Упорядоченный либерализм
Следовательно, правильно использованное соправление является грозным экономическом оружием. Приводим последний пример, показывающий, до какой степени соправление является решающим в международном плане, — обучение. Важность его известна. Истинное богатство предприятия — это не его капитал, не его здания, это квалификация и навыки его работников в освоении технологий. В этой области рейнская модель ушла далеко вперед.
Система обучения основана на очень тесном сотрудничестве между предприятиями и наемными работниками. В течение многих лет обучению придается приоритетное значение среди других национальных задач.
Обучение опирается на три основных принципа.
1. Возможность обучения предоставляется наибольшему числу населения. У 20% населения Германии, занимающегося активной профессиональной деятельностью, нет никакого диплома, по сравнению с 41.7% во Франции. Предпочтение
отдается ремесленному обучению, в ФРГ значительно более развитому, чем во Франции. В зарейнском государстве ремеслу обучается 50% молодых людей, которые в 16 лет выходят из школьной системы обязательного обучения, по сравнению с 14% во Франции и Великобритании. Вследствие этого менее 7% шестнадцатилетних не имеют работы или работают, не имея специальности, не получив документа о профессиональном обучении, в то время как во Франции эта категория молодежи составляет 19%, а в Великобритании — 44.
Профессиональная подготовка молодежи с выдачей документов, соответствующих французскому свидетельству о прохождении курса специального обучения или диплому техникума, охватывает в Германии 53% молодых людей, занимающихся активной профессиональной деятельностью, по сравнению с 25% во Франции.
2. В целом немецкая система обучения более уравнительная, чем в США (см. гл. 2) и даже во Франции. Если американская (или французская) элита иногда лучше образованна, чем немецкая, то на промежуточном уровне образование значительно хуже и во многом уступает Германии.
Первыми это признали немецкие профсоюзы. Главный из них, DGB, констатирует, что на 100 немцев приходится 15 человек с наиболее высокой квалификацией, но эта категория образованных людей уступает в уровне подготовки соответствующей категории во Франции, в то время как на остальных уровнях подготовка значительно лучше в ФРГ, чем во Франции. Следовательно, именно на образовании промежуточного уровня Германия строит фундамент своего промышленного динамизма и конкурентоспособности, (см.
Доклад 1990 г., направленный в министерство промышленности Аленом Бюкайа и Берольдом Коста де Берегаром). Как в англосаксонских странах, так и во Франции профессиональная подготовка хорошо налажена только в качестве «спорта» для элиты; в рейнских странах — это массовый «спорт».
3. Профессиональная подготовка щедро финансируется предприятиями и федеральными дотациями. Что касается самого содержания профессиональной подготовки, то здесь акцент делается на приобретении навыков поведения: точности, пунктуальности, надежности.
В Германии профессиональная подготовка — настоящий путь к продвижению, самый нормальный путь к профессиональному успеху. 9 учеников из 10 получают по окончании обучения соответствующее свидетельство, а 15% продолжают учебу.
Профессионализм здесь ценится выше, чем во Франции. В недавнем исследовании по ФРГ мы читаем: «Как правило, руководителем становятся после сорока лет с учетом проявленной эффективности в работе, а не согласно диплому.
Кроме того, существует очень тесная связь между предприятиями и университетами. Почти все предметы преподают крупные руководители предприятий». (Michel Gode.
Futurities, апрель 1989).
Связь между профессиональной подготовкой и верностью предприятию — одно из основных полей битвы между обеими моделями капитализма. Здесь участвуют все предприятия, заинтересованы все наемные работники.
Вопрос сводится к следующему.
Согласно англосаксонской модели, в целях достижения максимальной конкурентоспособности предприятия нужно максимизировать конкурентоспособность каждого сотрудника. Следовательно, нужно везде и всюду набирать лучших и, чтобы их не потерять, платить им по их рыночной ценности.
Зарплата в основном индивидуальна и ненадежна, как и сама должность.
В рейнско-японской концепции считают, что главное заключается не в этом. Предприятие не имеет права обращаться со служащими как с простым фактором производства, который оно покупает и продает на рынке подобно сырью.
Наоборот, предприятие имеет некоторые обязательства по отношению к работнику, обеспечивая ему безопасность, надежность работы и профессиональное обучение, которое стоит дорого. Следовательно, прежде чем платить каждому по его рыночной ценности, предприятие должно подготовить ему путь к карьере, выровнять слишком крутые кривые, помочь избегнуть разрушительного соперничества.
Упорядоченный либерализм
В ФРГ, несомненно, глубоко укоренилось убеждение в правильности либеральной экономики и недоверие по отношению к государству, возможно, даже глубже, чем в США. Эконо-иический дирижизм официально воспринимается как историческое наследие авторитарных режимов, а именно нацизма.
Со времени денежной реформы Людвига Эрхарда 1948 г. ФРГ решительно отрицала систему управляемой экономики и приняла специфическую версию капиталистической либеральной экономики — социально-рыночное хозяйство (Sozialmarktwirt-tchaft). Это является основой мировоззрения (Weltanschauung), которое отстаивает Фрейбургская школа. Согласно учению этой школы, социально-рыночная экономика характеризуется двумя основными принципами:
динамизм экономики должен опираться на рынок, которому нужно обеспечить наибольшую свободу функционирования; объектами рынка в первую очередь являются цены и зарплаты;
один только рынок не может управлять социальной жизнью в целом. Его нужно сбалансировать a priori установленными социальными требованиями, гарантом которых является государство.
Германское государство определяется, таким образом, как социальное государство.
Социально-рыночная экономика — это сложное целое: движение к государству благосостояния (welfare state) делает из социального государства хранителя социальной защиты и свободного сотрудничества социальных партнеров;
социал-демократическое движение (вышедшее из Веймарской республики) выработало концепцию участия наемных работников в жизни предприятия и учреждения. На этой основе в первые десять лет немецкой реконструкции непрерывно развивается законодательство о соправлении, и оно еще сегодня является предметом живейших дебатов в ФРГ.
основной закон 1949 г. сделал из монетарного управления независимый столп стабильности (еще один способ определения антикризисной политики). Современное положение Бундесбанка является самой яркой иллюстрацией этого;
автономный центральный банк находится во взаимодействии с сетью коммерческих банков, направляя их деятельность на финансирование предприятий; политика немецкой монетарной стабильности не была бы столь эффективной, если бы коммерческие банки не были также вовлечены в долгосрочное финансирование промышленности;
вмешательство государства (интервенционизм, дирижизм) осуждается в той мере, в какой оно разрушает конкуренцию. Центральная идея заключается именно в этом, в равенстве условий конкуренции.
В течение тридцати с лишним лет, что я занимаюсь немецкой экономикой и работаю с немцами, я не перестаю удивляться тому, как трудно объяснить за границей, что германская экономическая система по-настоящему либеральна. Разумеется, никто не спорит, что в течение полувека вся германская экономика была основана на свободном торговом обмене.
Единственно обоснованная критика касается вопросов нормализации. Германская промышленность в течение более века вырабатывала профессиональные нормы, к которым она тем более привязана, что, с одной стороны, эти нормы предъявляют очень высокие требования к качеству, а с другой — они приняты импортерами германской продукции, т. е. мировой клиентурой.
Если не считать этого пункта, доктрина социального рыночного хозяйства полагает, что государство имеет право вмешиваться в экономическую или социальную жизнь только по двум причинам, при наличии которых государство не только имеет право, но и должно вмешаться.
Первая причина заключается в необходимости уравнивать условия конкуренции; отсюда возникает важная роль Федерального управления картелей, которое следит за тем, чтобы не допустить сговоров и злоупотреблений доминирующим положением. В то же время для обеспечения равных условий конкуренции нужно, чтобы малые и средние предприятия были защищены от избытка власти крупных: с этой целью были созданы льготные условия кредитования и налогообложения (нечто похожее можно наблюдать в США в деятельности Small Business Administration). Кроме того, для обеспечения равных условий конкуренции между различными регионами страны необходимо заботиться о благоустройстве территории; в особенности следует развивать инфраструктуры в наименее благоустроенных регионах; в этом отношении германский опыт является примером для подражания.
Наконец, когда другие страны под видом военного бюджета финансируют исследовательские расходы из общественных фондов, то вполне нормально, что Федеральная республика делает то же самое.
Вторая причина для вмешательства государства имеет социальный характер. Этим объясняются дотации верфям и шахтам, поскольку необходимо «гуманизировать» ритм адаптаций.
Именно эта философия с большим успехом преобладала в Европейском сообществе угля и стали, на которое была возложена задача преобразовать большую часть горной и металлургической промышленности Европы. В то же время германская доктрина считает необходимым активное участие представителей трудящихся прежде всего в публичном управлении предприятиями, и даже в экономическом и финансовом управлении.
Все более тесное участие Германии в общей сельскохозяйственной политике Европейского экономического сообщества представляет в некотором роде синтез этих различных мотивов государственного вмешательства: равенство в конкуренции, забота о социальном развитии и благоустройстве территории. Кроме того, с недавнего времени германское сельское хозяйство играет все более положительную роль благодаря дотациям, которые оно получает из Брюсселя для улучшения окружающей среды и охраны сельских пейзажей.
И, наконец, ясно, что в отношении акционеров предприятий Германия остается страной с ярко выраженными протекционистскими тенденциями.
В заключение подчеркнем, что все это иногда называют «упорядоченным либерализмом». Понятно, что такой либерализм не мешает государству выполнять свойственные ему функции. Вследствие этого доля государственных расходов в валовом внутреннем продукте Германии (47-48%) почти столь же высока, как и во Франции (51%), и значительно выше, чем в Японии (33%). В Германии, как и во Франции, общественные трансферты предприятиям составляют около 2% валового внутреннего продукта. Правда, общественные власти ФРГ, государства федерального, сильно децентрализованы, что принуждает их к поискам диалога и консенсуса.
Существует мнение, что федеральный либерализм служит ширмой для интервенционизма федеральных Земель. Это не совсем верно. Как в Швейцарии центральная власть начинается в кантонах, так в Германии центральная власть начинается в Землях, а города сохраняют старую традицию независимости и управляются соответствующими органами власти. Таким образом, компетенция каждого строго установлена, как об этом свидетельствует распределение бюджетных средств.
Бюджет государства составляет 280 миллиардов DM, бюджет Земель 270, а бюджеты муниципалитетов — 180 миллиардов DM. Государство берет на себя общее административное обслуживание, субсидирование социальных бюджетов и нужд обороны.
Земли ответственны за образование и общественную безопасность. Коммуны финансируют социальную помощь, спортивные и культурные инфраструктуры, и т. д.
Это разделение функций требует постоянной концентрации и перераспределения финансовых средств. Ресурсы Земель подвергаются выравниванию, чтобы ни в одной из них доход на жителя не был ниже общей средней величины более чем на 5%. Только 5%! А во французских регионах соответствующее расхождение составляет порядка 20-40%! В Соединенных Штатах расхождение между «самым богатым» и самым бедным штатом составляет более 50%.
Здесь мы снова видим весьма поучительный пример германского опыта, который мне всегда было трудно разъяснить французам. Большинство французов по-прежнему считает, что, будучи централизованным государством, где роль местных коллективов, несмотря на закон о децентрализации Деффера, остается менее значительной по отношению к роли центрального государства, Франция является страной наибольшего равенства при распределении богатств как в географическом, так и социальном плане. В действительности все доказывает обратное. Германия — замечательный пример общественной солидарности в вопросе благоустройства территории под застройки и прочие нужды. Действия различных общественных организаций строго спланированы и скоординированы.
На основании заключенных контрактов создается общий проект. Все эти примеры показывают, до какой степени политические деятели ФРГ освоили механизмы согласия.
Они применяют эти методы во всех или почти во всех областях. В область выплат зарплат государство не вмешивается прямо, но побуждает социальных партнеров уважать некоторые нормы или не нарушать важных экономических и монетарных равновесий. В области здравоохранения, например, Хельмут Шмидт убедил профсоюзное руководство и кассы страхования по болезни договориться о сокращении расходов на здравоохранение.
Здесь дела обстоят далеко не так, как во Франции, где общественный сектор долго играл руководящую роль в проведении политики денежных вознаграждений.
Сильные и ответственные профсоюзы
Но эта модель постоянной концентрации всех действий и средств и это согласие были бы невозможны без активного присутствия сильных, широко представленных и ответственных профсоюзов. Германские профсоюзы именно такими и являются. В то время как повсюду в Европе наблюдается заметное охлаждение к профсоюзным организациям, германские профсоюзы после небольшого отступления в начале восьмидесятых снова увеличили число своих членов. Показатель охвата профсоюзами активного населения — один из самых высоких в мире, в настоящее время он снова достиг уровня шестидесятых годов, т. е. около 42% по сравнению с 10% во Франции. Таким образом, зарейнские профсоюзы объединяют более 9 миллионов работающих, из которых 7.7 миллиона относятся к крупному немецкому профсоюзу Deutscher Gewerkschaftsbund (DGB).
Их финансовое могущество соответствует их репрезентативности, тем более что их взносы относительно высоки (2% зарплаты). Широкий охват профсоюзами работающего населения и связанные с этим финансовые возможности позволяют им осуществлять такую деятельность, которой завидуют большинство профсоюзов мира: более 3 000 постоянных представителей в федеральных службах, имущество, которое остается значительным несмотря на трудности, переживаемые их страховой компанией Volkfursorge, их банк (BFG) и их компания, занимающаяся операциями с недвижимостью. Их главное достояние — забастовочные кассы, которые позволяют, в случае необходимости, выплачивать бастующим членам профсоюзов или жертвам массовых увольнений до 60% их зарплаты.
Очень действенный инструмент убеждения для руководства предприятий.
Германские профсоюзы смогли также установить процедуры выбора и подготовки их избранников для участия в представительных органах. Они располагают центрами экономических и социальных исследований, что позволяет им следить за обстановкой в обществе.
Уровень подготовки постоянных профсоюзных деятелей очень высок. Они могут в ходе переговоров представить логичную и хорошо аргументированную развернутую программу действий на средний срок. Кроме того, они располагают дополнительными средствами вмешательства и оказания давления благодаря присутствию представителей профсоюзов в парламенте. Многие депутаты, играющие заметную роль в парламенте, вышли из профсоюзов. Считается, что в среднем 40% депутатов от христиан-демократов относятся к какому-нибудь профсоюзу.
Взаимопроникновение профсоюзного и политического миров несомненно благоприятствует согласию и мягкому улаживанию споров.
Могущество профсоюзов часто служит выбравшему его коллективу (см. приведенную выше работу Берольда Коста де Борегара и Алена Бюкайа). Немецкие профсоюзы в экономическом плане более ответственны, чем соответствующие организации за границей. Они в большой степени управляют системой образования; они участвуют в обсуждении проблем непрерывного обучения и содержания этого обучения; на них возложено управление центрами квалификации безработных; они таким образом способствуют переподготовке 150 000 человек в год.
И потом, как известно, их позиции остаются чаще всего умеренными и разумными.
Насущные интересы развития экономики непременно учитываются. Благоприятное отношение к согласию окупается, поскольку зарплаты в ФРГ высоки.
Постоянная забота о том, чтобы не нарушать равновесия, не способствовать инфляции, которой столь опасаются в Германии, ясно проявились в социальном диалоге за Рейном.
Основные черты этого диалога.
1. Переговоры происходят регулярно, каждые 3-4 года. Последняя большая волна переговоров о заработных платах относится к 1986-1987 гг.
2. Во время действия соглашения профсоюзы обязуются не оспаривать положений этого соглашения посредством конфликтов. Вследствие этого в Германии самые низкие во всем западном мире потери рабочих дней из-за забастовок. (В 1988 число рабочих дней, потерянных из-за забастовок, составило 28 000 по сравнению с 568 000 во Франции, 1 920 000 в Великобритании, 5 644 000 в Италии и 12 215 000 в США)
Наряду с такими мощными профсоюзами, играющими большую роль в достижении согласия и соправления, нужно отметить чрезвычайную жизнеспособность немецкой системы ассоциаций. Например, ассоциации исследователей объединяют около 80 000 научных работников по всей Германии.
Они распространяют научную информацию, уделяют внимание карьере и условиям труда их членов и составляют таким образом настоящее гибкое и подвижное неформальное управление, занимающееся информацией в области научных исследований. Что касается ассоциаций по защите окружающей среды, то они не раз продемонстрировали свою значимость и решительность в осуществлении поставленных задач, основательность при подготовке соответствующих материалов.
В целом движение ассоциаций, собирающее и мобилизующее живые силы гражданского общества, играет ключевую роль в работе рейнской модели в Германии, роль выразителя интересов граждан и связующего звена между институтами.
Но все эти политические или ассоциативные учреждения были бы ничем, если бы их деятельность не основывалась на особой коллективной этике.
Общие ценности
Страны, придерживающиеся рейнской модели, имеют некоторые общие для всех ценности. Перечислим основные.
1. Прежде всего речь идет об уравнительных обществах. Иерархия доходов и диапазон заработных плат не так широки, как в англосаксонских обществах.
Кроме того, фискальная система перераспределения более четкая.
Прямые налоги преобладают над косвенными, максимальные ставки подоходного налога в Германии выше, чем в Великобритании (40%) или чем в США (33%). К этому добавляется налог на капитал, с которым согласно общественное мнение.
2. Обычно коллективный интерес преобладает над индивидуальными интересами в узком смысле слова. В рейнской модели сообщество, в которое входит отдельная личность, обладает особым значением: предприятие, город, ассоциация, профсоюз являются защитными и стабилизирующими структурами. Первенство, отдаваемое общему интересу, проиллюстрировано бесчисленными примерами; некоторые из них могут нас удивить.
Так, мощный профсоюз IG Metall во время воссоединения Германии Принял решение добровольно отказаться от требования ввести тридцатипятичасовую неделю. И именно в тот момент, когда истекал срок соглашения с руководством предприятия.
Профсоюз три года ждал этого момента, чтобы иметь право начать переговоры. По словам председателя профсоюза IG Metall, члены профсоюза считают, что сначала нужно принять вызов объединения.
Предпочтение, отдаваемое «коллективу», однако, не означает, что страны, относящиеся к рейнской модели, являются адептами коллективизма или даже централизованной экономики. Как раз наоборот. Принцип либерализма и рыночной экономики вписан в основную хартию ФРГ. Принцип свободной конкуренции строго охраняется федеральным управлением картелей, которое смогло, например, руководствуясь мотивами нарушения принципов свободной конкуренции, запретить немецкому предприятию выкупить контрольный пакет акций иностранного конкурента.
Подобное запрещение немыслимо во Франции, где каждое поглощение иностранного предприятия приветствуется торжествующим «кукареку». Кроме того, планирования по французскому образцу не существует ни в ФРГ, ни в Швейцарии, ни в Японии или Нидерландах.
В этих странах государство никогда не подменяет собой рынок. В лучшем случае государство его ориентирует, и не более того.
Однако германская рыночная экономика является также экономикой социальной. Что это означает? Это означает, что в Германии общественные организации традиционно сильны в течение многих лет.
Социальная защита была придумана Бисмарком в 1881 г. Страхование по болезни требует от застрахованных только скромных взносов: около 10% по сравнению с почти 20% во Франции и 35% в США. Пенсии также щедры, так как к ним добавляются еще и кассы индивидуальных накоплений, управляемые предприятиями.
И, наконец, социальная сбалансированность рейнского капитализма находит свое выражение на политическом уровне. В противоположность тому, что происходит за океаном, в странах, относящихся к рейнской модели, наблюдается массовое активное участие граждан в общественной жизни страны. Масштабы абсентизма избирателей сравнительно малы. Партии сильны и четко организованы. Они могут обеспечить своим членам и избранникам высококачественную профессиональную подготовку в таких организациях, как Фонд Эберта для Германской социал-демократической партии и Фонд Аденауэра для Христианско-демократического союза.
Впрочем, закон предписывает политическим деятелям активное участие в жизни общественных институтов: предусмотрены штрафы на случай отсутствия в парламенте; голосование парламентариев персональное; совмещение мандатов строго ограничено двумя.
Рейнская модель оригинальна. Она воплощает удачный синтез капитализма и социал-демократии.
Создаваемое ею впечатление стабильности а priori соблазнительно, ее эффективность ничуть не меньше.
Но все это на удивление мало известно. Правду говорят, что у счастливого народа нет истории.
Счастье — это не «история успеха».
6. Экономическое превосходство рейнской модели
Для правильной оценки самых неслыханных ситуаций необходимо напрячь память. Вспомним, каково было равновесие мира после Второй мировой войны.
Триумф Соединенных Штатов был безраздельным, атомное оружие утвердило их власть на планете. Военная сверхдержава, не испытавшая войны на собственной территории, Америка была также мощной экономической сверхдержавой, которая в те времена, вместо того чтобы сократить налоги, выделила бюджетные излишки, чтобы в рамках плана Маршалла прийти на помощь опустошенной Европе.
СССР был еще не в состоянии, как это обнаружилось во время берлинского кризиса, прочно противостоять США. И культура победителя (этот «американский образ жизни», который, казалось, буквально принесли на себе американские солдаты, высадившиеся на Омаха Бич), заворожила всех, включая и прежних противников, причем надолго.
Что касается двух главных «держав Оси» — Германии и Японии, то известно, какую ужасную цену они заплатили за свое поражение. Обескровленные поля, разгромленные города, разрушенная промышленность и травмированные нации, униженные до глубины души трагической авантюрой, в которую их втянули правители.
Огромные и мрачные горы обгоревших камней, в которые превратились Дрезден и Нагасаки, Берлин и Хиросима, уже одним своим видом подчеркивали неизмеримость катастрофы.
Победа побежденных
Прошло менее полувека... 19 октября 1987 г. внезапный биржевой крах потряс финансовые круги. Уолл-стрит охватила паника. Чтобы избежать еще худшей катастрофы, американское правительство решило впрыснуть ликвидные средства в финансовую сеть.
Иными словами, черпая из федерального резерва, правительство на полную мощность открыло долларовый кран. Но многие ли знают, что прежде чем так поступить, правительство должно было спросить мнения и даже согласия Банка Японии и германского Бундесбанка? Произошло чудо, обнаружилось прямо противоположное соотношение сил: вчерашние побежденные диктуют, очень вежливо, свои законы их бывшему победителю. Немного позднее и таким же образом федеральная Германия навяжет миру, и без боя, воссоединение, почти «выкупив» обанкротившуюся ГДР. Одновременно ФРГ доказала, что она в состоянии одна, самостоятельно вынести экономический груз воссоединения.
В конце 1989 г. Бонн не потребовал ни помощи, ни поддержки. Как раз наоборот, немцы подписали с Москвой соглашения об экономической помощи, касающиеся финансирования Германией эшелонированной репатриации дивизий Советской Армии, расквартированных в бывшей ГДР (включая в будущем строительство казарм на советской земле!).
Богатейшая Германия отныне владеет средствами для выкупа своей собственной независимости и платит наличными.
