отцу и в воображении приобретает свойства, которые вызывали сопротивление по отношению к отцу: трезвость, холодность, желание господствовать, и даже свойства сексульного соперника.
Амбивалентность обширна: она проявляется прежде всего в одновременно слепой вере в авторитет и готовности нападать на то, что кажется слабым и в общественном отношении приемлемо в качестве жертвы. Стереотипия при этом синдроме является не только средством социальной идентификации, но имеет и настоящую экономическую функцию в собственной психике индивида: она помогает направить в соответствующее русло его либидную энергию в соответствии с требованиями усиленного сверх-Я. Так, в конце концов сама стереотипность в большой степени приобретает черты либидности и преобладает во внутреннем бюджете индивида. Он развивает частично весьма сильные насильственные черты, которые восходят к анально-садистской фазе развития.
С точки зрения социологии, этот синдром в Европе был более типичен для нижней прослойки среднего сословия; в Америке его можно ожидать у людей, реальный статус которых отклоняется от желаемого. Здесь авторитарный синдром четко противопоставлен конвенциональному, для которого характерным является социальная неудовлетворенность и отсутствие таких конфликтов; однако, в отношении конформизма у этих синдромов много общего. Интервью М352 начинается следующим образом: (Чем довольны?) Ну, я первый человек бригадир смены, мы работаем по сменам... (опрашиваемый подчеркивает свое руководящее положение) маленькие отделы, 5 человек в каждом отделе пять человек в смене меня лично это удовлетворяет... что 5 человек работают для меня, они приходят ко мне, просят моего совета в делах, которые касаются нашего производства, и что последнее решение за мной.
Факт, что последнее решение зависит от меня, и я это делаю, и сознание, что я это делаю правильно, дает мне личное удовлетворение. То, что я зарабатываю себе на жизнь, не дает мне удовлетворения.
Это те вещи, о которых я упомянул, чтобы знать, что я кому-то угождаю, дает мне также удовлетворение. Отрицание материального удовлетворения, знак рестриктивного сверх-Я, является не менее типичным, чем двойное удовлетворение повелевать другими и самому при этом угождать шефу. Его амбиции относительно повышения общественного положения выражаются в неприкрытой идентификации себя с теми, кто превосходит его по авторитету и рангу. (Что бы было, если бы Вы имели больше денег?) Это подняло бы наш уровень жизни, позволило приобрести автомобиль.
Мы могли бы переехать в более респектабельный жилой район, имели бы деловые и личные отношения с людьми, стоящими на более высокой ступени общественной лестницы, за исключением некоторых хороших друзей, с которыми всегда дружишь. И мы, конечно, встречались бы с людьми, которые на ступеньку выше нас по воспитанию и имеют больше опыта.
И если туда попадешь и имеешь связи с такими людьми... тогда тебя самого поднимают на более высокую ступеньку... Его религиозные убеждения носят слегка принудительный характер и проявляют более сильную потребность в наказании: Я верю, именно так, как это написано в Библии, что есть Бог мир не изменился и ему нужен был спаситель, и он был рожден, жил, умер, опять воскрес и однажды опять придет, а человек, который жил по своей христианской вере, будет жить вечно а другие погибнут.
