Интеллектуальная жизнеспособность коллективизма
Совокупным итогом этих поразительных событий с учетом последовавшего за ними краха восточно - азиатской модели развития стало не что иное, как смерть промышленной контрреволюции. Это вовсе не означает, что коллективизм окончательно сошел со сцены или что теперь в мире безраздельно господствуют принципы экономического либерализма.
Однако это означает, что интеллектуальная жизнеспособность коллективизма осталась в прошлом; он утратил способность вдохновлять, направлять дебаты, диктовать программу политических преобразований. Горькие плоды столетнего опыта заставили признать, что в общем случае централизованный контроль не несет с собой ничего хорошего, поскольку не ведет к обещанному изобилию. Среди специалистов сегодня считается общепризнанным, что рыночная конкуренция, некогда столь презираемая, на деле является незаменимой основой процветания.
Соответственно, промышленная контрреволю-ция, столь долго почитавшаяся зовом грядущего, перестала ассоциироваться с прогрессом. Враждебность к рынкам сохраняется, причем весьма сильная, но это всего лишь сила инерции.
Последствия краха промышленной контрреволюции многообразны и серьезны. Восстановление глобального разделения труда, бесспорно, наиболее значимое и заметное из них. С падением Советской империи, дебютом Китая и отказом большинства развивающихся стран от политики импортозамещения, либеральная торговая системаразвитых стран и стран Тихоокеанского кольца быстро освоила прежде недоступные регионы.
Хотя глобализацию изображаемую в виде некоего демиурга, порожденного информационной технологией, часто восхваляют или осуждают за недавнее втягивание всего мира в сферу рыночного развития, на самом деле причинно-следственная связь здесь обратная: это крах антирыночной идеологии позволил глобализации вернуться на прежний курс.
Объяснить крах промышленной контрреволюции несложно. Она основывалась на фундаментальной ошибке, а потому была обречена на поражение.
Провалы множились и накапливались до тех пор, пока разрыв между обещаниями и свершениями не стал нестерпимо велик. Когда это случилось, промышленная контрреволюция утратила легитим -ность и лишилась покровительства небес.
Это объяснение приписывает власти идей центральную роль в исторических изменениях. Соответственно, возникает несколько сложных вопросов. Во-первых, отсюда следует, что политический процесс позволяет, пусть и в минимальной степени, осознавать и исправлять ошибки.
Какова природа этой функции? Во-вторых, если коллективизм был изначально обречен на провал, почему понадобилось так много времени, чтобы он наконец исчез вследствие своей несостоятельности?
Ответ на первый вопрос я отложу до последней главы этой книги, где будут изложены причины моей веры в то, что в политические институты встроен слабый, но работоспособный механизм обучения на ошибках, дающий основания надеяться, что в долгосрочной перспективе плохие идеи в конечном итоге будут отвергнуты, благодаря чему развитие либерализма продолжится. Здесь же я хочу обратиться к другой стороне медали: обсудить не то, почему ошибки промышленной контрреволюции в конце концов проявились в полной мере, а почему на это потребовалось так много времени.
Прежде всего, многие дисфункции, порождаемые сверх-централизацией, проявляются только со временем, а первоначально могут даже создавать иллюзию успеха. Очевидным примером служит инфляция.
Ее первичное следствие эйфория бума, и каждое дополнительное впрыскивание денежного стимула, превышающее инфля -ционные ожидания, усиливает эйфорию. Может потребоваться много лет, прежде чем инфляционные ожидания укоренятся настолько, что никакие дополнительные деньги уже не смогут создать иллюзию процветания.
К этому времени накопленные искажения структуры относительных цен успевают серьезно подорвать способность экономики к подлинно устойчивому росту. Конечным результатом является внушающая ужас стагфляция сочетание гало -пирующей инфляции и хронической стагнации.
Но, чтобы дойти до такого финала, могут потребоваться десятилетия злоупотреблений инфляцией.
Какое-то время правительства могут также поддерживать видимость успеха с помощью заимствований. Долговому кризису третьего мира 1980-х и азиатскому финансовому кризису 1990-х гг. предшествовало длительное накопление долгов. А пока деньги льются рекой, жизнь на заемные средства может быть очень даже приятной.
Но, когда приходит время платить по счетам, выясняется, что все временно замаскировавшиеся проблемы никуда не ушли, а в дополнение к ним образовалось тяжкое, а порой и травмирующее бремя долгов.
Ошибки в размещении капитала редко бывают видны сразу. Рост инвестиций, как бы неверно они ни направлялись, почти всегда создает впечатление экономического подъема. Растет занятость, растут показатели ВВП, инвестиционные деньги растекаются по всей экономике. Соответственно, государственные плановые проекты, рассчитанные на то, чтобы перехитрить рынки капитала, могут создавать иллюзию успеха до тех пор, пока для их финансирования удается привлекать новые сбережения.
Может пройти много лет, прежде чем ошибочный выбор направления инвестирования проявится в общей убыточности. У белых слонов период беременности такой же долгий, как и у настоящих.
Временной лаг между плохой политикой и плохими ре -зультатами часто увеличивается благодаря наличию определенных культурных ценностей ценностей, которыепобуждают людей действовать плодотворно, даже несмотря на денежные стимулы, создаваемые государством. К таким ценностям относятся трудовая этика, высокий уровень доверия, позволяющий сотрудничать с малознакомыми людьми, общая ориентация на успех, предпринимательский склад ума и наличие научных и технических способностей.
Эти ценности могут преодолеть по крайней мере частично или временно подавление или отсутствие рыночных институтов и механизмов обратной связи49.
Например, создаваемые некоторыми коллективистскими программами социального обеспечения стимулы, отбивающие охоту работать, могут сказаться лишь через поколение после принятия этих программ. Предшествовавшая культура, презирающая безделье и материальную зависимость, поначалу будет подавлять сигналы, подаваемые щедрыми пособиями по безработице. Однако со временем культура приспосабливается к новым институтам, и безработица, соответственно, начинает расти.
Или другой пример: высокий уровень доверия, характерный для некоторых этнических меньшинств, способствует развитию жизнеспособного бизнеса, процветающего (по крайней мере до известных пределов) даже в отсутствие развитой правовой инфраструктуры. Наглядной иллюстрацией могут служить китайские общины во всех странах Юго-Восточной Азии.
Коллективистские движения способны порой создавать собственные культурные узы, помогающие смягчать проблемы, порождаемые проводимой политикой. В частности, идейный энтузиазм вызывает к жизни трудовую самоотвер -женность и бескорыстную преданность делу, даже невзирая на дисфункциональность денежных стимулов. Советская административно -командная экономика функционировала куда лучше, пока мечта о социалистическом рае казалась осуществимой, потому что, во-первых, в то время советские управленцы еще обладали внутренними стимулами работать как можно лучше, и, во-вторых, советское руководство было настолько фанатично, что готово было использовать террор для борьбы с халатностью.
Когда иллюзии рассеялись, рево -люционный пыл пал жертвой цинизма. Советские управ -ленцы стали работать спустя рукава лишь бы не сняли с должности, а руководство страны утратило необходимоервение, и его перестали бояться.
Только когда окончательно развеялась культура искренних приверженцев соответствующих идей, порочность институционального устройства административно-командной экономики проявилась в полной мере.
То же самое относится к различным вариантам промыш -ленной политики, проводившейся экономически успешными странами Юго - Восточной Азии. Независимо от реаль -ной экономической эффективности, само их существование посылало мощный сигнал: государство стремится к экономическому росту и создает соответствующую культурную атмосферу.
Этот сигнал, несомненно, положительно сказался на развитии сильной культуры предпринимательства, которая теперь так украшает этот регион. Иными словами, промышленная политика породила экономический динамизм, совершенно не связанный с действительной сущностью проводившейсяполитики .
Должно пройти какое-то время, чтобы ошибки коллективизма стали явными, а вдобавок есть разные факторы, в той или иной степени их маскирующие. Более того, в начале своего царствования коллективизм совершает сравнительно немного ошибок. Чтобы понять, почему это происходит, нужно вспомнить, как соотносятся между собой централизация и конкуренция, о чем говорилось в главе 2. Централизация создает наилучшие возможности для точного применения накопленных знаний; конкуренция, напротив, усиливает восприимчивость к новому и неизвестному.
Соответственно, когда приблизительно ясно, что и как нужно делать, централизация принятия решений может оказаться выгодной, но, когда общий курс неясен, без кон -курентного процесса открытий не обойтись.
Возможности быстрого роста производительности особенно велики в странах, далеких от передовых рубежей экономического развития. Это хорошо известное преимущество отсталости: менее развитые страны способны показать весьма впечатляющие темпы догоняющего роста по той простой причине, что начинают с очень низкого уровня.
В частности, они могут заимствовать в развитых странах уже существующие технологии и методы организации. В таких условиях, когда неопределенность очень низка,централизованный контроль может работать достаточно эффективно. Очевидно выгодные инвестиционные возможности встречаются на каждом углу, в то время как капитал достаточно редок, если сравнивать с более развитыми странами.
Не так уж трудно выбрать хорошие варианты капиталовложений, даже в отсутствие направляющих сигналов рынка. Какое - то время даже слепой может собирать низко висящие яблоки.
Послевоенное японское чудо и последующее недомогание иллюстрируют значительный потенциал и ограниченные возможности централизованно планируемого догоняющего роста. В Японии общая прорыночная ориентация была скрещена с доминирующим положением бюрократического аппарата, подменившего собой рынок капитала. Кроме того, благодаря ориентации на экспорт, соответствующие сектора действовали в условиях строгой дисциплины мировых рынков.
Эти особенности позволили Японии подняться из послевоенных руин ив 1970-е гг. достичь технологического паритета с США. Именно в этот момент подавление рыночного механизма размещения капитала превратилось в проблему.
Возможности безошибочного выбора выгодных капиталовложений были исчерпаны. В то же время в результате накопления капитала все больше денег гонялось за сокращающимся числом гарантированно прибыльных инвестиций. И по мере того как увеличивалась роль нерыночных отраслей сферы обслужи -вания, экспортная ориентация все меньше компенсировала отсутствие сигналов финансового рынка.
Япония, Инк. стала жертвой собственных успехов: подобно атлету, страдающему пороком сердца, с каждой очередной победой она была все ближе к трагедии.
Даже страны, не обладающие многими преимуществами Японии, с помощью стратегии догоняющего роста сумели добиться много большего, чем развиваясь в изоляции. Латинская Америка, например, в 1950-е гг. добилась временного бума в период политики импортозамещения. Но макроэкономическая и политическая нестабильность в сочетании с изоляцией от международных рынков быстро остановили этот рост. В странах ЮгоВосточной Азии, где условия были близки к японским, рост был более значительным и продолжительным.
Но, поскольку в таких странах, как Таиланд и Индонезия, отсутствовал созданный в Японии потенциал, в том числе хорошая инфраструктура и высококвалифицированная рабочая сила, они не смогли пробиться на передовые технологические рубежи. Поэтому догоняющий рост здесь исчерпал себя намного раньше, чем в Японии, что и выявил азиатский финансовый кризис.
В качестве крайнего примера ограниченного, но, тем не менее, достаточно эффектного догоняющего роста, рассмотрим советскую индустриализацию в период правления Сталина. С точки зрения рядовых советских граждан, коммунизм с самого начала был полной катастрофой: по срав -нению с западным, уровень жизни в СССР оставался ничтожно низким до самого конца режима.
Но с точки зрения государства административно - командная экономика тво -рила чудеса (пусть и недолго). Страна, потерпевшая поражение в ходе Первой мировой войны, испытавшая расчленение и распад, спустя четверть века сумела разгромить Германию и превратиться в мировую сверхдержаву.
Да, этот подвиг поглотил весь капитал страны, все ресурсы, необходимые для удовлетворения нужд потребителей, но успех был достигнут. Когда цель ясна (создать промышленную базу, нужную для ведения тотальной войны), а необходимые технологии уже существуют, сталинистская система способна догнать другие мировые державы.
Но после этого она теряет ориентацию.
Эффективность коллективизма со временем падает не только ввиду исчерпания легкореализуемых возможностей догоняющей стратегии. Самое большое преимущество конкуренции по сравнению с централизованным планированием заключено в более высокой способности к инновациям. Но это преимущество проявляется только с течением времени. Централизованное планирование способно организовать один мощный догоняющий рывок, создавая тем самым видимость динамизма. Однако совсем другое дело длительное время поддерживать непрерывный процесс мелких усовершенствований, перемежаемый время от времени взрывами творческогоразрушения.
Централизация может быть сильным соперником на спринтерской дистанции, но в марафоне конкуренция непобедима.
Особенно нагляден пример послесталинской склероти-зации советской экономики. Сталин сумел заложить грандиозный, но лишенный способности к постоянному внутреннему совершенствованию фундамент промышленности. Как заметил в 1993 г. Егор Гайдар, ранее исполнявший роль премьер-министра при президенте Борисе Ельцине:
После первого этапа индустриализации... ни одна отрасль в России не делилась ресурсами с другими отрасля -ми; производство не могло быть остановлено из-за отсутствия спроса на продукцию или из-за наличия более эффективного способа ее производить... Экономика такого типа могла быть динамичной и обеспечивать высокие темпы роста, но лишь до тех пор, пока не возникала потребность использовать ее ресурсы для создания нового производства .
В отсутствие конкуренции, способной подстегивать имеющихся производителей и давать шансы новым, советская экономика начала деградировать чуть ли не с самого начала. Чрезвычайно высокий уровень инвестиций какое-то время компенсировал их чудовищно низкую отдачу, но закон убывающей доходности взял-таки свое и рост прекратился.
Даже если предположить, что планирующие органы способны преодолеть систематическое сопротивление инновациям, существует тот факт, что сложность рыночной экономики растет и плановикам все труднее ее имитировать. В главе 1 я подверг критике упрощенное представление о том, что информационная технология является главной движущей силой распространения рынков. Однако существует едва прослеживаемая, но реальная связь между технологическим прогрессом, в самом широком смысле слова, и недавними завоеваниями экономической свободы. По современным стандартам, экономические структуры начального периода индустриализации были очень грубы: количество производимых товаров было невелико, производственные технологии и процессы были просты, организационные структуры не столь сложны и т.д. Короче говоря, глубина специализации и сложность экономических взаимосвязей были намного меньше.
Чем больше подвижных частей появлялось со временем в экономическом механизме, темменее исполнимой становилась задача централизованного управления. С каждым новым рывком рыночного процесса открытий различия в эффективности конкуренции и цент -рализации становились все более явными52.
В силу всех рассмотренных выше причин, потребовалось много десятилетий, прежде чем провалы коллективизма достигли критической массы, необходимой, чтобы развеять колдовские чары промышленной контрреволюции. Конечно, диссиденты были всегда, и самым проницательным из них был Хайек.
Но предлагавшаяся ими критика идей, которые многим так отчаянно хотелось считать правильными, слишком часто оставалась неуслышанной. Поскольку разум про -играл сражение, оставалось ждать, когда опыт выиграет войну. Цена победы оказалась, увы, ужасающей.
И добытая победа остается мучительно неполной. Осознать ошибки совсем не то же, что их исправить.
Как покажут следующие главы этой книги, исправление ошибок, наделанных промышленной контрреволюцией, только начинается. Закат богов коллективизма будет длиться еще долгие годы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Хайек Ф. А. Дорога к рабству. М.: Новое издательство, 2005.
С. 142.
2 Там же. С. 143.
3 Там же. С. 142.
4 Hawley, The New Deal and the Problem of Monopoly, 17 146; Higgs, Crisis and Leviathan, 177180.
5 Higgs, Crisis and Leviathan, 225227.
6 Johnjewkes, The New Ordeal by Planning: The Experience of the Forties and the Sixties (New York: St. Martin's Press,
1968 [1948]), 81. Эта книга, опубликованная впервые в 1948 г., понадобится читателям, которых интересует детальный и богатый фактами обзор того, как планирование разлагает демократию и другие либеральные институты.
7 Ibid., 139-141, 175-216.
8 Jim Tomlinson, Democratic Socialism and Economic Policy: The Attlee Years, 1945-1951 (Cambridge: Cambridge University Press, 1997), 79-85, 124-146, 227-232; A. Cairncross, Reconversion, 1945-51 in The British Economy since 1945, ed. N.F.R.
Crafts and N.W.C. Woodward (New York: Oxford University Press, 1991), 25 51; N.F.R.
Crafts, 'You've never had it so good?': British economic policy and performance, 1945 60, in Europe's Post-warRecovery, ed. Barry Eichengreen (Cambridge: Cambridge University Press, 1995), 255.
9 Хороший обзор идей ордолибералов см. в: Razeen Sally, Classical Liberalism and International Economic Order: Studies in Theory and Intellectual History (London: Routledge, 1998), 105-130.
10 История Эрхарда, ордолиберализма и рождения социального рыночного хозяйства хорошо (хоть и слишком кратко) изложена в: Daniel Yergin and Joseph Stanislaw, The Commanding Heights: The Battle Between Government and the Marketplace That is Remaking the Modern World (New York: Simon and Schuster, 1998), 32-38.
11 Поучительный анализ того, как США прошли путь от протекционизма закона Смута Хоули до обновленной либеральной системы торговли см. в: I.M. Destler, American Trade Politics, 3rd ed. (New York: Twentieth Centuries Fund, 1995 [1986]), 3-38. Хороший обзор первых лет действия ГАТТ можно найти в: Douglas A. Irwin, The GATT's contribution to economic recovery in post-war Western Europe, in Europe's Post-war Recovery,
127150. Подробный обзор системы ГАТТ (теперь ВТО) см. в: John Jackson, The World Trading System: Law and Policy of International Economic Relations, 2nded. (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1997 [1989]).
12 Crafts, 'You've never had it so good?', 266; Barry Eichengreen, Globalizing Capital: A History of the International Monetary System (Princeton, N.J.: Princeton University Press), 93 114.
13 Глубокую оценку внутренней нестабильности Бреттон-Вудской системы см. в: Francis J. Gavin, Bretton
Woods: A Golden Era? in Global Fortune: The Stumble and Rise of World Capitalism, ed. Ian V6squez (Washington, D.C.: Cato Institute, 2000), 213-224. '
14 PaulKrugman, Growing Wo rid Trade, 331.
15 CordellHull, The Memoirs of Cordell Hull, vol. 1 (New York: Macmillan, 1948), 363-364.
16 Блестящую интерпретацию трагического симбиоза коллективизма и отсталости см. в: von Laue, The World Revolution of Westernization.
17 Ibid., 46.
18 Цит. по: Yergin and Stanislaw, The Commanding Heights, 71.
19 Kwame Nkruma, The Autobiography ofKwame Nkruma (Edinbourgh, Scotland: Thomas Nelson and Sons, 1957), x.
20 Ibid.,x.
21 Ленин В.И. Что делать? // АенинВ.И.
ПСС. Т. 6. С. 133.
22 Цит. по: Р.Т. Bauer, Dissent on Development (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1976 [1971]), 32-33.
23 Gunnar Myrdal, Asian Drama: An Inquiry into the Poverty of Nations, vol. 2 (New York: Pantheon, 1968), 715.
24 Ibid., 710. '
25 Myrdal, Asian Drama, vol. 1, p. 73.
26 P.T. Bauer, Subsistence, Trade and Exchange: Understanding Development Economics, in The Revolution in Development Economics, ed.
James Dorn, Steve Hanke, and Alan A. Walters (Washington, D. C.: Cato Institute, 1998), 279.
27 Ibid., 278-279.
28 Ленин В.И. Империализм как высшая и последняя стадия капитализма // Ленин В.И. ПСС. Т. 19.
С. 155.
29 Bauer, Dissent on Development, 165.
30 Economic Commission for Latin America, The Economic Development of Latin America and Its Principal Problems (New York: United Nations, 1950), 1. Автором этого доклада в ООН был Р. Пребищ.
31 Ibid.,1.
32 Цит. по: Albert О. Hirschman, The Political Economy of Import-Substitution in Latin America, Quarterly Journal of Economics LXXXII, no. 1 (February 1968): 1-32, 2.
3 3 Подробный, содержательный анализ латиноамериканского движе -ния сторонников теории зависимости см. в: Robert A. Packenham, The Dependency Movement: Scholarship and Politics in Development Studies (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1992).
34 Fernando Henrique Cardoso and Enzo Faletto, Dependency and Development in Latin America, trans. Marjory Mattingly Urquidi (Berkeley: University of California Press, 1979), p. viii.
35 SamirAmin, Unequal Development: An Essay on the Social Formations of Peripheral Capitalism, trans. Brian Pearce (New York: Monthly Review Press, 1976), 383.
36 Charles Lipson, Standing Guard: Protecting Foreign Capital in the Nineteenth and Twentieth Centuries (Berkeley,
Calif.: University of California Press, 1985), 98.
37 Цит. по: Peter T. Bauer and Basil S. Yamey, World Wealth Redistribution: Anatomy of the New Order, in The First World the Third World: Essays on the New International Economic Order, ed. Karl Brunner (Rochester, N.Y.: University of Rochester Policy Center Publications, 1978), 193.
38 Хороший обзор становления прорыночной политики в Корее, Тайване, Таиланде, Индонезии и Малайзии см. в: World Bank, The East Asian Miracle: Economic Growth and Public Policy (New York: Oxford University Press,
1993), 123-156.
39 James Fallows, Looking at the Sun: The Rise of the New East Asian Economic and Political System (New York: Pantheon Books, 1994), 208.
40 Чрезвычайно информативный обзор перехода Японии, Инк. от чуда к упадку см. в: Richard Katz, Japan: The System that Soured: The Rise and Fall of the Japanese Economic Miracle (Armonk, N.Y.: M.E. Sharpe, 1998).
41 См.: Kozo Yamamura, Success that Soured: Administrative Guidance and Cartels in Japan, in Policy and Trade Issues of the Japanese Economy: American and Japanese Perspectives, ed. Kozo Yamamura (Seattle: University of Washington Press, 1982), 77-112.
42 CM. David E. Weinstein and Yishay Yafeh, On the Costs of a Bank-Centered Financial System: Evidence from the Changing Main Bank System in Japan, Journal of the Finance LIII, no.
2 (April 1998): 635-672,637.
43 Katz, Japan: The System that Soured, 5.
44 Анализ японских инноваций в автомобильной промышленности см. в: James P. Womack, Daniel T. Jones, and Daniel Roos, The Machine that Changed the World (New York: Macmillan, 1990).
45 Обзор того, как падала эффективность МВТП в установлении плановых ориентиров развития промышленности, см. в: Scott Gallon, Divided Sun: MITI and the Breakdown of the Japanese High - Tech Industrial Policy, 1975-1993 (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1995).
46 Хороший обзор раздувания финансового пузыря и его последующего краха см. в: Christopher Wood, The Bubble Economy: Japan's Extraordinary Speculative Boom of the '80s and the Dramatic Bust of'90s (New York: Atlantic Monthly Press, 1992).
47 Очень интересный обзор глобального краха коллективизма см. в: Yergin and Stanislaw, The Commanding Height.
48 Sebastian Edwards, Crisis and Reform in Latin America: From Despair to Hope (New York: Oxford University
Press, 1995), 17. '
49 О роли культурных ценностей в экономическом развитии см. в: Lawrence E. Harrison and Samuel P.
Huntington, eds., Culture Matters: How Values Shapes Human Progress (New York: Basic Books, 2001). Авторы этого сборника доказывают, что не политика или институты, а культура является главным фактором экономичес -кого развития идея, на мой взгляд, совершенно неубедительная.
Культура, вне всякого сомнения, оказывает сильное влияние на экономическую деятельность. Стоит только посмотреть на непропорционально большой вклад китайских меньшинств в экономический рост стран Юго-Восточной Азии, даже в тех случаях, когда они подвергаются дискриминации.
С другой стороны, какие культурные различия могут объяснить столь разные экономические достижения Восточной и Западной Германии? Северной и Южной Кореи? Таиланда и Камбоджи? Чили и Колумбии? Великобритании до и после Тэтчер?
Китая до и после Дэн Сяопина? Да, при данном наборе институтов результаты могут сильно зависеть от культурных различий; да, культура может повлиять на выбор тех или иных институтов. Но экономическая история последнего столетия убедительно доказывает, что критически важными переменными являются различия в идеологии и институтах, а не культурные особенности.
Коллективизм прорывался к власти в самых разных культурах, да и рыночные институты приживались и демонстрировали свою эффективность в любых культурных традициях. Соблазны промышленной контрреволюции и последующие поиски выхода из тупика действовали поверх культурных барьеров.
50 Сходная аргументация развивается в: Jose Edgardo Campos and Hilton L. Root, The Key to the Asian Miracle: Making Shared Growth Credible (Washington, D.C.: Brookings Institution, 1996), 76-108.
51 Цит. по: Robert Skidelsky, The Road from Serfdom: The Economic and Political Consequences of the End of Communism (New York: Penguin Books, 1997(1995]), 110.
52 Позвольте мне отметить еще один способ, с помощью которого технологический рост подрывал коллективизм, информируя людейо том, что происходит в мире. Рост скоростных коммуникаций в огромной степени повысил способность людей сопоставлять происходящее дома с тем, что происходит в других местах, и тем самым обострил стимулы, заставляющие правительства проводить достойную и результативную политику.
Соответственно, само экономическое развитие затрудняет централизованное управление и делает провалы централизации более заметными.
