Глава 21. Послевоенное восстановление хозяйства
Послевоенная ситуация, определявшаяся большими фактическими военными потерями, социальной мобильностью общества, некоторым смягчением за годы войны мер государственного принуждения (особенно на селе), наконец, более спокойной международной обстановкой после Потсдамского соглашения, позволяла ставить вопрос об изменении сложившейся перед войной модели экономического развития. Актуальной стала проблема — как развиваться дальше? Можно было рассматривать два варианта дальнейшего развития.Один вариант — перейти в процессе демилитаризации хозяйства к экономике, ориентированной на потребности рынка и производство товаров народного потребления, тем более что в мирных условиях после признанной военной победы больше не было жесткой потребности в преимущественном развитии тяжелой промышленности. Эту линию поддерживали А.А. Жданов (тогда секретарь ЦК ВКП(б), первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б)), Н.А. Вознесенский (председатель Госплана СССР), П.А Доронин (первый секретарь Курского обкома ВКП(б)), М.И. Родионов (председатель Совета министров РСФСР) и ряд других деятелей. В основе этого варианта лежала мысль о том, что СССР представляет собой необъятный рынок в условиях послевоенного кризиса в капиталистических странах. Но этот вариант предполагал большую открытость государства по отношению к другим странам.
В подготовленном в 1946 г. проекте новой Конституции страны предлагалось допустить существование мелкого частного хозяйства крестьян и кустарей, “основанного на личном труде и исключающего эксплуатацию чужого труда”. В предложениях и откликах на этот проект звучали идеи о необходимости децентрализации управления экономикой, ликвидации специальных судов военного времени, военных трибуналов. (Конечно, ни проект Конституции, ни проект Программы ВКП(б), работа над которым завершилась в 1947 г., не публиковались и все обсуждения их велись в узком кругу ответственных работников).
Другой вариант развития предполагал возврат к жесткому централизованному управлению, репрессивной внутренней политике. За этот вариант выступали Г.М. Маленков, Л.П. Берия, министерства и директорат ВПК, которых поддерживали видные экономисты — Е.С. Варга, С.Г. Струмилин, разрабатывавшие научно-теоретическое обоснование подобной экономической политики. Они утверждали, что капиталистический мир самостоятельно справится с кризисом без расширения рынков сбыта своих товаров, а имея атомную бомбу, будет диктовать свои условия Советскому Союзу и странам народной демократии.
Ряд объективных обстоятельств — неурожай 1946 года, смерть А.А Жданова в 1948 г., а также пропагандистские манипуляции международной напряженностью — привели к приоритету ускоренного развития ВПК и, следовательно, сохранению модели 30-х годов. Поэтому одной из основных задач наряду с восстановлением народного хозяйства стало создание в связи с угрозой агрессии атомного оружия, а заодно и атомной энергетики.
Восстановление промышленности. По данным ЦСУ, валовая продукция промышленности в 1945 г. составила 92% к уровню 1940 г., причем по группе “А” — 112% и по группе “Б” — лишь 59%. Вызванный демилитаризацией промышленности перевод предприятий на выпуск гражданской продукции и связанная с этим их перепрофилизация привели уже в следующем, 1946 г. к существенному падению темпов роста промышленного производства, объем которого сократился на 17% и составил только 77% к уровню 1944 г. С целью ликвидации спада правительство вновь ужесточило производственные нормы и ввело правила по более жесткому закреплению рабочих на производстве.
При разработке IV пятилетнего плана на 1946—1950 гг. — плана восстановления руководство страны фактически вернулось к довоенной модели развития экономики и довоенным методам проведения этой политики. Главным приоритетом объявлялась тяжелая промышленность, развитие которой должно было осуществляться за счет легкой промышленности, сельского хозяйства и непроизводственной сферы: тем самым продолжалась предвоенная политика перекачки средств из аграрного сектора в промышленный (отсюда, например, беспрецедентное повышение налогов на крестьянство в послевоенный период).
1947 г. ознаменовался ликвидацией “группы Вознесенского” в Госплане, планировавшей спокойные, с точки зрения Сталина, темпы и пропорции на годы восстановления промышленности. Ободренное экономическими результатами восстановления промышленности правительство увеличило показатели пятилетки. Партия вновь, как и перед войной, нагнетала милитаристскую истерию в обществе и призывала к напряжению всех сил для развития тяжелой промышленности и ВПК. В экономике преобладали волюнтаристские решения, критика которых абсолютно исключалась. Так, в 1948 г. был опубликован “Сталинский план преобразования природы”, включавший наряду с циклопическими лесозащитными полосами такие проекты, как Кара-Кумский канал, плотина в Беринговом проливе, чтобы не пропускать льды и холодное течение к сибирским берегам, и т.п. Только недостаток свободных ресурсов и смерть Сталина не позволили начать реализацию их всех в полном объеме.
В этот период началось сооружение “великих строек коммунизма” (в основном руками заключенных), завершенное в 50— 60-е годы, — строительство каскада ГЭС на Волге, Днепре и других реках, Кара-Кумского канала, в результате чего позднее погибло Аральское море, и др.
Для формального восстановления довоенного уровня понадобилось всего три года; в 1948 г. валовая продукция промышленности составила 118% к уровню 1940 г. Этот показатель, конечно, нивелирует различные темпы восстановления отраслей тяжелой и легкой промышленности.
Говоря о послевоенном восстановлении хозяйства, нельзя не затронуть вопрос об экономической помощи союзников по антигитлеровской коалиции и репарациях с поверженной Германии. Все аспекты этой помощи до сих пор не ясны, информация о ней ограниченна и противоречива. О размере материальной помощи, полученной СССР по ленд-лизу, можно судить по объему импорта, который в 1945 г., по официальным данным, составил 14,805 млрд. руб. Поставки, например, паровозов по ленд-лизу еще в ходе войны позволили почти полностью покрыть их потери, а производственные возможности морского, автомобильного и воздушного транспорта по этой же причине превысили предвоенный уровень.
Еще более существенную роль в структуре внешних источников послевоенного восстановления сыграли репарации на сумму 4,3 млрд. долл., в счет которых вывозилось промышленное оборудование из Германии, а также — Румынии, Венгрии, Финляндии и Манчжурии. В IV-й пятилетке репарационные поставки обеспечивали примерно 50% поставляемого оборудования для объектов капитального строительства в промышленности. Так, в отрасли путей сообщения на 1 января 1946 г. поступило 20598 единиц оборудования, из них 6519 единиц — металлообрабатывающего.
Из Германии вывозились передовые линии и целые производства, развитие которых в СССР до войны отставало от мирового уровня либо находилось на зачаточном уровне (оптика, радиотехника, электротехника и др.). Для нужд Наркомата электропромышленности были демонтированы и поставлены в СССР заводы немецких фирм “Телефункен”, “Лоренц”, “Осрам”, “Кох и Штерцель”, “Радио-Менге” и др. Вместе с оборудованием ввозилась и техническая документация.
Вместе с тем ввозилось из поверженных стран больше, чем советская промышленность могла “переварить”. Вследствие борьбы ведомств, а иногда и элементарной некомпетентности эффективность использования этих богатств была невелика. Уникальные технологические линии растаскивались по разным предприятиям, часть оборудования использовалась не по назначению. Не хватало складских помещений, оборудование хранилось на открытых площадках, ржавело, приходило в негодность. И только в отраслях военно-промышленного комплекса отдача от репараций, конечно, была выше и они значительно усилили свой потенциал.
С точки зрения отраслевой структуры следует отметить рост в эти годы гидроэнергетики — началось строительство очередного каскада гидроэлектростанций на Волге, Каме, в Закавказье.
Важно отметить, что в ходе послевоенного восстановления промышленности в условиях “железного занавеса”, несмотря на репарационные поступления и значительные капитальные вложения, в основном воспроизводились довоенные технологии тридцатых годов (например, металлургия воссоздавалась без кислородного дутья, электропечей, автоматизации, возможности освоения новых марок сталей и профилей проката). Т.е. уже при инвестировании закладывалось отставание промышленного производства от мирового уровня на 15—20 лет, особенно в области товаров и услуг конечного потребления. Это отставание, в силу неэффективного научно-технического прогресса и отсутствия в административной системе механизма использования достижений науки в народном хозяйстве, в дальнейшем не сокращалось и сохранилось, за редкими исключениями в отдельных отраслях, до начала 1990-х годов.
Низкая квалификация рабочих (из деревни) и отсутствие необходимых стимулов вели к снижению производительности труда. Реакция власти на это была та же, что и раньше, — усиление репрессий, с одной стороны, и искусственный подъем стахановского движения, рекордомания и пересмотр норм — с другой.
Развитие сельского хозяйства в послевоенные годы. В аграрном секторе ситуация была совсем плохой. В 1945 г. посевные площади составили 75%, а валовой сбор зерновых культур (амбарный урожай) был почти вдвое меньше, чем в 1940 г. — 47,3 млн. т. По сравнению с предвоенным временем понизился и уровень материальной обеспеченности колхозников: если в 1940 г. для распределения по трудодням выделялось в среднем по стране около 20% зерновых и более 40% денежных доходов колхозов, то в 1945 г. эти показатели сократились соответственно до 14% и 29%. Оплата выглядела чисто символической.
В 1946 г. в стране была жестокая засуха, особенно свирепствовавшая в зерновых районах европейской части Союза и наиболее сильно на Украине. В результате — страшный неурожай: было собрано всего 40 млн. т зерна (при среднегодовом сборе перед войной — 70 млн. т). Во многих местах собирали по 2—3 ц. с гектара, т.е. столько же, сколько посеяли. Но даже в этих условиях государство заставляло колхозы и совхозы сдавать 52% урожая, т.е. больше, чем в годы войны. Изымалось семенное и продовольственное зерно, предназначенное к выдаче на трудодни. В сельских местностях страны в очередной раз разразился голод. Точных данных о количестве жертв голода 1946—1947 гг. нет, но, по оценкам, оно составило в охваченных голодом районах РСФСР, Украины и Молдавии около 1 млн. ч. Несмотря на это экспорт зерна продолжался, составив в 1946 г. 1,23 млн. т.
В эти годы усилилось давление на колхозы со стороны МТС и их политотделов. МТС вновь, как и до войны, получили право распределять плановые задания между колхозами: вышестоящие партийные и государственные организации через систему МТС диктовали колхозам сроки и объемы посева и уборки культур, производили обязательные заготовки сельскохозяйственной продукции и т.д. Вероятно и укрупнение колхозов в 1953 г. было проведено с целью упрощения контроля за хозяйствами через МТС.
Государство не выделяло на восстановление сельского хозяйства необходимых средств, как на промышленность. Вместо того, чтобы помочь деревне вырваться из кризиса, сталинское руководство в очередной раз завинтило гайки по отношению к крестьянству.
За годы войны государство смягчило отношение к сельским жителям, использовавшим хотя и негласно, колхозные земли для личных посевов и выпаса скота. Началось с отъема личных земель, “незаконно присвоенных колхозниками”, и возврата их колхозам. Это мгновенно разрушило установившееся было доверие к государству. 4 июня 1947 г. был принят указ “О посягательстве на государственную и колхозную собственность” (аналогичный закону “о колосках” 1932 г.), предусматривавший от 5 до 25 лет лагерей за малейшие хищения.
В том же году было запрещено торговать на колхозном рынке, пока районом и областью не выполнены обязательные поставки сельскохозяйственной продукции. При этом с довоенных времен сохранились закупочные цены, при которых после войны покрывалась в среднем лишь седьмая часть себестоимости выращивания продукции: низкие заготовительные цены возмещали лишь одну десятую затрат на производство зерна, одну двадцатую — мяса, одну пятую — молока. Продукты забирались у колхозов практически бесплатно; нередко они при этом еще и оставались должны государству за семена, удобрения и химические препараты, агротехнические работы. Денежные долги колхозов переводились в кредит с последующим списанием. Чисто символическими были и выплаты по трудодням. Колхозники и их семьи жили в ту пору, как и прежде, преимущественно за счет личных приусадебных участков, с которых к тому же взимались немалые налоги деньгами и натурой.
В довершение в 1947 г. была проведена денежная реформа, ликвидировавшая треть сбережений населения страны, а сельские жители, хранившие деньги не в сберегательных кассах (их в деревнях просто не было), а в “чулке”, потеряли более половины всех денежных сбережений.
Деревня была обескровлена — число трудоспособных колхозников к началу 1946 г. составляло две трети от довоенного, в основном это были женщины. Практически отсутствовала техника: оставшиеся сельскохозяйственные орудия и инвентарь были в МТС, с которыми приходилось рассчитываться продукцией. Не было и тяглового скота — все было отдано армии. Большинство хозяйств не было электрифицировано. Даже в 1953 г., через семь лет после войны, когда по всей стране вводились в строй электростанции, электроэнергией пользовались только 15% колхозов.
К концу сороковых годов кризис сельскохозяйственного производства стал настолько очевиден, финансово-экономическое положение колхозов так ухудшилось, что необходимы были неотложные реформы в сельском хозяйстве. Планировавшийся довоенный уровень по валу и урожайности не был достигнут к 1950 г. ни по зерну, ни по животноводству, ни по техническим культурам; подошли вплотную к планам лишь по хлопку и сахарной свекле. И только в 1952 г., по официальным данным, производство зерна достигло довоенного уровня. Правда, в последние годы выяснилось, что вместо объявленных тогда 8 млрд. пуд. зерна было собрано всего 5,6 млрд. пуд., при том, что колхозы и совхозы вынуждены были сдать и часть семенного фонда. Тем не менее экспорт зерна продолжался: в 1950 г., например, он составил 2,8 млн. т.
В послевоенные годы проводилась коллективизация в присоединенных перед войной территориях — Прибалтике, Западной Украине и Молдавии, развалившая сельское хозяйство и там.
В 1950 г. отвечавший за аграрную политику в стране А.А. Андреев, осуществлявший в 30-е годы коллективизацию на Кавказе, был заменен “крупным знатоком” сельского хозяйства — Н.С. Хрущевым. Основное содержание реформ, предложенных тогда Хрущевым, сводилось к следующему: укрупнение колхозов как базы для создания многоотраслевых, технически оснащенных хозяйств; сокращение натурооплаты; ликвидация “звеньев” как минимальных организационных единиц и создание агрогородов. Ни одно из этих мероприятий не могло вывести сельское хозяйство из кризисного состояния; их реализация привела бы лишь к ухудшению положения на селе, что и подтвердилось в дальнейшем.
Весной 1950 г. после дискуссии о сельскохозяйственной политике колхозная администрация положила конец самостоятельности звеньев, в очередной раз вызвав недовольство крестьянства и дезорганизовав сельскохозяйственные работы. Тогда же были приняты меры по укрупнению колхозов, видимо с тем, чтобы усилить политический и экономический контроль на селе: за полтора года количество колхозов сократилось с 252 до 94 тыс. Эти меры сопровождались новым и значительным уменьшением индивидуальных наделов крестьян и сокращением натурооплаты в колхозах.
Все это привело к оттоку сельских жителей в города — 8 млн. за период 1946—1953 гг. Несмотря на драконовские законы, всеми правдами и неправдами колхозники стремились покинуть село (напомним, что колхозники не имели паспортов и могли получить их только в крайних случаях с разрешения колхозного руководства и поселкового Совета; основные пути выезда и невозвращения в село — служба в армии, учеба в вузах, участие по оргнабору в “стройках коммунизма”). Количество сельских жителей сокращалось, несмотря на возврат с фронта: если в 1947 г. насчитывалось 66 млн. сельских жителей, то в 1950 г. — 62 млн.
Денежная реформа 1947 г. и уровень жизни населения. В годы войны наряду с резким возрастанием производства военной продукции производство потребительских товаров сократилось, уменьшился розничный товарооборот. Для покрытия возрастающего дисбаланса выпускалось в обращение большое количество денег. В результате эмиссии произошло перераспределение сбережений между городом и деревней в пользу последней. Кроме того на временно оккупированных территориях гитлеровцы пускали в оборот фальшивые деньги, что также увеличивало их излишек в обращении.
В послевоенные годы наблюдалось растущее обесценение денег; на фоне карточной системы в условиях дефицитности продуктов и товаров народного потребления расцветала спекуляция. Для изъятия излишков денег в обращении (по официальной версии прежде всего у спекулянтов) и в связи с отменой карточной системы в 1947 г. была проведена конфискационная денежная реформа. При ее подготовке осенью 1946 г. было проведено сближение пайковых и коммерческих цен — повышение первых и снижение вторых. Были существенно подняты пайковые цены практически на все товары, распределяемые по карточкам. Так, цена 1 кг черного хлеба подскочила с 1 руб. до 3,4 руб., 1 кг мяса — с 14 до 30 руб., сахара — с 5,5 до 15 руб. Одновременно почти на 30 млн. ч. был сокращен контингент населения, снабжавшегося по карточкам. В результате поползли цены на рынках, особенно на продовольственные товары, возросли масштабы спекуляции. Повышение пайковых цен было скомпенсировано увеличением мало- и среднеоплачиваемым рабочим и служащим заработной платы (“хлебная надбавка”).
Реформу, намеченную первоначально на 1946 г., не удалось провести тогда из-за сильного неурожая; зато в том же 1946 г. была достигнута сбалансированность государственного бюджета, превышение доходов над расходами.
Денежная реформа заключалась в обмене наличных денег на новые в соотношении 10:1 и дифференцированной переоценке денежных сбережений: мелкие вклады в сберкассах (до 3 тыс. руб.), составлявшие 80% всех вкладов, не подлежали переоценке; вклады, превышавшие 3 тыс. руб., переоценивались сверх этой суммы до 10 тыс. руб. — в соотношении 3:2, а от 10 тыс. до 100 тыс. руб.
— в соотношении 2:1; сбережения свыше 100 тыс. руб. обменивались, как и наличные, — 10:1. Денежные средства колхозов и кооперативов на счетах обменивались в соотношении 5:4. Облигации массовых займов обменивались на облигации нового займа в соотношении 3:1, а облигации свободно реализуемого займа 1938 г.
— 5:1; облигации займа 1947 г. переоценке не подлежали. Зарплата осталась прежней, но выплачивалась новыми деньгами.
Реформа, конечно, способствовала стабилизации финансовой системы в стране, но пострадали от нее в подавляющем большинстве не спекулянты — они своевременно переводили свои сбережения в золото, драгоценности и т.п., а люди, не хранившие денег в сберкассах: техническая интеллигенция, получавшие надбавки рабочие вредных производств и, больше других, сельские жители — ведь на селе сберкасс не было.
Одновременно с денежной реформой были отменены карточки в городах. Коммерческие цены также были отменены, на продукты питания устанавливались бывшие пайковые цены (кроме хлеба и круп, на которые цены были ниже пайковых), а на промышленные товары — в 3-3,5 раза ниже. В целом после отмены карточной системы государственные розничные цены в 1948 г. стали на 17% ниже предреформенных, а рыночные снизились более чем втрое. Конечно, наблюдался большой приток вкладов населения в сберкассы.
Отмена карточек не была подготовлена созданием достаточных резервов продуктов и промтоваров (кроме Москвы и Ленинграда).
На периферии в первые же дни и недели после отмены пришлось вновь вводить карточки, спецталоны, заборные книжки и т.п.
С 1947 г. до 1954 г. ежегодно (обычно 1 марта) объявлялось снижение розничных цен на товары массового потребления. Было проведено семь снижений, включая и то, что было проведено вместе с денежной реформой; суммарный выигрыш населения от этого составил около 30 млрд. руб. Номинальная заработная плата постоянно росла. Все это позволяет некоторым исследователям говорить об этом периоде как о “золотом веке” развития советской экономики.
На самом деле в 1948—1954 гг. розничные цены с уровня 1947 г., втрое превышавшего довоенный уровень 1940 г., снизились в 2,2 раза. К тому же ежегодные снижения цен почти не затрагивали товары первой необходимости и касались в большинстве случаев тех промышленных товаров, которые в силу несбалансированности планов не находили спроса. Все это проводилось на фоне ограничения зарплаты и повышения норм выработки, ежегодных массовых займов, как правило, в размере месячной зарплаты (государственный долг по займам составлял за тот же период более 20 млрд. руб.) и практического самообеспечения крестьян, а их было в то время 44% от всего занятого населения. Таким образом, плоды даже такого относительного снижения цен одна часть населения получала за счет другой.
С другой стороны, низкие объемы производства товаров конечного потребления и услуг создавали дефицит и условия для скрытого перераспределения доходов (спекуляций). В результате росла реальная стоимость жизни. В городах уровень жизни 1928 г. (едва дотягивавший до уровня 1913 г.) был достигнут только в 1954 г.
Результаты развития экономики к концу сталинского периода.
К началу 50-х годов. страна подошла восстановив более или менее довоенную экономику и воссоздав административно-репрессивную систему управления. Но появились новые проблемы, вызванные и пережитой войной, и нараставшими напряжениями в социально-экономической системе.
В общем объеме людских потерь в период войны 76%, т.е. около 20 млн. ч., пришлось на мужчин, из них больше других пострадало поколение, родившееся в 1901—1931 гг., т.е. наиболее дееспособная часть мужского населения. Это породило тяжелую демографическую проблему: соотношение женщин и мужчин в 1946 г. составляло в среднем по стране 1,27:1; в деревне демографическая ситуация складывалась еще более неблагоприятно — 2,7:1. Тем не менее относительно высокий уровень рождаемости в стране, который рос в течение 1946—1949 гг. (за исключением 1948 г.), а затем стабилизировался, позволил в конце концов восполнить демографические потери войны. Уже к началу 1953 г. численность населения СССР достигла уровня 1940 г.
В сельском хозяйстве темпы роста производства были чрезвычайно низки, почти нулевые, а уровень жизни на селе откатился к уровню конца прошлого столетия. В доход государства забиралось из сельского хозяйства больше, чем возвращалось ему. Цены на зерно, мясо, молоко не всегда покрывали даже расходы колхозов на доставку этих продуктов к железной дороге. К 1953 г. по сравнению с 1940 г. вдвое выросли поставки селу удобрений, почти в полтора раза выросли энерговооруженность и основные фонды колхозов, тем не менее сельскохозяйственное производство сокращалось. Промышленность хронически недополучала сырье.
С 1947 г. в хозяйстве наблюдались те же циклы, что и в 30-е годы: сначала быстрый рост инвестиций (1947—1948 гг. — до 22% от величины национального дохода), затем “перегрев” экономики (1949—1950 гг.), рост незавершенного производства, растущее количество долгостроев, прогрессирующее замедление темпов, ухудшение общеэкономических характеристик, рост инфляции. Практически неконтролируемый рост незавершенного строительства неминуемо вел к расстройству организации промышленности и всего хозяйства.
Наконец, эти годы можно назвать апогеем концлагерей. К началу пятидесятых годов количество заключенных в лагерях было максимальным за все десятилетия (8—9 млн. ч., не считая 1,5 млн. немецких и 0,5 млн. японских военнопленных), так как тем, у кого оканчивались сроки, их автоматически продлевали: правительство не могло отказаться от столь необходимой ему практически даровой рабочей силы. Это помогало держать в повиновении и остальное общество и при отсутствии экономических стимулов поддерживать определенный уровень производительности труда.
Возврат к модели развития 30-х годов вызвал значительные экономические потрясения, резко ухудшившие в 1951—1953 гг. все хозяйственные и социальные показатели. Таким образом по -слевоенный период явился закономерным итогом реализации политической и экономической модели, принятой в конце 20—начале 30-х гг., и временно прерванной войной.
В результате, в начале 50-х годов в стране назревал кризис экономики и социальной системы.