Ценностные конфликты
По мнению Бейме, такое толкование ч есть специфически суженное толкование, которое имело место как в марксистской, так и в буржуазной теории. С одной стороны, существование конфликтов связывалось только с классами, с другой стороны, одновременно с введением бесклассового общества это означало бесконфликтность.
Такой упрощенный подход к Марксовой теории в конечном итоге привел к тому, что вначале в подходе Сталина доминировала доктрина постоянного обострения классовой борьбы, а затем, позднее отрицание возможности конфликтов.
Бейме исходит из того, что конфликт это нормальное состояние общества. Его формы, уровни, содержание могут изменяться, но нельзя утверждать, что с развитием общества та или иная форма окончательно исчезает.
Одним из типов политических конфликтов являются ценностные конфликты, которые характерны более для развивающихся государств с неустойчивым государственным строем. Ценностные конфликты требуют больших усилий для их урегулирования, поскольку трудно поддаются компромиссам (действует правило или или).
Ценностные конфликты это борьба вокруг неосознанно принятых понятий о том, что является правильным или важным. Приоритетные ценности, которые являются основой политических конфликтов, это свобода, равенство, справедливость, автономия, терпимость и т. д.
Вряд ли можно назвать Россию сегодня в целом развивающейся страной. Но что касается определения ее как развивающегося государства с неустойчивым государственным строем, то ряд элементов такового здесь, несомненно, присутствует.
Поэтому многие конфликты вполне могут рассматриваться в России как ценностные и по форме, и по содержанию12.
Как отмечал известный американский социолог С. Липсет в книге Консенсус и конфликт, вышедшей в 1985 г. в США, теоретики конфликтной школы отвергают мысль о существовании каких бы то ни было общенациональных ценностных систем. Они выступают также против тезиса функционалистов о том, что системы неравенства и социальной стратификации основываются большей частью на согласии между различными компонентами общества по поводу относительной значимости позиций, статусов или ролей.
Признание общих ценностных систем, пишет Липсет, еще не означает снижения уровня внутренних конфликтов. Даже ценности, принятые во всем обществе, могут на практике порождать острую борьбу, революционное и отклоняющееся поведение.
Например, общая приверженность американцев ценностным ориентациям на успех и продвижение вперед по социальной лестнице соседствует с высоким уровнем преступности и недовольства. Функциональный анализ конфликтов, внутренне присущих стратификационным системам, предполагает фундаментальное противоречие, возникающее в результате ограниченности имеющихся в обществе средств для достижения общепризнанных целей.
М. Вебер и К. Мангейм, каждый по-своему, пришли к выводу о существовании базового социального конфликта между ориентациями на две формы рациональности: ценностную рациональность, касающуюся сознательной оценки целей или основных ценностей, и целевую рациональность, относящуюся к средствам достижения поставленных целей.
Тесная взаимосвязь между двумя формами рациональности внутренне присуща всей структуре социального действия. Общество может достичь рационального соотношения между целями и средствами лишь в контексте комплекса абсолютных ценностей, которыми фиксируется и направляется поиск средств.
По Веберу, современный капитализм опирается на ценности эффективности и производительности, которые, однако, противоречат некоторым важным ценностям Запада, таким, как ориентация на индивидуальное творчество и независимую деятельность. В этом смысле можно сказать, что западное общество основывается на внутренне присущей ему антиномии между целевой и ценностной рациональностью, которую, согласно Веберу, нельзя разрушить.
Т. Парсонс, опираясь на веберовский анализ, пришел к выводу о неизбежности конфликта между теми, кто привержен плюрализму легитимных путей достижения ценностей и считал, что действия детерминируются интересами, и теми, кто ориентирует свою деятельность на какую-либо специфическую область (например, спасение души), которая носит абсолютный характер в том смысле, что все другие потенциальные ценности рассматриваются лишь как средства ее достижения. Связанная с первой ориентацией целевая рациональность предполагает упор на этику ответственности, на признание того, что используемые средства определяют достигаемые цели.
И, наоборот, связанная со второй ориентацией ценностная рациональность предполагает приверженность этике абсолютных целей. Обе эти ориентации в их чистой форме внутренне присущи структурам различных групп, мировоззрения которых коренным образом различаются и противостоят друг другу.
Далее С. Липсет подчеркивает, что основные противоречия между восхвалением свободного, эгалитарного общества как идеала и ограничениями, связанными с бюрократической иерархической организацией в области средств их достижения, внутренне присущи экономическому росту современного индустриального общества. Этот конфликт порождает острое чувство фрустрации, особенно у образованной молодежи, которой приходится сталкиваться с харизматической ценностной рациональностью социального порядка.
И не случайно именно университет стал символом социального конфликта.
По словам Липсета, конфликт между ценностной и целевой рациональностью лежит в основе анализа Д. Беллом главных противоречий постиндустриального общества. По мнению Белла, конфликтные установки часто проявляются среди творческой интеллигенции и работников культуры, отражая их желание сократить или устранить ограничения, мешающие реализации их творческих устремлений.
Как таковые, они находятся в резкой оппозиции к потребностям повседневного мира, экономике, технологии, системам занятости, которые коренятся в целевой рациональности и эффективности основанных на принципах расчета, рационализации труда и времени и идее прямолинейного развития прогресса.
Контркультура интеллектуалов, их оппозиция по отношению к основным ценностям и институтам, обслуживающим собственников и руководителей промышленности и политики в капиталистическом и посткапиталистическом обществе, коренятся в самом характере их труда с его ориентацией на творчество, оригинальность и открытия.
Как считает Липсет, падение уровня ценностной рациональности в экономике и политике явилось источником напряжения и нестабильности; влияние тех, кто связан с институтами, касающимися интеллектуальной сферы, резко возрастало по мере того, как система оказывалась во все большей степени зависимой от знаний и уровня подготовки работников умственного труда, способных обращаться со сложной технологией и выдвигать новые идеи в области научных исследований и разработок. И хотя, как отмечает Белл, контркультурные стили жизни, вырабатываемые интеллигенцией и студентами, и поглощаются рыночной экономикой западного общества, шик культурного модернизма... сохраняет свой подрывной запал, несмотря на то, что значительная доля его абсорбируется обществом13.
О масштабах, в которых противоречия в области культуры служат источником социальных изменений в обществе, можно судить по факту изменения прежних позиций различных классов с точки зрения их приверженности к протесту. Согласно традиционной теории классов, характерной прежде всего для марксизма, оппозиция существующему положению вещей должна прежде всего исходить из среды непривилегированных слоев населения, поскольку именно они находятся в положении эксплуатируемых.
До тех пор, пока в центре внимания стоял вопрос о существующей системе распределения привилегий и благ, эгалитарные движения, выступающие за перераспределение этих благ и привилегий, пользовались поддержкой бедных и дискриминируемых слоев населения.
Теперь же наиболее критически и оппозиционно настроенные к статус-кво элементы составляют преуспевающие представители интеллигенции, работники умственного труда. В академических кругах приверженцами критического мышления являются прежде всею лица, наиболее активно вовлеченные в исследования, часто публикующиеся и работающие в самых престижных университетах.
Что касается, например, преподавателей и других передатчиков культуры, то хотя они и получают меньше, работают в менее престижных университетах и в худших условиях труда, они более консервативно настроены. Научные работники, занятые фундаментальными исследованиями, и деятели искусства в значительно большей степени, чем лица, занятые прикладными исследованиями, склонны благожелательно воспринимать конфликтную культуру.
Анализ результатов опроса 110 наиболее крупных американских интеллектуалов показывает, что в идейно-политическом плане они занимают позиции левее основной массы академической элиты, которая в свою очередь в академической среде наиболее критически оценивает существующее положение вещей. Подобное же исследование было проведено среди работников средств массовой коммуникации.
Обнаружилось, что чем престижнее положение той или иной газеты или теле- и радиостанции, тем более либеральных убеждений придерживаются ее редакторы, критики, репортеры, журналисты.
Опрос более 500 наиболее крупных представителей американского бизнеса, профсоюзов, политики, добровольных ассоциаций и средств массовой коммуникации, проведенный в 19711972 гг., показал, что издатели, редакторы, журналисты, репортеры были более либерально, чем все остальные группы, ориентированы по внешнеполитическим и социальным проблемам. Значительное большинство работников средств массовой коммуникации поддерживало выступления студентов и испытывало недоверие к важнейшим общественно-политическим институтам в целом.
По другим данным, группы специалистов с доходом 15 и более тыс. долл. в год более склонны поддерживать изменения, чем те, которые имеют годовой доход ниже 15 тыс. долл.
Аналогичное положение наблюдается и в других капиталистических странах. Как показали, например, исследования Э. Шойха, синеворотничковые работники, ориентированные на материальные ценности, с конца 60-х годов стали более позитивно оценивать существующую систему.
Более образованные категории населения, принадлежащие к высшей прослойке беловоротничковых работников, проявляли тенденцию недоверия к существующим институтам и в своих политических симпатиях оказывались более левыми. Усиление веса левых в социал-демократической партии в тот период объяснялось вступлением в нее высокообразованных представителей в основном состоятельных слоев населения.
Все отмеченные ценностные конфликты, согласно Липсету, коренятся, во-первых, в неуклонном расширении бюрократии с ее упором на иерархию и ограничения и, во-вторых, в росте стремлений к расширению участия в политической жизни, к свободе выбора, равенству, материальной обеспеченности и т. д.
При этом Липсет считает примечательным то, что изложенные им выше позиции во многих отношениях разделяются и представителями марксизма. Так, суммируя взгляды большого числа неомарксистских исследователей, леворадикальный социолог Р. Флэкс пришел к выводу, что оппозиция в отношении постиндустриального общества в значительной степени исходит от тех, чье социальное положение уже носит постиндустриальный характер, т. е. от тех групп населения, которые заняты производством и распространением знания культурных ценностей и услуг и чьи материальные потребности удовлетворены существующей системой.
Другими словами, Флэкс подчеркивает неизбежность преобладания ценностной рациональности над функциональной или победы конфликтных ценностей. Причем он, как и другие неомарксисты, находит эти тенденции среди тех же самых свободных привилегированных элементов постиндустриального общества, что и либеральные исследователи.
Однако отличие неомарксистов от других ученых состоит в том, что они считают ключевым элементом революции, приведшей к постиндустриальному обществу, новый рабочий класс, который, по их мнению, поддерживает изменения, так как является объектом экономических и бюрократических притеснений. В действительности, утверждает Липсет, как это признает и сам Флэкс, основная масса приверженцев конфликтной культуры рекрутируется все же из среды наиболее удачливых и привилегированных элементов нового класса.
Другими словами, в оценке социальных изменений в постиндустриальном обществе различия между буржуазными и неомарксистскими исследователями минимальны.
Согласно Липсету, подходы к социальному неравенству различны в зависимости от того, делается ли ударение на изменениях или стабильности в социальной системе. Он считает, что различия в теоретической ориентации в значительной степени отражают политические различия.
Реформисты и радикалы рассматривают реакции против социального неравенства и социально-классовых различий в качестве источников социального изменения, теоретически с более консервативными политическими взглядами оправдывают все аспекты существующего порядка, подчеркивая значение функций, которые осуществляются иерархической системой во всех обществах. Озабоченность социальными переменами, как правило, связывается с проблемой социальных классов, т. е. групп, входящих в состав более крупных стратифицированных образований, которые, как предполагается, действуют политически в качестве факторов изменений14.
Югославский ученый, автор монографии Югославский политический класс и федерализм З. Леротич, рассматривая проблемы возникновения и основные характеристики политического класса, подразумевает под ним господствующий в стране слой, обладающий политической монополией. Анализируя результативность деятельности политического класса, Леротич приходит к выводу, что вследствие своей неэффективности политический класс не может ни воплотить в жизнь ценностей социализма, ни находиться в русле цивилизованного развития современных обществ.
Политический класс был одинаково немощен и в построении самоуправления, и в установлении господства права и закона, и в установлении консенсуса как высшей формы демократии в отношениях республик и краев15.
Если говорить о России, то возрождение и обновление общественной и государственной жизни ее народов является неотъемлемой частью общего процесса формирования гражданского общества и становления правового государства. Оно происходит в условиях непрерывной цепи конфликтов, нередко перерастающих в кризисы.
Самое короткое и точное определение нашей нынешней ситуации это многогранный конфликт. А консенсус то, без чего наше общество просто не выживет к нему еще предстоит прийти.
Цитируемая литература
1 См.: Человек и агрессия // Общественные науки и современность. 1992.
2. С. 9697.
2 Фишер Р. и Юри У. Путь к согласию. М., 1990.
С. 38.
3 Несомненный научный интерес представляет в этой связи анализ подобных конфликтов, данный в книге Межэтнические конфликты в странах зарубежного Востока. М., 1991.
4 Rothschild I. Ethnopolitics: A conceptual framework. N. Y., 1981.
P. 247.
5 См.: Котанджян Г. С. Этнополитология консенсуса-конфликта. М, 1992.
6 См.: Поздняков Э.А. Системный подход и международные отношения.
М., 1976. С. 89.
7 См.: Доронина К И. Международный конфликт. О буржуазных теориях конфликта: критический анализ методологии исследований. М. 1981; Тюшкевич С. А. Война и современность.
М., 1986; Проэктор Д. М. Мировые войны и судьбы человечества. М., 1986.
8 Dabl Robert A. Regimes opposition. 1973.
P. 22.
9 См.: Политология на российском фоне. М., 1993.
С..204.
10 Kulcsar К. Politikai es Fogsrociologis. Kossuth Konyvkisdo. 1987.
С. 397-409.
11 Beyme К. von. Die politischen Theorien der Gegenwart.
Miinchen, 1980. C. 213 216
12 См.: Иванов В. П., Смолянский В. Г. Конфликты и конфликтология. М., 1994.
С. 33.
13 Bell D. The coming of postindustrial society. N. Y., 1979.
P. 477478.
14 См.: Иванов В. Н., Смолянский В. Г. Указ. соч. С. 35 37.
15 См. там же. С. 37.
h2>
