Заключение
Период 1928-1933 гг. - один из самых тяжелых и трагических в жизни советской деревни. Он характеризуется широким применением насилия и принуждения, администрирования и репрессий при проведении хозяйственно-политических кампаний (хлебозаготовки, налоги и проч.) и социально-экономических преобразований в деревне.
Этот период можно условно подразделить на три этапа: первый - 1928-1929 гг., второй -1930-середина 1932 г. и третий - вторая половина 1932-1933 гг.
Для первого этапа характерны свертывание нэпа, переход в широких масштабах к административно-командным методам воздействия на деревню, применение репрессивных мер при проведении хозяйственно-политических кампаний и прежде всего хлебозаготовок 19281929 гг. Именно в эти годы по инициативе Сталина при поддержке его ближайшего окружения (Молотова, Кагановича, Микояна, Орджоникидзе и других) вводятся так называемые чрезвычайные меры при проведении хлебозаготовок, взыскивании налоговых платежей и т.п.
Политика ограничения эксплуататорских тенденций кулачества, провозглашенная в первые годы Советской власти, перерастает накануне сплошной коллективизации в политику ограничения экономического развития и разорения кулацких и зажиточных слоев деревни (индивидуальное обложение, досрочное взыскание кредитов и налогов) все большее распространение и значение приобретают репрессивные меры (привлечение к судебной ответственности по ст. 61 и 107 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующим статьям уголовных кодексов союзных республик, массовые аресты крестьян, распродажа их хозяйств). Именно в это время секретным циркуляром Наркомюста РСФСР от 5 октября 1929 г. всем прокурорам краев и областей и председателям судов предлагается «усилить меры репрессий вплоть до расстрелов в отношении кулаков и других контрреволюционных элементов, ведущих борьбу против мероприятий Советской власти»1. В 1929 г. сотни тысяч крестьянских хозяйств были полностью или частично проданы, около 100 тысяч человек были арестованы, тысячи человек расстреляны.
В результате этой политики удельный вес и абсолютная численность кулацких (или отнесенных к кулацким) хозяйств сократилась в полтора раза по сравнению с 1927 годом. Не произошло сколько-нибудь заметных изменений и в удельном весе бедняцко-батрацкой части деревни (сокращение составило 2%) и середняков (рост составил 3,8%).
Второй этап хронологически совпадает с проведением сплошной коллективизации, составной частью и основным методом осуществления которой явилась насильственная экспроприация зажиточной части крестьянства (раскулачивание). Насилие и репрессии в это время достигают своего апогея. Сотни тысяч крестьянских хозяйств были насильственно экспроприированы, около двух миллионов человек сосланы в северные и отдаленные края, обреченные на голодное существование или вымирание.
Кроме того, в одном только 1930 г. почти 300 тысяч крестьян было арестовано и заключено в тюрьмы и концлагеря, около 20 тысяч расстреляно. Такого размаха репрессий не знал даже комбедовский период.
В течение двух с половиной лет (1930-середина 1932 г.) более 12 млн. крестьянских хозяйств были коллективизированы, значительная часть которых оказалась в колхозах в результате государственного принуждения - экономического или административнорепрессивного. То обстоятельство, что весной 1930 г. после опубликования известных документов о перегибах, две трети крестьян вышло из колхозов лишний раз подтверждает это положение. Остались в колхозах в основном те, кому нечего было терять - бедняцко-батрацкая часть деревни. К вышедшим из колхозов продолжали применяться принудительные меры воздействия: не возвращались скот, инвентарь, семена, земля.
Менялись формы принуждения, суть оставалась прежней.
Для третьего этапа (1932-1933 гг.) характерно дальнейшее наращивание репрессивных методов воздействия Советского государства на крестьян.
Начало нового усиления репрессий связано с принятием сталинского драконовского закона от 7 августа 1932 г. При этом применение его толковалось расширительно - привлекались к судебной ответственности не только за хищения социалистической (общественной) собственности - пусть даже мелкой, - но и за другие поступки (выдача зерна в счет общественного питания, продажа или обмен зерна на приобретение для колхоза необходимого инструмента или сбруи, даже за сбор колосков в поле после уборки урожая). Только за первый год его применения было осуждено и приговорено к различным срокам заключения, в том числе и к расстрелу, около 200 тысяч человек.
Учреждение в январе 1933 г. чрезвычайных органов в деревне - политотделов МТС и совхозов продолжало ту же репрессивную политику в деревне. Именно поэтому ЦК и ЦКК ВКП(б) считали важнейшей задачей политотделов изгнание «из колхозов и совхозов, пробравшихся туда антисоветских элементов, в первую очередь, из рядов завхозов, счетоводов, бухгалтеров и кладовщиков», борьбу «за настойчивое, последовательное применение законов Советской власти об административных и карательных (подчеркнуто мною. - Авт.) мерах против организаторов расхищения колхозного и совхозного имущества и саботажа мероприятий партии и правительства по линии сбора семян и сева, уборки и обмолота, выполнения плана хлебозаготовок и мясозаготовок и т.п.»2.
Репрессии в отношении руководящего состава и специалистов, а также рядовых колхозников и рабочих совхозов и МТС обезглавили и еще больше ослабили коллективные и государственные хозяйства: посевные площади и поголовье скота сократились и даже численность коллективизированных хозяйств почти не увеличилась. Взаимоотношения политотделов с местными партийными и советскими организациями осложнились.
Все это, - а не «успехи, достигнутые в деле социалистического преобразования сельского хозяйства»3 - явилось основной причиной ликвидации политиотделов МТС в 1934 г.
История советской деревни в 1928-1933 гг. показывает, что все сколько-нибудь серьезные преобразования в сельском хозяйстве (и не только в сельском хозяйстве!) или проведение хозяйственно-политических кампаний осуществлялись с помощью принуждения и репрессий. И хотя Сталин на XVI съезде партии (1930 г.) заявлял, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не главным»4, в действительности, было все наоборот.
Тезис об обострении классовой борьбы по мере строительства социализма был выдвинут Сталиным еще на рубеже 20-х - 30-х годов для обоснования и оправдания массовых репрессий уже в то время и получил свое логическое завершение в 1937 г., когда была провозглашена победа социализма в нашей стране.
В этой связи показателен следующий факт. Летом 1930 г. М.И.Калинин, выступая на НижнеВолжской краевой партийной конференции, говорил, что в переходный период «классовая борьба неминуемо должна обостряться, по крайней мере, до тех пор пока наступающий социализм в своем движении не достигнет перевала...
Только достигнув решающего этапа в развитии социалистической революции, только преобразовав основную массу индивидуального мелкого крестьянского хозяйства на социалистических началах, - только тогда начнется ускоряющее смягчение, свертывание и замирание классовой борьбы...»5. Однако это положение, как противоречившее позиции Сталина, при публикации из стенограммы было вычеркнуто.
Таким образом, в конце 20-х - начале 30-х годов для решения политических, социальноэкономических и хозяйственных задач Советская власть широко использовала административно-командные, принудительные и репрессивные методы воздействия на деревню. И даже тогда, когда «победа колхозного строя» была обеспечена, репрессии не прекратились. Как известно, в 1933 г. Политбюро по предложению ОГПУ приняло решение о массовом выселении 2 млн. человек в Сибирь и Казахстан в основном крестьян. И в том, что было выселено «только» около 300 тыс. человек - не было «заслуги» властей, и просто не позволили объективные обстоятельства - не было ни средств, ни возможностей принять такое количество людей.
Одним словом, репрессии и насилие были и оставались важнейшим методом строительства социализма в деревне.