Личность – общество – государство
Обе доктрины претендовали на высвобождение общественной самодеятельности. Но первая настаивала на том, что обеспечение прав личности требует уважения к праву собственности и социальному статусу лица.
А вторая полагала, что, узаконивая общественное неравенство, мы тем самым отрицаем человеческое достоинство и право за низшими, подавленными и эксплуатируемыми слоями прежде всего, за трудовым крестьянством. Перепись 1897 года показала, что это три четверти населения России.
Его положение было тяжелым: крестьянство обременялось выкупными платежами, оброчной податью, лесным и поземельным налогами, земскими и мирскими сборами, акцизом на керосин, спички, сахар, табак, водку, арендной платой и другими поборами, так что подавляющая часть крестьянских семей находилась в долговой кабале.
Представители зародившегося в 60-х годах народничества считали и монархически-сословный, и буржуазно-помещичий строй в России не совместимым с идеей крестьянского демократизма, которую последовательно отстаивали. Со славянофилами их объединяла мысль, которая кажется простой, но на деле была самым ярким знаком самосознания российского общества.
Они полагали, что Россия по степени развития отстает от Запада, но по типу развития выше его. По их мнению, следовало устранить надстроенные над крестьянским миром паразитические институты и в чистоте явится строй жизни, в собственном смысле социалистический.
Для достижения этой цели государственному аппарату угнетения народных масс требовалось противопоставить аппарат организованного гражданского противодействия. Но воля к ликвидации социальной несправедливости столкнулась с рефлексией над последствиями радикализма, и программы народников разделились на умеренные и радикальные.
Сопротивление мыслилось по-разному: 1) как постепенная работа по просвещению народа и склонению на свою сторону интеллигенции (правда, просвещение граничило с революционной агитацией у ишутинцев, начавших провалившееся хождение в народ) и 2) как подпольная деятельность организованных революционеров-террористов (Земля и Воля, Черный передел, Народная воля). Сеть народовольцев охватила 50 городов, организация насчитывала до 500 членов, всего в движении приняли участие несколько тысяч человек.
В 70-80-х годах оформились в два самостоятельных течения народничества либеральное (Н.Михайловский, Н.Анненский, В.Воронцов, А.Пешехонов, В.Мякотин) и революционное (Н. и А.Серно-Соловьевичи, М.Натансон, П.Лавров, П.Ткачев, И.Мышкин и др.). В.Ленин наблюдательно отмечал, что их расслоение началось еще в ходе осмысления реформ Александра II Освободителя, когда умеренное крыло опускалось (часто не сознавая этого) до точки зрения либерализма.
Органом этого крыла стала сначала газета Неделя. Тон в газете задавал П.Червинский, претендовавший на новое слово призвав не учить народ, но учиться у народа.
Затем на сходные позиции стал журнал Русское богатство. Голос революционного народничества пробивался в таких подцензурных изданиях как Современник, Русское слово, Отечественные записки, Дело.
В 1902 году революционные народники объединились в Партию социалистов-революционеров, стоявшую за экспроприацию крупной земельной собственности и передачу земли крестьянским общинам, а либеральное народничество к 1906 году организовалось в умеренную Партию народных социалистов.
Кружки, редакционные коллективы, подпольные организации, а затем партии все эти объединения представляли собой российское гражданское общество в его нацеленности на освобождение собственных сил. Между ними кипела идейная борьба. По большому счету, идейная борьба и была ареной формирования сознательного гражданского общества в стране. Но отсутствие легальной возможности независимого высказывания и свободной дискуссии в сочетании с колоссальной инерционностью государственной машины, едва способной к самореформированию, крайне политизировало гражданское самосознание.
Даже наиболее созидательная составляющая гражданского общества земство быстро втягивалась в политическую борьбу, логика которой толкала к лозунгам насильственного преобразования. Однако на этом пути честных, по-своему простодушных оппозиционеров подстерегали уловки масштабной закулисной интриги. Введенное с 14 августа 1881 года, после убийства Александра II и вступления на престол Александра III, временное Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия продлевалось каждые три года по ходатайству Министерства внутренних дел.
Но усиленная охрана только множила ряды революционеров. Партия социалистов-революционеров была самым опасным врагом Охранного отделения, которое вступило с с.-р. в рискованную игру, где ставкой в конечном счете оказалась голова Монарха.
Обе стороны действовали в режиме, максимально закрытом от глаз общества, то есть бесконтрольно. Более того, комбинации охранки не были известны официальным властям, а в контригру Боевой организации не был посвящен ЦК с.-р.
В результате козыри собрал в своих руках Евно Азеф, игравший за обе стороны и в той же мере против обеих сторон.
Уголок правды о масштабах провокации был показан на февральском заседании Государственной думы III созыва в 1908 году российское общество пережило шок, столкнувшись с законспирированными силами, деятельность которых не укладывалась ни в какие идеологические, политические, моральные рамки. Агенты Охранного отделения переправляли через границу оружие, которым вооружали распропагандированных кружковцев, оборудовали нелегальные типографии, распространяли подпольную литературу, а затем устраивали повальные аресты революционеров.
Возможно, особый отдел департамента полиции Министерства внутренних дел и местные отделения по охране общественного порядка и безопасности полагали, что контролируют ситуацию изнутри. Но традиции провокации родились вместе с особым отделом. Особый инспектор секретной полиции Георгий Порфирьевич Судейкин, создавший новый сыскной орган взамен упраздненного III отделения, покончил с Народной волей с помощью своего тайного сотрудника Сергея Дегаева, члена Исполнительного комитета. Между ними действовал договор: Судейкин устраняет подпольщиков, стоявших на пути Дегаева к власти в партии, а Дегаев государственных чиновников, препятствовавших Судейкину в продвижении к высшим чинам (с 1881 года Судейкин заведующий агентурой Петербургского охранного отделения).
Удача этого замысла зажала бы российское общество в клещи террористы и тайная полиция, жаля с двух сторон, направляли общественное мнение к нужной им цели. Судьбы страны должны были оказаться в руках двух людей самого Судейкина, диктатора всероссийского, и его подпольного alterego Дегаева.
Правда, покаявшийся перед Исполкомом Дегаев в 1883 году убил Судейкина.
Евно Азефа закулисный дуумвират уже не устраивал. Он хотел стать выше и революционно-террористической партии, и тайной государственной полиции, сделав эти невидимые клещи собственным инструментом.
Деятельность эсеров Азеф освещал 16 лет. Если мои сведения окажутся полезными Вам в дальнейшем, я не откажусь их сообщать, смиренно писал он из Калсруэ 6 апреля 1893 года в Жандармское управление Ростова-на-Дону. Азеф состоял агентом Департамента полиции до публичного разоблачения в 1908 году.
Уже в 1897 году полицейский делопроизводитель отмечал в донесении: Сообщения Аз. поражают своей точностью. В письмах осведомитель после изложения новых сведений аккуратно сообщал: Ваше письмо с чеком в 50 рублей я с благодарностью получил.
После образования партии Евно Фишелевич Азеф стал членом ЦК ПСР, а с 1903 года возглавил Боевую организацию. Отталкивающая внешность и тяжеловесный слог не помешали ему завоевать железный авторитет у революционеров и очаровать крупнейших профессионалов российского политического сыска таких как руководитель заграничной агентуры Петр Рачковский (прошедший школу Судейкина) или теоретик народного царизма, жандармский полковник, начальник московского охранного отделения, с 1902 года руководитель Особого отдела департамента полиции Сергей Зубатов. Вот один из письменных портретов Азефа: шарообразный череп, выдающиеся скулы, плоский нос, невообразимо грубые губы, которых не могли скрыть скудно взращенные усы, мясистые щеки, вообще чисто калмыцкий тип все это не располагало в пользу таинственного незнакомца. С годами авторитет Азефа в партии стал непререкаемым, власть в Боевой организации диктаторской.
Издатели переписки Азефа с департаментом полиции Д.Павлов и З.Перегудова подчеркивали, что его тон в общении с высшими полицейскими чинами со временем тоже стал начальственным и нетерпимым.
Стоя во главе БО и будучи членом ЦК ПСР, Азеф остался вне подозрений у Особого отдела даже после убийства боевиками министра внутренних дел В.Плеве и вел. кн. Сергея Александровича, губернатора Москвы агента не винили в этих терактах.
С другой стороны, непрерывные провалы, постигавшие детальные планы Боевой организации, не бросали в глазах товарищей тень на грузную фигуру Николая Ивановича (даже при личных встречах за границей эсеры не называли руководителя БО настоящим именем). Тем временем Азеф начал подготовку покушения на Императора, для чего планировал приобрести подводную лодку и настоял на опытах партии в самолетостроении.
Об этом проекте Особый отдел не знал; в далеко идущие планы не посвящались и террористы.
Однако обвинения Азефа в провокации множились: А.Лучинская подсчитала, что в 1902-08 гг. в ЦК ПСР поступило, по меньшей мере, девять обличительных показаний. Партия не хотела верить, что он агент, а правительство что он революционер. Издатель запрещенного полицией журнала Былое Владимир Бурцев при поддержке шлиссельбуржца Германа Лопатина и пользуясь консультациями экс-директора департамента полиции Алексея Лопухина, отставленного от службы за принципиальное неприятие провокаторства, учредил в Париже внепартийную следственную комиссию. По сообщению особоуполномоченного чиновника в Особый отдел, она занялась подробным обследованием образа жизни каждого члена партии социалистов-революционеров.
Особоуполномоченный выражал беспокойство за судьбу заграничной агентуры.
Вскоре после приезда в Париж В.Бурцев предъявил эмигрантам список из 50-60 имен, подозреваемых в провокаторстве. Меня обвиняли в шпиономании, вспоминал он. Методы Бурцева вовлекали его в головокружительные поддавки с агентами политического сыска. Он не скрывал: Получаемые сведения мне было трудно проверять.
Следовательно, возможно было или впасть в роковые ошибки, или быть обманутым. Действительно, доказана невиновность обвиненного Бурцевым польского писателя С.Бржозовского.
В.Савинков много недель убеждал Бурцева в невиновности Азефа, которого тот сам признавал человеком, первым в революционном движении.
А.Лопухин подтвердил В.Бурцеву многолетнее сотрудничество Азефа с департаментом полиции. В Париже зимой 1908-09 годов состоялся третейский суд, судьями выступили Г.Лопатин. В.Фигнер и П.Кропоткин.
Не все эсеры поверили в провокацию даже после бегства Азефа от партийного суда в Париж в 1909 году. В.Бурцев столкнулся с неприязненным отвержением: С.Мотовилова записала в мемурах, что Бурцев раскрыл столько шпионов, что для распознания этого что-то от шпиона было в нем.
Со своей стороны, премьер П.Столыпин оправдывал Азефа перед Государственной Думой, называя его честным сотрудником полиции.
В тени нелегального положения, которого требовала вооруженная борьба с государством, идея общественной самоорганизации обращалась в свою противоположность диктатуру конспиративного партийного аппарата над обществом, которое в политической сфере увлекалось идейными дискуссиями и парламентской деятельностью. В самом подполье сложилась крайне нездоровая атмосфера, когда деятельность революционеров расследовал особый отдел, сам действовавший за пределами законодательства Российской Империи, так как прибегал к провокации антигосударственных выступлений а деятельность Особого отдела в среде революционных партий расследовала внепартийная следственная комиссия.
В такой ситуации становилось трудно понять, кто на чьей стороне и на чьем поле играет.
В 1900-х годах эсеры, а не социал-демократы были героями мыслящей интеллигенции и революционной молодежи. В ранней повести А.Ремизова юная ссыльная в Вологде не может понять, как можно симпатизировать холодной расчетливости с.-д. на фоне горячей жертвенности с.-р. По сути, до второй половины 1917 года РСДРП оставалась в тени.
Но ленинский орден меченосцев тоже создавался и действовал на началах закрытости, проповедуя обязательное сочетание легальных средств борьбы с нелегальными. Эта тактика вела к схожим следствиям. В.Бурцев в ночь с 25 на 26 октября 1917 года стал первым узником большевиков. Лев Троцкий откликнулся на его арест: Теперь мы ему пикнуть не дадим!
Еще в Париже Бурцев начал расследования негласных связей социал-демократов, к 1917 году, по его свидетельству, он располагал информацией о Ленине и Сталине.
Помимо теневых контактов с особым отделом и иностранными спецслужбами, скрытность штабов революции создавала условия для дезориентации общества. На поверхность выбрасывались лозунги, которые отвечали требованиям момента, но не открывали подлинного лица партии, а точнее тонкого слоя аппаратчиков революционных партий. Ушедшая в подполье революционизированная часть общества конспирировалась от широкой общественности и народа не меньше, чем от власти. Так, планы большевиков не считались с волеизъявлением народа, избравшего Учредительное собрание.
После взятия власти прочие партии очень скоро были объявлены вне закона. Затем та же участь постигла союзников левых социалистов-революционеров, а в 30-е значительную часть старых большевистских кадров.
В конечном счете, внутреннее ядро партии сжалось до И.Сталина, единственного теоретика и практика революционного марксизма. Вопрос о том, существовало ли гражданское общество в СССР, кратким обсуждением которого хотелось бы завершить данную главу, ставился еще в дискуссиях первой половины 90-х годов, в том числе автором этих строк.
Я считал тогда и остаюсь при своем мнении, что советское государство действительно предоставляло своим гражданам возможности по самоорганизации и самодеятельности, в том числе в политической сфере, хотя и держало эти процессы под очень пристальным надзором и временами очень жестко в них вмешивалось.
В поддержку этого утверждения хотелось бы привести ряд тезисов, которые претендуют только на то, чтобы послужить материалом к размышлению при вынесении системной оценки отдельных гражданских институтов в СССР (в настоящее время готовится к выпуску в печать отдельная книга по данной теме из авторской серии На пути к гражданскому обществу).
а) Прежде всего, революционная стихия 1917 года, бедствия и битвы гражданской войны вовлекли практически все общество в осмысление и посильное решение принципиальных вопросов политики, экономики и культуры. Нет смысла приводить здесь бесчисленные подтверждения тому, что люди всех слоев общества поднимались до бескомпромиссного отстаивания выстраданных позиций по общественным вопросам.
В конечном счете, судьба государства определялась в многосторонней борьбе масс населения, и победа красных, представленных большевиками, явилась равнодействующей этих сил. Именно потому, что массы населения по окончании гражданской войны совершили огромный скачок к политической сознательности, а значит, были в принципе способны к сознательному сопротивлению, победивший режим прибегал все к более суровым мерам по приведению населения к покорности.
Таким образом, масштабы репрессивного механизма оказались зловещей тенью роста гражданского самосознания.
b) Снос старой политической надстройки и устранение прежних форм экономической эксплуатации привел к ротации элит в масштабах всей страны. На ведущие роли вышли представители победившей партии то есть наиболее эффективной в ту эпоху организации гражданского общества.
Правда, сращивание партийного, государственного и репрессивного аппаратов, укомплектованных видными деятелями ВКП(б)/КПСС, нивелировал сам статус партии как организации гражданского общества. Тем не менее, к власти в стране пришли силы, вошедшие в аппарат государственного управления на волне гражданской активности.
Эти силы несли на себе в этой связи печать достоинств и изъянов породившей их общественной среды.
c) Политическим основанием советского общества формально служили избираемые и сменяемые органы гражданского представительства Советы. Специфика однопартийной политики, не отличавшейся толерантностью, отразилась на классовом составе Советов и их политической ориентации.
Но Советы всех уровней пользовались известным влиянием на большую политику и повседневную жизнь и служили лестницей во власть для активных членов общества.
d) Элементами гражданского общества в СССР, особенно в поздний период, были также профессиональные союзы, общественные организации, научные, просветительские и творческие объединения, кружки самодеятельности и клубы по интересам, возрастные союзы (пионеров, ветеранов), общества трезвости и т.д. и т.п. В СМИ поощрялись критика и самокритика, заседали товарищеские суды, работали домкомы, отношения людей во многом регулировались нормами советской морали, в важных пунктах совпадавшей с общечеловеческой. Деятельность религиозных институтов официально не поощрялась, но и не запрещалась полностью.
Иными словами, на базе постепенного подъема образованности и материального благосостояния общество вырабатывало стабильные институты гражданской саморегуляции, подконтрольные государству, но отнюдь не совпадавшие с ним. Эти общественные институты и добровольные ассоциации служили творческому самовыражению, удовлетворению потребности в общественной активности, борьбе с антисоциальными проявлениями.
На взгляд автора, эти факты говорят за то, что в СССР, особенно на этапе общенародному государства (60-80е годы), сложилась модель ограниченного общественного (негосударственного) самоуправления, которая включила в себя ряд важнейших элементов гражданского общества.
Однако идеологические, административные и хозяйственные барьеры, стоявшие на пути развития свободной гражданской инициативы, привели к нарастанию общественной апатии с одной стороны, резкого общественного недовольства с другой. Активно недовольная часть общества воспользовалась системным кризисом советского строя конца 80-х годов для его ликвидации.
Начался новый период отечественной истории, обсуждение особенностей которого находится за пределами данной главы книги.
Личность общество государство:реалии и перспективы развития в эпоху глобализации
Времени говорить о кризисе, с которым столкнулась Россия в конце XX начале XXI века и о путях выхода из него, остается все меньше. Мир глобализуется, но разные его части вовлечены в этот процесс неравномерно. Россия рискует остаться среди отстающих.
Чтобы этого не случилось, мы должны забежать вперед, взглянуть на свое настоящее из будущего, каким мы хотели бы его видеть и оттуда, из нашего завтра вырвать страну из рядов второстепенных держав. Иными словами, мы должны ясно представлять себе систему координат, в которых пойдет дальнейшее развитие России.
Полагаю, что основными осями этой системы являются демократическое сильное государство, насыщенный конкурентный рынок и самое главное развитое гражданское общество, в котором свободный, состоятельный и активный человек является приоритетным объектом инвестиций.
Глобальный мир антропоцентричен он немыслим без развитой человеческой индивидуальности. Сама глобализация стала возможной, в первую очередь, благодаря стягиванию мира воедино с помощью накинутой на него сети транснациональных коммуникаций и каналов молниеносной передачи больших объемов информации. Эта быстро растущая, высокотехнологичная система выдвигает запрос на постоянный творческий поиск качественно новых решений во всех областях общественной жизни в управлении, производстве, организации финансовых потоков, обучении.
Между тем единственным источником творческого созидания является человеческая личность, конкретный гражданин, и это заставляет выдвинуть заботу о human resources (человеческих ресурсах) на первый план. Новый для российского общества акцент на конкурентоспособность государства, экономики и главное человеческой личности рожден осознанием ведущей роли свободной инициативы самостоятельного гражданина в эру информационного общества.
Сделать главным субъектом общественной практики творчески активного человека значит не просто обратить внимание на волнующие его проблемы, но высвободить его потенциал и дать возможность реализации его деловых, интеллектуальных, культурных, благотворительных и иных гражданских инициатив. Чтобы это произошло, необходимы два главных условия. Во-первых, общественный климат в России должен быть благоприятен для всех форм свободной инициативы граждан, лежащих в правовом поле. Общественное мнение должно благоприятствовать здоровой активности членов общества.
Такая социальная среда стала бы питательной почвой для роста третьего сектора в России. Во-вторых, избыточные законодательные и административные барьеры, стоящие на пути свободной инициативы, должны быть, наконец, сняты разумеется, без утраты государством его контрольных функций.
В конечном счете, будем исходить из простых соображений практической пользы. Граждане никогда не станут по доброй воле объединять свои усилия для продвижения проекта, который не сулит им ни материальной отдачи, ни морального удовлетворения. Это значит, что независимые гражданские организации и общественные объединения по определению заняты конкретными делами, отвечающими реальным запросам их участников.
Здесь царят опыт практической работы, прагматизм и сотрудничество. Здесь идеи проходят проверку делом, и те из них, что оказались эффективными, становятся основой общественной консолидации.
Так формируются жизнеспособные, нацеленные на динамичное развитие структуры гражданской самодеятельности. Обслуживая реальные интересы и потребности россиян, они укореняют общество в почве насущной действительности. Лишь твердо, стоя обеими ногами на этой почве, власть может рассчитывать на уважение граждан и уверенно прокладывать курс России в будущее.
Иными словами, государство нуждается в становлении гражданского общества для успеха проводимой модернизации.
Таким образом, гражданское общество среда, органически необходимая для развития и поддержки индивидуальных и коллективных инициатив. А ставка на интеллектуальный и духовный потенциал и творческую инициативу граждан во всех сферах социально-экономической жизни мотор модернизации российского общества.
Поскольку же без модернизации Россия останется на задворках глобального мира, зарождение и упрочение в ней гражданского общества оказывается одним из решающих факторов поиска нашей страной достойного места в процессе глобализации.
На современном этапе развития, несмотря на осознание частью государственной элиты, и прежде всего лидером страны истинной роли гражданского общества в эпоху всеобщей глобализации, отношения гражданского общества с государством носят противоречивый характер. В России, особенно в среде либеральной интеллигенции и части экспертного сообщества превалирует определенный скептецизм в отношении истинных намерений власти наладить равноправный диалог и взаимодействие с институтами гражданского общества.
