К концу периода Шан-Инь
К концу периода Шан-Инь термин "цзай" окончательно утрачивает свое первоначальное значение и употребляется применительно к высшим сановникам при дворе вана, причем как в индивидуальном - человек, занимающий одноименную должность, - так и в плюралистическом смысле - высшие сановники при дворе в целом .
Подобная эволюция положения и роли должностного лица позволяет еще раз подтвердить мнение о том, что в складывавшемся в Китае раннем государственном аппарате преимущественное значение приобретали личностные отношения с первым лицом - родственные связи и даже просто приближенность к вану. Здесь уместно вспомнить, что по крайней мере двое из прославленных традицией мудрых советников шанских ванов - И-инь и Фу-юэ - согласно той же традиции, были выходцами из невольников и достигли своего высокого положения исключительно благодаря благоволению вана. Кстати, среди должностей, приписываемых И-иню во время его пути наверх, называется и должность цзай. В отмеченном плане становится еще более понятна та немаловажная роль, которую играли здесь в формировании аппарата власти слуги вана, они же служащие в его резиденции ("ши") в целом.
Недаром, как упоминалось выше, многие исследователи выделяют их в отдельную категорию должностных лиц. К этой категории, помимо вышеозначенных цзай, относились также инь (доинь) и разного рода чэнь.
Инь - буквально "управитель" происходит от второго компонента из прозвания И-иня, которое можно трактовать как "управитель по имени И". Чэнь -буквально "слуга, раб, подданный", но именно в связи с возлагавшимися на них должностными функциями, этот термин приобретает еще одно, полностью противоположное первому значение - "сановник, вельможа". Благодаря шан-иньским надписям и аналогиям с реалиями последующих времен, представляется возможным в общем приближении обрисовать должностные обязанности этой категории администраторов.
Ини выступали помощниками вана и в то же время наряду с цзаем, сохранявшим контроль над резиденцией вана, должны были обеспечивать сон и покой государя. В частности, высшие из них (в том числе И-инь) получали звания "э-хэн" - "опора справедливости" или же "бао-хэн" - "защита справедливости", что в последствии трансформировалось в "тай бао" - " великий охранник" . Ини могли также выполнять любые поручения государя : командовать войсками в походах, ведать учетом пахотных полей, отправляться куда-либо посланцами и т.д. .
Среди чэней называются: просто чэнь, чэньчжэн, сяочэнь, дочэнь, сяоцзичэнь, цзичэнь, мучэнь. Некоторые из них имели чёткий круг обязанностей, как, например, сяоцзичэнь(что скорее всего равнозначно цзи чэнь) от имени вана управляли сельскохозяйственными угодьями и занятыми на них тружениками, в том числе и рабами, или как мучэнь управляли пастбищами и пастухами. Другие могли исполнять самые разнообразные функции. В частности, сяочэнь составляли свиту вана, принимали участие в устраиваемых по его приказанию жертвоприношениях, военных походах, коллективных охотах.
Они выполняли отдельные, самые различные поручения вана - составление описей сельскохозяйственных угодий и работников, надзор за теми или иными общественными и сельскохозяйственными работами, контроль за тюрьмами и наказаниями, распространение повелений вана и т.д. Они же использовались на внутридворцовой службе, участвовали в охране вана.
На примере отрывочных данных относительно функций иней и чэней можно выявить одну из характерных черт администрирования рассматриваемой эпохи: отсутствие чёткого разделения служебных обязанностей между носителями управленческих функций. Всё было, по признанию исследователей, хаотично и запутанно. Отсюда исполнение аналогичных по сути функций различными должностными лицами, практика появления особых должностей для выполнения какого-либо одного конкретного дела или поручения (то есть исполнения временных функций), переплетение чисто дворцовых и государственных дел, служебного и родственного по отношению к правителю положения, существование различных терминов для обозначения сходных или же совпадающих должностных обязанностей.
В этом же ряду следует упомянуть такие явления, как отнюдь не единичные совпадения названия должности или звания с характером исполняемых функций, а также многообразие должностей и званий, употребляемых применительно к одному и тому же лицу. Например, упоминавшийся И-инь в разных надписях и текстах предстаёт как цзай, сяочэнь, инь, баохэн, эхэн, тайбао, цинши .
Всё это объясняется относительной (по отношению к последующему, а не предшествующему времени) неразвитостью государственно-административной структуры, что вполне естественно для первоначального этапа формирования государственности в Китае, о котором идёт речь. Именно эта неразвитость и связанная с нею нечёткость, нерасчленённость функций различных звеньев управленческого аппарата более всего намеренно и ненамеренно искажается последующими древнекитайскими текстами.
Ненамеренно - по причине незнания достоверных данных, ставших доступными лишь современному уровню научных знаний, намеренно - в силу нарочитого стремления придать большую стройность изначальным устоям своей цивилизации, отождествляемым традиционной идеологией с золотым веком, путём экстраполяции более поздних реалий в как можно ранние времена. Однако здесь возникает такая трудность, как невозможность в некоторых случаях достоверно определить, что именно экстраполировано, а что имело, пусть не совсем адекватные, но реальные основания.
Взять хотя бы вопрос о существовании в период Шан-Инь такого понятия (или же административного института), как три высших сановника -"саньгун".
Сыма Цянь употребляет этот термин применительно ко времени правления последнего шан-иньского вана Чжоу Синя (вторая половина XI века до нашей эры) и называет людей, которые замещали три высших должности - Чан (из правящего рода Чжоу, позже получивший титул Си-бо), Цзю-хоу и Э-хоу. Сообщаются также подробности их последующих взаимоотношений с ваном . Но в шан-иньской эпиграфике термина "саньгун" не обнаружено. Употреблены Сыма Цянем и термины "тайши" и "шаоши" - первый из которых по традиции включался в состав трех сановников (саньгун), а второй был производным от первого (как "младший" от "старшего").
И опять-таки называются конкретные люди, занимавшие эти должности - некто Цы и Цзян. Но в эпиграфике эти термины также отсутствуют. Зато имеется термин "ши", несущий основную смысловую нагрузку ("наставник"), компонент в обоих упомянутых терминах, которые могут переводиться как "старший наставник" и "младший наставник".
Есть также сведения, что оба названных должностных лица должны были ведать музыкальным сопровождением сакральных и придворных церемоний, чему придавалось важное значение, как и в целом обрядам и церемониям, составлявшим один из главных моментов официальной (государственной) жизни двора вана.
Здесь следует обратить внимание на то, что отмеченная терминология употребляется в труде Сыма Цяня только применительно к самому концу эпохи Шан-инь. Поэтому гипотетически можно предположить, что в отмеченное время начинает складываться понятие о трех высших сановниках. Но свою законченную форму, когда это понятие подразумевало должности тайши, тайфу и тайбао, оно получило лишь в последующую эпоху Чжоу.
Вероятность данного предположения подчеркивается тем общепризнанным фактом, что Чжоусцы, возобладав над Иньцами в конце XI века до нашей эры, находились на более низкой, чем последние, ступени общественного и культурного развития и поэтому в новообразованном государстве Чжоу воспроизвели в основном те же административные порядки, которые существовали прежде в Шан-Инь.
В письменных источниках есть также упоминания о должности "фу ши" с использованием того же компонента "ши" (наставник). Однако, согласно комментарию Чжу Си, этот термин идентичен должности тайши.
Встречается также термин "шиши" - собирательное обозначение служилых людей достаточно высокого положения. Наконец, употребляется термин "шичжан", который можно трактовать опять-таки как собирательное обозначение "наставников".
Но в речи Пань-гэна, обращенной к его подданным по поводу переселения на новое место жительства, этот термин употреблен в череде других начальствующих чинов, что позволяет уяснить положение шичжанов в служебной иерархии. Они поставлены ниже банбо племенных глав, но выше "людей руководящих всевозможными конкретными делами" ("бай чжи ши чжи жэнь").
Это дает возможность предположить, что шичжаны - это собирательное наименование должностных лиц, стоявших выше разнообразных чиновников-исполнителей, но ниже имевшей властные полномочия племенной аристократии. Такая трактовка совпадает со значением данного термина по китайским толковым словарям, где он поясняется как "старший над множеством чиновников".
Исследователи сходятся на том, что весьма значительная роль в процессе управления в период Шан-Инь принадлежала жречеству, ибо все наиболее важные решения принимались посредством гаданий-запросов у высших сил, а жертвоприношения служили умилостиванию духов. Здесь только следует добавить, что среди гадателей (бу, добу) и заклинателей (у) можно выделить некую жреческую верхушку.
Помимо уже упомянутого выше тайши (или же фу ши), который был причастен к сакральным действам, руководя их музыкальным оформлением, тут можно назвать цинши и даши (иначе тайши). Особенно большое влияние с ходом времени приобрели цинши, в письменных памятниках приобретшие несколько иное написание при разнящемся только по тонированию звучании. Помимо жертвоприношений и гаданий, а также посредством последних, они были причастны к календарным счислениям, что имело непосредственное отношение к организации сельскохозяйственных работ, к руководству этими работами, назначению и использованию нижестоящих должностных лиц, судебным расследованиям и тяжбам и даже к военным делам. Иначе говоря, по мнению китайского исследователя Цзо Яньдуна, цинши имели возможность "направлять политику двора".
Интересно также упомянуть, что Чжу Си в своих комментариях к классическим текстам трактует термин "цин" (упрощение от цинши) как аналог должности шаоши (см. о ней выше).
Как видим, перечисленные полномочия цинши во многом переплетались с функциями иных высших должностных лиц государства Шан-Инь - родичей государя, его помощников, цзая, тайши и т.д. Это лишний раз подтверждает высказанное выше положение о недостаточной расчлененности сфер деятельности различных администраторов того времени.
Помимо цинши и даши, существовал целый ряд служащих, в название должностей которых входил тот же компонент "ши". Это сяныни, воши, шанши, шоуцзанши (иначе нэйши), чжацэюши, а также южные, северные, восточные и западные ши. Все они в той или иной мере были причастны к исполнению жреческих функций и тесно связанному в то время с этим письмоводительству. В частности, шоуцзанши ведал хранилищем письменных документов при дворе вана, переводя на современные понятия - архивом.
Чжацэюши, как следует из входящего в термин иероглифа цэ - снизанные бамбуковые дощечки для письма, - были скорее всего писцами. Можно предположить, что в какой-то степени все они подчинялись вышеупомянутым цинши и даши. К категории жрецов некоторые исследователи относят и встречающуюся в письменных источниках должность саньчжэн. По смыслу входящих в термин иероглифов - буквально "три главных" - это собирательный термин.
Можно также предположить, что это иносказательное наименование трех высших сановников - "саньгун". Выделяя среди администраторов жрецов-письмоводителей, не следует преувеличивать степень их отграниченности от прочих категорий служилых людей, в частности от слуг государя.
Поскольку общение с высшими силами происходило при непременном участии персоны вана, то все исполнители ритуала выступали своего рода слугами этой сакрализуемой персоны. В этой связи интересно вспомнить, что выдвижение на пост всесильного помощника государя подчас происходило благодаря успехам на жреческом поприще гаданий и прорицаний . Отмеченная связь жречества с государевой службой должна была способствовать и способствовала постепенному отдалению некоторых категорий ши от первоначальных жреческих функций и превращению в служащих-чиновников .
Особую по своим функциям группу составляли администраторы, связанные с военным делом и охотой. Такое сочетание отнюдь не удивительно, ибо и то и другое ассоциировалось с получением добычи и владением оружием.
Здесь можно перечислить ма, дома - конюшие и кавалеристы, шэ, дошэ - лучники, шу, уцзушу -охранники, яфу - колчанщики, цзан - хранитель оружия, цюань, доцюань - псари, ведающие охотой, шоучжэн - звероловы. Как отмечалось, командование военными походами поручалось обычно родичам, помощникам и слугам вана. Поэтому в данном случае мы имеем дело, говоря современным языком, с младшим комсоставом или же просто приближенными к вану и пользовавшимися благодаря этому определенными распорядительными функциями воинами.
Известно, что часть охранников вана составляла его свиту, что они могли получать от него служебные поручения и постепенно превращались в чиновников. Вся охрана вана, насчитывавшая приблизительно несколько сот человек и делившаяся на три отряда - левый, средний и правый, - составляла привилегированную часть войска, которое в случае надобности формировалось из родовых отрядов и дружин глав подчиненных племен. Поэтому не удивительно, что эти профессиональные военные оказывались, по выражению Л.С.Васильева, так или иначе причастны к аппарату власти, а старшие из них имели и соответствующие должности .
Помимо того, при дворе вана были служащие, ведавшие обслуживанием вана и его окружения. Здесь называются ведающие лошадьми и повозками - фу, придворными зернохранилищами - сэ, иначе линьжэнь, виночерпий - тань, распорядители различных ремесленников - туи, догун, сыгун, управители домами родичей вана - цзун. Однако не исключено, что большинство перечисленных функций могло исполняться людьми, входившими в отмеченную выше категорию слуг вана (чэнь). Что же касается сути их деятельности, то она говорит сама за себя.
Пояснения требуются лишь в отношении распорядителей ремесленников. Профессиональное ремесло, помимо находившихся в родовых общинах мастеровых, существовало в то время как отрасль, обслуживающая двор вана, высшую аристократию и армию. Поэтому упомянутые распорядители руководили фактически всеми ремесленными промыслами, а также предпринимаемыми по указанию двора общественными работами (кроме сельскохозяйственных). Фань Вэньлань полагает, что встречающийся в письменных источниках термин "бай гун" - буквально "сто (множество) работ" - следует понимать как собирательное наименование таких распорядителей36.
Однако в китайской традиционной комментаторской школе упомянутый термин отождествляется с "бай гуань", то есть "сто (всевозможных) чиновников". Близость этих терминов, как филологическая (употребление компонента "бай" - "сто"), так и смысловая (и в том и в другом случае имеются в виду люди, обладавшие определенными руководящими полномочиями) позволяют предположить их этимологическое сходство.
К разряду придворных служащих, очевидно, следует относить также глашатаев - цюжэнь. Существовал также уполномоченный, от имени вана ведавший наказаниями и судом - "да ли".
Упоминания о наличии в то время некоего законодательного кодекса на этот счет - "Наказания Чэн Тана" ("Тан син"), безусловно, являются позднейшей модернизацией. Скорее всего здесь, так же как и в администрировании вообще, не было четкой системы. Но в осуществлении экзекутивных мер нет сомнений.
Сыма Цянь даже отмечает ужесточение наказаний в конце периода Шан-Инь.
В описываемое время еще не сложилось устоявшихся представлений о разделении государственной администрации на центральную и местную власть и порядке их взаимодействия. Тем не менее, исходя из современных критериев научной классификации, можно говорить о существовании тогда двух упомянутых уровней управления. В целом местная власть соотносится с термином "внешняя зона" администрирования - "вай фу". Но в силу неоднородности структуры Шан-Иньского объединения осуществление власти на местах было различным.
Как отмечалось выше, значительная часть этого объединения находилась под непосредственной властью вождей, подчиненных иньскому вану племен. Эти вожди, несомненно, опирались на своих родичей (правящий клан) и приближенных, а также родовую верхушку не родственных им кланов. С большой вероятностью можно предположить, что в их распоряжении было некоторое количество служащих более низкого статуса.
Однако каких-либо данных на этот счет в имеющихся в нашем распоряжении источниках нет, и поэтому составить представление о складывавшихся здесь административных порядках невозможно. Допустимо лишь предположить, что в какой-то степени они повторяли образцы, складывавшиеся в собственно шанских владениях.
Несколько больше можно сказать о местном уровне власти во "внутренней зоне" объединения. В отдельные отдаленные от столицы (которая, кстати, в период Шан-Инь шесть раз переносилась с места на место) районы ван посылал управителей из числа своих родичей и приближенных.
Они получали титул "хоу", "дянь", "цзы". Позднейшая письменная традиция рисует стройную систему соподчинения этих и прочих титулованных особ (гун, бо, нань), подразумевавшую раздачу соразмерных титулу территориальных владений - уделов. Правда, ранняя система, где все титулованные местные властители именовались собирательным термином "чжухоу" - буквально "все хоу", - больше относилась к периоду Чжоу, наступившему после падения государства Шан-Инь.
Но в древнекитайских источниках она предстает как некий образец, извечно существовавший в раннюю пору китайской государственности. К тому же, титулы "хоу", "бо", "цзы" и "дянь" встречаются в шан-иньской эпиграфике.
Сомнения в достоверности существования упомянутой системы высказывались самими китайскими учеными уже давно . Однако сам факт наличия территориальных пожалований титулованной аристократии не только в период Чжоу (с конца XI в. до н.э.), но и Шан-Инь не подвергается сомнению.
В связи с этим возникает вопрос, была ли система пожалований Чжоу, о которой имеется достаточное количество вполне реальных сведений, аналогична шан-иньской? Их сходство в какой-то степени определялось тем фактом, что первая произросла из второй, была заимствована чжоускими правителями у иньцев.
Но если не приходится говорить о стройности и упорядоченности данной системы при Чжоу, то тем более не может быть об этом речи применительно ко времени Шан-Инь. Здесь, однако, можно найти различные мнения. По подсчетам
некоторых ученых, в период Шан-Инь было 35 хоу, 40 бо, 53 цзы, 64 фу плюс некоторое неопределенное число дянь и нань , в распоряжении которых в разное время находилось до 200 территориальных владений (уделов). Естественно, что ввиду ограниченности достоверных источников, эта статистика весьма условна и приблизительна. Но количественная сторона дела не столь важна, сколь определение данного явления по сути.
В этом плане весьма интересным представляется мнение Л.С.Васильева, который, исходя из презумпции клановой структуры шан-иньского общества, не без основания полагает, что упомянутые региональные подразделения формировались на основе кланового принципа. Возникавшие таким образом уделы, первоначально идентичные клановому поселению - и, могли постепенно укрупняться, приобретая характер полу автономных политических образований .
Однако, коль скоро подобные подразделения возникали на определенной спонтанной (в данном случае клановой) основе, то вполне логично предположить, что во главе их чаще стояли не присылаемые двором вана эмиссары, а представители местной кланово-родовой верхушки. Их положение закреплялось даруемыми им двором титулами. Такого рода процесс интуитивно указывался еще средневековыми китайскими учеными-мыслителями, и в частности в терминах, принятых китайской традицией, подмечался одним из видных их представителей -Лю Цзунюанем, специально изучавшим проблему уделов.
Он полагал, что сначала появляются чжухоу, затем гегемоны над ними, а затем верховный правитель . Отмеченное выше спонтанное появление уделов "снизу" отнюдь не исключает обозначившуюся параллельно этому процессу практику назначения известного числа местных управителей из центра. И то и другое сосуществовали. Но если это так, то можно ли с полным основанием определять подобные региональные подразделения как уделы?
Если да, то с большой долей условности. Иначе говоря, обрисованная форма местного управления находилась в период Шан-Инь в стадии формирования и вырастала не столько по мановению свыше, сколько как узаконение естественным путем складывавшихся порядков, а также на основе сочетания различных по характеру элементов.
Более того, узаконение прерогатив местных лидеров органически сочеталось с признанием властных полномочий правителей подвластных центральному двору племен. Показательно в этом отношении, что термин "бо", которым, как отмечалось, обозначались означенные племенные вожди, органично вошел в список прочих титулов знати времен Шан-Инь. Сыма Цянь отмечает существование определенного ритуала, который сопровождал признание шан-иньским ваном полномочий отдельных глав зависимых племен.
Так, например, вождю племени чжоу при его восстановлении в прежних правах вслед за предшествующей опалой был дарован титул Западного бо (Си-бо) и пожалованы центральным двором лук, стрелы, боевой топор и секира, а также предоставлено право самому проводить "карательные походы". Последний момент обращает на себя внимание, ибо является наглядным подтверждением достаточно широкой самостоятельности в действиях глав входивших в шан-иньскую коалицию племен.
И эта самостоятельность была не результатом дара со стороны вышестоящего вана, но проявлением все той же спонтанности в формировании местных властных структур в государстве Шан-Инь, о которой говорилось выше. В свою очередь, нижестоящий глава племени также соблюдал определенный ритуал в отношениях с ваном, присылая ему символическую дань .
В связи с высказанным заключением о несформированности системы уделов в период Шан-Инь, становится понятным мнение Цзо Яньдуна, который считает, что говорить о подобном явлении как о системе в то время вообще не приходится, а различие титулов тогдашней аристократии свидетельствует лишь о некоторой разнице в их должностных обязанностях, но отнюдь не об их рангированном подчинении .
Говоря о своего рода верхнем эшелоне местной власти при Шан-Инь, следует также сказать об упоминавшихся выше царедворцах, ведавших делами родичей вана, и называвшихся "цзун" . Их касательство к структуре власти на местах можно предположить в связи с тем, что некоторые родичи вана получали упоминаемые выше территориальные владения. Однако о конкретных функциях данных сановников, которые скорее всего сами являлись членами правящего семейства, нет каких-либо уточнений.
Л.С.Васильев справедливо отмечает, что у каждого из титулованных аристократов, получивших территориальные владения, имелось какое-то число подчиненных ему администраторов. Однако сказать по этому поводу что-либо конкретное нет возможности из-за отсутствия данных источников на этот счет. Остается лишь предполагать, что число таких служащих не было велико, а их состав и функции преимущественно копировали образцы, существовавшие при центральном дворе. Таким образом, можно говорить о наличии в местной власти нижнего эшелона.
Если в отношении так называемых уделов этот уровень прослеживается лишь гипотетически, то относительно районов центрального подчинения на этот счет имеются скупые, но все же конкретные сведения.
