Резинко Д. Б. - Идеологические практики в контексте советской модернизации
Введение
Тема идеологии и разработка адекватных теоретических и практических вопросов данной проблемы имеет свои традиции в отечественной научной литературе. В силу той особой роли, которую идеология играла, да и продолжает играть в жизни российского общества, эта тема всегда находилась в фокусе актуальных проблем социально-политического и культурного развития.Однако зачастую феномен идеологии представал, а порой и до сих пор предстает в российской социальной науке как “знакомый незнакомец”, поскольку при более глубоком осмыслении оказывается своеобразной “вещью-в-себе”, труднодоступной для социального анализа. И действительно, все рассуждения об идеологии, практически до самого последнего времени, вязли в идеологической риторике: вся “теория” очень часто сводилась к контридеологическим пассажам, обличению “буржуазного характера и буржуазной ограниченности” иных идеологических систем и форм теоретического осмысления идеологии как социального феномена и к пению дифирамбов “научно-партийной идеологии”.
Смена исторической эпохи в нашей стране ознаменовала начало решительного пересмотра постулатов марксистско-ленинской теории идеологии. Вместе с тем, использование в работе прежней системы понятий, старых теоретических подходов и методологических принципов, сосредоточение в основном на критике теории и практики марксизма-ленинизма делало научное осмысление идеологического феномена малоэффективным. По-видимому, эти негативные процессы вызвали реакцию отторжения на уровне государственной политики, что выразилось в официальном отказе от идеологического обозначения ключевых социокультурных смыслов, перспектив и приоритетов развития общества. В свою очередь, политика деидеологизации в немалой степени способствовала негативистскому восприятию идеологии в науке и в обществе.
Однако, как оказалось, природа социального бытия не терпит идеологической пустоты. Советская идеология, так и непознанная, а теперь и неузнаваемая, потеряв целостность и монументальность конструкции, никуда не исчезла. Она то и дело фрагментарно обнаруживает себя то в материальных памятниках ушедшей эпохи, то в речах современных политиков, а то и в некогда идеологически обусловленном (хотя это на первый взгляд не всегда уловимо), а ныне проявляющемся в новой ситуации социальном поведении людей.
С другой стороны, стало очевидным, что кризис теории идеологии в нашей стране был вызван не только одним лишь крахом марксистсколенинской идеологии, а связан с общим кризисом репрезентации в социальных науках, опирающихся на классическую научную парадигму, на ее представления о характере предмета, задачах и методах социального исследования.
Между тем, кризис классической социальной теории сопровождался новыми веяниями в науках социо-гуманитарного цикла. Эти веяния предопределили появление с конца 80-х годов и в российской науке работ, стремящихся реализовать новые научно-исследовательские подходы.
Эти новые подходы отражают очевидный радикальный антропологический поворот, выраженный в стремлении обратиться к проблеме человека как определяющей основные смысловые интенции социальных исследований. При этом в качестве главной причины такого поворота следует назвать осознание "модер^'-обществом потребности проанализировать собственные социоантропологические основания.
Именно в термине "модерн" и производных от него понятиях ("модернизм", "модернизация") в отличие от понятий "индустрии",
"индустриального общества", "индустриализации" отражена проблематика теоретического осмысления жизни общества индустриальной современности в социокультурном и антропологическом аспекте. Речь идет о выявлении специфики социокультурных установок, норм и ценностей новоевропейского общества, характерного для него типа социальной связи между людьми, образцов человеческого поведения и форм ориентации индивидов в обществе. В связи с этим рассматриваются вопросы становления и развития социокультурного пространства общества "modernity" (т.е. системы социальных отношений, общественных институтов, культурных установлений) и соответствующих антропологических типов как продукта повседневных человеческих практик.
Следует отметить, что модернизационные процессы никогда не были предметом внимания лишь одних ученых, более того, теории модернизации довольно часто становились своеобразными идеологиями модернизационного развития тех или иных регионов мира или отдельно взятых стран. Это, в свою очередь, породило особую социальную чувствительность теоретиков к тенденциям развития модернизации в различных регионах и странах мира.
Опираясь на некоторые выводы социальной теории (содержащиеся, в частности, в работах А.А. Кара-Мурзы, В.Г. Федотовой, Н.М. Смирновой и Н.Н. Козловой, Е.Г. Плимака и И.К. Пантина, В.И.
Пантина, А.С. Ахиезера и др.), можно предположить, что социальноантропологический поворот в теориях модернизации, в первую очередь, был обусловлен необходимостью детализации анализа модернизационных процессов на региональном, национально-государственном, этнокультурном, локальном уровнях.
Отправным моментом в проведении данного исследования стало осознание потребности по-новому интерпретировать ход и итоги большевистской модернизации в России. Попытки заново усвоить уроки советской истории стали знаменательным явлением современной российской социально-философской и политической мысли. Здесь достаточно назвать такие значимые исследования, как коллективные работы сотрудников Института философии АН СССР “Тоталитаризм как исторический феномен“ и “Теория и жизненный мир человека“; монография А.А. Кара-Мурзы “Новое варварство“ как проблема российской цивилизации“, исследования Л.В. Полякова, В.Г. Федотовой. В этих исследованиях впервые в современной отечественной науке отчетливо прозвучала мысль о необходимости социально-философского переосмысления процесса модернизационного развития страны в ХХ веке.
Сегодня отечественной социальной наукой во все возрастающей степени осознается необходимость экспертизы советской истории и советской идеологии именно как идеологии модернизационной. Поэтому определяющее значение для социального анализа приобретает в данном случае не политико-доктринальное содержание последней, а ее социально-конструирующие ресурсы. Иначе говоря, основным для ученых-обществоведов становится вопрос о том, каковыми были позитивные (с точки зрения модернизационного развития) социальные и, прежде всего, человеческие смыслы советской идеологии. И, что самое главное, необходимо понять, как, какими конкретно способами и в каких конкретных формах эти смыслы реализовались в обществе, в повседневном человеческом существовании. Другими словами, как, каким образом идеология “конструировала^ и новое общество, и нового человека.
Однако, с учетом социально-философской и антропологической ориентации предпринимаемого анализа, этот же вопрос можно сформулировать и иначе: каким образом человек в его повседневном идеологически обусловленном практическом взаимодействии с другими людьми конструирует свою социальность; как люди при помощи идеологии в совокупности своих повседневных практик воспроизводят и самих себя, и общество, и систему социальных смыслов (т.е. идеологию).
Поэтому взгляд ряда исследователей на идеологию как на важную духовную составляющую вектора модернизационного развития, как на средство символической борьбы за социальное господство (А.
Грамши, Д. Лукач, П. Бурдье) и инструмент социальной ориентации индивидов (Н. Элиас), по-видимому, должен быть дополнен новым, актуализирующим социально-антропологические аспекты этой проблемы подходом. Специфика данного подхода обусловлена характером основной научной установки исследователя: человек в ситуации повседневного существования - реальности, обладающей множеством различных измерений - социальноисторическим, психологическим, культурным.
Этой исследовательской интенцией, в данном случае, и определяется актуальность темы исследования, пытающегося осмыслить феномен идеологии в контексте советской модернизации под новым антропологическим углом социально-философского зрения. В пользу своевременности появления работы, реализующей новые подходы к изучению идеологии, свидетельствует неослабевающая острота продолжающегося социального и духовного кризиса российского общества. Тема модернизации России (экономической, социальной, политической, духовной) на новом этапе исторического развития, преемственности разных эпох российской истории не сходит со страниц газет и журналов, нередко выносится в заглавие научных работ и диссертаций. До сих пор не теряет своей значимости проблема формирования новой российской идентичности. И это при том, что российское общество ныне не испытывает недостатка в различных вариантах “российской национальной идеи“, в рецептах того, “как нам обустроить Россию“. Социально-антропологический взгляд на прошлое и настоящее политико-идеологической сферы российского общества позволяет не только более адекватно оценить современную ситуацию в области самой политики, но и провести более точную диагностику социальных и общекультурных изменений, которые сегодня происходят в повседневном бытии каждого из россиян, проживающих на разных “этажах“ общественного здания. Он помогает обнаружить связь и различие нынешних процессов с историческим прошлым страны. Антропологическая парадигма социального анализа духовной жизни общества становится эффективным инструментом переоценки общественных ценностей и мировоззренческих приоритетов, значимым средством формирования новых социальных ориентиров.
Степень разработанности проблемы.
На протяжении практически всей истории развития теории идеологии предметом активного исследовательского внимания ученых в первую очередь были социальные и гносеологические функции идеологического феномена.Социальные функции идеологии рассматривались рядом зарубежных и отечественных исследователей в русле основанной К. Марксом традиции анализа форм общественного сознания в связи с ролью последнего в процессе общественного воспроизводства. Здесь следует назвать имена таких видных теоретиков-марксистов, как А. Грамши, Д. Лукач, А. Гоулднер, Л. Альтюссер. Среди множества работ в отечественной социальной науке, реализующих данный подход, назовем лишь две из них, имеющих обобщающий характер. Это созданные коллективом авторов сборники статей "Духовное производство..." и "Общественное производство..." Характерное для марксистской традиции критическое отношение к идеологии как к “ложному сознанию“ разделяли и представители Франкфуртской школы: М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе27 и др.
Сторонников структурно-функционального подхода к проблеме идеологии (Т. Парсонс, Э. Олден и Ф. Шурман) характеризует отказ от оппозиции “ложное-истинное“. Функционалисты, сделав в своих исследованиях акцент на социальной значимости идеологии как источнике политических ценностей и идеалов, перевели анализ идеологического феномена в аксиологическую плоскость.
Приоритет в разработке гносеологических аспектов анализа идеологии принадлежит теоретическому направлению, которое получило название “социологии знания“. Наиболее ярким представителем “социологии знания“ первой половины ХХ века был выдающийся австрийский ученый К. Мангейм. Анализ его концепции идеологии проведен в первой главе данного исследования. Феноменологический подход к исследованию идеологии в рамках “социологии знания“ реализован П. Бергером и Т. Лукманом, в частности, в их ставшей знаменитой книге “Социальное конструирование реальности“.
Структуралистскую интерпретацию идеологии (например, К. Леви-Стросс, Р. Барт, ранний М. Фуко) отличает предельно широкое понимание смысла понятия “идеология“ Например, по мнению представителя структурализма К. Леви-Стросса, политическая идеология весьма напоминает мифологию, она просто заменила последнюю в нашем современном обществе. О мифологическом характере политического идеологического сознания в разное время писали Ж. Сорель, В. Парето, К. Хюбнер. На иррационализм массового политического сознания указывал С. Московичи. В отечественной науке взгляд на идеологию как на современный миф сегодня разделяют В.С. Полосин, А.Н. Савельев. О диалектике рационального и иррационального в текущей политике писали В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.В. Рябов.
Особую эпоху в развитии теории идеологии составил период острой идеологической и теоретической борьбы коммунистической и капиталистической социальных систем. При этом политическая значимость данной проблемы предопределила акцентуацию работ представителей антикоммунистического (антисоветского) лагеря на изучении именно советской идеологии, которая до середины 60-х годов ХХ века рассматривалась в качестве определяющей все происходящие в советском обществе политические процессы (Б. Вольф, Б. Мур, Р. Шлезингер и др.). Более глубокое понимание феномена советской идеологии стало возможным лишь с развитием в западной социальной науке теории политической культуры и связано с именами таких ученых, как С. Уайт, З. Бжезинский, М. Ипстайн
С другой стороны, нельзя обойти вниманием попытки рационального осмысления содержания и путей развития советской идеологии «изнутри» самой системы, которые делались Х.Н. Момджяном, Н.Б. Биккенинным, В.И. Толстых, и др.
Характеризуя современные тенденции развития теории идеологии, следует сказать, что сегодня все большее число сторонников завоевывает “информационная^ концепция идеологии (У. Бек, М. Кастельс, Г. Дебор). Суть данной концепции состоит в констатации факта маргинализации (в условиях быстрого распространения влияния на жизнь общества электронных СМИ) института идеологии как инструмента публичной рефлексивной политики эпохи “модерна“; превращения коммуникации государства с человеком из техники в саму суть политики. Иначе говоря, речь идет о появлении принципиально новой формы организации власти - инфократии.
Даже беглый взгляд на основные концепции идеологии позволяет сделать вывод о возрастании, в ходе исторического развития теории идеологии, значимости социально-антропологических аспектов исследования проблемы. Сегодня все более очевидным становится тот факт, что дальнейшее продуктивное развитие анализа идеологического феномена в социальной теории невозможно без прояснения того, как в действительности, реально существующие люди участвуют в процессе духовного производства, как и какие конкретные социально-практические действия индивидов опосредуют возобновление и изменение процесса общественного функционирования института идеологии. С другой стороны, концептуально важным становится вопрос о том, каким образом идеи помогают людям конструировать пространство их повседневного социального существования, как индивиды используют идеологию для ориентации в обществе.
И тем не менее, можно утверждать, что большинство анализируемых идеологических концепций было разработано в рамках классической социально-теоретической парадигмы, ориентирующей ученых на проведение макросоциальных исследований.
Между тем парадигмальные основания социальной науки за последние десятилетия претерпели значительные изменения. Суть этих изменений состоит в отказе от приоритетности работ, связанных с изучением макросоциальных структур и институтов, в ориентации на выбор “человекосоразмерных“ объектов анализа, на проведение социально-антропологических исследований. Изменению
общетеоретических установок сопутствовало появление новых (неклассических и постнеклассических) концептуальных подходов и
54
исследовательских методов .
Характеризуя состояние анализа идеологии в современной отечественной социальной науке в целом, к сожалению, приходится подчеркнуть, что эффективное развитие теории идеологии и сегодня еще иногда продолжает сдерживаться, по крайней мере, двумя группами факторов.
Во-первых, теоретическая оценка идеологии в отечественной литературе, в силу ее непреходящей политической значимости, еще до сих пор в большинстве случаях проводится с партийно-классовых (а зачастую и с националистических) позиций, что делает саму теорию идеологии крайне идеологизированной. Это обстоятельство не может не сказаться на научной продуктивности исследований идеологии.
Во-вторых, до самого последнего времени господствовавшая в нашей науке классическая научно-исследовательская парадигма (т.е. комплекс основных теоретических постулатов, эвристических установок и методов исследования) и по сей день является определяющей для целого ряда исследователей. Приверженность классической традиции не позволяет таким ученым адекватно отразить роль и механизмы действия идеологии в современном российском обществе.
Эти же особенности характеризуют, к сожалению, и проблемы научного анализа советской идеологии как феномена эпохи “модерна“. Приходится констатировать, что в отечественной науке до сих пор не появилось ни одной специальной теоретически значимой работы, в которой бы в достаточной мере были реализованы новые подходы к этой теме.
Вместе с тем, в силу специфичности роли идеологии в жизни советских людей, эта тема, так или иначе, затрагивается во множестве реализующих новые концептуальные идеи работ. (Речь, прежде всего, идет об исследованиях, посвященных изучению советской повседневности.) В качестве примера следует упомянуть работы Н.Н. Козловой, И.И. Сандомирской, А.В. Захарова, В.В. Глебкина, В.С. Барулина, И. Утехина, И.Б. Орлова, А.В. Квашонкина и А.Я. Лившина, Л.Г. Ионина, Ю.А. Левады.
В ситуации дефицита специальных работ, реализующих новые теоретико-методологические подходы к данной проблеме, огромное значение приобретает тщательный отбор тех имеющихся на сегодняшний день идей, эвристических установок и методов, использование которых позволило бы исследователю успешно справиться с поставленной исследовательской проблемой. В свете этого принципиальный характер приобретает вопрос о том, каковой должна быть теоретическая и методологическая основа исследования. Речь, прежде всего, идет о теоретических источниках диссертации.
В работе проведен анализ таких вошедших в историю социальной мысли работ, как “Манифест Коммунистической партии“ К. Маркса и Ф. Энгельса, их книга “Немецкая идеология“; труд К. Мангейма “Идеология и утопия“. В диссертации проанализированы идеи, содержащиеся в статьях К. Леви-Стросса, М. де Серто, К. Гирца и М.К. Мамардашвили, в книгах и статьях М. Фуко и П. Бурдье. В исследовании используются некоторые положения и выводы, сделанные в работах Ж.-Ф. Лиотара, А. Турена, в монографиях Ю.Н. Давыдова, И.В. Мостовой, В.В. Глебкина, Н.Н. Козловой и И.И. Сандомирской, Н.М. Смирновой, С.В. Ярова, Ю.К. Щеглова, А.М. Селищева, в коллективном труде “Тоталитаризм как исторический феномен“ ; в публикациях В.Г. Федотовой, Е.А. Осокиной, М. Ямпольского, А.И. Соловьева и др.
Цель и задачи исследования.
Главная цель исследования состоит в проведении социальноантропологического анализа феномена идеологии как комплекса идеологических практик, т.е. конкретных, идеологически обусловленных, повседневных человеческих взаимодействий,
продуцирующих комплекс тех связей и отношений, которые определили жизнь человека в становящемся советском обществе.
В соответствии с этой целью в работе поставлены следующие
исследовательские задачи:
1. С целью отбора необходимых для проведения исследования теоретических установок, концептов и методологических подходов рассмотреть интерпретации феномена идеологии в некоторых известных социальных теориях: марксизме, социологии знания К. Мангейма, в структурнофункциональном анализе и др.
2. Проанализировать роль советской идеологии в процессе модернизации российского общества в первой половине ХХ века.
3. Провести анализ становления "советского человека", рассматривая его в качестве объекта и субъекта идеологических практик; процесса обретения им рациональностии, соответствующей нормам и требованиям советской модели общества “модерна".
4. Исследовать ресурсы трансформации советского идеологического дискурса и тенденцию его влияния на систему социальных отношений.
Источники исследования составили различные документы советской эпохи: некоторые декреты и постановления Советского Правительства, работы и высказывания видных советских политических деятелей. Так как одной из значимых целей исследования является
реконструкция советской идеологии на уровне повседневных практик, раскрывающих ее социально-антропологическое содержание, в данной работе использованы публикации в местных и заводских газетах, а также документы личного характера (письма), образцы “низовой“ политической культуры (примеры идеологизированного фольклора и политизированные слова и выражения арготического словаря).
Научная новизна исследования заключается в попытке провести комплексный анализ идеологии “снизу", т.е. рассмотреть ее в качестве средства социальной модификации и, одновременно, продукта повседневной человеческой деятельности; как системы социальных смыслов, ценностей и норм, воспроизводимой совокупностью социально-духовных практик индивидов. Реализация данного подхода позволяет исследователю взглянуть на идеологию как на предмет социальной теории в новой проблемной плоскости, а именно:
1. проанализировать корпус исследовательских текстов, посвященных проблеме идеологии в аспекте социальноантропологической ориентированности их концептуального и методологического содержания;
2. рассматривать феномен идеологии в системе
повседневных социально-практических взаимодействий
людей;
3. показать на конкретном материале, относящемся к советской эпохе активную роль отдельно взятого индивида в конструировании и трансформировании идеологических отношений;
4. соотнести процесс эволюции идеологических отношений с изменениями, происходящими в повседневной социальной жизни людей, проследить, как меняется роль идеологии в обществе, трансформируется ее содержание и формы.
Научно-практическая значимость исследования Результаты исследования могут способствовать углублению и, одновременно, постановке новых проблем понимания роли советской идеологии в процессе советского "антропосоциогенеза". Представленный
материал может быть использован при составлении лекционного курса по социальной философии и социально-исторической антропологии.
Апробация исследования.
Основные положения диссертации прошли апробацию в выступлениях на конференции «Социальная антропология на пороге ХХІ века» (20-21 ноября 1997 г., г. Москва) и на общественных чтениях «От тоталитарного мышления к гражданскому самосознанию астраханцев» (30 марта 2000 г., г. Астрахань).Ряд вопросов, разрабатываемых в исследовании, нашел свое отражение в опубликованных тезисах и статьях:
1. О роли идеологии в процессе советского антропосоциогенеза // Социологический сборник. Выпуск 3. -Институт молодежи. Москва, 1997, С.121-123.
2. Социально-антропологический анализ идеологических практик // Социальная антропология на пороге ХХІ века. Тезисы и материалы конференции 20-21 ноября 1997 года. -- Москва, 1998, С. 237-239.
3. О роли идеологии в процессе становления советского общества и советского человека. // От тоталитарного мышления к гражданскому самосознанию астраханцев: Мат. обществ. чтений,
30 марта 2000 г., г. Астрахань. -- Астрахань, 2000. -- С. 4-6.
4. О некоторых аспектах социально-антропологического
анализа феномена советской идеологии. // Россия и Восток.
Философские проблемы геополитических процессов: Каспийский регион на рубеже III тысячелетия: Материалы научной конференции. 19-20 апреля 2001 года. -- Астрахань: Изд-во Астраханского гос. пед. ун-та, 2001. -- С. 139-141.