Предпосылки нового этапа формирования финансового капитала в России

Исторические грани условны. Но нередко на них указывают события, служащие проявлением качественных изменений в процессе развития. Именно таким событием в истории финансового капитала в России явилась неудавшаяся попытка создания металлургического треста в 1908 году. Этот год, послуживший конечным рубежом утверждения картелей в народном хозяйстве страны, вместе с тем, стал начальным моментом распространения высших форм монополий.

Вступление формирования финансового капитала в России в новый этап обусловлено общими закономерностями развития монополистического капитализма. Оно было подготовлено долговременным процессом прогрессирующего обобществления производства и капитала, зарождения и становления монополий, возрастания роли банков в экономической жизни. Задача настоящей главы состоит в том, чтобы рассмотреть в каких конкретно-исторических условиях оно произошло.

Начало перехода иностранного капитала в России к «новой стратегии»

I.

Французскому капиталу по праву принадлежит особое место в литературе об иностранных инвестициях в российском народном хозяйстве. Уже с конца 90-х годов XIX в. его экспансия в Россию стала постоянной темой периодической печати как русской, так и французской. Однако в экономических и исторических исследованиях, которые стали появляться с начала XX в. вопрос о французских инвестициях в российское народное хозяйство рассматривался обычно либо как составная часть проблемы экспорта капитала из Франции, либо как неотъемлемый компонент проблемы иностранного капитала в России¹. Можно предполагать, что это обусловлено тем значительным местом, которое занимал французский капитал, направлявшийся в российское народное хозяйство, как в экспорте капитала из Франции, так и в импорте капитала в Россию. Как бы то ни было, но число работ, непосредственно посвященных вопросу о французских капиталах в российском народном хозяйстве, и сейчас невелико². Тем не менее, они изучены в настоящее время значительно лучше, чем капиталы иного «национального» происхождения.

Исследования Б.А.Романова, Б.В.Ананьича и Р.Жиро, в которых рассмотрена, в частности, история размещения за границей российских государственных займов во время Русско-японской войны и революции 1905—1907 гг., осветили ту финансово-политическую обстановку, в которой действовали французские капиталы в России³. Как показал Р.Жиро, французские финансовые круги попытались использовать ту особую роль, которую они играли в 900-е годы в качестве главного, можно сказать, монопольного кредитора царизма, для укрепления и расширения своих позиций в народном хозяйстве страны, пошатнувшихся в результате кризиса⁴.

Картину, нарисованную Жиро, позволяют дополнить оставшиеся ему недоступными архивные материалы двух крупнейших французских банков — Парижско-Нидерландского и Генерального общества, представлявших собой основную движущую силу французских инвестиций в России. В моем предыдущем исследовании на основе анализа протоколов Советов этих двух банков отмечалось, что их усилия в России в условиях кризиса были направлены на то, чтобы как-то поддержать существование финансировавшихся ими предприятий до наступления более благоприятной экономической конъюктуры или, если это оказывалось невозможным, с наименьшими потерями избавиться от таких предприятий путем их передачи в другие руки, ликвидации и т.п.⁵

Парижско-Нидерландскому банку так и не удалось спасти его основное детище — Волжско-Вишерское горное и металлургическое общество, созданное им в 1897 г. совместно с промышленными Компаниями Вандель и Шнейдер, а также при участии банкирской фирмы Демаши и Сейер. Грубые ошибки, допущенные Обществом при сооружении металлургических заводов на Северном Урале, сыграли в годы кризиса роковую роль⁶. Эти заводы фактически бездействовали, а строительство Паратовского сталелитейного и машиностроительного завода близ Казани, начатое Волжске-Вишерским обществом и продолженное отпочковавшимся от него с лета 1900 г. самостоятельным акционерным обществом, в ноябре 1901 г. было прекращено. Накануне Первой мировой войны оба общества оказались в конечном итоге ликвидированными⁷.

Много хлопот доставило Парижско-Нидерландскому банку и Верхневолжское общество железнодорожных материалов, основанное им в 1897 г. совместно с французской фирмой Диль и Бака-лан, Парижским банком «Промышленный и торговый кредит» и Петербургским частным коммерческим банком⁸. Чтобы удовлетворить кредиторов Общества, банк провел в 1902—1904 гг. его финансовую реорганизацию. Ему удалось тогда избавиться от участия в акционерном капитале общества⁹. Но, оставаясь заинтересованным в делах фирмы Диль и Бакалан, Парижско-Нидерландский банк продолжал предоставлять кредиты ее дочернему предприятию в России. Лишь с конца 1910 г. упоминания о таких кредитах исчезают со страниц протоколов Совета банка¹⁰.

Неудачным оказалось также Общество Московских электромеханических и машиностроительных заводов (б. Вейхельт), при учреждении которого в 1898 г. Парижско-Нидерланский банк сотрудничал с Русским Торгово-промышленным и Петербургским Частным и ссудным банками. После краха летом 1899 г. П.П. фон Дервиза Русский торгово-промышленный банк вышел из игры и общество оказалось на руках у двух выше упомянутых банков. Их кредиты лишь отсрочили его гибель¹¹. В 1907 г. Общество попало под администрацию, а затем последовала его ликвидация¹².

С конца 90-х годов вело свое начало несколько участий Парижско-Нидерландского банка в предприятиях, в финансировании которых он выступал в качестве партнера других кредитных учреждений. Некоторые из этих предприятий не смогли пережить кризис (Русское золотопромышленное общество, Урало-Волжское металлургическое общество), другие оказались удачливее (Общество Тульского меднопрокатного и патронного заводов, анонимное общество каменноугольных копей «Челядзь», Таганрогское металлургическое общество).

Протоколы Совета банка за первую половину 900-х годов оставляют впечатление, что его руководители в это время стремились свернуть операции с русскими дивидентными бумагами. О том же свидетельствует ликвидация Генерального общества для промышленности в России (ГОПР). История этого общества подробно изложена в литературе по архивным материалам Петербургского Международного банка¹³. Однако эти материалы хорошо освещают деятельность Парижского Международного банка, партнера Петербургского Международного банка по организации ГОПР, но оставляют в тени роль Парижско-Нидерландского банка. Между тем, у исследователей, занимавшихся этим вопросом, давно существовало подозрение,что Парижский Международный банк в своей деятельности в России поощрялся, если не направлялся Парижско-Нидерландским банком. Мое ознакомление с архивными материалами Парижско-Нидерландского банка принесло своего рода вещественное доказательство обоснованности таких подозрений. Дело в том, что среди этих материалов оказался архив ГОПР¹⁴.

В 1901 г. почти одновременно стали ликвидировать Парижский Международный банк и ГОПР. Потери, понесенные Парижским Международным банком, в частности, на операциях с российскими ценностями, вызвали необходимость его финансовой реорганизации. Он был слит с другим неудачником — французским Банком для Южной Африки. При этом акционерные капиталы обоих банков, уменьшенные вдвое, составили 2/3 акционерного капитала вновь образованного Французского банка для торговли и промышленности, а еще 1/3 дала подписка, в которой участвовали «важнейшие кредитные учреждения»¹⁵. Особую роль среди них, видимо, играли Парижско-Нидерладский банк, Национальная Учетная Контора и Генеральное Общество, поскольку по два представителя этих банков вошли в состав Совета вновь образованного банка.

Французский банк для торговли и промышленности не унаследовал от Парижского Международного банка его российских интересов. Видимо печальный опыт Парижского Международного банка и крайне неблагоприятная экономическая конъюктура в России побудили руководителей нового банка отказаться от продолжения дел, начатых одним из его предшественников.

В конце 1901 г. приступило к ликвидации и ГОПР. Рассмотрев финансовые итоги 1990 г. и убедившись, что Обществу грозят громадные потери, которые могут составить около 40% суммы его участий, чрезвычайное общее собрание акционеров 27 декабря 1901 г., приняло решение о ликвидации общества¹⁶. Как отмечалось в литературе, деятельность ГОПР не удовлетворяла ни французских, ни русских его организаторов. Стремление каждой из сторон использовать общество в своих интересах, столкновение этих интересов мешали выработать сколько-нибудь единую и последовательную программу его деятельности¹⁷. В течение 1897— 1899 гг. ГОПР занималось операциями с ценными бумагами больше чем полутора десятков компаний, действовавших в России. Среди них мы видим самые разнообразные предприятия — металлургические, угольные, нефтяные, электрические, текстильные¹⁸.

Хотя обнаруженные мною документы говорят о большей, чем казалось раньше заинтересованности Парижско-Нидерландского банка в ГОПР, они все же не проясняют в необходимой мере его отношение к этому обществу. Очевидно лишь то, что банк не счел нужным поддержать существование ГОПР. Причем осуществление его ликвидации он взял в свои руки¹⁹.

К моменту ликвидации в портфеле общества оказались акции 13 российских предприятий, оценивавшиеся по балансу 1.369.2 тыс. фр.²⁰. Кроме того, участие ГОПР в созданном в 1899 г. Синдикате для предприятий в России оценивалось в 63.9 тыс. фр.²¹. К началу 1910 г. Ликвидационный совет распределил большую часть этих бумаг, выручив 814.1 тыс. фр., остальные выкупил Парижского-Нидерландский банк за 50 тыс. фр.²².

В 1901—1905 гг. Парижско-Нидерландский банк, судя по протоколам его Совета, воздерживался от новых участий в российских промышленных делах²³.

С 1906 г. он начал опять втягиваться в такие участия²⁴. Но, как мы увидим далее, не они стали определять интересы банка в России.

У Генерального Общества также были потери: оказалось несостоятельным финансировавшееся им Общество Истьинских металлургических и механических заводов. Пришлось ликвидировать Чулковскую компанию каменноугольного производства. Только благодаря помощи Государственного банка и ценой потери Общества Керченских металлургических заводов и рудников, предприятия которого были закрыты, а акционерный капитал перешел в собственность Государственного банка, Генеральному Обществу и его партнерам удалось спасти от краха Общество Брянского рельсопрокатного, железоделательного и механического завода, контролировавшееся им с конца 90-х годов²⁵. Но в отличие от Парижско-Нидерландского банка Генеральное Общество удержало большую часть своих участий. Важную роль в этом сыграло созданное им в 1890 г. в Бельгии Генеральное общество для горной и металлургической промышленности в России (ОМНИУМ), которое банк использовал для контроля над финансируемыми им предприятиями. Этому способствовало и учрежденный им в 1901 г. в Петербурге дочерний Северный банк²®.

Протоколы Совета Генерального Общества свидетельствуют о том, что в первой половине 900-х годы его усилия имели целью, главным образом, поддержание существования контролируемых компаний. С 1906 г. он начинает расширять сферу своих участий в российской промышленности²⁷.

Это совпадение переломных моментов в деятельности двух крупнейших банков не было случайным. Оно обусловлено не только изменением политической и экономической конъюктуры в России. 1906 год явился важной вехой в истории взаимоотношений Парижско-Нидерландского банка и Генерального Общества. 27 октября 1905 г. они заключили соглашение о том, что Парижско-Нидерландский банк гарантирует подписку на 50 тыс. акций Генерального Общества из 100 тыс., выпускавшихся им весной 1906 г. в целях увеличения его акционерного капитала на 50 млн. фр.²⁸. Одновременно в конце 1905 — начале 1906 г. Парижско-Нидерландский банк договорился «с одной группой» о покупке 30 тыс. старых акций Генерального Общества²⁹. А в январе 1906 г. между Парижско-Нидерландским банком и Генеральным Обществом была достигнута договоренность о взаимной поддержке в осуществлении их операций как во Франции, так и наблюдениях, в частности, при размещении ценных бумаг³⁰.

Докладывая на общем собрании акционеров 30 марта 1906 г. об улучшении отношений с Парижско-Нидерландским банком, руководители Генерального общества заявили, что они «были счастливы установить с ним такие связи, которые усилят общие действия двух учреждений, не ущемляя их взаимной независимости»³¹. Однако, как показало дальнейшее, «взаимная независимость» двух банков оказалась не совсем одинаковой. В докладе следующему собранию акционеров Генерального Общества 29 марта 1907 г., Совет, вновь отметив усиление связей с Парижско-

Нидерландским банком, сообщил: «в соответствии с достигнутой к этому времени договоренностью Парижско-Нидерландский банк предложил нам назначить двух весьма квалифицированных администраторов, чтобы представить его и облегчить изучение дел, которые мы могли бы осуществлять вместе»³².

Соглашение между Парижско-Нидерланским банком и Генеральным Обществом создавало основу для совместной деятельности в России. Вместе с тем, оно вело к сближению финансовых групп, возглавлявшихся этими банками.

Как уже отмечалось выше, Генеральное Общество имело в России свой филиал — Северный банк. Становление этого банка, созданного в самый разгар кризиса в России, не было простым. С каждым годом банку приходилось списывать все большие суммы по счетам сомнительных долгов и в результате снижения цен на находящиеся в его портфеле ценные бумаги. В 1904 г. эта сумма составила почти 700 тыс. руб.³³. С первых же шагов своей деятельности ему пришлось столкнуться с ожесточенной конкуренцией других банков, причем не только русских, но и французских. В конфиденциальном письме французскому министру финансов Ж.Кайо, написанном 16 октября 1901 г., через месяц после открытия Северным банком своих действий, его директор и распорядитель М.Верстрат горько жаловался на крайне враждебное отношение со стороны Лионского кредита — единственно французского и вообще иностранного банка, имевшего к тому времени свое отделение в России³⁴. Месяц спустя, сообщая директору Генерального Общества ЛДоризону о поведении «своры» конкурентов Северного банка в Петербурге, Верстрат писал: «По правде сказать, хотя я предвидел враждебные действия, но не ожидал, что они перейдут через все границы»³⁵.

В начале 1903 г., вновь вернувшись к этой теме в одном из очередных своих донесений, Верстрат отмечал, что только благодаря приобретению отделений в провинции (обанкротившегося Петербургско-Азовского банка) Северный банк смог развивать свои операции. «В Петербурге, как и в Москве, конкуренция очень сильна, и дела дают мало прибыли, — сообщал он. — Лишь в провинции, как показали результаты прошедшего года, можно надеяться на хорошую прибыль. Я из этого делаю вывод, что мы должны расширять поле нашей активности путем создания новых отделений. Конечно, дело в провинции становится более трудным»³⁶.

Развертывание деятельности Северного банка, его утверждение среди кредитных учреждений России потребовало немало средств. В письме Доризону от 16 ноября 1901 г. Верстрат указывал на необходимость поднять кредиты, которые Северному банку предоставляло Генеральное Общество, с первоначальной суммы в 3 млн. до 12 млн. фр. с тем, чтобы «немедленно создать сильное ядро клиентуры для дел»³⁷. По-видимому, это предложение не встретило поддержки у Доризона и он предостерегал директора-распорядителя Северного банка от неосторожных шагов. Отвечая Доризо-ну Верстрат писал 4 декабря 1901 г.: «Я непременно буду руководствоваться советами, содержащимися в вашем письме в отношении того, чтобы соизмерять размах наших операций с размерами наших ресурсов. Все хорошо в свое время»³⁸. Но уже 11 декабря он обратился к Генеральному Обществу с просьбой о предоставлении Северному банку кредита в 2.5 млн. фр. для того, чтобы обеспечить функционирование 10 отделений, которые Северный банк приобрел у Петербургско-Азовского банка³⁹.

Вероятно, в условиях ожесточенной конкуренции с другими банками руководители Северного банка, полагаясь на поддержку Генерального Общества, действительно не особенно соизмерялись со своими возможностями, что вызывало беспокойство у их парижских патронов. В письме от 27 сентября 1902 г. Верстрат вновь успокаивал Доризона: «Я вас благодарю за советы и непременно буду ими руководствоваться. Вместе с вами я считаю, что мы должны сейчас укреплять ваши позиции, не расширять их дальше. Мы не можем бесконечно идти быстрым темпом. Всякой политике свое время». Однако следующая фраза этого письма была посвящена вопросу о том, когда должно быть принято решение об увеличении капитала Северного банка⁴⁰.

В 1903 г. акционерный капитал Северного банка был увеличен с 5 млн. до 12.5 млн. руб. Но и этого оказалось недостаточно. Уже в 1905 г. возникла потребность в очередном увеличении капитала банка. Возникали и другие проблемы. Развитие Северного банка как крупного кредитного учреждения в России приходило во все большее противоречие с его фактическим статусом простого филиала Генерального Общества. Еще в ноябре 1901 г., когда Северный банк делал свои первые шаги, Верстрат, обращаясь к Дори-зону, поставил вопрос о предоставлении Северному банку большей самостоятельности в распоряжении кредитами, которые ему предоставляло Генеральное Общество⁴¹. Спустя 4 года Верстрат уже более настоятельно заговорил о предоставлении администрации Северного банка большей свободы, указав на необходимость «дать Административному Совету, который представляет в данный момент фикцию, реальную власть»⁴².

В то время как в дирекции Генерального Общества на улице Прованса размышляли о том, что делать дальше со слишком быстро растущим и становящимся все более непослушным детищем в России, интерес к нему стали проявлять руководители расположенного поблизости на улице Шоша Банка Парижского Союза. Этот банк был учрежден в начале 1904 г. Бельгийским Генеральным обществом и группой парижских банкирских домов, образующих так называемую «банковскую верхушку» (Haute Bangue)⁴³. В этом банке нашел пристанище бывший директор ликвидирующегося Парижского Международного банка, известный специалист по «русским делам» Т.Ломбардо. Сам факт его привлечения достаточно ясно говорил о намерениях нового банка. Как установил

Р.Жиро, именно у Ломбардо возникла идея воспользоваться Северным банком для развития операций Банка Парижского Союза в России. «Союз Северный банк — Париньон⁴⁴ будет более мощным и крепким, чем картель Нецлин—Вышнеградский», — писал он президенту Банка Парижского Союза Р.Виллару 4 декабря 1905 г⁴⁵

До того времени Генеральное Общество и Банк Парижского Союза не были связаны друг с другом ни каким-либо значительным взаимным участием, ни деловым сотрудничеством. Хотя Генеральное Общество в качестве субучастника банкирского дома Нефлиз и К⁰, являвшегося одним из учредителей Банка Парижского Союза, косвенно участвовали в распределении первоначального акционерного капитала этого банка, его участие, составлявшее 1/10 долю, носило чисто символический характер⁴⁶. Тем не менее, руководители обоих банков довольно быстро нашли общий язык. На заседании Совета Генерального Общества 1 мая 1906 г. было доложено о завершении переговоров с банком Парижского Союза об его участии в увеличении капитала Северного банка. А 22 мая 1906 г. Совет Генерального Общества одобряет особый пересмотр этой операции. Капитал Северного банка увеличился на

12,5 млн. руб., т.е. вдвое. Размещение 5 из них брал на себя банк Парижского Союза, а одного — Парижско-Нидерландский банк⁴⁷. Как видим, здесь уже сказались результаты соглашения между Генеральным Обществом и Парижско-Нидерландским банком.

В конце 1906 г. новые акции Северного банка были допущены к котировке на Парижской бирже⁴⁸. В соответствии с полученным банком Парижского Союза участием в акционерном капитале Северного банка, два его представителя Т.Ломбардо и П.Дарси вошли в состав дирекции Северного банка. Поскольку возникла проблема согласования интересов патронировавших его двух французских банков, был создан Парижский комитет Северного банка, куда вошли представители Генерального Общества и банка Парижского союза. 27 ноября 1906 г. состоялось его первое заседание⁴⁹.

Параллельно с зарождением и реализацией замысла Ломбардо о создании «союза Северный банк — Париньон» во взаимоотношениях российских и французских банков завязывался еще один сложный узел, который Ломбардо в процитированном выше письме Виллару не вполне точно обозначил как «картель Нетслин-Вы-шнеградский», подразумевая под этими лицами возглавляемые ими банки: Парижско-Нидерландский и Петербургский Международный. Эти банки давно уже достаточно тесно сотрудничали при размещении российских государственных займов⁵⁰. Они были в числе основателей Русско-Китайского банка в конце 1895—1896 гг. и играли важную роль в развитии его операций⁵¹. У них были контакты и на основе совместного финансирования ряда промышленных предприятий в России⁵². Однако эти банки не были связаны серьезным взаимным участием⁵³. К тому же их сотрудничество происходило главным образом на основе участия в многосторонних операциях. При этом каждый банк отстаивал свои интересы весьма жестко⁵⁴.

В начале 1906 г. важнейшим объектом взаимоотношений Петербургского Международного и Парижско-Нидерландского банков стал Русско-Китайский банк. Это своеобразное кредитное учреждение, основанное при активном участии французских и российских банков, не контролировавшееся правительством, имело целью подготовку экономической экспансии на Дальнем Востоке в интересах проводимой там внешней политики царизма. Создателем и вдохновителем Русско-Китайского банка был тогдашний министр финансов С.Ю.Витте, а фактическим руководителем — его альтер-эго, директор Парижского Международного банка —

А.Ю.Ротштейн. Однако смерть последнего в конце 1904 г., как отмечал в одном из своих писем Верстрат, привела к отделению Русско-Китайского и Парижского Международного банков. По его мнению, этим непременно должны были воспользоваться представители французской группы Нецлин и Готгингер⁵⁵. Но, вопреки предположению Верстрата Нецлин, судя по протоколам Парижско-Нидерландского банка, не поехал в Петербург и не стал предпринимать никаких действий для укрепления влияния этого банка на Русско-Китайский банк. Вероятно, ход войны между Россией и Японией не воодушевлял его на то, чтобы брать Русско-Китайский банк в свои руки.

С окончанием этой войны Русско-Китайский банк оказался не нужным и царскому правительству. Любопытно, что за несколько дней до заключения Портсмутского мира, как сообщал Верстрат, в Париж выехат бывший директор Канцелярии по кредитной части А.И.Вышнеградский, только что занявший пост директора-распорядителя Петербургского Международного банка, для обсуждения с Нетслиным вопросов, относящихся к Русско-Китайскому банку⁵⁶. 26 марта 1906 г. Совет Парижско-Нидерландского банка решил принять на себя введение на Парижскую биржу 80 тыс. акций Русско-Китайского банка, составлявших весь его акционерный капитал. Он согласился также участвовать (в 1/3) вместе с Петербургским Международным банком в синдикате, образуемом для покупки у Государственного банка 12 тыс. акций Русско-Китайского банка и продажи их публике⁵⁷. В июне акции Русско-Китайского банка были допущены к котировке на Парижской бирже и акции, приобретенные синдикатом у Государственного банка, оказались реализованными⁵⁸.

Между тем, в начале мая 1906 г. Петербургский Международный банк предложил Парижско-Нидерландскому банку принять участие (снова в 1/3) в покупке у Государственного банка еще одного «куска» (в 10 тыс. акций) хранящегося у него пакета акций Русско-Китайского банка. Признав на этот раз более целесообразным, чтобы покупка акций Русско-Китайского банка производилась небольшими партиями, Совет Парижско-Нидерландского

банка вместе с тем выразил пожелание, чтобы Государственный банк оставался заинтересованным в Русско-Китайском банке⁵⁹. С этого времени Парижско-Нидерландский банк оказывался постоянным участником сменявших друг друга банковских синдикатов акций Русско-Китайского банка⁶⁰.

В изложенной истории многое остается неясным. Не понятно, в частности, какую цель преследовал Парижско-Нидерландский банк, берясь, хотя и не очень охотно, за размещение среди своей клиентуры акций малоперспективного российского банка. Как бы то ни было, но к концу 1907 г. значительная их доля переместилась в Париж. Об этом свидетельствовало решение Совета Русско-Китайского банка от 1/14 декабря 1907 г. о создании Парижского комитета, образуемого французскими членами Совета⁶¹.

Таким образом, в 1906—1907 гг. произошло существенное укрепление позиций французских банков в системе коммерческого кредита в России. Именно в укреплении этих позиций видели перспективу развития своих операций в российском народном хозяйстве руководители Генерального Общества и его молодого партнера — банка Парижского Союза. Их аванпостом в России являлся значительно расширившийся Северный банк.

Парижско-Нидерландский банк также оказался связанным с местным банком — Русско-Китайским, — хотя в данном случае нам остается лишь гадать относительно мотивов, которые определяли действие его руководителей. При этом похоже, что по мере того, как Парижско-Нидерландский банк втягивался в участие в Русс ко-Китайском банке его основной компаньон по этому банку — Петербургский Международный банк постепенно отходил от него. Во всяком случае в письме от 4 марта 1908 г. министру иностранных дел Франции С.Пишону французский посол в Петербурге М.Бомпар, ссылаясь на информацию, полученную от вездесущего Верстрата, сообщал, что Русско-Китайский банк «отделяется де-факто от Международного банка»⁶².

В архиве Парижско-Нидерландского банка сохранилась относящаяся к концу 1906 г. переписка между директором этого банка Е.Дюпассором и довольно известным в то время дельцом Г.Спит-цером, жившим в Петербурге, но тесно связанным с французскими деловыми кругами⁶³. Из этой строго конфиденциальной переписки видно, что Г.Спитцер в течение полутора месяцев вел переговоры с директором Волжско-Камского банка П.Л.Барком о возможности продажи кем-либо из акционеров этого банка крупного пакета его акций за границу, или осуществлении банком выкупа новых акций. О ходе этих переговоров он регулярно сообщал Дю-пассору. Хотя инициатива проводимого Г.Спитцером зондажа возможно принадлежала ему самому, он явно согласовывал свои действия с Дюпассором. В одном из писем ему Спитцер подчеркивал: «Предложение, которое я позволил вам сделать на днях относительно Волжско-Камского банка, имело под собой именно то основание, которое вы сформулировали»⁶⁴. Из переписки явствует,

что Спитцер связывал возможную покупку пакета акций Волжско-Камского банка с идеей создания за границей финансового общества («треста»), целью которого была бы перепродажа там российских ценных бумаг⁶⁵. Между тем руководителей Парижско-Нидерландского банка Волжско-Камский банк интересовал как таковой. Обнаружив, что Спитцер вносит в рассматриваемое дело не соответствующее их целям толкование, они пошли на прямой контакт с Барком. Однако в беседе с ним Нецлин пришел к выводу, что дело «не созрело», так как Барк не мог обеспечить в ближайшее время ни продажу крупного пакета старых акций Волжско-Камского банка, ни увеличение его капитала и выпуск на рынок новых акций⁶⁶. Если учесть, что Волжско-Камский банк менее других российских банков пострадал в годы кризиса и имел самую широкую сеть отделений по всей стране, интерес к нему со стороны Парижско-Нидерландского банка представляется симптоматичным.

В 1906—1907 гг. обнаружилось еще одно важное направление интересов французского финансового капитала в России — участие в развитии железных дорог.

Французским банкам принадлежало активное участие в создании в конце 50-х годов XIX века Главного Общества российских железных дорог. Но в 70-е годы ведущая роль в размещении облигаций российских железнодорожных обществ за границей перешла к германским банкам. Германия оставалась важнейшим рынком для реализации российских железнодорожных облигаций и после того, как в конце 80-х годов размещенные там российские государственные ценности перекочевали во Францию⁶⁷.

С 1904 г. до 1908 г. ни в России, ни за границей не было выпущено ни одного российского железнодорожного займа. В условиях начавшейся войны между Россией и Японией, а затем революции создание новых железнодорожных обществ или даже увеличение капитала старых было делом более чем рискованным.

10 июня 1905 г. получило высочайшее утверждение разрабатывавшееся еще с 1904 г. Положение Комитета Министров и Государственного Совета «О мерах к привлечению частных капиталов в дело железнодорожного строительства в России»⁶⁸. А в конце августа 1905 г. в Северный банк явился известный промышленный деятель Ф.Е.Енакиев и рассказал о проекте создания Общества Северо-Донецкой железной дороги с капиталом в 75 млн. руб. для сооружения железнодорожной сети на Юге России. Сообщая об этом разговоре Доризону, Верстрат писал: «После изучения этот проект показался мне из наиболее интересных и со всех точек зрения его реализация желательной... Я, впрочем, мог лишь посоветовать Енакиеву поговорить с вами самому об этом проекте. Он уезжает этим вечером в Брюссель, где хочет обсудить этот вопрос в Бельгийском Генеральном Обществе; затем он появится в Париже, где он должен быть через 8 дней и где он надеется вас увидеть»⁶⁹. Однако в протоколах Совета Генерального Общества в Париже никаких следов предложения Енакиева не осталось. Значит, если разговор его с Доризоном и состоялся, то последний не придал ему значения.

Однако год спустя, в ноябре 1906 г., проект Енакиева стал предметом рассмотрения в Банке Парижского Союза, где он нашел горячего сторонника в лице упоминавшегося уже выше Ломбардо'⁰. История прохождения проекта Енакиева по коридорам Министерства финансов России освещена А.М.Соловьевой. Как ей удалось установить, группу, представителем которой был Енакиев, возглавлял Петербургский Международный банк⁷¹. Рассмотрение проекта учреждения Общества Северо-Донецкой железной дороги затянулось на длительное время отчасти в связи с тем, что с конкурентным предложением выступила еще одна группа — Азовско-Донского банка. По всей вероятности, в этих условиях дирекция Петербургского Международного банка решила принять участие в комбинации попроще.

Как показывают материалы Департамента железных дорог Министерства финансов, идея учреждения в конце 90-х годы Общества «Железнодорожный парк», несмотря на его неудачу, продолжала жить и порождать новые проекты. Среди них был и проект учреждения Русского акционерного общества для эксплуатации железнодорожного подвижного состава, который в июле 1905 г. удостоился даже высочайшего одобрения⁷². Получив его, один из учредителей этого Общества некто И. Биркган отправился в Париж за капиталом. Первоначально он телеграфировал о переговорах с Парижско-Нидерландским банком — «о создании мощной финансовой группы»⁷³. Однако никаких следов в материалах Парижско-Нидерландского банка эти переговоры не оставили. Затем в апреле 1906 г. в письме российскому министру финансов Биркган сообщил, что ему удалось договориться о создании синдиката во главе с Французским банком для торговли и промышленности⁷⁴. С этого времени в «дело» вступили люди совсем иного масштаба, чем Биркган: президент Французского банка для торговли и промышленности М.Рувье, только что оставивший пост министра финансов Франции, глава банкирского дома Н. и С.Бардак и К° Н.Бар-дак и директор-распорядитель Петербургского Международного банка А.И.Вышнеградский. Они предпочли действовать через Общество, учрежденное во Франции, и предпринятые ими меры по его организации на этот раз оставили следы в протоколах Совета Парижско-Нидерландского банка. В сентябре—октябре 1906 г. Совет трижды рассматривал предложение французского банка для торговли и промышленности о создании Общества «для сооружения вагонов за счет русского правительства», но, не уяснив его цели, отказывался в нем участвовать⁷⁵. Тем не менее, 4 декабря 1906 г. Генеральное общество железнодорожных материалов было учреждено в Париже⁷⁶.

Это событие было встречено в Петербурге без особого восторга. Незадолго до официальной регистрации Генерального общества

железнодорожных материалов, в связи со слухами о его предстоящем учреждении в столичной газете «Слово» было опубликовано разъяснение Министерства финансов России. В нем говорилось, что в Министерство финансов действительно обращалось несколько лиц, выступавших в качестве представителей иностранных капиталистов, с предложениями на изготовление за их счет на русских заводах подвижного состава для казенных железных дорог с последующим возмещением затраченных средств под видом арендной платы за пользование этим подвижным составом. Фактически эти предложения сводились к предоставлению правительству денежной ссуды из очень больших процентов. Поэтому они были отклонены⁷⁷.

Вследствие нежелания Министерства финансов России передавать французскому обществу обеспечение казенных железных дорог паровозами и вагонами, изготовлявшимися на российских заводах, это общество попыталось заключить аналогичный договор с частной железнодорожной компанией — Обществом Юго-Восточной железной дороги. Но поскольку французское общество требовало правительственной гарантии в выполнении железнодорожной компанией условий договора, последние были рассмотрены на специально созванном в Министерстве финансов 27 августа 1907 г. совещании и признаны «крайне невыгодными»⁷⁸.

Однако созванное вторично 30 августа 1907 г. совещание признало их приемлемыми⁷^. Причину такого решения раскрывает письмо, направленное министром финансов В.Н.Коковцовым М.Рувье 8/21 ноября 1907 г. Ссылаясь на беседу, которую он имел с Рувье во время пребывания в Париже в октябре, Коковцов писал: «Я думаю, что Вам будет приятно узнать о принятом только что решении заказать НО паровозов, тысячу товарных вагонов и 39 пассажирских для Общества Юго-Восточных железных дорог на условиях, установленных с общего согласия между этой компанией и г. Вышнеградским, представляющим французских капиталистов...» В заключение Коковцов отмечал, что он воспринял это соглашение с удовлетворением, «видя в нем предзнаменование того интереса, который французский рынок вновь уделяет такому важному экономическому вопросу, какой составляют для России железные дороги»⁸⁰. Смысл, который Коковцов вложил в эту фразу, прозвучал совсем откровенно в русском переводе его письма, сохранившемся среди архивных материалов Железнодорожного департамента Министерства финансов: «Не могу не выразить удовлетворения, что настоящей операцией будет положено начало участию французских капиталов в русском железнодорожном деле»⁸¹.

Против решения Министерства финансов выступил Совет съездов представителей промышленности и торговли. Организованное им совещание 5 декабря 1907 г. приняло решение ходатайствовать перед правительством о необходимости пересмотра договора, заключенного между Генеральным обществом железнодорожных материалов и Обществом Юго-Восточных железных дорог⁸². С резкой критикой действий французского общества и позиции, занятой Коковцовым, выступили многие российские газеты. 7 декабря 1907 г. газета «Слово» опубликовала статью «К афере Рувье, Вышнеградский и К⁰», в которой говорилось: «На вчерашнем заседании Совета съездов представителей торговли и промышленности раскрылись новые подробности по знаменитой афере гг. Рувье, Вышнеградского и К⁰, которым при благоволении свыше едва не было передано все дело снабжения русских железных дорог подвижным составом на самых тяжких, прямо не соответствующих ни нашему достоинству, ни даже экономическому положению условиях»⁸³.

Информируя Кайо о реакции российских деловых кругов на решении Коковцова, министр иностранных дел Франции Пишон, ссылаясь на сообщение французского посла в Петербурге, сообщал, что в российской столице «в решении Коковцова видят результат соглашения, достигнутого между этим государственным деятелем во время его визита в Париж в октябре и группой под руководством Генерального Общества, предпринявшей компанию по подъему курсов русских фондов, успех которой проявился недавно на бирже». Он признал, что эта реакция объясняется тем, что за свое посредничество между компанией Юго-Восточных железных дорог и заводами — ее поставщиками, французское общество намерено взимать с компании 7—7,5% от предоставляемых ей авансов на оплату аренды паровозов, а с заводов — 6% комиссионных с общей суммы заказов. Заводы, «чтобы избежать таких комиссионных ратуют за выпуск компанией Юго-Восточных железных дорог гарантированных государством облигаций и прямую поставку паровозов»*⁴. К началу февраля 1908 г. по сообщению французского посла в Петербурге «дело», затеянное Генеральным обществом железнодорожных материалов «окончательно провалилось» из-за оппозиции машиностроительных предприятий. Примечательно, что возглавляло ее Общество Брянского завода⁸⁵.

Но к этому времени приобрела реальные очертания реализация проекта создания Общества Северо-Донецкой железной дороги. В ее подготовке немаловажное место принадлежало истории организации франко-русского банковского консорциума 1907 года. Эта история освещена в основных чертах в книге Жиро, что позволяет мне ограничиться некоторыми комментариями и добавлениями к изложенной там версии.

30 ноября / 13 декабря 1906 г. глава (синдик) парижских биржевых маклеров де Верне’йль обратился к Коковцову с предложением организовать «мощную» финансовую группу из русских и французских банков для содействия развитию в России коммерческих и промышленных предприятий «с помощью французских капиталов»⁸⁶. Жиро высказал предположение, что идея такого обращения была подсказана де Вернейлю ТЛомбардо и, возможно, П.Думером, только что вернувшемся из поездки в Петербург⁸⁷.

Однако, что касается Ломбардо, то, судя по его письмам из Парижа, относящимся к январю 1907 г., он сам узнал с запозданием о предложении де Вернейля. По его мнению «действительными инициаторами этого дела» были Н.Бардак и Ж. де Гинзбург, что очень похоже на правду. Как бы то ни было, но предложение де Вернейля встретило у Коковцова весьма благоприятный и притом немедленный отклик. Письмом от 8/21 декабря 1906 г. он сообщал де Вернейлю, что все упомянутые в последнем русские банки «счастливы принять участие в организованной франко-русской группе» и их представители выезжают в Париж для переговоров⁸⁸.

Эти переговоры происходили 2—6/15—19 января 1907 г. На первом из двух заседаний, имевших место 15 и 16 января, кроме де Вернейля и представителей четырех русских банков (Я.И.Утина от Петербургского Учетного и ссудного, А.И.Вышнеградского — от Петербургского Международного, ПЛ.Барка — от Волжско-Камского, и И.Хамеля от Русского для внешней торговли) присутствовали французские банкиры Ж. Готтингер, Р. Готтингер и Н.Бардак, французский банкир и российский золотопромышленник Ж. де Гинзбург, а также будущий директор Парижского отделения Петербургского Международною банка И.Редин. На этом заседании было решено учредить во Франции при участии, с одной стороны, представителей «От Банк» и основных парижских кредитных учреждений, а, с другой стороны, важнейших российских банков, специальное акционерное общество для изучения возможностей основания коммерческих предприятий в России. Присутствующие одобрили принципиальные предложения устава общества, в частности, объекты его деятельности: «Всякие промышленные, финансовые, торговые с движимым и недвижимым имуществом операции, относящиеся прямо или косвенно к промышленным предприятиям во Франции ил в России, какими бы они ни были и, в том числе: I) покупка или принятие в концессию железных дорог, трамваев, освещения, производства и передачи электроэнергии, публичных работ и т.д.; II) покупка или принятие горных концессий; III) поставки путем снятия с торгов или другим образом любого оборудования, любого военного, морского и железнодорожного снаряжения; IV) передача заказов французским заводам за русский счет или наоборот, и вообще развитие промышленных и коммерческих связей между Францией и Россией.

Приведенное здесь перечисление носит чисто пояснительный характер и не имеет цели как-то сузить или ограничить задачу общества, определенную выше». Участие французской и русской групп в акционерном капитале общества (5 млн. фр.) было определено в 6 : 4. Соответствующим образом предполагалось поделить места в его административном совете.

На следующих двух заседаниях 17—18 января присутствовали также представители Парижско-Нидерландского банка, Национальной Учетной конторы, Генерального Общества, Банка Парижского союза, Генерального общества индустриального и коммерческого кредита, Французского банка для торговли и промышленности. Одобрив в целом выработанные решения, они внесли в них свои коррективы. Было решено действовать сначала в форме консорциума, который создавался немедленно на основах, выработанных для общества. Что же касается последнего, то его следовало учредить позднее, но не далее, чем через два месяца. Первоначально намеченное название этого общества «Франко-русское общество промышленных предприятий и общественных работ» было изменено на «Русско-французское общество промышленных предприятий и общественных работ». Однако вопреки этому изменению названия права русской группы сказались еще более урезанными. Это нашло свое выражение в увеличении представительства французской группы в Комитете консорциума и в Административном Совете будущего общества с 6 до 7, а также в решении о том, что французские участники консорциума (а затем общества) останутся полностью свободными в своих действиях, в то время как русские будут обязаны передавать на его рассмотрение все вновь предпринимавшиеся ими дела.

Вечером 18 января французские участники консорциума, собравшись отдельно, приняли решение о долях участия в капитале образованного общества. Они были таковы:



Французский банк для торговли и



На следующий день, собравшись вместе, участники обеих групп подписали обязательство о создании общества и меморандум, в котором содержались основные положения его устава⁸⁹, после чего представители российских банков отбыли из Парижа.

Как сообщал некоторое время спустя Верстрат Доризону, доли участий в русской группе оказались распределенными следующим образом: 1% был предоставлен Нецлину, 2% — д’Вернейлю, 2% — группе Бардака. Это значит, что русские участники Консорциума решили поделиться частью доставшегося им «пирога» с лицами, которые сыграли, видимо, решающую роль в его организации. Еще 4% достались четырем будущим членам Административного Совета его русской группы в качестве вознаграждения за будущие труды. Оставшуюся часть (31%) было решено поделить в равных долях между российскими банками: Петербургским Международным, Петербургским Учетным и ссудным, Волжско-Камским, Русским для внешней торговли, Русско-Китайским, Северным, а также Азовско-Донским и Московским купеческим, если они дадут согласие на участие в консорциуме⁹⁰.

Оценивая значение созданного консорциума, Жиро справедливо пишет: «В итоге Франции при посредничестве четырех российских банков удалось установление контроля над будущим развитием российской экономики, так как Российское государство не могло больше предоставлять концессии на железные дороги, городское хозяйство, рудники и т.д. без того, чтобы консорциум не использовал своего преимущественного права...»⁹¹. Действительно, как саркастически комментировал это событие Ломбардо, уязвленный тем, что Северный банк не был приглашен на переговоры, крупнейшими французскими и российскими банками был создан «консорциум-монстр для всех возможных и вообразимых дел»⁹². Впрочем, во всеохватывающем характере консорциума таилась его слабость. В нем оказались объединенными как во французской, так и в русской группах конкурирующие банкирские группировки.

К сожалению, в нашем распоряжении пока нет таких материалов, которые дали бы возможность судить о действительных мотивах и целях организаторов консорциума. Среди архивных материалов Парижско-Нидерландского банка и Генерального Общества мне не удалось обнаружить документов, связанных своим происхождением с участием этих банков и консорциума. Архив наиболее активного участника консорциума с российской стороны — Петербургский Международный банк, как уже отмечалось, за интересующее нас время не сохранился. Архивные документы Банка Парижского союза, которыми пользовался Жиро, и Северного банка, изученные мной, содержат чрезвычайно интересные сведения. Но поскольку оба банка в истории консорциума играли второстепенную роль, эти сведения не могут ответить на поставленные выше вопросы.

Но каковы бы ни были реальные цели организаторов консорциума, они оставались еще в проектах, когда над консорциумом нависли тучи.

Трудно допустить, чтобы министр финансов Франции не был осведомлен о том, что в Париже в течение пяти дней происходили переговоры между французскими и российскими банкирами сначала в «Гранд Отеле» на Итальянском бульваре, а затем совсем поблизости от Министерства финансов в Парижско-Нидерландском банке на улице д’Антен, но сдается, что так оно и было. Судя по переписке, возникшей по этому вопросу между Министерствами финансов и иностранных дел, министр финансов Кайо узнал об образовании консорциума из письма французского посла в Петербурге Бомпара от 25 января 1907 г., копия которого была переправлена ему министром иностранных дел Пишоном 13 февраля 1907 г. Бомпар, ссылаясь на слухи, вызванные в Петербурге вояжем Вышнеградского и других российских банкиров в Париж, и выражая уверенность в том, что Пишон осведомлен министром финансов о целях этого вояжа, просил своего патрона проинформировать его о результатах переговоров, имевших место во французской столице⁹³.

Можно себе представить негодование Кайо, когда он получил это письмо. Дело в том, что во Франции по давней традиции без ведома Министерства финансов не решался ни один даже самый незначительный вопрос, связанный с введением во французский денежный рынок иностранных бумаг. Однако, как выяснилось из ответного письма Кайо Пишону, парижский синдик направил свое предложение Коковцову, не поставив в известность Министерство финансов. «Д’Вернейль действительно изложил мне некоторые общие идеи по данному вопросу, — писал Кайо, — но при этом я и на минуту не мог предположить, что он немедленно перейдет от теории к исполнению. Если бы я заподозрил, что прямой демарш, адресованный министру финансов зарубежной державы, является некорректным и осуществление такого шага может затронуть действия правительства, которое одно обладает необходимой с политической точки зрения информацией, позволяющей оценить полезность и своевременность организации, подобной той, которая была создана». Все это, — сообщал Кайо, — он высказал д’Вернейлю, добавив, что правительство уже вынуждено в аналогичных обстоятельствах возражать против неуместной инициативы синдика, и тогда д’Вернейль обязался обращаться в подобных случаях к правительству. «Я имею основание думать, — заключал Кайо, — что твердость выражения, с которой я обратил внимание синдика на некорректность его действий, исключит возможность повторения фактов, подобных тому, который только что произошел»⁹⁴.

Кайо был, видимо, настолько взбешен поступком д’Вернейля, что после беседы с ним, состоявшейся 18 февраля, приказал направить ему копию своего ответа Пишону. В тексте, подготовленном для отправки сопроводительного письма, выражалась уверенность в том, что д’Вернейль будет впредь сочетать линию своего поведения в вопросе о недавно созданном франко-русском финансовом и промышленном консорциуме «с уважением прерогатив правительства». Но, поостыв, министр финансов решил не посылать синдику подготовленный документ и поручил своему помощнику сделать ему «устное сообщение»⁹⁵.

В то время как в Париже французский министр финансов подвергал вивисекции провинившегося синдика, в Петербурге его российский... — Коковцов делал внушение посланным им во Францию руководителям российских банков. Причина заключалась в том, что, ознакомившись с документами, привезенными ими из Парижа, он не обнаружил в них того, что ожидал. «Министр совершенно охладел к консорциуму; он говорит, что произошло недоразумение и этот последний создан совсем с другими целями, чем те, которые ему рисовали и которые он одобрил, — сообщал Ломбардо 9 февраля 1907 г. из Петербурга о своей беседе с Коковцовым. — Он относится благожелательно к образованию мощной группы, имеющей целью заниматься существующими делами, хорошими и здоровыми, ходу которых помешал недостаток капиталов.., совсем не думая, что эта группа выскажется прежде всего за то, чтобы заниматься новыми делами, главным образом, железными дорогами, предприятиями общественных работ с гарантией государства и т.д.». Отметив, что он увидел в протоколах заседаний в Париже «надежду на предоставление загранице заказов на железнодорожные материалы» и «желание, чтобы строительные предприятия создавались иностранцами вопреки законам и обычаям страны», — Коковцов заявил, — что «никогда не пойдет на подобную комбинацию». Мнение, будто «Россия пала так низко, что она будет вынуждена согласиться на любую комбинацию, чтобы достать денег, сколько бы это ни стоило», — сказал министр, — «противоречит действительности». По его словам, «вместо того, чтобы подчиниться кабальным условиям, несовместимым с достоинством страны, Россия еще подождет один—два года прежде чем снова приступит к завершению своей железнодорожной сети»⁹⁶. О том же информировал своего патрона Бомпар. В письме от 7/20 февраля 1907 г., сообщая о том, что условия, на которых был основан в Париже консорциум, оказались «сюрпризом» для министра финансов России, он писал: «Из сообщения де Вернейля Коковцов понял, что речь идет о том, чтобы договориться о получении на парижском рынке для промышленных русских дел, уже существующих и признанных хорошими, но находящимися сейчас в затруднительном положении, необходимых капиталов, чтобы облегчить их ситуацию, улучшить оборудование и организовать достаточный оборот капитала, в котором нуждается промышленность в России. В течение последних лет русские банки оказались вынужденными открыть значительные кредиты промышленным обществам, предоставить им многочисленные авансы и их портфели поэтому заполнены трудно реализуемыми ценностями. Государственный банк особенно этим связан... Коковцов поэтому был очень удовлетворен предложением де Вернейля, он увидел в нем возможность избавить Государственный банк и русские банки от слишком тяжелых обязательств... Однако руководители русских банков пошли в Париже за французскими банкирами, которые вели дело к созданию новых предприятий и, особенно, к сооружению железных дорог»⁹⁷.

При таком отношении и французского и русского министров финансов консорциум, а значит и Русско-Французское общество промышленных предприятий и общественных работ были обречены. Учреждение общества, судя по протоколам Парижско-Нидерландского банка, все же состоялось в апреле 1907 года⁹⁸. Но единственным его «делом» стало участие в создании Общества Северо-Донецкой железной дороги.

С начала 1907 г. железнодорожное дело стало занимать все больше места в переписке Ломбардо и Верстрата. Ломбардо упорно искал пути реализации проекта Енакиева. Образованию банковской группы, которая взяла бы на себя его финансирование, мешала ожесточенная конкуренция между Северным банком, за которым стояло Генеральное Общество, и Банком Парижского союза с Международным банком, действовавшим в этом деле в контакте с банкирской фирмой «Бардак», Парижско-Нидерландским банком и Национальной учетной конторой. Сближение Парижско-Нидерландского банка и Генерального Общества, несомненно, облегчило достижение соглашения между двумя группами. Возможно, этому способствовало и создание консорциума, в результате которого, как явствует из писем Ломбардо и Версайта, завязались переговоры между руководителями Северного и Петербургского Международного банков. В феврале 1907 г. они обсуждали «проект соглашения между двумя группами». «Группа Генерального Общества (Париж), Банка Парижского союза, Генерального Общества (Бельгия), Северного банка передает группе Петербургского Международного банка все исследования проекта и т.д. при условии выплаты ей суммы в ... для возмещения произведенных затрат и вознаграждения агентов, выполнявших эти исследования. В момент получения концессий группой Петербургского Международного банка, — говорилось в этом проекте, — финансирование дела будет осуществляться лишь Петербургским Международным банком, либо Консорциумом. Группа из четырех банков имеет право при этом в нем участвовать в %». За этой группой было предусмотрено также право назначить треть членов правления будущего железнодорожного общества. Проект определял и распределение прибылей между группами, доли участия Северного и Петербургского Международного банков в текущих счетах железнодорожного общества и т.д. В заключительной статье оговаривалось право группы из четырех банков располагать полной свободой действий, если Петербургский Международный банк не добьется концессии в установленный срок".

Согласно этому проекту ведущая роль в деле Северо-Донецкой железной дороги должна была в дальнейшем перейти к Петербургскому Международному банку. Мне, к сожалению, не удалось выяснить результаты его обсуждения и окончательные условия заключенного двумя банками соглашения. Но есть достаточно косвенных подтверждений того, что такое соглашение состоялось.

Как установил Жиро, 17 апреля 1907 г. на заседании представителей группы Петербургского Международного банка (Парижско-Нидерландский банк, Национальная Учетная контора, Бардак) и Северного банка (Банк Парижского союза, Генеральное общество), состоявшемся в Банке Парижского союза, было заключено соглашение сроком на 2 года о том, что эти группы решили «не конкурировать в железнодорожных делах вообще и действовать дальше с общего согласия»¹⁰⁰.

В то время как в Париже рассматривались принципиальные вопросы взаимоотношений между банковскими группами, претендующими на финансирование железнодорожного строительства в

России, в Петербурге обсуждались конкретные дела. Письмом от 17/30 мая 1907 г. Верстрат передал Доризону проект соглашения между Петербургским Международным и Северным банками, с одной стороны, а, с другой стороны, Хрулевым и Енакиевым, которые должны были выступить в качестве учредителей Общества Северо-Донецкой железной дороги¹⁰¹. Как видим, Северный и Петербургский Международный банки выступали сообща. Это принесло свои результаты. В июле 1907 г. комиссия по новым железным дорогам Министерства финансов России одобрила предложение Енакиева¹⁰². Однако на пути к осуществлению «дела» Северо-Донецкой железной дороги оставались еще серьезные препятствия.

Одно из них, как показал Б.В.Ананьич, состояло в том, что министр финансов Франции Кайо, который по ряду политических соображений стремился сдержать массовый приток российских ценностей на французский денежный рынок, в марте 1907 г. выдвинул условие, чтобы предполагавшаяся операция по размещению за границей гарантированных царским правительством облигаций железнодорожных обществ, была одобрена Государственной думой. Лишь в октябре 1907 г. он отказался от этого условия¹⁰³.

С октября 1907 г. вопрос об организации Общества Северо-Донецкой железной дороги стал предметом изучения Совета Парижско-Нидерландского банка. 10 декабря им были рассмотрены результаты этого изучения. Совет принял к сведению, что две группы, заключившие между собой соглашение, в одну из которых входят Банк Парижского союза, Генеральное Общество и Бельгийское Генеральное Общество, а в другую — Петербургский Международный банк, на себя организацию российского Общества Северо-Донецкой железной дороги с акционерным капиталом в 12 млн. руб. и облигационным капиталом, гарантированным правительством, в 85 млн. руб. Доля участия первой группы 60%, второй — 40%. Сооружение железной дороги обеспечивается строительным обществом, руководимым Режи Витали. Совет банка принял решение участвовать в «деле» в размере 1/4 доли первой группы. Кроме того, была предусмотрена возможность осуществления задуманной операции. Кроме того, была предусмотрена возможность осуществления задуманной операции по финансированию Общества Северо-Донецкой железной дороги Русско-Французским обществом промышленных предприятий и общественных работ. Но, зная отрицательное отношение к этому Обществу со стороны Коковцова, руководители банка решили уяснить его мнение¹⁰⁴.

Это мнение, как и следовало ожидать, оказалось отрицательным. Но причина не ограничивалась попыткой французских дельцов оживить пресловутую Русско-Французское общество. Негативное отношение Коковцова вызвали прежде всего претензии французских дельцов взять на себя не только финансовое обеспечение строительства Северо-Донецкой железной дороги, но и техническое руководство им. Передача царским правительством сооружения этой железной дороги иностранной строительной фирме противоречило бы сложившейся практике железнодорожного строительства в России. Она была не выгодна экономически и не оправдана технически. К тому же это неизбежно породило бы и проблему передачи заказов на производство оборудования и подвижного состава для строящейся железной дороги за границу, что грозило вызвать протест со стороны отечественной металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности, пережившей тяжелую депрессию. Вот почему Коковцов ответил, что царское правительство «не видя никаких причин отступать при осуществлении данной операции от тех принципиальных условий, которые всегда соблюдались при сооружении железных дорог, ограничивается представлением французской группе функции финансовой помощи в этой операции»¹⁰⁵.

Ответ российского министра финансов вызвал бурную реакцию в Париже. Ломбардо, оказавшийся во французской столице вскоре после получения там письма Коковцова, писал Верстрату: «Мне понадобились бы тома, чтобы вам ясно изложить в деталях ситуацию, которую я нашел здесь как по отношению к Северо-Донецкому делу, так и в отношении к русским делам вообще»¹⁰⁶. Интересы французских участников «дела» были далеко не одинаковы. По-разному они относились и к идее создания специального строительного общества под эгидой Режи Витали для сооружения Северо-Донецкой железной дороги: эту идею энергично отстаивали банки и банкирские дома, связанные с фирмой Режи Витали, — Национальная Учетная контора, банкирские дома из «От банк», особенно Бардак и К⁰. Гораздо меньшее значение придавали ей другие участники. Поясняя сложившуюся в это время ситуацию, Ломбардо писал: «У нашей группы не вызовет, следовательно, разочарования, если строительное общество окончательно пойдет ко дну, но Режи и Национальная Учетная контора не будут довольны»¹⁰⁷.

Однако при обсуждении ответа Коковцова верх взяли сторонники Режи Витали. Свою роль, вероятно, сыграл и Кайо, после разговора с которым директор движения финансов Министерства финансов Франции Луже, заявил Нецлину, что Министерство откажет в разрешении на котировку акций Общества Северо-Донецкой железной дороги на Парижской бирже, если промышленные функции не будут сохранены за организаторами¹⁰® В конечном итоге 18 февраля французские участники «дела» Северо-Донецкой железной дороги телеграфировали всем российским партнерам, что не смогут гарантировать подписку на акционерный капитал учреждаемого общества на предлагаемых им условиях¹⁰⁹.

В Париже, как отмечал Ломбардо в своих письмах, предполагали, что Коковцов уступит¹¹⁰. Представитель Режи Витали продолжал находиться в Петербурге, видимо, ожидая изменения позиции российского министра финансов¹¹¹.

Однако, вернувшись в Петербург, Ломбардо пришел к выводу, что Коковцов не пойдет на уступки в вопросе о предоставлении французским участникам дела технических и промышленных функций. В письме Э.Мею он сообщал: «Вы должны быть в курсе относительно провала Северо-Донецкого дела, провала, который возможно не ясен окончательно, но который создал наиболее напряженную ситуацию в отношениях с российским Министерством финансов»¹¹². Через две недели, вновь обращаясь к своему бывшему партнеру, Ломбардо писал: «Что касается Северо-Донецкого дела, то не следует говорить о разрыве; дело заморожено. В данный момент мы на пути к урегулированию наших счетов с группой Режи и к прояснению ситуации»¹¹³.

Это подтверждает мнение Жиро о том, что в создавшейся ситуации интересы французских банков одержали верх над интересами французской индустрии¹¹⁴. Со своей стороны российское Министерство финансов пошло на дальнейшие уступки французским банкам в части финансовых вопросов, обеспечив им получение больших прибылей¹¹⁵. На этой основе к концу апреля было достигнуто соглашение. Дальше все пошло как по маслу.

26 апреля Советы двух банков Парижско-Нидерландского и Генерального Общества одновременно на своих заседаниях одобрили новые условия создания Общества Северо-Донецкой железной дороги. Его акционерный капитал уменьшался до 10 млн. руб., а облигационный, наоборот, увеличивался до 90 млн. руб., что устанавливало более выгодное для акционеров общества соотношение от акционерного и облигационного капиталов. Вместе с тем российским банкам обеспечивалось участие в 1/3 акционерного капитала¹¹⁶.

8 мая 1908 г. устав Общества Северо-Донецкой железной дороги был одобрен вторым департаментом Государственного Совета. Объясняя на его заседании создавшиеся в этой обстановке необычные с точки зрения предшествующей практики финансовые условия, Коковцов откровенно заявил: «Северо-Донецкая железная дорога может послужить своего рода поворотным пунктом в деле привлечения частных капиталов к развитию рельсовой системы. И поэтому существенно необходимо предоставить акционерам такие условия помещения капитала, при которых они могли бы рассчитывать на более значительную доходность»¹¹⁷. В июне 1908 г. Общество Северо-Донецкой железной дороги удостоилось высочайшего утверждения.

Тем временем в Париже был создан банковский синдикат, гарантировавший размещение акционерного и облигационного капитала общества. В его состав вошли Генеральное Общество, Парижско-Нидерландский банк, Национальная Учетная контора, Лионский кредит, Банк Парижского союза, Бельгийское Генеральное Общество, банкирский дом Спитцер и К⁰, Русско-французское общество промышленных предприятий и общественных работ («Консорциум»), Петербургский Международный банк и Северный банк¹¹⁸. Как видим, Режи Витали и ее главный союзный банкирский дом Бардак и К⁰ вышли из «игры». В начале июля размещение акций и облигаций Общества, производившееся синдикатом «Ан банк»¹¹⁹, было полностью завершено¹²⁰. В сентябре облигации Общества оказались допущенными к котировке на Парижской бирже¹²¹.

Учреждение Общества Северо-Донецкой железной дороги увенчало собой период проб и ошибок, в ходе которого вырабатывалась та «новая стратегия» французских банков в России, которая проявилась в годы промышленного подъема накануне Первой мировой войны. Этот термин, введенный в научный оборот Жиро, отражает особенность инвестиционной политики французских банков в предвоенные годы, состоявшую в использовании российской кредитной системы для распространения их экспансии на новые отрасли народного хозяйства страны. В 1906—

1907 гг. в этом направлении делались лишь первые шаги. В большинстве своем эти начинания оказывались мало успешными. К числу неудач наряду с так называемой «аферой Рувье» и консорциумом де Вернейля, можно было бы добавить и предпринятую в 1907 г. Французским руководством Северного банка попытку расширить его влияние путем присоединения отделений фактически обанкротившихся поляковских банков¹²² Но именно ценой таких неудач приобретался опыт, вырабатывались приемлемые для обеих сторон условия и организационные формы сотрудничества, которые обеспечили последующие успехи. Первым из них было учреждение Общества Северо-Донецкой железной дороги. Реализация его акционерного и облигационного капитала во Франции, ставшая крупнейшей операцией на парижском денежном рынке в

1908 г.¹²³, сама по себе являлась исключительно важным событием. Но ее значение состояло прежде всего в том, что она открывала целую серию таких операций. В январе 1909 г. последовало разрешение французского Министерства финансов на котировку на Парижской бирже облигаций Общества Волго-Бугульминской железной дороги, в сентябре на Парижскую биржу были допущены облигации Общества Юго-Восточной железной дороги¹²⁴.

* * *

Вопрос о роли зарубежных инвестиций в российское народное хозяйство в выходе России из экономического кризиса 1899— 1903 гг. нуждается в дальнейшем изучении. Оценки прямого воздействия иностранного капитала на развитие производительных сил страны не могут быть сделаны без учета того реакционного влияния, которое оказывал ссудный капитал, направлявшийся из-за рубежа на поддержание исторически изжившей себя политической надстройки, больше всего мешавшей экономическому развитию страны. К тому же очевидное преобладание иностранных инвестиций в акционерном деле в 1900—1907 гг. отнюдь еще не свидетельствует о решающей роли в развитии российского народного хозяйства в целом.

Но в плане данного исследования, посвященного высшим формам капиталистического предпринимательства, приведенные ранее данные о соотношении иностранных и отечественных капиталовложений в акционерные предприятия в России выявляют первостепенное их воздействие на процесс формирования монополистического капитализма в России.

При этом особого внимания требует французский капитал, и не только потому, что он преобладал количественно. Если германский капитал в 900-е годы явно ослабил свою экспансию в Россию, а бурный приток английских инвестиций оказался ограниченным сравнительно узким кругом отраслей российской добывающей промышленности, то французский капитал не только занимал важные позиции в ведущих отраслях российской тяжелой промышленности, лидировавших в процессе монополизации промышленного производства в России, но и имел широкие связи с российскими банками. Именно это подготовило тот переход французского финансового капитала к новой стратегии инвестиций, который мы наблюдали в России в условиях ее выхода из кризиса. Избрав на этом этапе своего проникновения в народное хозяйство страны в качестве основного средства овладение коммерческими банками, представлявшими ключевое звено системы российского финансового капитала, французский капитал стал оказывать значительное влияние на ее развитие.

Завершение этапа

картелирования народного хозяйства

I.

Утверждение монополий в 900-е годы началось в России, как и в других странах, с картелирования народного хозяйства. Характеризуя конечный момент превращения капитализма в империализм «для Европы» В.ИЛенин писал: «Подъем конца XIX века и кризис 1900—1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни»¹²⁵.

Это не значит, что в то время не возникали и не развивались монополии трестовского типа. Однако генеральным направлением процесса монополизации народного хозяйства в 900-е годы было развитие и распространение сбытовых монополистических объединений, среди которых преобладали картели.

В России в условиях кризиса и затянувшегося выхода из него, когда вследствие перепроизводства особенно обострилась конкуренция между промышленными предприятиями из-за сбыта производимой ими продукции, основной формой преодоления конкуренции стали картельные соглашения производителей, регулировавшие сбыт отдельных видов продукции. В моей предыдущей работе уже предпринималась попытка проанализировать содержание и важнейшие направления процесса превращения картелей в одну из основ хозяйственной жизни в России. Как показал проделанный анализ, этот процесс имел две стороны: первая — формирование сбытовых объединений, завоевание ими монопольных позиций и, вторая, — складывание системы сбытовых монополий¹²⁶.

Для упомянутого анализа использовались лишь достоверные и достаточно полные сведения, дающие представление об организационном устройстве, составе и времени действия отдельных монополистических объединений. В литературе, в периодической печати и других источниках имеется немало всякого рода косвенных или отрывочных данных, дающих основание считать, что ореол монополизации народного хозяйства России был шире изученного пока круга монополистических объединений. В этой связи мной было высказано убеждение, что последующие исследования еще порадуют нас находками, которые выявят неизвестные нам монополии и пополнят сложившиеся представления об уже известных. Моя собственная исследовательская практика подтвердила это предположение. Среди результатов архивных разысканий последних лет представляют интерес, в частности, документы по истории монополизации группами Нобелей и Ротшильдов российской нефтяной промышленности, обнаруженные в фонде банка Ротшильдов и Национальном архиве Франции, и среди них проект картельного соглашения между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут».

У этого документа загадочная судьба. Давно известен текст договора, заключенного совместно Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» с Товариществом бр. Нобель, хранящегося в ЦГИА СССР¹²⁷. Именно он послужил основанием для вывода, сделанного в 1955 г. П.В.Волобуевым, о существовании картельного соглашения между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут», заключенного «очевидно в начале 1905 г.»¹²⁸. Тексты этого договора, а также еще одного, заключенного в тот же день Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» с Обществом для добывания русской нефти и жидкого топлива «Олеум», были выявлены позднее в ЦГИА Азербайджанской ССР¹²⁹. Составители сборника «Монополистический капитал в нефтяной промышленности России. 1883—1914» (М.; Л., 1961), опубликовавшие договор Товарищества бр. Нобель и Общества «Мазут» с Товариществом Шибаева, в своих комментариях на основе косвенных данных, содержащихся в документах московской конторы Товарищества бр. Нобель (ЦГИА г. Москвы, ф. 355), высказали предположение, что «Первое соглашение между Товариществом бр. Нобель и Обществом "Мазут" состоялось еще в 1903 г.»¹³⁰. Однако текста этого основного, исходного соглашения, которое по данным периодической печати дважды возобновлялось и поэтому должно было существовать по меньшей мере в трех вариантах, в советских архивах исследователям так и не удалось обнаружить.

В фонде банка Ротшильдов отложились оба договора, заключенные Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» 14 марта 1905 г. как с Шибаевским товариществом, так и с «Олеумом». Здесь находятся не только литографированные копии текстов этих договоров (точно так же как и те, которые хранятся среди материалов Товарищества бр. Нобель в ЦГИА СССР и ЦГИ Азербайджанской ССР), но также и подлинные их экземпляры¹³¹. Однако окончательного текста соглашения, заключенного между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» нет и там. Имеется лишь его проект, но, видимо, один из последних вариантов, если не окончательный¹³².

Дело в том, что согласно этому проекту, договор, будучи датирован маем 1903 г. (место для числа было оставлено свободным), вступал в действие 1 апреля 1903 года. Поскольку эта дата повторялась в тексте дважды, ошибку допустить трудно. Между тем, согласно существовавшим традициям, подобные договоры нередко подписывались как бы задним числом, когда стороны фактически уже приступали к исполнению. Естественно, что они должны были к тому времени договориться между собой, хотя бы по основным вопросам. Вероятно, так оно и было, ибо договор действительно вступил в действие 1 апреля 1903 года. Об этом свидетельствует адресованное директору Московской конторы Товарищества бр. Нобель письмо от 24 мая 1904 г., автор которого, упоминая о торгах, имевших место в августе 1902 г., отмечает, что это было за 7 месяцев до заключения договора между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут»¹³³ Иначе говоря, у нас есть основание для уверенности в том, что обнаруженный текст дает достаточно адекватное представление о заключенном договоре, по меньшей мере о его основном содержании.

Этот текст позволяет более точно, чем это делалось в предшествующей литературе установить объект соглашения: «совместная продажа нефти в пределах всей Российской империи». Соглашение определяло доли участия сторон в совместной продаже (Т-во бр. Нобель — 70%, Общество «Мазут» — 30%), а также порядок заключения договоров с третьими лицами или обществами, определения цен, взаимных расчетов, отношений с покупателями и т.д. Оно заключалось на шесть лет, но с условием, что договор на новый срок будет подписан до 1 января 1908 г., предусмотрев возможность внесения в соглашение изменений и дополнений по результатам первого операционного года. В этом случае измененный его текст необходимо было подписать не позднее, чем в мае 1904 года¹³⁴.

Соглашение, которое положило начало существованию картеля, получившего в дальнейшем название «Нобмазут», лишний раз свидетельствует о том, что и в тех отраслях российской промышленности, где в конце XIX в. главным направлением процесса монополизации было формирование трестообразных объединений, утверждение монополий в 900-е годы происходило в результате заключения между этими объединениями картельных соглашений.

Изучение сбытовых монополий в России со всей очевидностью показало, что 1907—1909 гг. являлись в истории переломным моментом. Резкое изменение экономической конъюнктуры, наблюдавшееся в эти годы, произвело своего рода естественный отбор, оставив существовать лишь выдержавшие этот экзамен достаточно жизнеспособные формы монополий. Хронологические грани, отделявшие период выхода российского народного хозяйства из кризиса от нового экономического подъема, стали завершающим моментом этапа картелирования народного хозяйства в России.

На этом этапе, когда смена свободной конкуренции монополией ограничивалась главным образом сферой сбыта продуктов промышленного производства, монополизация последнего носила преимущественно экстенсивный характер. По мере утверждения сбытовых объединений — картелей и синдикатов — конкуренция в сфере сбыта монополизируемой ими продукции оттеснялась на более или менее второстепенные позиции. Вместе с тем, с увеличением числа таких объединений расширялась и сфера монополистического регулирования сбыта промышленной продукции. Охватив первоначально профилирующие виды средств производства, а также некоторые важные продукты массового потребления, этот процесс постепенно охватил целые отрасли промышленности и, приобретая характер «цепной реакции» стал распространяться на смежные отрасли промышленного производства.

Таково было в сущности содержание этапа картелирования в истории утверждения монополий в России. Смена свободной конкуренции монополией происходила в ожесточенной борьбе, на ход которой влияли многие факторы, не в одинаковой степени проявлявшиеся в разных отраслях. Отсюда многообразие форм сбытовых объединений и существенное различие уровней подчинения ими сбыта монополизируемого продукта.

К 1907—1909 гг. формирование сбытовых монополистических объединений в соответствии с решаемыми ими задачами привело к стабильной их организации, приспособленной к специфическим особенностям тех отраслей, в которых они действовали. Разумеется, сбытовые монополистические объединения продолжали развиваться, но это развитие происходило в рамках уже сложившегося организационного устройства.

Вместе с тем к 1907—1909 гг. выявились определенные пределы монополистического регулирования рынка, которых могли достичь сбытовые объединения в зависимости от особенностей производства и сбыта монополизируемого ими продукта. Лишь в редких исключительных случаях утверждение сбытовых монополистических объединений приводило к исчезновению аутсайдеров. Обычно деятельность сбытовых монополистических объединений не устраняла полностью конкуренцию даже в сфере сбыта монополизируемого продукта, хотя и ограничивала ее масштабы. Ответ на вопрос о причинах живучести конкуренции и факторах, обеспечивавших возможность существования аутсайдеров и условиях подчинения рынка сбытовым монополистическим объединениям, может быть получен лишь в результате конкретных исследований положения в отдельных отраслях. Подобное исследование, проведенное С.В.Кушнируком применительно к угольной промышленности Юга России, показало, что предприятия, вошедшие в состав «Продугля», находились в худших горно-технических условиях, чем фирмы, оставшиеся «независимыми», что и обусловило большую себестоимость каменного угля, добываемого обществами-контрагентами «Продугля» по сравнению с фирмами-аутсайде-рами¹³⁵.

Сбытовые монополистические объединения не устраняли полностью конкуренцию и между их участниками. Они лишь ограничивали ее, унифицируя условия сбыта и лимитируя размеры производства определенных видов выпускаемой ими продукции. Но поскольку технико-экономические условия производства на отдельных предприятиях были различные, не одинаковыми оказывались и его издержки, а, следовательно, и получаемые прибыли. Это обуславливало постоянную внутреннюю конкуренцию между участниками сбытовых объединений, которая, обостряясь в моменты изменения рыночной конъюнктуры, нередко приводила к их развалу.

Именно такова была судьба «Гвоздя» — синдиката, пытавшегося добиться полной монополии на сбыт проволочно-гвоздильных изделий. Раздираемый в 1906—1908 гг. внутренними противоречиями он утратил контроль над рынком и прекратил свое существование. Более эффективным оказалось созданное вместо него в конце 1908 г. региональное сбытовое объединение проволочногвоздильных предприятий Прибалтийского района, Петербурга и Москвы — синдикат «Проволока»¹³⁶.

Жертвой обострения внутренней конкуренции в 1908—1909 гг. стал и картель рафинеров¹³⁷.

Опыт развития монополий показал также, что сбытовые объединения были мало пригодны для преодоления конкуренции в условиях слабой концентрации сбыта и значительной его эластичности, с которыми приходилось сталкиваться отраслям, производящим товары массового потребления, в частности, пищевкусовой и текстильной. Отсюда сосредоточение сбытовых объединений главным образом в отраслях российской промышленности, продукция которых потреблялась крупными заказчиками: государством, железными дорогами, крупными промышленными предприятиями, строительными фирмами. В некоторых из них — черной и цветной металлургии, машиностроении — возникали даже целые кусты таких объединений. Наоборот, в отраслях, выпускавших товары широкого спроса, плохо поддающиеся унификации, монополистические объединения не получили широкого развития. Таким образом, к 1907—1909 гг. сбытовые объединения достигли предела своих возможностей как в преодолении конкуренции в рамках отдельных отраслей промышленного производства, так и в охвате ими российской промышленности в целом.

Ограниченность монополистических возможностей сбытовых объединений была видна некоторым из организаторов российских монополий еще в начале 900-х годов. Известно, что в 1900—1901 гг., когда обсуждались возможные организационные формы монополистического объединения металлургических предприятий в России, один из проектов, принадлежавший директору Таганрогского металлургического общества Г.Тразенстеру, предусматривал слияние всех южно-российских заводов в одно акционерное общество¹³⁸. Тогда эта идея оказалась отвергнутой. Предпочтение было отдано проекту, предусматривавшему объединение сбыта изделий договаривающихся предприятий, путем передачи исключительного права продажи их продукции совместно созданному торговому предприятию. Этот проект и был положен в основу «Продаметы».

Однако с момента учреждения «Продаметы» не прошло и пяти лет, как идея металлургического треста вновь приковала к себе внимание.

2.

О несостоявшемся металлургическом тресте в России писалось много. Прежде всего — в газетах. На их страницах в 1908 г. было опубликовано большое число статей, с различных сторон освещающих планы организации треста¹³⁹. История неудачной попытки организации металлургического треста получила отражение и в дореволюционных исследованиях, посвященных проблеме развития монополий в России¹⁴⁰. К ней, как правило, обращались при рассмотрении этой проблемы также советские экономисты и историки. Однако они оперировали преимущественно уже известными фактами, заимствованными в основном из дореволюционной литературы. Исключение составляет статья М.Я.Гефтера «Борьба вокруг создания металлургического треста в России»¹⁴¹, Но в ней, как это видно из названия, рассматривается главным образом общественная атмосфера, окружавшая деятельность организаторов треста. Что касается самой этой деятельности, то она представлена в литературе лишь отдельными фактами, не позволяющими раскрыть ее содержание. Немного нового внесло в изучение истории организации металлургического треста в России и не раз упоминавшееся исследование Жиро, в других его разделах богатое свежим фактическим материалом.

Попытаемся, насколько возможно, воссоздать фактическую канву этой истории. «Нити всей деятельности по организации треста уходили в Париж и Брюссель, — пишет МЯ.Гефтер. — В качестве центра выступало Южно-русское Днепровское металлургическое общество, глава которого давнишний агент франко-бельгийского капитала Яскжович был первым председателем "Прода-меты"»¹⁴². Действительно, переговоры между организаторами треста велись не только и, быть может, не столько в России, сколько во Франции и Бельгии. Бесспорно и то, что роль представителей иностранных финансовых групп, контролировавших целый ряд металлургических предприятий на Юге России, в этих переговорах была велика. Тем не менее нет оснований утверждать, будто организация металлургического треста была инспирирована из-за границы посредством действовавшей в России агентуры «франкобельгийского капитала». Сам Гефтер в упомянутой статье отмечает, что еще в 1903 г. комиссия 27 съезда горно-заводчиков Юга России пришла к выводу, что трестовская форма регулирования металлургического производства «должна быть признана в настоящее время наиболее совершенной»¹⁴³. Следовательно, идея организации треста, возникшая, очевидно, на основе усвоения международного опыта развития монополий, привлекала к себе все больше сторонников среди горнопромышленников Юга России и иностранного и отечественного происхождения по мере того, как выяснялось, что «Продамета» не может оправдать возлагавшиеся на нее надежды.

Среди архивных документов Министерства финансов Франции, которые выявляют заинтересованность французских деловых кругов в создании «Продаметы», мне не удалось найти каких-либо признаков того, что идея превращения ее в трест возникла в Париже¹⁴⁴. То же следует сказать о материалах Генерального Общества и Парижско-Нидерландского банка, а также российского филиала Генерального Общества и Банка Парижского союза — Северного банка¹⁴⁵, хотя все эти банки отнюдь не были равнодушны к состоянию металлургической промышленности в России. Касаясь его в письме, адресованном Виллару в конце января 1907 г., Ломбардо писал: «Дело идет почти нормально и Вы, вероятно, знаете, что синдикат по банкам укрепился благодаря присоединению заводов Юза, который до настоящего времени упорно сопротивлялся идее синдицирования. Это присоединение позволило поднять цены на балки до 15 франков за тонну, и год начинается с надежды добиться более широкого соглашения, которое распространится на рыночное железо. Если эта возможность осуществится, положение всех заводов и, в частности, Русского Провиданса значительно улучшится»¹⁴⁶. Как видим, помыслы директора Северного банка, представлявшего в нем интересы Банка Парижского союза, не шли далее расширения круга синдицированных «Про-даметой» изделий металлургической промышленности за счет включения в него видов металлургической продукции, пользовавшейся массовым спросом на рынке — прежде всего сортового и фасонного железа. Они видели задачу, следовательно, в том, чтобы сделать еще один шаг в реализации исходной программы «Продаметы», предусматривавшей организацию совместного сбыта всех изделий заводов-контрагентов.

Материалы «Продаметы», отложившиеся в фонде Богословского горно-заводского акционерного общества в ЦГИА СССР, свидетельствуют, что те же проблемы обсуждались в начале 1907 г. и внутри «Продаметы». К сожалению, отрывочный характер этого комплекса документов, возникшего в результате вхождения в январе 1907 г. Богословского общества в число контрагентов «Продаметы» по балкам и швеллерам, не дает возможности установить все интересующие нас детали. Но он позволяет проследить отдельные вехи в истории возникновения и разработки идеи металлургического треста.

Своего рода прологом к этой истории послужило состоявшееся в начале 1907 г. совещание контрагентов «Продаметы» по отдельным видам синдицированной ею продукции — листовому железу и балкам, в связи с необходимостью продления сроков действующих контрагентских договоров, а также для обсуждения некоторых других назревших вопросов. Одним из них был вопрос об экспорте продукции российских металлургических заводов за границу, попытки которого активно стали предприниматься в 1906 году¹⁴⁷. Этот вопрос обсуждался на совещании контрагентов по балкам от 21 февраля 1907 г., протокол которого сохранился. Его участники пришли к выводу, что необходимо объединиться для осуществления совместного экспорта, так как при свободной продаже ими за границей балок и рельсов возникала «нежелательная конкуренция». Кроме того, говорилось в протоколе, «заводы, действуя порознь, не будут иметь возможности войти в соглашение с Союзом металлургических заводов в Германии, между тем, при объединении русских заводов такое соглашение вполне осуществимо»¹⁴⁸.

Не сохранились протоколы совещания контрагентов по листовому железу, но из письма конторы «Продамета», адресованном 15 апреля 1907 г. всем ее контрагентам, явствует, что и на этих совещаниях (большинство участников которых являлись одновременно контрагентами и по листовому железу, и по балкам) речь также шла о Германском стальном союзе, хотя и явно по другому поводу. Контора сообщала о принятом 24 марта 1907 г. контрагентами по листовому железу постановлении, признавшим «весьма желательным» «объединение всех металлургических заводов на основах Германского стального синдиката», т.е. при условии централизации сбыта всех их изделий. В связи с этим контрагенты приглашались на совещание для «обсуждения вопроса о соглашении с обществом относительно продажи всех предметов производства железоделательных заводов»¹⁴⁹.

Таким образом, практический опыт «Продаметы» побуждал ее участников идти дальше по путй начатой ими монополизации рынка металлопродукции: от подчинения сбыта отдельных видов к полному его охвату, от завоевания внутреннего рынка — к разделу внешнего.

Упомянутое совещание состоялось 13 мая 1907 года. В фонде Богословского общества хранится записка «К совещанию об учреждении российского союза сталелитейных заводов», видимо, разосланная накануне совещания всем контрагентам. Автор записки, директор входившего в «Продамету» германского Общества соединенных заводов «Королевского и Лауры», Р.Фелыи доказывал, в частности, что вследствие различия правовых и экономических условий в Германии и в России образец «Германского стального союза не может быть скопирован российскими металлозаводчиками»¹⁵⁰.

Открывая совещание, представитель Совета «Продаметы» Дарси указывал на необходимость обсудить вопрос о дальнейшей судьбе синдиката, в связи с истечением сроков действия контрагентских договоров Общества по листовому железу и балкам. Он отметил, что «существующая форма объединения заводов по некоторым отдельным изделиям, спасая их от разорительной между собой конкуренции и снижения цен на эти изделия, тем не менее, в виду значительного уменьшения потребления изделий металлургической промышленности, не может вполне удовлетворить заводы, так как причитающееся согласно долевым участиям количество заказов не снабжает в достаточной мере прокатные заводы работой, вследствие чего себестоимость изделий непомерно возрастает». Поэтому «выходом из столь затруднительного положения следует признать: или организацию по возможности обширного стального союза русских металлургических заводов по образцу "Стальвербанда", или же слияние возможно большего числа металлургических обществ в одно, что дало бы возможность, — с одной стороны, сообразовать число заводов в действии с количеством имеющихся ожидаемых заказов, с другой стороны, — рационально распределять заказы на отдельные роды изделий между действующими заводами». По мнению Дарси, «наиболее совершенною, а потому и наиболее желательно, следует считать последнюю комбинацию, ибо прямым последствием осуществления таковой явилось бы столь значительное снижение себестоимости всех изделий металлургических заводов, что экспорт всех изделий русских металлургических заводов можно было бы считать вполне возможным».

Присутствующие на совещании выразили «принципиальное согласие» на «объединение представляемых ими обществ в одну из предложенных организаций» и «для всестороннего изучения возбужденных вопросов и составления проектов предлагаемых организаций избрали две комиссии: одну — «заграничную» — «из представителей русских заводов, живущих за границей», а другую — «русскую» — «из представителей русских заводов, имеющих пребывание в России»¹⁵¹.

Легко заметить, что в процессе подготовки и в ходе совещания первая идея, ради реализации которой оно созывалось — организация Союза российских металлургических заводов по образцу германского «Стальвербанда», т.е. такого, который централизовал бы сбыт всех видов продукции его участников, стала оттесняться на второй план другой идеей — металлургического треста. Однако окончательный выбор не был еще сделан.

Его сделала «русская» комиссия на первом своем заседании 18 мая 1907 г., где с обоснованием идеи треста активно выступал Ясюкович. Одобрив его предложение, комиссия рассмотрела списки заводов, изъявивших «свое согласие на объединение» и тех, «согласие которых предвиделось». Первый список включал 239 предприятий, второй — 4¹⁵².

Вероятно и в «заграничной» комиссии возобладало такое же мнение, так как, упоминая мимоходом в письме от 13/26 июля 1907 г. о только что состоявшемся в Льеже заседании этой комиссии, Ломбардо назвал ее «комиссией по русскому металлургическому тресту»¹⁵³.

Именно в это время слухи о переговорах в отношении организации металлургического треста стали проникать в русскую печать. 8 июля 1907 г. «Голос Москвы» писал: «Среди представителей металлургической промышленности говорят о готовящемся соглашении между всеми иностранными предприятиями, оперирующими в России, по производству металлов. Соглашение это сводится к тому, чтобы промышленная и коммерческая деятельность всех названных предприятий сосредотачивалась в одном правлении и строго специализировалась. Вместе с этим правление должно будет войти в соглашение с иностранными синдикатами в целях организации экспорта железа и стали за границу. Передают, что осуществление этого плана последует в скором времени, так как дело остается за некоторыми германскими и английскими предприятиями, вследствие того, что между ними проект еще недостаточно популяризован».

Однако дело оставалось за немногим. Слияние нескольких акционерных компаний в одну требовало решения сложных задач и прежде всего — оценки действительной стоимости активов этих компаний, для чего требовалось доскональное изучение состояния их дел.

Но главная трудность заключалась в урегулировании противоречивых интересов крупнейших металлургических предприятий Юга России: Южно-Русского Днепровского, Русско-Бельгийского и Новороссийского обществ. Первое из них контролировалось бельгийской фирмой Джон Коккериль, второе — Генеральным Обществом Бельгии, третье — принадлежало английским промышленникам. Именно эти компании, финансовое положение которых несмотря на кризис и депрессию было превосходным, решали судьбу треста. «Этот трест осуществится, — писал в Париж французский посол в Петербурге Бомпар 11/24 декабря 1907 г., — если сможет быть достигнуто соглашение между тремя крупными обществами, господствующими на Юге России: Днепровским, Русско-Бельгийским и Юзовским. В случае, если трест состоится, то, что касается французских обществ (по меньшей мере по их капиталам), уже решили к нему присоединиться следующие: Урало-

Волжское в отношении своего Цамлинского завода, "Русский про-виданс" в Мариуполе, "Гужон" в Москве. Полагают, что Макеевка и Брянск со своими Александровским и Бежицким заводами пойдут вслед, а Дружковка и Гута Банкова будут активно сопротивляться»¹⁵⁴.

Однако переговоры между Днепровским обществом и Генеральным Обществом Бельгии, взявшим на себя заботы об интересах Русско-Бельгийского общества, затягивались. Они завершились лишь 27 декабря 1907 г. / 9 января 1908 г. Стороны договорились о взаимном признании их полного равенства. Информируя об этом Гужона, Ломбардо писал: «Теперь приступят к изучению Юзовского дела и, как говорил мне Дарси, возможно, что Ясюко-вич вместо возвращения в Петербург совершит путешествие к Юзам»¹⁵⁵.

Через несколько дней Ломбардо сообщил Мею: «Переговоры о тресте постепенно принимают хороший оборот, я надеюсь на их быстрое окончание. Мы с Дарси занимаемся составлением общего плана организации треста, который я представляю Русско-Бельгийскому во время ближайшего моего визита в Париж и Брюссель. Господин Ясюкович из Днепровского должен выехать на несколько дней в Сартану, чтобы посетить заводы Провиданса, а Дарси попытается встретиться с ним и убедить его поехать также в Царицын»¹⁵⁶. Из письма, посланного еще через несколько дней директору Генерального Общества Бельгии Ж.Жадо, видно, что Ломбардо в это время занимался сбором сведений о производительности заводов, намеченных к слиянию, анализировал возможные экономические его результаты, при этом кроме Днепровского и Русско-Бельгийского обществ он упоминает Донецко-Юрьевское, «Провиданс», Урало-Волжское и Таганрогское, а также заводы Гужона и Гербертса (т.е. Московский металлический и Петербургский металлический)¹⁵⁷.

Как установил Жиро, 27 февраля 1908 г. было заключено «принципиальное соглашение» относительно создания треста. К сожалению, он не раскрывает его содержания. Судя по письму Ломбардо — Мею, посланному им на следующий день после получения телеграммы от Дарси с сообщением об этом событии, оно не произвело на него большого впечатления. «Вы узнаете от Дарси о состоянии переговоров относительно треста, — писал Ломбардо. — Это не идет само собой и я очень боюсь, что переговоры затянутся. Я должен вам, впрочем, сказать, что особенно меня занимает бесконечно больше в отношении "Провиданса", чем Урало-Волги»¹⁵⁸. А на следующий день, отвечая на телеграмму и письмо Дарси, он успокаивал его: «Не нужно излишне трагично воспринимать плохое впечатление, полученное Вами в Брюсселе». Там, очевидно, столкнулись разные взгляды на создаваемый трест. Ясюкович, представлявший Днепровское общество, предлагал программу «значительно более широкую», чем намечали Дарси и Ломбардо, которых больше всего интересовало включение в трест предприятий, финансировавшихся Генеральным Обществом и Банком Парижского союза, а также их «друга Гужона». Со своей стороны Жадо отстаивал более узкий состав треста. Он, в частности, отрицательно отнесся к вхождению в него Гужона. Солидаризируясь, Ломбардо продолжал: «Я уже Вам телеграфировал, что как и вы предпочитаю соглашение на шестерых. Шестым должен быть Юз или Донец-Юрьевка. Это зависит не от нас, а от Русско-Бельгийского и Днепровского и мы будем вынуждены склониться перед их превосходством, если не сможем убедить их, что они ошибаются... Я не понимаю Жадо, когда он делает вид, что сомневается в необходимости поддержки Генерального в Париже, в то время, как он был в числе первых, кто ее хотел. Я с ним об этом говорил». Считая необходимым ради достижения соглашения идти на уступки Днепровскому и Русско-Бельгийскому обществам, Ломбардо писал: «...Я советую Вам, когда вы вернетесь в Брюссель, сказать Жадо, что мы, поскольку это вас касается, совершенно не настаиваем на немедленном принятии Брянска и Макеевки, несмотря на весь тот интерес, который это может принести с технической точки зрения, и что, если Днепровское и Русско-Бельгийское предпочитают начать с более узкого объединения, мы, не колеблясь, последуем за ними»¹⁵⁹.

Все же, несмотря на все разногласия, 27 февраля / 11 марта 1908 г. договор о создании треста был подписан¹™. В нашем распоряжении нет его текста, поэтому трудно установить точно число и состав участников. В литературе приводятся не вполне совпадающие данные. Согласно Л.Б.Кафенгаузу в трест должны были войти 9 обществ (Днепровское, Русско-Бельгийское, Новороссийское, «Русский Провиданс», Урало-Волжское, Таганрогское, Донецко-Юрьевское, Брянское — Александровский завод и Генеральное — Макеевка)¹⁶¹. Жиро приводит иное число участников — 8 (те же общества за исключением Донецко-Юрьевского)¹⁶². А согласно проекту устава будущего треста — «Русского общества металлургических заводов, рудников и копей», отложившемуся в фонде Северного банка, в тресте объединялось лишь 5 обществ (Днепровское, Таганрогское, Русско-Бельгийское, Донецко-Юрьевское и Генеральное — Макеевка). Однако, кроме того предполагалась покупка предприятий ряд других обществ¹⁶³. Акционерный капитал Русского общества металлургических заводов, рудников и копей должен был составлять огромную сумму — от

100.2 до 111.5 млн. руб., облигационный — 60 млн. руб.

Наличие различных вариантов устава обусловлено тем, что работа над ним продолжалась, вызывая время от времени новые вспышки разногласий. Судя по письмам и телеграммам Ломбардо, первая из них произошла в мае. Конфликт тогда удалось погасить¹⁶⁴, и в июне проект устава был одобрен заинтересованными сторонами¹⁶⁵. Но в связи с наступлением каникулярного периода и отъездом министра финансов Коковцова в отпуск, рассмотрение проекта в Министерстве финансов оказалось отложенным на 5—

6 недель¹⁶⁶. Тем временем вновь разгорелись споры между Днепровским и Русско-Бельгийским обществами. Дарси и Ломбардо, принимавшие на этом этапе переговоров весьма активное участие в них, прилагали все усилия, чтобы спасти трест. Поскольку директор Днепровского общества Ясюкович занял непримиримую позицию, им удалось даже добиться от него согласия оставить свой пост¹⁶⁷. Но было уже поздно: в конце сентября 1908 г. руководители Генерального Общества Бельгии и Русско-Бельгийского общества заявили о своем отказе вести дальнейшие переговоры¹⁶⁸.

Документы подтверждают версию о том, что не противодействие со стороны правительства и не антитрестовская компания правооктябристских кругов, а противоречия среди организаторов треста помешали его учреждению. Однако это отнюдь не может служить подтверждением возможности создания такого объединения, каким был задуманный трест. Скорее наоборот, ибо его организации помешали не внешние привходящие причины, а внутренние противоречия, преодолеть которые оказалась не в состоянии избранная организационная форма объединения.

Неудача с созданием треста на первых порах как будто оказала синдикатские тенденции. В частности, «Продамета», оказавшаяся на грани распада, заключив в конце 1908 г. контрагентские договоры с заводами, производившими листовое и фасонное железо, укрепилась и усилилась.

Однако потребовалось немного времени, чтобы стало ясно, что тенденция, проявившаяся в попытке организации треста, заняла ведущее место в процессах концентрации производства и капитала в России.

Примечания

¹ Arboux М. Les valeurs mobilieres entrangeres sur le marche frangais. P., 1913; Guillaume L. L.’ epargne fran^aise et les valeurs mobilieres etrangeres. P., 1907.

² Лучшая из них: Girault R. Emprunts russes et investissements fran^ais en Russie. 1887—1914. P., 1973 (далее: Жиро P.).

³ Романов Б.А. Россия в Маньчжурии. 1897—1906. Л., 1928; Ана-ньич Б.В. Россия и международный капитал. 1897—1914. Л., 1970; Жиро Р. Указ. соч.

⁴ Жиро Р. Часть IV.

⁵ Бовыкин В.И. Формирование финансового капитала в России. М., 1984. С. 188-191.

⁶ См.: Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала. М., 1982. С. 87—90.

⁷ Бовыкин В.И. Формирование... С. 189—190.

⁸ Там же.

⁹ Архив Генерального Общества (далее: -Г.О.), Протоколы Совета за 25 ноября 1902, 7 июля и 3 сентября 1903 г., 29 марта, 26 апреля и 3 ноября 1904 г.

¹⁰ В 1911 г. общество было передано под администрацию кредиторов.

¹¹ Об этих кредитах свидетельствуют и протоколы совета Парижско-Нидерландского банка, хранящиеся в его архиве в Париже, и протоколы правления Петербургского Частного банка, которые находятся в ЦГИА СССР.

¹² Максимов В. Алфавитный указатель совершеннолетних лиц и товариществ... ограниченных в правоспособности... по всей Российской империи... за время с 1866 г. по 1 июля 1911 г. М., 1912.

¹³ См. работы Ю.Б.Соловьева и Р.Жиро, а также книгу В.И.Бовыки-на «Зарождение финансового капитала в России».

¹⁴ Это связано с тем, что ликвидацией этого общества занимался Парижско-Нидерландский банк.

¹⁵ Г.О. Протоколы Совета за 1904 г.

¹⁶ Архив Парижско-Нидерландского банка (далее: ПНБ), 200/75; Протоколы Совета за 10 мая, 12 и 19 июня, 11 июля 1901 г.

¹⁷ См.: Соловьев Ю.Б. Петербургский международный банк и французский финансовый капитал... // Монополии и иностранный капитал в России. М.; Л., 1962.

¹⁸ Подлинные протоколы совета ГОПР находятся в архиве ПНР, их копии — в фонде Петербургского международного банка в ЦГИА СССР.

¹⁹ Осуществление всех дел по ликвидации ГОПР было поручено директору ПНБ Дюпассору.

²⁰ ПНБ. 200/76.

²¹ Там же. См.: Дякин В.С. Германские капиталы в России. Л., 1971. С. 66 и сл.

²² ПНБ. 200/77.

²³ Такие участия носили эпизодический и случайный характер.

²⁴ Как правило он не был их инициатором и в большинстве случаев эти участия были небольшими.

²⁵ Гиндин И.Ф. Неуставные ссуды Государственного банка и экономическая политика царского правительства // Исторические записки. 1950. Т. 35; McKay J.P. Pioneers for Profit. Chicago, L., 1970.

²⁶ См. об этом: Жиро P. Указ, соч.; Бовыкин В.И. Формирование...

²⁷ В ноябре 1906 г. Г.О. приняло участие в предоставлении кредита в 2 млн. фр. Обществу «Русский Провиданс».

²⁸ ПНБ. Протоколы Совета 31 октября 1905 г.; ГО, Протоколы Совета 25 и 31 октября 1905 г.

²⁹ ПНБ. Протоколы Совета 31 октября 1905 г.

30 Г.О. Протокол Совета 30 января 1906 г.

³¹ Г.О. Доклад Совета 30 марта 1906 г.

³² Г. О. Доклад Совета 27 марта 1907 г. Представителями ПНБ являлись А.Бенак и А.Спитцер.

³³ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 16. Л. 17 и сл.

³⁴ Жиро Р. Указ. Соч. С. 360—361; Национальный архив Франции (далее - НАФ). F 30, 337.

³⁵ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 5. Л. 68. Письмо от 27 ноября / 10 декабря 1901 г. «Свору» составляли: Ротштейн (Петербургский Международный банк), Петрококино (Учетный и Ссудный), Му-раний (Петербургский частный) и «лионцы».

³⁶ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 5. Л. 384. Верстрат — Доризону, 12/25 февраля 1903 г.

³⁷ Там же. Л. 41.

³⁸ Там же, Л. 85

39 Там же. Л. 98

⁴⁰ Там же. Л. 32.

⁴¹ Там же. Л. 43. Верстрат — Доризону, 16 ноября 1901 г.

⁴² Там же. Л. 401. Верстрант — Доризону, 18 ноября 1905 г.

⁴³ Банкирские доли — Готтингер, Малле, Верн, Нафлиз и Мирабо.

⁴⁴ «Париньон» — сокращенное название Банка Парижского союза.

⁴⁵ Жиро Р. Указ. соч. С. 437.

⁴⁶ Г. О. 6641. Досье БПС.

⁴⁷ Г.О. Протоколы Совета 1 и 22 мая 1906 г.; ПНБ. Протокол Совета от 6 июня 1906 г.

⁴⁸ НАФ. F 30. 337. Досье «Северный банк».

⁴⁹ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 31. Л. 2.

⁵⁰ См. об этом упомянутые работы Б.А. Романова и Б.В.Ананьича.

⁵¹ Романов Б.А. Россия в Маньчжурии...

⁵² См. статью Ю.Б.Соловьева и книгу В.И.Бовыкина: Зарождение финансового капитала...

⁵³ Об этом свидетельствуют, в частности, протоколы Совета ПНБ и списки акционеров ПМБ,

⁵⁴ См.: Соловьев Ю.Б. Петербургский Международный банк и французский финансовый капитал... // Очерки по истории экономики и классовых отношений в России конца XIX — начала XX века М.; Л., 1964.

⁵⁵ ЦГИА, Ф. 637. On. 1. Д. 6. Л. 232—233. Верстрат — Доризону, 13/26 ноября 1904.

⁵⁶ Там же. Л. 464. Верстрат — Доризону, 20 августа / 2 сентября 1905.

⁵⁷ ПНБ. Протокол Совета.

⁵⁸ ПНБ. Протокол Совета 26 июля 1906; НАФ. F 30. 337. Досье 7.

⁵⁹ ПНБ. Протокол Совета 8 мая 1906 г.

⁶⁰ ПНБ. Протоколы Совета за 1906—1908 годы.

⁶¹ ЦГИА СССР. Ф. 632. On. 1. Д. 1. Протокол Совета N° 118. 1/14 декабря 1907.

⁶² НАФ. F 30, 337.

⁶³ Его брат Альфред и Жак Спитцеры находились на службе у ПНБ. Первый из них представлял интересы этого банка в Г.О., а второй в ГОПР.

⁶⁴ ПНБ. 190/17. 5 декабря 1906 г.

⁶⁵ Там же. Спитцер — Дюпассору, 13 декабря 1906.

⁶⁶ Там же. Дюпассор — Спитцеру, 14 декабря 1906.

⁶⁷ Когда летом 1897 сотрудники службы финансовой информации Национальной Учетной Конторы взялись подсчитывать французские инвестиции в российские акционерные компании, они высказали предположение о возможности их участия лишь в четырех железнодорожных обществах и притом в небольших размерах // НАФ. F 30, 337.

⁶⁸ ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 3. Д. 943. Л. 140-208.

⁶⁹ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 6. Л. 463. Верстрат — Доризрну, 27 августа / 9 сентября 1905 г.

⁷⁰ Жиро Р. Указ. соч. С. 468—470.

⁷¹ Соловьева А.М. К вопросу о роли финансового капитала в железнодорожном строительстве России накануне первой мировой войны // Исторические записки. 1956. Т. 55. С. 192.

⁷² ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 5. Д. 29. Л. 192.

⁷³ Там же. Л. 231. Телеграммы 5 и 26 марта 1906 г.

⁷⁴ Там же. Л. 245.

⁷⁵ ПНБ. Протоколы Совета.

⁷⁶ ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 5. Д. 30. Л. 24.

⁷⁷ Слово. 1906. 7 декабря.

⁷⁸ ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 5. Д. 30. Л. 106.

⁷⁹ Там же. Л. 148.

⁸⁰ Там же. Л. 158.

⁸¹ Там же. Л. 161.

⁸² Там же. Л. 187-189.

⁸³ Аналогичные статьи были опубликованы и некоторыми другими газетами.

⁸⁴ НАФ. F 30, 331. Пишон — министру финансов, 20 декабря 1907 г.

⁸⁵ НАФ. F 30, 228. МИД — Министерству финансов, 1 февраля 1908 г.

⁸⁶ Русские финансы и европейская биржа в 1904—1906 годы М.; Л., 1926. С. 371-372.

⁸⁷ Жиро Р. Указ. соч. С. 470.

88 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 45. Ломбардо — Верстрату, 19 января 1907 г.

⁸⁹ НАФ. F 30, 340. Копии протоколов заседаний 15—19 января 1907 г. и документов, подписанных участниками этих заседаний. Архив МИД Франции (далее: ДАФ). Россия. 59. Л. 135—144. Копии протокола 19 января 1907 г., обязательств и меморандума.

⁹⁰ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 6. Верстрат — Доризону, 29 января / И февраля 1907 г.

⁹¹ Жиро Р. Указ. соч. С. 472.

92 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 45.

⁹³ НАФ. F 30, 340; ДАФ. Россия. 59. Бомпар — Питону, 20 февраля 1907 г.

⁹⁴ ДАФ. Россия. 59. С. 159; НАФ. 30, 340. Кайо — Питону, 1 марта 1907 г.

⁹⁵ НАФ. F 30, 340. «Устное сообщение» было сделано де Вернейль 4 марта 1907 г.

⁹⁶ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 28. Л. 16-18. Ломбардо - Вил-лару, 27 января / 9 февраля 1907 г.

⁹⁷ ДАФ. Россия. 59. Л. 137. Бомпар — Питону, 7/20 февраля 1907 г.

⁹⁸ ПНБ. Протоколы Совета 11 апреля и 7 мая 1907 г.

⁹⁹ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 49-50.

^і<ю Жиро Р. Указ. соч. С. 474.

w ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 6. Л. 864.

¹⁰² Соловьева А.М. Указ. соч. С. 474—475.

¹⁰³ Ананьич Б.В. Указ. соч. С. 203—212.

¹⁰⁴ ПНБ. Протокол Совета.

¹⁰⁵ Там же. 14 января 1908 г.

¹⁰⁶ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 44. Л. 7. Ломбардо — Верстрату, 3 февраля 1908 г.

¹⁰⁷ Жиро Р. Указ. соч. С. 477.

¹⁰⁸ Там же. С. 477-478.

¹⁰⁹ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 44. Л. 5, 8 и сл.

¹¹⁰ Там же Д. 28. Л. 7. Ломбардо — Виллару, 12/25 февраля 1908 г.

¹¹¹ Там же. Д. 42. Л. 9. Ломбардо — Мею, 17 февраля / 1 марта 1908 г.

¹¹² Там же. Л. 22. Ломбардо — Мею, 1/14 марта 1908 г.

¹¹³ Там же.

¹¹⁴ Жиро Р. Указ. соч. С. 485.

¹¹⁵ См. подробнее: Соловьева А.М. Указ. соч. С. 196.

¹¹⁶ ПНБ. Протоколы Совета; Г.О. Протоколы Совета.

¹¹⁷ Соловьева А.М. Указ. соч. С. 196.

¹¹⁸ ДАФ. Россия 59. Л. 262; НАФ. F 30, 339.

¹¹⁹ «АН банк» — без обращения к бирже, путем подписки банками среди своей клиентуры.

¹²⁰ Г.О. Протокол Совета 7 июля 1908; ПНБ. Протокол Совета 16 июля 1908 г.

¹²¹ НАФ. F 30, 339. Досье 10; Россия 59. Л. 250-263.

¹²² См. об этом работы И.Ф.Гиндина и ЮА.Петрова.

¹²³ Жиро Р. Указ. соч. С. 486.

¹²⁴ НАФ. F 30, 338. Досье 10 и 11; ДАФ. Россия 59. Л. 273-289.

¹²⁵ Ленин В.И. Поли собр. соч. Т. 27. С. 317.

¹²⁶ См.: Бовыкин В.И. Формирование...

¹²⁷ ЦГИА СССР. Ф. 1458. Д. 205. Л. 1-7, 20-25. См. также: Д. 1267.

¹²⁸ Волобуев П.В. Из истории монополизации нефтяной промышленности дореволюционной России (1903—1904 годы) // Исторические записки. Т. 52. С. 82.

¹²⁹ См.: Ибрагимов М.Дж. Нефтяная промышленность Азербайджана в период империализма. М., 1982.

¹³⁰ МКНПР. С. 701.

¹³¹ Ап. 132 AQ. Banque Rothschild (Банк Ротшильда — далее: БР) 165 и 187.

¹³² Там же. 187 и 189.

¹³³ ЦГИА г. Москвы. Ф. 355. On. 1. Д. 105. Л. 83—84. Это именно тот документ, на который сослались составители публикации МКНПР.

¹³⁴ БР. 187.

¹³⁵ Кушнирук С.В. Синдикат «Продуголь» (1906—1914 годы). Автореферат. М., 1984. С. 30-37.

136 Нетесин Ю.Н. Синдикаты «Гвоздь» и « Проволока» (1903—1914 годы) // Исторические записки. 1961. Т. 70.

¹³⁷ См.: Давыдов М.А. Монополия и конкуренция в сахарной промышленности России начала XX века (соглашения рафинеров). Автореферат. М., 1986.

¹³⁸ См.: Бовыкин В.И. Формирование.... С. 206.

¹³⁹ Некоторые из этих статей полностью или в выдержках перепечатаны в «Сборнике документов для практических занятий по источниковедению истории СССР». Вып. 2. М., 1950; М., 1980. С. 255-272.

¹⁴⁰ В частности, в работах Голыитайна, Загорского, Кафенгауза.

¹⁴¹ Исторические записки. 1954. Т. 47.

¹⁴² Гефтер М.Я. Указ. соч. С. 128.

¹⁴³ Там же.

¹⁴⁴ Не нашел там этого и Р.Жиро.

¹⁴⁵ О проявлении заинтересованности французских кругов к созданию «Продаметы», см.: Бовыкин В.И. Формирование...

¹⁴⁶ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 28. Л. 22. Ломбардо - Виллару, 27 января / 9 февраля 1907 г.

¹⁴⁷ В этом году некоторые заводы стали участвовать в поставках рельсов и паровозов для зарубежных железных дорог.

¹⁴⁸ ЦГИА СССР. Ф. 54. On. 1. Д. 904. Л. 79-80.

¹⁴⁹ Там же.

*50 Там же. Д. 905. Л. 33-39.

151 ММПР. С. 12-13.

1⁵² ЦГИА СССР. Ф. 54. On. 1. Д. 205. Л. 103-105.

¹⁵³ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 84.

³⁵⁴ НАФ. F 30, 340. Копия письма Бомпара-Пишона, переадресованная в Министерство финансов.

¹⁵⁵ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 96. Л. 1. Ломбардо —Гужону.

¹⁵⁶ Там же. Д. 42. Л. 7—8. Ломбардо — Мею, 3/16 января 1908 г.

¹⁵⁷ Там же. Д. 42. Л. 12. Ломбардо — Мею, 8/21 января 1908 г.

³⁵⁸ Там же. Д. 42. Л. 12. Ломбардо — Мею, 17 февраля / 1 мая 1908 г.

1⁵⁹ Там же. Д. 96. Л. 40. Ломбардо — Дарси, 18 февраля / 2 марта 1908 г.

¹⁶⁰ См.: Жиро Р. Указ, соч.; ММПР.

¹⁶¹ Кафенгауз Л.Б. С. 222—223.

³⁶² Жиро Р. Указ. соч. С. 482.

¹⁶³ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 478. Л. 31-46.

¹⁶⁴ Там же. Л. 51.

³⁶⁵ Там же. Л. 58.

¹⁶⁶ Там же. Л. 63.

¹⁶⁷ Там же. Л. 70.

¹⁶⁸ ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 44. Л. 43.





Содержание раздела

---

---

Главная сайта

---