Специфика либеральной альтернативы
оставаясь православным рыцарством, включало в свои ряды
католиков и иудеев, большие группы калмыков вместе с их
молельными кибитками, а над казачьими станицами
возвышались не только церкви, но и мечети. Три
господствующие в стране конфессии несут в себе
определенные основы цивилизационной общности. Они
апофатичны, связаны с идеей непознаваемости Бога. Однако
ни одна из трех конфессий в ее периферийной форме не
удовлетворяется трансцендентностью Бога. Каждая из них
разрабатывает стратегию сближения с божеством
(коллективную или групповую) посредством принадлежности к
стране (Святая Русь), покорности учителю (мюридизм и
ламаизм). Коллективисткие ориентации стратегии спасения
усиливают общий этический аспект культуры, ориентацию на
внутреннее, а не внешнее, должное, а не сущее. Отсюда
одновременно - внутренняя душевность и теплота общения
при отсутствии внешнего порядка в селениях и широком
распространении торговой этики типа: не обманешь - не
продашь.
Российскую цивилизацию хоронить рано. Но ее будущее
зависит от эффективности использования народом и властью
интеграционного потенциала сосуществующих в ее рамках
культур.
Алексей Давыдов. Специфика либеральной альтернативы в
русской культуре
В России полюса традиционной нравственности - это
устремленность к божьей правде и к народной правде.
Они инверсионно переходят друг друга. Работы Н.Бердяева и
особенно А.Ахиезера дают возможность определить
содержание этих полюсов. Полюс божьей правды - это
обожествление непостижимости, устремленность к
потусторонним, раеподобным и утопичным мистическим
ценностям царства небесного, коммунистического завтра,
власти недостижимого бога, царя, генсека, начальника, и
отсюда к соборности и вождизму; в основе этого императива
лежит страх не отпасть от всемогущества верховной власти,
авторитарного вождя. Полюс народной правды - это
обожествление природного человека, устремленность к
мистической соборности как образу жизни, к диктату
коллективных ценностей, подавляющих личность и частную
инициативу, и отсюда опять к соборности и вождизму; в
основе этого императива лежит страх не отпасть от
всемогущества верховной власти соборного коллектива.
Однако начиная с реформ Петра I можно проследить в
элитарной культуре развитие иной интерпретации народной
почвы, которую можно рассматривать как либеральную. В
противоположность указанной выше интерпретации в русской
классической литературе создавался образ агрессивной
простаковско-скотининской мертвой души, образ насильника,
лжеца, жулика, идиота, демагога и безбожника, активного
носителя греха, устремленного к соборным ценностям
народной правды. Создавался также образ жертвы этой
агрессивности - маленького, забитого и серого человека
Достоевского и Чехова, полностью расписавшегося в
безволии и беспомощности в борьбе с грехом в себе
(глубоко чувствующего, но не рефлексирующего),
устремленного к потустороннему идеалу божьей правды, и
до сих пор любимого персонажа современного российского
читателя и зрителя. Ценностям двух правд, как крайностей,
эта интерпретация противопоставила идеал середины как
воплощение прорыва человека к своему нравственному
пределу, где предел идентифицируется с Глубиной, Полнотой
и Основой жизни. В этом идеале, вызревшем в основном в
литературе, сегодня можно выделить шесть основных черт:
1.Идеал богатства. Одним из первых именем Бога осудил
нищету Фонвизин. 2.Идеал эффективности. Гоголь увидел в
рациональности красоту и благодать, нисходящую свыше. Он
именем Бога оправдал утилитаризм в созданных образах
мультимиллионеров - купцов, ростовщиков и промышленников.
3. Идеал высшего профессионального мастерства. В русской
традиции мирская профессия никогда не была признаком
близости человека к Богу. Но у Гоголя и Гончарова человек
может спастись только творчеством. 4. Осуждение
невежества и оправдание примата разума. В освящение этого
идеала основной вклад внесли многочисленные просветители
XVIII века, в литературе особенно Крылов, Радищев,
Фонвизин. 5. Идеал свободы выбора и свободы слова.
Свободное слово на Руси всегда преследовалось сильными
мира сего, но впервые право на свободное слово защитил
Гоголь. 6. Идеал примата любви. Основной вклад в развитие
этого идеала внесли Пушкин, Лермонтов, Гончаров,
Тургенев. Их альтернативность отвергла традиционную
интерпретацию любви как греховной и преступной и создала
новый для России тип высшей нравственности - свободной
любви между мужчиной и женщиной.
С середины XIX века альтернативный нравственный идеал,
создававшийся Крыловым, Радищевым, Фонвизиным, Пушкиным,
Лермонтовым, Грибоедовым, Гоголем, Гончаровым, Салтыковым-
Щедриным, Островским под объединенным напором обоих правд
начал угасать. Это видно из творчества Толстого,
Достоевского. И тем не менее прерывание традиции, готовое
вот-вот произойти, не произошло: как феникс из пепла
возродилась смеховая культура Зощенко, Аверченко, Ильфа и
Петрова, Райкина, Жванецкого, беспощадно уничтожающая всю
мерзость соборного человека; другим направлением стала
гражданская лирика Н.Гумилева, Ахматовой, Цветаевой,
Пастернака, Высоцкого, Окуджавы, спускающая высшую
нравственность из потустороности на землю и призывающая
человека, говоря словами Окуджавы, поверить в
очарованность свою без всякого небесного знаменья.
Специфика России в наличии двух несовместимых
интерпретаций почвы. Чтобы преодолеть раскол между ними,
надо увидеть не только почву простонародья, но и
интерпретацию почвы культурной элитой, сделать элитарно-
почвенную альтернативность достоянием массового сознания
таким образом, чтобы между ними установился диалог и
внутреннее взаимопроникновение. Этот путь нащупывал Иван
Бунин в Снах Чанга.
Наша культура сегодня находится в раскоряченном
состоянии: с одной стороны, мы проводим внешне
демократические реформы, с другой - наполняем их
традиционным, то есть соборным и авторитарным,
содержанием. Срединный либеральный идеал богатства,
эффективности, профессии, разума, свободы и любви - это
та альтернативность, которая со времен Петра является
предметом напряженной разработки культурной элиты России.
Она противостоит идеалу соборности и авторитарности как
сектантским ценностям идолов двух правд. Мы сегодня
должны выявить эту забытую радикальной интеллигенцией
альтернативную линию в культуре. Став подлинным
достоянием массового сознания, почвенный либерализм
превратится в мост, который поможет наладить диалог между
разными версиями прошлого, настоящего и будущего
содержания русской культуры, преодолеть специфический
раскол культуры.
Ефрем Майминас. К постановке проблемы специфики России
В России бросается в глаза амбивалентность многих
ведущих характеристик: Европа и Азия, Лес и Степь, что
порождает различия в хозяйствовании, быте, ментальности
людей. Континентальность и огромная морская линия на
Северном Ледовитом и Тихом океанах. Вековое подчинение
власти и отторжение от нее, понимаемой не как мы, а как
они. Чувство державного величия и гордости за державу и
чувство индивидуальной приниженности и зависимости.
Подчиненность, долготерпение и бунтарство. Авторитаризм и
соборный идеал. Централизованное иерархическое
государство наверху и общинность внизу. Подобная
амбивалентность неразрывно связана с амбивалентностью
всего пути развития России. Она предстает как важнейшее
звено между Востоком и Западом, понимаемыми не только в
географическом, но и в цивилизационном смысле - как
звено, подверженное воздействиям и воздействующее на обе
эти стороны, само приближающееся то к одной, то к другой
из них. В динамике России можно проследить некоторые
исторически сложившиеся вековые доминанты, проходящие
главным образом сквозь все противоречия и переплетения
разных периодов. К ним правомерно отнести державность и
общинность. Так, например, державность многие не мыслят
без большой и мощной армии. Общинность связана не только
с соборностью, но и с уравнительностью и очень часто с
иждивенческой ориентацией на опеку и помощь государства.
Сейчас Россия находится на очередном и очень сложном
историческом перепутье. Обычно она проскакивала
исторические развилки, которые могли привести к большей
демократии и децентрализации власти, неизменно продолжая
авторитарные и централизованные варианты развития. Вновь
сошлось многое - в данном случае и технологическое
отставание на фазе перехода в постиндустриальное
общество, и национальная ущемленность с распадом
советской империи, и необходимость коренного
преобразования общественно-экономического строя жизни на
рыночных началах, в небывалых в России прежде рамках
гражданского общества, правового государства. Привычное
стремление решить все проблемы одним рывком вместо
последовательной, пусть и умело подталкиваемой эволюции
еще одна характерная черта российского государственного
менталитета, которая дает о себе знать и сегодня.
Соответственно те или иные стороны внутренне единого
процесса отстают и тормозят общее развитие, другие,
забегая вперед, отрываются от него и порой хиреют и
гибнут. Так обстоит дело с задержкой в формировании
массового мелкого производства в городе и деревне -
естественной питательной среды и хозяйственной базы
рыночной экономики в целом. В то же время искусственно
стимулируется создание финансово-промышленных групп.
Прогноз затруднен или вообще невозможен. Слишком много
неопределенных внутренних и внешних факторов. Важный
вопрос в том, будут ли поиски державности продолжаться на
прежних путях угроз, военной силы или она
трансформируется в стремлении добиваться мирового
признания величия державы на путях технологического,
экономического и культурного прогресса. Россия еще не
сделала свой выбор, чего нельзя сказать о Германии и
Японии.
В дальнейшем вполне вероятно сохранение и даже
укрепление каких-то коллективистских, артельных форм
хозяйствования, причем далеко не всегда эффективность
будет единственным критерием их выбора. Сумеем ли мы
найти и здесь свой путь, покажет будущее.
Борис Ерасов. Основные принципы цивилизационного
устроения России
Цивилизация представляет собой социокультурный
механизм, способный к саморегуляции, подчиняющий себе
властные проявления политических систем, которые
складываются в рамках каждой из цивилизаций на протяжении
тысячелетий. Цивилизационный механизм обеспечивает также
и взаимодействие между регионами и этносами, относящимися
к разным социокультурным комплексам.
Цивилизационный механизм - основа крупномасштабного
плюрализма мирового сообщества, никогда не сводившегося к
единой миросистеме. Этот механизм сохранит свое значение
и в будущем, каковы бы ни были трансформации
постиндустриального общества. И Россия, постоянно
занимающая как бы промежуточное место между Западом и
восточными цивилизациями, остается представителем и
воплощением этого разнообразия.
Рассмотрение всякой зрелой и устойчивой цивилизации
убеждает в том, что при всей дифференцированности и
внутренней противоречивости их духовным системам был
присущ либо некоторый формативный принцип, как в исламе,
либо устойчивое структурное распределение ценностей по
сферам бытия , как в Китае, или по социокультурным
компонентам - кастам, как в Индии. Цивилизация утверждает
некоторую соразмерность, формирует системность и
нормативную срединность, а тем самым выполняет и
интегрирующую функцию, соединяя воедино различные
этнические, социальные и политические аспекты. Этого
цивилизационного качества Россия оказалась лишена.
Смешение, переплетение и наложение не только
противоречивых, но и взаимоисключающих ориентаций
пронизывало всю ее культурную жизнь, раздирая страну не
только по сословиям и классам, но и конфессиям , сектам и
субкультурам, и по крайним ориентациям - между
славянофилами и западниками, двумя культурами,
консерваторами и революционерами, белыми и
красными, демократами и патриотами, между
государственным единством этого огромного разнородного
конгломерата и потребностью общества в развитии, то есть
модернизации.
Одной из наиболее существенных характеристик системы
устроения России на протяжении многих веков была огромная
роль государства, основанного на принципе державности,
которое в значительной степени замещало собственно
цивилизационные основы регуляции, не получившие в России
системного формирования. Бюрократическая империя была
заменой и носителем нормативного и иерархического
порядка, объединявшего разнородный конгломерат
социальных, конфессиональных и культурных образований,
столь несхожих в своих типах устроения, ориентациях и
менталитете. Поэтому отмена Державы выявляет отсутствие
устойчивых, то есть духовно и институционально
сложившихся, механизмов интеграции и стабилизации
общественных отношений, что лишает общество и перспектив
устойчивого развития. Этот непредусмотренный результат
соединения духовной оппозиции с политической волей привел
к срыву функционирования не только этатистских, но и
цивилизационных структур.
Исторически коммунизм при всех его издержках и
губительных крайностях был той реальной силой, которая не
только установила единую Державу, но и утвердила политико-
идеологическую и общекультурную интеграцию общества,
лишенного достаточных внутренних основ для саморегуляции,
при неустойчивости и крайней противоречивости ее
цивилизационных структур. Советская Россия отнюдь не
сводилась к тоталитарной госпартсистеме. Она была еще и
становящейся цивилизацией нового типа. Глубокий
телеологический смысл коммунистической системы состоял в
том, что она давала крупномасштабное разрешение как раз
тех противоречий, которые не в состоянии была разрешить
ни царская Россия, ни вошедшие в ее состав сопредельные
азиатские культуры. На протяжении всего этого времени
сверхсистема Второго мира в самодержавном или советском
вариантах соединяла Запад и Восток и обеспечивала условия
для совместного проживания народов, относящихся к столь
различным цивилизациям.
Геополитический распад Российской империи в 1917-1919,
а затем СССР в 1991 - 1993 годах имел своим последствием
нарастающие процессы архаизации и варваризации
геокультурного пространства Евразии. Обширные
пространства Евразии оказываются ввергнутыми в
напряженное соперничество между различными формами
локализма разного уровня. Распад единой социокультурной
системы неизбежно приводит к усилению или реставрации
примитивных первичных форм социальной организации -
локальных, этнических, клановых, групповых и т.д.,
которые естественно вырождаются в криминальные отношения.
Напряженный интерес вызывают потенции основных
классических претендентов на высокую степень духовного
влияния в постсоветском цивилизационном пространстве -
социализма, русской культуры и православия, ислама и
буддизма. О своих претензиях на власть над умами и душами
заявляют и другие идеологические силы с Запада
(либерализм) и Востока (космизм). Владимир Чертихин. Специфика циклизма в российской
истории. Специфика России ясна. Достаточно только прикоснуться
к ее истории. Но вышла ли Россия на статус особой
цивилизации, или она опоздала? Мне кажется, что Россия
была одной из цивилизаций традиционного общества. Она
была так же своеобразна и интересна как Древняя
Месопотамия, Древняя Индия, Древний Египет, Рим, Древняя
Греция. Мне импонирует точка зрения, согласно которой
Россия затем стала выходить из традиционной цивилизации,
но проблему эту до сих пор не решила. Для цивилизации
характерно, прежде всего, наличие своей собственной
системы ценностных ориентаций. Как гибнут цивилизации?
Некоторые были просто растоптаны (цивилизации инков,
ацтеков). А цивилизации Древней Месопотамии, Древнего
Египта столкнулись с ценностной ориентацией сначала
греков (полисной системы), затем римлян, и, отказавшись
от своей, приняли систему ценностных ориентаций
пришельцев. У России такой системы нет, она не была
создана.
Меня привлекает концепция глобальных циклов
А.Ахиезера, так называемая маятниковая модель. Она
позволяет на основании двух циклов, которые мы пережили,
реконструировать тот цикл, который нам только предстоит
пережить. Но все-таки эта концепция в большей степени
отвечает на вопрос как, а не почему. Почему циклы
повторяются, почему маятник работает? Маятниковую
модель можно дополнить еще одной - моделью смутного
времени. Мне кажется, она в какой-то степени позволяет
понять и переход от одного цикла к другому, и от этапа к
этапу.
Эта модель проистекает из особенностей этнического
характера россиян, который формируется под влиянием
вполне объективных причин, что прекрасно показал еще
В.Ключевский. Природно-климатические особенности, их
nqbnemhe, исторический опыт, историческая судьба народа в
России чрезвычайно противоречивы, и на их основе
формируется удивительно противоречивый этнический
характер россиян. Колебания от соборности к
авторитарности - это только одно из противоречий. Бердяев
насчитывает девять таких вариаций полюсов, и они многое
объясняют. Россиянин выбирает модель смутного времени.
Ему надо сначала создать трудности, чтобы потом их
героически преодолевать.
Сама модель смутного времени очень интересна. Можно
выделить три члена этой модели: основная задача эпохи,
основные социальные силы и основные действующие лица.
Остановлюсь на действующих лицах. Классическая смута -
1598 - 1613 годы. Как относятся основные действующие лица
к глобальной проблеме, главной задаче смуты - переходу от
вотчины к поместью? Первое историческое лицо - Борис
Годунов, которого в нашей истории иногда называют
дворянским царем. Он больше всего даст дворянству. Но он
что-то подбрасывает, что-то дает каждой социальной силе.
И в конце его царствования им не довольны все, потому что
каждой социальной силе кажется, что другой он дал больше.
Обратите внимание на первую историческую фигуру нашей
смуты - на М.С.Горбачева. Он понимает задачу, понимает,
что происходят глубокие изменения в социальных
отношениях. Но он каждой социальной силе что-то старается
дать, он мастер компромисса. И в результате, в конце его
царствования ни одна из социальных сил им не довольна.
Модель смутного времени, на мой взгляд, позволяет
подойти к раскрытию специфики России. И это становится
характерным способом решения проблем, с которыми Россия
сталкивалась. Герман Дилигенский. Российские архетипы Один из наиболее устойчивых компонентов российской
ментальности - ощущение бессилия человека в социальном и
политическом пространстве, перед лицом государства.
Психология социального бессилия лежит в основе системы
представлений российской государственно-патерналистской
политической культуры. Эта культура пронизана
представлением о государственной власти как единственной
земной силе, способной вершить судьбы народа, ожиданием
пришествия доброго царя, мудрого и справедливого
генерального секретаря, ожиданием, способным само по себепорождать мифы: в 1995 году, по данным одного из опросов,
в России наиболее популярным советским лидером был
Ю.Андропов, царствовавший фактически менее года и не
успевший ничего сделать, кроме туманных обещаний перемен.
Комплекс социальной слабости влияет не только на
политическое сознание и поведение, он оказывает сильное
воздействие на всю структуру личности, особенно на ее
самосознание и мотивационную сферу. С этим связано слабое
развитие в русском обществе мотивации достижения,
сыгравшей роль решающего психологического фактора в
экономическом прогрессе западных стран.
Невозможность выйти собственными усилиями за рамки
предопределенных социальными условиями бедности и
униженности породила целую систему механизмов
oqhunknchweqjni адаптации к этим условиям. Едва ли не
центральный среди них - способность к терпению, которое
нередко рассматривается как основополагающая черта
национального характера.
История нравов в России вряд ли может подтвердить
тезис о некоей особо выдающейся роли, по сравнению с
другими странами, моральных ценностей в повседневной
социальной и личной жизни. Возникала особая психическая
напряженность, внутренние метания, характерные для
русского человека. Особую интенсивность духовной жизни
личности, вероятно, можно рассматривать как один из
источников великой русской художественной культуры и ее
вклада в культуру мировую. Но эта интенсивность не была
особенно продуктивной для социального действия. В рамках
этого сознания деспотическая власть и жесткая социальная
иерархия признаются естественным порядком, а личности
полностью чужда ценность свободы, связанные с ней мотивы
и установки.
Социальная пассивность сочеталась с высокой ценностью
и интенсивностью индивидуальной творческой деятельности,
личной талантливости в русской народной культуре. Причем
высоко ценились и ярко проявлялись не столько социальная
отдача творчества, его прагматическая эффективность для
социума, сколько умение, мастерство как таковые. Левша
может служить своего рода архетипом советской модели
научно-технической деятельности, чрезвычайно продуктивной
на стадии открытий и изобретений, но мало способной -
внедрить свои ноу-хау в экономику и повседневную жизнь.
Богатство духовной жизни и творческий склад русской
личности, ее склонность к мечте об иной, вольной жизни
постоянно контрастировали с бедностью и застойностью
жизни реальной, с терпением, покорностью, пассивностью,
выполнявшими функцию психологической адаптации к ней.
Антиномичность русского менталитета, присущее ему
вопрошающее, сомневающееся в самом себе самосознание
личности отличают его от менталитета азиатского (или
восточного), полагающего наличное бытие самодостаточным и
органичным.
Уникальность сочетания рассмотренных социально-
психологических характеристик свидетельствует о том, что
русский менталитет не является ни азиатским, ни
европейским.
Общинный коллективизм начал основательно разрушаться с
60 - 70-х годов XIX века, столыпинской реформой и
развитием русского капитализма, он был полностью подорван
в период реального социализма. Наиболее рациональной
стратегией индивида была в условиях позднего
тоталитаризма индивидуальная адаптация к системе. Это
своеобразный адаптационный индивидуализм, мало похожий на
западный; он не ориентирован на свободную
жизнедеятельность индивида, сочетается с социальной
пассивностью и конформизмом, с низкой способностью к
разумному самоограничению во имя групповых интересов.
Несмотря на близость традиционного русского социально-
политического уклада к азиатскому, нет оснований
определять этот менталитет как евразийский. Русское
сознание никогда особенно не интересовал азиатский опыт:
азиатский мир для него либо варварский (басурманский),
khan (как Китай и Индия) - абсолютно чуждый,
потусторонний. Равнодушие к Востоку резко контрастирует с
весьма интенсивным, эмоционально-напряженным восприятием
Запада. Потребность в нем как в образце выявляет некую
фундаментальную черту русского менталитета - неуверенное,
или тревожное сознание, которое характеризуют
относительная неустойчивость ориентаций, противоречивость
и относительная легкость смены одних ориентаций другими.
В современном психологическом состоянии русского
общества исторически сформированная неупорядоченность
сознания и поведения достигла своего апогея. В
менталитете не существует доминирующих жестких установок,
которые могли бы предопределить его развитие по какому-то
одному пути, существуют потенции движения в разных, в том
числе и противоположных, направлениях. Игорь Клямкин. Постсоветский частный человек:
трудный путь к либеральным ценностям Одним из исторических результатов тоталитаризма в
Советском Союзе явилось формирование (или доформирование)
массового городского обывателя, человека с доминированием
частных интересов. Оно происходило вопреки установкам
режима. Это создало определенную предрасположенность к
восприятию либерально-демократических ценностей. Частный
человек, ориентирующийся на индивидуальное потребление и
благополучие семьи не мог не ощущать острой потребности в
