Тема 9. Постиндустриальное развитие - реальность наших дней
1. Предпосылки появления теории постиндустриального развития общества У.Ростоу и Ф.Перру.2. Футурологи об основных закономерностях "информационного века". "Супериндустриализм" Э.Тоффлера как часть концепции информационного общества.
3. Теория постиндустриального развития Д.Белла.
1. Предпосылки появления теорий постиндустриального развития общества У.Ростоу и Ф.Перру
Одно из направлений современного институционализма составляют разрабатываемые американскими экономистами теории индустриального общества. Появление этих теории обусловлено глубокими изменениями в развитии общества. Изменения происходят как в социальной и культурной сферах, так и в сфере технической. Прогресс в области микроэлектроники, вычислительной техники и приборостроения, мощная индустрия информатики, освоение космоса, реальная возможность овладеть энергией термоядерного синтеза - все это обусловливает роль технологии как важнейшего фактора ускоренного общественного развития. Развертывание потенциала техники оказывает воздействие на все стороны социальной жизни. Меняется не только содержание труда - резко, в десятки раз возрастает его производительность. Существенные преобразования происходят во всем строе культуры и современной цивилизации. Революционное развитие микроэкономики ведет к увеличению мощи человеческого интеллекта. Технологические новшества оказывают влияние на социальную структуру общества. По существу, рождается новый цивилизационный уклад с принципиально иными сферами труда, управления, досуга, нежели существовавшие ранее.Современный этап научно-технического прогресса стал предметом напряженных дискуссий среди философов, культурологов, социологов, экономистов. На Западе бурный расцвет переживает "философия техники". Появляются все новые концепции, в рамках которых осмысливаются динамические перемены, происходящие в условиях технической цивилизации. Ученые-футурологи, в первую очередь Дж.Саймон, Д.Белл, Г.Кан, О.Тоффлер, Т.Стоуньер, Дж.Рифкин, исследуют процесс развертывания так называемой компьютерной революции, пытаются выявить основные закономерности постиндустриального развития, разрабатывают прогнозы будущего "информационного общества", формируют представление о новой "технократической волне".
Гигантские успехи в развитии науки и техники и их влияние на жизнь общества привлекают пристальное внимание также и экономистов. Экономические круги заинтересованы в получении от своих научных служб точных экспертных сведений о том, что такое новый технологический сдвиг, каковы его действительные очертания и перспективы.
Основоположником теорий индустриального общества следует считать французского экономиста Реймона Арона (1905-1983). Свою концепцию он излагал в лекциях, которые читал в Сорбонне в середине 50-х годов. Однако первая его публикация по этим проблемам - "Восемнадцать лекций об индустриальном обществе" - появилась лишь в 1962 г.
В печати первым с анализом проблем индустриального общества выступил американский экономист, социолог, историк Уолт Ростоу (р. 1916). У.Ростоу получил образование в Иельском и Оксфордском университетах. Много лет он преподавал экономическую историю в вузах США и Великобритании. Во время второй мировой войны Ростоу служил в Управлении стратегической службы США. С 1961 г. - глава совета планирования политики при Госдепартаменте США, с 1969 г. - профессор экономики Техасского университета. Основные его работы - "Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест" (1960)1, "Процесс экономического роста" (1962) и др.
Теории индустриального общества, считает Ростоу, призваны раскрыть тенденции современного социально-экономического развития. Центральным же звеном развития выступают институты техники и специальных знаний относительно организации производства и управления им, а также уровня развития производительных сил:
Ростоу не согласен с формационным взглядом на историю, коммунизм он считает своего рода болезнью и отмечает, что цивилизация в своем развитии прошла пять стадий роста: традиционное общество, переходное общество, стадию подъема, стадию быстрого созревания и век высокого массового потребления.
На первой стадии экономика имеет сельскохозяйственный характер, типично простое воспроизводство, уровень производства низкий. Ростоу показывает это на примере средневековой Европы, китайской монархии. Данная стадия охватывает период до конца феодализма,
Вторая стадия - переходное общество. Оно впервые появляется в Западной Европе в конце XVII - начале XVIII в. Уже наблюдается проникновение научных открытий в производство, идет накопление капитала, появляются "предприимчивые люди нового типа". Но производительность труда еще очень низка. Ростоу называет эту стадию "периодом предпосылок".
Третью стадию, стадию подъема (или взлета, сдвига), Ростоу рассматривает на примере Англии конца XVIII - начала XIX в. Она характеризуется резким повышением технического уровня в промышленности, увеличением числа фабрик, ростом городов, формированием инфраструктуры (транспорт, связь, дороги и т.д.), развитием нового, предпринимательского, класса.
Четвертая стадия, стадия быстрого созревания, - это индустриальное общество, характерное для Западной Европы конца XIX в. Хозяйство европейских стран становится частью мирового хозяйства. Центр тяжести в экономике переносится на станкостроение, химическую и электротехническую промышленность.
Пятая стадия, или век высокого массового потребления, - не что иное, как современный капитализм. Главные интересы общества переключаются с производства на потребление и благосостояние, происходит рост удельного веса предметов длительного пользования (бытовой техники, автомобилей, электронной техники, видеоустановок), резко повышается рождаемость - словом, расцветает "государство всеобщего благоденствия". В результате всех этих изменений появляется новый "совокупный рабочий" - специалист высокой квалификации, технически супероснащенный.
В 1971 г. вышла новая книга Ростоу - "Политика и стадии роста", в которой автор пишет о переходе американского общества к следующей, шестой, стадии, так как пятая стадия не принесла удовлетворения массовому потребителю. Она сопровождалась высоким ростом цен, массовой безработицей, резким ухудшением качества природной среды, обострением проблем крупных городов, увеличением преступности и низкими темпами экономического роста. Шестую стадию Ростоу называет стадией поисков качества. Для нее характерно существенное изменение структуры личного потребления, структуры сферы обслуживания (в частности, меняется система медицинского обслуживания), сферы организации досуга, туризма, по-иному организуется духовно-религиозная сфера, сокращается рост той части сферы обслуживания, которая осуществляет контроль за комплексом "автомобиль - товары длительного пользования". Ростоу называет страны, которые вступили в эту стадию, т.е. достигли сверхиндустриального уровня развития, - это США, Англия, частично Франция.
При анализе всех этих стадий экономического развития Ростоу много внимания уделяет разделению в обществе по профессиональному признаку, а изменения в экономике он считает результатом и последствием неэкономических порывов людей, результатом субъективного принятия решений, субъективного выбора.
Наиболее яркими характерными признаками технологического институционализма являются высокий динамизм экономического роста, обусловленный применением новой техники, а особенно технологий; возрастающее значение функций менеджеров в корпорациях; усиление плюрализма в управлении корпорацией; элементы планирования в самых крупных корпорациях и т.п.
Яркий представитель направления, в рамках которого разрабатываются концепции "нового индустриального общества", - американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт (1909-1993). Его теория индустриального общества изложена в основном в двух работах - "Новое индустриальное общество" (1967) и "Экономические теории и цели общества" (1973). В отличие от многих своих предшественников Гэлбрейт указывает на государственно-монополистический характер современного капитализма как на его главную особенность. Экономика, утверждает исследователь, разделилась на две части: с одной стороны - мир крупных корпораций, который является ее главной сферой, с другой - тысячи мелких предпринимателей. Крупная корпорация и стала для Гэлбрейта основным объектом изучения. Порожденная современной технологией, крупная корпорация через корпоративное планирование оказывает революционизирующее воздействие на всю экономическую систему, преобразуя ее в "новое индустриальное общество".
Во Франции развивались идеи, выдвинутые в рамках психобиологического направления Т.Веблена. На этой основе сформировалась социологическая школа во главе с Франсуа Перру. Французский институционализм имеет много общего с американским технологическим институционализмом, но в то же время обладает и своей, европейской, спецификой. Французы добились использования своих рекомендаций на практике. В 50-70-е годы они приспособили методологию Кейнса для более активной и строгой долгосрочной государственной политики - дирижизма.
Ф.Перру и его сторонники создали своеобразный вариант государственной экономической политики, базирующейся на идеях "трансформации капитализма". Суть этой политики состоит в следующем. Механизм свободной конкуренции не выполняет роли регулятора равновесия. Рынок структурно преобразован действием монополий и вмешательством финансовых институтов. Экономические институты связаны между собой асимметричными отношениями экономической и социальной властей. Современная экономика - это, с одной стороны, фирмы господствующие и, с другой - фирмы подчиняющиеся. Если фирма производит более 40% продукции отрасли, то она объективно оказывается неким автономным центром конъюнктуры, остальные экономические единицы приспосабливаются к ее решениям. Возникает "доминирующая" экономика. Осуществляется принцип избирательной государственной экономической политики, реализуется концепция "привилегированных точек применения силы". Современные высокотехнологичные отрасли (тяжелая промышленность, химия, машиностроение, нефте- и газопереработка) - это движущие силы прогресса. Они или совершенствуют другие отрасли, или подготавливают массовые нововведения в будущем. Именно развитие этих престижных отраслей и должно быть целью избирательной политики правительства, ибо они увеличивают масштабы и темп экономического наступления нации, модифицируют структуру всей национальной экономики. В результате подобных действий правительства может быть достигнут гармонизированный рост. Однако его непременным условием является согласие с экономическими ориентирами правительства со стороны всех групп населения, смягчение всякого рода социальной напряженности.
Концепция Перру привела к созданию системы индикативного планирования. В 1946 г. был образован Генеральный комиссариат планирования и начались "французские пятилетки". Но в 70-е годы и во Франции началось неоклассическое наступление. Крупные французские корпорации стали тяготиться государственным "насилием". Перру стали обвинять в недостаточной строгости анализа, в игнорировании количественных подходов к экономике. В 1975 г. Перру математизировал социологическое направление. Предпринимая последнюю попытку борьбы, он доказывал, что экономика неразрывно связана с социальными отношениями, что в теориях рыночного равновесия проблема существенно упрощена, реальные связи и мотивации гораздо сложнее.
В разработанной Перру концепции общего равновесия главное место занимает фирма или государство, выполняющие определенные экономические функции. Поведение экономических агентов обусловлено некими правилами, но сами эти правила формируются не механизмом обмена товаров, а соотношением сил партнеров по экономической деятельности. В итоге Перру обосновывает необходимость существенного воздействия государства на экономику. Однако время таких подходов уже кончилось, дирижизм тоже отступил под натиском неоклассицизма. Между тем мечта об обществе социальной гармонии осталась, и время от времени концепции такого общества появляются в трудах современных социологов, философов и экономистов. Идеи гармонизированного общества просматриваются в работах представителей современной западной футурологии, занимающихся изучением следующей ступени развития индустриального общества - постиндустриального, или "информационного", века.
2. Футурологи об основных закономерностях "информационного века". "Супериндустриализм" Э.Тоффлера как часть концепции информационного общества
Стремлением выразить сущность нового "информационного" века объясняется появление множества его определений. Дж.Лихтхайм говорит о постбуржуазном обществе, Р.Дарендорф - о посткапиталистическом, А.Этциони - о постмодернистском, К.Боулдинг - о постцивилизованном, Г.Кан - о постэкономическом, С.Алстром - о постпротестантском, Р.Сейденберг - о постисторическом. Р.Барнет вносит в этот калейдоскоп прагматическую ноту, предлагая термин "постнефтяное общество". Большинство перечисленных определений восходит к понятию "постиндустриальное общество", популяризованному гарвардским социологом Д.Беллом, тем не менее в каждом присутствует представление об эволюции и все большем усложнении информационной и коммуникационной среды.В основании прогрессивной технологии, отмечают футурологи, лежит знание, прежде всего научное. Богатство создается людьми. Человеческий капитал - важнейший ресурс постиндустриального общества. Квалификация, компетентность и специальное знание базируются на образовании. В широком смысле образование есть накопление индивидом информации и практического опыта. В информационной экономике хозяйственная деятельность - это главным образом производство и применение информации с целью сделать все другие формы производства более эффективными и тем самым создать больше материального богатства. Лимитирующий фактор здесь - наличное знание2.
Постиндустриальная экономика - это экономика, в которой промышленность по показателям занятости и своей доли в национальном продукте уступает первое место сфере услуг, а сфера услуг представляет собой преимущественно обработку информации. Современные высокоприбыльные отрасли: фармацевтика, специализированная электроника, телекоммуникации, компьютерная техника, добыча полезных ископаемых с использованием новейших технологий, нефтехимия - расширяются даже в периоды экономических застоев. Сдвиг к сервисному сектору в постиндустриальной экономике вывел на первое место услуги, связанные со знанием, - деловые и профессиональные. Теоретически важно отличать этот постиндустриальный сервисный сектор от доиндустриального, состоявшего в основном из домашней прислуги и некоторых категорий мелких торговцев.
Постиндустриальная экономика зиждется на кредите. Сделки сейчас завершаются не столько переходом из одних рук в другие золота или денег, сколько переводом с одного счета на другой кредитной информации. Использование "пластиковых денег" (кредитных карточек), электронных денег, двусторонней телевизионной связи при осуществлении банковских операций достигает громадных масштабов. Все эти новые платежные средства являются развитием идеи денежных чеков, которые есть не что иное, как бумага с информацией, необходимой для перевода кредитов с одного счета на другой.
Основное достижение в наши дни - информация, которая создает богатство прежде всего тогда, когда ее продают непосредственно. Продажа информации чаще всего выливается в продажу патента, авторского права или лицензии. Сегодня иметь хороший патент выгоднее, чем целую фабрику. Поэтому для постиндустриальной экономики наиболее важная категория информационных работников - это менеджеры, эксперты по вопросам организации. Они создают новое богатство путем приложения информации к существующим организационным и производственным системам, тем самым сокращая стоимость производства или создавая новые продукты и услуги.
Промышленные отрасли, информационная база которых находится на переднем крае современного знания, технологически опережают другие отрасли, получая прибыли даже в периоды конъюнктурного застоя. Богатство создается тогда, когда в результате применения информации нересурсы превращаются в ресурсы: пустыня-в плодородный оазис, моря и океаны - в поставщиков опресненной воды и т.д. Постиндустриальная экономика создает информационное изобилие, которое помогает воплотить в жизнь самые смелые технологические проекты3.
Среди представителей современной западной футурологии заметной фигурой является знаменитый американский ученый Элвин Тоффлер (р. 1928) - экономист, социолог, философ, журналист, один из издателей журнала "Fortune". С 1965 г. Тоффлер ведет научную работу в области социального прогнозирования и преподает так называемую социологию будущего (в Корнеллском университете, Новой школе социальных исследований в г. Итака, штат Нью-Йорк, и др.). Кроме того, он является консультантом института по изучению будущего "Интернэшнл бизнес мэшинз" (ИБМ).
Тоффлер - сторонник концепции постиндустриального общества. Он разделяет утопические представления о возможности создания справедливого общества посредством радикальных демократических реформ капитализма.
В своих работах "Столкновение с будущим" ("Future Shock", 1970), "Доклад об экоспазме" ("The Eco-Spasme Report", 1975), "Третья волна" ("The Third Wave", 1980) и др. Тоффлер выступил против пессимистической технократической концепции Ж.Элмоля (Франция) и Л.Мэмфорда (Великобритания), предрекающей порабощение человека техникой, неизбежность мира тотальной рациональности, а также против оптимистической концепции социальной технологии О.Хелмера и О.Вейнверга (США), предлагающей "обходные пути" решения узловых противоречий капитализма без глубоких социальных преобразований. По мнению Тоффлера, в 60-70-е годы человечество переживает новую технологическую революцию, ведущую к непрерывному обновлению социальных отношений и созданию сверхиндустриальной цивилизации. Ученый приходит к выводу о неспособности государственно-экономического капитализма справиться с порожденными НТР экономическими противоречиями и социальными конфликтами, принимающими форму глобальных конвульсий. Для обозначения комплекса кризисных процессов, охвативших капиталистическую экономику, Тоффлер пользуется термином "экоспазм ".
В отличие отлеворадикальных критиков капитализма, например Ч.Рейга (США), который подчеркивает антагонизм между возрастающим стремлением людей, особенно молодежи, творчески подойти к труду и рутинным характером основной массы работ, Тоффлер концентрирует свое внимание на противоречии между нарастающей сложностью производства и общественной жизни, с одной стороны, и отстающим развитием творческих сил значительной части людей - с другой, при этом отрицает возможность автоматического краха капитализма. Он утверждает, что система принятия решений, касающихся развития капиталистической экономики, уже не соответствует уровню ее развития, что в условиях научно-технического прогресса наиболее адекватными методами экономического регулирования являются комплексное планирование и контроль государства за реализацией разрабатываемых планов. Тоффлер призывает к использованию методов планирования в общенациональном масштабе и разработке планов развития отдельных регионов и отраслей промышленности. Однако его предложения сводятся фактически лишь к усовершенствованию способов контроля крупных корпорации над экономическим развитием отдельных районов и государства в целом. Тоффлер рассматривает транснациональные корпорации как инструмент "рестабилизации глобальной экономики", он трезво оценивает негативные стороны технократии.
В концепциях демократического обсуждения проблем будущего и сфер индустриального футуризма Тоффлер проводит идеи расширения "демократического участия масс" в принятии кардинальных решений, в организации некоего "транснационального политического движения", которое объединяло бы в своих рядах классово разнородные силы из различных стран: рабочих, потребителей, представителей мелкого бизнеса, менеджеров корпораций, экологов, политических деятелей и др. Подобная ассоциация, по его убеждению, может осуществлять контроль над транснациональными системами. Тоффлер выдвигает утопическую идею формирования "методологии, которая объединяла бы людей, принадлежащих к различным социальным системам, в борьбе против разрушительных сил природы, голода, невежества, болезней как главных врагов человечества"4.
По мнению Тоффлера, развитие науки и техники осуществляется рывками, точнее сказать, волнами. Почему в так называемый век информации, спрашивает он, мы вступаем именно сегодня, а не сто лет назад? Отчего этот процесс не мог "опоздать" еще на столетие? Большинство западных исследователей, отвечая на эти вопросы, ссылаются в основном на внешние факторы: стремительное нарастание изменений в научно-технической, экологической, экономической областях, отчетливое обозначение тенденции к многообразию в экономике и всей социальной жизни. Тоффлер отмечает, что примерно с середины 50-х годов промышленное производство стало приобретать новые черты. Во множестве областей технологии все более обнаруживается разнообразие типов техники, образцов товаров, типов услуг. Все большее дробление получает специализация труда. Расширяются организационные формы управления. Возрастает объем публикаций. По мнению ученого, все это привело к чрезвычайной дробности экономических показателей, что и обусловило появление информатики.
Не подлежит сомнению тот факт, что разнообразие, на которое ссылается Тоффлер, действительно расшатывает традиционные структуры индустриального века. Капиталистическое общество прежде всего основывалось на массовом производстве, массовом распределении, культурных стандартах. Во всех промышленно развитых странах до недавнего времени ценилось то, что можно назвать унификацией, единообразием: тиражированный продукт стоит дешевле. Индустриальные структуры, учитывая это, стремились к "массовизации" производства и распределения. Однако тенденция к унификации, считает Тоффлер, породила контртенденцию. Сегодня, пишет ученый, появился запрос на новую технологию, ведущую к непрерывному обновлению социальных отношений и к созданию сверхиндустриальной цивилизации. Тоффлер приходит к выводу о неспособности государственно-монополистического капитализма справиться с порожденными НТР экономическими противоречиями и социальными конфликтами5, принимающими форму глобальных конвульсий. "Информационный взрыв", с его точки зрения, - это порождение отживших структур. Однако почему прежние социальные структуры стали разрушаться? Откуда взялись новые запросы и потребности? Что вызывает грандиозные технологические сдвиги? Тоффлер не отвечает на эти вопросы, но подчеркивает огромную роль техники в истории человечества.
Американский исследователь стремится обрисовать будущее общества как возврат к доиндустриальной цивилизации на новой технологической базе. Рассматривая историю как непрерывное волновое движение, он анализирует особенности грядущего мира, экономической основой которого станут, по его мнению, электроника и ЭВМ, космическое производство, использование глубин океана и биоиндустрия. Это - "третья волна" в развитии общества, которая завершает аграрную ("первая волна") и промышленную ("вторая волна") революцию.
Следует упомянуть проекты Тоффлера относительно самообновления капитализма через фундаментальные трансформации общественной системы. К числу подобных проектов относится идея возвышения так называемого "просьюмера". Слово "просьюмер" (англ. - prosumer) создано Тоффлером. Оно образовано от английских слов producer ("производитель") и consumer ("потребитель"). Тоффлер обозначает им производство потребительной стоимости для использования самим работником или членами его семьи, а не для обмена, т.е. натуральную форму хозяйствования. Предсказываемому им новому "возвышению просьюмера" ученый приписывает значение фундаментальной трансформации социальной системы, "массивного исторического сдвига"6. Однако столь далеко идущие выводы все же не совсем обоснованы и вряд ли эта идея осуществима. Если каждый член общества "третьей волны" так или иначе вступает в рыночные отношения, то определенное количественное увеличение "просьюмеризированных" потребительных ценностей и услуг не имеет значения для качественных характеристик общественной системы. Тоффлер предполагает определенную модернизацию современного капитализма при сохранении его качественно неизменной сущности.
В центре внимания исследователя лежат система власти в современном обществе и ее трансформация, масштабы которой позволяют утверждать, что человечество вступило в "эру смещения власти, когда постепенно распадаются все существовавшие в мире властные структуры и зарождаются принципиально новые"7. Отторжение прежних форм авторитета и власти наиболее зримо проявляется на мировом уровне. После второй мировой войны на планете утвердились две сверхдержавы, фактически поделив мир между собой. Каждая имела своих сторонников и союзников, строго соблюдая равновесие сил. Но сегодня этому сбалансированному противостоянию пришел конец. В мировой системе возникли некие вакуумные зоны, впитывающие власть (к примеру, Восточная Европа), которые постараются вовлечь нации и народы в новые - или уже бывшие - союзы и противоборства. Смещение власти происходит настолько интенсивно, что мировые лидеры скорее подчиняются событиям, чем управляют ими.
Изменение властной структуры Тоффлер связывает с новой ролью знаний в обществе, которая выражается в утрате профессионалами монополии на знания и информацию и в распространении интеллектуальных технологий "третьей волны", что, в свою очередь, дало жизнь новому способу собирания общественного богатства. Наиболее существенным шагом в экономическом развитии нашей эпохи стало возникновение новой системы получения богатства, использующей не физическую силу человека, а его умственные способности. В условиях развитой экономики труд и средства создания вещей "превращаются в воздействия людей друг на друга или на информацию и обратное воздействие информации на людей"8.
Изучая рабочего информационного века, Тоффлер отмечает, что он более независим, более изобретателен, что он теперь не является придатком машины. Однако и информационному веку присуща безработица, причем проблема безработицы становится проблемой не столько количественной, сколько качественной. Дело уже не только в том, сколько существует рабочих мест, а в том, какого типа эти рабочие места, где, когда и кто может их заполнить. Сегодняшняя экономика крайне динамична, отрасли, которые испытывают депрессию, сосуществуют рядом с процветающими, и это затрудняет решение проблемы безработицы. Да и сама безработица теперь более разнообразна по своему происхождению.
Тоффлер выделяет семь потоков, которые питают общую безработицу. Прежде всего это структурная безработица, которая возникает при переходе экономики от "второй волны" к "третьей волне". Она затрагивает все мировое хозяйство. Вследствие того, что некоторые традиционные отрасли прекращают свое существование или перемещаются в другие регионы, в индустриальной сфере образуются пустоты и миллионы людей остаются без работы. Из-за этого сдвига усиливаются давление в международной торговле, конкуренция, демпинг, неравномерность, на мировом рынке возникают неожиданные спады и подъемы. Это создает второй поток безработицы - безработицу, связанную с тенденциями развития международной торговли. Далее, существует технологическая безработица, возникающая в результате того, что уровень технологии повышается и для функционирования промышленности требуется все меньше работников. Существует также безработица, обусловленная чисто локальными и региональными причинами - сдвигами в потребительских предпочтениях, слиянием торговых и промышленных фирм, экологическими проблемами и т.д., т.е. "нормальная " безработица, связанная с жизнью и материальным производством, его естественной перестройкой и усовершенствованием.
В последнее время стал более высоким, чем обычно, уровень фрикционной безработицы, когда люди временно не работают в связи со сменой места работы. Еще один вид безработицы полностью является результатом раздробленности информации. Вследствие все более детального разделения труда рабочие места становятся все менее взаимозаменяемыми. Достижение квалификации, соответствующей современным требованиям, становится все более сложным, требует соответствующей системы информации и до тех пор, пока такая система не будет создана, мы можем ожидать высокий уровень информационной безработицы. Наконец, существует безработица, которую Тоффлер называет ятрогенной, - ненамеренная безработица, которая проистекает из неразумности правительственной политики по увеличению занятости. Ученый полагает, что очень большая доля неструктурной безработицы имеет именно такое происхождение.
Можно указать и другие потоки безработицы - их много и все они перекрещиваются и перекрывают друг друга. Тоффлер называет семь только для того, чтобы показать, что проблема безработицы - это, по сути, множество взаимопереплетенных проблем громадной сложности. Так, безработица может быть результатом развития технологии, но и это развитие, в свою очередь, может способствовать созданию новых рабочих мест. Да и само наличие безработицы в то же время означает занятость.
Какой же из перечисленных выше потоков безработицы считается самым важным? Это безработица, которая возникает в результате распада отраслей промышленности "второй волны" и роста новых отраслей, основывающихся на новых профессиях и культурных установках, - структурная безработица. В прежние времена при экономических спадах или депрессиях предприятия и учреждения закрывались, а люди оставались без средств к существованию до тех пор, пока не открывались эти же самые предприятия и учреждения с теми же самыми рабочими местами. Сейчас закрывшиеся предприятия и учреждения нередко уже не открываются вновь, а если и открываются, то, вероятнее всего, там уже не будет тех же самых рабочих мест. Вот почему монетаристские, кейнсианские меры, предлагавшиеся Фридменом и Гэлбрейтом, оказываются неэффективными. Понятие "работа", по Тоффлеру, является анахронизмом, продуктом промышленной революции. Поскольку индустриальная эра заканчивается, понятие работы должно со временем исчезнуть либо оно должно быть реалистически переинтерпретировано путем включения в него представления о других видах деятельности, которые являются производительными, но не оплачиваются. Необходимо переосмысление таких терминов, как "рабочее место", "занятость", "безработица".
Тоффлер полагает, что мы, по-видимому, находимся на грани большой экономической катастрофы. Он говорит об этом, по крайней мере, с 1975 г., когда опубликовал "Доклад об экоспазме". К сожалению, эта книга и сегодня актуальна на фоне все новых сообщений о банкротствах мировых банков и остановках производства.
Но этот кризис, считает Тоффлер, не похож на все предыдущие, в том числе и на Великую депрессию 1933 г. Он обусловлен совершенно другими причинами, и, если мы хотим бороться с ним, то необходимо выявить его отличительные черты. Отличительным в нынешнем кризисе является то, что это - радикальная реорганизация, а не крах. Это - кризис переструктурирования. Если мы не осознаем этого факта и не начнем намечать контуры будущей экономики, то как мы можем надеяться справиться с нашими проблемами? Необходимы новые идеи.
Э.Тоффлер не является в полной мере приверженцем рынка. Он действительно считает, что свободный рынок (который на деле никогда не бывает свободным) - это великолепная регулятивная система, имеющая то огромное преимущество, что она, по крайней мере в какой-то степени, отделяет экономическую власть от власти политической. Рынок является также способом децентрализовать многие экономические решения. Мы можем гораздо более изобретательно, чем до сих пор, использовать рыночные механизмы, для того чтобы справляться с такими социальными проблемами, как безработица, упадок городов, загрязнение среды и т.д. Рынок, по Тоффлеру, - это не религия, а орудие, но никакое орудие не позволяет решить все задачи, стоящие перед обществом.
"Столкновение с будущим" Тоффлера, а затем и его "Третью волну" можно истолковать как попытку критического анализа капиталистического общества и традиций технократического социально-философского мышления, которые, согласно Тоффлеру, пронизывают все сферы управления и функционирования индустриального общества.
В эволюции теоретико-методологических воззрений Тоффлера нашли отражение метаморфозы развиваемого на Западе социального прогнозирования, связанные с посттехнократизмом. Практически всегда Тоффлер был приверженцем технологического детерминизма. Однако в ранних своих работах он рассматривает технику как хотя и не единственный, но определяющий стимул социальных трансформаций, а в более поздних - как лишь один из целого ряда однопорядковых факторов, принципиально влияющих на историческое развитие9.
Рассуждая о наступающей цивилизации, Тоффлер не дает ей названия, но проводит мысль о ее принципиально новом характере. Это одновременно и в высшей степени развитая цивилизация, и антииндустриальная цивилизация. Главные фазы движения цивилизации, которые выделяет Тоффлер, он классифицирует не по господствовавшим в них способам общественного производства, а лишь по отдельным отраслям. Эти фазы существуют как бы вне взаимодействия способов производства. Таким образом, история человеческого общества предстает не как переход от одной общественно-экономической формации к другой, а как переход от одного технологического уровня к другому. Принципиальными вехами прогресса истории общества у Тоффлера выступают не социальные революции, а научно-технические инновации и восхождение к более высокому уровню техники.
Тоффлер стоит на позициях плюрализма возможных форм будущей организации человеческого общества, определяемых выбором, который люди производят между многими возможностями настоящего. По его мнению, образ будущего и знание путей его достижения формируются в результате выработки небольшой "группой обществоведов самой высокой квалификации" "системы строго очерченных ценностей", которые легли бы в основу поистине супериндустриального общества10.
В качестве могущественного инструмента формирования альтернативных вариантов будущего Тоффлер рассматривает утопию. В концепции "третьей волны" он использует понятие "практоко-пия". Этим понятием он обозначает картину мира, не лучшего и не худшего из тех, что можно себе представить, но зато мира, реализуемого и явно более привлекательного, чем тот, в котором мы жили до сих пор. Однако Тоффлер, как и другие западные футурологи, неправомерно абсолютизирует значение утопических представлений о будущем в общей системе научных знаний об обществе. Концепцию Тоффлера следует оценить как либерально-утопическую теорию социально-критического направления.
В рамках всех существующих моделей конвергенции капитализм и социализм рассматриваются как сближающиеся в своем движении по направлению к некоей гибридной системе, которая не будет ни социализмом, ни капитализмом, а неким средним между ними, и притом оптимальным, строем. Тоффлер придает чертам капитализма универсальный характер и считает конвергенцию свершившимся фактом. Идея тотальной, свершившейся конвергенции - основа его концепции, излагаемой в работе'"Третья волна". Суть идеи тотальной, "свершившейся" конвергенции в следующем. Две общественные системы - капитализм и социализм - существуют параллельно в одном историческом периоде и поставлены перед необходимостью решать аналогичные проблемы, и прежде всего такую, как защита цивилизации от ядерного разрушения.
Главным тезисом в работах всех "постиндустриальных глобалистов", к числу которых принадлежит и Тоффлер, является тезис о том, что капитализм и социализм находятся в одинаково трудном положении перед лицом глобальных проблем. У Тоффлера оказываются в одном ряду проблемы, возникающие в системе "человек-природа", и проблемы, возникающие в системе "общество- природа": энергетические, экологические, минерально-сырьевые. Важнейшая из глобальных проблем - проблема войны и мира преподносится автором как неизбежное следствие процесса развития "эры индустриализма".
Анализ объективного содержания концепции глобальных проблем, выдвигаемой Тоффлером, позволяет сделать вывод, что его система конструктивных рекомендаций обрывается на полуслове. Эти проблемы для Тоффлера остаются болезнями цивилизации "второй волны", которым он не в состоянии поставить серьезный социальный диагноз, а следовательно, он не в состоянии и предложить реалистичный эффективный путь лечения. Намечая линии трансформации некоторых социальных институтов, Тоффлер в то же время не говорит по этому поводу ничего определенного.
3. Теория постиндустриального развития Д.Белла
Не менее известный ученый-футуролог нашего времени Дэниэл Белл (р. 1919) в своей концепции исходит из того, что "новое индустриальное общество", о котором писал Д.Гэлбрейт, находится в глубоком кризисе, но вскоре будет преобразовано в какое-то иное. По Беллу, это будет постиндустриальное новое общество, общество взаимных услуг. Сегодня все меньше и меньше людей заняты в производстве вещей, и все больше - в производстве услуг, в сфере культуры, науки, в индустрии развлечений, наконец, в сфере государственных услуг. Уже в 80-е годы в наиболее развитых странах количество людей, занятых в сфере услуг, превысило две трети от общей численности работающих. Даже социальные группы сегодня образуются не по отношению к собственности, а по профессиям.Один из основных моментов в концепциях футурологов - представление об информационном обществе. В наше время информация становится не только товаром, но и орудием господства. Д.Белл утверждает, что информация - специфический товар, на который не распространяются привычные методы ценообразования. К тому же этот продукт не может потребляться отдельным человеком, его потребитель-общество.
Основная работа Д.Белла - "Встречая 2000 год" ("Towads the Year 2000", 1968) - переведена на русский язык и пользуется большой популярностью. Не менее известна и его книга "Грядущее постиндустриальное общество" ("The Coming of Post-Industrial Society: A Venture of Social Forecasting", 1973), в которой автор утверждает, что развитие информационного общества и производства ведет к перевороту как в технике и технологии производства, так и в характере социальных отношений. Социальные отношения, создаваемые новыми сетями информации (от обмена информацией между исследователями с помощью компьютеров до широкой социальной однородности, образуемой с помощью национального телевидения), не являются больше трудовыми отношениями индустриального общества. Налицо возникновение совсем иного типа социальной структуры по сравнению с уже известными11.
Д.Белл наделяет информационное общество чертами, охватывающими преимущественно новые явления в развитии современных производительных сил. Здесь и централизация теоретического знания, которое становится основой для изменений в производстве, и создание интеллектуальной технологии, позволяющей найти наиболее рациональные пути решения инженерных, экономических и социальных проблем, и переход от производства товаров к производству услуг. Важным признаком постиндустриализма Белл объявляет изменение характера труда, состоящее в том, что природа исключается из рамок трудовой и обыденной жизни, так как в постиндустриальном обществе работа становится прежде всего игрой человека с человеком12. Однако главное в позиции Белла по проблеме характера труда в будущем обществе- это то, что, признавая исторический характер конкретного труда, он стремится снять вопрос об изменениях социально-экономической сущности труда в процессе современного общественно-исторического развития.
Среди других черт информационного общества Белл отмечает расширение возможностей для применения женского труда, приобретение наукой прикладного характера, возникновение ее тесных связей с промышленным (в том числе военным) производством и социальным регулированием13.
Существенную роль отводит Белл такому признаку нового общества, как смена борьбы общественных классов борьбой "ситосов" (от лат. situ - местоположение), т.е. неких "вертикальных подразделений, включающих четыре функциональных "ситоса" (научный, технологический, административный и культурный) и пять институциональных (экономические предприятия, правительственные конторы, университеты и исследовательские центры, социальные комплексы и военная сфера). По Беллу, классы "растворяются", исчезают противоречия между ними, но формируются разного рода локально-профессиональные группы, борьба между которыми и определяет социальную обстановку в данном обществе. При этом образование новых общественных классов станет, как считает Белл, невозможным. Информационное общество мыслится Беллом как бесклассовое. Лучшие позиции в нем занимают лица, имеющие знания и квалификацию.
Аргументируя свои взгляды, Белл обращается к особенностям продукции информационного производства - информации. Он указывает, что информация и знания физически не потребляются и не изнашиваются. Другую особенность информации и знаний он видит в том, что это "коллективный товар", так как он становится достоянием всех, но даже если он и продается, то остается с производителем. Белл пытается определить также особенности стоимости и цены продукции информационного производства. "Знание, - пишет он, - это социальный продукт, и вопрос о его стоимости, цене или ценности в значительной степени решается по-иному, чем в индустриальном обществе"14. Белл заявляет об отсутствии рыночного механизма образования цен на продукцию информационного производства, противопоставляя "экономику информации" "экономике товаров". Фактически он стремится провести мысль о том, что "новое общество" в результате "информационной революции" претерпит кардинальные изменения в информационном производстве, в направлении перехода к нетоварному, "коллективистскому" производству знаний на базе университетов и научно-исследовательских центров, становящемуся основным видом производства.
Многие западные футурологи видят резервы гуманизации техники в развертывании самого технического прогресса. Они убеждены в том, что очередная волна культурных нововведений устранит внутренние противоречия этого процесса и обеспечит гармонию с миром человека. Идея технических мутаций, оказывающих многомерное воздействие на социальный процесс, давно уже получила признание в западной социологии и философии. Наиболее последовательно ее развивают Д.Белл, Дж.Грант, Дж.Мартин15.
Усложненный вариант философии техники, возникший на базе исследования социальных последствий развития и применения электроники, мы находим у Белла. Ученый убежден, что техника развивается "рывками", при этом можно выделить целые эпохи в ее автономном самодвижении, в рамках которых происходят многообразные социальные перемены. Однако, чтобы избежать упреков в приверженности технологическому детерминизму, Белл создает концепцию многоаспектности социального организма. Он заявляет, что, в противоположность ученым, воспитанным на Гегеле и Вебере и представляющим себе общество в виде органического единства социальной жизни и культуры, сам он придерживается концепции самостоятельного развития материальной и духовной сфер социальной жизни по особым для каждой законам. По мнению Белла, эти две сферы противостоят друг другу. Каждая из них имеет собственную установку, поэтому их направленность различна. Вот почему Белл считает, что информационному обществу может угрожать еще более глубокий разрыв между культурной и социальной жизнью.
Для обоснования своей позиции Белл вводит особую социологическую категорию - осевой принцип. С помощью этого принципа он стремится доказать, что общественные институты, отношения и духовные процессы не обусловлены каким-то одним фактором, ибо они располагаются по разным осям. Все зависит от того, какой осевой принцип избрать. Как утверждает Белл в своей концепции информационного общества, он использует достижения передовой социально-философской мысли, в том числе и марксистской. Он заявляет, например, что согласен в принципе с марксистским делением развития общества на определенные формации, каждая из которых характеризуется своим типом собственности, своей формой производственных отношений. Но является ли такое деление единственным? Белл полагает, что оно носит формальный, условный характер. Если взять другой осевой принцип, утверждает он, то картина существенно изменится. Движение по другой оси представит три совершенно иные формации: доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную, существующие независимо от первой оси, где главное измерение - социальные отношения.
Понятия "феодализм", "капитализм" и "социализм", по мнению Белла, представляют собой последовательный ряд схем в марксистской системе, построенной вдоль оси, за которую приняты отношения собственности. Понятия доиндустриального и постиндустриального общества представляют собой ряды вдоль оси, за которую приняты производство и виды используемого знания.
Белл доказывал, в частности, что в США сложилась тенденция, которая состоит в углубляющемся расхождении между культурой, всей духовной жизнью, с одной стороны, и социальной и политической структурами американского общества - с другой. Этот процесс разрыва Белл рассматривает как фатальный, он даже склонен определить всю современную западную культуру как антиинституциональную, т.е. противостоящую тем принципам, которыми руководствуется капиталистическая экономика.
Смысл рассуждений Белла состоит в том, что духовные процессы в современном капиталистическом мире, хотя и вырастают на базе технологических отношений, все же в реальности не всегда им соответствуют. В результате, заявляет Белл, сегодня сложилось социальное напряжение между интеллигенцией, ее авангардистски настроенными отрядами и носителями экономико-производственного и государственно-политического принципов. По существу, Белл фиксирует углубление кризиса экономики и культуры в условиях современного капитализма, поскольку проблемы социальной защищенности, роста образования и духовной культуры находятся в оппозиции к устоям капитализма. Он ставит проблему "интеллектуальной мобилизации", т.е. фактически ведет речь о приведении в соответствие с политической и социально-экономической структурами капитализма тех духовных процессов, которые сегодня в силу субъективных, как он считает, причин имеют иную направленность16.
Сейчас, когда на Западе растет поток социально-экономической литературы по проблемам информационного общества, Белл настаивает на собственном приоритете в разработке этих проблем. В статье "Социологические путешествия" ("Sociological Journeys", 1980) он обстоятельно доказывает, что признаки постиндустриального общества, о которых он писал в 70-е годы, как раз и обнаруживаются сегодня. Ведь революция в организации и обработке информации, в которой центральную роль играет компьютер, имеет уже знакомые параметры. Наблюдается переход от общества, производящего товары, к обществу услуг, происходит кодификация теоретического знания как центрального источника нововведений в технологии, появляется новая интеллектуальная технология. Эти выводы, представленные в работе Белла "Культурные противоречия капитализма", автор иллюстрирует статистикой. В 60-е годы в США в сфере услуг было занято 65% рабочей силы, в промышленном строительстве - около 30, в сельском хозяйстве - менее 5%. В начале же 70-х годов рост занятости осуществлялся исключительно в области "постиндустриальных услуг"17.
По мнению Белла, отдельные стадии исторического процесса могут чередоваться, но это не подчинено строго организующей логике. "Осевые признаки" меняются, компьютер способен преобразовать всю инфраструктуру общества, т.е. комплекс отраслей общественной жизни. При этом можно выделить устойчивые, длительно действующие факторы. Однако многие стороны социального организма развиваются по собственному осевому принципу. Что касается компьютера, то он может рассматриваться как "символ и материальное воплощение развертывающейся технической революции"18. Подобно тому как электричество преобразовало всю общественную жизнь второй половины прошлого века, так и компьютер выступает в роли доминанты культурных нововведений.
Социально-экономическое мышление Белла выглядит довольно узким. Он, в частности, полагает, что именно электричество многократно расширило совокупность социально-экономических связей, создав особый тип общественного производства, определяемый им как "массовый". Можно сделать вывод, будто Белл считает, что именно книгопечатный станок, электростанция или компьютер определяют всю совокупность производственных отношений. Но Белл вовсе не отступает от собственной методологии. Фетишизируя компьютер, он все же еще раз подчеркивает, что человечество не располагает сколько-нибудь убедительной теорией о том, как общество связывается изнутри. Ни экономикой, ни обществом нельзя управлять, считает Белл, ибо эти системы носят открытый характер, "осевые признаки" преображаются несогласованно, что лишает общество необходимых черт живого организма.
На повестку дня ставится проблема создания своеобразной инфраструктуры для развития коммуникационных сетей, информационных технологий, которые свяжут общество воедино. Первая инфраструктура общества - транспорт для перевозки людей и товаров. Второй инфраструктурой исторически явились средства доставки энергии - нефте- и газопроводы, линии электропередач. Третьей инфраструктурой стали телекоммуникации, прежде всего телекомпьютеры, радио и телевидение. Белл подчеркивает, что сейчас в связи с резким увеличением числа компьютеров и информационных терминалов и быстрым снижением стоимости компьютерных операций и информационного накопления вопрос о соединении воедино различных средств и путей передачи информации в обществе становится первостепенным.
Западные философы отмечают также, что в ближайшее время произойдет решительное изменение характера труда. В доиндустриальном обществе, по мнению Белла, жизнь была игрой между человеком и природой, игрой, в которой люди взаимодействовали с естественной средой - землей, водами, лесами, работая малыми группами. В индустриальном обществе работа - это игра между человеком и искусственной средой, где люди заслонены машинами, производящими товары. В информационном обществе работа, как уже говорилось, становится прежде всего игрой человека с человеком (между чиновником и посетителем, врачом и пациентом, учителем и учеником). Таким образом, природа устраняется из рамок трудовой и обыденной жизни. Люди учатся жить друг с другом. В истории общества это, по мнению Белла, новое и не имеющее параллелей положение вещей19.
* * *
Рассматривая технические и футурологические проекты, которые разрабатывают западные исследователи, следует обратить внимание на подчас утопический характер их социального мышления. Оценивая грядущие перемены, эти исследователи делают вывод, что в результате "информатизации" исчезнут все мучительные проблемы. "Бюрократизация? Да, сегодня это несомненное зло. Но уже завтра... произойдет поразительный сдвиг от стандартной бюрократии к широкому выбору организаций нового стиля в бизнесе, правительстве, школах и других институтах. Там же, где иерархии сохранятся, они будут стремиться к тому, чтобы быть более гибкими и приспособляемыми к новым условиям", - пишет один из энтузиастов информационного общества американец Дж.Мартин20. "Представьте себе город будущего, - продолжает он: - парки, озера, клумбы, кристально чистый воздух. Индивидуальные машины находятся за городской чертой. По улицам размещены кабельные сети, обеспечивающие всевозможные виды коммуникаций. Отпала надобность в деловых поездках. Вся необходимая документация поступает на домашний экран, денежные расчеты осуществляются только с помощью банковских карточек. Когда эти карточки используются для оплаты, машины автоматически переводят ту или иную сумму с одного банковского счета на другой. Люди носят при себе специальные радиоустройства, через которые автоматически вызывается полиция и "скорая помощь". Дома снабжены сигнальными системами на случай пожара"21. Что же смущает нас в этой идиллии? Мартин пишет, что преступность канула в прошлое, уличных ограблений не происходит, потому что люди не носят при себе наличные деньги. Неужели все так просто? Ни слова об общественных корнях преступности. Наивная вера в "информационного идола". Эйфория социального утопизма, основанного на убеждении, будто в истории действуют не живые люди, а автоматы.
Нет необходимости оспаривать конкретные технологические расчеты, предлагаемые футурологами. Западные теоретики, по существу, полностью отвлекаются от роли классов и социальных групп в историческом творчестве. Это относится к работам видных футурологов Германа Кана (1922-1983) и Амитая Вернера Этциони (р. 1929)22.
Между тем историю творит не техника - ее творят живые люди. Они воздействуют на объективные условия, раскрывая тем самым ее движущие силы. В период крутых поворотов истории (а сегодня человечество переживает именно такой период) субъективный фактор приобретает решающее значение в преобразовании производственных отношений. С этой точки зрения представляют интерес работы футуролога Лоуренса Джонатана Коэна (р. 1923). Исследователь утверждает, что сравнительные исторические исследования могут пролить дополнительный свет на нынешние проблемы, так как история становится источником эвристики для современной теории и практики научно-технической политики. Поэтому, считает он, важен дифференцированный подход к современным процессам модернизации, будь то в масштабах отдельной страны или целого региона. Западные социологи, экономисты, философы пытаются понять существо современного этапа научно-технического прогресса, выявить потенциал информатизации общества. В их концепциях содержится много аргументированных утверждений, которые касаются характерных черт будущего информационного общества, отмечены многие признаки современной эволюции знаний и технологий. Это типичные концепции современного американского институционализма с его главной чертой: в центр социальной эволюции ставится развитие производительных сил на базе достижений НТР. В этом случае основная тенденция развития общества не зависит от его политической формы. Насколько справедливы такие утверждения, покажет будущее.