Глава 16. “Великий перелом” в деревне
Коллективизация и раскулачивание. В 1928 г. был получен неплохой урожай, в 1929 г. — очень хороший. Но посевы сильно сократились, и заготовка хлеба усложнилась. Товарное зерно могли дать только крепкие, в основном кулацкие хозяйства. К тому же действовавшая промышленность была не в состоянии обеспечить запросы сельского хозяйства. В этой ситуации у государства было три варианта действий. Один — признать предыдущие ошибки и пойти на уступки зажиточному крестьянству, но уступки теперь нужны были большие, а это противоречило “антикулацкой” линии советской власти. Другой — закупки продуктов за рубежом, но это сокращало бы возможности индустриализации. И третий вариант — форсирование кооперации в деревне (не останавливаясь перед необходимостью репрессивного нажима) и создание мощного колхозного сектора. Правительство, конечно, избрало третий путь.
С июня 1929 г. была узаконена обязательность продажи государству “хлебных излишков” зажиточными крестьянами: начался “великий перелом”. Осенью 1929 г. проводилась еще более жесткая, чем в предыдущие годы, реквизиция. У “кулаков” было экспроприировано 3,5 млн. т зерна, вопреки данным ранее гарантиям свободной продажи. В соответствии с решениями партии частная собственность подлежала искоренению и главным на селе должно было стать общественное хозяйство, в основном колхозы, которые должны были ориентироваться на производство товарной продукции и командовать которыми государству было легче, чем миллионами частников.
Была объявлена массовая коллективизация. 5 января 1930 г. был принят график ее проведения, в соответствии с которым в основных зерновых районах (Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье) сплошная коллективизация должна была быть завершена уже к осени 1930 г., а в остальных зерновых районах — к концу 1931 г. В незерновых районах создавались артели — также с обобществлением земли, скота и сельскохозяйственной техники. Для организации колхозов партия направила из города 25 тыс. кадровых рабочих в качестве председателей колхозов (“двадцатипятитысячники”, в большинстве репрессированные в 1932 г.).
В последнем квартале 1929 г. в колхозы вошли 2,4 млн. хозяйств — вдвое больше, чем за все 12 предшествовавших лет. К концу пятилетки было создано 211,5 тыс. крупных колхозов.
Процесс коллективизации сопровождался раскулачиванием. 27 декабря 1929 г. провозглашена ликвидация кулачества как класса. В соответствующем постановлении ЦК ВКП(б) предлагалось в районах сплошной коллективизации отменить аренду земли и запретить применение наемного труда, конфисковывать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке сельхозпродукции и семенные запасы. Средства производства и имущество должны передаваться в неделимые фонды колхозов в качестве взноса за бедняков и батраков, за исключением той части, которая шла в погашение долгов кулацких хозяйств государству и кооперации; конфискованные жилые постройки должны передаваться на общественные нужды сельсоветов и колхозов.
Государство создало экономические (сосредоточение производства сельскохозяйственной продукции в социалистическом секторе — колхозах и совхозах), политические (изоляция кулаков как носителей враждебного сельским пролетариям буржуазного начала) и организационные (передача административной власти в деревне местным исполкомам из состава бывших комитетов бедноты) предпосылки раскулачивания. В результате раскулачивание проводилось государством при полной поддержке неимущего и малоимущего крестьянства.
Были выделены три категории кулаков. Представители первой (63 тыс. хозяйств) — те, кто “занимался контрреволюционной деятельностью” — подлежали расстрелу, а их семьи — высылке с конфискацией имущества. Кулаки, отнесенные ко второй категории (150 тыс. хозяйств), которые “не оказывали активного сопротивления советской власти, но являлись эксплуататорами” — подлежали аресту и выселению в отдаленные районы Сибири и Казахстана, их имущество также конфисковывалось. Отнесенные к третьей категории — “лояльные к советской власти” — переселялись из районов коллективизации на необработанные земли в пределах той же области, как правило, на неудобья и в болота. Списки кулаков первой категории готовились ОГПУ, второй и третьей — местными властями. Окончательное решение принимали “тройки” — представители партии, исполкома и ОГПУ.
Только в отдаленные районы страны по официальной статистике было выселено на спецпоселение 391026 семей (свыше 1,8 млн. ч.). По неофициальным же данным было выселено не менее миллиона семей (около 5 млн. ч.). Одновременно пострадали 80—90% середняков как “подкулачники”.
Раскулачивание привело в конечном итоге к дезорганизации села, массовому забою скота, растаскиванию посевного материала. Тем не менее в 1932 г. колхозы и совхозы дали 84% государственных закупок зерна. Это позволило увеличить заготовки хлеба с 10,8 млн. т в 1928 г. до 18,8 млн. т в 1932 г.
Развал сельского хозяйства. Государство принимало меры по укреплению государственных хозяйств и колхозов. В 1928/1929 хозяйственном году бюджет выделил сельскому хозяйству 1,3 млрд. руб. (в предыдущем году — 714 млн. руб.). В село была направлена техника: с 1926 по 1929 гг. — 5 тыс. тракторов, в основном в совхозы.
В 1931 г. в колхозах введен трудодень как условная единица соизмерения затрат труда отдельных членов колхоза и определения их доли в конечных результатах деятельности хозяйства. Трудодень соответствовал единице простого неквалифицированного труда, затраченного в течение дня. В соответствии с общей суммой заработанных в течение года трудодней каждый получал в конце года натурооплату от колхоза (денежная форма оплаты труда в колхозах была запрещена). Поскольку аграрный сектор рассматривался лишь как сфера, откуда можно и нужно изымать максимум средств для финансирования индустриализации, из колхозов забиралось все, и выплата колхозникам по трудодням была чисто символической; существовали они за счет приусадебных участков.
В 1932 г. принят Примерный устав сельскохозяйственной артели. Артели составляли в то время 95% всех колхозов, хотя наряду с ними существовали и коммуны и ТОЗы. Создавались и постоянные производственные бригады, за которыми закреплялись основные фонды.
Возросли масштабы технической реконструкции сельского хозяйства. Начали создаваться машино-тракторные станции (МТС), концентрировавшие у себя всю сельскохозяйственную технику. За 1931 г. было создано 1040 МТС. За 1928—1932 гг. сельскому хозяйству было поставлено 100,5 тыс. тракторов, множество других машин. Совхозы занимали в 1932 г. 10% всей посевной площади и содержали 51,5 тыс. тракторов.
Государство оказывало колхозам большую поддержку, им предоставлялись существенные налоговые льготы. Зато для единоличников были увеличены ставки сельскохозяйственного налога, введены взимаемые только с них единовременные налоги.
2 марта 1930 г. опубликована статья Сталина “Головокружение от успехов” о перегибах в коллективизации, после чего две трети крестьян тотчас вышли из колхозов. Однако это было временное отступление государства: планы коллективизации продолжали действовать, частные хозяйства по-прежнему продолжали давить налогами и ограничениями.
В 1930 г. был получен великолепный урожай — 83,5 млн. т (120% от урожая 1929 г.). Заготовлено (правда, в условиях массовых реквизиций) 22 млн. т зерна — вдвое больше, чем в любом из предыдущих лет нэпа.
Зерно предназначалось для экспорта в Германию: в соответствии с Рапалльским договором 1922 г. СССР должен был поставлять в Германию сельскохозяйственную продукцию — зерно и технические культуры — в обмен на техническую и военную помощь. В апреле 1931 г. был подписан новый советско-германский торговый договор, в соответствии с которым:
— Россия должна была поставлять сельскохозяйственные продукты и золото, которого с этого момента стали добывать непомерно много, отправляя на Север и Колыму кулаков;
— Германия должна была поставлять машины (с 1931 по 1936 гг. половина всей ввозимой техники шла из Германии).
На закупку же оборудования в других странах использовалась валюта, выручаемая от продажи за рубеж все того же зерна. Потребность в оборудовании росла в связи с возросшими темпами индустриализации. Росла и потребность в товарной сельскохозяйственной продукции. Между тем в мировой экономике разразился кризис, цены на зерно резко упали. Однако сталинское руководство и не думало пересматривать установку на непосильный для страны индустриальный скачок. Вывоз хлеба за границу все возрастал.
Посевные площади расширились в 1928—1932 гг. с 113 до 134,4 млн. га (на 19%), но валовой сбор снизился. Причины — часто практикуемый повторный сев по предшественнику, сокращение поголовья скота (недостаточность органических удобрений), социально-экономические причины (раскулачивание и реквизирование, отсутствие стимулов), слабая агротехника и организация работ.
К концу 1931 г. снизилось поступление зерна: в восточных зерновых районах был неурожай. У многих крестьян изымался весь хлеб, включая посевной материал. На Украине несмотря на посредственный урожай (69 млн.т) изъяли 22,8 млн.т. Насильственное изъятие зерна (до 80%), включая и семенной материал, полностью расстроило сельскохозяйственный цикл (при нэпе из всего урожая изымалось 15—20%, 12—15% шло на семена, 25— 30% — на корм скоту, 30% — на собственное потребление). Назрела кризисная продовольственная ситуация.
Заготовки 1932 г. шли очень тяжело. Для их ускорения 7 августа 1932 года был издан Закон “Об охране социалистической собственности”, вводивший за хищение колхозной и кооперативной собственности расстрел с конфискацией имущества, который при смягчающих обстоятельствах мог быть заменен лишением свободы на срок не менее 10 лет. Начались многотысячные аресты “за колоски” (“подрыв советской власти” — 58 статья УК).
В результате полного изъятия зерна зимой 1932—1933 гг. разразился страшный голод, охвативший наиболее урожайные, питавшие экспорт зерновые районы — Украину и Кубань, от которого погибло от 4 до 5 млн. ч. В отличие от 1921 г. голод замалчивался не только за рубежом, но и внутри страны, что не позволяло привлечь помощь из других районов страны и из-за рубежа: воинские подразделения следили за тем, чтобы никто не уходил из сел и информация о голоде не распространялась. Но даже во время голода правительство продолжало отправлять хлеб за границу. По официальным данным, в 1932 г. в Западную Европу было вывезено около 1,8 млн. т зерна, в 1933 г. — около миллиона.
Катастрофически сократилось в этот период поголовье скота: лошадей — с 33,5 до 19,6 млн. голов, коров — с 30,7 до 21 млн., свиней — с 26 до 11,6 млн. голов. Массовое сокращение поголовья прекратилось только в 1934 году.
После этой катастрофы была пересмотрена организация заготовок (но не принципы): созданы Комитет по заготовкам (Ком-заг) и политотделы на селе. С января 1933 г. законом “Об обязательных поставках зерна” система контрактации (выдачи крестьянам семенной и денежной ссуды при условии сдачи ими государству продукции по фиксированным ценам) была повсеместно заменена системой твердых обязательств сдачи зерна государству по государственным ценам; в случае невыполнения заданий накладывались штрафные санкции. Год спустя другой закон — “О закупках хлеба потребительской кооперацией” — предлагал крестьянам оставшееся после обязательных заготовок государства продавать кооперативам. Одновременно в этом законе был и “пряник” для крестьянства: хозяйства, продавшие хлеб кооперативам по закупочным ценам, получали право на приобретение дефицитных промтоваров на сумму, втрое превышающую стоимость проданного хлеба, а дефицитным в то время было все.
Оставшимся 5 миллионам частников в 1934 г. на 50% увеличили нормы обязательных поставок, увеличили ставки налога и ввели единовременный налог, что в сумме превышало уровень их платежеспособности — все они были вынуждены вступать в колхозы или уходить из деревни на стройки индустрии. Таким образом была завершена коллективизация. Последние единоличные хозяйства исчезли к 1937 г.
Весь колхозный урожай забирало государство, и колхозникам часто ничего не доставалось. Но работа в колхозе давала право на небольшой — до 0,5 га — приусадебный участок. Вечером, после рабочего дня в колхозе крестьянин шел обрабатывать свой огород, который его кормил. Но приусадебное хозяйство было жестоко обложено налогами. Каждый двор сдавал обязательные поставки молока, яиц, мяса, шерсти, кож, не считая еще и денежного налога. Налог, например, на фруктовые деревья был столь велик, что многие вырубали свои сады.
Тем не менее приусадебный участок позволял крестьянину существовать. Но если колхозник не вырабатывал за год положенного количества трудодней в колхозе, он исключался из колхоза и терял право на приусадебный участок. Позднее наказание за это усилилось до ссылки на 5 лет с семьей в “отдаленные места Советского Союза”.
Таким образом, за 5 лет (1929—1934 гг.) путем репрессий было развалено сельское хозяйство: валовой сбор зерновых составлял в лучшем случае 85% от уровня 1928 г., количество скота — 60%. В законодательном порядке 35 млн. жителей деревень были лишены возможности покинуть деревню и принуждены трудиться в “общественном” хозяйстве. Крестьяне-колхозники стали людьми второго сорта. На селе воцарился полицейско-бюрократический режим.