Эпилог
В предыдущих главах была дана характеристика развития Западной Европы на протяжении пятисот лет. За эти годы в социальной, экономической и политической структуре стран Западной Европы произошли фундаментальные изменения. Обычно историки проявляют осторожность при изучении таких длительных периодов. Характеризуя продолжительный период в пять веков историки, как правило, используют результаты научных исследований, посвященных более коротким временным интервалам. Однако такого рода работы не всегда пишутся в расчете на последующее использование при изучении долговременных изменений. В отличие от историков многие социологи проявляют интерес к широким временным обобщениям. Ряд таких социологов был упомянут в введении, в заключении можно задаться вопросом, насколько согласуется такой подход к изучению длительных периодов с анализом более коротких временных отрезков, которым обычно посвящены исторические исследования. Здесь нам придется вернуться к трём социологическим подходам к изучению общества, представленных теориями Макса Вебера, Нор-берта Элиаса и Баррингтона Мура.
Первый поход посвящен развитию рационального начала в западном обществе. Считается, что само общество и ориентация его членов становились всё более рациональными, особенно после того, как произошло так называемое «расколдование мира» (Entzauberung der Welt). Этот рост рационального начала, который Макс Вебер рассматривал в более широком контексте, играл роль в становлении капиталистической экономики, но на другом уровне способствовал также «модернизации» рассматриваемых обществ. Конечно, здесь мы не должны закрывать глаза на опасность «тавтологии». Если мы определяем «модернизацию» как растущее рациональное начало, то мы не можем использовать рациональность в качестве объяснения процесса модернизации. Мы стали бы в таком случае пользоваться двумя понятиями, которые, собственно говоря, имеют сходное содержание.
В главе 4 была дана общая характеристика «рационализации представлений о мире». Такие частные аспекты человеческого
417
поведения, как рациональность в отношениях с властью, рациональность в связи с экономическими действиями, рациональность в отношении жизни и жизни после смерти, рассматриваются в их взаимной связи. Все вместе они дают описание и в известном смысле и объяснение общего процесса модернизации. Механизацию производства тоже можно рассматривать в связи с рационализацией производства. Предприниматели ставят технические новинки на службу своему стремлению к прибыли. В этом процессе рационализации находится и место для устройства государства с его в принципе целесообразной бюрократией. Таким образом, хотя рационализацию можно обнаружить уже на стадии раннего капитализма, а в другом контексте и в отношениях с церковью и религией, тем не менее мы можем говорить о возникновении индустриального общества в четырёх странах не раньше второй половины девятнадцатого века. Видимо существовало слишком много препятствий , чтобы можно было «рационализировать» всю гамму общественных элементов: государство, экономику, общественные отношения и менталитет. В последней стадии общественного развития, которую мы назвали государством всеобщего благосостояния, рациональное начало тоже играет важную роль. Многоплановость индустриального общества сделала необходимым вмешательство государства в ряде областей. Это понятие «необходимости» подразумевает рациональные действия. Возросшая зависимость всех от каждого и от коллектива, государства или власти является следствием процесса индустриализации. В этом процессе разделение труда и специализация ведут к увеличению объема производства, а поскольку эти последние два процесса в экономическом смысле могут быть названы рациональными, то и следствие = возросшее вмешательство и забота со стороны государства = тоже логично и рационально. Процесс разделения труда и растущая зависимость личности от других членов общества и от государства тоже является составной частью подхода к изучению долговременных изменений, который предлагает Норберт Элиас. Этот социолог, который начинает свои исследования образования государства и поведения личности со средних веков, предлагает наиболее ёмкую модель процессов общественного развития. Начиная со средних веков, образование налоговой монополии вело к доминирующей позиции нескольких династий, и, таким образом, закладывалось ядро национального государства. Наряду с налоговой монополией власти получали и монополию силы. Это последнее обстоятельство означало, что отдельная личность уже не могла применять силу для разрешения конфликтов. Эта прерогатива переходила к государству. Считается, что прекращение личного насилия вызвало к жизни процесс «цивилизации». Принуждение со стороны государства к безнасильственным действиям вызывало у личности естественную потребность поступать именно таким образом. В этом
смысле личность становилась более «цивилизованной». Вначале правителям приходилось ограничивать в этом отношении дворянство, позднее это поведение распространилось на всё общество. Так что роль правителей с восемнадцатого века взяли на себя такие коллективные институты, как парламент. Важнейшее место занимала буржуазия. Такие новые группы, как рабочие, теперь в свою очередь подвергались «цивилизации»: цивилизующему наступлению со стороны буржуазии. Растущая взаимная зависимость повела затем к мерам, которые все вместе создали государство всеобщего благосостояния. По Элиасу индустриализация, которая в восемнадцатом веке во всех четырех странах явилась причиной существенных изменений, была, конечно, сопутствующим явлением, но объяснение процессу модернизации он всё же ищет скорее в определенном соотношении общественных сил.
Третья линия, которой следовала настоящая книга, это линия Баррингтона Мура. Этот социолог ищет ответ на вопрос: что вызывает различные общественные результаты процесса модернизации, в частности принимая во внимания процесс проникновения товарно-денежных отношений в сельское хозяйство. Если крестьяне не могут производить продукцию на основе использования свободного труда, то есть не могут в условиях сводных трудовых отношений отказаться от натурального способа хозяйства, то тогда эта группа вместе со связанными с нею групповыми интересами, явится препятствием для «современной», парламентской демократии. Англия и Нидерланды издавна знали свободных крестьян, производивших для рынка, и поэтому их можно считать идеальными кандидатами на звание таких «современных» демократий, тогда как Германия до 1945 года была наиболее ярким примером тоталитарного режима, а Франция занимала промежуточное положение. Правда, в Германии в начале девятнадцатого века произошло освобождение крестьян, но отношения в деревне со всеми региональными различиями всё же оставались традиционными. Во Франции север был в аграрном отношении современным, а юг и юго-запад традиционными. Поэтому политическая структура в целом была автократичней, чем в Англии и Нидерландах.
Большое значение подхода Баррингтона Мура заключается в том, что он ставил во главу угла изменения или константы в отношениях внутри аграрного сектора. Поскольку за выбранный нами длительный период с 1500 года до наших дней в течение первых трёх веков сельское хозяйство и его производители во всех отношениях занимали господствующее положение, мы рассматриваем теорию Баррингтона Мура как ценный вклад в дискуссию о долговременных общественных процессах. Только когда сельскохозяйственное производство может расширяться «неограниченно», возможен «необратимый» рост народонаселения.
419
Возникновение государства всеобщего благосостояния, с одной стороны, самым тесным образом связано с индустриализацией, но, с другой стороны, этот последний процесс нельзя рассматривать в отрыве от перемен в сельском хозяйстве.
В четырёх странах, которые в этой книге занимали центральное место как образцы развития Западной Европы в течение длительного времени, во второй половине двадцатого века возник относительно сходный тип общества: государство всеобщего благосостояния. Все четыре страны шли к нему разными путями. Знание этих путей = исторического процесса = важно не только для историков, но для тех, кто хочет понять сегодняшний день. Знание прошлого необходимо для того, чтобы установить связь с будущим.