Стратегические и военно-стратегичсеские планы КНР
Москва, пойдя на это соглашение, уступила давнему настойчивому предложению Пекина, который еще в 1969 г. заговорил о необходимости поставить под контроль со стороны КНР размеры и деятельность вооруженных сил СССР в районе границы. При этом Пекин исходил из того, что по нашу сторону нынешней линии границы находятся обширные территории, которые якобы несправедливо отторгнуты у Китая. Поэтому до справедливого и рационального, с точки зрения руководителей континентального Китая того времени, решения вопроса об этих территориях, т. е. до передачи их так или иначе путем сначала совместного освоения, совместного хозяйствования и т.д. и т.п., Пекин желал ограничить военное присутствие там России и ее союзников ныне государств СНГ. Пекин также исходил из своего надуманного тезиса о существовании угрозы Китаю со стороны царской и Советской России.
Ограничение этой угрозы также входило составной частью в стратегию Пекина.
К этому необходимо добавить, что свои стратегические и военно-стратегичсеские планы КНР вырабатывает и стремится осуществлять, будучи тоталитарным государством, для которого в принципе не существует никаких ограничений нравственного порядка и тем более норм международного права, если иного потребуют интересы правящей в КНР коммунистической партии и ее вождей. Они руководствуются только соотношением реальных сил на мировой арене.
В случае, если это будет сочтено необходимым, все договоренности не будут иметь никакого значения и Пекин не будет считать себя связанным ими.
Там не менее в реальной действительности соглашение, подписанное в Шанхае, по форме удовлетворяло всех его участников. Для России и других стран, помимо КНР, это максимально возможная, хотя бы какая-то гарантия сохранения стабильности в районе границ.
Для КНР это шаг по пути осуществления ее стратегии восстановления так называемой исторической справедливости, возрождения нации чжунхуа, что предполагало возвращение в состав Китая как якобы когда-то отторгнутых у него территорий, так и частей ныне разделенных национальных общностей, которые, с точки зрения Пекина, являются насильственно разорванными частями китайской нации, нации чжунхуа.
Это соглашение никоим образом не давало оснований для того, чтобы видеть в нем совместную демонстрацию государствами, которые его подписали, своих общих интересов, как бы в противовес интересам каких-либо других стран, прежде всего США или Японии.
Вопрос о границе в представлении Пекина неразрывно связан с вопросом о территориях. Собственно говоря, навязанный Мао Цзэдуном нашей стране период противостояния и военной конфронтации представлял собой специфическую или своеобразную часть холодной войны или холодных войн во второй половине XX века. По сути дела, нашей стране пришлось тогда встретиться с проявлениями холодной войны на двух фронтах, на двух направлениях и на Западе, и на Востоке, а можно сказать с двумя холодными войнами. При этом в холодной войне на Западе противостояли одна другой две активно действовавшие силы, а в холодной войне на Востоке, т. е. в советско-китайской холодной войне, Москва всегда находилась в обороне, не имела ни планов, ни стратегии, ни тактики наступательного характера, она только защищалась и ни в чем не посягала на территории КНР.
Иными словами, наша страна, практически вынужденно находясь в состоянии навязанной ей Пекином холодной войны, сама такой войны, по сути дела, не вела.
Этот период в советско-китайских двусторонних отношениях, по мнению Пекина, сыграл свою роль, позволив КНР навсегда отмежеваться от СССР, занять самостоятельное и независимое положение на мировой арене и, более того, предъявить Москве территориальные претензии, а затем и начать пограничную войну против СССР, добиться установления дипломатических отношений с США и союзными с ними государствами, получить место в ООН и войти в сообщество государств мира.
После смерти Мао Цзэдуна, особенно после того, как стало вполне очевидно, что Москва твердо взяла курс на налаживание отношений с США, руководители КНР решили продолжать свою политику другими методами. Судя по тому, что уже предпринял Пекин и что делается в настоящее время, были намечены этапы продвижения вперед, методы выполнения тех же задач, достижения тех же целей.
Повторим, что цель Пекина в том, что касается России, бывшей царской России, Советской России или СССР и нынешней Российской Федерации это постепенное возвращение якобы несправедливо отторгнутых земель в полном объеме, а также воссоединение нации чжунхуа, вбирание китайской нацией всех ее якобы насильственно и временно оторванных или отделенных от нее частей. В этом смысле упомянутые цели распространяются и на современные государства, существующие на территории бывшего СССР и имеющие границы с КНР.
В Пекине было решено, что противостояние с Москвой, военная конфронтация с ней уже сыграли свою роль. В конце 1980-х и в
1990-х гг. они уже не эффективны, вредят интересам КНР, настораживая население РФ. Поэтому в Пекине сочли для себя выгодным и необходимым предпринимать усилия с той целью, чтобы обманывать наш народ, вытравлять из его исторической памяти правильное представление о Мао Цзэдуне и его последователях, как о тех, кто видел и видит в нас врага и не остановится в конечном счете перед ассимиляцией русских и людей других национальностей, живущих сейчас в РФ, в других государствах, образовавшихся на территории СССР, бывшей Российской империи, и перед включением в состав континентального Китая российских земель, многих земель бывшего Советского Союза и бывшей Российской империи.
Одним словом, наступательная стратегия Пекина сохраняется и сейчас. Меняются ее методы.
Выполняя свои замыслы, Пекин формально пошел на то, что именуется нормализацией двусторонних межгосударственных отношений РФ и КНР. Иначе говоря, на объявление о том, что наши межгосударственные дипломатические отношения являются нормальными.
Более того, Пекин пошел и на то, чтобы на словах рисовать наши современные двусторонние отношения в самых розовых тонах, утверждая, что они сейчас достигли такого расцвета и состояния, приобрели такое качество, какого еще и не бывало в истории; в Пекине характеризуют наши современные отношения не только как дружественные, но и как сердечные.
Там прекрасно учитывают, насколько мы, в том числе и наши руководители, падки на доброе слово, на лесть, особенно персональную; там также знают, что многие руководители нашей внешней политики, политические и государственные деятели не хотели бы даже слышать о реальном прошлом двусторонних отношений России и Китая, скажем в XX веке. Они предпочитают пассивно следовать за Пекином, идя на декоративные, а то и потенциально, если не уже сейчас, явно не отвечающие нашим интересам соглашения.
Это значит прятать голову в песок вместо того, чтобы с открытыми глазами и ушами постепенно вести дело к решению существующих действительно больших и трудных проблем в наших двусторонних отношениях.
При этом Пекин оставил как бы на запасном пути весь вопрос о якобы отторгнутых территориях и о границе.
Объявив о восстановлении нормальных дипломатических отношений, Пекин предложил решить вопрос о прохождении линии границы, оставляя в подвешенном состоянии до более выгодных, с его точки зрения, времен решение вопросов о дырах о тех участках границы, где Москва пока не пошла на удовлетворение требований Пекина и не передала КНР несколько островов, в том числе и в районе города Хабаровска. Далее Пекин предложил подписать соглашения о прохождении линии границы на ее восточном и западном участках.
В результате такие соглашения были подписаны.
В Москве Президент РФ и МИД РФ трактовали это как полное юридическое решение вопроса о границе или об определении прохождения линии границы. При этом в общем и целом Президент и МИД старались создать впечатление у нашего народа, что именно они в настоящее время наконец решили проблемы границ и территорий с Пекином, принесли своему народу долгожданное полное решение вопроса о границе РФ с КНР. Они также утверждали, что больше не существует вопроса ни о границе, ни о территориальных претензиях со стороны Пекина к нашей стране. С этой точки зрения, всякий, кто высказывал бы иное мнение в России, должен был бы рассматриваться как намеренно наносящий вред сердечной атмосфере в двусторонних отношениях руководителей в Москве и в Пекине.
В Москве принимали желаемое за действительное.
Дело в том, что в Пекине официальные лица, начиная с Председателя КНР, главы правительства, министра иностранных дел КНР и так далее, никогда не заявляли, что они считают юридически полностью решенным вопрос о границе между нашими государствами. Такая формулировка это односторонняя формулировка Президента РФ и МИД России, но не общая, подтвержденная обеими сторонами, формулировка руководителей двух государств РФ и КНР.
Дело также в том, что Пекин никогда не дезавуировал заявление Мао Цзэдуна о том, что Китай еще не предъявлял России (СССР, а следовательно, и его преемникам, всем государствам, которых это касается, т.е. РФ, Казахстану, Киргизии и Таджикистану) счет относительно территорий, которые следовало бы по справедливости вернуть континентальному Китаю и общая площадь которых превышает полтора миллиона квадратных километров.
В беседе с М.С.Горбачевым в 1989 г., спустя тринадцать лет после смерти Мао Цзэдуна, Дэн Сяопин подтвердил неизменность этой позиции Пекина.
При подписании соглашений о прохождении линии границы на восточном и западном участках Пекин настоял на согласии обеих сторон с формулировками о еще предстоящем решении нерешенных вопросов на основе принципов рационального подхода и соблюдения справедливости. Что такое справедливость, с точки зрения Мао Цзэдуна, Дэн Сяопина и их последователей, в вопросахо территориях и границах совершенно очевидно: это передача КНР наших земель.
Так и получилось, что, с точки зрения Президента и МИД РФ, вопрос о территориях и границах в споре с континентальным Китаем как бы решен или даже юридически полностью решен. А в глазах Пекина, который никогда не подтверждал формулу Москвы о том, что вопрос о границе юридически полностью решен, это вопрос решен лишь пока, лишь временно.
Его решение отложено до того момента, когда военное превосходство Пекина будет таким, что России придется подписывать новый договор с Пекином о границе с исправлением всех несправедливостей (или, в ином случае, если Россия сама развалится, а ее части или остатки так или иначе войдут в состав континентального Китая).
Итак, в Пекине выделили этапы и методы решения вопроса о границе и о территориях в отношениях с нашей страной. Ныне там предпочитают вести дела на этапе мирных нормальных дипломатических отношений с Россией, вести мирное наступление в условиях, когда противник или партнер вынужден в общем и целом пассивно соглашаться с шагами Пекина, удовлетворяясь тем, что ничего иного сделать нельзя и что эти шаги можно в какой-то степени трактовать и как отвечающие интересам нашей страны.
Пекин в конце 1980 начале 1990-х гг. прибегал к следующим последовательно сменявшим один другой методам: сначала нормализация дипломатических отношений при условии вывода советских войск из Монгольской Народной Республики, ослабления связей Москвы с Вьетнамом; затем договоренность о прохождении линии границы с просветами на этой линии, в том числе с подвешенным вопросом о линии границы в районе города Хабаровска, но уже с согласием нашей стороны с тем, что суда КНР могут, практически не запрашивая нашего согласия, плавать в районе Хабаровска по речной акватории, которую мы полагаем нашей, а КНР своей. Далее, кстати, по тому же соглашению, Пекин добился, а Москва пошла на то, чтобы согласиться предоставить КНР право выхода в Японское море по части акватории реки Туманной, которую мы считаем своей; затем соглашение об ограничении военной деятельности в районе границы; сюда же примыкают соглашения об ограничении стратегических вооружений, о взаимном ненацеливании ракет и ненанесении первого ядерного удара.
Можно предположить, что Пекин будет с течением времени добиваться и отказа РФ от ядерного и других видов оружия, которые пока позволяют России удерживать своего соседа от притязаний на наши территории.
Конечно, ко всем этим соглашениям хотелось бы подходить разумно, видя в них и положительное и отрицательное. Положительное в них то, что это минимум, который нам удалось вырвать у Пекина, стремясь хотя бы таким образом вести с ним дела, сохранять на некоторое время более или менее нормальные, а главное мирные отношения.
Отрицательная сторона этих соглашений внешне может быть кому-то и не видна, а кто-то отказывается, не желает ее видеть. Это не в интересах нашей страны.
Нам надо заботиться о своих интересах в таком важном вопросе, как отношения с Пекином, особенно там, где речь идет о территориях и о границе.
В рамках своей общей стратегии Пекин поставил вопрос о сокращении вооруженных сил в приграничных районах. В условиях подавляющего преимущества Пекина в обычных вооружениях, в обычных вооруженных силах, в потенциальной численности армии, в условиях, когда наша страна ослаблена, это выгодно только Пекину, если его стратегия именно такова, какой она представлена нами выше.
Более того, такая постановка вопроса это ультиматум; это месть за выдуманное прошлое; это упорное следование тезису об угрозе, которая якобы всегда существовала со стороны нашей страны континентальному Китаю.
Что же происходило с этим соглашением? Какова его предыстория?
Какой видится ситуация с нашей стороны?
В свое время, в 1950-х гг., вооруженные силы обеих сторон в районе советско-китайской границы были незначительными. Однако затем, в 1960-х гг., Мао Цзэдун взял курс на подготовку к войне против СССР. Он применил следующую тактику: в глубине территории континентального Китая началось строительство так называемой третьей линии подготовки к войне (вся страна должна была по мысли Мао Цзэдуна превратиться в несколько колец, линий или рубежей, имея в виду неминуемую ракетно-ядерную войну с нашей страной). В горах расположенной в сердце континентального Китая провинции Сычуань по приказу Мао Цзэдуна создавались огромные подземные пещеры, где размещались военные заводы, в том числе и передислоцированные из Северо-Восточного Китая, из Маньчжурии.
Это должно было стать стратегическим тылом, где следовало ковать оружие для войны против нас. Мао Цзэдун заставил всю страну готовиться к войне.
Кроме третьей линии в его планах существовали также и вторая и первая линии.
При этом он исходил из того, что ему удастся спровоцировать нашу страну на нанесение упреждающего удара по КНР, на введение советских войск на территорию КНР. А там предполагалось на первой линии и на второй линии измотать их, ведя войну силами армии НОАК и всего населения КНР.
Сегодня, наверное, можно сказать и так: в китайском громадном Афганистане или в китайской громадной Чечне. Мао Цзэдун предполагал, что после этого заставит нас капитулировать перед его ультиматумом, одним из пунктов которого стало бы требование восстановить справедливость и возвратить все якобы отторгнутые у континентального Китая территории.
Тактика Мао Цзэдуна при этом состояла в том, чтобы не создавать мощных укреплений на границе, а вести на границах с СССР провокационную деятельность, учащать и умножать мелкие уколы, делать их все более чувствительными и частыми, доводить дело до применения оружия, до пограничных боев и пограничной войны. Мао Цзэдун не был настроен оборонительно, он готовился не к обороне.
Он привык воевать именно так, т. е. сначала раздергивал силы противника, заманивал его в ловушки, а затем переходил в наступление и наносил полное военное поражение врагу. В данном случае таков был замысел в отношении Советского Союза, нашего тогдашнего государства. Поэтому в районе границ с СССР Китай не размещал своих крупных сил. Его стратегический замысел, повторим это, состоял в том, чтобы заставить Советский Союз втянуться в пограничную войну, растащить его вооруженные силы по всей границе протяженностью в 78 тысяч километров (или даже более десяти тысяч километров, учитывая границу с Монголией), сразу создав фронт громадной, небывалой в мире протяженности.
Затем побудить СССР ввести свои войска на территорию КНР, заманить СССР на эту территорию и воевать с ним сначала на территории континентального Китая, может быть, годами. Обескровить нашу страну в этой войне, а затем разгромить ее, одержать над ней военную победу, в результате чего возвратить континентальному Китаю якобы незаконно отторгнутые у него Россией территории.
Поэтому при жизни Мао Цзэдуна столкнулись две стратегии, две тактики, в том числе и в военных вопросах. Одна из них стратегия и тактика Москвы, а другая стратегия и тактика Мао Цзэдуна.
Мао Цзэдун был настроен агрессивно, наступательно, предпочитая при этом заманивать нас, втягивать нас в длительную необъявленную пограничную войну, в непрекращающиеся, тянущиеся годами, многочисленные военные стычки по всей линии границы, чтобы затем перейти в наступление, добиться капитуляции нашего государства.
Наша страна исключала в принципе сначала даже теоретическую возможность войны СССР с КНР. Затем мы никак не могли поверить, что Мао Цзэдун может начать на практике военные действия против нас.
Мы, даже уже будучи втянуты в сотни столкновений, рукопашных схваток без применения пока огнестрельного оружия на границе, не могли поверить и понять, что все это лишь этапы осуществления рассчитанной на многие годы тактики постепенного втягивания нас в медленную, затяжную необъявленную войну. Вполне естественно, что мы и не готовились к войне с КНР вообще и к такого рода войне, в частности.
Даже после того, как Мао Цзэдун осуществил первую вооруженную провокацию в районе острова Даманского, когда явно с ведома Пекина и по его указанию подло из засады были сделаны первые выстрелы в этой пограничной войне, причем по нашим безоружным погранпредставителям на рутинных погранпереговорах, когда с нашей стороны уже были первые жертвы, даже тогда у наших пограничников, согласно приказу, магазины не были вставлены в автоматы, а патроны в этом районе в ходе навязанного нам боя подвозили на дровнях.
Мы не думали о войне, не готовились к войне и в первый момент не поняли даже, что в нас начали стрелять и что погранвойна уже начата Мао Цзэдуном и его приверженцами. Для осознания этого факта в Москве понадобилось некоторое время.
Абсолютной ложью является утверждение Мао Цзэдуна и его последователей о том, что СССР представлял угрозу для КНР, что он готовился напасть на КНР, что Пекин лишь предпринимал ответные оборонительные меры и что военная угроза со стороны нашей страны в какой-то степени сохраняется вплоть до настоящего времени.
Правда состоит в том, что именно Мао Цзэдун и его последователи готовились к войне, разрабатывали ее стратегию и тактику. Они начали войну на границе, измыслили себе врага.
Они назвали нашу страну военным противником континентального Китая и относились к ней, как к военному врагу, потребовав, в частности, сначала вывести наши вооруженные силы из ряда районов, прилегающих к границе, а затем, как бы временно умерив свои требования, согласились на сокращение наших вооруженных сил в районе границы. Все события на границе, особенно военные столкновения, являлись проявлением главного в отношениях нашей страны с континентальным Китаем: мы всегда находились и находимся в обороне, с нашей стороны нет и не было никаких наступательных действий; Пекин всегда находился и находится в наступлении, продолжает атаковать нас, применяя разные методы.
До сих пор наступление Пекина, повторим это, ведется разными методами, в том числе и формально мирными, даже под прикрытием слов о дружбе, добрососедстве, мире и сердечности, но оно продолжается. Вся тактика Пекина в 1990-х гг., которая на словах выглядит как договоренности о мерах доверия, о сокращении войск на границе и т.д., это тактика, основанная на все том же постулате: наша страна рисуется руководителями в Пекине как потенциальный военный противник, которого необходимо обуздывать, ослаблять и сдерживать.
Конечно, когда в 1969 г. была пролита кровь, когда пришлось готовиться на случай многочисленных, сначала мелких, провокаций, на случай своего рода осиной войны со стороны Мао Цзэдуна, нашей стране пришлось увеличить численность солдат на границе, направить в приграничные районы военную технику, построить там оборонительные сооружения. Но все эти действия Москвы носили всегда исключительно оборонительный характер по отношению к КНР.
Мы укрепляли только свою оборону вдоль границы. У нашей страны не было ни планов, ни намерений вести по своей инициативе пограничную войну, совершать в ходе навязанных нам пограничных боев хоть одно инициативное действие, нанести хотя бы один активный удар по армии Мао Цзэдуна, если она сама не начинала провокаций, причем переходя на нашу территорию.
В 1969 г. мы все время находились в обороне и думали только о том, как защитить нашу границу. Никакой угрозы со стороны нашего государства для КНР никогда не было.
Если говорить о том, что политика Москвы была в отношении какого-либо государства политикой мира, то таким государством всегда была Китайская Народная Республика. У Москвы никогда не было ни стратегии, ни тактики военных действий непосредственно против территории КНР.
В этих условиях Мао Цзэдуну особенно легко было хорохориться и выглядеть смелым и задиристым как у себя в континентальном Китае, что требовалось ему для поддержания своего авторитета и власти, так и в определенном смысле на мировой арене.
Так на границе, начиная с 1969 г., создалась ситуация, при которой Мао Цзэдун ее не укреплял, лишь несколько увеличив силы пограничников, и готовился к войне на территории КНР, в глубине своей земли. Москва, со своей стороны, стала строить, как это она привыкла делать в прошлом, мощную линию обороны вдоль границы. Были поставлены проволочные заграждения по берегам пограничных рек, построены доты и дзоты.
Москва вела себя примерно так же, как перед Второй мировой войной Франция, создавая линию Мажино на случай наступления со стороны Германии.
Одним словом, Мао Цзэдун своей тактикой в мирное время, практически без широкомасштабных военных действий, обескровливал нашу страну, заставляя нас, как и во время Великой Отечественной войны, держать заслон на случай массированного нападения на наши земли на Востоке. Необходимо повторить, что эти проволочные заграждения, эти бетонные стены, надолбы, доты были построены с чисто оборонительными целями, а также для того, чтобы хоть как-то сдержать сторонников Мао Цзэдуна, которые, как иной раз представлялось нашим тогдашним руководителям в Москве, могли почти даже безоружными или будучи вооружены легким стрелковым оружием пойти через границу на территории, которые Мао Цзэдун объявлял исторически принадлежащими континентальному Китаю.
Невозможно простить Мао Цзэдуну загубленные жизни наших военных, убитых и раненых в ходе развязанных им столкновений в 1969 г. Материальный ущерб, который понесла наша страна, внезапно оказавшись в ситуации холодной войны на два фронта, будучи вынуждена крепить оборону на самой длинной в мире границе, проводить в мирное время подготовку к отражению возможной агрессии и тратить громадные средства впустую, этот ущерб возможно сопоставим с тем, который мы понесли в годы Великой Отечественной войны, держа заслон на Дальнем Востоке на случай возможной атаки японских агрессоров. Мао Цзэдун, по примеру японских милитаристов, видел в нас врага и стремился всемерно ослабить нашу страну.
Своей политикой Мао Цзэдун нанес громадный ущерб экономике нашей страны, нашему народу в 1960-х 1970-х гг.
