Очевидная ригидность совести
Очевидная ригидность совести проявляет, однако, сильные следы амбивалентности: что запрещено, может быть принято, если это не приводит к социальному конфликту. Слишком застывшее сверх-Я не только действительно не интегрировано, но и остается снаружи.
Нарушение супружеской верности, пока оно не раскрыто, нормально, если же оно обнаруживается, тогда это непорядок, но так как это делают очень многие уважаемые люди, то что. по всей видимости, нормально. Практически идентично поверхностному сверх-Я, идеалу-Я, как это первоначально называлось у Фрейда, его понятие Бога, которое несет в себе все черты сильного, но готового помочь отца: Ну, если смотреть глубже, то каждый имеет особые представления: может быть, он называет его Богом или нет, в любом случае это идеал, по которому они живут и на который они хотят быть похожими...
Язычники и все другие люди имеют какой-то вид религии, в которую они верят, что она что-то для них делает, что она может им помочь. Что сообщает этот опрошенный о своем детстве, подтверждает генетическое отношение между авторитарным синдромом и садомазохистским решением комплекса Эдипа: Да, мой отец был очень строгим человеком. Он не был благочестив, но был строг в воспитании нас, детей.
Его слово было законом, и если его не слушались, то следовало наказание. Когда мне было 12 лет, отец бил меня практически каждый день, потому что я брал инструменты из ящика и не клал их на место...
Наконец он дал мне понять, что эти вещи стоят денег и я должен научиться убирать их на место... (Он объяснил, что его каждый день били из-за его невнимательности, как заявил ему отец, и что он через несколько недель вообще не касался инструмента, так как я вообще просто не мог все инструменты снова собрать)... Но, знаете ли Вы, я никогда не обвинял моего отца в этом я сам был виноват. Он давал свои распоряжения, и если я им не следовал, то я был наказан, но никогда в гневе. Мой отец был хорошим человеком в этом нет сомнений.
Он всегда интересовался тем. что мы делали... Мой отец был очень компанейским человеком. Он практически каждый день куда-то уходил из дома. Он всегда работал в каком-либо комитете очень общительный человек, всем он нравился...
Он о нас заботился. У нас всегда было все необходимое, но не было ненужной роскоши.
Он не любил необычных вещей. Отец считал, что это роскошь, он считал их ненужными...
Да, он был довольно строгим. (К кому из родителей Вы были ближе?) Я думаю, к моему отцу. Хотя он меня бил до полусмерти, я с ним обо всем мог поговорить...
(Опрошенный подчеркивает, что его отец был честен по отношению к каждому человеку и также и по отношению к нему.) Этот опрошенный был сломлен отцом, который слишком старался подчинить его себе, и именно этот факт определяет его антисемитизм. Он, наряду с восхищением грубым насилием, обвиняет евреев в беспощадности в практической жизни. Евреи, кажется, извлекают выгоду из современного положения. Теперь они собираются привозить этих евреев из Европы; они, кажется, держатся все вместе, и они могут, по-видимому, накапливать капитал.
Они являются своеобразным народом бессовестным, кроме денежных дел. (Опрошенный имеет в виду здесь, очевидно, бессовестность в денежных делах, хотя, наверное, и в других делах.) Если мешаешь им делать деньги, то будешь приперт к стене. Здесь неизменность, с которой рассматриваются евреи, и которая выступает уже при конвенциональном синдроме, выражена почти абсолютно и исключительно с жаждой мщения: Для меня еврей такой же чужак, такого же сорта, как например, филиппинец. На них обращаешь внимание.
Они празднуют свои все эти разные праздники, которые мне совершенно чужды, и которых они придерживаются... Они никогда не станут настоящими американцами... (Какбыло бы, если бы против евреев было меньше предубеждений?) Я не знаю, я ничего не могу поделать. Я думаю, евреи должны быть такими, какие они есть они не могут измениться нечто вроде инстинкта, который никогда не исчезнет.
Они всегда останутся насквозь еврейскими. (Что следовало бы предпринять?) Они в состоянии захватить власть ну, так мы должны их остановить... может быть, нужно было бы издать законы, которые бы им в этом помешали. Также и здесь центральное место занимает авторитарная идея: евреи являются угрозой, узурпаторами власти.
Следующая последняя характеристика авторитарного синдрома психологический эквивалент способа мышления никакого сострадания к бедным, который рассматривается в IV главе. Авторитарный, отождествляющий себя с властью, одновременно отвергает все, что находится внизу. Даже там, где социальные условия можно признать причиной бедственного положения какой-либо группы, он прибегает к трюку и фальсифицирует ситуацию, превращая ее в нечто заслуживающее наказания: это сопровождается моралистическими язвительными речами, знаками категоричного подавления собственных инстинктов.
Далее интервьюированный подчеркнул, что негры и белые должны быть разделены, чтобы они обязательно имели шансы и чтобы не обходить проблему, как он выразился. Он указал на то, что среди негров распространены венерические болезни, что идут от низкой морали, и, когда его спросили о других причинах, он это объяснил неудовлетворительными условиями жизни и попытался объяснить, что ему далось с трудом, что же он имеет в виду.
Условия приводят к недостаточной сдержанности и уважению частной сферы жизни все они так стеснены и теряют чувство дистанции, которая должна быть между людьми и т. д. Настоятельное подчеркивание дистанции, боязнь близкого физического контакта можно интерпретировать в смысле нашего тезиса, что при этом синдроме разделение между своей и чужой группой абсорбирует огромное количество духовной энергии. Для индивидов этого типа идентификация с семьей и в последующем со всей своей группой является необходимым механизмом, чтобы возложить на себя авторитарную дисциплину и избежать искушения из-за выброса гнева, который из-за присущей им амбивалентности постоянно находит у них новую нишу.
4. Бунтовщик и психопат Решение эдипова комплекса, характерное для авторитарного синдрома не является единственным, что благоприятствует структуре характера Н. Вместо того чтобы идентифицировать себя с отцовским авторитетом, индивид может взбунтоваться против него. В определенных случаях тогда исчезают садомазохистские тенденции. Однако так же возможен бунт, при котором авторитарная структура в основном остается не затронутой.
Так, например, ненавистный отцовский авторитет может быть устранен уже тем, что его место занял другой; этот процесс облегчается благодаря поверхностной структуре сверх-Я, которая свойственна всем предубежденным. Или мазохистский перенос на авторитет удерживается в области бессознательного, а оппозиция имеет место на демонстративном уровне.
Это может привести к иррациональной и слепой ненависти против любого авторитета, смешанной с сильными деструктивными акцентами, спаренной с тайной готовностью к капитуляции и способной объединиться с ненавистными более сильными личностями. Эту реакцию сложно отличить от настоящей неавторитарной; по причине чисто психологических критериев дифференциация почти невозможна. Здесь, как и в других случаях, важно только социальное и политическое поведение, по которому определяется, действительно ли человек независим или его зависимость заменена на негативный перенос. У типа, который мы называем бунтовщиком, негативный перенос зависимости связан со стремлением, по-псевдореволюционному выступать против тех, которые в его глазах являются слабыми.
Большую роль играл этот синдром в национал-социалистической Германии: Рэм, который в своей автобиографии назвал себя государственным преступником и предателем. является отличным примером этого. Здесь мы также встречаем кондотьера, которого мы включаем сюда в соответствии с типологией, разработанной Институтом социальных исследований в 1939 году, и который был описан следующим образом: Этот тип появился в связи е растущей неуверенностью в послевоенные годы. Он убежден, что главное это не жизнь, а шанс.
Он нигилист, но не из-за деструктивного стремления к разрушению, а потому, что жизнь отдельного человека ему безразлична. Масса современных безработных один из источников, из которых выходит данный тип. Он отличается от прежних безработных тем, что его контакт с областью производства, если он вообще существует, является спорадическим. Такие безработные индивиды уже не могут рассчитывать на то, что рынок работы будет регулярно давать им работу.
С молодых лет они старались работать там, где можно было бы что-то получить. Они склонны к тому, чтобы ненавидеть евреев, потому что те, по их мнению, слишком осторожны и слабы физически. С другой стороны, будучи безработными и лишенными экономических корней, они необычайно восприимчивы к любой пропаганде и поэтому готовы следовать за любым 4орером. Другой источник на противоположном полюсе общества: это группа опасных профессий, авантюристы в колониях, гонщики, летчики-асы.
Они являются прирожденными предводителями, вождями для первой группы. Их идеал, по существу, героический, который более чувствителен по отношению к разлагающему критическому интеллекту евреев.
Более того, они сами в глубине сердца не убеждены в этом идеале, который они воздвигли лишь для того, чтобы рационализировать свой опасный образ жизни.16 К характерным симптомам этого синдрома относится прежде всего склонность к терпимым эксцессам: от незнающего меры пьянства и неприкрытой гомосексуальности, которая выдается за восхищение молодостью, до готовности к насильственным актам вроде путча. Интервьюируемые данного типа менее закостенелы, чем ортодоксальные авторитеты.
Крайним представителем данного синдрома является хулиган, по терминологии психиатрии психопат. Его сверх-Я кажется совершенно нежизнеспособным в результате последствий эдипова комплекса. Он его разрешает посредством регрессии омнипотенциальных фантазий раннего детства.
Среди всех испытуемых лиц эти являются самыми инфантильными; их развитие полностью потерпело крах, цивилизация не смогла их сформировать ни в малейшей степени. Они асоциальны. Незамаскированно, безрассудно проявляются и разрушительные инстинкты. Физическая сила и крепкое здоровье, а также способность переносить трудности являются преобладающими факторами.
Расплывчата разграничительная линия с преступниками. Их желание мучить направлено грубо и садистски на каждую беспомощную жертву; это желание неспецифично и почти не несет следов предрассудка. Здесь мы встречаем бродяг и задир, уличных хулиганов и палачей, и всех тех, кто разделяет грязную работу фашистского движения. В своем подробном исследовании случая Беспричинный бунтовщик'7 Роберт М. Линднер предлагает динамическую интерпретацию хулигана, в которой он дает определение родства этого типа с бунтовщиком и с авторитарным.
Линднер говорит: Психопат это не только преступник; он врожденный фашист. Он лишенный наследства, обманутый противник... агрессивность которого может быть мобилизована в тот момент, когда ему предлагает хорошо нацеленный и призывающий к фрустрации лозунг тот фюрер, под мишурной вывеской которого законом становится разнузданность; скрытые и примитивные желания становятся дешево приобретенным добродетельным честолюбием, а рассматриваемые всегда как заслуживающие наказания инстинктивные реакции становятся на повестку дня. Психопат описывается как бунтовщик, как религиозный фанатик, нарушающий господствующие нормы и законы, главный признак которого нежелание ждать, и который не в состоянии отложить наслаждение удовлетворением.
Его неспособность дает возможность сделать вывод, что несмотря на сдерживаемую потребность что-то значить, наряду с неудавшимся образованием сверх-Я, не состоялось также и становление Я. О мазохистском компоненте мы процитируем еще раз Линднера: То, что психопата мучает чувство вины и что он в прямом смысле слова ищет наказание, автор наблюдал бесчисленное количество раз. Это необычное обстоятельство лучше всего объясняется ситуацией с Эдипом.
Так как ему отрезан путь к удовлетворительной постэдиповой адаптации и его непрерывно преследуют фантазии об инцесте и отцеубийстве, он может уменьшить чувство возрастающей вины только через наказание. Я согрешил против отца и должен быть наказан, это невысказанный мотив психопатического поведения, и по этой причине психопаты часто совершают преступления, которые никогда не мотивируются желанием обогащения. Они женятся на проститутках или, если речь идет о женщинах, продают свои прелести в попытке наказать себя. Что такие действия являются видом невротической прибыли, также нужно принять во внимание.
Тот факт, что наказания ищут, получают и на него дается согласие, это еще не все: они получают через наказание непосредственно нарциссическую прибыль в качестве суррогата первоначального желания. Все это, конечно, происходит в подсознании и не может быть прямо доказано, но всегда может быть воспринято. Среда подопытных из Сан-Квентина есть примеры бунтаря-психопата. В первую очередь мы имеем в виду М658, психопата Флойда, и М662А, хулигана Юджина, которые подробно описаны в последующей главе'8.
Если там черты, которые мы здесь исследуем, проявляются не так отчетливо, то следует напомнить, что в исследовании случая из Сан-Квентина нас интересовали не столько психологические подгруппы среди Н и N, сколько наши общие переменные. Кроме того, необходимо учитывать ситуацию заключенного; она не дает проявиться решающим чертам психопата. В конце концов он не психопатичен, а ведет себя в определенном смысле весьма реалистично. Более того, он, который живет моментом и которому не хватает идентичности Я, способен успешно приспосабливаться к данной ситуации: в интервью он не будет проявлять непосредственно поведение, которое выявило бы его хулиганство.
Более того, об этом можно сделать вывод по косвенным, главным образом, определенным языковым привычкам, как например, из многократно повторяемого упоминания физической силы. Два интервью из Сан-Квентина следует читать с учетом таких показателей. Нельзя сомневаться в том, что синдром хулигана очень широко распространен, особенно на периферии общества, и что он имеет большое значение для чрезвычайно зловещего аспекта фашистского потенциала.
5. Фантазер Авторитарный синдром можно определить как фрустрацию в широком смысле слова, поскольку интроекция отеческого дисципли-нирования означает постоянное подавление Оно. Но, как кажется, имеется структура, при которой фрустрация выполняет совершенно специфическую функцию. Она встречается у лиц, которым не удалось приспособиться к своему окружению, освоить принцип реальности и которые, так сказать, не в состоянии компенсировать удовлетворение отказом. Их внутренняя жизнь определяется неудачами из-за собственной несостоятельности, которые возложило на них окружение в детстве и в последующей жизни.
Эти люди были загнаны в изоляцию. Они вынуждены создать свой внутренний, часто граничащий с манией, иллюзорный мир, который они эмфатически противопоставляют реальности.
Они могут существовать только, если сами себя возвышают и страстно отвергают внешний мир. Их душа становится их драгоценнейшим достоянием.
Одновременно, они очень проективны и недоверчивы. Нельзя не заметить родство с психозом; они параноидны. Для них жизненно важен предрассудок: он их средство избежать острой формы психического заболевания посредством коллективизации.
С его помощью они конструируют псевдореальность, против которой они могут направить свою агрессивность, не нарушая открыто принцип реальности. Стереотипность имеет решающее значение: она выполняет функцию, так сказать, социального подтверждения ее проективных формул и поэтому институционализирована в такой степени, которая часто приближается к религиозной вере.
Этот синдром встречается у женщин и пожилых мужчин, изоляция которых из-за их исключения из процесса продуктивного хозяйствования усиливается еще в большей степени. Сюда относятся лица, входящие в организацию вдов военных и, даже во времена затихающей расовой пропаганды, неутомимые сторонники агитаторов. Выражение фанатичные приверженцы, которым часто злоупотребляют, имеет здесь определенное оправдание; обязательность этих людей достигла стадии фанатизма. Чтобы взаимно подтверждать друг перед другом свою псевдореальность, они объединяются в секты, которые часто пропагандируют (в соответствии со своим проективным понятием вечно вредного жида, который разрушает чистоту естества) что-то из природы в качестве универсального средства.
Идеи конспирации играют при этом большую роль; они, не колеблясь, обвиняют евреев в стремлении к мировому господству и свято верят в существование сионских мудрецов. Незавершенное образование, магическая вера в естественные науки, которая делает их идеальными сторонниками расовых теорий, все это является характерными социальными признаками. Их едва ли можно найти выше определенного уровня образования, а также среди рабочих.
F124 это женщина, лет пятидесяти, высокая, крепкого телосложения, с резкими чертами лица. серо-голубыми глазами навыкате, острым носом, тонкими прямыми губами. Ее поведение должно производить впечатление. В этом стремлении произвести впечатление лежат патологические чувства внутреннего превосходства, как будто она принадлежит к тайному ордену, но окружена людьми, чьи имена она не хочет называть, так как из этого можно сделать слишком вульгарные и рискованые выводы и они могли бы быть распространены далее: Ее коллеги ей безразличны.
Некоторые из них имеют всевозможные академические титулы, но у них отсутствует здравый смысл. Имена она не хотела бы называть, но она все-таки хочет рассказать, что там происходит. Многие целый день ничего другого не делают, как только болтают друг с другом. Она не может заставить себя сказать своим коллегам больше чем пару слов.
Она говорит о них только с презрением, чувствует себя благородной, что превосходит их... Они ее вообще не знают действительно не знают этим она хочет намекнуть на то, что она нечто совершенно особенное, что она могла бы показать им свой талант, но не хочет. Ей важен ее внутренний ранг и, насколько возможно, внешний статус, выражающийся в чрезмерном подчеркивании связей, знакомств, из чего можно заключить о наличии мании связей.
Она была гувернанткой у президента Χ и у сыновей президента У, сначала у старшего, потом у младшего. С миссис Υ она.
говорила по телефону, когда та была как раз в Белом доме и когда родился 3-й ребенок. ЮЗак.4022 Ее сестра работала у С, который впоследствии был губернатором штата на юго-западе. Для ее внутреннего псевдомира, ее полуобразования и псевдоинтеллигентности характерно следующее высказывание: Она очень много читает только хорошие книги, посещала в своем родном городе в Техасе до седьмого класса школу. Она рисует и пишет, училась играть на инструменте.
Но картину, которую нарисовала в школе, никому не показывала. Она изобразила две горы, между ними солнце, освещающее долину, в которой как раз поднимался туман. Это так ей пришло, хотя она этому никогда не училась.
Это было действительно красиво. Она пишет также рассказы. Когда умер ее муж, она начала писать, вместо того чтобы, как это делают другие женщины, бегать за мужчинами. Одна из ее историй была фантазией о Мэри Пикфорд.
Это была бы как раз роль для нее, но, конечно, она никогда никому ее не показывала. Она назвала ее Маленькая Мей и 0'Джун; ей это пришло в голову во время пикника со своими детьми. Любовная история о маленькой Мэй (девочке) и 0'Джун (мальчике).
По ее словам, ее дочь также очень одаренная. Один художник... который рисовал техасский василек государственный символ, вы знаете, видел работу ее дочери и сказал: Это у Вас маленький гений. Он хотел давать дочери уроки, но та от них отказалась и сказала: Нет, мама, он испортит мой стиль; я знаю, что я должна рисовать, что я хочу рисовать.
В расовых вопросах ее ненависть проявляет параноидную тенденцию, которую не остановить в принципе она проявляет желание осуждать каждую группу, которая приходит ей в голову, и лишь, колеблясь, она ограничивается своими предпочтительными врагами. Она считает, что япошки, евреи и негры должны исчезнуть, уйти туда, откуда пришли... Конечно, итальянцы также должны возвратиться туда, где их родина, в Италию, но, в конце концов, есть три главные группы, которым здесь не место, это япошки, евреи и негры.
Ее антисемитизм несет явные черты проекции, фальшивой мистификации крови и сексуальной зависти. Следующий пассаж откровенно проявляет ее установку: Евреи чувствуют свое превосходство по отношению к не евреям. Они не хотят запятнать свою кровь, смешиваясь с не евреями.
Они хотят нас обескровить в финансовом отношении и использовать наших женщин в качестве любовниц, но жениться на них они не будут. А своих собственных женщин они хотят оставить девственницами.
Семья У много общалась с евреями. Яне знаю. было ли это из-за денег или из-за еще чего-то.
Поэтому во второй раз я не стала выбирать Y. Я видела слишком много жирных евреек и евреев с крючковатыми носами в их доме. Конечно, я также слышала, что мать президента Рузвельта также была еврейского происхождения. Она ушла из семьи В, так как они были евреями.
У них был дом как дворец, им хотелось, чтобы я осталась. Они говорили: Мы знали, что это было бы слишком хорошо, чтобы осуществиться... когда она ушла. Бросается в глаза сходство взглядов этой испытуемой с определенными сумасшедшими религиозными движениями, которые основываются на желании услышать внутренние голоса, дающие и моральное подтверждение, и мрачные советы.
Католики относились к ней превосходно, и она ими восхищалась, но в их церковь она не пошла бы. Что-то в ней говорит нет. (Отказ она выражает жестами.) У нее индивидуальная религия.
Однажды, когда она гуляла ранним утром и подняла руки и лицо к небу, они стали мокрыми... (Эото она рассматривает как сверхъестественное событие.) 6. Манипулятивный тип Потенциально самый опасный синдром манипулятивного характеризует экстремальная стереотипия; застывшие понятия становятся вместо средств целью, и весь мир поделен на пустые, схематичные, административные поля. Почти полностью отсутствуют катексис объекта и эмоциональные связи. Если синдром фантазера имеет что-то от паранойи, то синдром манипулятивного от шизофрении.
Однако в этом случае результатом разрыва между внутренним и внешним миром является не обычная интроверсия, а скорее, наоборот, вид насильственного сверхреализма, который рассматривает всё и каждого как объект, которым нужно владеть, манипулировать и который нужно понять соответственно своим собственным теоретическим и практическим шаблонам. Всё техническое, все предметы, которые могут быть использованы в качестве орудий, нагружены либидо.
Главное, чтобы что-то делалось, а побочным является, что делается. Бесчисленные примеры этой структуры находятся среди деловых людей, и во все увеличивающемся количестве также среди стремящихся вверх менеджеров и технологов, которые занимают срединное положение между старым типом делового человека и типом рабочего-аристократа.
