Фирсов М.В. - Хронограф российской истории социальной работы
В данном пособии впервые в отечественной историографии прослежено становление социальной работы как общественной практики и научного знания с Х века по настоящее время. Даны основные тенденции изменений в законодательстве, в движении общественной мысли и понятий. Пособие рассчитано на студентов, аспирантов, преподавателей, изучающих историю социальной работы в России.
Введение
Процесс становления социальной помощи в России - явление длительного характера. На протяжении тысячелетней истории складывающаяся парадигма помощи и поддержки нуждающимся представляет сегодня сложную совокупность исторических общественных форм защиты и учений, традиций и обычаев, законов и индивидуальных иррациональных действий и поступков. Однако в этом сложном переплетении практики и познания можно выделить те важнейшие доминанты, которые позволяют социальной помощи в цивилизационном пространстве оформиться в особую сферу бытия человека. Такими доминантами являлись: Власть, Закон, Общество, Церковь, Клиентелла, Понятия.В парадигме социальной помощи развитие института власти осуществлялось под влиянием двух важнейших процессов реципрокации и редистрибуции. Механизмы помощи и взаимопомощи, а также механизмы распределения постепенно преобразовывались при формировании структур управления в определенные принципы и законы. Важнейшим среди них становится закон эквивалента, выражающийся формулой “я - тебе, ты - мне”. В историческом контексте времени, в зависимости от существующей идеологемы (христианской, государственной, имперской, советской, постсоветской), эти важнейшие связи будут интерпретироваться по-разному. Субъекты помощи, как-то князь, царь, император, правящая партия по-своему определяют понятие справедливого распределения и перераспределения. И в таких социальных акциях, как “десятина”, “секуляризация”, “упразднение”, “экспроприация”, “ваучеризация” на разных этапах просматривается не только историческая эпоха, но и архаические принципы общественного бытия. Наверное, как ни в какой другой сфере человеческой деятельности, при столкновении власти с проблемами помощи и поддержки не проявлялись вопросы социальной справедливости, социальной правды, законности с той особой силой, остротой и напряженностью, как в России.
В парадигме помощи и поддержки можно наблюдать, как закон распределения и перераспределения проходит свои определенные стадии. В родовой общине они связаны с законами отцов и дедов, первоначально эти традиции принимает и княжеская власть. Однако после принятия христианства в Древней Руси начинают осуществляться новые подходы к проблемам нуждающихся, которые выстраиваются на основе греческого законодательства, но при этом традиции и обычаи предков еще много веков служат для разрешения всевозможных споров и тяжб. С образованием российской государственности появляются царские указы, регламентирующие отношения церкви и государства, отдельных категорий нуждающихся и власти. В 1551 г. в Стоглаве появляется не только статья о нищепитательстве, но и ряд статей, регулирующих жизнедеятельность различных слоев общества: людей церкви, странников, вдов, бельцов, нищих. Появляются законы, направленные на упорядочение связей и отношений разнообразных групп населения в период массового голода, эпидемий. С XVIII в. окончательно оформляется законодательная практика помощи и поддержки на государственном уровне. В начале XIX в. принимается Устав общественного призрения, который с теми или иными изменениями просуществует до 1917 г. В советский период не существовало отдельного законодательства, регулирующего помощь и поддержку в обществе, оно входило в состав различных областей права. В постсоветский период наблюдается тенденция формирования законодательства в области социальной поддержки и защиты прав различных групп населения, таких как инвалиды, семья, дети, безработные, пенсионеры и т.п. С возрождением традиций благотворения государство берет под законодательный контроль данный вид общественной помощи.
Общество представляет собой социальное пространство, где складывались исторические связи помощи и поддержки. Родовая община сформировала принципы и методы поддержки отдельных субъектов в кризисных обстоятельствах. Именно там вырабатывались нормы поведения и отношения к людям, которые в силу разных причин не могли участвовать в общественно-трудовой деятельности. Архаический традиционализм в деле помощи и поддержки стал основой средневекового общества, когда дела милосердия становятся литургией обыденной жизни и для простого крестьянина, и царского вельможи. В традициях нищепитательства и рационального использования средств нуждающимся начинает создаваться гражданское общество. Отталкиваясь от гегелевской идеи о главных составляющих гражданского общества: правосудие, свобода, полиция, корпорация и потребности, на материале отечественной истории можно проследить, что потребность в благотворении является важнейшим его показателем. Благотворительность как общественный феномен отражает то качественное состояние общества, когда законы эквивалента работают на иных принципах. Здесь принцип - “я - тебе, ты - мне” реализован частично, только как принцип “я - тебе”. Внутренняя мотивация поступка оказывающего помощь связана не с идеей справедливого распределения и перераспределения, а с идеей солидарности, с осознанием, что бедность и нищенство - объективные факторы общества. Философия солидарности сформировала в XIX в. не только принципы альтруистического поведения по отношению к бедным, обездоленным, падшим, но и позволила применительно к данным проблемам увидеть дальние и ближние перспективы общественного развития.
Поэтому не случайно, что зрелость гражданского общества определяет не только законодательство, защищающее права отдельного гражданина, но и наличие благотворительных организаций, чья деятельность направлена на лечение “болезней”, которые не может в силу разных причин локализировать государство. Однако в советский период, когда происходит слияние государства и общества, благотворительность как форма помощи и поддержки отмирает. Государство, исповедуя классовый подход, “сворачивает” многие виды общественной помощи: частную, конфессиональную, сословную, благотворительную. Именно в этот период законодательно оформляется принцип приоритетов, помощь и защита в зависимости от заслуг, выслуги, статуса и т.д. В конце 80-90-х годов происходит расширение парадигмы помощи, появляются тенденции благотворительности, но благотворительность оформляется как один из путей негосударственной деятельности в социальной сфере, а не как потребность гражданского общества. Тем не менее возвращение к видам деятельности, не связанных с государственными институтами, позволяет говорить о развитии новых общественных отношений в конце ХХ в.
Институт Церкви сыграл свою особую роль в формировании христианских подходов к благотворению и милосердию к ближнему. С принятием христианства в Древней Руси начинается новый этап общественного попечения. Помощь имеет различные стратегии поддержки: от материальных до изменения сценариев жизни нуждающегося. Христианские каноны милосердия расширяют парадигму поддержки, выстраивают ориентиры защиты исходя не только из витальных, но и духовных потребностей индивида. Уже в древнейший период появляются институты, такие, как больницы и странноприимницы. Организация ктиторской системы попечения и перерастание ее в вотчинную приводит к тому, что церковно-монастырская система защиты начинает распространяться не только на людей церкви, но и на свободных землепашцев, бобылей, бельцов. Это не могло не войти в противоречие с государством, поэтому на определенном этапе оно стремится ограничить влияние церковных институтов, а затем, в период петровских реформ, использовать их для своих нужд.
Секуляризация церковных земель не прошла бесследно и для системы призрения нуждающихся. Власть теперь вынуждена тратить средства, чтобы вновь организовывать институты защиты, т.е. восстанавливать то, что было создано за несколько столетий. Конечно же, и внутрицерковная жизнь имела противоречия, однако, традиционно в России разрушается предшествующая система общественной помощи и поддержки и уже потом на ее останках формируется новая. Такая же участь постигла институты государственного призрения в советский период, а в постсоветский период социальное обеспечение заменяется системой социальной защиты. Сегодня, в конце XX в., церковь возвращается к своим исконным традициям в деле милосердия, социальное христианское служение нуждающимся через монастыри и приходы реализуется в обучении, лечении, воспитании, вспомоществовании, предоставлении приюта.
Историческое движение форм защиты неразрывно связано с изменением паттернов клиентов; они касались то стариков, то вдов, то сирот, то инвалидов. Постепенно складывалось отношение к разным формам патологии, вырабатывались оперативные и превентивные меры против каких-либо антиобщественных явлений. Можно отметить одну устойчивую тенденцию: в культурно-исторической перспективе клиентелла не уменьшается, с усложнением общественных отношений “культивируются” новые формы социальных болезней, а парадигма клиентов с различными проблемами увеличивается. Есть и другая закономерность. Открытие того или иного клиента, требующего помощь, связано с качественным развитием общества. Об этом свидетельствуют те факты, что появляется институт стариков, институт вдов; инфатицид считается преступлением и т.п. Более того, вполне возможно, что гуманизация общества предполагает появление на том или ином историческом отрезке нового типа нуждающегося в помощи и поддержке.
Парадигма помощи и взаимопомощи складывалась не только как совокупность видов общественной практики, но и как система определенных смыслов и понятий. Анализ научной мысли в области социальной работы в России позволяет сделать вывод, что исторически теория познания сложилась в результате четырех понятийных взрывов в XI, XVII, XIX, XX вв. Именно они - концепции милосердия, призрения, общественного призрения, социального обеспечения подготовили основу для теории социальной работы. Каждая концепция появлялась вследствие ориентации общества либо на восточную, либо западную цивилизацию. Но преломление ее на отечественную почву позволяло находить свои ориентиры для построения теоретических конструктов. Несмотря на то, что проблемы инфатицида, нищенства, прав человека имеют общий планетарный смысл, отечественная действительность с ее геополитическим и мультикультурным пространством вносит свои понятийные и смысловые коррективы.
Проблема теории социальной работы неотъемлема от проблем ее общественной практики. Однако общественная практика всегда рефлексировалась в контексте мирового опыта, и можно отметить, что отечественная парадигма познания формировалась в мировом историческом информационном пространстве. практика общественной помощи стала лабораторией гражданской культуры, заставляющей не только находить новые виды поддержки, но и осмысливать тенденции и противоречия общественной жизни. Дихотомия понятийного поля - христианского и языческого, противоречия между христианскими традициями и рациональными началами общественного призрения, между государственным характером призрения и частными формами благотворительности, между общественным призрением и социальными формами страхования и обеспечения, между социальной педагогикой и социальной работой как феноменами понятийного пространства - вот те основные дихотомические пары, позволившие перенести модели помощи и взаимопомощи на отечественную почву. На пересечении этих координат и формировалось предметное поле теории познания современной социальной работы.