Григорий Ханин - Советское экономическое чудо: миф или реальность?
Хотя уже перед войной экономика СССР была в высокой степени милитаризована, увеличение в несколько раз производства основных видов военной техники в июле — августе 1941 года стало крупнейшим хозяйственным достижением военного периода. И это несмотря на быструю оккупацию значительной части европейской территории страны. Другим хозяйственным достижением была в целом успешная эвакуация нескольких тысяч крупных предприятий, в том числе оборонных, с многомиллионным промышленным персоналом, в восточные районы и, что еще более важно, налаживание там в кратчайшие сроки массового выпуска военной и другой продукции. При этом производительность труда на эвакуированных предприятиях по сравнению с довоенным уровнем выросла1, хотя качественный состав работающих резко ухудшился в связи со значительным увеличением доли женщин, детей и недавних крестьян, а питание и другие бытовые условия ухудшились катастрофически. В это же время производительность труда в гражданском секторе, по расчетам М. Харрисона, упала примерно на 30 процентов, что объясняется трудностями с обеспечением предприятий гражданской промышленности сырьем и ухудшением состояния производственных фондов.
В целом тенденции в изменении организации военной промышленности в период войны в США, Германии и СССР очень похожи. По подсчетам М. Харрисона, приведенным на конференции в Варвике (Великобритания), посвященной военной экономике Второй мировой войны, в 1943 году производительность труда в советской военной промышленности оказалась выше, чем в Германии и Великобритании, и уступала только производительности труда в военной промышленности США.
Столь разнородное движение производительности труда в военном и гражданском секторах наблюдалось уже в предвоенный период, когда за 1938—1940 годы в военной промышленности при ее росте почти в 3 раза численность занятых в ней возросла, по моим расчетам, лишь примерно на 50 процентов, что означало увеличение производительности труда в 2 раза. Такое разнонаправленное изменение производительности труда, помимо разной обеспеченности этих секторов кадрами, сырьем, оборудованием и условиями жизни занятых, определялось значительным ростом масштабов производства, что позволяло, особенно в машиностроении, использовать более совершенную организацию производства (например поточные линии) и экономить на условно-постоянной занятости управленческого и обслуживающего персонала. В то же время в гражданских отраслях по той же причине происходили обратные процессы, приводящие к падению производительности труда.
Я провел самостоятельный расчет относительного уровня производительности труда в военной промышленности основных воюющих государств (кроме Италии и Японии). В основу расчетов положены оценки объемов военного производства, сделанные известным немецким экономистом Р. Вагенфюром, и данные различных источников2 о численности занятых в военной промышленности отдельных стран. Данные относятся к 1943 году, который для всех воюющих государств, кроме Германии, стал годом максимума военного производства.
Таблица 1.
Производительность труда в военной промышленности воюющих государств в 1943 году*
|
Страна |
Объем производства (млрд. долл.) |
Численность занятых (млн. чел.) |
Производительность труда (тыс. долл. в ценах 1944 г.) |
|
США |
37,5 |
7,0 |
5,36 |
|
Германия |
13,8 |
8,2 |
1,68 |
|
Великобритания |
11,4 |
4,0 |
2,35 |
|
СССР |
13,9 |
2,88 |
4,82 |
* Производительность труда исчисляется делением объема производства на численность занятых.
Расчет дает поразительные результаты. Производительность труда в военной промышленности СССР оказывается более чем вдвое выше, чем в Великобритании и Германии, и лишь незначительно ниже, чем в США. В то же время в целом по промышленности СССР отставал перед войной от США по производительности труда в 4—5 раз, а по сравнению с Англией и Германией — более чем в 2 раза. Очевидно, что технический уровень и особенно квалификация рабочих и ИТР в СССР были значительно ниже, чем в самых высокоразвитых странах капиталистического мира. Наименее правдоподобными выглядят показатели по Германии. По-видимому, в исходных числах имеется серьезная ошибка. Согласно альтернативным данным, в военной промышленности Германии в 1943 году было занято всего 2,68 миллиона человек3, что означало бы почти втрое большую производительность труда (так что такая оценка численности явно занижена). Наконец, имеются цифры о численности работавших на вермахт по всей промышленности в целом (6,6 миллиона человек) и в том числе в машиностроении (3,6 миллиона)4. Здравый смысл подсказывает, что истинная величина для Германии находится в пределах 5—6 миллионов человек. Хотя численность ее населения была больше, чем в Англии, в 1943 году Германия почти не использовала в промышленности женскую рабочую силу, но зато активно задействовала иностранцев (военнопленных и угнанных на работы в Германию). Разрыв в 1,5 раза по производительности труда между СССР и Германией подтверждается и данными по авиационной промышленности, хотя в них занижено число занятых в этой отрасли в Германии (к чему мы вернемся ниже).
Таблица 2.
Трудоемкость выпуска самолетов в расчете на 1 лошадиную силу*
|
Наименование самолета |
Страна |
Мощность (л. с.) |
Трудоемкость (человеко-часы) |
Человеко-часов на 1 л. с. |
|
В-17 |
США |
4800 |
18700 |
3,89 |
|
В-25 |
США |
3400 |
15400 |
4,53 |
|
Ил-4 |
СССР |
2200 |
12500 |
5,68 |
|
Пе-2 |
СССР |
2100 |
13200 |
6,28 |
* Производительность труда исчисляется делением объема производства на численность занятых.
Для проверки обоснованности приведенных оценок в таблице 2 сопоставлены трудоемкость выпуска однородных видов продукции в США и СССР в годы войны5. Как видим, соотношение трудоемкости выпуска ближайших по мощности бомбардировщиков («ИЛ-4» и «В-25») между СССР и США составляло 1,25; порядок величин тот же, что и в таблице 1. Примерно одинаковыми были в этих странах и размеры сокращения трудоемкости выпуска военной продукции (вдвое) за годы войны.
Вызывает сомнение соотношение производительности труда в промышленности Германии и Англии, с одной стороны, и США, с другой: оно несколько меньше, чем в целом по обрабатывающей промышленности этих стран перед Второй мировой войной (для Англии этот показатель составлял 44,7 процента, для Германии — 50 процентов)6.
Можно дать следующее объяснение результатам приведенных расчетов.
Во-первых, в военной промышленности СССР использовались самые качественные ресурсы: оборудование, рабочая сила, руководящий персонал. Разрыв между техническим и квалификационным уровнем военной и гражданской промышленности в СССР был значительно больше, чем в капиталистических странах. Вместе с тем уровень организационного и технического новаторства в советской военной промышленности оказался много выше. В военной промышленности СССР в период войны сформировался уникальный по качеству слой руководящих и научно-технических работников, а также рабочих. Неслучайно спустя многие десятилетия после войны при решении сложных производственных и научно-технических задач использовались кадры именно военно-промышленного комплекса (к несчастью для советской экономики, это были преимущественно задачи, возникавшие внутри самого ВПК и гораздо реже — в гражданских отраслях). В этом плане показателен описанный в романе Г. Николаевой «Битва в пути» конфликт между директором тракторного завода Вальганом и пришедшим из танковой промышленности новатором, главным инженером Бахиревым.
Вместе с тем следует учитывать и другие факторы. Качество продукции в СССР было заметно ниже, чем в других странах. Речь идет не о совершенстве отдельных моделей, а о качестве их серийного производства на предприятиях. Упреки в адрес руководителей авиационной промышленности периода войны (переросшие в репрессии) отнюдь не были необоснованными, хотя недостаточно реальными были и плановые задания.
Во-вторых, фактическая продолжительность рабочего дня в советской промышленности была выше, чем в промышленности западных стран, и эта разница не улавливается при расчете производительности труда на одного человека, а не на человеко-час. Поэтому, кстати, разрыв с США по трудоемкости больше, чем при расчете на одного человека. Наконец, следует иметь в виду, что пик германского военного производства пришелся уже на 1944 год, когда производительность труда в германской военной промышленности выросла более чем на 20 процентов по сравнению с предыдущим годом, — при том, что именно в 1944-м начались массовые бомбардировки военных предприятий и городов Германии. Весь период войны вплоть до 1944 года производительность труда в военной промышленности Германии не росла в отличие от других воевавших стран, в том числе и СССР (где она возросла вдвое), хотя исходный уровень объема производства везде был примерно одинаковым. Огромные достижения военной промышленности СССР в годы войны оставались недооцененными в силу отсутствия их удовлетворительного сравнения с промышленностью других воевавших стран.
Сразу после войны в СССР много писалось о необходимости использования опыта военной промышленности в гражданском секторе, но делалось в этом направлении очень немногое, и даже послевоенная конверсия носила весьма ограниченный характер. Достижения военной промышленности СССР тем более поразительны, что они касались одной из самых сложных в техническом и организационном отношении отраслей экономики — машиностроения, в которой СССР всегда наиболее сильно отставал по производительности труда.
О недооценке опыта руководителей военной промышленности говорит тот факт, что они были очень слабо представлены в высшем звене советской экономики (предсовмина, его первые заместители, руководители центральных экономических ведомств). Среди редких исключений можно назвать назначение Д. Ф. Устинова председателем СНХ СССР (1963—1965) и В. А. Малышева — председателем Государственного комитета по новой технике (1947—1950 и 1955—1957).
С сопоставительными оценками производительности труда в военной промышленности связана проблема, требующая дополнительного изучения. Дело в том, что в число занятых в военной промышленности в моем расчете включен весь производственный персонал соответствующих военно-промышленных наркоматов (а весьма значительная часть непромышленного персонала, включая занятых в строительстве и в НИОКР, сюда, видимо, не попала). Между тем выпуском военной продукции занимались и предприятия гражданских наркоматов. И может возникнуть вопрос: не преувеличивается ли в силу последнего обстоятельства производительность труда в советской военной промышленности?
Такая проблема занимала и М. Харрисона. Индекс военного производства СССР в период войны, полученный им, неожиданно оказался значительно выше данных ЦСУ СССР. Одну из причин этого Харрисон видел как раз в расхождении индекса продукции военно-промышленных наркоматов (кроме танковой) и всей военной продукции, которое, согласно ЦСУ, составило соответственно 251 процент по ведомственному принципу и 312 процентов — по товарному7. Такие данные говорят о том, что военная часть продукции гражданских наркоматов росла в период войны быстрее, чем продукция военных наркоматов. Это выглядит весьма правдоподобно, поскольку в годы войны во многих гражданских отраслях, особенно в машиностроении, выпуск гражданской продукции был сведен к минимуму, в то время как военные отрасли были достаточно загружены выпуском своей профильной продукции еще до войны. Многие гражданские предприятия с началом войны оказались подчинены военно-промышленным наркоматам, но немалое их число оставалось и в ведении гражданских наркоматов, производя в то же время военную продукцию. Прямые данные о роли гражданских предприятий в выпуске военной продукции известны лишь по одному ведомству — Наркомату боеприпасов. В 1944 году у этого наркомата было 128 предприятий, тогда как в целом к выпуску боеприпасов были в той или иной степени8 привлечены 1124 предприятия.
И все же есть основания предположить, что доля участия гражданских наркоматов в выпуске военной техники и боеприпасов была невелика, что видно из сравнения численности занятых в военной промышленности с численностью занятых в машиностроении в годы войны (за исключением выпуска боеприпасов, военная промышленность безусловно относилась к машиностроению): эти данные практически идентичны9. Таким образом, учет военной продукции, выпускаемой гражданской промышленностью, лишь в небольшой степени способен скорректировать результаты моего расчета. Но этот вопрос все же требует дополнительного прояснения.
Другая проблема, которая также требует прояснения, — это отраслевая разбивка занятости в промышленности западных стран. Статистикам известны трудности распределения продукции по отраслям промышленности. Не вдаваясь в статистические тонкости, отмечу, что при отнесении продукции к той или иной отрасли по принципу преимущественного выпуска продукции (скорее всего так и было в западных странах) к данной отрасли относилась и численность работников, занятых выпуском гражданской продукции. Но хотя степень милитаризации советской промышленности была беспрецедентна, к 1943 году преимущественно на оборону работали и машиностроение, и химическая промышленность всех воюющих стран.
Обе такие поправки, возможно, изменят полученное соотношение не в пользу советской промышленности, но я не думаю, чтобы корректировка оказалась значительной.
Вместе с тем эффективность советской военной промышленности достигалась и сопровождалась низкой эффективностью сельского хозяйства и распределения продукции, особенно предметов потребления. Уже в июле — августе 1941 года продовольственное положение стало очень тяжелым, а зимой 1941 года во многих районах страны разразился подлинный голод. Очевидно, что это было следствием очень плохой системы распределения, огромных транспортных трудностей и т. д. В период войны сельскохозяйственное производство значительно снизилось и не обеспечивало ни потребностей населения в продуктах питания, ни потребностей легкой и пищевой промышленности в сырье. Сокращение сельскохозяйственного производства объяснялось тем, что людские и материальные ресурсы для военных целей поставляла прежде всего деревня, откуда мобилизовывалось мужское население и изымалась большая часть тракторов и автомобилей. Производство сельскохозяйственных машин и удобрений было практически прекращено. Из-за нехватки сельскохозяйственного сырья и рабочей силы пришлось в несколько раз сократить производство продукции легкой и пищевой промышленности.
По аналогичным причинам сократилось и производство во многих других невоенных отраслях гражданской промышленности. Значительно снизилась и эффективность производства в этом секторе экономики вследствие ухудшения качественного состава кадров и снабжения этих отраслей сырьем и оборудованием.
Промежуточное положение между военной и гражданской промышленностью занимал железнодорожный транспорт. Он имел военно-стратегическое значение и поэтому получил приоритет в материальном снабжении и обеспечении рабочей силой. Однако путейское ведомство потеряло значительную часть сети железных дорог и часть подвижного состава. Ухудшился и качественный состав железнодорожников — место ушедших на фронт заняли женщины и подростки. В результате качественные показатели работы железнодорожного транспорта в период войны заметно ухудшились. Многие исследователи и мемуаристы объясняют эти неудачи железнодорожного транспорта малокомпетентным руководством одного из непрофессиональных наркомов предвоенного времени — Л. Кагановича. В годы войны его дважды снимали с поста наркома путей сообщения, и оба раза это сопровождалось улучшением работы железнодорожного транспорта.
Безусловной заслугой и даже подвигом железнодорожников было одновременное решение в начале войны трех задач: обеспечение военных перевозок, народнохозяйственных перевозок и эвакуации огромного количества грузов и миллионов людей. И все это в условиях, когда значительная часть железнодорожной сети подвергалась немецким бомбардировкам. Тем не менее в советской экономической литературе успехи железнодорожного транспорта в годы войны явно преувеличивались. Низкая его эффективность, частично вызванная объективными причинами, замалчивалась. Так, тот фундаментальный факт, что производительность труда на железнодорожном транспорте и в конце войны составляла лишь 56 процентов от предвоенного уровня, историки могли обнародовать, лишь глубоко упрятав его в примечания к основному тексту10.
Значительным достижением советской экономики стало начало крупномасштабного восстановления разрушенного хозяйства, к которому приступили еще в 1943 году. Часто повторяемые в научных исследованиях оценки военных разрушений, основанные на данных Чрезвычайной Комиссии по расследованию преступлений немецких захватчиков, значительно преувеличены. В качестве примера можно привести оценку потерь железнодорожного транспорта, согласно которой фашисты «взорвали и угнали в тыл около 16 тысяч паровозов и 428 тысяч вагонов»11, в то время как перед войной весь железнодорожный транспорт располагал всего 26 тысячами паровозов и 715 тысячами вагонов в двухосном исчислении12, из которых на оккупированной территории осталось лишь 15 процентов паровозов и 7,5 процента вагонов13. Таким образом, потери в подвижном составе преувеличены более чем в 4 раза. Тем не менее разрушения (значительная часть которых была произведена самими советскими властями при оставлении территорий) были действительно велики, и требовались огромные расходы для их восстановления. Найти финансовые и материальные ресурсы было тем труднее, что одновременно производились огромные военные расходы и было необходимо поддерживать функционирование уже действующих на неоккупированной территории предприятий. Но в отличие от царской России, где с середины Первой мировой войны шло сокращение производственного потенциала, в СССР он начал увеличиваться с 1943 года.
Одинаково далеки от правды как хвастливые заявления об огромных успехах советской экономики периода войны, опровергаемые безмерными лишениями населения и значительной зависимостью экономики от поставок по ленд-лизу (в целом, эффективность советской экономики военного времени была низкой и намного уступала западной), так и утверждения о ее провале, крахе, опровергаемые фактами успешного обеспечения основных нужд фронта военной техникой и ее высоким техническим совершенством.
В любом случае эффективность советской хозяйственной сферы была намного выше, чем сферы собственно военной. Победа была достигнута ценой потерь, в несколько раз больших, чем у Германии, и при огромном превосходстве в живой силе и технике. Неэффективность советских вооруженных сил обусловила их огромную потребность в людях и технике. В итоге ресурсов хватало в основном для развития военного сектора экономики, где сосредоточились лучшие силы, и было совершенно недостаточно для экономики гражданской, которая обеспечивалась по остаточному принципу.
Стоит, кстати, обратить внимание на заметную разницу в возрастном и образовательном уровнях между руководящими кадрами армии и промышленности. Если высшим руководителям промышленности было по 30—40 лет и они имели, как правило, высшее образование, то в армии их возраст колебался между 40 и 50 годами и многие из них полноценного военного образования не имели. Такое различие способно вызвать удивление. В порядке гипотезы выскажу предположение, что Сталин считал невозможным доверить руководство вооруженными силами людям, не «нюхавшим пороха». А порох «нюхали» лишь участники Первой мировой и Гражданской войн, то есть как раз военные в возрасте от 40 и 50 лет.
По необходимости кратко рассмотрим изменения в управлении советской экономикой в этот период. Наиболее важным в этом отношении является создание нового органа управления экономикой — Государственного комитета обороны (ГКО), обеспечивавшего более тесную увязку между военными операциями и развитием экономики. Между членами ГКО были распределены отдельные отрасли военной промышленности. Это не могло не приводить к известной дезорганизации экономики, ущемлению других отраслей. В целом, однако, этот чрезвычайный орган развития экономики себя, безусловно, оправдал. Полезную роль сыграл и Совет по эвакуации. Для более успешного развития отдельных отраслей военной промышленности были созданы новые наркоматы — танковой и минометной промышленности — в дополнение к уже существовавшим ранее четырем наркоматам оборонной промышленности.
Продолжался в этот период и начатый в третьей пятилетке процесс укрепления экономики, особенно промышленности, квалифицированными руководящими кадрами. Подавляющее большинство хозяйственных выдвиженцев третьей пятилетки хорошо показали себя в период войны и сохранили поэтому свое положение (в отличие от высших военачальников, которых Сталин очень часто менял в начале войны). Однако некоторые высшие хозяйственные руководители были заменены более квалифицированными и энергичными. Так, к концу войны был заменен нарком нефтяной промышленности: вместо бывшего партийного работника К. Седова им стал профессиональный нефтяник Н. К. Байбаков, имевший, несмотря на свою молодость, большой опыт работы. Нарком железнодорожного транспорта Л. Каганович к концу войны также был заменен профессиональным железнодорожником И. В. Ковалевым. Наркомом танковой промышленности в 1942 году был назначен (несмотря на свое еврейское происхождение, которое к этому времени уже являлось препятствием для должностного продвижения) хорошо себя показавший на посту директора Челябинского танкового завода (Танкограда) Л. Зальцман.