Глава 4. «Наступление социализма» в деревне продолжается. репрессии усиливаются
§ 1. Антикрестьянская налоговая и заготовительная политикаК началу 1932 г. в колхозах состояло более половины крестьянских хозяйств. Однако задача форсирования коллективизации не была снята. Более того, в связи с массовым выходом крестьян из колхозов в первой половине 1932 г. ввиду неустроенности колхозов, слабого их экономического положения проблема темпов коллективизации обострилась. В целом по СССР количество коллективизированных крестьянских хозяйств сократилась на 500 тыс., причем в РСФСР уровень коллективизации понизился почти на 3%, а в отдельных районах еще больше. На Северном Кавказе, например, на 11%, Средней и Нижней Волге - на 5-5,5%, в ЦЧО - на 5%, Московской области - на 5-6% и т.д.1
И.М.Варейкис в письме И.В.Сталину и Л.М.Кагановичу писал: «Подача заявлений о выходе из колхозов происходит коллективно и сопровождается... самочинным разбором лошадей, колхозного инвентаря и продуктивного скота». Объясняется это, по его мнению, слабостью колхозов, грубыми перегибами в колхозном строительстве местных работников (обобществление усадеб колхозников в Кромском и Дмитриевском районах ЦЧО, неправильные расчеты с колхозниками), а также «кулацкой агитацией». «Поэтому, - писал Варейкис, - мне кажется, что следовало бы вернуться к предыдущему решению ЦК с
выселении в период между весенним севом и уборкой, некоторой части кулацких элементов из
2
колхозов» .
Таким образом, вновь ставился вопрос о проведении репрессивных мер для сохранения достигнутого уровня коллективизации.
В Белоруссии весной 1932 г. распалось более тысячи колхозов и ЦК КП(б) Белоруссии вынужден был принять специальное постановление «О выходах из колхозов и о порядке проведения уборки и распределения урожая в колхозах»3. Такое же положение было во многих районах страны. Не кулацкая агитация против колхозов, хотя и она имела место, сыграла решающую роль в массовых выходах из колхозов в первой половине 1932 г., а реальное положение дел в колхозах.
Насильственная коллективизация привела к падению сельскохозяйственного производства. Валовой сбор зерна в 1931 г., несмотря на некоторый рост посевных площадей, снизился как по сравнению с 1913 годом, так и с доколхозным 1928 г. Урожайность, даже завышенная в официальных документах, была на 25% ниже дореволюционной. Еще болезненней сказалась принудительная коллективизация на животноводстве. Поголовье скота в 1929-1931 гг. сократилось более чем в 1,6 раза, причем овец и коз в 2 раза, крупного рогатого скота и свиней - в полтора раза, лошадей - в 1,3 раза4. Падение поголовья скота продолжалось в 1932 г. и даже в 1933 г.
Материальное положение колхозников - бывших середняков - ухудшилось, а бывших бедняков не улучшилось. Это не могло не дискредитировать колхозы. Между тем Сталин, как уже отмечалось, падение сельскохозяйственного производства в годы сплошной коллективизации выдавал за некоторую закономерность «реорганизационного периода», а резкое снижение поголовья скота объяснял кулацкой агитацией за убой скота и ликвидацией «крупно-кулацких элементов», являвшихся наиболее крупными владельцами скота. На самом же деле вынужденный убой скота крестьянами был спровоцирован административными мерами по обобществлению в колхозах всего скота, не исключая и мелкого продуктивного.
Практика принудительного обобществления скота продолжалась и в 1931-1932 гг. В немалой степени этому способствовало принятое 30 июля 1931 г. постановление ЦК ВКП(б) и
СНК СССР «О развертывании социалистического животноводства», которое предусматривало создание животноводческих ферм в колхозах5. В нем давались контрольные цифры по организации ферм и определялись источники пополнения общественного стада. В частности, предлагалось Наркомснабу передавать (продавать) для колхозных ферм скот из числа поступившего по мясозаготовкам. Колхозцентр должен был организовать покупку у колхозников молодняка для общественного животноводства колхозов.
К чему это привело говорят следующие факты. В начале августа 1931 г. крайком партии Казахстана дал установку форсировать коллективизацию в кочевых и полукочевых районах, а основной формой колхоза определил сельхозартель. На основе этой и других директив в 60 районах Казахстана почти 90% ТОЗов было переведено на устав артели. Скот стал обобществляться в принудительном порядке, что привело к массовому убою и распродаже его. Часть скота было угнано за границу. Обобществленный же скот из-за отсутствия приспособленных помещений и корма погибал.
Насилие при обобществлении скота применялось во многих районах СССР (Киргизия, Таджикистан, Калмыкия, Северный край, Нижняя и Средняя Волга, Северный Кавказ, Сибирь и другие). О том, что это было массовым явлением свидетельствуют не только многочисленные сообщения с мест, но и постановление ЦК ВКП(б) от 26 марта 1932 г. «О принудительном обобществлении скота»6.
Несколько слов об истории этого документа. В связи с массовым недовольством крестьян принудительным обобществлением скота и многочисленными жалобами с мест Политбюро создало комиссию во главе с М.М.Калининым для подготовки проекта постановления ЦК. 26 марта комиссия представила Сталину проект постановления, подписанный Калининым, Кагановичем и Яковлевым. Проект был отредактирован Сталиным и утвержден Политбюро. Однако при редактировании Сталин исключил из проекта ряд пунктов, имевших принципиальное значение. Так, в проекте, наряду с осуждением принудительного обобществления скота, предусматривались конкретные меры по оказанию помощи колхозникам, не имеющим скота и птицы, в приобретении его за счет колхозных ферм и инкубаторских станций. Для этого рекомендовалось уже в 1932 г. выделить до 25% их приплода (телят, поросят, цыплят). «При проведении посева кормовых культур, силосной и сенокосной кампаний, - говорилось в проекте, - колхоз должен предусматривать обеспечение кормами не только стада колхозных ферм, но и скота, находящегося в собственности колхозников». Вычеркнул Сталин также и пункт о том, что «указанные мероприятия имеют своей задачей не только улучшение материального положения колхозника, но и всемерное расширение поголовья путем выращивания всего молодняка колхозников». В этих целях колхоз заключает с каждым колхозником договор, по которому колхоз берет на себя обязательство снабжать колхозника необходимыми кормами в счет трудодней, а колхозник берет на себя обязательство выращивать свой молодняк до определенного колхозом возраста7.
Неудивительно, что практическое значение мартовского постановления ЦК оказалось ограниченным: осуждалось принудительное обобществление скота колхозами, но не прекращались принудительные изъятия скота в порядке государственных заготовок; никаких мер, обеспечивающих реальную возможность содержать скот на личном подворье колхозников, принято не было. Наглядное представление о том, какое положение было в деревне в связи с политикой мясозаготовок дают, в частности, письма члена ЦКК ВКП(б) В.Г.Фейгина Г.К. Орджоникидзе от 9 апреля и М.А.Шолохова И.В.Сталину от 20 апреля 1932 г.
В письме В.Г.Фейгина сообщалось, что в обследованных им селах Барабинского района Западной Сибири только 20-30% колхозников имеют коров, остальные - бескоровные. Местные работники, считают, что совхозы и товарные фермы колхозов сумеют уже в текущем году обеспечить страну животноводческой продукцией «и выражают мысль, что с частным хозяйством колхозника вообще надо покончить». Поэтому, считал Фейгин, нужно принять меры к тому, чтобы «росло частное хозяйство колхозника в его животноводческой части, иначе нет выхода из того периодического дефицита в продуктах, который мы имеем сейчас».
«Настроение чрезвычайно скверное в связи с голодом и с тем, что изымают последних коров по контрактации - в итоге чего колхозник не имеет ни хлеба, ни молока. Все это я видел собственными глазами и не преувеличиваю. Люди голодают, питаются суррогатами, обессиливают и, естественно, настроены при этих условиях далеко недоброжелательно. Такого настроения, какое сейчас в деревне в связи с голодом и изыманием последней коровы и последних овец по контрактации, я давно уже не видел. О фактах, подтверждающих это, сообщу при встрече. По приезде в Москву попытаюсь попасть к Сталину и об этом сообщить ему или же, если он не сумеет урвать время, напишу ему письмо... Мне кажется, что совершенно необходимо, чтобы этим делом занялся Сталин»8.
Однако Сталин не принял Фейгина, и на письмо с приложением медицинских заключений о голодных смертях не ответил.
Еще более резким было письмо Шолохова Сталину. План мясозаготовок по Вешенскому району Северного Кавказа, писал Шолохов, был таким, что для его выполнения нужно было сдать больше половины имевшихся у крестьян коров и почти 90% овец и коз, включая и обобществленных в колхозах. После этого останется одна корова на 5-6 дворов и одна овца (или коза) на 10 дворов.
«В конце первого квартала по району началась интенсивная покупка (заготовка) скота, -сообщал писатель Сталину. - И с первых же дней по всем колхозам колхозники стали оказывать решительное сопротивление: коров начали запирать в сараи, постоянно держать под замком, а покупающих встречать с кольями. Продавать последнюю корову (во всем районе на 13629 хозяйств на 1 февраля было только 18 двухкоровных хозяйств) никто не изъявлял желания, тогда на собраниях селькомиссии стали просто обязывать того или иного колхозника сдать корову. Колхозники отказались от добровольной сдачи, тогда соответственно перестроились и сельсоветские работники: покупка коровы обычно производилась таким порядком: к колхознику приходило человек 7-8-12 «покупателей», хозяина и хозяйку связывали или держали за руки, тем временем остальные из «покупателей» сбивали замок и на рысях уводили корову.
По хуторам происходила форменная война - сельисполнителей и других, приходивших за коровами, били чем попало, били преимущественно бабы и детишки (подростки), сами колхозники ввязывались редко, а там, где ввязывались, там дело кончалось убийством»9.
Планы мясозаготовок, которые исходили сверху, были настолько высокими, что колхозники не только не могли приобрести в колхозе или совхозе молодняк скота, но и лишались последней коровы или овцы, если они были. Постановление ЦК от 26 марта 1932 г. существовало только на бумаге, никто с ним не считался, поэтому Шолохов писал Сталину: «Противоречие между постановлением ЦК и мясозаготовительным планом столь очевидно, что районная парторганизация чувствует себя вовсе неуверенно. И если Вешенский райком ВКП(б) и молчит, то, по-моему, только потому, что в прошлом году, когда крайком предложил сдать на мясо 3 тыс. рабочих быков, а райком вздумал ходатайствовать о снижении, то получил от крайкома выговор.
Считаю, что вопрос этот имеет для районного колхозного хозяйства первостепенное значение, поэтому решил обратиться к Вам».
Сталин 6 мая 1932 г. разослал это письмо «для сведения» членам и кандидатам Политбюро, секретарю ЦК Постышеву и председателю ЦКК ВКП(б) Рудзутаку10. Но положение не изменилось. Непосильные мясозаготовки продолжались и не только на Северном Кавказе.
В спецсводке ОГПУ о ходе мясозаготовок по Западно-Сибирскому краю от 25 августа 1932 г. сообщалось, что план на апрель-июнь составлял 165,5 тыс. ц, в том числе по крестьянским хозяйствам - 156,5 тыс. (95%), с большим трудом выполнен. На 3-й квартал (июль-сентябрь) был увеличен до 205,2 тыс. ц. На 15 августа, т.е. за полтора месяца он был выполнен на одну треть.
По неполным данным, за четыре с половиной месяца (апрель - середина августа) в связи с мясозаготовками произошло 12 массовых выступлений, в которых приняло участие 748 человек. В Боготольском районе, в с. Барнаринке, во время «снятия скота» крестьяне оказали сопротивление. Прибывшая в село судебная бригада арестовала 8 человек, в том числе бедняков и середняков, и приступила к изъятию скота. Один из крестьян при изъятии у него скота нанес вилами ранение милиционеру «под одобрение и крики толпы свыше 150
іі
человек» .
Крестьянин-бедняк Г.Осинцеа (с. Чистоозерное Чановского района Западно-Сибирского края) прямо заявил: «Соввласть совсем ограбила: коров забрали, лошадь тоже взяли на
посевную кампанию в колхоз. Это разве власть? При старом правительстве так не делали и не
12
относились к крестьянину с недоверием» .
Даже у красных партизан Сибири отбирался скот в счет мясозаготовок или по контрактации. Так, в с. Успенка Нижне-Ангарского района у четырех партизан были произведены обыски, в результате чего изъят весь скот и зерно. В Закаменском районе в колхозе «Труженик» у бывшего партизана Попова за несдачу молока по контрактации отобрана последняя корова. Один из партизан (Западная Сибирь), выражая недовольство антикрестьянской политикой Советской власти, говорил: «Завоевали мы себе свободу, - век бы такой свободы не было и не захотели бы ее. Я хотя партизан, но ненавижу эту Соввласть. Она нам, крестьянам, не нужна, мы, красные партизаны, не за это воевали, а добивались себе свободы, чтобы жить можно было легче и никто ничего у нас не брал. А это что? Отбирают последнюю корову у мужика и партизан. Настоящая грабиловка»13.
Нажим на крестьян усиливался, а поскольку планы мясозаготовок были не просто напряженные, но нереальные, то к этому делу, как и по другим кампаниям, привлекались органы ОГПУ. Показательна в этом отношении телеграмма ПП ОГПУ по Западной Сибири Алексеева (того самого, что был в 1930 г. в ЦЧО), разосланная 20 декабря 1932 г. начальникам райотделений и райуполномоченным ОГПУ. Приводим ее полностью:
«Вашем районе исключительно слабо выполняется план скотозаготовок. Бесспорно, что отставание является следствием контрреволюционного кулацкого саботажа, также контрреволюционной деятельности кулацкого и прочего контрреволюционного элемента. Несмотря на это, вы плохо сигнализируете о конкретных причинах отставания скотозаготовок, не принимаете решительных оперативных мер в отношении контрреволюционных агитаторов против скотозаготовок. Сигнализация носит общий, не конкретный характер. Очевидно, вы не мобилизировали внимание аппарата, также агентуры на эту работу. В документах по скотозаготовкам совершенно не отражаются ваши мероприятия, направленные к усилению скотозаготовок.
Предлагаю немедленно мобилизовать внимание аппарата, также агентуры на выявление конкретных причин отставания скотозаготовок и вскрытие контрреволюционного саботажа, выявление контрреволюционных агитаторов против скотозаготовок. Немедленно произвести (с санкции оперсекторов) изъятие контрреволюционных элементов, агитирующих против скотозаготовок.
На основе проверенных материалов вопрос отставания скотозаготовок ставьте на бюро РК, добивайтесь принятия практических мер для усиления скотозаготовок. Предупреждаю, что вы отвечаете за выполнение скотозаготовок наравне с партруководством. Не позднее 26.12 донесите конкретных причинах отставания скотозаготовок и ваших мероприятиях, также мероприятиях райорганизации спецдокладной запиской» .
Такая политика мясозаготовок привела к еще большему сокращению поголовья животноводства в 1932 г. По сравнению с 1931 г. количество крупного рогатого скота уменьшилось на 7,2 млн. голов, овец и коз - на 15,6 млн, свиней - на 2,8 млн. и лошадей - на 6,6 млн. голов15.
В отчете Наркомзема Казахстана о мероприятиях по оседанию кочевого и полукочевого населения от 31 декабря 1932 г. прямо отмечалось, что постановление ЦК ВКП(б) от 26 марта 1932 г. «в большинстве районов не было выполнено. Местные организации под видом оставления колхозных товарных ферм принудительно обобществленных коров, овец, коз не вернули колхозникам. Безусловно, это также усугубило сокращение поголовья и увеличило откочевки казахских хозяйств...» .
Еще более напряженно, чем мясозаготовки, проходили хлебозаготовки 1931/32 и 1932/33 гг. И еще в больших масштабах применялись репрессии к крестьянам (колхозам, колхозникам и единоличникам) в ходе хлебозаготовок.
Валовые сборы зерна в 1931-1932 гг., даже по официальным данным, были значительно ниже не только по сравнению с более благоприятным 1930 г., но и с 1928 г. Между тем доля хлебозаготовок возросла. Так, если в 1928 г. она составляла 14,7% валового сбора, в 1929 г. -22,4, в 1930 г. - 26,5, то в 1931 г. - 32,9, а в 1932 г. - 36,9%.
Зарубежные исследователи, анализируя официальные данные о валовых сборах зерна в 1931-1932 гг., пришли к выводу, что они завышены, поскольку уже в те годы стал определяться не реальный (амбарный) сбор зерна, а видовая (биологическая) урожайность. Исходя из нее, устанавливались и планы хлебозаготовок. Фактический же валовый сбор был намного ниже биологической урожайности. М.Таугер (США), например, на основании анализа объективных причин снижения валового сбора зерновых в 1932 г. (засуха в ряде районов, распространение болезней растений и пр.) пришел к выводу, что система биологических урожаев завышала истинный урожай не менее, чем на 20%17. Это значит, что валовый сбор 1932 г. составлял примерно 550 млн. ц. К такому же выводу пришли С.Уиткрофт (Австралия), Р.Дэвис и Дж.Купер (Англия)18. Это подтверждается и некоторыми данными официальной статистики. В сборнике «Сельское хозяйство СССР. Ежегодник 1935 г.» приводятся сведения о том, что в 1932 г. было заготовлено 187750,6 тыс. ц зерна, или 36,9% валового сбора. Значит, общий объем валового сбора в 1932 г. составил 508,8 млн. ц, а не 689,7 млн, как утверждал Сталин на XVII партийном съезде, эта цифра и утвердилась в литературе.
Но даже собранного в 1932 г. хлеба хватило бы, чтобы избежать такого страшного массового голода, каким он был в 1932/33 г., если бы хлебозаготовительная политика проводилась иначе.
Еще в апреле 1930 г. были установлены нормы сдачи зерна колхозами в размере от 1/4 до 1/3 валового сбора в основных зерновых районах и примерно 1/8 - в остальных районах. Фактически изымалось значительно больше. Так, на Украине в 1930 г. было изъято 30,2% валового сбора зерна, а в 1931 г. - 41,3, на Северном Кавказе соответственно - 34,2 и 38,3, на Нижней Волге - 41,0 и 40,3, в Крыму - 32,7 и 41,7, на Средней Волге - 38,6 и 32,3, в Западной Сибири - 26,5 и 29,3, в Казахстане - 33,1 и 39,5%. В среднем по этим же районам в 1930 г. процент изъятия составлял 31,5, а в 1931 г. - 37,0. В целом же по всем зерновым районам СССР в 1930 г. было изъято 28,2%, в 1931 г. - 32,4%. Даже в потребляющих районах изымался хлеб: в Московской области в 1930 г. - 14,4%, в 1931 г. - 20,0, Нижегородском крае - 10,5 и 14,8. Ленинградской области - 8,8 и 9,9, Иваново-Вознесенской - 7,4 и 10,0%19.
Из материалов, хранящихся в бывшем кремлевском Архиве Политбюро ЦК КПСС, видно, что средняя урожайность зерновых за пять предшествующих лет (до 1932 г.) сократилась почти на 30% - с 53,4 пуд. с гектара в 1927 г. до 38,4 пуд. в 1931 г. По отдельным районам СССР это выглядит так (в пуд. с га) (табл. 25).
Таблица 25
| Районы | Годы | ||||
| 1927 | 1928 | 1929 1 | 1930 1 | 1931 | |
| Украина | 70,0 | 46,3 | 60,8 | 57,3 | 51,9 |
| Средняя Волга | 34,8 | 50,2 | 35,6 | 38,9 | 22,0 |
| Нижняя Волга | 32,9 | 47,9 | 38,0 | 37,2 | 22,6 |
| Северный Кавказ | 41,1 | 51,7 | 50,1 | 42,7 | 45,1 |
| ЦЧО | 62,0 | 52,6 | 61,9 | 61,9 | 47,6 |
| Урал | 51,2 | 66,5 | 43,2 | 52,1 | 18,3 |
| Казахстан | 32,3 | 60,3 | 34,2 | 37,6 | 27,5 |
| Белоруссия | 45,6 | 49,8 | 54,2 | 51,9 | 40,9 |
| ЗСФСР | 51,2 | 59,8 | 56,6 | 64,7 | 51,9 |
| Средняя Азия | 56,2 | 46,8 | 52,5 | 38,4 | н/св. |
| В целом по СССР | 53,4 | 53,4 | 48,7 | 48,2 | 38,4 |
Между тем заготовки хлеба росли из года в год. Рассмотрим данные за три года (1929/30 -1931/32 гг.) (табл. 26).
Фактические заготовки зерна (без совхозов и возврата семенной ссуды) - млн. пуд.
Таблица 26
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Источник: Бывш. Архив Политбюро ЦК КПСС. |
Разумеется, потребность в зерне и другой сельхозпродукции с каждым годом росла. Нужда в них была огромная, особенно если учесть, что численность городского населения за четыре года, к 1932 г., выросла на 12,4 млн. человек, не говоря уже о возросших потребностях промышленности в сельскохозяйственном сырье. Но для того чтобы увеличить производство зерна, необходимо было материально заинтересовать крестьян. Это мало волновало Сталина и его ближайшее окружение. На практике почти весь хлеб, произведенный крестьянами (колхозами и единоличниками), изымался в счет хлебозаготовок.
В январе 1932 г. Сталин и Молотов в телеграмме С.В.Косиору, членам Политбюро ЦК ВК(б) Украины и членам Политбюро ЦК ВКП(б) решительно потребовали безусловного выполнения планов хлебозаготовок: «Положение с хлебозаготовками на Украине считаем тревожным. На основании имеющихся в ЦК ВКП(б) данных, работники Украины стихийно ориентируются на невыполнение плана на 70-80 млн. пудов. Такую перспективу считаем неприемлемой и нетерпимой.
Считаем позором, что Украина в этом году при более высоком уровне коллективизации и большем количестве совхозов заготовила на 1 января сего года на 20 млн. пудов меньше, чем в прошлом году. Кто тут виноват: высший уровень коллективизации или низший уровень руководства делом заготовок?
Считаем необходимым Ваш немедленный приезд в Харьков (в то время столица Украины. -Авт.) и взятие Вами в собственные руки всего дела хлебозаготовок. План должен быть выполнен полностью и безусловно. Решение Пленума ЦК ВКП(б) должно быть выполнено»21.
Из телеграммы видно, что Сталин и Молотов хлебозаготовки ставили в непосредственную связь с коллективизацией.
Ссылаясь на высказывания В.И.Ленина о необходимости учитывать материальную заинтересованность крестьян, Сталин на практике игнорировал это указание, что проявилось, в частности, и при планировании хлебозаготовок.
В январе 1932 г. председатель Центральной Контрольной Комиссии ВКП(б) и нарком рабоче-крестьянской инспекции (ЦКК-РКИ) Я.Э.Рудзутак в записке Сталину предлагал в числе других вопросов колхозного строительства (улучшение организации труда, внедрение сдельщины, создание постоянных бригад в колхозах) пересмотреть систему планирования хлебозаготовок. «Планы, - писал Рудзутак, - надо давать в начале хозяйственного года, чтобы колхоз имел возможность планировать продажу на рынке части продукции после выполнения государственного задания. По некоторым продуктам (фрукты, овощи и др.) -централизованные планы свести до минимума».
Об этом уже говорилось в шифровке Косиора Сталину (15 марта 1932 г.). Он предлагал: «Объявить от имени союзных организаций о порядке хлебозаготовок из будущего урожая, исходя из того, что, чем большего урожая добьется колхоз и колхозник, тем больший фонд
должен быть выделен и распределен на личное потребление». Однако Политбюро ЦК 16 марта
22
отклонило это предложение .
Между тем в то время полным ходом шла конфискация хлеба у крестьян. Так, бригада «Правды» еще 10 февраля направила Сталину, Кагановичу, Постышеву письмо о хлебозаготовках в Молдавии. В письме сообщалось, что в ходе хлебозаготовительной кампании производятся повальные обыски у колхозников и единоличников и в случае обнаружения зерна крестьянина объявляют «твердозаданцем» и забирают у него все имущество. Имеются случаи избиения крестьян (иногда с увечьем), производятся незаконные аресты и т. д. В результате этого крестьяне бегут за границу, особенно из пограничных районов с Румынией. Сталин разослал письмо членам Политбюро ЦК ВКП(б) Украины «для сведения». Правда, Политбюро ЦК КП(б) Украины 29 февраля 1932 г. приняло специальное постановление о перегибах в Молдавии, в котором подчеркивалось, что эти перегибы «являются обратной стороной правооппортунистических настроений в партийном руководстве хлебозаготовительной кампанией». ЦК ВК(б)У объявил выговор бюро Молдавского обкома партии, строгий выговор бывшему секретарю обкома Ильину, председателю СНК Молдавии Дмитриу и председателю ЦИК АМССР Вороновичу; предложил немедленно устроить
23
несколько показательных процессов» .
18 июня 1932 г. Сталин писал из Сочи Кагановичу и Молотову (для членов Политбюро ЦК) о том, что хотя ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление о некотором сокращении плана хлебозаготовок, но до села сниженный план доводить не надо: необходимо использовать разницу между первоначальным планом, который должны выполнить места, и сокращенным планом «исключительно для стимулирования посевной работы». Сталин вынужден был признать, что главная ошибка хлебозаготовительной кампании 1931 г., особенно на Украине и Урале, - в том, что план хлебозаготовок был разверстан по районам и колхозам «механически без учета положения в каждом отдельном колхозе». «В результате этого... получилась вопиющая несообразность, в силу которой на Украине, несмотря на неплохой урожай, ряд урожайных районов оказался в состоянии разорения и голода.а на Урале обком лишил себя возможности оказать помощь неурожайным районам за счет урожайных районов области».
Что же предлагал Сталин, чтобы не «повторять ошибок истекшего года»? Он предложил... «допустить надбавку к плану в 4-5%, чтобы создать тем самым возможность перекрытия неизбежных ошибок в учете и выполнить самый план во что бы то ни стало».
В связи с тяжелым продовольственным положением в ряде районов Украины 17 июня 1932 г. Политбюро ЦК КП(б)У послало телеграмму в ЦК ВКП(б) Кагановичу и Молотову: «Чубарь по поручению ЦК КП(б)У возбудил ходатайство об отпуске Украине продовольственной помощи находящимся в тяжелом положении районам. Настоятельно просил сверх отпущенных для обработки свеклы, а также дополнительной продовольственной помощи 220 тысяч еще 600 тысяч пудов».
29 июня Сталин и Молотов от имени ЦК ВКП(б) и СНК СССР направили на Украину (как и в другие районы) телеграмму, в которой говорилось: «Никакие уклонения от выполнения установленного... плана по зернопоставке колхозами и единоличными хозяйствами и по сдаче зерна совхозами не должны быть допущены ни под каким видом как в отношении количества,
24
так и сроков сдачи зерна» .
Для обсуждения вопросов хлебозаготовительной кампании 1932 г. Сталин предложил созвать не позднее 26-27 июня совещание секретарей партийных организаций и председателей исполкомов Советов (Совнаркомов) Украины, Северного Кавказа, ЦЧО, Нижней и Средней Волги, Урала, Казахстана, Западной Сибири, а также Белоруссии, Московской, Западной областей, Нижегородского края, Татарии, Башкирии «по вопросам организации хлебозаготовок и безусловному выполнению плана хлебозаготовок»25. На основе письма Сталина и совещания 7 июля 1932 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «Об организации хлебозаготовительной кампании 1932 г.»
Находясь на отдыхе в Сочи, Сталин вновь возвращается к хлебозаготовкам и 24 июля в письме Кагановичу и Молотову подтверждает свою установку «на безусловное выполнение плана хлебозаготовок по СССР». Однако, учитывая особое положение Украины, он считает, что «придется сделать исключение для особо пострадавших районов Украины. Это необходимо не только с точки зрения справедливости, но и ввиду особого положения Украины, общей границы с Польшей и т.п.»26 Но план был настолько нереальный, что даже после некоторого снижения его не смогли выполнить.
Не довольствуясь прямым поступлением зерна по хлебозаготовкам, Сталин 15 августа в телеграмме Кагановичу из Сочи выражает недовольство тем, что государство «тратит сотни миллионов рублей на организацию МТС для обслуживания колхозов, а оно все еще не знает, сколько же платит ему крестьянство за услуги МТС». Поэтому он предлагает выяснить, убыточны ли МТС или прибыльны, «сколько хлеба и других продуктов получает государство от колхозов з работу МТС». «Без этого МТС из государственных предприятий,
отсчитывающихся перед государством, превратятся в богодельни или в средство для систематического обмана государства. Нельзя допустить, чтобы МТС работали бесконтрольно»27.
Одним словом, Сталин стремился любыми путями выкачать хлеб (как, впрочем, и деньги) из деревни.
Нажим на крестьян начал проводиться сразу же в ходе уборки урожая. Однако колхозники и в особенности единоличники заняли выжидательную позицию, не спешили сдавать хлеб. Б.П.Шеболдаев и И.Н.Пивоваров (Северный Кавказ) 14 августа 1932 г. сообщали Кагановичу, что, «несмотря на массовую работу по хлебозаготовкам, в единоличном секторе встречаются большое сопротивление и прямой отказ от выполнения плана». Поэтому он просил ЦК санкционировать следующие меры:
а) проводить совместный обмолот с единоличниками под контролем Совета;
б) лишать невыполняющих план права покупки промышленных товаров;
Подчеркнуто мною. - Авт.
в) привлекать к судебной ответственности по ст. 61 Уголовного кодекса за невыполнение плана хлебозаготовок.
Не прошло и недели, как 20 августа Шеболдаев вновь обращается к Сталину, но уже в связи с отношением колхозников к хлебозаготовкам. Он пишет, что колхозники «работают это лето лучше прошлого года, но имеется обостренная настороженность в отношении к хлебозаготовкам». Основное недовольство колхозников шло по линии «критики нашего плохого руководства сельским хозяйством», напряженности работ, «против администрирования». Почти повсеместно крестьяне открыто говорят о том, что Северный Кавказ ожидает то, что произошло на Украине (голод). В этих условиях руководство отказывается доводить до колхоза план хлебозаготовок ввиду его напряженности - не остается зерна ни на фураж, ни на продовольствие. Поэтому Шеболдаев просит снизить план и заменить сдаваемую пшеницу (5 млн. пудов) на рожь и кукурузу. Сталин 22 августа ответил Шеболдаеву: «Вашу записку получил и отослал в ЦК. Поддержать Вас не могу в связи с плохой работой края по хлебозаготовкам. Если пережившая засуху Средняя Волга сдала в третьей пятидневке 4 млн. пудов, а Ваш край не сдал и 2-х, то это значит, что крайком сдрейфил перед трудностями и сдал позиции апостолам самотека либо крайком дипломатничает и старается ЦК вести за нос. Согласитесь, что я не могу поддержать в такого рода работе» .
Правда, Политбюро ЦК ВКП(б) по письмам от 14 и 20 августа приняло специальное постановление, которым разрешалось заменить пшеницу (5 млн. пудов) рожью и кукурузой, и санкционировалось применение ст. 61 УК РСФСР и лишение единоличников, не выполнивших план хлебозаготовок, права на приобретение промтоваров. Что касается просьбы крайкома снизить план хлебозаготовок зерна, то Политбюро ее отклонило как явно неправильную, свидетельствующую о «пессимистическом отношении к выполнению плана», «демобилизующую» парторганизацию, и потребовало «принять меры по обеспечению плана хлебозаготовок»29.
Трудности с выполнением плана хлебозаготовок, в частности на Северном Кавказе, объясняются рядом причин, в том числе и тем, что хлебозаготовительный план был составлен, исходя из предварительных данных о более высоком урожае, чем он был в действительности. Предполагалось, что в 1932 г. с каждого гектара удастся собрать по 7,3 ц зерна. Фактически он был намного ниже, чем предполагалось. По сообщениям секретарей райкомов партии, на Кубани, Дону и в Ставрополье урожай колебался от одного до шести центнеров с гектара, а в целом по краю урожай составил лишь 3,9 ц с га, т.е. почти в два раза ниже предполагавшегося.
Интересные данные приводятся в одной из спецсводок ОГПУ по Северному Кавказу об определении урожайности районными организациями и пробными обмолотами. Так, в станице Н.-Стеблиевской урожай был определен районом в 9 ц с га, а пробный обмолот дал 4 ц, Н.-Николаевской - 7,0 и 2,3, Ивановской - 9,5 и 3,7 и т.д.
Для выяснения положения с планированием хлебозаготовок на Северном Кавказе (и не только здесь) любопытен такой документ - заявление 20 единоличников Кропоткинского района прокурору, в котором они писали: «Настоящим просим прокурора наше заявление рассмотреть о том, что мы, группа единоличников, обмолотили свой хлеб и у нас не хватает выполнить план: Мирошников намолотил с гектара 3,5 ц, а требуют 6 ц, Дуланина намолотила с га 1,72 ц, требуют 6 ц. Мирошников Н. намолотил с 2 га 7,31 ц, требуют 14 ц, Каширин
намолотил с 1,5 га 7,22 ц, требуют 9 ц и т.д. ...
А поэтому просим хлебозаготовки с нас снять»30.
Однако при планировании хлебозаготовок эти обстоятельства не учитывались. По данным Е.Н. Осколкова, в 1932 г. валовое производство зерна составило 35,5 млн. ц против 69,7 млн. ц в 1931 г., т.е. в два раза меньше, а первоначальный план хлебозаготовок не намного был ниже. В дальнейшем он несколько раз снижался, но все равно не был выполнен31.
Подчиняясь решению Политбюро, крайком 21 августа 1932 г. в телеграмме сельским райкомам ВКП(б) категорически потребовал выполнения хлебозаготовительного плана и применения репрессий к тем работникам, которые не обеспечивают выполнения заданий по хлебозаготовкам. В другой телеграмме давалось указание применять репрессии и к единоличникам, не выполнявшим план хлебозаготовок. Тем не менее план хлебозаготовок на август был выполнен лишь на 32%, сентябрьский - на 65, а к 20 октября в крае было заготовлено 18% месячного задания.
В спецсводке ОГПУ, посланной в сентябре 1932 г. Сталину, Молотову, Кагановичу, Постышеву, Рудзутаку говорилось о тяжелом положении с хлебозаготовками на Севером Кавказе. Объяснялось это неудовлетворительным планированием хлебозаготовок, организационно-хозяйственными недочетами (организация труда, недостаток и истощение рабочего скота, поломки инвентаря и т.п.), наличием «сопротивленческих и антихлебозаготовительных тенденций среди части низовых организаций, колхозов и совпартколхозного актива», рваческими настроениями колхозников (расхищение урожая, бойкот колхозных работ), «бойкотом хлебозаготовок со стороны единоличников» и, конечно, активизацией «кулацких и антисоветских элементов».
Для форсирования хлебозаготовок ПП ОГПУ по Северному Кавказу дало указания местным органам ОГПУ об организации заслонов, созданием бригад по охране урожая и его транспортировке, были посланы в 45 районов оперработники ОГПУ для удара «по активному контрреволюционному элементу», дана санкция на арест саботажников, в результате чего только за 20 дней августа 1932 г. было арестовано оперсекторами ОГПУ в Донском, Кубанском, Ставропольском, Терском и Шахтинско-Донецком бывшим округам 2793 человека, главным образом колхозников и единоличников и было изъято 120170 ц хлеба, т.е. весь хлеб который у них был32.
Сведения о невыполнении планов хлебозаготовок поступали с Украины, Нижней Волги, Сибири, других районов страны. Это встревожило сталинское партийно-государственное руководство. 22 октября 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение: «В целях усиления хлебозаготовок командировать на две декады полномочные комиссии под руководством т. Молотова на Украину и под руководством т. Кагановича - в Северо-Кавказский край»33.
Комиссии Политбюро не случайно посылались на Украину и Северный Кавказ, так как на эти регионы приходилась почти половина заготавливаемого в зерновых районах хлеба.
В состав комиссии ЦК во главе с Л.М.Кагановичем вошли А.И.Микоян (Наркомат снабжения), М. А.Чернов (Комитет заготовок), Т. А.Юркин (Наркомат совхозов), Я.Б.Гамарник (Политуправление Красной Армии), М.Ф.Шкирятов (ЦКК ВКП(б)), Г.Г.Ягода (ОГПУ), А.В.Косиор (ЦК ВЛКСМ).
2 ноября комиссия Кагановича прибыла в Ростов-на-Дону. В тот же день было созвано совещание секретарей сельских райкомов партии, а 4 ноября - совещание директоров совхозов края. Тогда же состоялось заседание бюро крайкома ВКП(б) с участием членов комиссии ЦК. В постановлении «О ходе хлебозаготовок и сева на Кубани», принятом 4 ноября СевероКавказским крайкомом партии, говорилось: «Ввиду особого позорного провала плана хлебозаготовок и озимого сева на Кубани поставить перед парторганизацией в районах Кубани боевую задачу - сломить саботаж хлебозаготовок и сева, организованный кулацким контрреволюционным элементом, уничтожить сопротивление части сельских коммунистов, ставших фактическими проводниками саботажа, и ликвидировать несовместимую со званием члена партии пассивность и примиренчество к саботажникам.
Обеспечить быстрое нарастание темпов, полное и безусловное выполнение плана хлебозаготовок, тем самым добиваясь сплочения партийных рядов и укрепления колхозов». Далее следовали суровые меры воздействия на «саботажников»: были занесены на «черную доску» станицы - Ново-Рождественская (Тихорецкий район), Медведовская (Тимашевский район), Темиргоевская (Курганенский район). К ним применялись следующие меры:
а) немедленно прекращался завоз товаров, прекращалась государственная и кооперативная торговля и вывозились все товары;
б) запрещалась колхозная торговля как для колхозов, так и для колхозников и единоличников;
в) прекращалось всякое кредитование и досрочно взыскивались кредиты;
г) предлагалось произвести проверку и чистку «всякого рода чуждых элементов»;
д) ОГПУ поручалось «изъятие контрреволюционных элементов».
Не ограничиваясь мерами против трех кубанских станиц, крайком по предложению комиссии Кагановича «в качестве последнего предупреждения» в десять «отстающих районов» (Невинномысский, Славянский, Усть-Лабинский, Брюховецкий и др.) запретил завозить товары, а в отношении десяти других (Ейского, Краснодарского, Курганинского и др.) предложил не только прекратить завоз, но вывезти оттуда все товары.
Что касается единоличников, которые отказывались от земли, так как не могли ни обрабатывать ее, ни платить непомерные налоги, то к ним применялась такая мера, как лишение приусадебных участков. Более того, был поставлен вопрос перед правительством о выселении крестьян в северные области, передав их орудия и средства производства колхозам. Рекомендовалось также применять к ним ст. 61 УК РСФСР (спекуляция).
В постановлении отмечалось также, что постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической собственности» от 7 августа 1932 г. слабо применяется, и предлагалось крайсуду и прокуратуре рассмотреть 20 дел и приговоры опубликовать в печати; к суду привлечь кладовщиков, счетоводов, скрывающих хлеб. Органы ОГПУ должны усилить
34
карательные меры .
В день принятия постановления оно было передано по телеграфу Сталину, которые его отредактировал и написал резолюцию: «Опубликовать в местной печати»35. На следующий день, 5 ноября, оно было опубликовано в газете «Молот».
4 ноября 1932 г. Политбюро ВКП(б) приняло решение о проведении чистки сельских парторганизаций Северного Кавказа, и в первую очередь Кубани: «Чистка должна освободить партию от людей, чуждых делу коммунизма, проводящих кулацкую политику, разложившихся, неспособных проводить политику партии в деревне. Вычищенных выслать как политически
36
опасных» .
Л.М.Каганович и А.В.Косарев просили Политбюро ЦК санкционировать чистку комсомольских организаций Северного Кавказа. Только на Кубани в ноябре 1932 г. в результате чистки было исключено из партии 43% коммунистов и более 5 тыс. человек арестовано. Всего на Северном Кавказе в то время арестовано 15 тыс. человек37.
21 ноября 1932 г. Каганович и Шеболдаев посылают Сталину постановление бюро СевероКавказского крайкома о выселении «саботажников» и просят его утвердить. В постановлении предлагалось «в двухдневный срок выселить 2000 кулацко-зажиточных и единоличных хозяйств Кубани, отказывающихся от обработки земли и срывающих сев». Выселение проводилось из 45 станиц 14 районов Кубани; 1000 хозяйств подлежали выселению в Северный край, 1000 - на Урал.
Отбор для выселения производился по каждой станице специальными тройками (председатель райисполкома, секретарь райкома и уполномоченный ОГПУ). Окончательное утверждение списков для выселения возлагалось на краевую тройку. «Кулацко-зажиточные» элементы были отнесены ко второй категории кулацких хозяйств, у них конфисковывались орудия и средства производства в пользу колхозов, а их самих высылали на Север. Единоличники также выселялись, но они не лишались гражданских прав. В отличие от первой группы выселяемых единоличники могли иметь запас продовольствия на три месяца, две головы мелкого скота, две штуки простейшего инвентаря, инструмент и вещи, но не свыше 70 пудов.
Вместо выселяемых, на Кубань вселялись хозяйства из засушливых районов Ставрополья (красноармейцы, переменный состав, сельские коммунисты и комсомольцы).
Политбюро ЦК ВКП(б) в тот же день, 21 ноября, утвердило постановление крайкома38.
В декабре 1932 г. Б.П.Шеболдаев в справке в ЦК ВКП(б) о ходе хлебозаготовок и сева на Северном Кавказе сообщал, что к 5 декабря по всем секторам заготовлено 80% годового плана. Достигнуто это в результате применения жестких (скорее жестоких!) мер воздействия. Так, по Кубани 70-75% низовых руководящих работников получили взыскания; всего же около половины (47%) коммунистов, прошедших чистку, подверглись взысканиям. Исключено из партии в крае 1193 человека, в том числе в ноябре - 536 человек. Краевым судом и его выездными сессиями в течение ноября по декрету от 7 августа 1932 г. осуждено 949 человек, из них 175 приговорено к высшей мере (приговоры приведены в исполнение). Показательно, что в числе осужденных кулацко-зажиточные элементы или отнесенные к ним составляли 125 человек, т.е. 15%, остальные - колхозники и должностные лица.
Народным судом осуждено по 68 районам края (из 83) 6206 человек (половина из них по закону от 7 августа, другая - по ст. 61 УК РСФСР). По социальному положению кулаки составляли менее трети, остальные - колхозники и единоличники.
Шеболдаев просил Политбюро ЦК разрешить дополнительную высылку и переселение 5 тыс. семей; чистку колхозов от кулацких элементов (2-3%) с высылкой «наиболее злостных»; чистку колхозного, совхозного и кооперативного аппарата; командировать в дополнение к уже посланным в деревню в ноябре 1500 человек еще 150 работников в МТС, райзо, совхозы и 50 работников районного масштаба в счет спецмобилизации ЦК ВКП(б).
14 декабря 1932 г., согласно постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР, все жители станицы Полтавской, за исключением «действительно преданных Советской власти» выселялись в северные области. 23 декабря Политбюро приняло предложение Шеболдаева «о выселении 5000 семейств, в том числе 2000 из ст. Полтавской»39.
К 19 декабря 1932 г. из 13 районов Кубани в Северный Казахстан были выселены 1992 семьи (9442 человека), а к 27 декабря, как сообщал Ягода Сталину, «операция по выселению станицы Полтавской» была закончена: 2158 семей (9187 человек, т.е. все население станицы) погрузили в пять эшелонов и отправили на Урал. Часть была осуждена и заключена в концлагеря.
Интересный факт приводит Авдеенко в автобиографической повести «Отлучение» -разговор с одним из заключенных, бывшим казаком, председателем колхоза. На вопрос писателя, за что он попал на строительство канала Москва-Волга, казак сказал, что его обвинили в саботаже хлебозаготовок: «Преступно придерживал, сказали, валютное зерно, не хотел продавать государству по твердой цене, чтобы сбыть втихомолку на базаре. Сказали, что создавал дутые, обманные фонды, втрое больше, чем надо для прокорма людей и скотины. Сказали, что открыто восхваляю колхозы, а тайно, тихой сапой, создал в правлении контрреволюционное гнездо «Колхозы без коммунистов». Читали статью товарища Сталина... извиняюсь, гражданина Сталина «О работе в деревне»? Все плохое из этой статьи судья мне припечатал. Персонально! Старого кулака-зверюгу, с лошадиными зубами, с толстой шеей, всем видимого, плакатного кулака, как сказал гражданин Сталин, мы извели начисто. Теперь есть новый куркуль, «тихий», сладенький, почти святой. Вот и меня, когда я попал под горячую руку, зачислили в тихие и сладенькие...
Верно, я сдал не весь хлеб, не дотянул немного до сверхплановой нормы... Почему, спросите не дотянул? Дорого дюже. Накладно. Колхозников без хлеба, а скот без кормов надо было оставить. Совесть не позволила морить людей голодом. Не саботажник я, а голова колхоза, доверенное лицо хлебороба... Вот так и загремел «непрозорливый» деревенский работник, незакаленный и переоцененный, как сказал гражданин Сталин. И теперь вот на лагерной наковальне перековываюсь, прозорливости набираюсь»40.
Такие же мероприятия по выполнению хлебозаготовок проводились и на Украине по указанию Молотова. 30 октября 1932 г. он сообщил Сталину, что на расширенном заседании Политбюро ЦК КП(б)У с участием секретарей обкомов партии был обсужден план хлебозаготовок 1932/33 года: «Пришлось жестко покритиковать Украинскую организацию и особенно ЦК КП(б)У за демобилизованность в заготовках».
5 ноября Молотов и секретарь ЦК КП(б) Украины Хатаевич дали директиву обкомам, требуя от них немедленных и решительных мер по выполнению декрета от 7 августа 1932 г. «с обязательным и быстрым проведением репрессий и беспощадной расправы с преступными
41
элементами в правлениях колхозов» .
18 ноября 1932 г. ЦК КП(б) Украины при участии Молотова принимает постановление «О мерах по усилению хлебозаготовок», которое предусматривало такие же драконовские меры воздействия на крестьян Украины, как и на Кубани (занесение на «черную доску» со всеми вытекающими из этого последствиями). Занесение на «черную доску» объявляется постановлением облисполкома. В постановлении особо подчеркивается, что в период хлебозаготовок «вскрылось смыкание целых групп коммунистов и отдельных руководителей партячеек с кулачеством, петлюровщиной и т.п., что на деле превращает такого рода коммунистов и парторганизации в агентуру классового врага». Ввиду этого ЦК и ЦКК КП(б) Украины решили «немедленно произвести чистку ряда сельских парторганизаций, явно саботирующих выполнение плана хлебозаготовок и подрывающих доверие партии в рядах трудящихся». Чистка прежде всего должна быть проведена в Снегуровском и Фрунзенском районах Одесской области, Солонянском, Васильковском и Верхне-Лепетихском районах Днепропетровской области42.
В отношении единоличников, не выполняющих план хлебозаготовок, предписывалось применять натуральные штрафы в виде установления дополнительных заданий по мясозаготовкам в размере 15-месячной нормы и годичной сдачи картофеля. Но это не освобождало от хлебосдачи. Что касается кулаков, то к ним применялись репрессии, предусмотренные ст. 58 Уголовного кодекса (контрреволюционные преступления).
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что решения, принятые на Северном Кавказе и Украине, а затем в Поволжье и Казахстане, по оценке положения и мер воздействия на крестьян были очень схожи, а поскольку северокавказское постановление редактировал Сталин, то не исключено, что и украинское постановление принималось по его указанию. Хотя, конечно, взгляды и Кагановича и Молотова не противоречили установкам Сталина.
20 ноября 1932 г. Молотов из Геничевска телеграфировал Косиору: «До сих пор в районах действует распоряжение о продаже всюду спичек, соли и керосина. Есть об этом телеграмма Бляхера от 9 ноября. Надо немедленно это отменить и проследить исполнение»43. Одновременно он пишет письмо в Чубаревку секретарю партии Константинову и председателю райисполкома Булаве (копию посылает в обком Строганову и облисполком Алексееву) по поводу усиления хлебозаготовок. Молотов считает, что для этого нужно следующее.
Во-первых, понять тактику классового врага в деревне, где «агенты кулачества забрались во многие колхозные щели и дырки и умело прикидываются «друзьями» колхозников, пролезая в правления, а иногда облюбовывая для себя посты счетоводов и завхозов, причем преступная «работа» этих примазавшихся к колхозам лжедрузей во многом облегчается оппортунистической слепотой и бесхарактерностью части коммунистов».
Во-вторых, направить острие политической работы «на раскрытие в колхозах всех и всяких хитростей и ухищрений агентуры и плетущихся за ней подпевал, изощряющихся в разного рода надувательствах честных колхозников и нашего рабоче-крестьянского государства путем растаскивания и расхищения колхозного общественного хлеба и открыть на все это глаза колхозников». Без этого, считает Молотов, нельзя обеспечить выполнение основных обязанностей перед государством, которые «должны быть поставлены сознательными колхозниками выше других дел».
В третьих, не полагаться на агитационно-массовую работухотя бы и с принятием в дополнение к ней большого числа постановлений о партийных взысканиях.
В четвертых, сосредоточить внимание на практической работе по хлебозаготовкам, установив контроль за молотьбой, перевозкой и хранением зерна. Своевременно проводить меры экономического воздействия на колхозы, а также твердо проводить репрессивные меры в отношении «контрреволюционных саботажников хлебозаготовок»44.
Как видим, намечена целая система мер нажима на колхозы и крестьянство для выполнения плана хлебозаготовок.
Подчеркнуто мною - Авт.
В этой связи интересно привести полемику между Молотовым и секретарем ЦК КП(б) Украины и Днепропетровского обкома партии Хатаевичем.
М.М.Хатаевич в своей брошюре в разделе о хлебозаготовках писал, что заготавливать нужно товарный хлеб, а не хлеб вообще. Это вызвало резкую критику со стороны Молотова, который считал, что хлеб нужно взять из деревни любой ценой и в первую очередь. В связи с этим Хатаевич в письме Молотову в середине ноября 1932 г. писал: «Я согласен, что в нынешних условиях, условиях борьбы за хлеб на Украине в текущем году, было с моей стороны неправильно оставлять в брошюре подобное место, ибо, чтобы накормить теперь, немедленно рабочий класс и Красную Армию, нам придется брать любой хлеб в колхозах и где угодно, не считаясь с тем, товарный он или нетоварный.
Но если ставить вопрос о хлебозаготовках вообще, то я продолжаю считать формулировку, данную мною на странице 7 брошюры, правильной. Я считаю, что мы должны заготовлять в колхозах товарный хлеб, а не хлеб вообще. Борьба за хлеб должна иметь в виду не только получение того хлеба, который уже произведен, но и увеличение производства хлеба. А для того, чтобы производство хлеба увеличивалось соответственно нуждам и потребностям пролетарского государства, мы должны заботиться о том, чтобы основные производственные и потребительские нужды колхозов и колхозников были удовлетворены, иначе они сеять и расширять производство не будут».
Примерно так же считали и Рудзутак и Косиор, телеграфируя Сталину (январь-март 1932 г.) о планировании хлебозаготовок45.
«Мне кажется, - продолжал Хатаевич, - что из этого исходило постановление ЦК ВКП(б)М и СНК СССР от 6 мая с.г., в котором объявлялось о некотором уменьшении планов хлебозаготовок и о колхозной торговле хлебом.
До сих пор во всех местах и случаях, где мне приходилось организовывать, проводить хлебозаготовки, я исходил именно из этого положения и глубоко убежден, что иначе, при общей постановке вопроса о хлебозаготовках, к борьбе за хлеб подходить невозможно.
Формула «колхозы для пролетарского государства, а не пролетарское государство для колхозов» для меня является более чем бесспорной. Но в колхозах есть еще колхозники, крестьяне - вчерашние единоличники, - которые могут отвернуться от колхозов, махнуть на них рукой, если мы не обеспечим им должной заинтересованности в колхозном производстве. Рабочий класс и его партия должны подчинить себе и вести за собой крестьянство, особенно колхозное, но мы должны достигать этого, в первую очередь, мерами правильной ленинской политики в отношении к крестьянству, рассчитанной и построенной на том, чтобы обеспечить со стороны колхозного крестьянства, его передовой части в особенности, должную поддержку пролетарскому государству...
Если в том, что я здесь написал, по-вашему, есть оппортунизм, то Вам следует тогда отнести меня к разряду неисправимых оппортунистов.
С ком. приветом.
М. Хатаевич»46.
На это последовал ответ Молотова (из Харькова):
«Тов. Хатаевич!
Начал было писать ответ на Ваше письмо, но времени нет и потому ограничиваюсь несколькими строчками.
Ваша позиция в корне неправильна, небольшевистская. Нельзя большевику отодвигать удовлетворение нужд - минимальных нужд, по строго и неоднократно проверенному партией решению - нужд государства на десятое и даже на второе место, на удовлетворение этих нужд из колхозных и других “озадков”.
Большевик, продумав и проверив их размер и обстановку в целом, должен поставить удовлетворение нужд пролетарского государства во внеочередном порядке.
С другой стороны, нельзя впадать и в обратную оппортунистическую крайность: “брать любой хлеб и где угодно, не считаясь и пр.” Эта позиция также небольшевистская и вытекает из отчаяния, к чему мы не имеем никаких оснований.
Итак, Вам надо поправить свою ошибку, не настаивать на ней и вести работу по-большевистски, чему у Вас много данных.
С тов. приветом.
В.Молотов»47.
Нажим на Хатаевича был и в Политбюро ЦК КП(б) Украины, и он вынужден был сам внести предложение: «Ввиду неудовлетворительных некоторых формулировок в брошюре Хатаевича о хлебозаготовках изъять из обращения до внесения в нее Хатаевичем необходимых исправлений». После внесения исправлений предложить членам Политбюро просмотреть и
48
только после этого издать .
Разумеется, ни Хатаевич, ни Косиор, ни другие руководители партийных организаций не являлись противниками или оппозицией сталинскому руководству (они сами в него входили), но, поскольку они непосредственно на местах проводили сталинскую политику и видели отношение и крестьянства и низовых работников к мероприятиям центра, они вынуждены были пытаться как-то скорректировать эту политику, чтобы не довести дело до крестьянского восстания (как это было весной 1930 г.). Они обращались в Политбюро, к Сталину с просьбой снизить планы хлебозаготовок, так как хлеб почти весь был изъят, начинался голод.
Репрессии приобретали невиданный размах. Только за ноябрь и пять дней декабря 1932 г., сообщает Косиор Сталину, на Украине в связи с хлебозаготовками органами ГПУ арестовано 1230 человек, в том числе 340 председателей колхозов, 750 членов правлений, 140 счетоводов. Кроме того, арестовано 140 бригадиров, 265 завхозов и весовщиков, 195 других работников колхозов. Всего, таким образом, было арестовано 1830 человек. На «черную доску» решением ЦК КП(б) и СНК Украины занесено шесть крупных сел, а постановлениями облисполкомов -до 400 колхозов. Данные, приведенные Косиором, касались репрессий в отношении руководящих работников, а также других должностных лиц колхозов. Но арестовывали не только их, но и рядовых колхозников и единоличников, «повинных в срыве хлебозаготовок». По сведениям ГПУ Украины, «в результате массовой операции» к 27 ноября 1932 г. по семи областям было арестовано 7729 человек, в том числе в Днепропетровской области 2159 чел., Харьковской - 1657, Киевской - 1300, Винницкой - 1275, Донецкой - 852 человека и т.д.
К началу декабря 1932 г. количество арестованных в связи с хлебозаготовками возросло до 8881 человека, из них: председателей колхозов - 311 чел., членов правлений - 702, счетоводов и бухгалтеров - 1217, бригадиров - 125, кладовщиков - 206, других специалистов колхозов -152, рядовых колхозников 314, председателей сельсоветов - 31, уполномоченных
райпотребкооперации - 13 человек.
Репрессии применялись и к коммунистам, недостаточно рьяно выполняющим директивы Центра, - отдано под суд 327 человек. И тем не менее, план хлебозаготовок Украина не сумела выполнить - на 8 декабря 1932 г. оставалось еще заготовить 94 млн. пудов49.
Хатаевич в письме Сталину 27 декабря объяснял причину неудовлетворительного хода хлебозаготовок на Украине. В числе их он называет плохое планирование хлебозаготовок: «Несмотря на многократное исправление планов, многочисленные ошибки, имевшие место в планировании заготовок, в виде дачи одним районам нереальных невыполнимых заданий, а другим - легких(?), до сих пор ошибки не исправлены.
Считаю необходимым сказать, что план хлебозаготовок в 425 млн. пудов (после снижения - 315 млн), который вначале получила Украина, не содействовал созданию должной мобилизованности в борьбе за хлеб. Многие были уверены в его невыполнимости и нечего не делали. Если бы вначале Украина получила 350 млн. - скорее бы выполнила».
Сталин на письме приписывает: «Интересно», а Молотов: «Ложную установку свою т. Хатаевич углубляет»50.
Однако ничего не меняется. Наоборот, нажим усиливается, репрессии наращиваются. Сталин неумолим. 10 декабря 1932 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) заслушивают доклад Косиора. Ход хлебозаготовок признается неудовлетворительным. Кагановичу и Постышеву предлагается «немедленно выехать на Украину на помощь ЦК КП(б)У и СНК УССР, засесть в решающих областях в качестве особоуполномоченных... и принять все необходимые меры организационного и административного порядка для выполнения хлебозаготовок». Отменяется постановление ЦК КП(б) Украины о колхозных фондах, и теперь в счет хлебозаготовок начинают вывозиться и семена.
14 декабря принимается постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о хлебозаготовках на Украине и Северном Кавказе, которое обязывает партийные органы этих районов «решительно искоренять эти контрреволюционные элементы («саботажники хлебозаготовок». - Авт.) путем арестов, заключения в концлагерь на длительный срок, не останавливаясь перед применением высшей меры наказания к наиболее злостным из них». К числу «злейших врагов партии, рабочего класса и колхозного крестьянства» отнесены теперь и «саботажники хлебозаготовок с партбилетом в кармане, обманывающие государство и проваливающие задания партии и правительства... По отношению к этим перерожденцам, врагам Советской власти и колхозов, все еще имеющим партбилет, ЦК и СНК обязывают применять суровые репрессии, осуждение на 5-10 лет заключения в концлагерь, а при известных условиях - расстрел» (курсив мой. -Авт. ).
Все исключенные за хлебозаготовки коммунисты подлежали выселению в северные области наряду с кулаками51.
Каганович, командированный на Украину, 22 декабря сообщает Сталину, что семь уполномоченных ЦК КП(б)У и три уполномоченных обкомов партии по хлебозаготовкам сняты, а дела об их пребывании в партии переданы ЦКК КП(б)У. «Сегодня, - рапортует Каганович, - постановили арестовать и отдать под суд с опубликованием в печати четырех наиболее злостно срывающих хлебозаготовки директоров совхозов».
Сталин на телеграмме Кагановича пишет: «Хорошо!»52.
Через два дня, 24 декабря 1932 г., председатель ГПУ Украины В.А.Балицкий телеграфирует из Одессы Ягоде, что он и Каганович считают необходимым выслать из Одесской области на Север 500 семей. Косиор, в свою очередь, просит Сталина разрешить выселение еще 300 семей из Черниговской области. Политбюро ЦК ВКП(б) 26 и 31 декабря дает согласие на репрессивные меры.
4 января 1933 г. П.П.Постышев в записке И.В.Сталину о ходе хлебозаготовок в Днепропетровской области писал, что в ноябре-декабре 1932 г. репрессии были применены к 4898 крестьянам и деревенским работникам, но результатов не дали. «Репрессии не всегда содействовали хлебозаготовкам, - писал он, - а нередко били хорошие колхозы»53. Однако репрессии продолжались.
«Опыт» Северного Кавказа и Украины мгновенно перенимается.
Из Нижне-Волжского края сообщалось, что ход хлебозаготовок «крайне неудовлетворителен». Годовой план к 1 ноября 1932 г. выполнен на 52%. Основную причину этого органы ОГПУ видели в значительном росте «оппортунистических и потребительских настроений среди низовых работников», в «засоренности» правлений и среднего руководящего состава колхозов и колхозников, а также в остром сопротивлении заготовкам единоличников. Несмотря на то, что органами ОГПУ в связи с хлебозаготовками в крае было арестовано более 3,5 тыс. человек отмечалось «нарастание нездоровых настроений среди значительных групп колхозников», которые идут по линии:
а) боязни остаться без хлеба после выполнения хлебозаготовок,
б) тенденций к выходам из колхозов,
в) снижения трудовой дисциплины («все равно весь хлеб вывезут и останемся, как и в прошлом году, голодными»).
Для усиления хлебозаготовок в 26 особо отстающих районов «выброшены опергруппы ПП ОГПУ». Посланный в Нижне-Волжский край секретарь ЦК ВКП(б) П.П.Постышев в докладной записке в декабре 1932 г. сообщал, что в Нижне-Чирском районе за невыполнение плана хлебозаготовок занесены на «черную доску» 25% колхозов. «Кулаки в Нижне-Волжском крае, - писал Постышев, - совершенно распоясались, обнаглели, в некоторых случаях захватили в свои руки руководство колхозами и сельсоветами и в целом ряде случаев по существу взяли в свои руки хлебозаготовки». В Сталинградский район Нижне-Волжского края Сталин и Молотов посылают телеграмму, в которой требуют повинных в прекращении сдачи хлеба (ввиду голода) «преступников немедленно судить и дать 5, лучше 10 лет тюремного заключения». 23 декабря Политбюро ЦК ВКП(б) разрешает крайкому выселить 300-400 единоличных хозяйств «из числа наиболее злостных саботажников по сдаче хлеба»54.
Секретарь обкома ВКП(б) ЦЧО И.М.Варейкис в письме Сталину от 28 ноября 1932 г. сообщал, что единоличникам давали значительно большие планы хлебозаготовок, чем было установлено для области. «В силу этого планы заготовок по единоличному сектору оказались значительно преувеличенными и основная масса незаготовленного хлеба находилась у единоличника, который оказывает бешеное сопротивление - прячет хлеб в ямы, по соседям, разбазаривает и т.п.». Для выполнения плана хлебозаготовок направлено 12 тыс. колхозных бригад, не считая уполномоченных обкома и райкомов. Тем не менее, «по единоличному сектору, а в некоторых районах и по колхозному план хлебозаготовок мы не выполним», -писал Варейкис.
В связи с решением ЦК ВКП(б) об особых мерах, принятых по хлебозаготовкам на Кубани, обком ЦЧО также принял «ряд мер по очистке колхозов и усилению борьбы с рваческими кулацкими элементами». Однако, считал Варейкис, было бы ошибкой переносить проведение таких мер в ЦЧО, так как здесь иное положение - подавляющая часть колхозов план хлебозаготовок уже выполнила. Поэтому «главная задача сейчас - правильно и умело подойти к колхозу, знать его хозяйство, быть в курсе того, что делается в колхозе, а не проводить механически те или иные меры или решения по всем колхозам, не выполнившим план хлебозаготовок».
На письме Варейкиса резолюция: «Молотову, Кагановичу (лично). Просьба прочесть. И.Сталин»55.
О том, насколько напряженным было положение, можно судить по сообщениям ОГПУ о массовых выступлениях колхозников в Кромском районе ЦЧО в связи с хлебозаготовками. В колхозе «Красный Октябрь», например, во время отправки зерна на заготовительный пункт толпа женщин в 80 человек, подойдя к амбарам, потребовала раздать хлеб колхозникам. То же самое произошло в колхозе «Идея Ильича», где толпа женщин в 100 человек воспрепятствовала сдаче хлеба государству. И только после ареста «руководителей выступлений» - председателей колхозов зерно было вывезено56.
Аналогичные случаи были зарегистрированы и в других районах области. А весной 1933 г. в южных районах ЦЧО начался голод.
Не лучше обстояло дело и в Сибири. Планы хлебозаготовок были высокие, поэтому многие руководители колхозов боялись проводить собрания колхозников по хлебозаготовкам. «Надо проводить собрание с колхозниками, - говорил председатель одного из колхозов Саванов, - и боюсь, как узнают сколько нам дали, так бросят убирать хлеб»57. И действительно, крестьяне были настроены к хлебозаготовкам резко отрицательно. Зафиксированы многочисленные факты «суждений колхозников и единоличников» о хлебозаготовках. «Сейчас каждый колхозник прячет хлеб в яму, а тот кто верит этим брехунам (Советской власти. - Авт.) -насидится голодом. Нынче хлебозаготовки еще больше, чем в прошлом году, значит, голод будет и не напрятать нельзя. Я вот получил твердое задание, а у меня хлеба уже нет, пусть хоть с обыском идут. Я прошлый год похоронил двоих, а теперь умнее стал», - говорил единоличник Титов (Змеиногорский район).
Другой крестьянин-бедняк, единоличник Журавлев (Каратузский район), заявлял: «Нынче всех опять разорили хлебозаготовки подчистую. Колхозникам еще хуже, чем нам достается, им и вовсе придется голодом сидеть после таких планов».
Колхозник Буринов (Ачинский район) говорил: «Я нынче весной поверил было, что правительство снизило хлебозаготовки, оказывается нет. Весной говорили, а теперь еще не убран хлеб, начинают нажимать, - вот и облегчение; поневоле скажешь, что нас кругом обманули, на каждом шагу надувают мужика... Нет и не было от Советской власти правды и не будет»58.
Как сообщалось в донесениях секретно-политического отдела ОГПУ, по данным на 1 октября 1932 г. по 17 районам Восточно-Сибирского края зарегистрировано 56 случаев отказа от принятия плана хлебозаготовок со стороны 11 сельсоветов, 13 селений, 13 колхозов и 19 случаев отказа отдельных групп единоличников. Кроме того, по пяти районам отмечены случаи самовольного снижения хлебозаготовительных планов59.
И это неудивительно, так как планы хлебозаготовок нередко превышали валовый сбор зерна. В селах Утянка, Баклуши, Индра и других твердые задания давались в размере 150% к валовому сбору. По 94 районам Западно-Сибирского края число хозяйств, обложенных твердым заданием, достигало 15 тыс., т. е. значительно больше, чем имелось к этому времени кулацких хозяйств. Так, в Кундранском сельсовете Убинского района твердое задание было дано 74 хозяйствам, фактически же их насчитывалось 17. Вообще следует заметить, что твердые задания в 1932 г. давались не кулацким хозяйствам, которых практически уже не было, а единоличникам-середникам, и может быть даже и беднякам. В самом деле, 15 тыс. «твердозаданцев» имели около 24 тыс. га посева, т.е. примерно 1,5 га на хозяйство. Задание же им было дано 128850 ц, или 5,4 ц с гектара60. Фактический урожай был еще меньше. Естественно, что план не был выполнен.
С большим напряжением к началу декабря 1932 г. Сибирь выполняет план хлебозаготовок на 81,5% или 11410 тыс. ц, что составляло 132% по отношению к 1931 г. Оставшуюся часть секретарь крайкома Р.И.Эйхе просит И.В.Сталина отсрочить до 1 марта 1933 г. Просьба отклоняется: в качестве «крайней меры» Сталин и Молотов соглашаются на отсрочку до 1 февраля. «Ответственность возлагаем, - говорится в телеграмме, - на Эйхе, Грядинского (председатель крайисполкома. - Авт.) и уполномочиваем их применять все меры репрессий, какие найдут нужным применять»61. Между тем, к началу декабря, по сообщению ПП ОГПУ по Западной Сибири, уже было арестовано 7435 человек. В отстающие по хлебозаготовкам районы в декабре было направлено 23 оперативных работника ОГПУ.
5 декабря 1932 г. начальник треста совхозов Урала Мирзоян сообщал Сталину, что совхозы Урала не могут выполнить план хлебозаготовок ввиду низкого урожая (3,65 ц/га против ожидавшихся 4,66 ц). Для выполнения плана там мобилизовано все: вывозятся семена, перемолачивается солома и т.п. Сталин и Молотов тут же телеграфируют в Свердловск: «Шифровку Мирзояна о невыполнении плана совхозами считаем неубедительной: формально бюрократической. Областное руководство не может уйти от ответственности и за невыполнение плана совхозами. СНК и ЦК обязывают вас сообщить в Москву фамилии директоров отстающих совхозов, и директорам объявить от имени СНК и ЦК, что в случае невыполнения плана они будут арестованы как обманщики, саботажники и враги Советского государства, так же, как арестован ряд директоров Западной Сибири, Украины, Северного Кавказа. Директорам объявите, что партбилет не спасет их от ареста, что враг с партбилетом заслуживает большего наказания, чем враг без партбилета»62.
25 декабря 1932 г. начальник секретно-политического отдела ОГПУ Молчанов в директиве № 31687 в Новосибирск и Свердловск предлагает «в связи со слабым ходом хлебозаготовок в зерносовхозах Западно-Сибирского края и Урала» немедленно телеграфировать в Москву о принятых «агентурно-оперативным мероприятиях по ускорению выполнения годового хлебозаготовительного плана отстающими зерносовхозами» с указанием «сколько человек было оперировано, их социальное положение, занимаемые должности и конкретная
63
контрреволюционная деятельность» .
А еще раньше, 28 ноября 1932 г., подобный меморандум был направлен полномочным представителям ОГПУ по Дальне-Восточному, Восточно-Сибирскому и Западно-Сибирскому краям, предписывавший «развернуть оперативную работу в деревне по нанесению удара по контрреволюционным элементам, тормозящим и срывающим заготовки, в целях создания перелома в ходе кампании».
В число «саботажников» хлебозаготовок сплошь и рядом попадали председатели колхозов, работники сельсоветов, отказавшиеся отбирать у крестьян последнее зерно. Член Баевского сельсовета того же района Западно-Сибирского края заявил: «Пусть что угодно со мной делают, а я план выполнять не буду. Меня хоть и заставляют нажимать на мужиков, но я не дурак, чтобы крестьян оставлять без хлеба». Руководители колхозов «Красный Октябрь» и имени Мамонтова были исключены из партии и отданы под суд за невыполнение плана хлебозаготовок64.
В широких масштабах проводились репрессии и в Казахстане. Крайком партии 10 ноября вынес решение аналогичное постановлению Северо-Кавказского крайкома о бойкотировании отстающих по хлебозаготовкам 31 района с занесением их на «черную доску», лишением кредитов, промтоваров, запрещением колхозной торговли и т. п. Во исполнение постановления Казкрайкома ВКП(б) от 10 ноября только за период с 12 по 20 ноября 1932 г. было арестовано 374 «саботажника» хлебозаготовок, исключено из партии 111 низовых деревенских работников. В результате проведенным мероприятий «по очистке колхозов, изъятием организаторов сопротивления, - сообщалось в спецсводке ОГПУ от 7 декабря 1932 г., - в ряде решающих хлебных районов (Усть-Каменогорский, Кокпектинский, Джувалинский, Аулиэ-Атинский) многие колхозы хлебозаготовительный план (ноября. - Авт.) выполнили полностью в две недели»65. При этом даже органы ОГПУ не могли скрыть, что напряженность в проведении хлебозаготовок усилили тенденции к выходу из колхозов, выезду из районов и даже эмиграцию за границу. Хлебозаготовки сопровождались повальными обысками, арестами и избиениями крестьян. Планы хлебозаготовок в большинстве случаев были невыполнимыми. Так, в Казалинском районе план хлебозаготовок составлял 121 тыс. ц при валовом сборе в 101 тыс. ц. В Калининском районе в колхозе имени Маркса при валовом сборе в 11424 ц план хлебозаготовок был 13182 ц. В колхозе «Кескен-Тоган» (Кизалинский район) валовый сбор -1967 ц план хлебозаготовок - 2464 ц и т.д. Неудивительно поэтому, что многие колхозники выходили из колхозов и покидали родные края. В Янги-Курганском районе из колхоза «Жени Джел» из 87 хозяйств вышло 58 хозяйств и перебрались в Кзыл-Ординский район; из 380 хозяйств колхоза «Шепонты» 300 хозяйств ушло в Узбекистан66.
Нажим на колхозы и колхозников, декхан-единоличников усиливался, репрессии ужесточались. Причем тезис Сталина о том, что наступление социализма не может обойтись без репрессий получил дальнейшее развитие не только в теории, но и на практике. Секретарь крайкома ВКП(б) Казахстана Ф.И.Голощекин на V пленуме крайкома партии 16 декабря 1932 г. говорил: «Мы не только не можем отказаться от методов принуждения, методов насилия, жестоких репрессий в отношении классового врага, мы эту борьбу должны еще усилить. Но фронт расширяется. На сцену выступают отдельные элементы из близких нам слоев, скажем, колхозников, которые идут на поводу классового врага, которые в силу глубины мелкособственнической психологии и навыка сознательно начинают вредить пролетарскому государству в виде хищений, вредительства, скрытия кулака-вредителя, сознательного саботажа государственных заготовок»67.
Но не только колхозники, «зараженные» мелкособственнической идеологией были отнесены к числу врагов пролетарского государства, но «отдельные члены партии, секретари ячеек, а иногда и ячейки, районный актив и некоторые уполномоченные в районе», которые отказываются проводить хлебозаготовки репрессивными методами. «Я не поеду на костях колхозников заготовлять хлеб для государства», - заявил один из секретарей райкома партии .
Все это позволяет сделать вывод, что заготовки сельскохозяйственной продукции (мяса, зерна), хотя формально считались государственными или кооперативными закупками, фактически являлись обязательными поставками, невыполнение которых преследовалось репрессиями как в судебном, а чаще во внесудебном порядке.
В 1933 г. произошла перестройка системы заготовок сельскохозяйственной продукции. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об обязательной поставке зерна государству колхозами и единоличными хозяйствами» от 19 января 1933 г. вместо договорной (контракционной) системы заготовок устанавливали твердые имеющие силу налога обязательства колхозов и единоличных хозяйств по сдаче зерна по установленным государственным ценам.
Для сдачи зерновых культур были установлены твердые погектарные нормы с планового посева, дифференцированные по районам (в зависимости от урожайности) и по отдельным культурам. Для колхозов зерновых районов норма сдачи зерна колебалась от 2 до 3,3 центнеров с гектара. С единоличных хозяйств нормы сдачи были на 5-10% выше нормы сдачи колхозами данного района, а с хозяйств, отнесенным к кулацким (которых уже не было), норма сдачи зерна устанавливалась в полуторном размере по сравнению с единоличниками (постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1933 г.)69. Такой же порядок заготовок еще раньше был введен постановлениями СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 23 сентября 1932 г. по мясным и от 19 декабря 1932 г. по молочным продуктам70.
И хотя это несколько упорядочило систему заготовок положение колхозов и колхозников, крестьян-единоличников мало изменилось. Цены на сдаваемую сельскохозяйственную продукцию были символичными - в 8-10 раз ниже рыночных, - кроме обязательных поставок, устанавливалась 2%-ная надбавка для снабжения сельских учителей, агрономов, медработников. Практиковались также встречные планы хлебозаготовок для районов и колхозов, выполнивших обязательные поставки, хотя постановлением это запрещалось71.
Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 20 июня 1033 г. вновь подтверждался запрет на встречные планы зернопоставок, но одновременно запрещалась колхозная и индивидуальнокрестьянская торговля хлебом, начиная с 25 июня. Более того, постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) распространяло закон об обязательной зернопоставке (от 19 января 1933 г.) на колхозников, посеявших зерновые культуры на приусадебных землях (чтобы не умереть с голоду!), «из расчета фактического посева на 5% ниже нормы единоличников и на 5% выше
72
нормы колхозов» .
Наступление на крестьян продолжалось и по линии налогового обложения как обязательного, так и «добровольного». Тяжесть его из года в год возрастала. По данным сектора финансовой политики Наркомфина СССР, обязательные платежи деревни в 1930 г. составляли 880,1 млн. руб., в 1931 г. - 1731,1 млн, в 1932 г. - 2020,0 млн. руб. По социальным секторам и видам платежей они распределялись следующим образом: (табл. 27).
Данные таблицы показывают, что общая сумма обязательных налоговых платежей за три года коллективизации выросла почти в два с половиной раза. Несмотря на то, что количество крестьянских хозяйств (включая и колхозных) уменьшилось на один миллион (4% к общему числу). Примерно так же возросли и «добровольные» платежи (займы, взносы в сберкассу, покупка акций и т.п.) - с 1261,7 млн. руб. в 1930 г. до 3132,0 млн. в 1932 г. Общая сумма денежных платежей в деревне составила: в 1930 г. - 2141,8 млн. руб., в 1931 г. - 3987,6 млн, в 1932 г. - 5152,0 млн. руб.
|
Таблица 27 Обязательные платежи деревни (в млн. руб.) | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Структура платежей деревни может быть представлена в следующем виде: в 1930 г. обязательные платежи составляли 41,1%, а добровольные - 58,9%, в 1931 г. соответственно: 43,4% и 56,6%, в 1932 г. - 39,2% и 60,2%. Это значит, что удельный вес обязательных платежей (налогов) равнялся примерно 40% к общей сумме денежных платежей, а «добровольных» -60%73. Между тем взыскание тех и других платежей производилось в одинаково обязательном порядке.
Отметим, что еще весной 1932 г. нарком финансов СССР Г.Ф.Гринько в записке о сельхозналоге на 1932 г. предлагал увеличить сумму налога до 550 млн. рублей против 500 млн, собранных в 1931 г. В соответствии с этим предлагалось увеличить и его размер с каждого хозяйства. Колхозы должны были уплачивать 10 руб. 12 коп. с каждого обобществленного хозяйства против 5 руб. 70 коп. в 1931 г., колхозники соответственно: 5 руб. 60 коп. и 3 руб. 20 коп., единоличники - 36 руб. 30 коп. и 30 руб. 80 коп., кулаки - 350 руб. против 318 руб. в
1931 г. Общая сумма сельхозналога с единоличных хозяйств (включая кулаков) должна была составить 300 млн. руб., а колхозов и колхозников - 250 млн. руб. Это значит, что единоличники, имевшие в 4 раза меньше земли, чем колхозы и колхозники, должны уплачивать 54,5% общей суммы налога.
На 1933 г. по докладу в Политбюро ЦК ВКП(б) зам. председателя СНК СССР В.В.Куйбышева сельхозналог предлагалось увеличить до 800 млн. руб., хотя количество крестьянских хозяйств уменьшилось на 1,5 млн, в том числе единоличных на 1,2 млн. Тем не менее, единоличники, насчитывавшие 8 млн. хозяйств, должны были уплачивать 52% общей суммы налога, а колхозное крестьянство (15,2 млн. хозяйств) - 48%.
В 1933 г. была перестроена система обложения колхозов, колхозников и единоличников в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 25 мая 1933 г. о сельхозналоге на 1933 г., согласно которому для обложения доходов колхозов от полеводства установлен был особый порядок. Объектом обложения доходов стала определенная планом посевная площадь независимо от фактического выполнения плана посева. При обложении доходов от полеводства погектарными ставками налогов не учитывались потери как объективного, так и субъективного характера.
Внесены были изменения и в обложение колхозников по необобществленной части доходов (приусадебных участков и пр.), что также вело к увеличению налогов.
Усилен был налоговый пресс и на единоличников, чтобы вынудить их к быстрейшему вступлению в колхозы. Были повышены нормы доходности от отдельных объектов обложения (полеводства, огородничества, садоводства и др.).
Еще в ноябре 1932 г. В.М.Молотов предложил ввести единовременный, дополнительный, налог на единоличников, так как считал, что они живут лучше колхозников. В записке в Политбюро ЦК ВКП(б) он писал: «Единоличник нас здорово надувает (по всем заготовкам, по подписке на заем, на рынке и т.д.). На колхозы мы нажимаем, единоличник здорово выкручивается.
Предлагаю, помимо других мер, немедленно (еще в 1932 г.) провести закон о спецналоге для единоличников в размере 300 млн. рублей. Разработать и провести это дело можно быстро. Тов. Гринько с этим согласен»74.
16 ноября 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло предложение Молотова о введении в
1932 г. спецналога на единоличников.
Ставки единовременного налога дифференцировались по отдельным группам хозяйств. Для хозяйств, облагавшихся сельхозналогом в твердых ставках, они были установлены в 15-20 руб. на хозяйство; облагавшихся сельхозналогом по прогрессивным ставкам, - от 100 до 175% оклада сельхозналога; для кулацких хозяйств - 200% сельхозналога. Для отдельных районов ставки налога могли быть повышены областными и краевыми органами власти еще на 50%. Райисполкомам предоставлено было также право повышать вдвое ставки налога с тех единоличников, которые не выполняли государственных заданий по заготовкам.
Поскольку к этому времени собственно кулацких хозяйств в деревне уже не было, поэтому перечень признаков кулацких хозяйств, установленный в 1929 г., отсутствовал, то Политбюро
ЦК ВКП(б) на основании записки Гринько Молотову от 7 февраля 1933 г. установило для взимания сельхозналога, культсбора и других налогов следующие признаки кулацких хозяйств:
«а) хозяйства, занимающиеся систематической спекуляцией (скупка, продажа) и наживающиеся на этом за счет рабочих и крестьян,
б) хозяйства, злостно не выполняющие заданных им планов посева и других установленных законом государственных обязательств, если они не относятся к определению бедняцким
75
хозяйствам» .
Следовательно, единовременный налог на единоличников, как и другие налоги, преследовал цель - заставить единоличников вступать в колхозы. В одной из сводок ОГПУ об отношении крестьян-единоличников (бедняков и середняков) к введению единовременного налога отмечается, что «в ряде районов при проработке постановления о единовременном налоге на единоличников многие подают заявления о вступлении в колхоз». Массовая подача заявлений о вступлении в колхоз наблюдалась в Петелинском, Волоколамском, Реутовском, Клинском, Тумском и других районах Московской области. Крестьянин-середняк Кирпичев на собрании дер. Бородухино Малоярославецкого района заявил: «Почему введен этот налог, нам, крестьянам, неизвестно. Нас облагают и не спрашивают - плати и только. Если брать налог с крестьянина ему надо разъяснить для чего налог, сколько, а то с единоличников берут, а с колхозников нет. Это для нас понятно: этим нас хотят загнать в колхоз - вот не хочешь, а
76
иди» .
Взыскание единовременного налога производилось в конце 1932 - начале 1933 г. Меры репрессий к неплательщикам или недоимщикам применялись такие же, как и при невыполнении других налоговых платежей (штрафы, продажа имущества, аресты).
Таким образом, крестьянам вообще, а единоличникам в особенности приходилось платить массу налогов, независимо были ли они обязательными или «добровольными». В ЗападноСибирском крае, например, в IV квартале 1932 г. деревня должна была уплатить 78347 тыс. руб. налогов, в том числе 53477 тыс. обязательных (сельхозналог, окладное страхование, самообложение, сельхозкредит) и 24870 тыс. «добровольных» (заем 4-го года пятилетки, вклады в сберкассу, тракторные обязательства, паи потребкооперации). Кроме того, нужно было выполнить планы заготовок сельхозпродукции (зерна, мяса, молока и пр.).
После выполнения всего этого в деревне не оставалось ни продовольствия, ни денег. При этом в массе своей допускалось переобложение. «Вследствие имевших место грубых перегибов при проведении налоговой кампании, - говорилось в одном из документов ОГПУ, - в Ивановской Промышленной области по целому ряду районов у крестьян незаконно описывалось и продавалось с торгов имущество». В одном только Селиванском районе было неправильно обложено в 1932 г. 100 крестьянских хозяйств, отобранное у них имущество было продано по приблизительным подсчетам за 65 тыс. руб. Несмотря на отмену незаконной конфискации имущества, ни имущество, ни деньги крестьянам не были возвращены77.
Вопреки утверждениям официальной власти о социальной направленности налогового обложения на практике в 1932-1933 гг. налогами облагалось все крестьянство, более того, повышенными налогами стали облагаться все крестьянские хозяйства, не вступившие в колхозы. А репрессии применялись ко всем недоимщикам, независимо от социальной принадлежности. В Хабаровском районе Дальне-Восточного края за неуплату женой партизана налога в сумме 5 руб. (недоимка) был наложен штраф в 190 руб. Для покрытия штрафа сельсовет конфисковал домашнее имущество. Красный партизан Ященко Т.Д. (Казахстан, Танкерейский район), выступивший против перегибов в налогообложении, был исключен из колхоза (им же организованного), объявлен кулаком и раскулачен.
В Западно-Сибирском крае индивидуальному обложению, как кулацкие, подверглись хозяйства, не имевшие признаков кулацких хозяйств: в Полтавском районе - 57, Завьяловском - 96, Алтайском - 99, Тайгинском - 82, Крапивенском - 60 и т.д.78.
Бывших красных партизан, выступавших против перегибов в налогообложении, считали «перерожденцами» и лишали звания красных партизан. Так, в Западно-Сибирском крае при перерегистрации партизан из 25 тыс. оставлено было 9,8 тыс. (39,2%); в ряде районов Крыма
число «вычищенных» партизан доходило до 32%. На Дальнем Востоке 712 человек были
79
лишены звания партизан .
О настроениях красных партизан в связи с репрессиями при проведении хлебозаготовок и других мероприятий Советской власти говорит такой пример. На Северном Кавказе в связи с решением крайкома партии о снятии с работы и отдаче под суд бывших красных партизан секретаря Пролетарского РК ВКП(б), председателя райисполкома и других работников за невыполнение хлебозаготовок председатель Островянского селькоопа - бывший красный партизан, - заявил: «Только контрреволюционер может так строго судить наших людей, особенно бывших красных партизан. И если только наших партизан осудят на 10 лет или к
с- 80
расстрелу, мы поседлаем коней и поедем освобождать, разнесем всю тюрьму» .
Нажим сверху продолжался, репрессии усиливались. Арестованы были сотни тысяч человек, тысячи расстреляны. Только на Северном Кавказе за ноябрь и 10 дней декабря было арестовано 16864 человека, в том числе 7228 середняков и бедняков, 3130 колхозников, 1896 должностных лиц и т. д.
Состояние страха и неуверенности охватило крестьян. Боясь преследования и репрессий тысячи крестьян бежали в города, на промышленные стройки и в совхозы других районов. Так, по 45 районам Северо-Кавказского края менее чем за месяц (с 15 ноября по 10 декабря 1932 г.) учтено до 5 тыс. единоличных хозяйств, члены которых бежали из родных мест. Только Черноморским оперсектором ОГПУ было задержано 2279 человек, в том числе 196 колхозников.
Таковы были результаты реализации сталинской линии «борьбы не просто за выполнение плана хлебозаготовок», но линии «борьбы с классовым врагом, организовавшим саботаж сева и хлебозаготовок». «Без такого умения обобщить, осмыслить происходящее вокруг мы не смогли бы развернуть свои силы в борьбе с саботажем сева и хлебозаготовок, организованным кулаком», - говорил Каганович в своем докладе на январском (1933 г.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б)81.
Массированное изъятие продовольственных и денежных ресурсов из деревни, усугубленное неблагоприятными климатическими условиями в ряде районов привели к страшному голоду 1932/33 года.
§ 2. Голод 1932-1933 гг. Новая волна репрессий
В конце 1932 - первой половине 1933 гг. на огромной территории с населением не менее 50 миллионов человек разразился страшный голод. Он охватил почти всю Украину, Северный Кавказ, Поволжье, южные районы ЦЧО и Урала, Западную Сибирь и Казахстан. В отличие от голода 1921-1922 гг., который был результатом сильнейшей засухи в Поволжье и некоторых районах центрально-черноземной полосы, голод 1932/33 гг. явился следствием сталинской антикрестьянской политики в деревне в начале 1930-х годов. Если о голоде 1921-1922 гг. было широко известно как у нас, так и за рубежом, публиковались материалы в периодической печати, создавались различные общественные и государственные организации помощи голодающим, в том числе и зарубежные, то о голоде 1932-1933 гг. мы не найдем ни одного упоминания (за исключением зарубежных) не только в то время, но и в последующие годы.
Это был поистине «совершенно секретный» голод!
О голоде 1932-1933 гг. впервые в советской литературе было сказано в 1940 г. В сборнике статей, вышедшим в связи с 60-летием И.В.Сталина, М.А.Шолохов писал, что под видом борьбы с саботажем в колхозах - весь хлеб, в том числе и выданный колхозникам на трудодни, был изъят, в результате чего «в колхозах начался голод»82. Однако вина за это возлагалась не на центральное, а на краевое руководство Северного Кавказа.
В том же 1940 г., 9 сентября, Сталин на совещании в связи с обсуждением кинофильма «Закон жизни» А. Авдеенко признал, что «у нас, например, миллионов 25-30 голодало, хлеба не хватало, а вот теперь стали жить хорошо» . Но ни причин голода, ни его виновников он не назвал, а его речь, как и упоминание о голоде, в печати не публиковалась.
Вообще то говоря, голод в тех или иных размерах являлся постоянным спутником коллективизации, хотя причины его носили не только объективный характер (частичный неурожай, засуха, болезни растений), но и субъективный (планирование заготовок, изъятие денежных средств из деревни, бесхозяйственность в колхозах). Весной 1930 г., по сообщению Хатаевича Сталину от 6 апреля 1930 г., в ряде районов Среднего Поволжья наблюдался голод. В 1931 г., по признанию самого Сталина, «ряд урожайных районов (Украины. - Авт.) оказался в состоянии разорения и голода». Такое же положение было в некоторых районах Урала, Западной Сибири и даже Северного Кавказа.
В июне 1932 г. в Харькове состоялась III конференция КП(б) Украины, на которой с докладом об итогах весенне-посевной, хлебозаготовительной и уборочной кампаний и задачах организационно-хозяйственного укрепления колхозов выступил С.В.Косиор.
Говоря о трудностях уборочной и хлебозаготовительной кампаний, докладчик в основном свел их к неудовлетворительному руководству партийной организации Украины.
У нас в хлебозаготовительной кампании, говорил Косиор, было допущено много ошибок, перегибов и недостатков. «Но что и кто тут виноват? Или план хлебозаготовок, или неправильное руководство, плохая работа нашей партийной организации?» Попытки объяснить все серьезные провалы нашей работы планом хлебозаготовок нужно решительно отбросить, осудить, ибо «это не что иное, как капитуляция перед трудностями и сползание на позиции враждебных элементов, на антипартийный путь» .
И далее, развивая тезис об обострении классовой борьбы в деревне, о контрреволюционном кулацком влиянии в колхозах, он говорил: «Всяческие контрреволюционные элементы, кулачество, подкулачники, пролезшие в колхозы, используя ошибки прошлого года, проводят теперь борьбу против скирдования хлеба, распространяют всяческие слухи, агитируют за расхищение хлеба»85.
О том, что в ряде районов Украины уже начался голод Косиор ничего не сказал. Это и понятно. Накануне конференции, 26 апреля 1932 г., он писал Сталину: «У нас есть отдельные случаи и даже села, которые голодают, однако это лишь следствие местного головотяпства, перегибов, особенно в отношении колхозов. Всяческие разговоры о «голоде» на Украине следует категорически отбросить»86. И это несмотря на то, что председатель ВЦИК
Г.И.Петровский писал С.В.Косиору, что в связи с тяжелым продовольственным положением в Днепропетровской, Одесской, Харьковской, Киевской и Винницкой областях, он считает необходимым сообщить об этом в Москву и просить ЦК ВКП(б) принять постановление о прекращении хлебозаготовок на Украине87.
Принимавшие участие в конференции В.М.Молотов и Л.М.Каганович решительно потребовали выполнения плана хлебозаготовок во что бы то ни стало. «Вы должны, - говорил Каганович, - подготовить и развернуть работу, чтобы полностью выполнить план хлебозаготовок, решительно переборов все и всяческие демобилизационные, а нередко и капитулянтские, правооппортунистические настроения в хлебозаготовках»88.
Так же решительно был настроен и Молотов. Выступая на III партийной конференции в Харькове, он сказал, что надо «дать решительный отпор антибольшевистским попыткам» провалы в работе объяснить напряженным планом хлебозаготовок89. И «отпор» был дан. Только в одной Донецкой области с сентября 1932 г. по апрель 1933 г. было осуждено 9286 человек, в том числе: 3461 единоличник, 1636 колхозников, 1560 так называемых «нетрудовых элементов», 552 служащих, включая партийно-советских работников. К высшей мере наказания было приговорено около 300 человек, остальные - к различным срокам лишения свободы. А в это время десятки районов Донецкой области, многие тысячи крестьян голодали и умирали. По данным ГПУ, в 21 районе из 43 зарегистрировано более 10 тыс. голодающих семей (50-60 тыс. человек). Умерло всего в селах области в 1932 г. - свыше 40 тыс. человек, а за первую половину 1933 г. - около 54 тыс. Для сравнения укажем, что за этот же период 1934 г. умерло 10,5 тыс. человек90. Значит, в первой половине 1933 г. от голода умерло не менее 43-44 тыс. человек (в 1934 г. от голода в Данбассе не умирали).
Нажим из Москвы и Харькова усиливался, а голод охватывал все новые и новые районы. (Киевская, Харьковская, Полтавская и др. области). Данные о голоде фиксировались органами ГПУ Украины, передавались в Москву в ОГПУ, в ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б). По данным о 42 районах Киевской области, весной 1933 г. голодало 205,8 тыс. человек, умерло 12,8 тыс. человек, зарегистрировано 137 случаев людоедства и трупоедства. Особенно пострадали от голода Золотоношский, Уманский, Чигиринский, Черкасский районы. По сообщению секретаря Уманского райкома партии Геращенко, в 29 селах района голодало 6411 человек. Кроме того, в г. Умань было также зафиксировано 775 голодающих91. В зоне деятельности 15 МТС Киевской области умерло 6 тыс. человек. Начальник политотдела МТС имени Петровского (Каменский район Черкасской области) сообщал, что в связи с голодом и высокой смертностью хлеб некому будет убирать. Начальник политотдела Виноградской МТС Лысянского района Киевской области жаловался, что в селе Босивци в мае 1933 г. умерло 126 человек, в том числе 70 человек в возрасте 20-45 лет. «Такая высокая смертность, - писал он, - создает большую угрозу уборке урожая и обработке сахарной свеклы. Уже сейчас зафиксированы случаи нехватки ездовых, так как некоторые опухли и болеют. Имеются случаи, когда колхозники приходят сами в поле, а домой их отвозят, поскольку они во время работы падали от
92
истощения» .
Из Павлоградского района сообщали секретарю Днепропетровского обкома партии М.М.Хатаевичу, что к уборке урожая колхозники окажутся не работоспособными, а в худшем случае - умрут. Аналогичное сообщение на имя Кагановича и Постышева поступило от Золотоношского РК партии. В записке райкома говорилось, что для проведения сельхозработ (уборки) требуется 11220 человек, но только за последние 25 дней, по неполным данным, умерло 2238 человек.
А начальник политсектора МТС Киевской области обращался к Сталину и Кагановичу, Косиору и Постышеву с просьбой оказать продовольственную помощь, иначе только за две недели «потеряем 100-120 тыс. человек рабочей силы»93.
Обращался к Сталину с подобной просьбой и Косиор. 15 марта 1933 г. он пишет Сталину: «Всего по регистрации ГПУ по Украине охвачено голодом 103 района. Вряд ли все эти цифры о количестве районов правильно отражают состояние». И действительно, по другим данным
ГПУ Украины, по состоянию на 12 марта 1933 г. было зарегистрировано 738 населенных пунктов 139 районов (из 400 по Украине), в которых голодало население.
И эти данные были неполные и неточные. Начальник Киевского областного отдела ГПУ, сообщая о тысячах голодающих, опухших, умерших, отмечал: «Приведенные цифры значительно уменьшены, поскольку райаппараты ГПУ учета количества голодающих и
94
опухших не ведут, а настоящее количество умерших нередко неизвестно и сельсоветам» .
Дело в том, что 16 февраля 1933 г., когда многие тысячи крестьян начали умирать от голода, на места поступила директива: «Категорически запретить какой бы то ни было организации вести регистрацию случаев опухания и смерти на почве голода, кроме органов ГПУ»95.
Сельсоветам было дано распоряжение при регистрации смерти не указывать ее причину. Более того, в 1934 г. поступило новое распоряжение: все книги ЗАГС о регистрации смертей за 1932-1933 гг. выслать в спецчасти, где, вероятно, и были уничтожены. В Винницкой области случайно сохранились книги ЗАГС с записями о смерти в четырех сельсоветах. По подсчетам проф. И.Шульги, в этих сельсоветах в 1933 г. умерло 1193 человека96.
Всего в Винницкой области весной 1933 г. голодало примерно 121 тыс. человек, из них почти 107 тыс. опухли. В письме секретаря Брацлавского райкома партии в обком читаем: «Сейчас надо открыто сказать, что голодание имеет место в большинстве сел нашего района, а в отдельных селах смертность от голодания набрала массовый характер, особенно в таких селах: Скрицкое, Семенки, Зеньковцы, Самчинцы, Грабовцы, Волчок, Сильницы, Марксово, Вишковцы, Остапковцы и др. Есть случаи, когда колхозник выходит в поле на работу, там
97
ложится и умирает» .
К концу апреля в районе насчитывалось 7258 человек, нуждавшихся в немедленной продовольственой помощи (1115 человек пухлых, многие из которых уже не поднимались). В то время как из района было изъято в счет хлебопоставок 65250 ц зерна.
О тяжелом продовольственном положении колхозников, голоде в селах района сообщал в обком секретарь Теофипольского РК КП(б)У Березенко и просил оказать помощь. Рассматривавший по поручению первого секретаря Винницкого обкома партии В.И.Чернявского секретарь обкома И.М.Ливензон докладывал: «...Чрезвычайно странно для меня то, что такой вопрос вообще выплыл. Я готов выслушать о Теофипольском районе что угодно, но только не заявление о голодании колхозников и просьбу о продовольственной помощи.
Ничем иным, как политической близорукостью т. Березенко, приведшей его в состоянии паники, нельзя объяснить его просьбы.
Заявление о голодании колхозников нужно отвергнуть, потому что:
1. ...Голодают лодыри, тунеядцы, немало энергии положившие для разложения колхозов, вырабатывавшие по 30-40 трудодней в год. Причем среди них есть даже и такие, у которых маленькие семьи.
2. Со всей решительностью заявляю, что голодающих таких «колхозников» очень мало и мало таких потому лишь только, что сотни центнеров (пожалуй, больше чем сотни) разбазарено колхозами для выдачи таким лодырям, рвачам, ворам.
... 4. Только желание замазать перед обкомом истинное положение вещей можно объяснить заявление т. Березенко о том, что голодание колхозников насчитывается в 20 колхозах»98.
Как видим, в замалчивании голода повинны и некоторые партийные работники среднего звена. Но положение было настолько катастрофическим, что первый секретарь обкома В.И.Чернявский вынужден был обратиться к С.В.Косиору: «В последнее время увеличилось число смертей и не прекращаются факты людоедства и трупоедства. В некоторых наиболее пораженных голодом селах ежедневно до 10 случаев смерти. В этих селах большое количество хат заколоченных, а в большинстве хат крестьяне лежат пластом и ни к какому труду по своему физическому состоянию не пригодны...
Прошу вопрос о продовольственном положении нашей области срочно решить в тех
99
минимальных размерах, о которых я пишу» .
Чтобы представить положение голодных людей и в особенности детей весной 1933 г., приведем еще один документ, разысканный в архиве проф. И.Шульгой, - письмо ученика Сальницкой школы крестьянской молодежи (Калиновский район Виницкой обл.) председателю сельсовета.
«Кузьма Петрович, - писал ученик 7-го класса. - Неделя как умер от голода отец. Мать лежит больная на печке и вся опухла. На мою долю выпало быть хозяином двора. Кроме меня осталось еще трое детей. Они опухли. Помогите, чем можете. У нас сегодня на ужин не осталось и свеклы. Спасайте маму, детей. Мы вступили в колхоз. И я буду так с мамой работать, чтобы обеспечить малых детей хлебом.
Не откажите, Кузьма Петрович. Неужели я семь лет учился, чтоб умереть голодной смертью?»100.
К сожалению, семья эта помощи не дождалась, и все они умерли от голода.
Такая судьба постигла и тысячи других семей Винницкой области. Правда, позднее удалось убедить Сталина прекратить выкачку хлеба и оставить для Винницкой области 9 тыс. пудов хлеба на 121 тыс. голодающих (по килограмму на человека!), но это уже не спасло положение. Люди продолжали умирать.
Сталинское партийно-государственное руководство, несмотря на голод, продолжала политику выкачивания хлеба из деревни. Хотя Молотов, возвратившись с партийной конференции с Украины, на заседании Политбюро и заявлял: «Мы стоим действительно перед призраком голода и к тому же в богатых хлебных районах», тем не менее Политбюро постановило «во что бы то ни стало выполнить утвержденный план хлебозаготовок»101.
А 20 ноября 1932 г. под нажимом Молотова Совнарком Украины принял постановление «О мерах по усилению хлебозаготовок», обязывавшее облисполкомы и райкомы полностью закончить план хлебозаготовок до 1 января, а создание семенных фондов - до 15 января 1933 г.102 В связи с этим предлагалось прекратить выдачу любых натуральных авансов в колхозах, неудовлетворительно выполняющих план хлебозаготовок. В случае, если колхоз уже выдал хлеб авансом на трудодни, то предлагалось организовать возврат «незаконно розданного хлеба» для выполнения плана хлебозаготовок, а председателей колхозов привлекать к суровой ответственности за раздачу колхозного хлеба. Привлекать к судебной ответственности по закону от 7 августа 1932 г. как расхитителей государственного и общественного имущества бухгалтеров, счетоводов, кладовщиков, завхозов, весовщиков, которые утаивают хлеб от обложения, чтобы «сорвать выполнение плана хлебозаготовок и других государственных обязательств».
Для колхозов, которые допустили расхищение колхозного хлеба и «злостно срывают план хлебозаготовок», устанавливались натуральные штрафы в порядке дополнительного задания по мясозаготовкам в объеме 15-месячной нормы сдачи данным колхозом и колхозником мяса. «Задача натуральных штрафов и других репрессивных мер, - говорилось в постановлении, -обеспечить безусловное выполнение хлебозаготовительных планов»103.
Очевидец голода на Украине писатель Иван Стаднюк так пишет о том времени: «Голод -холодящее душу мрачное слово. Те, кто никогда не переживал его, не может представить какие страдания приносит голод. Нет ничего страшнее для мужчины - главы семьи, - чем чувство собственной беспомощности. Нет ничего ужаснее для матери, чем вид ее истощенных, изможденных детей, за время голода разучившихся улыбаться.
Если бы это длилось неделю или месяц, а то длилось месяцами, когда семье нечего было ставить на стол. Все сараи были чисто выметены, в деревне не осталось ни единой курицы; даже семена для кормовой свеклы были съедены...
Первыми от голода умирали мужчины. Потом дети. И позднее всех - женщины. Но прежде чем умереть, люди часто теряли рассудок, переставали быть человеческими существами».
Несмотря на применение драконовских методов хлебозаготовок 1932/33 г. не были выполнены, а смертность населения только в 1933 г., по официальным данным, составила 2,9 млн. человек. По более полным сведениям, по подсчетам проф. С. В. Кульчицкого, людские потери населения Украины в 1932-1933 гг. составили от 4,5 до 4,8 млн. человек104.
Страшный голод охватил также другие районы страны - Казахстан, Поволжье, Северный Кавказ, ЦЧО, Урал, Западную Сибирь.
В Казахстане голод был вызван как изъятием хлеба в зерновых районах, так и мясозаготовками в кочевых и полукочевых районах республики. Но поскольку основным продуктом питания казахов являлось мясо, то насильственное обобществление скота в колхозах вплоть до мелкого, продуктивного и изъятие индивидуального скота по мясозаготовкам привели к голоду уже весной 1932 г. Обобществленный скот погибал от бескормицы и болезней. Поголовье скота только за 1931-1933 гг. сократилось во много раз.
Из Казахстана поступали в Москву телеграммы о начавшемся весной 1932 г. голоде. «Голодовкой охвачены все аулы района, - читаем в телеграмме из Уштобе в начале 1932 г. -Распались три аула возле Балхаша. В остальных шести административных аулах было 4417 хозяйств, осталось 2260, из которых голодают 63 процента. Остальное население остронуждающееся... Всего умерло, по неточным данным, не менее 600 человек. Голодающие питаются падалью коней, отбросами бойни».
В сводке ПП ОГПУ по Казахстану от 4 августа 1932 г. сообщалось, что в Атбасарском районе на почве голода «наблюдаются массовые случаи опухания и смерти». С 1 апреля по 25 июля зарегистрировано 111 случаев смерти.
Голодом охвачено «около 100 тыс. хозяйств казахов кочевых районов, находящихся еще на местах. Среди казахского населения наблюдаются массовые заболевания и смертность», -отмечалось в записке Совнаркома Казахстана. В августе 1932 г. председатель СНК Казахской АССР У.Д.Исаев писал Сталину, что в 10-12 районах Центрального Казахстана значительная часть населения голодает; весной 1932 г. умерло не менее 10-15 тыс. человек. Общее количество хозяйств края по сравнению с 1931 г. сократилось на 25%105.
В одном из донесений политсектора МТС Наркомзема Казахстана сообщалось, что массовые откочевки, высокая смертность казахского населения, отсутствие хлеба для питания и фуража для скота характерны для зимы 1932/33 гг.: «Колхозники уходили в горы, пески, шли собирать коренья и семена дикорастущих трав. Оставшиеся колхозники не могли работать из-за сильного истощения и болезней»106.
9 марта 1933 г. зам. председателя СНК РСФСР Т.Р.Рыскулов писал в ЦК ВКП(б): «По данным местных органов, в Тургайском и Батбакаринском районах вымерло 20-30 проц. населения и большая часть остального населения откочевала. В Челкарском районе в ряде аулов вымерло 30-35 проц. населения»107.
В результате этой страшной трагедии в Казахстане, по данным ученых, людские потери составили от одного до двух с половиной миллионов человек (вместе с откочевавшими за рубеж).
Голод в Поволжье в 1932-1933 гг., в отличие от голода 1921-1922 гг., был вызван также не стихийным бедствием, а антикрестьянской заготовительной и налоговой политикой. Так, если в 1928 г. из урожая зерновых на Нижней Волге было изъято 26%, а на Средней Волге - 22%, то в 1932 г. по подсчетам В.В.Кондрашина, - соответственно: 44,3% и 34,4%. Если же учесть, что в некоторых районах Поволжья был частичный неурожай, а план хлебо- и скотозаготовок увеличился, то станет совершенно очевидно, что голод был вызван субъективными факторами. По данным В.В.Кондрашина, в сельской местности, пораженной голодом (бывший НижнеВолжский и Средне-Волжский края и Автономная Республика Немцев Поволжья) проживало 11 млн. человек .
4 июня 1933 г. начальник политотдела Тамалинской МТС (Нижняя Волга) в политдонесении сообщал: «По неполным данным, в Тамалинском районе на почве недостаточного питания с января по 25 мая текущего года опухло 1028 человек, в том числе колхозников 624. За это же время умерло 725 человек». В колхозах зоны деятельности МТС Бурасского района за январь-май 1933 г. умерло 495 человек, а всего умерло от голода 800 человек. В колхозах Благовещенской МТС Самойловского района лишь за полтора месяца (апрель - 15 мая) умер 301 человек.
Начальник политотдела МТС Камешкирского района (Средняя Волга) сообщал, что весной и летом 1933 г. в колхозе «Заветы Ильича» от голода «ежедневно умирало от 4 до 6 человек, а всего за четыре месяца умерло 400 человек».
В Республике Немцев Поволжья в 1932 г. численность населения сократилась на 20152
109
человека и т. д.
Писатель Михаил Алексеев, сам переживший голод в Поволжье, писал: «В 1933 г. был страшный голод. Вымирали целые семьи, дома разваливались, улицы деревни пустели».
Всего, как считает В.В.Кондрашин, общие демографические потери сельского населения Поволжья в 1932-1933 гг. составили до одного миллиона человек110.
Еще хуже обстояло дело на Северном Кавказе.
Уже осенью 1932 г. в ряде районов Северо-Кавказского края начался голод и особенно он усилился зимой 1932/33 г. и весной 1933 г. Проф. Е.Н. Осколков в одной из своих работ привел данные из «Особой папки» крайкома ВКП(б) о числе голодавших районов Северного Кавказа зимой 1933 г.111. По данным ОГПУ, голод охватил 48 (из 75) зерновых районов края или 64%. В числе их были 20 районов на Кубани, 14 - на Дону, 13 - в Ставрополье и один в Адыгейской автономной области. 23 февраля 1933 г. крайком вынужден был признать факты «прямого голодания» в отдельных станицах, в то время как в январе 1933 г. умерло 17693 человека против 8673 - в январе 1932 г., а в феврале 1933 г. - 25049 человек против 8140 - в феврале 1932 г., т.е. в три раза больше.
Да и сам крайком про степени тяжести голода разделил районы на три категории: «особо неблагополучные», «неблагополучные» и «прочие». К первым были отнесены 13 районов (10 районов Кубани, 2 - Ставрополья и один - Адыгеи). К неблагополучным - 20 районов, в том числе 6 кубанских, 7 донских, 7 ставропольских. Остальные («прочие») 15 районов распределялись так: кубанских - 4, донских - 7, ставропольских - 4112.
В то время как крайком признавал «прямое голодание» в отдельных станицах, М.А.Шолохов писал Сталину: Вешенский район «идет к катастрофе. Скот в ужасном состоянии. Что будет весной - не могу представить даже при наличии своей писательской фантазии... Большое количество людей пухлых. Это в феврале, а что будет в апреле, мае»113.
А Сталин в это время, выступая на Первом съезде колхозников-ударников, говорил, что «главные трудности уже пройдены, а те трудности, которые стоят перед вами, не стоят даже того, чтобы серьезно разговаривать о них... ваши нынешние трудности, товарищи колхозники, кажутся детской игрушкой».
И это говорилось тогда, когда многие тысячи крестьян умирали от голода!
Начальник политотдела Ейской МТС в одном из донесений сообщал: «Состояние людей в январе 1933 г. было жутким. За январь-апрель по ряду колхозов умерло от 365 до 290 человек. Итого по 4 колхозам - свыше 1000 человек. В Ейукреплении был ряд случаев трупоедства и людоедства своих близких, родных. Трупы разворовывались с кладбища».
Другой начальник политотдела (Черноерковская МТС Славянского района) так характеризовал обстановку в станицах: «поголовное, полное опухание, ежедневные смерти до 150 человек в одной станице и больше»114.
В зоне деятельности Пластуновской МТС весной 1933 г. умерло от голода 1300 человек; в станице Старонижнестеблиевской за три месяца умерло 873 человека; в зоне Должанской МТС в январе-мае 1933 г. - 435 человек; в селении Ново-Золотовское - 140 человек и т.д.115
Интересные данные о смертности населения в Северо-Кавказском крае в 1932-1933 гг. привел проф. Е.Н.Осколков на международной научной конференции, посвященной 60-летию голода на Украине116 (табл. 28).
Таблица 28
| Месяцы | 1 1932 г. | 1 1933 г. |
| Январь | 8673 | 17693 |
| Февраль | 8140 | 25049 |
| |||||||||||||||||||||||||||||||||
| Источник: Голодомор 1932-1933рр. ... С. 119. |
Разумеется, приведенные Е.Н.Осколковым данные неполные, о чем и сам автор говорит. К сожалению, мы не располагаем прямыми данными о количестве умерших от голода людей на Северном Кавказе. Но косвенные сведения позволяют сделать вывод о значительно большей гибели людей от голода. Так, в докладной записке заместителя начальника сектора населения и здравоохранения ЦУНХУ Госплана СССР от 7 июня 1934 г. говорится, что численность населения Северого Кавказа по состоянию на 1 января 1933 г. уменьшилась на 1,2 млн. человек. Тоже самое (уменьшение на 1,2 млн. человек) относится и к Украине117. Но пик голода достиг весной - в начале лета 1933 г. и потери населения были огромными.
В то время, как многие сотни тысяч людей умирали от голода, хлебозаготовки и репрессии в крае продолжались. М.А.Шолохов 4 апреля 1933 г. пишет письмо Сталину118, в котором сообщает, что в Вешенском районе, как и в других районах Северного Кавказа, «сейчас умирают от голода колхозники и единоличники; взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями». В таком положении, по словам Шолохова, находится 99% населения района. Произошло это потому, пишет Шолохов, что урожайность в 1932 г. была определена в полтора раза выше фактической и, исходя из того, установлен план хлебозаготовок в 53 тыс. тонн, при валовом сборе зерна в 56-57 тыс. тонн. Уполномоченный Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Г.Ф.Овчинников дал установку: «Хлеб взять любой ценой! Дров наломать, но хлеб взять!».
И «дрова ломали»... Так, в Плешаковском колхозе Вешенского района уполномоченные по хлебозаготовкам широко практиковали «допрос с пристрастием»: колхозников ночью допрашивали с применением пыток, затем надевали на шею веревку и вели к проруби в Дону топить. В другом колхозе (Грачевском) подвешивали колхозниц за шею к потолку, допрашивая, потом полузадушенных их вели к реке, избивая по дороге ногами. Колхозников раздевали до белья и босого сажали в амбар или сарай при 20-градусном морозе; практиковались массовые избиения колхозников и единоличников. В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили, спрашивая: «Скажешь, где яма? Опять подожгу!» и т.д. и т.п.
В поисках хлеба разваливали печи в домах, раскрывали крыши, выбрасывали семьи колхозников с детьми на улицу. «Я видал такое, чего нельзя забыть до смерти, - писал Шолохов Сталину, - в хуторе Волоховском Лебяженского колхоза, ночью, на лютом ветру, на морозе, когда даже собаки прячутся от холода, семьи выкинутых из домов жгли на проулках костры и сидели у костра. Детей заворачивали в лохмотья и клали на оттаявшую от огня землю. сплошной детский крик стоял над проулками. Да разве же можно так издеваться над людьми?»
Уполномоченный крайкома по хлебозаготовкам в Вешенском и Верхне-Донском районах директор Ростовского завода «Красный Аксай» В.И.Шарапов, «распекая» секретаря партячейки Малаховского колхоза, заявил: «Детишек ему жалко стало выкидывать на мороз! Расслюнявился! Кулацкая жалость его одолела! Пусть как щенки пищат и дохнут, но саботаж мы сломим!»
«Это не отдельные случаи загиба, - писал Шолохов, - это узаконенный в районном масштабе “метод” проведения хлебозаготовок».
О размахе репрессий в Вешенском районе можно судить по приведенным в письме Шолохова следующим данным: из 13813 хозяйств района (52069 человек) во время хлебозаготовок было арестовано 3128 человек, осуждено нарсудами и тройками ОГПУ 2300 человек, в том числе 52 человека к расстрелу. Исключено из колхоза 1947 хозяйств, оштрафовано (конфисковано продовольствие и скот) 3350 хозяйств, выселено из домов 1090 семей. В результате осуществленных репрессий из Вешенского района в 1932/33 гг. было изъято 2 млн. 300 тыс. пудов зерна, т.е. практически весь валовый сбор 1932 г., а население района было обречено на голодную смерть (из 50 тыс. 49 тыс. человек голодало).
«Если все описанное мною заслуживает внимания ЦК, - заканчивал письмо Шолохов, -пошлите в Вешенский район доподлинных коммунистов, у которых хватило бы смелости, невзирая на лица, разоблачить всех, по чьей вине смертельно подорвано колхозное хозяйство района, которые по-настоящему бы расследовали и открыли не только всех тех, кто применял к колхозникам омерзительные «методы» пыток, избиений и надругательств, но и тех, кто вдохновлял на это...
Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины».
Получив письмо Шолохова, Сталин 16 апреля 1933 г. ответил ему телеграммой: «Сообщите о размерах необходимой помощи». В тот же день Шолохов сообщает о размерах необходимой продовольственной помощи, а Сталин пишет Молотову:
«Вячеслав!
Думаю, что надо удовлетворить просьбу Шолохова целиком, т.е. дать дополнительно вешенцам 80 тыс. пудов и верхнедонцам 40 тысяч. Дело это приняло, как видно, «общенародную» огласку, и мы после всех допущенных там безобразий - можем только выиграть политически. Лишних 40-50 тысяч пудов для нас значения не имеют, а для населения этих двух районов - имеют теперь решающее значение.
Итак, давай сейчас же голосовать (скажи Чернову).
Кроме того, нужно послать туда кого-либо (скажем, т. Шкирятова), выяснить дело и привлечь к ответу Овчинникова и всех других, натворивших безобразия. Это можно сделать завтра».
22 апреля в Вешенскую Сталин пишет еще одну телеграмму: «Кроме отпущенных недавно сорока тысяч пудов ржи (фактически было отпущено 22 тыс. - Авт.) отпускаем дополнительно для вешенцев восемьдесят тысяч пудов всего сто двадцать тысяч пудов»...
А еще через две недели, 6 мая 1933 г., Сталин отвечает Шолохову:
«Дорогой тов. Шолохов!
Оба Ваши письма получены, как Вам известно. Помощь (продовольственную. - Авт.), какую требовали, оказана уже. Для разбора дела прибудет к Вам, в Вешенский район, т. Шкирятов, которому, очень прошу Вас, оказать помощь.
Это так, Но это не все, т. Шолохов. Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Об этом я хочу написать Вам несколько слов. Я поблагодарил Вас за письма, так как они вскрывают болячки нашей партийно-советской работы, вскрывают то, что иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма.
Но это не значит, что я во всем согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма - не беллетристика, а типичная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы Вашего района (и не только Вашего района) проводили «итальянку», саботаж и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), - этот факт не меняет и того, что уважаемые хлеборобы по сути вели «тихую войну» с Советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов.
Конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должные наказания. Но все же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это может показаться издали.
Ну, всего хорошего и жму Вашу руку.
Ваш Сталин»119.
И это писалось в ответ на сообщение Шолохова о том, что в районе «пухлые и умирающие есть», люди «пожирали не только свежую падаль, но и пристреленных сапных лошадей, и собак, и кошек, и даже вываренную в салотопке, лишенную всякой питательности падаль». Правда, по письму Шолохова и итогам проверки Шкирятова (того самого, который был членом комиссии Кагановича и принимал участие в выработке жестокого постановления по хлебозаготовкам на Северном Кавказе от 4 ноября 1932 г.) было принято 4 июля 1933 г. постановление Политбюро ЦК ВКП(б), в котором признавались «перегибы» в хлебозаготовках в Вешенском районе. Но признавались в такой форме, что фактически их оправдывали. «ЦК считает, - говорилось в постановлении, - что совершенно правильная и абсолютно необходимая политика нажима на саботирующих хлебозаготовки колхозников была искривлена и скомпрометирована в Вешенском районе благодаря отсутствию достаточного контроля со стороны крайкома». Виновники издевательств над крестьянами понесли мягкое наказание: крайкому указано на «недостаточный контроль над действиями своих представителей и уполномоченных»; второй секретарь крайкома Зимин освобожден от работы; инициатору перегибов, секретарю Ростовского горкома партии Овчинникову, объявлен строгий выговор, он снят с работы с запретом на один год работать в деревне; районными работниками Плоткину и Пашинскому также объявили строгие выговоры, «воспретив им работу в Вешенском районе».
Для характеристики личности и методов работы Овчинникова интересен следующий факт. В 1928-1930 гг. он был секретарем Вольского окружкома ВКП(б) Нижне-Волжского края. После окончания курсов марксизма-ленинизма в феврале 1932 г. откамандирован в распоряжение Северо-Кавказского крайкома партии, где работал секретарем парткома завода «Сельмаш», а затем секретарем Ростовского горкома ВКП(б). Будучи «особоуполномоченным» крайкома по хлебозаготовкам в Вешенском районе, он заявил секретарю райкома партии Кузнецову: «Ты думаешь, что крайком не знает о перегибах? Знает, но молчит. Хлеб-то нужен? План-то надо выполнять? И рассказал случай из своей практики: «В 1928 г. я был секретарем Вольского ОК ВКП(б) Нижне-Волжского края. Во время хлебозаготовок, когда применяли чрезвычайные мероприятия, мы не стеснялись в применении жесточайших репрессий и о перегибах не разговаривали! Слух о том, что мы перегнули докатился до Москвы... Но зато целиком выполнили план, в крае не на плохом счету! На XVI Всесоюзной партконференции во время перерыва стоим мы с т. Шеболдаевым, к нам подходит Крыленко и спрашивает у Шеболдаева: - “Кто у тебя секретарем Вольского ОК? Наделал во время хлебозаготовок таких художеств, что придется его, как видно, судить?” - “А вот он, секретарь Вольского ОК”, -отвечает Шеболдаев, указывая на меня. “Ах, вот как! - говорит Крыленко. - В таком случае, товарищ, зайдите после конференции ко мне”. Я подумал, что быть неприятности, дал телеграмму в Вольск, чтобы подготовили реабилитирующие материалы, но после конференции на совещании с секретарями крайкомов Молотов заявил: “Мы не дадим в обиду тех, которых обвиняют сейчас в перегибах. Вопрос стоял так: или взять даже поссорившись с крестьянином, или оставить голодным рабочего. Ясно, что мы предпочли первое”. После этого Крыленко видел меня, но даже и словом не обмолвился о том, чтобы я к нему зашел».
Этот факт характеризует не только инициатора и вдохновителя перегибов Овчинникова, но и позицию сталинского партийно-правительственного руководства в лице Молотова, взявшего под защиту перегибщиков.
Что касается других виновников перегибов, то Политбюро ЦК ВКП(б) фактически реабилитировало их. Так, Пашинский, работавший руководителем совхоза «Красный колос» и проводивший вместе с «агитколонной» хлебозаготовки в Вешенском районе местными органами был исключен из партии, арестован и выездной сессией крайсуда был приговорен к расстрелу. Однако Политбюро ограничилось вынесением ему строгого выговора. Решение суда в отношении Пашинского и членов его «агитколонны» (тюремное заключение) было аннулировано.
Не поднималась рука у Сталина на исполнителей его воли.
Ответ Сталина Шолохову и постановление ЦК от 4 июля 1933 г. наглядно иллюстрируют отношение сталинского руководства к крестьянству - колхозникам и единоличникам. Показательно в этом смысле выступление Сталина на объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) 27 ноября 1932 г. в связи с хлебозаготовками. Он говорил: «Наши сельские и районные коммунисты слишком идеализируют колхозы. Они думают нередко, что, коль скоро колхоз является социалистической формой хозяйства, то этим все дано и в колхозах ничего не может быть антисоветского или саботажнического, а если имеются факты саботажа и антисоветских явлений, то надо пройти мимо этих фактов, ибо в отношении колхозов можно действовать лишь путем убеждения, а методы принуждения к отдельным колхозам и колхозникам неприемлемы... Было бы глупо, если бы коммунисты, исходя из того, что колхозы являются социалистической формой хозяйства, не ответили на удар этих отдельных колхозников и колхозов сокрушительным ударом».
Но через полтора месяца, на январском пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в речи «О работе в деревне» Сталин лицемерно заявлял: «Говоря о трудностях хлебозаготовок, коммунисты обычно взваливают ответственность на крестьян, утверждая, что во всем виноваты крестьяне. Но это совершенно неверно и безусловно несправедливо. Крестьяне тут не причем»120.
В письме же Шолохову, как мы видели, он говорил совсем другое - «уважаемые хлеборобы... проводили “итальянку”, саботаж... вели “тихую войну” с Советской властью».
Да и на практике репрессивная политика твердо проводилась в жизнь сталинским руководством. Репрессии к колхозам, колхозникам и единоличникам, жестокий закон 7 августа 1932 г., написанный Сталиным, - все это звенья одной цепи. Закон 7 августа вводил «в качестве меры судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты - расстрел с конфискацией всего имущества и с
заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не менее 10 лет с
121
конфискацией всего имущества» .
Действительный смысл этого ужасного закона (утвердившего беззаконие!) был современникам вполне ясен: «за каждый срезанный колос человека расстреливать». Так его оценивала «группа Смирнова - Толмачева - Эйсмонта», члены которой - старые большевики -были исключены из партии и впоследствии репрессированы. Они считали, что «неуспехи хлебозаготовок в Северо-Кавказском крае и на Украине объясняются старыми ошибками по сельскому хозяйству в проведении коллективизации», а А.П.Смирнов прямо заявлял:
«Сволочи, подлецы, мерзавцы, до чего страну довели, черт знает, до чего докатились, до чего и
122
царское правительство не докатывалось» .
Резко отрицательно отнеслись к закону от 7 августа крестьяне. Этого не могли скрыть даже органы ОГПУ. В сводке от 3 сентября 1932 г., посланной Сталину, Молотову, Кагановичу, Постышеву и Рудзутаку, признавалось, что большинство крестьян-единоличников прямо заявляли, что этот декрет «в первую очередь направлен на создание голода и загон единоличников в колхозы». Не лучше относились к нему и колхозники: «Этот декрет направлен против всех колхозников», «колхознику теперь два выхода - или погибнуть с голоду или быть расстрелянным», «От пули легче умереть, чем от голода» и т.п. (Северо-Кавказский край).
В Ивановской Промышленной области (Ростовский район) крестьяне так оценивали этот закон: «Постановлению правительства о расстреле за воровство люди будут рады, так как жизнь становится невозможной, взять хлеба негде, да и заработать не сможешь, поэтому идут воровать хлеб и за это пусть правительство расстреливает. Довели до того, что расстреливать
123
только и осталось...» .
Применение постановления от 7 августа сразу же приняло массовый характер. На Северном Кавказе за полтора месяца (в августе-сентябре) в связи с хищениями колхозного хлеба было возбуждено 1884 следственных дел, по которым привлечено 3359 человек, среди них: 450 колхозников, 821 бедняк, 1272 середняка, 521 зажиточный.
К 25 сентября 1932 г. было осуждено 1525 человек по декрету от 7 августа, приговорены: к расстрелу - 63 человека, к 10 годам лишения свободы - 1008, до 10 лет - 353, к принудительным работам - 61, условной мере наказания - 40 человек124.
В Западно-Сибирском крае за август-октябрь привлечено к судебной ответственности 5072 человека, в том числе 816 колхозников, 1186 бедняков, 2267 середняков, 383 кулака125. В Восточно-Сибирском крае за август-сентябрь по 41 району отдано под суд за хищения зерна
1207 человек; на Урале - 662 человека; в Белоруссии (с 15 сентября по 10 октября) - 712
126
человек и т. д.
Н.В.Крыленко, бывший в то время наркомом юстиции РСФСР, в январе 1933 г. на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) приводил следующие данные о первых результатах применения закона за пять неполных месяцев 1932 г.: «Если мы возьмем общее количество дел и лиц, осужденных по закону 7 августа, то, на первый взгляд, мы имеем как будто достаточно внушительную цифру -54645 человек... Но как только вы поставите вопрос о том, какого рода репрессии здесь применялись, вы увидите следующую картину... Применение высшей меры, которая была одним из основных мероприятий для того, чтобы ударить по прихлебателям этого классового врага, по тем, кто идет за ним, - она была применена судом первой инстанции всего на сегодняшний день в 2110 случаях. Реализована же в гораздо меньшем количестве - едва ли в 1000 случаях». Всего же к 1 июля 1933 г. было осуждено по закону от 7 августа 1932 г. 185515 человек.
Недовольный судами за «мягкость» наказания Крыленко говорил, что «на практике у очень многих в сознании никак не умещалась такая постановка вопроса (расстрел и 10-летняя изоляция. - Авт.)... как это можно в отдельных конкретных делах ставить вопрос так, чтобы за всякое хищение осуждать на 10 лет лишения свободы. И вот борьба с этими предрассудками, с непониманием значения этого политического акта продолжалась первые месяцы особенно остро и до настоящего момента еще не завершена».
Недоволен он был не только судьями, у которых «рука не поднимается, чтобы на 10 лет закатать человека» за мелкую кражу, но и Верховным судом, который вначале утверждал лишь 25% смертных приговоров, и только в декабре - уже 63%127.
П.П.Постышев же возмущался тем, что судьи судят не тех, кого надо. Судили, например, одного председателя колхоза, его организатора, «прекрасного парня» и дали ему два года за то, что он продал 2 пуда муки для того, чтобы купить для колхоза мешки. «Понятно, он неправильно поступил. Ну дали бы ему месяц, ну, два». В то же время на Украине пробравшемуся в колхоз «атаману шайки», разворовывавшему хлеб, дали год и то условно. И только после вмешательства ГПУ «дело пересмотрели и двоих-троих расстреляли».
Анализ 20 тыс. дел показывает, что в числе осужденных 83% были колхозники и крестьяне-единоличники и только 15% - «кулацко-зажиточные элементы»128. Значит, острие этого бесчеловечного закона было направлено против крестьян, которые, спасая детей от голодной смерти, вынуждены приносить домой с тока или поля килограмм - другой зерна, ими же выращенного.
В то время, когда десятки миллионов голодали, за границу вывозится 18 млн. ц зерна -плата за индустриализацию. Этим хлебом можно было спасти от голодной смерти миллионы крестьян.
Зимой 1933 г. сотни тысяч крестьян - голодных и нищих - покидают родные края в поисках куска хлеба. Но даже это решительно пресекалось сталинским руководством. 22 января за подписью Сталина и Молотова рассылается директива партийным и советским организациям, органам ОГПУ, в которой отмечается: до ЦК ВКП(б) и СНК СССР дошли сведения, что на Украине и Кубани начался массовый выезд крестьян «за хлебом» в ЦЧО, на Волгу, в Московскую и Западную области, в Белоруссию. «ЦК ВКП(б) и СНК СССР не сомневаются, что этот выезд крестьян, как и выезд из Украины в прошлом году, организован врагами Советской власти, эсерами и агентами Польши с целью агитации «через крестьян» в северных районах СССР против колхозов и вообще против Советской власти». В связи с этим органам власти и ОГПУ Московской, Западной, Центрально-Черноземной областей, Белоруссии, Средней и Нижней Волги «немедля арестовывать пробравшихся на север «крестьян» Украины и Северного Кавказа и после того, как будут отобраны контрреволюционные элементы, водворять остальных на места их жительства. Соответствующие указания давались и транспортным отделам ОГПУ129.
По сведениям ОГПУ, к 13 марта 1933 г. было задержано 219460 человек, в том числе на Украине - 37924, в ЦЧО - 43965, на Северном Кавказе - 37217, Нижней и Средней Волге -11222, в Белоруссии - 1477, Закавказье - 7302, в Западной области - 5115 и на железных дорогах - 65234 человека. Из числа задержанных 186588 человек водворено в места их постоянного жительства, 9385 привлечено к судебной ответственности, 2823 - осуждено, 10657 человек находилось в фильтрационных пунктах130.
Даже органы ОГПУ вынуждены признать, что среди задержанных лишь незначительную часть составляли бежавшие из спецпоселков раскулаченные или другие «контрреволюционные элементы». Основная же масса задержанных действительно выезжала из голодных районов в поисках хлеба.
Наряду с этим в 1932-1933 гг. продолжалось массовое выселение крестьян в северные и отдаленные районы СССР, но уже не в ходе коллективизации, а в связи с хлебозаготовками, проведением сева и других хозяйственно-политических кампаний. В конце декабря 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) разрешило Нижне-Волжскому крайкому «выселить за пределы края на Север 300-400 единоличных хозяйств из числа наиболее злостных саботажников по сдаче хлеба». Тогда же Политбюро утвердило решение ЦК КП(б)У о выселении 800 семей «саботажников» хлебозаготовок из Одесской и Черниговской областей Украины131.
22 февраля 1933 г. Башкирский обком ВКП(б) обратился в Политбюро ЦК с просьбой разрешить «выслать 1000 человек за пределы Башкирии особо злостных единоличников, саботирующих засыпку семян и отказывающихся сеять».
Одновременно с этим обком предложил всем райкомам партии привлекать «особо злостных единоличников, не засыпающих семена к судебной ответственности в уголовном порядке с лишением приусадебной земли» (подчеркнуто мною. - Авт.).
9 апреля секретарь крайкома партии В.П.Шубриков и председатель крайисполкома Г.Т.Полбицын (Средняя Волга) сообщали Сталину, что после его речи на январском пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) борьба с кулачеством в крае резко усилилась: дополнительно выявлено и вычищено из колхозов 3000 кулаков. К ним применяются такие меры воздействия: индивидуальное обложение, новые задания по мясу, хлебу (это во время голода!), штрафы по ст. 61 и т.д. Однако этого, считали они, недостаточно и просили Сталина разрешить «произвести изъятие и выселение в мае-июне не менее 6000 кулацких хозяйств и 1000 единоличных».
Разрешение на выселение 1000 единоличных хозяйств 15 апреля 1933 г. Политбюро разрешило. В связи с этим Шубриков 22 апреля телеграфировал Сталину: «В целях поднятия темпов сева по единоличному сектору просим выселение разрешенных ЦК 1000 единоличников провести в порядке широкой массовой кампании»131. Что касается других 6000 хозяйств («вычищенных из колхозов, МТС и совхозов»), то, считал Шубриков, их принимать в совхозы и на заводы нельзя, наделять землей также нельзя, поэтому «нужно в районах создать по одному-два поселка, куда и расселить означенное кулачество», для чего выделить худшие земли и часть лишнего инвентаря, таким путем предоставив им возможность трудового
132
существования» .
Несмотря на то, что еще 20 июля 1931 г. Политбюро ЦК приняло постановление о том, что задание ЦК о массовом выселении кулацких хозяйств из районов сплошной коллективизации выполнено и потому рекомендовалось дальнейшее выселение проводить в индивидуальном порядке, заявки с мест на выселение продолжали поступать. К весне 1933 г. таких заявок поступило в ЦК ВКП(б) на 100 тыс. семей.
8 мая 1933 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР утвердили написанную Сталиным секретную инструкцию всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда, прокуратуры, в которой признавалось, что с конца 1929 г. в связи с коллективизацией и обострением классовой борьбы в деревне Советская власть проводила массовые аресты и острые формы репрессий, «в виде массового выселения кулаков и подкулачников в северные и дальние края». В 1932 г. в связи с сопротивлением кулацких элементов, вредительством и массовым хищением колхозного и совхозного имущества потребовалось дальнейшее усиление репрессивных мер «против кулацких элементов, воров и всякого рода саботажников». Но, в результате наших успехов в деревне, - говорилось в инструкции, - наступил момент, когда мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях, задевающих, как известно, не только кулаков, но и единоличников и часть колхозников». Между тем «массовые беспорядочные аресты в деревне все еще продолжают существовать в практике наших работников... Арестовывают все, кому только не лень и кто, собственно говоря, не имеет никакого права арестовывать. Не удивительно, что при таком разгуле практики арестов органы, имеющие право ареста, в том числе и органы ОГПУ, и особенно милиция, теряют чувство меры и зачастую производят аресты без всякого основания, действуя по правилу: «сначала арестовать, а потом разбираться»133.
И вновь, как и весной 1930 г. за перегибы, сталинское руководство всю вину за массовые аресты и выселение крестьян взвалили на непосредственных исполнителей директив центра. На словах осуждая массовые выселения, ЦК ВКП(б) и СНК СССР в этом же документе устанавливают следующие контингенты выселяемых крестьянских семей по районам:
Украина - 2000 хозяйств Северный Кавказ - 1000 хозяйств Нижняя Волга - 1000 хозяйств Средняя Волга - 1000 хозяйств ЦЧО - 1000 хозяйств Урал - 1000 хозяйств Горьковский край - 500 хозяйств Западная Сибирь - 1000 хозяйств Восточная Сибирь - 1000 хозяйств Белоруссия - 500 хозяйств Западная обл. - 500 хозяйств Башкирия - 500 хозяйств Закавказье - 500 хозяйств Средняя Азия - 500 хозяйств
Всего - 12000 хозяйств
Если принять численность семьи в 4-5 человек, то это значит выселению подлежало еще 5060 тыс. человек. Фактически в 1933 г. было выселено в пять раз больше - 268091 человек, из них: 33920 - на Урал, 16659 - в Северный край, 140697 - в Западную Сибирь, 55107 - в Казахстан, 3927 - в Горьковский край, 15517 - на Беломорско-Балтийский комбинат НКВД134. И это называлось выселением «в индивидуальном и частичном порядке»!
Массовый размах получила и «чистка» колхозов, МТС и совхозов от «чуждых», вредительских элементов. Следуя указанию Сталина о том, что кулаков «не нужно искать далеко от колхоза, они сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т.д.»135, на местах развернулась настоящая охота на «вредителей», «саботажников», пролезших в колхозы и действующих там «тихой сапой».
В политотделах МТС и совхозов, созданных по решению январского (1933 г.) пленума ЦК и ЦКК ВКП(б), была учреждена специальная должность заместителя начальника политотдела по работе ОГПУ, которые и занимались в основном чисткой колхозов, МТС и совхозов.
Первоочередной задачей политотделов, как отмечалось в постановлении пленума, являлось «обеспечение безусловного и своевременного выполнения колхозами и колхозниками своих обязательств перед государством и в особенности решительная борьба с расхищением колхозного добра, борьба с явлениями саботажа мероприятий партии и правительства в области хлебозаготовок и мясозаготовок в колхозах»136.
Неполадки в колхозном производстве, поломки сельхозмашин и инвентаря, ошибки неопытных колхозных кадров и т.п. квалифицировались как вредительство и к ним применялись различные виды репрессий.
28 марта 1933 г. Сталину была направлена записка о работе зам. начальников политотделов по ОГПУ в связи с подготовкой к севу. В ней сообщалось, что за вторую декаду марта по 57 МТС было арестовано 793 человека, в том числе 323 за срыв сева, 286 - за хищение посевного материала, 180 - за «вредительство» (поломки трактора, падеж скота). Кроме того, по данным о 46 МТС вычищено из колхозов, МТС, МТМ (машинно-тракторные мастерские) - 2197 человек «классово-чуждых элементов» (бывшие кулаки, белогвардейцы и др.). По материалам зам. нач. политотделов по ОГПУ, снято с руководящей работы 35 человек (25 председателей колхозов, 11 директоров МТС)137.
В другой докладной записке (от 28 мая) Сталину сообщались некоторые сведения о работе политотделов МТС Украины, Северного Кавказа, Нижней Волги, ЦЧО.
Только по 60 политотделам МТС Днепропетровской области за время сева снято 184 председателя колхозов, 66 полеводов, 10 членов правления колхозов, 8 завхозов, 308 бригадиров полеводческих бригад, 7 заведующих участками, 10 участковых агрономов, 2 участковых полевода, 2 старших механика, 46 участковых механиков, 136 бригадиров тракторных бригад, 396 трактористов - всего 1138 человек138. В среднем по каждой МТС было «вычищено» по 20 специалистов и руководителей.
По данным политотделов 1028 МТС, в 1933 г. было снято 37% работников бухгалтерии МТС, 34% механиков, 31% агрономов, 27% бригадиров тракторных бригад, 20% ремонтных рабочих, 13% трактористов. По некоторым областям и краям показатели были еще выше. Так, по данным 600-800 политотделов МТС, председателей колхозов снято 50%, колхозных бригадиров - 31,2%, завхозов - 47%, конюхов - 24%, зав. товарными фермами - 32%, бухгалтеров и счетоводов - 25%, учетчиков - 24%, кладовщиков - до 40%139.
Массовая кампания по репрессированию и изгнанию из колхозов, МТС и совхозов руководителей и специалистов сельского хозяйства объяснялась «обострением классовой борьбы в деревне», «влиянием кулацких элементов на крестьянство». П.П.Постышев, выступая на январском (1933 г.) пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), говорил, что среди колхозных счетоводов «есть много сволочи», но есть и «хорошие ребята, но мы их не учим. И это боком государству выходит, в десятки миллионов пудов влетает». «Так спрашивается: “Что же тут на кулака ссылаться? Что же валить на классового врага? Что он, кулак, колхозному делу сторож, что ли? » .
Маховик репрессий, несмотря на то, что десятки миллионов крестьян голодали, продолжал раскручиваться. С одной стороны, сотни тысяч крестьян задерживались и «водворялись» в места их постоянного жительства, а с другой стороны, разрабатывались новые планы депортации миллионов крестьян и отчасти «городского элемента» в Сибирь и Казахстан.
13 февраля 1933 г. Г.Г.Ягода направил И.В.Сталину и В.М.Молотову записку с предложением переселить в течение 1933-1934 гг. в Западную Сибирь и Казахстан два миллиона человек из деревень и отчасти из городов. Предлагалось выселить следующие категории:
а) крестьян-единоличников из районов сплошной коллективизации,
б) саботажников за срыв хлебозаготовок и других хозяйствено-политических кампаний,
в) «городской элемент», не желающий в связи с паспортизацией выезжать из городов,
г) бежавших из деревень крестьян в связи с коллективизацией и раскулачиванием и устроившихся на промышленные предприятия,
д) население из приграничной полосы Украины и Белоруссии,
е) осужденных ОГПУ от 3 до 5 лет включительно.
Предлагалось из них организовать трудовые поселения по одному миллиону человек в Западной Сибири и Казахстане.
Далее приводились расчеты материально-финансовых затрат на переселение и устройство спецпереселенцев.
Сталин и Молотов, ознакомившись с запиской, согласились с предложениями ОГПУ, сделав, однако, замечания.
Сталин: «Кроме всего прочего, надо связать это дело с разгрузкой тюрем» (В тюрьмах в это время сидело 800 тыс. человек).
Молотов: «Читал. Расходы (1394 млн. руб.) грубо преувеличены. Надо привлечь к расходам
141
и самих переселенцев» .
17 апреля 1933 г. Политбюро приняло постановление «Об организации трудовых поселений ОГПУ», оставив без изменений перечень категорий выселяемых, но резко сократив размер ассигнований на переселение и устройство спецпереселенцев. Контингент выселяемых приравнивался во всех отношениях к спецпереселенцам 1930-1931 гг.
Расселение производилось ОГПУ поселками в 300-500 семей. Выселяемые должны были заниматься в новых местах поселений сельским хозяйством, рыболовством, кустарными промыслами и др. в зависимости от местных условий. Наркомзему и Наркомсовхозов было предложено выделить земельные фонды в 1376 тыс. га (по 668 тыс. га в Казахстане и Западной Сибири). Устанавливался также план посева осенью 1933 г. и весной 1934 г. «разных полевых и огородных культур» в 420 тыс. га (Зап. Сибирь - 180 тыс., Казахстан - 240 тыс. га)142.
22 мая 1933 г. ОГПУ сообщало Сталину, что в 1933 г. в трудпоселки Западной Сибири, кроме прибывших на места и находящихся в пути 138 тыс. человек, дополнительно выселяется 608 тыс. человек, в том числе 12 тыс. кулаков (48 тыс. человек) и из тюрем 173 тыс. человек. Учитывая, что к 75% заключенных будут высланы семьи - общее количество их составит 560 тыс. человек. Общий же контингент трудпоселков ОГПУ достигнет 746 тыс. человек. Поэтому ОГПУ просило Сталина передать все материальные средства органам ОГПУ143.
В июле 1933 г. по предложению Кагановича Политбюро, а затем СНК СССР утвердили представленную ОГПУ организационную структуру трудовых поселений в Западной Сибири и Казахстане. Согласно утвержденной структуре в трудопоселениях создаются поселковые и районные (по 10-20 поселковых) комендатуры во главе с комендантом и его помощниками. Все трудпоселенцы объединяются в неуставные артели. Для обслуживания сельхозпроизводства неуставных артелей в районе организуются МТС и МТМ, начальник которой является заместителем начальника районной комендатуры. МТС является хозрасчетной организацией и с артелями заключает договора.
Все руководящие должности в трудпоселениях комплектуются чекистами. «Они являются полными единоначальниками»144.
Встретившись с большими трудностями организационного и материально-финансового порядка, Политбюро ЦК ВКП(б) в августе 1933 г. внесло существенные изменения в принятое ранее (17 апреля) постановление.
Во-первых, численность выселяемых была сокращена до 550 тыс. человек (вместо первоначальных 2 млн, а после сокращения в мае - 746 тыс.).
Во-вторых, в число выселяемых включались 48 тыс. человек «кулаков», 133,4 тыс. заключенных и 388 тыс. членов их семей.
В-третьих, сумма ассигнований по предложению Молотова была сокращена почти в 10 раз, а удельный вес возвратных сумм возрос с 50% до 70%.
В-четвертых, «саботажники» хлебозаготовок и других хозяйственно-политических
кампаний не попали в перечень выселяемых в трудпоселения, так как они уже были выселены в спецпоселки Северного края, Урала, Казахстана, Сибири145.
Как уже отмечалось, в 1932 г. было выслано 71236 человек, в том числе: на Урал - 10107 человек, в Казахстан - 11590, Сибирь - 5260, Северный край - 3260 человек. В 1933 г. - 268091 человек146. Несмотря на это, численность спецпереселенцев уменьшилась, что объясняется как большой смертностью (в 1932-1933 гг. умерло 241355 человек), так и побегами спецпереселенцев (за эти же годы бежало 422866 человек). Что касается рождаемости, то она была в семь раз ниже смертности. Были и другие причины убытия спецпереселенцев. В результате этого, несмотря на постоянное пополнение, численность спецпереселенцев сократилась с 1317022 человека на 1 января 1932 г. до 1072546 человек, т.е. на 244476 человек или почти на 20%.
1933 год был одним из самых голодных для спецпереселенцев. С 1 января 1933 г. были в два раза сокращены и без того голодные нормы снабжения, но даже они сплошь и рядом не выдавались. Голод был обычным спутником спецпереселенцев, однако в 1933 г. он приобрел особенно трагический характер. В одной из записок Главного управления лагерей (ГУЛАГа) ОГПУ (июль 1933 г.) констатировалось, что положение спецпереселенцев, в особенности в Уральской области и Северном крае «резко ухудшилось», в пищу употребляются разные несъедобные суррогаты, а также «поедание кошек, собак и трупов павших животных». «На почве голода резко увеличилась заболеваемость и смертность среди спецпереселенцев». Если в 1932 г. умерло больше, чем родилось, в 5 раз, то в 1933 г. - почти в 9 раз. Особенно высока смертность была в спецпоселках голодающих районов. На Севером Кавказе, например, умерло в 20,8 раза больше спецпереселенцев, чем родилось, в Северном Казахстане - в 19,1 раза, на Украине - в 15,7 раза, Средней Волге - в 15,6 раза, на Урале - в 13,1 раза и т.д.147
Мы не останавливаемся на других вопросах положения выселенных крестьян -спецпереселенцев, - ибо это тема специального исследования.
Таким образом, и во время голода 1932-1933 гг. репрессии продолжались. Но в отличие от 1929-1931 гг., когда, хотя бы на словах, они были направлены против кулачества или отнесенных к ним крестьянских хозяйств, теперь они распространялись на все крестьянство, в том числе и колхозное, целых регионов, не справляющихся с непомерными заготовками или налогами (Украина, Северный Кавказ, Казахстан, Поволжье). Прежние формы репрессий дополнялись новыми; бойкот, занесение на «черные доски» селений, колхозов, сельсоветов и даже районов со всеми вытекающими из этого последствиями (вывоз товаров, прекращение торговли, досрочное взыскание кредитов и налоговых платежей, выселение целых селений). Поскольку к этому времени кулаков в деревне уже не было (по данным Наркомфина, к концу 1930 г. осталось 148 тыс. кулацких семей, а в 1931 г. было раскулачено около 200 тыс. хозяйств), то раскулачивали и выселяли теперь и единоличников, не выполнивших плана сева и хлебозаготовок, и колхозников «саботировавших» хлебозаготовки, и низовых партийносоветских работников, «потакавших саботажникам».
Поскольку ранее установленные признаки кулацких хозяйств на практике уже не работали (так как таких хозяйств уже не было), то, чтобы придать хотя бы видимость законности Политбюро ЦК ВКП(б) 23 марта 1933 г. приняло решение об отнесении к кулацким хозяйствам, «злостно не выполняющие заданных им планов посева и других установленных законом государственных обязательств» .
Это значит, что любое хозяйство, не выполнившее государственное задание, могло быть отнесено к кулацким.
И, наконец, 7 августа 1932 г. был принят сталинский закон («закон о пяти колосках»), по которому расстреливали или заключали в концлагерь «расхитителей социалистической собственности» - многие тысячи голодных крестьян уже без различия социального положения.
Как справедливо заметил поэт:
«В стране под маскою закона Шло беззаконие в поход».