Глава 23. Период торможения экономики
Отставка Хрущева и замена его на посту главы партии и государства Л.И. Брежневым означала по существу успех консервативных сил. Причем если до 1972 г. это был “просвещенный консерватизм”, то после него начались явный застой в политике, идеологии и стагнация в экономике.
В первые годы брежневской власти шла борьба за установление той или иной модели управления между резко консервативной группой (М.А. Суслов и “днепропетровская группа” — А.П. Кириленко, К.У. Черненко, В.В. Щербицкий, Д.А. Кунаев и другие) и “либералами-технократами” во главе с А.Н. Косыгиным. Брежнев выступал за частичную децентрализацию при неизменности административного управления; его приоритеты — тяжелая индустрия, оборонный комплекс. Косыгин предлагал частичное введение рынка, экономических регуляторов; его “конек” — легкая промышленность и производство товаров народного потребления.
Чехословацкий кризис, американская агрессия во Вьетнаме, ряд других событий и обстоятельств дали преимущество резко консервативной линии: к 1973 г. в руководстве страной укрепился реакционный консерватизм.
Главным требованием консерваторов с самого начала брежневского правления была стабильность партийных и государственных структур, даже при низкой эффективности хозяйствования. Это требовало свертывания подготовленных при Хрущеве реформ, но, конечно, постепенного, для сохранения очень шаткого консенсуса старых и новых сил. Этим обьясняется сохранение некоторых старых тенденций — проводимая идеологически общая линия на повышение уровня жизни народа с одновременными попытками поддержания высоких темпов развития промышленности.
Добиться всего этого без реформ было невозможно, но и потерять в ходе реформ завоеванную стабильность аппарата — недопустимо. Партийно-государственное руководство приняло решение продолжать готовившиеся еще при Хрущеве реформы, но при жестком их контроле и тщательном подборе кадров для управления их реализацией. Лучший способ провалить любую программу при ее внешней поддержке — поручить выполнение заведомому ее противнику. Именно такой была сплошь и рядом политика правительства в отношении к реформам. Например, руководство реализацией подготовленной еще при Хрущеве экономической реформы в 1965—1968 гг. было поручено одному из ее противников — А.В. Бачурину, поставленному для этого заместителем председателя Госплана СССР, ответственным за реформы.
Реформа 1965—1968 гг. Реформа началась с упразднения совнархозов и восстановления производственных министерств, число которых постоянно увеличивалось и достигло к началу 80-х годов около 100 союзных и 800 республиканских. В добавление к ним были воссозданы и укреплены четыре мощных комитета — восстановленный в первоначальном виде Госплан, Госснаб, Госкомцен и Госкомитет по науке и технике. Именно эти комитеты концентрировали в своих руках основную часть экономического управления народным хозяйством.
Одновременно реформа предоставила предприятиям некоторую самостоятельность: число утверждаемых планом “наверху” показателей было сведено к минимуму (осталось всего пять обязательных показателей — объем натурального выпуска, валовая продукция, реализованная продукция, фонд зарплаты и объем централизованных капитальных вложений); остальные показатели предприятия устанавливали самостоятельно. Впервые после 1931 г. был введен ряд экономических показателей (прибыль, рентабельность), хотя тогдашний хозрасчет не подразумевал рынка и самоуправляемости предприятий. Для стимулирования эффективного использования основных фондов была введена плата за фонды. Наконец, часть доходов стала оставаться у предприятий; из них (по нормативам по отношению к прибыли) формировались различные фонды материального стимулирования — фонд материального поощрения, фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства — и фонд развития производства; напомним, что раньше у предприятия забирали весь доход.
Были попытки отдельных предприятий воспользоваться предоставленными реформой возможностями для действительно самостоятельной политики, дававшие поразительные для того времени результаты. Наиболее известны Щекинский химкомбинат в Тульской области (впоследствии объединение “Азот”), где при сокращении численности работающих резко увеличилось количество и качество выпускаемой продукции, и Львовский телевизионный завод — в промышленности, совхоз под руководством Худен-ко в Казахстане, где на порядок увеличились производительность труда и уровень жизни работников, ряд других предприятий в разных отраслях хозяйства.
Наиболее успешными результаты экономической реформы 1965 г. были в первые два-три года. В 1965—1970 гг. объем промышленного производства вырос на 50%, а сельскохозяйственного — на 21%. Однако уже к концу 1960-х годов вновь начался спад темпов развития, который привел к глубокому экономическому кризису.
В целом попытки провести экономическую реформу при одновременном свертывании демократизации в социально-политической сфере оказались безуспешными. Противоречивость реформ, сопротивление им со стороны партийно-государственного аппарата не могли дать положительного результата: фонды уже через несколько месяцев не работали на стимулирование эффективного производства, число планируемых показателей постепенно, но очень быстро выросло до прежнего уровня, ведомственность в еще большей чем раньше степени сковывала инициативу предприятий. В условиях отсутствия рыночных отношений и ограниченной финансовой системы наибольшую значимость в управлении народным хозяйством получила система материально-технического снабжения во главе с Госснабом.
Остановка экономического развития. Экономика страны в начале 70-х годов была достаточно развитой, но плохо сбалансированной и технологически отсталой. Тяжелая и сырьевые отрасли промышленности, а также военно-промышленный комплекс, представлявший собой совершенно замкнутую технологическую группу, развивались относительно успешно. Зато гражданские отрасли машиностроения, не говоря уже об отраслях, работающих на народное потребление, существенно отставали в своем развитии и от ВПК, и тем более от общемировых тенденций. Причем это отставание постоянно нарастало.
К 1970 г. СССР, к примеру, вшестеро превосходил США по уровню добычи железной руды и во столько же раз отставал в производстве предметов потребления. Гипертрофия добычи ресурсов и первичной их обработки определяла огромную энергоемкость производства. Так, на Западе для производства 1 кг конечного продукта расходовалось 4 кг исходного природного материала, а в СССР — 40 кг.
Хронически отставал аграрный сектор экономики. Страна, имея более половины мировых площадей черноземов, не могла прокормить население, создать надежную базу для развития индустрии и сферы услуг.
Отказ от радикальных преобразований, торможение реформ привели к кризису, очевидному уже к середине 70-х годов. И если бы не энергетический кризис во всем мире (мировые цены на сырую нефть в течение полугода выросли на порядок) и совпавшее с этим освоение нефтяных и газовых богатств Сибири, экономический, а вслед за ним и политический кризис в России разразился бы именно тогда.
Энергетический кризис, многократное подорожание энергоносителей заставили развитые государства мира быстро осуществить структурную перестройку промышленности, перейти на новую организацию производства, освоить ресурсосберегающие и так называемые “высокие” технологии. Советский Союз, напротив, с кризисом еще более утяжелил свою экономику, доля добывающих производств в ней еще более возросла.
За счет продажи углеводородного топлива была временно снята необходимость реформ: опасность кризиса в народном хозяйстве отодвинулась и агония политической системы задержалась на десять-пятнадцать лет — до 1985 года.
Основную массу доходов приносил экспорт топлива из Сибири. И хотя точную картину экспорта представить невозможно (с середины 70-х годов вся информация по экспорту была засекречена), к 1980-му г. экспорт нефти доходил до 200 млн. т, газа — до 79 млрд. кубометров, угля — до 33 млн. т в год.
Наряду с этим с 1972 г. СССР твердо стал нетто-импорте-ром зерна. До этого его ввоз частично компенсировался экспортом. Ежегодно закупалось зерна на 15—16 млрд. долл.
Нефтедоллары использовались, помимо закупок продовольствия, для импорта машин и оборудования, причем в условиях б езответственного административного управления закупки эти производились бессистемно и далеко не самых лучших технологий: на отрезке с 1972 по 1976 гг. импорт машин вырос в 4 раза. Но поскольку в условиях напряженнейшей работы в различных отраслях экономики импорт шел не на замену физически или морально устаревшего оборудования, а на создание новых производств, наряду с которыми продолжали работать с полной нагрузкой и старые, вместо роста эффективности народного хозяйства это привело к старению оборудования, снижению общей производительности труда, усилению инфляции и всеобщего дефицита. В этом заключалась одна из особенностей социалистической системы хозяйствования: невероятно трудно добиться разрешения на создание нового производства, но еще сложнее остановить и ликвидировать действующее, хотя бы и неэффективное предприятие.
Другая особенность хозяйствования, о которой уже не раз говорилось, высочайшая монополизированность социалистического производства, достигшая к концу 80-х годов своего апогея: например, из 5885 ассортиментных позиций в машиностроении 5120 производились на единственном предприятии.
Совершенно независимо от индустриальной политики развивалось, вернее стагнировало, сельское хозяйство. После отставки Хрущева политика в отношении деревни вновь смягчилась. С июля 1964 г. колхозникам, как и рабочим в городах, стали платить заработную плату и установили небольшую пенсию. Крестьяне получили обратно свои приусадебные участки. И хотя общая площадь их была невелика — менее 3% всех посевов, здесь в конце 70-х производилась треть всей сельскохозяйственной продукции.
Отток населения из деревни еще более усилился, когда в 1970 г. колхозникам разрешили “в виде исключения” получать паспорта. И только в 1974 г. правительство решило выдавать паспорта всем гражданам страны старше 16 лет, независимо от места их проживания — в городе или в сельской местности. Закончился затянувшийся более чем на 100 лет процесс уравнивания в правах сельских и городских жителей, начавшийся с высочайшего императорского указа 1861 г.
Выдача паспортов закончилась 31 декабря 1982 г. Она подвела итог грандиозному переселению из села в город, особенно активному в последние 50 лет. Если в 1932 г. крестьянство составляло две трети населения страны, то в 1982 г. — менее четверти (в сельской местности было выдано лишь 50 млн. паспортов). Ввиду оттока большого числа людей из сельской местности и отсутствия стимулов к производительному труду там стали возникать трудности, вызванные нехваткой рабочих рук. В результате получила большое распространение практика “шефской помощи” городских предприятий колхозам и совхозам по разверстке партии. Это в свою очередь заставляло предприятия в городе содержать резерв рабочей силы.
Постоянно сокращалось потребление, жизненный уровень падал. В условиях всеобщего дефицита в 1977 г. были введены продовольственные карточки или талоны на некоторые виды продуктов питания, а позднее и на промышленные товары. Широкую практику приобрело распределение товаров народного потребления и “внутренние распродажи” на предприятиях.
Проводившиеся каждые три-четыре года реформы управления выродились в косметический камуфляж. Для повышения “веса” предприятий в их противостоянии министерствам создавались промышленные, производственные, научно-производственные объединения (ПО, НПО). Для повышения комплексности развития разрабатывались комплексные целевые программы (“Продовольственная программа”, например), создавались территориально-промышленные комплексы (Красноярский ТПК, Брат-ско-Усть-Илимский ТПК и др.). Все это делалось исключительно формально и не могло изменить сложившейся кризисной ситуации в экономике.
В 1979 г. принято совместное постановление ЦК КПСС И СМ СССР “Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности и качества работы”. Судя по названию, предпринята еще одна реформа управления экономикой. Однако все свелось к декларациям и призывам. В основе лежало усиление системы нормативов, пронизывавших всю работу народного хозяйства, — “нормативная чистая прибыль”, “нормативная стоимость обработки”; даже цены на все виды продукции и услуг устанавливались также нормативно. Предполагалось, что таким образом можно снизить издержки и повысить эффективность. На деле множество одновременно действовавших цен лишь разбалансировали сложившиеся связи.
Этот период (как и все предыдущие периоды падения экономики) характеризовался организацией показушных “массовых” движений — “За качество”, “За экономию и бережливость” и т.п. Заметным полезным движением был, пожалуй, лишь “бригадный подряд”, результатом которого можно считать появление Закона о трудовом коллективе. Однако и бригадный подряд не получил широкого распространения в силу двух обстоятельств: с одной стороны, дифференциация в оплате труда в подрядных бригадах противоречила социалистическим принципам уравнительности; а с другой, дирекции нерешительно шли на увольнение высвободившихся работников, так как резерв рабочей силы был необходим для выполнения неожиданных распоряжений партийных и государственных властей (отправка людей и техники на сельскохозяйственные работы, строительство социальнобытовых объектов, выполнение множества внеплановых и, следовательно, неоплачиваемых работ).
Продекларированная в ходе реформ самостоятельность предприятий и фактическая их зажатость советской планово-распределительной системой на фоне постоянного и все возрастающего дефицита привели к появлению в 70-е годы масштабной подпольной индустрии. Наряду с плановой централизованной экономикой укрепляются “цеховики”, разрастается “теневая экономика”, дающая возможность производства и продажи продукции в соответствии с доходами и предпочтением потребителей.
В 70-е годы ключевая роль в управлении советским обществом, определении характера и темпов его развития переходит к “новому классу”, классу управляющих, “номенклатуре”. Сформировавшийся еще в сталинский период высший слой партийных и хозяйственных функционеров был наделен огромной властью и привилегиями. Но в то время любой самый высокопоставленный представитель номенклатуры был лишен личной безопасности, испытывал постоянный страх за свою судьбу и судьбу своей семьи, свою карьеру. После смерти Сталина “правящий класс” обретает стабильность, освобождается от страха за жизнь, а с приходом к власти Брежнева — и от многих моральных запретов.
Основу номенклатуры составлял высший слой партийных функционеров. В 60—70-е годы ряды “нового класса” расширяются за счет верхушки профсоюзов, ВПК, привилегированной научной и творческой интеллигенции. Его общая численность достигает 500-700 тыс. ч., а вместе с членами семей — порядка 3 млн., т.е. 1,5% населения страны. В рамках номенклатуры уже в начале 70-х годов возникли многочисленные корпоративные структуры со своими интересами и рычагами власти. По мере роста возможностей все острее становилась для номенклатуры потребность в настоящей собственности не только на предметы потребления, но и на промышленные и сельскохозяйственные предприятия и землю.
У многих высокопоставленных руководителей накопились уже не предметы потребления, а капиталы. Источниками обогащения стали всевозможные злоупотребления, систематические взятки, приписки, протекционизм, “зоны вне критики” наряду с упоминавшимся уже “цеховым” бизнесом. К концу брежневской эпохи “новый класс” через систему привилегированного образования, назначений, выдвижений по службе пытается создать систему передачи власти или хотя бы привилегий по наследству.
Следующим закономерным шагом перерождения советской правящей элиты стал фактический переход номенклатуры от ро -ли управляющих социалистической собственностью к положению ее реальных хозяев; этот процесс пошел, все ускоряясь, с начала 80-х годов.
Итак, начиная с середины 70-х и особенно в 80-е годы кризис охватил большинство функциональных узлов экономики. Кризис топливно-сырьевых и инвестиционных секторов стал результатом форсированного режима их функционирования, что, в свою очередь, было следствием структурных дисбалансов народного хозяйства, его технологической отсталости и износа производственного аппарата. Деградация потребительского сектора была предопределена установленной с первых дней советской власти системой приоритетов, которая диктовалась гонкой вооружений и необходимостью наращивания производства сырья. Это тормозило рост уровня и качества жизни.
Таким образом, кризис советской социально-политической и экономической системы, задержавшийся благодаря нефтедолларам на фоне мирового нефтяного кризиса по меньшей мере на пятнадцать лет, в начале 80-х годов выразился в резком падении темпов производства: в промышленности — с 8,4% в 60-х годах до 3,5% (по данным Конгресса США — 1,5%) в 80-х; в сельском хозяйстве соответственно — с 4,3% до 1,4%. Если же опираться не на официальную статистику, а на исследования наиболее передовых экономистов того времени (например, А.Г. Аганбегяна), то в 70-е годы в стране к тому же вообще не было роста производительности труда, а в первой половине 80-х годов она снизилась примерно на 8%.
Эти отчаянно низкие экономические показатели стали закономерным результатом всей экономической политики (скорее ее отсутствия) советского правительства, ориентированной на преимущественное производство танков и ракет; уровень эффективности капиталовложений был крайне низким — средний срок сооружения каждого из 800 крупных машиностроительных заводов составлял 13 лет; для повышения эффективности не было никаких стимулов. Наконец, одно немаловажное обстоятельство, которое обычно не учитывается: в то время, как в передовых промышленных странах начиналась информационная революция, Советский Союз рассматривал увлечение информатикой как своего рода заразную болезнь, отставая в этой области даже в отношении базовых технологий.
Стал очевиден ряд крайне отрицательных долгосрочных тенденций. Наиболее серьезными проблемами стали демографические, связанные с одновременным сокращением рождаемости и прекращением перетока сельского населения в города, и экологические, вызванные не только неэффективными технологиями, но и выработкой сырья на богатых месторождениях в обжитых районах и необходимостью освоения новых, как правило, менее богатых и удобных для добычи. Обе тенденции крайне отрицательно сказались на экономическом развитии страны. Требовались постоянно нарастающие капитальные вложения для поддержания действующих производств и ввода новых. Экономика не могла больше выдерживать напряжения в рамках действовавшей экономической модели.
Эпоха экстенсивного развития закончилась. Необходимо было переходить к интенсивному развитию, требующему принципиальной смены экономической модели.