Прединдустриальный и современный экономический рост

Начиная с конца восемнадцатого века в обществе происходили радикальные изменения. Условия труда и жизни людей в индустриальном обществе глубоко отличаются от условий прединдус-триального общества. Промышленная революция, сначала в Англии, а потом в других странах означала полный разрыв с прошлым. Вместе с индустриализацией начался процесс быстрого и непрекращающегося роста продукции на душу населения. Но изменились не только темпы экономического роста: Промышленная революция явилась составной частью более всеобъемлющего процесса модернизации. Процесс модернизации характеризуется комплексом взаимосвязанных изменений в демографической, экономической, социальной и институциональной областях. Взаимосвязанных потому, что эти перемены в обществе были взаимообусловлены и оказывали друг на друга влияние. Поэтому зачастую оказывается трудно определить, что было причиной, а что = следствием. Например, рост народонаселения означал растущий спрос на промышленные товары и увеличение предложения рабочей силы и, таким образом, стимулировал расширение производства. После того, как начался процесс экономического роста, численность народонаселение возросла, что, в свою очередь, сделало возможным дальнейший экономический рост. В следующих разделах внимание уделяется главным образом экономическому аспекту процесса модернизации.

В первой части этой главы центральное место занимает характеристика экономического развития Англии периода 1750-1850 годов. Англия = это страна, где Промышленная революция началась как автономный процесс, потому что не было никакой другой страны, которая могла бы служить примером индустриа-

235

лизации, и Англия не могла использовать технические знания или помощь других стран при развитии промышленности. Примерно до последней четверти девятнадцатого века Англия лидировала в области индустриализации, потому что во Франции, Германии и Нидерландах этот процесс начался только после 1850 года. Прежде чем дать характеристику процесса индустриализации в Англии, сначала мы дадим определение понятию экономического роста и рассмотрим факторы, определяющие экономический рост. Во второй части главы основное внимание уделяется индустриализации в других странах и её последствиям для Англии. Эта вторая часть охватывает период 1850-1940 годов. В последней части рассматривается период после Второй мировой войны.

6.1.1. Прединдустриальный и современный экономический рост

Экономический рост можно определить, как увеличение продукции на душу населения. Экономический рост имеет место не только в индустриальном обществе, производство могло расти и в прединдустриальном обществе. Однако между экономическим ростом в прединдустриальном и современном обществе существуют заметные различия. В прединдустриальное время экономический рост в целом был незначительным. Правда, имели место скачки «однобокого» экономического роста в местных масштабах, при котором какая-то одна отрасль экономики или какой-то отдельный регион развивались опережающими темпами, хотя и в этих случаях и не приходилось говорить о полной трансформации экономики. Такие развитые регионы, как западная часть Республики в семнадцатом веке, были островками в море экономической системы, которая в первую очередь была направлена на самообеспечение. Современный экономический рост не только протекает быстрее, но и захватывает все секторы экономики: сельское хозяйство, торговлю и промышленность. Эти расширяющиеся секторы оказывают влияние друг на друга, в результате чего возникает единая интегрированная экономическая система, сначала в пределах одного региона, затем в пределах всей страны. После 1850 года взаимозависимость между национальными экономиками становится всё сильнее и возникает международная экономическая система. Хотя в период между двумя мировыми войнами наблюдалась тенденция к возврату к автаркии в экономической области, после Второй мировой войны снова возобновилось движение к усилению экономической интеграции. Наиболее далеко идущим последствием этого в настоящий момент является стремление Европейского сообщества образовать в 2000 году экономический и валютный союз. Расту-

236

щая взаимозависимость в сочетании с экономической интеграцией ведёт к постепенному исчезновению характерных черт в экономике Англии, Германии, Франции и Нидерландов. Наоборот, в послевоенный период между ними становится всё больше сходства.

Высокие показатели экономического роста в современный период объясняются прежде всего ростом производительности труда. Это означает увеличение среднего объема продукции на каждого рабочего. Производительность труда может вырасти в силу ряда факторов, но одним из важнейших является объем капиталовложений на каждого рабочего. Этот показатель в индустриальном обществе во много раз больше, чем в прединдустриаль-ное время. Низкий уровень инвестиций был одним из слабых мест прединдустриального роста. Поскольку общий уровень производства был низким, самую большую его часть приходилось тратить на потребление; возможностей накапливать средства и из этих накоплений финансировать капиталовложения было немного. Из-за этого производительность труда оставалась низкой. Для расширения производства (обычно) приходилось привлекать дополнительную рабочую силу, а не дополнительный капитал. Поэтому экономического роста, как такового, т.е. увеличения производства на душу населения, в такой ситуации практически не было.

Другое различие между экономическим ростом в прединдуст-риальном и современном обществе заключается в перманентном характере современного роста. В пред-индустриальное время экономический рост постоянно достигал своего «потолка»: за периодами расширения объема производства следовали периоды его сокращения. Шестнадцатый век был периодом роста производства, а семнадцатый = в целом периодом застоя. Такое чередование расширения и сокращения объема производства отчасти можно объяснить односторонним характером экономического роста в прединдустриальном обществе, что делало его уязвимым для конкуренции и различных трудностей в сфере торговли. Долговременные (вековые) тренды могут быть объяснены прежде всего взаимодействием между экономическим развитием, с одной стороны, и численностью населения, которая в пред-индустриальный период возрастала в правильном ритме, с другой. Экономический рост, проявлявшийся в более высоком уровне жизни, вызывал такое увеличение численности населения, при котором рост производства не поспевал за ростом населения. Производство на душу населения снижалось, экономический подъем переходил в спад производства. Из этой «мальтузианской ловушки» можно было выбраться только в том случае, если бы экономика росла не только быстро, но и без перерывов. В современном индустриальном обществе не только численность насе-

237

ления больше, но кроме того средний уровень жизни таков, что в прединдустриальном обществе он был бы совершенно недостижимым.

Прединдустриальная экономика характеризовалась не только существованием долговременных (вековых) трендов, но и внезапными и тяжелыми кризисами существования. Эти два волнообразных движения в экономическом развитии = вековой тренд и кризисы существования = исчезли из жизни современного общества. Их место заняли две других флюктуации: «длинные волны» или волны Кондратьева и конъюнктурные волны.

Под конъюнктурными волнами мы подразумеваем кратковременные колебания (циклы продолжительностью в семь-десять лет) в росте валового национального продукта. Периоды высокой конъюнктуры характеризуются ростом производства и занятости, ростом цен и увеличивающимися инвестициями. Во время низкой конъюнктуры (депрессии) производство уменьшается или растёт медленнее, имеет место безработица, цены снижаются и в капиталовложениях наступает застой. Момент перехода от повышенной конъюнктуры к пониженной называется кризисом. Одно из объяснений такого волнообразного движения даёт теория сверхинвестирования. В периоды высокой конъюнктуры, когда существуют оптимистические ожидания прибылей, предприниматели вкладывают большие средства в отрасли производства средств производства, например, в судостроение и сталелитейную промышленность. Новые мощности вводятся в строй только по прошествии определённого времени. Если спрос на эти мощности отстаёт от роста предложения, возникают избыточные мощности, и вложения в данный сектор сокращаются. Вместе с этим сокращается и занятость в тяжелой промышленности. Это оказывает негативное воздействие на промышленность, производящую потребительские товары, потому что безработица ведёт к падению спроса на эти товары. В результате регрессирует вся экономика. По прошествии времени изношенные машины в тяжелой промышленности начинают нуждаться в замене, и в результате роста вложений и вместе с ним роста занятости на-

восходящая фаза нисходящая фаза

первая длинная волна 1780-1815 1815-1840

вторая длинная волна 1840-1870 1870-1895

третья длинная волна 1895-1929 1929-1940

четвёртая длинная волна 1945-1973 1973-

ступает период восстановления в данном секторе. Явление конъюнктурных волн характерно для индустриального общества. Впервые их описал в 1860 году Клеман Жюглар (Cleman Juglar), поэтому их иногда обозначают термином жюглар.

238

Волны Кондратьева = это волны с цикличностью примерно в 50-60 лет. Конъюнктурное движение является частью длинной волны. В восходящей фазе вершины конъюнктурных волн выше, и они опускаются не так глубоко, как во время нисходящей фазы, в которой депрессии носят более острый характер, а периоды высокой конъюнктуры короче. Движение длинных волн проходило примерно следующим образом:

Далеко не все специалисты в области экономической истории согласны с существованием длинных волн, а если они существуют, то возникает вопрос, в чём кроется причина этого явления? В качестве ответа на последний вопрос часто ссылаются на теорию инновации Шумпетера (Shumpeter). Шумпетер считал, что инновации происходят целыми сериями. Предприниматели, обладающие достаточной смелостью, чтобы осуществлять инновации, получают большие прибыли. Это привлекает других предпринимателей, в результате чего во всей экономике наступает оживление. Однако по мере того, как всё больше предпринимателей переходит на новые методы производства, прибыли уменьшаются, подъем превращается в многолетнее снижение экономической активности. Так первую восходящую фазу можно было бы объяснить комплексом инноваций в хлопчатобумажном производстве и применении паровых двигателей. Вторая волна началась под воздействием развития железнодорожного сообщения и нововведений в сталелитейной промышленности. Третья волна, в конце девятнадцатого века, совпала с быстрым развитием химической и электротехнической промышленности и с изобретением двигателя внутреннего сгорания. Эту восходящую фазу третьей длинной волны называют также «второй промышленной революцией» из-за фундаментального характера инноваций. В этой инновационной волне особенную роль сыграла Германия. Последняя восходящая фаза проходила параллельно с длительным послевоенным подъёмом в западноевропейских странах, который закончился с нефтяным кризисом 1973 года.

Какие же факторы определяют экономический рост? Говорим ли мы о экономическом росте в прединдустриальном или современном обществе, очевидно,что рост производства происходит в первую очередь место в результате увеличения числа производственных факторов. Во-вторых, производство может вырасти в силу роста производительности этих факторов. Эти два случая следует отличать один от другого, но строго разделить их нельзя. Рост народонаселения и вместе с ним рост фактора труда, расширение сельскохозяйственных площадей, разработка новых запасов сырья или источников энергии, в прошлом использовавшихся в незначительной мере, аккумуляция капитала за счёт увеличения инвестиций = всё это примеры увеличения числа производственных факторов, благодаря которым произ-

239



240



водство может возрасти. Если введение новых факторов ограничивается только сферой труда, то достичь роста производства на душу населения будет трудно. Может даже наступить снижение, потому что, если возрастает только количество вложенного труда, а сама техника производства не изменяется, то прибавочная стоимость может уменьшиться. В таких случаях при росте общего объёма производства говорят скорее об «экономическом развитии», а не об «экономическом росте».

Рост производительности может быть следствием различных факторов. Наиболее очевидным является развитие техники. Оно изменяет сам производственный процесс и производительность труда может сильно возрасти. Рабочий, обслуживающий прядильную машину, производит гораздо больше, чем человек с прядильным веретеном; вследствие технического прогресса один рабочий может обслуживать уже не один прядильный станок, а сразу несколько десятков. Машинист парового локомотива перевозит намного больше грузов, чем человек с телегой и лошадью; одно крупное судно с небольшой командой может перевезти содержимое целого товарного поезда. В результате капиталовложений в промышленность увеличивается доля средств производства на каждого рабочего и вместе с ней возрастает и производительность труда.

241

Табл. 6.1. Время в минутах, необходимое для изготовления различных видов продукций во Франции, 1800-1948

	1800- '25	1865	1948
хлопок (кг)	1 512	240	23
железо (кг)	36	27	10
стекло (кг)	13	13	3
цемент (т)	-	2 194	218

Источник: Ж.Фурастъе, Производительность (Париж 1968-7) 70-71. J.Fourastie, Laproductivite, (Paris 1968-7).

В результате технического прогресса увеличивается и производительность капитала: производится больше продукции на каждую единицу средства производства. Наряду с этим технический прогресс позволяет использовать новые виды сырья или источники энергии, которые не столь дефицитны и, следовательно, дешевле, либо использовать эти виды сырья и носители энергии с большей отдачей. Необычайный рост производительности труда виден из таблицы 6.1, где подсчитано сколько минут труда требовалось для производства определённых товаров в период 1800-1948.

Развитие техники повышает качество фактора капитала. Производительность других факторов также может возрасти в результате улучшения их качества: труд становится более производительным за счет обучения рабочих, плодородность земли повышается с помощью удобрений или дренажа, а росту фактора предпринимательства способствует лучшая ориентация на рынок, более эффективная структура управления или большая гибкость и стремление к обновлению.

Мы можем довольно легко констатировать, что развитие техники ведет к повышению производительности труда и капитала. Однако наряду с этим существует целый комплекс факторов, менее поддающийся описанию, но также влияющих на рост производительности. Мы имеем в виду повышение отдачи путём более правильного применения производственных факторов, путём специализации, развития таких экономических институтов, как банковское дело или рынок капитала или путём увеличения масштабов производства.

Более рациональным применением производственных факторов было бы, например, перемещение самодеятельного населения из сферы сельского хозяйства в сферу промышленности. В промышленности производительность труда обычно выше, чем в сельском хозяйстве. До индустриализации три четверти самодеятельного населения было занято в аграрном секторе, в ходе процесса индустриализации происходит сдвиг в сторону промышленности, и приложение фактора труда меняется, а производительность труда увеличивается.

242

Капиталовложения элиты, используемые только для строительства красивых особняков, с экономической точки зрения приносят меньше пользы, чем вложение средств в шахту или железную дорогу. Эффективные капиталовложения подразумева-

Табл. 6.2. Состав самодеятельного населения Великобритании, Германии, Франции и Нидерландов, 1860-1989

Доля самодеятельного населения, %%

I860 1900 1930 1960 1989

Великобритания
Сельское хозяйство	19	9	6	5	2
Промышленность	49	51	46	47	30
Сфера услуг	32	40	48	48	68
Германия
Сельское хозяйство	-	40	29	14	4
Промышленность	-	39	40	47	32
Сфера услуг	-	21	31	39	57
Франция
Сельское хозяйство	52	41	36	23	6
Промышленность	27	30	33	39	30
Сфера услуг	21	29	31	38	64
Голландия
Сельское хозяйство	38	31	21	10	5
Промышленность	26	31	36	40	26
Сфера услуг	36	38	43	50	69

Германия = Западная Германия в I960 и 1989 гг.

Источник: В.Ультее, В.Артс и Х.Флап, Социология, вопросы, высказывания, выводы (Гронинген 1992) 1973. W.Ultee, W.Arts, H.Flap, Sociologie, vragen, uitspraken, bevindingen (Groningen 1992).

ют наличие развитой банковской системы и других финансовых институтов, которые могут дать правильное направление потоку капитала. Сами эти институты относятся к сектору услуг, который растёт в ходе процесса модернизации.

Рост сектора услуг является характерным признаком растущей специализации. Вначале, когда росла роль промышленности, главным образом за счёт сельского хозяйства и производственный процесс усложнялся, возникали различные специализированные технические и административные функции. С развитием сектора услуг увеличилось и число функций в этом секторе (не только торговля и банковское дело, но и транспорт). Только в двадцатом веке можно констатировать сильный рост функций государства. Параллельно с процессом растущей специализации происходит растущая диверсификация в предложении товаров и

243

услуг. Из таблицы 6.2 можно видеть, как в четырёх странах самодеятельное население переместилось сначала из сельского хозяйства в промышленность, а затем в двадцатом веке = из промышленности в сектор услуг (включая государственные институты).

Эта таблица иллюстрирует также в общих чертах различия экономического развития каждой из названных стран. В Великобритании, первой стране индустриализации, сельское хозяйство уже в 1860 году было небольшим и рано начался сдвиг в сторону сектора услуг. В остальных же странах сельское хозяйство, напротив, до Второй мировой войны оставалось главным источником средств существования. Из таблицы 6.2 видно также различие между развитием промышленности Германии, с одной стороны, и Франции и Голландии, с другой. Промышленная экспансия в Германии проходила гораздо энергичней, чем во Франции или в Голландии. Во Франции на протяжении значительной части двадцатого века сохранялся относительно большой аграрный сектор. Голландия в девятнадцатом веке была ярко выраженной аграрно-коммерческой страной. Только в двадцатом веке промышленность стала играть важную роль, при этом сфера услуг также сохранила большое значение. Эти различия ещё будут подробно рассмотрены далее.

В заключение укажем на роль спроса в процессе экономического роста. Экономический рост зависит не только от факторов, влияющих на производительность, он наступает только при благоприятном состоянии рынка. Предприниматель будет вкладывать средства только тогда, когда на внутреннем или внешнем рынке существует спрос на данные товары. Экспансия рынка стимулирует экономический рост. Одна из основных идей экономической интеграции заключается в том, что производительность может возрасти поскольку в результате расширения рынка возрастают масштабы производства, и специализация труда. Одного только спроса недостаточно: сбыт продукции может приносить выгоду только при хорошо функционирующей системе распределения и транспорта. Институционные рамки тоже не должны быть препятствием для экономического роста. Правительство должно, например, защищать частную собственность, предприниматели должны быть свободны в выборе направления производственного процесса. Экономический рост трудно осуществить в обществе, где традиции мешают использованию технических инноваций. Только если выполнены все эти условия, происходит экономический рост.

Не так уж трудно суммировать факторы, которые оказывают положительное влияние на уровень производства. Их можно обнаружить при изучении процесса индустриализации в четырёх странах. Однако проблема заключается в том, что в исторических источниках восемнадцатого и девятнадцатого века часто нет дан-

244

ных, с помощью которых можно было точно проанализировать процесс экономического роста и объяснить, почему Промышленная революция началась именно в Англии. Существуют, например, только приблизительные оценки масштабов использования паровых двигателей, роста производительности труда, роста производства и увеличения объёмов инвестиций. Из-за всего этого представляется крайне опасным называть какой-то один фактор в качестве решающего для процесса экономического роста, тем более, что, как мы уже отмечали, экономический рост сам по себе только часть намного более обширного процесса модернизации.

Охарактеризованные в этом разделе факторы экономического роста, и их взаимосвязь служат основой для анализа различных секторов британской экономики с 1750 по 1850 год: сельского хозяйства, транспорта и промышленности. Однако сначала мы должны рассмотреть взаимосвязь, которая до и во время Промышленной революции существовала между демографическими процессами и экономическим ростом.

6.2. Промышленная революция в Англии

6.2.1. Демография и экономика

Промышленная революция удивила и испугала современников. Люди, жившие в Англии примерно в 1820 году, видели, как изменилась их сельская Англия: там, где когда-то паслись овцы, теперь возвышались фабрики с грохочущими машинами, изры-гающими пар, дым и копоть. Шипящих и грохочущих машин боялись, их ненавидели, но вместе с тем люди гордились тем, что человек сумел обуздать силы природы и использовать их к своей выгоде. Несколько остроумных изобретений, применённые в больших масштабах, дали начало процессу индустриализации в хлопчатобумажной промышленности и металлургии; наступила современная эпоха.

Такой взгляд на процесс индустриализации в Англии одновременно правилен и неправилен. Действительно, в хлопчатобумажной промышленности и металлургии произошли огромные и быстрые перемены. Но нельзя обращать внимание только на эти два современных сектора в экономике, которая в большей части была ещё пред-индустриальной. В восемнадцатом веке положение в Англии ещё ничем особенным не отличалось от общей картины в предшествующие столетия и полностью вписывалось в пред-индустриальную схему. После ряда урожайных лет между 1720 и 1740 годами производство продуктов питания возросло и сразу же последовала естественная реакция = рост наро-

245

донаселения. Модернизация производства, вначале только в хлопчатобумажной промышленности и металлургии, вызвала непрекращающийся рост производства, но в период 1760-1780 годов он был скромным, а именно всего 0,7 процента в год для экономики в целом. Мальтузианская ловушка начала захлопываться: рост продукции на душу населения до 1760 года составлял 0,3 процента в год, но в период с 1760 по 1780 год этот рост прекратился. В следующем периоде, 1780-1800 годах, производство снова росло несколько быстрее, но этот рост только чуть-чуть превышал прирост населения. До начала девятнадцатого века ситуация оставалась весьма шаткой, внешне ничто не мешало «нормальному» сокращению, которое на протяжении веков определяло волнообразное развитие экономики. Все ещё существовала вероятность ускорения роста населения, который мог бы свести на нет рост производства.

Только после 1800 года разрыв с прошлым стал очевидным. Процесс современного экономического роста стал необратимым. Увеличение объёма производства, составлявшее между 1800 и 1830 годами почти 2 процента в год, теперь с лихвой покрывало рост населения. Между динамикой населения и уровнем жизни уже не существовало ножниц. Рост народонаселения и рост производства стимулировали друг друга. Рост населения означал предложение рабочей силы и спрос на промышленные товары и, таким образом, стимулировал дальнейший рост производства. Быстрое расширение производства вело теперь к непрекращающемуся повышению уровня жизни и, тем самым, вызывало заметное снижение смертности, в результате чего возрастала численность народонаселения. В таблице 6.3 подводится итог такому развитию.

Таким образом, связь между экономическим ростом и демографическим развитием имеет большое значение. Об экономическом росте можно говорить только тогда, когда растёт производ-

Табл. 6.3. Процентный рост производства и народонаселения в Англии, 1700-1831

производство ^Оду3шудшсел. Рост ^селения 1700-1760 0,69 0,31 0,38 1760-1780 0,70 0,01 0,69 1780-1801 1,32 0,35 0,97 1801-1831 1,97__________0,52__________1,45

Источник: Питер Матиас, «Промышленная революция: концепция и реальность», в: П.Матиас и Д.А.Дэвис, Первые промышленные революции (Оксфорд 1989) 8. Peter Mathias, «The Industrial Revolution: concept and reality», in: P.Mathias, J.A.Davis, The first industrial revolutions).

246

ство на душу населения. Демографические процессы рассматривались в главе 5. Мы уже констатировали, что рост рождаемости проявился ещё до того, как началась индустриализация. Причины этого роста и падения смертности следует искать в изменениях в сельском хозяйстве.

6.2.2. Сельское хозяйство

В главе 3 отмечалось, что в английском сельском хозяйстве уже в семнадцатом веке существовали капиталистические отношения. Существовало небольшое число крупных землевладельцев, которые сдавали свою землю в аренду крупными участками. Арендаторы обрабатывали землю с помощью батраков, которые сами не имели земли или владели небольшими клочками земли. Бедняков, работавших только для того, чтобы прикормить свои семьи, «крестьян» (peasants), к тому времени уже в значительной степени вытеснили фермеры, которые производили сельскохозяйственную продукцию для рынка. От традиционной системы «открытого поля» (open field) к началу восемнадцатого века уже мало что оставалось. Ещё в 1700 году 70 процентов земли было «огорожено» (enclosed). Под «огораживанием» (enclosure) мы понимаем, с одной стороны, обнесение оградой пустующих общественных выгонов (commons), а с другой = передел «открытых полей», в результате чего возникали большие неразмежо-ванные участки земли. «Огораживание» делало сельскохозяйственное производство более крупномасштабным и, следовательно, более эффективным. Таким образом, Англия уже в семнадцатом веке стала страной, в которой больше не происходили кризисы существования.

Хотя сельское хозяйство Англии уже в начале восемнадцатого века можно было назвать современным, аграрное производство в течение этого века возросло настолько, что можно говорить об аграрной революции. Ее начало приходится на период между 1700

Табл. 6.4. Производство зерна и рост населения в Англии, 1700-1820

индекс индекс

численности производства населения зерна

1700	100	100
1760	114	115
1800	155	143
1820	208	189

Источник: П.Дин и В.А.Коуль, Экономический рост Британии 1688-1959: Тенденции и структура (Кембридж 1962-2) 65. P.Deane, W.A. Cole, British economic growth 1688-1959: Trends and structure (Cambridge 1962-2).

247

и 1750 годами, потому что тогда вырос экспорт зерна. Рост сельскохозяйственного производства продолжался и после середины восемнадцатого века, потому что возросшее население = его рост начался примерно в 1740 году = можно было накормить продукцией собственного сельскохозяйственного производства. Только после 1770 года Англия перестала быть экспортёром зерна и стала зависеть от импорта продовольствия. Таблица 6.4 показывает, что население Англии между 1760 и 1820 годами почти удвоилось. Правда, рост производства зерна внутри страны не совсем поспевал за ростом населения, но из таблицы видно, что в 1820 году Англия производила намного больше зерна, чем за сто лет до этого. Импорт зерна был необходим, но большинство английского населения потребляло английское зерно.

Чем же был вызван этот значительный рост сельскохозяйственного производства? Прежде всего = расширением площади обрабатываемых земель. В течение восемнадцатого века и в первые десятилетия девятнадцатого века ещё четверть английских земель подверглась «огораживанию». Отчасти это было «огораживание» пустующих земель, которое вело к их освоению. До 1770 года рост сельскохозяйственного производства был в основном связан с расширением площади обрабатываемых земель. После этого рост объёма производства обеспечивался в основном за счёт увеличения плодородности почвы. «Огораживание» создавало условия для такого роста производительности. Огороженные участки не только делали возможной обработку земли в расширенных масштабах, но кроме того каждый фермер, производивший для рынка, мог теперь по своему усмотрению увеличивать специализацию и интенсификацию хозяйства. В этом заключается отличие от общинного сельского хозяйства, в котором не было места для личной инициативы, ведущей к улучшению методов производства.

В земледелии теперь в большей степени использовались системы многопольного севооборота вместо традиционной системы трёхпольного земледелия. Зерновые культуры чередовалось с такими кормовыми культурами, как корнеплоды и клевер. Преимуществом этих культур было то, что они восстанавливали плодородие почвы и одновременно могли прокормить большее поголовье скота. Больше скота = больше навоза, так что производство продукции полеводства также росло. Так во многих сельскохозяйственных предприятиях сложилось более благоприятное соотношение между земледелием и животноводством. При системе «открытого поля» скот пасся на общинных выгонах, а после уборки урожая = по жнивью. Огороженные участки, напротив, использовались для хлебопашества и животноводства попеременно. По прошествии нескольких лет пастбища перепахивались и использовались для земледелия. Сочетание «огоражива-

248

ния», системы многопольного севооборота и использования земли попеременно под пашню и пастбища оказалось очень продуктивным. Другими явлениями, которые в восемнадцатом веке повысили производительность сельского хозяйства, были, например, улучшенные методы разведения скота и семенной селекции, повышенное внимание к борьбе с сорняками и усовершенствованные орудия. Примерно в середине девятнадцатого века появились и другие новшества, как например, усовершенствованные методы осушения земель и использование гуано (птичьего помёта из Южной Америки). Следующий большой скачок вперёд в области сельскохозяйственной технологии произошел только в последней четверти девятнадцатого века в результате применения минеральных удобрений и механизации сельского хозяйства.

«Огораживание» не было новым явлением для восемнадцатого века и описанные выше сельскохозяйственные приёмы тоже в большинстве своём были известны и ранее. Новшество состояло в применении уже имеющихся знаний по повышению производительности сельского хозяйства в более широких масштабах на огороженных участках, причем некоторые из них были огорожены уже давно. Повышенный спрос стимулировал в восемнадцатом веке использование этих сельскохозяйственных инноваций. Переход на новые технологии проходил медленно, но конечный эффект, если взять весь восемнадцатый век, был большим.

Важное объяснение успехов английского сельского хозяйства кроется в социальных взаимоотношениях в сельской местности. Арендаторы могли гибко реагировать на изменения цен на сельскохозяйственную продукцию, поскольку знали, что увеличение отдачи сельскохозяйственного производства принесёт им самим прямую выгоду. Предприимчивые члены дворянского сословия тоже были пионерами аграрной революции, поскольку в Англии землевладение было не только источником общественного престижа; дворянство уже давно открыло важный источник доходов в правильном использовании земли.

Динамика цен на зерно, главнейший продукт английского сельского хозяйства, выглядела следующим образом. В первой половине восемнадцатого века, особенно между 1720 и 1740 годами, цены на зерно были низкими: при благоприятном климате урожаи были высокими. Хотя для тех, кто должен был покупать зерно на рынке, такое положение было выгодным, весь аграрный сектор терпел убытки при такой ситуации. Где-то в середине восемнадцатого века цены на зерно поднялись из-за возросшего спроса как на внутреннем рынке = вследствие роста населения,, так и на внешнем. В пятидесятые годы восемнадцатого века Англия экспортировала достаточно зерна, чтобы накормить 1 миллион человек, четверть тогдашнего населения Ан-

249

глии. Растущие цены на зерно стимулировали огораживание общинных земель и введение новых технологий. Сельскохозяйственное производство, не только зерна, но также такого сельскохозяйственного сырья, как шерсть, древесина и кожа, быстро росло, но в последние десятилетия восемнадцатого века рост населения превзошел рост производства. Тогда возникла необходимость импорта зерна = за исключением лет с хорошими урожаями. Для аграрного сектора это было золотое время. Производство росло, но поскольку спрос рос ещё быстрее, обычный эффект повышенного предложения, то есть снижение цен, не наступал. Продавалось больше продукции и по более высоким ценам. В неурожайные годы и тем более в сочетании с военными действиями на континенте, из-за которых импорт зерна сокращался, цены на зерно могли порой подниматься очень высоко. В кризисные годы бедняки оказывались за чертой прожиточного минимума: например, в 1795-1796 и 1799-1801 годах происходили голодные бунты. В последние военные годы цены на хлеб тоже были крайне высокими: между 1810 и 1814 годами хлеб в Лондоне в среднем был в два раза дороже, чем в 1790 году.

После окончания войны в 1815 году цены на все сельскохозяйственные продукты резко снизились. Крестьяне, которые были недостаточно гибки, чтобы приспособиться к новой ситуации, или не имели капитала для модернизации своего производства, столкнулись с серьезными проблемами. Для всего аграрного сектора, но особенно для хлебопашества, наступил период депрессии, который продолжался до сороковых годов. Призывы к защите интересов аграриев и протесты против импорта дешевого иностранного зерна был услышаны уже вскоре после войны и Хлебные Законы были ужесточены. Впредь иностранное зерно ввозить было нельзя, пока цена на отечественное зерно не достигала определенного уровня. Такую защиту английского аграрного сектора было легко осуществить, потому что землевладельцы имели ещё сильное представительство в Парламенте. Промышленники были настроены резко отрицательно в отношении Хлебных Законов, из-за которых цены на зерно были высокими, а вместе с ними и расходы на зарплату. Недовольство Хлебными Законами всё росло. Эти законы стали символом конфликта интересов в британской экономике: аграрный сектор против промышленного, богатые землевладельцы против городской бедноты, протекционизм против свободной торговли. В 1845 году Хлебные Законы были отменены. Интересы промышленности, которой были выгодны низкие цены на зерно, в конечном итоге восторжествовали над интересами земельной элиты.

Аграрная революция тесно переплетается с Промышленной революцией. Важное значение аграрной революции состоит в росте производительности труда в сельском хозяйстве и тем самым в

250



росте сельскохозяйственных излишков. С помощью этих растущих излишков можно было накормить большую часть увеличивавшегося населения. В результате роста производительности труда в сельском хозяйстве для производства продуктов питания требовалось сравнительно меньше людей, так что дополнительная рабочая сила, возникавшая в результате роста населения, могла найти применение в городской промышленности. В абсолютном выражении сельское население продолжало увеличиваться до 1850 года, но относительная доля сельского хозяйства как источника средств существования сократилась, как явствует из таблицы 6.5. Другой важный момент состоит в том, что расширение производства предотвратило необходимость широкого ввоза продовольствия. При широкомасштабном импорте продовольствия большая часть покупательной способности как раз на первых стадиях индустриализации досталась бы иностранным производителям. Но сейчас деньги, которые жители городов тратили на питание, по большей части оставались в стране. В период 1750-1815 годов аграрный сектор обратил себе на пользу высокие цены и растущие возможности сбыта. Этот сектор в свою очередь смог обеспечить платёжеспособный спрос на промышленную продукцию и образовал резервуар для капитала. Сельское хозяйство явилось одним из важных источников финансирования таких больших инфраструктурных проектов, как прокладка каналов во второй половине восемнадцатого века.

6.2.3. Транспорт

Одной из существенных проблем пред-индустриальной экономики было отсутствие региональной интеграции. Перевозка на большие расстояния любым транспортом, за исключением вод-

251

ного, была настолько дорогой, что по суше перевозились только предметы роскоши. Предпринимателям приходилось накапливать большие запасы сырья, потому что подвоз сырья был крайне ненадёжным из-за недостатка транспортных средств. Поставка готовых изделий, также осуществлялась с трудом, поэтому по большей части производство было ориентировано на местный или в крайнем случае на региональный рынок. Однако современный экономический рост был бы невозможен без хорошей сети путей сообщения, прежде всего потому, что улучшение перевозок снижало транспортные расходы, а вместе с ними и стоимость сырья и готовых изделий. Во-вторых, хорошая транспортная система означала расширение рынка как для сырья, так и для готовых изделий, что позволяло предпринимателям извлекать выгоду из расширения масштабов производства и специализации труда.

В Англии ещё в начале восемнадцатого века была довольно хорошая сеть водных путей, благодаря наличию большого числа судоходных рек. Кроме того было хорошо развито транспортное сообщение между морскими портами. Тем не менее имевшаяся сеть водных путей весьма скоро оказалась недостаточной, поскольку из-за роста городов росла потребность в дешевых и быстрых перевозках насыпных грузов. В больших количествах, чем прежде приходилось перевозить на большие расстояния сельскохозяйственную продукцию и каменный уголь для отопления домов. Решение проблемы заключалось в прокладке каналов, которые должны были соединить между собой судоходные реки. До 1780 года урбанизация в большей степени, чем индустриализация стимулировала прокладку каналов, а впоследствии улучшенными транспортными возможностями в основном пользовалась расширявшаяся металлургия.

Транспортная революция началась примерно в 1760 году с первым «канальным бумом», в течение которого за короткий срок была значительно расширена сеть каналов. Тон здесь задавал герцог Бриджуотерский, который в 1760 году построил канал от своих шахт в Уэрзли до Манчестера. Канал был длиной всего в несколько километров и строительство его обошлось почти в четверть миллиона фунтов, но благодаря ему цена на уголь в Манчестере снизилась наполовину. Шахты герцога, которые до этого почти не разрабатывались из-за отсутствия возможностей для транспортировки угля, только теперь стали экономически рентабельными. К 1800 году общая протяженности сети каналов составляла уже 1.100 километров и в их строительство было вложено 20 миллионов фунтов. До 1830 года строительство продолжалось лихорадочными темпами и всего к этому времени было проложено почти 8.000 километров каналов. Появление желез-

252



Источник: С.Лилли, «Технический прогресс и промышленная революция 700-1914»в: К.М. Чипома (ред.), Экономическая история Европы: Промышленная революция (Лондон 1973) 208-209. S.Lilley, «Technological progress and the Industrial Revolution 1700-1914» in: C.M.Cipolla ed., The Fontana economic history of Europe. The Industrial revolution (London 1973).

ных дорог, ещё более эффективного транспорта, положило конец этой деятельности, хотя сами каналы все ещё интенсивно использовались.

Помимо строительства каналов много энергии было вложено в улучшение дорог, хотя сухопутный транспорт играл второстепенное значение из-за всё ещё высоких расходов. Частные лица вкладывали средства в улучшение дорог, которые должны были использоваться прежде всего в зимнее время. Они могли взимать плату на этих «дорогах с пошлинными заставами» (turnpike roads), чтобы окупить свои вложения.

Для финансирования этих улучшений инфраструктуры было недостаточно средств только нескольких предпринимателей, поскольку стоимость отдельных проектов была слишком велика. Инициаторы строительства каналов, крупные землевладельцы, владельцы шахт или промышленники, искали решения, главным образом, в создании компаний, выпускавших акции, по которым выплачивались дивиденды. Высокие дивиденды привлекали владельцев капиталов, в том числе и людей, которые сами

253

не имели прямой выгоды от улучшения транспорта. Это оказывало положительное воздействие на всю экономику: тем самым эффективно использовались накопления мелких вкладчиков. Такая форма финансирования не была чем-то новым, но компании по строительству каналов придавали ей больше известности. Эта перемена в финансово-институциональной области означала повышенную гибкость рынка капитала, который, таким образом, в большей мере мог соответствовать возросшей потребности индустриального общества в капиталовложениях.

Следующее значительное улучшение инфраструктуры в Англии состояло в прокладке железных дорог. После первой железной дороги, введённой в эксплуатацию в 1825 году, железнодорожная сеть расширялась с поразительной быстротой. Двадцать лет спустя уже существовала сеть общей протяженностью в 3.900 километров, а еще через пять лет при настоящем «железнодорожном буме» сюда добавилось ещё почти 6.000 километров!

Такое быстрое развитие железнодорожного транспорта понятно, ведь по сравнению с каналами перевозка товаров и людей с помощью паровозов обходилась ещё дешевле и была быстрее и надёжней,.особенно в зимнее время, когда судоходству по каналам мешал лёд. Принцип железной дороги, впрочем, был известен ещё в семнадцатом веке. В шахтах и рудниках лошади тащили вагонетки по рельсам, благодаря чему можно было перемещать гораздо более тяжелые грузы. Важный технический прорыв заключался в том, что стали использоваться паровые машины, которые приводили в действие локомотивы. Но строительство железных дорог и их удивительно быстрое распространение нельзя сводить только к сфере технического прогресса. С одной стороны, должны быть деньги на их строительство, но, с другой стороны, должна существовать и потребность в транспортных услугах, которые могли предоставить железные дороги. Дело в том, что строительство сети железных дорог поглощало огромные суммы, в 1850 году расходы составляли примерно 25.000 фунтов стерлингов на километр. В то же самое время в железные дороги уже было вложено 250 миллионов фунтов и на инвестиции в железные дороги ежегодно уходило 5-7 процентов национального дохода. В остальном финансирование железнодорожного строительство происходило так же, как и финансирование прокладки каналов, то есть путём концентрации частного капитала в акционерных обществах.

Такие большие капиталовложения могли быть сделаны только в экономику, которая уже была в состоянии обеспечить достаточные резервы денежных средств. Требовалась определённая степень экономической экспансии, прежде чем можно было финансировать подобные крупномасштабные проекты, не опасаясь при этом заметного снижения уровня потребления. Ведь

254

речь шла не только о прокладке путей сообщения, но и о строительстве локомотивов и вагонов, железнодорожных мостов, станций, складских помещений и железнодорожных переездов. С другой стороны, для того чтобы рентабельно эксплуатировать железные дороги должна была существовать достаточная потребность в таком объёме транспортных мощностей. Только при большом масштабе грузовых перевозок железнодорожные тарифы могли выдержать конкуренцию с другими видами транспорта. Другими словами, экономический рост должен был генерировать такие большие грузопотоки, что железные дороги могли бы стать успешным решением проблем, возникавших в функционировании системы транспорта и распределения. В 1830 году дело обстояло именно так. Растущие грузопотоки были, в свою очередь, связаны с дальнейшим ростом населения и урбанизацией, но особенно важное значение играл рост металлургической промышленности. К домнам надо было транспортировать всё больше угля. Так металлургия сначала стимулировала прокладку каналов, а позднее = развитие железнодорожной сети. В свою очередь, железные дороги и сами были движущей силой экономического роста, создавая рабочие места и вызывая спрос на железо и другие строительные материалы. Но железные дороги стимулировали экономический рост и косвенным образом, а именно, способствуя росту технических знаний о железных, а позднее и стальных конструкциях и, что ещё важнее, снижая транспортные расходы и улучшая сообщение для ряда отраслей экономики.

6.2.4. Индустриальное развитие: хлопок и железо

Современный экономический рост проявлялся не только в сельском хозяйстве и транспорте, но в первую очередь в промышленности. Превращение промышленности из ремесленного в индустриальный сектор могло, однако, произойти только при одновременной модернизации сельского хозяйства и транспорта. Мы рассмотрим здесь две отрасли экономики, перестройка который была весьма успешным и в которых были достигнуты очень высокие показатели роста: это = хлопчатобумажная промышленность и металлургия. Это не означает, что в других секторах, таких как стекольная и бумажная промышленность, до середины девятнадцатого века не было модернизации. Мы должны также учитывать, что в некоторых отраслях ремесленные и индустриальные производственные процессы долгое время сосуществовали друг с другом, как, например, в пивоварении. Кроме того индустриализация не всегда подразумевала переход от кустарной промышленности к фабричному производству. В некоторых отраслях промышленности, например, в швейной, в период индустри-

255

ализации как раз наблюдался рост надомного труда. Наконец, важно осознавать, что не все попытки модернизации приводили к успеху. Использование инноваций в производственном процессе часто происходило методом проб и ошибок, когда наряду с выдающимися успехами имели место и плачевные провалы.

Хлопчатобумажная промышленность, в 1750 году ещё скромная отрасль, с 1770 года до середины девятнадцатого века переживало бурный рост. Импорт хлопка-сырца с 1770 по 1790 год вырос с 4 до 20 миллионов фунтов; в 1810 году было ввезено уже 60 миллионов фунтов, а в 1850 году уже был превышен уровень в 500 миллионов фунтов. Переход от кустарной промышленности к фабричному производству начался именно в хлопчатобумажной промышленности. Никакая другая отрасль не знала таких высоких показателей роста и ни в какой другой отрасли производство не росло так быстро. Для сравнения: в период с 1780 по 1800 год производство в хлопчатобумажной промышленности росло на 10 процентов в год; в металлургии же в те же десятилетия наблюдался довольно высокий темп роста в 5 процентов, тогда как рост в традиционном секторе переработки шерсти составлял значительно меньше одного процента.

В середине восемнадцатого века кустарная промышленность производила хлопчатобумажные ткани, также как шерсть и полотно. Зимой работники в крестьянских хозяйствах подрабатывали прядением и ткачеством хлопчатобумажных тканей. Хлопкоткачество давало больше возможностей, чем производство полотна или шерсти: узким местом были прежде всего нити. Веретена давали толстую, неравномерную нить, из которой при переработке получалась грубая ткань. Кроме того постоянно ощущался недостаток пряденой нити: пряхи не могли производить нити в количествах, достаточных для того, чтобы ткацкие станки были постоянно загружены. Проблема стала ещё более острой после 1750 года, когда повсеместно стал использоваться челнок Кэя, изобретённый ещё в 1730 году. Благодаря этому челноку ткачи смогли ткать ещё быстрее, отчего дефицит нити ещё больше усугубился. Это вело к застою производства вследствие технического несовершенства, хотя условия сбыта сами по себе были благоприятными. Дело в том, что купцы-предприниматели, организаторы кустарной промышленности, столкнулись с растущим спросом на может быть не очень хорошую, но зато дешевую хлопчатобумажную материю. Такое расширение рынка сбыта было вызвано сочетанием роста численности населения и роста спроса заграницей, прежде всего в заморских территориях.

Поэтому изобретённая в 1764 году Харгрейвсом (Hargreaves) прялка Дженни получила быстрое распространение. Эта простая прялка, на которой мог работать и ребёнок, имела не одну шпульку, как веретено, а восемь, а позднее на усовершенствованных

256

вариантах их было даже 120. Первые простые прялки стояли прямо в жилищах надомников. То есть это изобретение ещё не означало перехода к фабричному способу производства. Это произошло одновременно с ватермашиной Ричарда Аркрайта (Arkwright), прядильной машиной с водяным приводом, которую относят к концу шестидесятых годов. Поэтому прядильные предприятия находились в основном в Ланкашире, где был большой перепад в уровне рек и куда легко можно было доставлять через Ливерпуль американский хлопок-сырец. В конце восемнадцатого века предприниматели уже перешли на усовершенствованные модели таких прялок, которые приводились в действие уже не рукой или силой воды, а паровыми машинами. Однако энергия пара внедрялась медленно, в 1800 году важнейшим источником энергии на прядильных предприятиях была сила воды.

Прядильные машины явились огромным стимулом для развития хлопкоткачества, потому что не только заметно увеличилось производство нити, но и качество этой нити стало намного лучше, чем прежде, и, таким образом, повысилось и качество хлопчатобумажной материи. Благодаря такому улучшению качества, быстро вырос спрос. Кроме того в результате введения различных новшеств в прядильном производстве, сокративших затраты труда, цены на хлопчатобумажную материю значительно снизились. Спрос оказался весьма растяжимым: каждое снижение цен означало такое увеличение сбыта, что оборот продолжал расти. С каждым новым снижением цен хлопчатобумажные ткани становились всё доступнее для тех групп населения, которые до этого никогда не могли позволить себе роскошь иметь больше одной смены одежды или сколько-нибудь текстиля в доме. Численность именно этих слоев населения быстро росла в конце восемнадцатого века. Хлопок долго пользовался преимуществом перед шерстью, потому что прядильные машины были приспособлены для прядения шерсти только в середине девятнадцатого века. Поэтому на ранней стадии в производстве шерстяных тканей не было возможности воспользоваться новшествами, сокращавшими затраты труда и, таким образом, снижавшими себестоимость производства.

Для ткачей-кустарей последние два десятилетия восемнадцатого века были золотым временем: работы было достаточно. Вначале предприниматели расширяли своё производство прежде всего за счёт более интенсивного использования ткацких мощностей у надомников. В результате ткачи стали всё меньше сочетать работу дома с работой в сельском хозяйстве. И всё же расширению производства за счёт паломничества был предел: производство переставало быть прибыльным, если территория, на которую распространялась кустарная промышленность, находившаяся в руках купца или предпринимателя, становилась слишком обшир-

257

ной. Слишком много времени тратилось на раздачу нитей и сбор конечной продукции, хлопчатобумажных тканей. Проблема стала менее острой, когда в результате урбанизации всё больше ткачей стали жить в городах.

Но и в городах ткачество долгое время оставалось надомным производством. Хотя ещё в 1785 году был изобретён паровой ткацкий станок, power loom, его внедрение в производство шло не очень гладко, поскольку вначале эти машины были дороги, медленны и ненадёжны. Однако в тридцатые годы девятнадцатого века один взрослый мужчина, обслуживавший с помощью одного мальчика четыре таких станка, мог уже производить в двадцать раз больше продукции, чем один взрослый ткач-надомник. Тогда золотое время для надомников закончилось: им приходилось довольствоваться всё более низкими заработками, чтобы быть в состоянии хоть как-то конкурировать с паровыми станками (рисунок 6.2).



Fabriekswevers = фабричные рабочие; Handwevers = кустари.

Рис. 6.2. Ткачи-кустари и фабричные ткачи в хлопчатобумажной промышленности в Англии, 1810-1840

Источник: К.Харви, Промышленная революция (Уолтон Холл 1976) 47. C.Harvie, The Industrial Revolution (Walton Hall 1976).

258

То, что надомники держались так долго, зависело не только от технического несовершенства первых паровых станков, но в первую очередь от стремления предпринимателей к большей эффективности производства. В паровые ткацкие станки вкладывались большие средства и к этому надо ещё добавить расходы по содержанию фабричных помещений. Фабрики давали предпринимателю своего рода базовый запас продукции, который он всегда мог сбыть. Если возможности сбыта были больше, то тогда он привлекал кустарей; если на какое-то время возможности сбыта уменьшались, например, из-за застоя в международной торговле, то для кустарей работы уже не находилось. Тогда предпринимателю не приходилось иметь дело с простаивающими станками, которые стоили денег и ничего не производили. Накладные расходы по производству, таким образом, сводились к минимуму. Так предприниматели в текстильной промышленности возмещали расходы, вызванные капризами сбыта, за счёт ткачей-кустарей. Только после 1850 года производительность паровых станков настолько возросла, что с ними уже не мог состязаться ни один кустарь.

Быстрый рост хлопчатобумажной промышленности был в частности обусловлен особенно благоприятным для предпринимательства климатом. Владельцы хлопчатобумажных фабрик имели в своём распоряжении почти неисчерпаемый резервуар дешёвой рабочей силы. Инновации позволяли использовать даже в большем объёме женский и детский труд. Во всяком случае до сороковых годов девятнадцатого века никаких сколько-нибудь значительных правительственных постановлений в области регулирования заработной платы, продолжительности рабочего дня, детского труда и ночной работы не существовало. Почти неограниченные возможности сбыта в стране и за её пределами, возникавшие каждый раз, когда цены на готовую продукцию снижались, стимулировали быстрое введение технических новшеств для ещё большей экономии затрат труда. Высокие прибыли позволяли финансировать обновление средств производства путём реинвестирования и проценты по займам платить не приходилось. Наконец, гибкое сочетание кустарного и фабричного производства позволяло предпринимателям производить максимум продукции при минимальных капиталовложениях.

В самой Англии сбыт всё время увеличивался, благодаря росту населения и = в девятнадцатом веке = его покупательной способности. Кроме того, как у пионера промышленной революции, у Англии не было конкуренции заграницей. Хлопчатобумажные ткани распространились по всему миру, особенно в тёплых странах британской колониальной империи. Хлопчатобумажные ткани стали важнейшим предметом британского экспорта и потеснили традиционный экспорт шерсти. Англию можно было

259

с полным правом назвать «мастерской мира». В подразделе 6.2.5 мы подробнее остановимся на важности международной торговли для экономического роста.

В отличие от хлопка железо не является предметом потребления, а относится к средствам производства: без качественного и дешевого черного металла нельзя обойтись при создании паровозов, машин и деталей для них, стальных конструкций для строительства, железнодорожных рельсов, судов и мостов. Количество черных металлов, которые производит страна, в большей мере, чем производство хлопка, является показательным перехода к индустриальной экономике. В ходе индустриализации развитие промышленности средств производства, а именно тяжелой промышленности, имеет первостепенное значение. Благодаря расширению этого сектора происходит накопление средств производства, которые образуют основу для дальнейшего экономического роста.

В начале восемнадцатого века железо в строительном деле и в машиностроении применялось гораздо меньше, чем дерево. Дело в том, что английские литейные мастерские поставляли дорогое железо, которое к тому же было довольно плохого качества. Плохое качество объяснялось плохим снабжением производства сырьем и энергией. Чтобы лучше понять это мы должны коротко остановиться на технических аспектах производства железа. Производство железа и стали представляет собой химический процесс. Железная руда содержит не только железо, но и другие компоненты, в частности углерод и фосфор. Нагревая железную руду и смешивая её с другими веществами, можно выделить чугун. Чугун является основой для дальнейшей обработки: из чугуна можно получить, например, литейное железо, ковкое железо и сталь. Чугун не является чистым железом, он содержит в себе ещё углерод. По мере того, как содержание углерода в чугуне уменьшается, он становится твёрже. При содержании углерода менее двух процентов мы имеем дело со сталью.

В восемнадцатом веке железную руду плавили с помощью древесного угля, который служил также для того, чтобы извлекать из неё углерод. Однако древесный уголь становился дефицитным, потому что в связи с ростом населения в Англии в шестнадцатом и семнадцатом веках всё больше древесины использовалось для отопления и строительства. Поэтому в поисках становившегося дефицитным древесного угля литейное производство перемещалось в малонаселённые, лесистые места. Из-за этого подвоз железной руды всё больше дорожал (дело в том, что древесный уголь плохо переносит транспортировку), также как и вывоз готовой продукции.

Кроме того при «древесном» методе получался хрупкий чугун, в котором оставалось много углерода. Только когда этот чу-

260

гун снова нагревали и с помощью молотов, приводимых в движение силою воды, выбивали из него углеродные шлаки, получалось ковкое железо, которое, хотя и было более пригодным к употреблению, но по-прежнему оставалось дорогим. Кроме того, английская железная руда содержала слишком много примесей, чтобы её можно было перерабатывать таким методом, и приходилось импортировать руду из Швеции, которая была чище.

Производители железа усиленно искали новые источники энергии. Каменный уголь встречался в Англии в изобилии, но высокое содержание серы в нём серьёзно сказывалось на качестве железа. Только когда был найден метод удаления серы из угля, мы имеем в виду кокс, в производстве железа удалось устранить это серьёзное препятствие. Новая технология была разработана в начале восемнадцатого века и к 1750 уже нашла широкое применение. Следующее важное усовершенствование, процесс пудлингования, приходится на восьмидесятые годы. При пудлинговании чугун плавят и размешивают, после чего из него получают малоуглеродистое железо. То, что раньше делалось с помощью силы воды, теперь происходило в пудлинговой печи



261

при помощи молотов, приводимых в действие силой пара. Очень важно, что в пудлинговании можно было использовать местную железную руду.

В результате этих нововведений в производственном процессе производители железа стали перебираться из малонаселённых уголков страны в места, где находились рудники и шахты. Поскольку техническое развитие позволяло строить всё более мощные домны, производство железа характеризовалось уже не маленькими, полукустарными литейными мастерскими с несколькими рабочими, а крупными капиталоёмкими предприятиями. Эта перестройка в значительной степени связана с расширением добычи каменного угля, потому что производство железа требовало огромных количеств кокса. В начале это вызывалось в первую очередь нуждами производственного процесса, который поглощал много энергии: в 1790 году для получения одной тонны чугуна использовалось семь тонн кокса. Однако топливо стали употреблять всё рациональней: к 1840 году соотношение составляло уже одну тонну кокса на одну тонну железа. Производство чугуна быстро росло, с 244.000 тонн в 1806 году до 2,2 миллионов тонн в 1850. В этот же период добыча каменного угля увеличилась почти в пять раз, с 11 миллионов до 50 миллионов тонн. В то время Великобритания была самым крупным производителем черных металлов в мире; железо и сталь составляли более 12 процентов всего экспорта.

Каменный уголь был не только важнейшим источником энергии для черной металлургии, но использовался и в других отраслях промышленности, где требовались высокие температуры, например в производстве кирпичей, в пивоварении, стекольном производстве, в качестве топлива для жилищ и, конечно, в паровых машинах. Вначале паровые машины использовались исключительно в угледобыче. Первые простые паровые машины начала восемнадцатого века выкачивали воду из шахт. Они могли делать только вертикальные движения. Как отмечалось ранее, в пред-индустриальный период уголь не могли добывать на больших глубинах в связи с проблемой фунтовых вод. Воду вычерпывали вёдрами с помощью хитроумных механизмов,цкоторые приводились в движение лошадьми. В одной из шахт Йоркшира для этой цели использовали 500 лошадей! В этой ситуации преимущество паровых насосов сразу стало очевидным. Рациональное использование такого большого объёма животной силы создавало гигантские проблемы. Кроме того, для этих источников энергии нехватало кормов, «топлива». Хотя в начальный период паровые машины, которые приводили в действие насосы, имели крайне малую производительность, принимая во внимание их потребление топлива, для угледобычи это не имело значения. Они работали на каменном угле, которого на месте было более,

262

чем достаточно. Прокормить 500 лошадей было гораздо труднее. Благодаря использованию паровых насосов, добыча угля быстро росла. Помимо использования силы пара для выкачивания воды рост угледобычи происходил в первую очередь за счёт лучшего использования рабочей силы; подземные работы в угледобыче до двадцатого века выполнялись вручную.

Использование паровых машин вплоть до конца восемнадцатого века почти исключительно ограничивалось добычей угля. Только когда в 1769 году Джеймсу Уатту (Watt) удалось построить машину с гораздо более высоким коэффициентом полезного действия, а позднее, в 1782 году превратить вертикальные движения во вращательные, стало возможным применять паровые машины в более широких масштабах, например, в черной металлургии, в прядильном производстве и для приведения в движение паровых ткацких станков.

Железо и каменный уголь заменили дерево в качестве строительного материала и топлива. Констатация этого факта имеет чрезвычайно большое значение. В начале восемнадцатого века древесина стала дефицитной и потому дорогой. Из-за нехватки топлива во многих отраслях дальнейшее расширение производства стало невозможным. В принципе производство древесины можно было бы значительно увеличить, но только за счёт земельных площадей, использовавшихся для производства продовольствия. Поэтому, с точки зрения таких классиков экономики, как Ри-кардо (Ricardo) и Смит (Smith), экономический рост неизбежно достиг бы своего потолка. Более интенсивное использование земли в конечном итоге привело бы к уменьшению прибавочной стоимости. Количество продовольствия, органического сырья и источников энергии, имевшихся в распоряжении общества, было ограниченным и, с их точки зрения этих экономистов, это неизбежно затормозило бы дальнейший экономический рост. Использование минерального сырья прорвало этот потолок. Хотя мы очень хорошо знаем, что запасы этого сырья тоже ограничены, резервы каменного угля и железной руды в восемнадцатом и девятнадцатом веке всё ещё казались неисчерпаемыми. Технические инновации сделали возможным использование дешевого минерального сырья и это дало толчок развитию различных производственных процессов, которые по производительности далеко превосходили прединдустриальную экономику. Использование местных запасов каменного угля и железной руды означало, что черная металлургия могла беспрепятственно расширяться. Когда в сороковых годах во время «железнодорожного бума» в английской экономике наступил новый скачок, снабжение железом уже не было проблемой.

263

6.2.5. Значение международной торговли

Индустриализация принесла Англии не только лидерство в области промышленности, но и сделала её крупнейшей в мире импортирующей и экспортирующей страной и это положение она сохраняла вплоть до двадцатого века. Экспортируя промышленную продукцию, Англия могла использовать разветвлённую сеть коммерческих связей, которую она создала в течение семнадцатого и восемнадцатого веков. В начале восемнадцатого века большое значение имела торговля колониальными товарами. Через Лондон Англия ввозила большое количество сахара, чая, кофе, табака и специй, часть из которых реэкспортировалась на европейский континент. К концу восемнадцатого века в Европу экспортировались не только колониальные товары, но и хлопчатобумажные ткани, а позднее железо и сталь. Хлопчатобумажные ткани помимо Европы шли в Вест-Индию, Соединённые Штаты и с 1830 года во всё возрастающем объёме в Азию. Такая система торговых связей позволяла Англии ввозить большие количества пищевых продуктов я сырья, например, хлопка-сырца. Индустриальный характер британской экономики виден из состава импорта и экспорта: импорт с 1800 года более чем на 95 процентов состоял из продуктов питания и сырья, а экспорт почти на 90 процентов составляли промышленные товары. Финансировать огромный импорт можно было только за счёт достаточных доходов от экспорта. Однако заморские производители продовольствия и сырья, обладали благодаря поставкам в Англию, достаточной покупательной способностью, для того чтобы создавать спрос на промышленные товары. Из таблицы 6.6 видно, например, какую большую роль для хлопчатобумажной промышленности имел внешний рынок сбыта.

Внушительные масштабы внешней торговли дают повод для дискуссии о значении внешнеторгового спроса как стимула Промышленной революции. Сколь существенны были торговые свя-

Табл. 6.6. Процентная доля хлопчатобумажных и шерстяных тканей в общем товарном экспорте Англии, 1700-1851

	хлопок	шерсть
1700	0,5	68,7
1750	1,0	46,7
1801	39,6	16,5
1831	50,8	12,7
1851	39,6	14,1

Источник: Н.Ф.Р.Крафтс, Экономический рост Британии во время Промышленной революции (Оксфорд 1985) 143. N.F.R. Crafts, British economic growth during the Industrial Revolution (Oxford 1985).

264

зи Британии для экономического роста? Что было основным фактором экономического роста = узкие места внутри самой британской экономики, которые привели к возникновению технологий, сокращающих затраты труда, или же изменения в международной экономике, например рост внешнеторгового спроса? Количественно влияние внешнеторгового спроса в первые десятилетия Промышленной революции было скромным. Тезис о «росте, к которому привёл экспорт», сейчас уже не воспринимается всерьез. Правда, показатели экспорта по определенным отраслям, в частности по хлопку, внушительны, но доля хлопчатобумажной промышленности в национальном продукте до 1850 года была незначительной. Как импульс для индустриализации гораздо важнее был рост внутреннего рынка сбыта в период 1750-1780 годов. Между развитием внутреннего и внешнего спроса, вероятно, существовала следующая зависимость. В результате роста народонаселения внутренний спрос увеличивался и реакцией на это было стремление к большему и более рациональному производству. В Англии, таким образом, с одной стороны, увеличивался спрос на продовольствие и сырьё, а с другой стороны, снижались цены на промышленные товары, то есть и экспортные цены. Благодаря такому двойному развитию = возросшему сбыту в Великобританию и снижению цен на промышленные товары = росла покупательная способность заморских производителей продовольствия и сырья, что, в свою очередь, увеличивало экспортные возможности Великобритании. Конечно, это стимулировало дальнейшее промышленное развитие. Однако рост внешнего спроса нельзя рассматривать в качестве первоначального импульса индустриализации.

6.2.6. Предприниматели, финансирование Промышленной революции и роль государства

В результате быстрого роста хлопчатобумажной промышленности и металлургии появилась новая социальная группа: промышленная элита, «self-made men». Промышленная революция предоставляла больше возможностей социальной мобильности наверх: предприниматели, начинавшие своё дело со скромным капиталом, были в состоянии с помощью реинвестирования прибыли создавать огромные предприятия. Встает вопрос: из каких социальных слоев происходили первые промышленники? Мог ли неквалифицированный рабочий за одно поколение подняться до положения крупного предпринимателя, «из нищеты к богатству»? Хотя проследить социальные корни предпринимателей восемнадцатого века очень трудно, мы всё же знаем кое-что о социальном происхождении первых промышленников в текстильной промышленности. Крупные текстильные фабриканты в боль-

265

шинстве своем происходили из средних слоев. Примерно половина из них принадлежала к верхним прослойкам средних слоев, то есть к кругам оптовых торговцев, банкиров, лиц свободных профессий и зажиточных купцов-предпринимателей. Так что это не были люди, начавшие дело совсем без капитала. Но другая половина владельцев больших фабрик была гораздо более скромного происхождения. Обычно они начинали как мелкие предприниматели, имея несколько прялок и иногда ручной ткацкий станок. Встречались также такие профессии, как лавочник, розничный торговец и крестьянин. Настоящее рабочее происхождение было среди текстильных баронов крайней редкостью.

Сказанное о текстильной промышленности относится и к другим видам современной индустрии: первые промышленники не были благородного происхождения, за исключением некоторых владельцев шахт, но они не были и выходцами и среды рабочего класса. Первые современные предприниматели происходили из «средних слоев» (middle class) и примерно наполовину из «нижнего среднего класса» (lower middle class). To есть, предпринимателей, которые начинали совсем без капитала, не было, это были люди, которые «сделали сами себя» в том смысле, что сами создали свою империю.

Примечательно, что многие из первых промышленников по религиозным убеждениям были нон-конформистами = это были пуритане, квакеры и пресвитерианцы. Объяснением может служить, пожалуй, тот факт, что многие официальные должности были недоступны для «диссидентов». Они не могли претендовать на занятие высоких чиновничьих или военных постов, они не могли учиться в Оксфорде или Кембридже. Поэтому они сосредоточивались главным образом на коммерческой карьере и получали образование в неортодоксальных учебных заведениях (Dissenting Academies), программа которых была в большей степени ориентирована на практику, чем классическое университетское образование. Кроме того, «диссиденты» в полной мере представляли нормы и ценности, действовавшие для всей группы предпринимателей. Образ их жизни сильно отличался от образа жизни дворянства с его пышными имениями, дорогим и большим хозяйством и многочисленными приёмами и охотами. Этому они противопоставляли упорный труд, добропорядочность и бережливость. Получаемая прибыль в основном предназначалась для дальнейшего расширения предприятия, расходы шли только на самые неотложные нужды по содержанию семьи.

В финансировании Промышленной революции банки играли скромную роль. Начинающий предприниматель либо сам копил стартовый капитал, либо брал его взаймы у родственников и друзей. Дальнейшее расширение предприятия финансировалось, как мы видели, путём реинвестирования прибыли. Так постоян-

266

ный капитал, то есть машины и здания, обеспечивался почти исключительно из собственных средств. Банки, действительно, часто предоставляли краткосрочный кредит для приобретения переменного капитала: они финансировали закупки сырья или предоставляли кредит подрядчикам данного предприятия, так что запасы легко можно было продать. Наряду с этим английские банки внесли большой вклад в распределение значительных потоков капитала при прокладке каналов и строительстве железных дорог. Они также играли большую роль в финансировании заморской торговли и капиталовложениях.

В заключение = замечание по поводу вмешательства государства в экономику. Известно, что в Англии во времена Промышленной революции правительственная политика меркантилизма сменилась либеральными взглядами на роль государства в экономике. Предпринимателям чинилось мало препятствий в их стремлении к максимальной прибыли. В соответствии с господствовавшей тогда экономической теорией считалось, что общие интересы могут только выиграть, если каждый будет думать только о своих интересах. Эти либеральные взгляды (laisser-faire) не оставляли места для вмешательства властей в экономический процесс. Тем не менее это не означает, что правительство, или в более широком смысле государство, стояли совершенно в стороне. Правительство, например, обеспечивало отмену всяческих препятствий для развития торговли, вершиной чего явилась отмена Хлебных Законов в 1845 году, что позволило британской промышленности воспользоваться преимуществами свободной торговли. Власти выдавали патенты на изобретения, как это было в 1769 с ватермашиной Аркрайта. С одной стороны, патентное законодательство препятствовало быстрому распространению новшеств, потому что, посторонним лицам, например, запрещалось использовать определённые изобретения в течение двенадцати лет. С другой стороны, патентное законодательство защищало изобретателей и особенно их кредиторов от слишком быстрого распространения новой техники, что позволяло людям, не принимавшим финансового участия в разработке успешного изобретения, получать большие прибыли. Ведь, разумеется, было и много тупиковых ситуаций в попытках усовершенствовать существующие производственные процессы. Таким образом, патентное законодательство поощряло заимодавцев, что позволяло продолжать поиски технических новшеств.

Наряду с этим государство сыграло важную роль в создании условий для строительства железных дорог, принимая законодательство об отчуждении земель. Вмешательство государства в экономику выражалось и в социальном законодательстве, которое несколько ограничивало свободу действий предпринимателей. С сороковых годов предпринимались попытки предотвратить край-

267



ности в использовании детского и женского труда. Постепенно необходимость в активном вмешательстве властей стала ощущаться и в быстро растущих городах, где возникали острые проблемы в области здравоохранения и общественного порядка. Роль государства будет рассмотрена в главе 7.

6.2.7. Жизненный уровень и экономический рост

Немногие споры в историографии Промышленной революции были такими продолжительными и бурными, как дискуссия о динамике уровня жизни. Вопрос заключается в том, повела ли индустриализация к росту или к снижению уровня жизни рабочих. Историки, представляющие «оптимистическое» направление, отмечают, что в первой половине девятнадцатого века реальная заработная плата росла, смертность снизилась, а потребление увеличилось. Во второй половине девятнадцатого века рост уровня жизни был ещё более очевидным. «Пессимисты» не отрицают факта экономического роста, во всяком случае после 1850 года, но им представляется сомнительным, чтобы какое-то улучшение положения населения было заметно до 1850 года. Кроме того, они считают, что «жизненный уровень» означает нечто большее, нежели изменения в реальной заработной плате, для жизненного уровня важны и социальные аспекты индустриализации. При этом на ум приходит ужасающее положение рабочих

268

в таких фабричных городах, как Манчестер, описанное Фридрихом Энгельсом (Friedrich Engels) в его Положении рабочего класса в Англии (1845): кварталы грязных зловонных трущоб и подвалов без всяких удобств, набитые оборванными и голодными жильцами, где в мусорных кучах вдоль немощеных улиц роются свиньи и где как чёрная открытая выгребная яма медленно течёт река Эрк, распространяя невыносимое зловоние. Манчестер не был исключением. Исследования историков подтвердили это яростное обвинение Энгельса в адрес издержек промышленного капитализма. Действительно, женщины и дети работали на фабриках в нечеловеческих условиях, состояние здоровья рабочих было никуда не годным, жилищные условия и питание были более, чем плохими, царила большая безработица, которая несла в семьи голод и бедствия.

То факт, что дискуссия между «оптимистами» и «пессимистами» представляет собой «бесконечный спор», вызван в первую очередь расхождениями в определении понятия жизненного уровня. Пока нет полной ясности в том, что должно быть предметом исследования, «только» реальная заработная плата или также и социальные аспекты жизненного уровня, дискуссия будет продолжаться. Во-вторых, трудно установить, какая часть социальных проблем была вызвана индустриализацией. Жилищные условия, питание, здравоохранение, продолжительность рабочего дня и прочее не были столь идиллическими и в пред-индустриальное время.

В третьих, существует ещё и проблема измерения. Для «узкого» описания понятия жизненного уровня в качестве показателя берётся динамика реальной заработной платы. Реальная заработная плата определяется двумя факторами: размерами номиналь-

Табл. 6.7. Динамика реальной заработной платы рабочих и потребления на душу населения в Англии, 1760-1850

%в год

	Реальная зар. плата	Потребление
1760-1800 1780-1820 1820-1850 1780-1850	-0,17 0,56 1,27 0,88	0,25 0,47 1,24 0,80

Источник: Н.Ф.Р.Крафтс, «Новая экономическая история и Промышленная революция» в: Питер Матиас и Джон А. Дэвис ред., Первые Промышленные революции (Оксфорд 1989) 40. N.F.R.Crafts, «The New Economic History and the Industrial Revolution», in: Peter Mathias & John A.Davis eds., The first industrial revolutions (Oxford 1989).

269

ной заработной платы, выражаемой в деньгах, и стоимостью жизни. То есть мы должны знать, как изменялась заработная плата, какой была картина потребления и как изменялись цены на потребительские товары. Это проще сказать, чем сделать. В отношении заработной платы, цен и картины потребления существовали большие местные различия. Насколько же показательными могут являться данные о заработной плате и ценах, которыми мы располагаем? Как следует поступить с местными различиями в данных для того, чтобы построить общенациональный динамический ряд заработной платы? Нечто подобное имеет место и в отношении разницы в заработной плате между квалифицированным и неквалифицированным трудом, между ремесленниками и фабричными рабочими, между растущими секторами и традиционными отраслями. Кроме того недостаточно располагать данными о заработной плате мужчин, потому что свою долю в семейный бюджет вносили также женщины и дети. Но какой была это доля? Какое влияние оказывала безработица? А как следует учитывать такой элемент, как заработная плата натурой, которая все еще существовала в девятнадцатом веке? Изменение жизненного уровня зависит и от исходной точки измерения: во время наполеоновских войн цены были очень высокими, а реальная заработная плата из-за этого низкой, тогда как в 1780 году и после 1820 году ситуация была более благоприятной. Если начинать подсчёты с 1780 года, то результаты окажутся иными, чем, например, при отсчёте с 1810 года.

Можно подойти к проблеме динамики жизненного уровня и с макроэкономической точки зрения. Количество товаров и услуг, которыми располагает та или иная экономика в течение одного года, состоит из национального продукта плюс импорт. Это количество товаров и услуг делится на ряд категорий: а именно, личное потребление, капиталовложения, расходы государства и экспорт. Если мы можем установить долю, приходящиеся на расходы государства, капиталовложения и экспорт, то остающаяся часть должна представлять личное потребление. Ясно, что и при такой методике в значительной мере приходится полагаться на предположения. К тому же динамика макроэкономического потребления не показывает изменений в распределении доходов, если такие изменения происходят. Крафтс (Crafts), который проделал много таких подсчётов, даёт приблизительные оценки динамики реальной заработной платы и потребления (таблица 6.3).

Эту таблицу следует интерпретировать следующим образом. За период 1760-1800 реальная заработная плата несколько снизилась, однако общее потребление возросло, что указывает на перераспределение доходов в пользу средних и высших групп. Если за исходный момент принимать не 1760-1800 годы, а 1780-1820, то тогда получается, что заработная плата и потребление росли

270

примерно одинаково. Это верно и для следующего периода 1820-1850 годов. В таком = оптимистическом = освещении не приходится говорить о том, что в среднем доходы рабочих в своей динамике отставали от доходов остальной части населения. Однако ясно, что эти средние цифры скрывают значительные расхождения по отраслям, регионам и семьям. Кроме того, в силу выбранной периодизации эта таблица никак не отражает снижение жизненного уровня во время наполеоновских войн. Наконец, эти цифры сами по себе принимаются далеко не всеми как раз в силу того, что они в значительной мере основаны на приблизительных оценках.

Из таблицы 6.7 видно, что рост заработной платы и потребления проходил медленно. Причина этого могла бы заключаться в том, что национальный продукт перераспределялся в пользу инвестиций в производство и государственных расходов. Государство действительно поглощало много денег, особенно для ведения войн. В обширной колониальной империи всегда где-то шла какая-нибудь военная экспедиция. Капиталовложения внутри страны тоже требовали больших сумм = они выросли с 6 процентов национального дохода в 1761-1770 годах до 11 процентов в 1821-1830 годах. Но самой главной причиной медленного роста потребления был низкий темп экономического роста. Национальный продукт рос намного медленнее, чем можно полагать, а с учётом быстрого прироста населения рост производства на душу населения был ещё ниже (таблица 6.3).

Более ранние оценки роста производства оказывались выше, но в общем и целом историки соглашаются с этими низкими показателями роста за период до 1830 года. По сравнению с показателями роста валового национального продукта после Второй мировой войны приведённые выше цифры поразительно низки: между 1950 и I960 годами экономический рост в Западной Германии составлял 7,8 процента, в Голландии 4,7 процента, во Франции 4,6 процента и даже в Великобритании, которая понесла меньше ущерба в войну, этот показатель составлял 2,7 процента. Так что рост производства во время Промышленной революции никак не был революционным. Революционным был перманентный и с 1780 года кумулятивный характер экономического роста, а не его уровень. Именно этот перманентный и кумулятивный характер экономического роста означал «прорыв» по сравнению с пред-индустриальным периодом, когда экономический рост тоже имел место. Общество, в котором структурное повышение уровня благосостояния считалось невозможным, должно было уступить место такому обществу, в котором экономический рост становился естественным явлением.

Медленный экономический рост во время Промышленной революции был вызван тем обстоятельством, что современные,

271

быстро растущие секторы составляли лишь небольшую часть национальной экономики. Правда в период 1780-1800 годов хлопчатобумажная промышленность росла невероятно быстро, в среднем почти на 10 процентов в год, а рост в металлургии за те же десятилетия превышал 5 процентов, но хлопчатобумажная промышленность и металлургия отличались сильной региональной концентрацией. В 1830 году процесс трансформации ещё совсем не был завершен и во многих регионах сохранялась традиционная, ремесленная промышленная структура. Эти медленно растущие регионы, которые только частично трансформировались в современные производственные структуры, сдерживали показатель роста по стране в целом. На фоне низкого среднего показателя роста национального продукта быстрый прогресс среднего уровня жизни не представляется вероятным. Сильные региональные различия означали также существенные отличия в динамике жизненного уровня.

6.2.8. Ростоу и период «взлёта» в Англии

В 1960 году вышел труд У.У.Ростоу (W.W. Rostoy) Стадии экономического роста (The Stages of Economic Groth). Появление этой книги вызвало множество дискуссий о характере экономического роста. Хотя сейчас никто уже больше не разделяет его механическую концепцию экономического роста, мы всё же рассмотрим здесь эту теорию, поскольку целый ряд понятий Ростоу часто используется в экономической и исторической литературе.

В развитии общества от пред-индустриальной стадии до современного типа Ростоу различал пять стадий, важнейшей из которых считается «взлёт в длительный рост» (take-off into sustained growth). После достижения некоторых условий роста, как, например, повышения производительности сельского хозяйства, наступил кратковременный, быстрый рывок, «взлёт», при котором уровень инвестиций за короткое время вырос с 5 по 10 процентов национального дохода. Во время этой фазы важная роль отводилась «ведущим секторам». В «ведущих секторах» имели место очень высокие темпы роста и, оказывая влияние на остальную экономику, они задавали высокие темпы роста и остальным секторам. «Взлёт», таким образом, переходил в «длительный рост», непрекращающееся и необратимое развитие. Ростоу отмечал «взлёт» в различных странах. В Англии он происходил в период 1783-1802 годов и «ведущим сектором» здесь была хлопчатобумажная промышленность. Тем самым Ростоу, как он полагал, открыл рецепт успешной индустриализации, которая позволяла решать и злободневные проблемы развивающихся стран. Решающее значение при этом имел уровень инвестиций. Каждая страна, в которой проходил процесс индустриализации, должна

272

пройти такую стадию, прежде чем вступить в «эру высокого массового потребления», пятую и последнюю стадию экономического развития (по Ростоу).

Теория стадий Ростоу вызвала бурю критики. В отношении развития Англии указывалось, что уровень инвестиций с 1783 по 1802 год вырос не внезапно с 5 до 10 процентов, а увеличивался постепенно. Подвергалась сомнению и роль хлопчатобумажной промышленности в качестве «ведущего сектора»: сырьё поступало из-за границы, механизация проходила медленно, так что её влияние, например, на машиностроение было незначительным, готовы продукт был товаром потребления и только в незначительной мере влиял на остальную экономику. Скорее «ведущим сектором» можно было бы назвать металлургию с рудниками и шахтами в качестве предприятий-поставщиков, с потребностью этой отрасли в транспортных мощностях, которая делала выгодным строительство каналов и железных дорог и готовый которой в сильной мере стимулировал производство средств производства, как например, машиностроение. Но в расширявшейся постепенно металлургии нельзя обнаружить «взлёта» .

Другие критики выступали против точки зрения Ростоу, согласно которой «ведущие секторы» могут изменить традиционную экономику. Процесс трансформации в сторону современного, индустриального общества характеризуется «сбалансированным ростом» (balanced growth), при котором изменения наступают на многих участках. И сельское хозяйство, и инфраструктура, и численность население, и техника изменяются постепенно, взаимно влияя друг на друга, так что о «взлёте» на базе только какой-то одной отрасли промышленности не может быть речи. Ясно, что и для данной главы исходным моментом является идея «сбалансированного роста», хотя мы специально хотим указать на сильные региональные различия в экономическом росте, которые проявлялись во время Промышленной революции.

6.3. Экономическое развитие с 1850 года до Второй Мировой войны

6.3.1. Введение

В первой части этой главы центральное место занимала характеристика экономического развития Англии до середины девятнадцатого века. Благодаря Промышленной революции экономика Англии раньше экономики других стран приобрела современный характер, хотя в районе 1850 года процесс индустриализа-

273

ции и в Англии еще не был завершен. В середине девятнадцатого века ещё существовали ремесленные мастерские с пред-индустриальными методами производства. Однако сильные различия между Англией и другими странами в течение девятнадцатого века постепенно исчезали. После Англии первой страной, где возникла современная промышленность, стала Бельгия, а с течением времени за ней последовали и другие страны.

Здесь мы в первую очередь рассматриваем индустриализацию Германии, Франции и Голландии в период 1850-1914 годов и те последствия, которые она имела для Англии. При этом важно проследить, в какой степени индустриализация на континенте проходила иначе, чем в Англии. Пользовались ли эти страны английским «рецептом» экономического развития или же они шли к индустриальному обществу иным путём? Кроме того возникают вопросы в отношении темпов процесс. В Германии темп трансформации экономики был очень высоким, во Франции процесс протекал медленно. Как объяснить эти различия? И где был поворотный момент в сторону современного экономического роста для Голландии с её аграрно-торговой экономикой? И наконец, остаётся вопрос, почему Англия, пионер Промышленной революции, не сохранила своё преимущество перед другими странами.

Англия более других стран пострадала от так называемой «Великой депрессии», которая продолжалась с 1873 по 1895 год. Этот термин нуждается в некотором пояснении. «Великая депрессия» = это нисходящая фаза длинной волны, которая, в частности, проявлялась в низких ценах, особенно на продукцию первичного сектора. Экономический рост замедлился, хотя в каждой из стран это происходило в разной степени. Новым в ситуации было не столько изменение темпа экономического роста = такой феномен наблюдался уже в течение веков, = но тот факт, что он происходил одновременно в ряде стран. Это связано с отличительной чертой периода 1850-1914 годов: интернационализацией экономики. Индустриализация других стран, быстрое развитие международных перевозок в результате расширения железнодорожной сети и развития пароходства, экономический империализм, при котором поставлявшие сырьё страны Азии и Африки оказывались в европейской сфере влияния, привели к тому, что в национальных экономиках впервые одновременно проявились черты депрессии. Современники назвали этот отрезок времени «Великой депрессией», не подозревая, что в тридцатые годы двадцатого века наступит гораздо более острая всемирная депрессия. К проблемам, возникшим в промышленности во время «Великой депрессии», мы вернёмся в подразделе 6.3.5; аграрным аспектам мы уделим внимание отдельно. Данный раздел завершается подразделом о депрессии тридцатых годов.

274

6.3.2. Германия: «первая» и «вторая» Промышленная революции за полвека

В 1914 году Германия была крупнейшим в мире экспортёром стали и химических продуктов, наряду с этим она завоевала ведущее положение в добыче каменного угля, в машиностроении, производстве электрических аппаратов, автомобилей, синтетических нитей, пластмассы и минеральных удобрений. В 1850 году этого никто не решился бы предсказать. В политическом и экономическом отношении страна была раздроблена и представляла собой набор больших и мелких государств, с массой бедных крестьян, ущербной инфраструктурой и незначительной промышленностью. Тем не менее в первой половине века всё же произошли определённые изменения, в первую очередь в аграрном секторе.

Из первой части этой книги мы знаем, что к востоку от Эльбы существовали феодальные отношения. Юнкера эксплуатировали свои обширные владения на коммерческой основе используя труд бедных крестьян и крепостных, у которых всё-таки был свой надел земли. К западу от Эльбы хозяйства были намного меньших размеров, потому что при наследовании земельные владения делились. Здесь крестьяне, работавшие для обеспечения собственных нужд, возделывали землю традиционным способом, то есть по системе «открытого поля». Они ещё должны были отрабатывать барщину землевладельцу. В 1807 году было положено начало освобождению крестьян. На востоке бедняки и крепостные получили свободу, отдав в порядке компенсации свою землю помещикам. На западе барщинная повинность в основном выкупалась, но из-за распыления землевладения это было весьма затруднительно для крошечных хозяйств. Результатом освобождения крестьян явилась, с одной стороны, поляризация крестьянства. Число крупных хозяйств увеличилось, так же как и численность сельских жителей, не имевших земли, и глубоко увязших в долгах батраков. Поскольку выкуп или передача земли были растянуты на многие годы, этот процесс к 1850 году ещё не был завершен.

С другой стороны, имелись и положительные последствия освобождения крестьян. В некоторых регионах, например на северо-западе и в Ганновере, вслед за освобождением развёртывалось движение по ограждению общинных земель. Постепенно землю стали меньше держать под паром, вместо зерна стали выращивать картофель и кормовые культуры и осваивать общинные и целинные земли. На востоке юнкера извлекали пользу из расширения своих владений и наличия дешевой рабочей силы. В результате сельскохозяйственное производство в целом выросло за период с 1816 по 1865 год на 135 процентов. Однако в отличие

275

от Англии говорить о сельскохозяйственной революции нельзя. В Германии региональные различия были велики = система «открытого поля» продолжала существовать до конца девятнадцатого века = и рост производства следует скорее приписать расширению сельскохозяйственных площадей, чем повышению производительности. Также в отличие от Англии сельское хозяйство не давало импульса процессу индустриализации. Из-за того, что большая масса крестьян жила на краю прожиточного минимума, спрос на неаграрные продукты оставался незначительным, а платежеспособные юнкера не были заинтересованы в капиталовложениях в промышленность или инфраструктуру. Правда, быстрый рост сельского населения (общий рост населения со-



Netto Nationaal Produkt per hoofd van de bevolking = Чистый национальный продукт

на душу населения (единица измерения 10 марок)

Gemiddelde bevolking van Duitsland, in miljoenen = Численность населения Германии,

в миллионах

Netto Nationaal Produkt tegen constante prijzen inmiljard Mark = Чистый национальный

продукт в сопоставлении с текущими ценами в миллиардах марок

Рис. 6.3. Рост населения и чистый национальный продукт в Германии,

1817-1915

Источник: Кнут Борхардт, «Германия 1700-1914», в: Карло М.Чиполла ред., Экономическая история Европы. (Глазго 1976) т. IV:1, 80. Knut Borchardt, «Germany 1700-1914», in: Carlo M. Cipolla ed., Economic history of Europe (Glasgow 1976) vol IV:I.

276

ставил с 1816 по 1865 год 59 процентов) в результате увеличения сельскохозяйственного производства обеспечил резерв дешевой рабочей силы для развития промышленности в будущем.

К 1850 году сельское хозяйство все ещё оставалось основным источником средством существования для подавляющей части населения Германии. Было только несколько областей с современной промышленностью: Силезия и Саксония, обе к востоку от Эльбы, а на западе = Рейнская область и Вестфалия. В Силе-зии производили железо, Саксония была центром текстильной промышленности. В Силезии прусское государство с выгодой эксплуатировало горную промышленность и металлургию, переняв из Англии самую современную технологию, но не для того, чтобы обеспечить экономическое развитие, а в первую очередь из военно-стратегических соображений. Рейнская область и Вестфалия тоже были районами с текстильным производством, в первую очередь хлопчатобумажных тканей, а наряду с ними полотна, шерсти и шелка. Вначале текстиль как на востоке, так и на западе производился кустарно. Однако в результате наполеоновской континентальной блокады конкуренция со стороны английской промышленности исчезла, и произошел быстрый переход к современной фабричной системе. Некоторый прогресс ещё до 1850 года был достигнут и в другой области. В 1834 году был создан таможенный союз, который хотя и уменьшил экономическую раздробленность, но, конечно, не мог сразу обеспечить единый большой интегрированный рынок. Многие районы Северной Германии до 1854 года оставались вне таможенного союза.

В общем и целом экономика до 1850 года росла скромными темпами, примерно полпроцента в год. После 1850 года этот рост ускорился: с 1850 по 1870 год рост составлял в среднем 2,4 процента в год, тогда как с 1870 по 1913 год средний показатель несколько превышал 3 процента в год. Рост чистого национального продукта на протяжении всего девятнадцатого века проходил плавно, к 1850 году не было резкого перелома, а во второй половине века наблюдалось постепенное ускорение (график 6.3). Что же было причиной такого ускорения? До 1870 года это был прежде всего процесс индустриализации, который в некоторой мере напоминает английский вариант, хотя основное развитие приходилось на железные дороги, добычу каменного угля и тяжелую промышленность и в меньшей степени на текстильную промышленность. После 1870 и особенно после 1880 года становится ясным, что Германия идёт новым путём, как страна «второй Промышленной революции», где важнейшими секторами являются современная черная металлургия, химическая и электротехническая промышленность. Ниже мы ещё охарактеризуем «первую» и «вторую» Промышленные революции, быстро последовавшие одна за другой.

277

Как и во времена первой Промышленной революции в Англии, строительство железных дорог в Германии переживало бум. В 1840 году общая протяженность железных дорог на территории немецких государств составляла всего 469 километров. Железнодорожная сеть быстро расширялась, с 1850 по 1870 было построено 13.000 километров. Железные дороги были самым большим стимулом для развития экономики: как и в Англии в результате строительства железных дорог возрос спрос на уголь, железо и машины; транспортные расходы резко сократились, в результате чего отдалённые районы получили большие возможности подвоза и сбыта. Расширение железнодорожной сети продолжалось до Первой мировой войны. В 1910 году сеть железных дорог в Германии с её общей протяженностью в 60.000 километров с лишним почти вдвое превышала сеть железных дорог в Великобритании. Горная, промышленность и металлургия росли вслед за строительством железных дорог, при этом Рурская область стала центром тяжелой промышленности, так как там были обнаружены богатые запасы каменного угля. Менее благоприятным было до 1871 года снабжение металлургии сырьём. Только в 1871 году Германия получила в своё распоряжение сколько-нибудь значительные запасы железной руды, когда после Франко-прусской войны 1870-1871 годов рудники Эльзаса-Лотарингии перешли к Германии. После этого в 1879 году была разработана технология по переработке железной руды из здешних рудников с её высоким содержанием фосфора в сталь, в которой ощущалась большая потребность в строительстве и машиностроении.

Между 1850 и 1870 годами промышленное развитие в Германии мало чем отличалось от английского. Однако в одном отношении имелось сильное различие, а именно в участии банков в индустриализации. Банки в Германии приняли активное участие в развитии промышленности. И после 1870 года банки продолжали играть очень важную, если не решающую роль в процессе дальнейшей индустриализации. В Англии же банкиры, напротив, очень неохотно вкладывали капиталы в промышленность. Английские банки были семейными предприятиями, которые в первую очередь удовлетворяли краткосрочные потребности промышленности в капитале. Например, банки предоставляли кредит для закупки сырья. Предоставление кредита основывалось на личных связях: банкир знал промышленника-предпринимателя и его кредитоспособность. В Германии ситуация была совсем иной. Там к 1850 году были созданы первые банки, которые не были семейными предприятиями, а имели форму акционерного общества. Эти промышленные инвестиционные банки специализировались в основном на финансировании постоянного капитала в тяжелой промышленности. Здесь оборачивались огромные суммы, потому что в этом секторе рентабельными были только круп-

278

номасштабные предприятия с самыми современными технологиями, вывезенными из Англии. Предприниматели в этой отрасли не были в состоянии постепенно создавать собственный постоянный капитал путём повторного инвестирования прибылей. Промышленные банки финансировали доменные установки, машиностроительные заводы и каменноугольные шахты за счёт сбережений мелких вкладчиков. Сэкономленные средства, таким образом, производительно вкладывались в экономику. Экономическая распылённость, столь неблагоприятная в других отношениях, для частных банков имела положительные последствия. Мощного центрального банка, который навязывал бы частным банкам обязательные к исполнению предписания относительно предоставления кредитов, не было.

Как уже было сказано, процесс роста в Германии приобрёл после 1870 года свой особый характер. В немецкой истории 1871 год, конечно, имеет магическое звучание, потому что это был год объединения страны. Тем не менее, вопреки тому, что иногда утверждают, такая политическая унификация не стала важным стимулом развития в экономической области. Особый характер индустриализации Германии после 1870 года не был следствием вмешательства со стороны нового германского государства. Экономическое развитие Германии было вызвано прежде всего целым комплексом взаимосвязанных явлений: быстром ростом внедрения технических инноваций в промышленности, особой производственной структурой, в которой доминировали картели и крупные предприятия, влиянием промышленных банков на процессы слияния и управления.

Технические нововведения в промышленности только отчасти основывались на изобретениях немецкого происхождения, изобретения из других стран также быстро находили в Германии применение в производстве. Для промышленного развития большое значение имели инновации в металлургии. Первым важным шагом явилось применение бессемеровского процесса, изобретённого в 1856 году в Англии, благодаря которому производство стали сделалось значительно дешевле. Десятью годами позже мартеновский процесс, совместное англо-французское изобретение, позволил получать сталь различных степеней твёрдости. До появления этой технологии не существовало возможности точно регулировать содержание углерода в жидком железе, а вместе с ним и степень твёрдости. В 1879 году последовало открытие, сделанное двумя британскими химиками, Томасом (Thomas) и Гиль-крайстом (Gilchrist), которое имело для Германии чрезвычайно большое значение, и представляло собой метод плавки руды с большим содержанием фосфора и отделения фосфора от железа. Остававшиеся фосфорные шлаки перемалывались и продавались в виде минерального удобрения томасшлака. Впредь можно было

279

разрабатывать богатые, но имевшие весьма высокое содержание фосфора запасы железной руды в Эльзасе-Лотарингии.

Как это было в случае с томассированием, химики открывали ряд побочных продуктов, пригодных к употреблению, которые получались при коксовании угля: важнейшими из них были газ, аммиак и дёготь, причём дёготь в свою очередь был важным сырьём для изготовления синтетических красителей. Само производство красителей тоже давало целый ряд побочных продуктов и тем самым явилось основой современной химической промышленности: аспирин, пластмасса и вискоза были новыми продуктами, которые внешне не были связаны с синтетическими красителями, но по химическому составу находились с ними в тесной связи. В сельском хозяйстве наконец-то была решена проблема удобрений (с появлением различных неорганических удобрений). Открытия не ограничивались областью химии. К концу века вошли в употребление электрический мотор, и другие формы применения электричества (электрический трамвай и электрифицированные железные дороги, освещение), как и первые автомобили с двигателем внутреннего сгорания немецких фирм Мерседес, Бенц и Даймлер.

Быстрое развитие химической и электротехнической промышленности стало возможным, благодаря тесному сотрудничеству между университетами и предприятиями. В отличие от Англии естественные науки и техника рассматривались в немецких университетах в качестве важнейших предметов и техническое образование, в том числе и неуниверситетское находилось на очень высоком уровне. Опять же в отличие от Англии, где более или менее случайные изобретения определяли направление технического прогресса, предприятия тратили огромные средства на исследования и техническое развитие стало не только условием, но и следствием экономических успехов. В пятидесятые и шестидесятые годы немецкие предприниматели заимствовали уже известные технологии, в первую очередь из Англии. В последние десятилетия девятнадцатого века в производстве использовались изобретения из других стран, но уже скоро сама Германия стала обладать монополией на новые достижения в этих быстро развивавшихся отраслях промышленности.

Капиталовложения в такие крупномасштабные отрасли промышленности, как горное дело, машиностроение, химическая промышленность, электротехника и металлургия находились на очень высоком уровне, более высоком, чем этого когда бы то ни было могли достичь отдельные предприниматели. Поэтому возникало всё больше акционерных обществ. Промышленные банки были главными акционерами в этих обществах и, таким образом, собственно владельцами предприятий, но это не означало, что в их руках находилось повседневное руководство. Возникло

280

разделение между владением и управлением. Кроме того наверху уже не стоял только один предприниматель, а всё большим числом предприятий руководили группы управляющих, которые занимались соответственно производством, сбытом и финансированием. Эта «управленческая революция» получила дополнительный стимул, когда стали возникать гигантские предприятия. Дело в том, что многим предприятиям удавалось путём слияния исключить взаимную конкуренцию и, таким образом, защитить крупные инвестиции.

Например, вся электротехническая промышленность в 1910 году находилась в руках всего двух гигантских фирм, которые до этого поглотили много других предприятий. Это были фирмы Сименс (Siemens) и Всеобщая электрическая компания, Allgemeine Elektrizitaets-Gesellschaft, сокращенно АЕГ. В химической промышленности доминировали известные и сейчас фирмы БАСФ (BASF) и Байер (Bayer). Ослаблению конкуренции способствовало образование картелей. Картели = форма сотрудничества между самостоятельными предприятиями, которые дого-' вариваются между собой относительно цен или квот продукции. Они встречались, главным образом, в черной металлургии и угледобыче. Большим преимуществом картелей и крупных, образованных в результате слияния предприятий было то, что новые инвестиции в них были сопряжены с меньшим риском. Поэтому акционеры в общем были склонны соглашаться с расширением производства. Промышленные банки, которые в значительной мере обеспечивали постоянный капитал, стимулировали процессы слияния и образования картелей. Это явилось одной из причин того, что в Германии особенно высокими темпами создавались резервы средств производства. К 1900 году инвестиции находились на уровне 14 процентов национального продукта, тогда как для Великобритании аналогичный показатель составлял 10 процентов. Кроме того крупные предприятия вкладывали значительные средства в научные исследования; это положительно сказывалось на темпах экономического прогресса. С другой стороны, картели иногда взвинчивали цены или выбрасывали на внешний рынок излишки продукции по демпинговым ценам. Немецкие предприятия, которые, например, использовали каменный уголь или сталь в качестве исходных материалов, имели все основания видеть в такой политике благоприятствование иностранным конкурентам.

После 1870 года индустриализация в Германии проходила иначе, чем в Англии. Аграрной революции не было, больше внимания уделялось тяжелой, а позднее химической промышленности, техническое развитие протекало быстрее и после внедрения инноваций, первоначально заимствовавшихся из других стран, стало основываться на собственной технической базе, в промыш-

281

ленности господствовали не индивидуальные предприниматели, а картели и инвестиционные банки. Развитие Германии соответствует теории роста, которую в 1962 году предложил Александр Гершенкрон (Alexander Gerschenkron). По Гершенкрону в странах, где процесс индустриализации начался после Англии, наблюдается большое разнообразие. В отличие от Ростоу, он подчеркивал, что единообразного для всех стран процесса с одинаковыми стадиями не было. Чем больше было отставание страны от индустриализованных стран = Гершенкрон называл это «относительным отставанием» (relative backwardness) = тем быстрее проходила индустриализация. Причина заключалась в возможности использовать прогрессивную технологию, а вследствие этого важную роль приобретали производство средств производства и крупные предприятий. В этой связи Гершенкрон указывал также на закон тормозящего преимущества. Известность этот закон приобрел благодаря голландскому историку Яну Ромейну (Jan Romein) (1893-1962). По мнению Ромейна, первоначальное экономическое преимущество с течением времени всегда превращается в относительное отставание. В применении к Англии Гершенкрон считал, что в стране, где индустриализация началась рано, относительное отставание в конечном итоге возникло потому, что в этой стране имелся устаревший к тому времени производственный аппарат. Не всегда движущей силой экономического роста должны были быть отдельные предприниматели, как это было в Англии, роль такого предпринимателя могли взять на себя экономические институты = государство или, как это было в Германии, промышленные банки.

Значительные отличия между экономическим развитием Германии и Великобритании показывают, что экономическое развитие в период перехода к индустриальному обществу зависит не от одного, а от целого комплекса взаимозависимых факторов.

6.3.3. Франция: в поисках Промышленной революции

Накануне Французской революции Франция и Англия не так сильно отличались друг от друга. Конечно, в развитии сельского хозяйства и торговли наблюдались значительные различия, но обе страны в восемнадцатом веке имели более или менее одинаковые показатели экономического роста, в обеих странах увеличивался экспорт, в обеих странах быстро развивалось хлопчатобумажная промышленность. В начале двадцатого века положение было совершенно иным. По сравнению с другими странами французское сельское хозяйство всё ещё оставалось малопродуктивным; впрочем, так это было и в прединдустриальный период. Например, производство зерна на гектар пашни составляло всего две трети от аналогичного показателя для Англии и Германии.

282

Различия в промышленности тоже были весьма характерны: если использование производственных мощностей в Англии и Германии в 1913 году составляло соответственно 10 и 8 миллионов лошадиных сил, во Франции этот показатель составлял всего 3,5 миллиона. Производство стали, главный показатель промышленной активности, в 1900 году выглядел довольно скромно по сравнению с тем, чего достигли Великобритания и Германия, это видно из таблицы 6.8.

Причины такого отставания развития промышленности зависели от целого комплекса факторов: Французская революция и последовавшие за ней Коалиционные войны затормозили экономический рост, банковское дело было развито слабо, не хватало сырья, особенно каменного угля, экспортные возможности были незначительными. Но самыми главными препятствиями экономического роста были традиционная сельскохозяйственная структура в сочетании с незначительным ростом населения и поведение французских предпринимателей, которые скорее тяготели к стабильности и избегали риска, нежели стремились к обновлению и развитию производства.

В первой части этой книги мы отмечали, что в сельском хозяйстве Франции при королевском режиме преобладали небольшие, натуральные хозяйства. Крестьян, владевших небольшими клочками земли или бравших эту землю в аренду, от алчности дворянства и богатых крестьян защищало государство, хотя и за выплату тяжелых налогов. Французская революция никоим образом не была радикальным переворотом, она скорее способствовала консолидации структуры собственности в сельской местности. Крупные земельные владения дворянства и церкви были поделены среди мелких крестьян, ненавистные барщина и десятина были отменены, а налоги = нет. Результатом явился мелкомасштабный, непродуктивный и отсталый аграрный сектор, в котором сохранялась традиционная система «открытого поля». Привязанность к земле была особенно сильна. Впервые став пол-

Табл. 6.8. Производство стали в	Западной Европе, 1875-1913
Среднегодовые показатели (млн. 1875- 79	т) 1880- "90	1900- '04	1910- '13
Великобритания Германия Франция	0,9 0,0 0,3	1,8 0,1 0,5	5,0 7,6 1,7	6,9 16,2 4,1

Источник: Б.Р.Митчелл, «Статистическое приложение 1700-1914» в: Карло М. Чиполла ред., Экономическая история Европы (Глазго 1976), m.IV:2, 775. В..R.Mitchell, «A statistical appendix 1700-1914», in: Carlo M. Cipolla (ed.). Economic history of Europe (Glasgo 1976), vol.IV:2.

283

исправными собственниками земли, крестьяне ни при каких условиях не собирались от неё отказываться, сколь нерентабельным бы ни было их хозяйство. Так Франция до конца девятнадцатого века оставалась страной с очень низкой степенью урбанизации. Сочетание привязанности к земле с низким ростом населения вызывало незначительную миграцию из аграрных районов в городские промышленные центры, в отличие, например, от Англии и Германии. Крестьянское хозяйство было ориентировано не на повышение производительности, а на преемственность и сохранение семейной собственности. Если крестьяне и получалась прибыль, то они не вкладывали деньги в обновление хозяйства, и уж во всяком случае не инвестировали в промышленность, а откладывали их на черный день. Такое сельское хозяйство не могло стать стимулом Промышленной революции, оно не выступало в качестве резерва капитала или рабочей силы или в качестве рынка сбыта промышленной продукции.

Не только внутренний спрос не давал импульсов индустриализации, но и сбыт на внешнем рынке был невелик. Во-первых, во второй половине восемнадцатого века колониальные владения Франции стали постепенно сокращаться. То, что ещё оставалось от колоний, страна потеряла в бурный период с 1789 по 1815 год. Во-вторых, было практически невозможно конкурировать с британским экспортом по части дешевого текстиля, например, хлопчатобумажных тканей. Больше всего Франции удавался экспорт шелка, который производился в Лионе и его окрестностях. Однако этот высококачественный и дорогой продукт не пользовался таким массовым спросом, как дешевые ситцы из Англии.

Другим тормозом экономического развития была косная система кредитования банками промышленных проектов. Проблема заключалась не в недостаточности капиталов, напротив, французское население было весьма бережливым. Но ни частные лица, ни банки не были склонны вкладывать деньги в промышленность. Крупномасштабная промышленность вызывала подозрительность, инвестиции в промышленные проекты считались чистой спекуляцией. Лучше было вкладывать деньги в иностранные государственные ценные бумаги. В последние десятилетия девятнадцатого века особой популярностью пользовались Россия и южноамериканские страны, в общей сложности на их долю приходилось почти 60 процентов от тех огромных сумм, которые ушли из страны. Однако в 1917 году оказалось, что русские государственные облигации стоят не больше, чем бумага, на которой они были напечатаны, многие южноамериканские страны тоже не выполнили свои обязательства. Нежелание финансировать промышленные предприятия еще увеличилось после краха Кредита Движимого имущества (Credit Mobilier). Это учреждение

284

было создано в 1852 году специально для финансирования промышленных проектов, например, строительства железных дорог. Финансовые злоупотребления уже в 1866 году привели его к банкротству.

В качестве объяснения медленного экономического роста во Франции иногда называют проблему сырья. Во Франции в избытке имелась древесина, но зато не было каменного угля, пригодного для коксования. Нехватка древесины в Англии как бы вынудила страну перейти к новым технологиям. Во Франции нехватки древесины не было, поэтому только в 1860 году впервые было произведено больше железа с использованием импортного кокса, чем древесного угля. Каменный уголь, который был у Франции, не только не годился для коксования, но был ещё и дорог, потому что пласты было трудно разрабатывать. Проблемы были и с запасами железной руды: незадолго до того, как в 1879 году был найден способ использования лотарингской руды с большим содержанием фосфора для производства стали, рудники в результате Франко-прусской войны 1870-1871 годов оказались на немецкой территории. Таким образом, Франция потеряла 80 процентов разведанных к тому времени запасов железной руды. Наконец, до 1850 года, когда началось массовое строительство железных дорог, слабым местом оставалась и перевозка сырья. Тем не менее, нехватку сырья нельзя рассматривать как главную причину медленного промышленного роста; это = только привходящий фактор. Предприниматели с новыми, прогрессивными идеями, конечно, смогли бы найти выход из такого рода затруднений.

И такие предприниматели во Франции были. На севере и на востоке возникли крупные сосредоточения современных промышленных предприятий, например, сталелитейная промышленность и машиностроение в Ле-Крёзо. Процветала и автомобильная промышленность: незадолго до Первой мировой войны французе -

Табл. 6.9. Коэффициенты роста промышленного производства в Западной Европе, 1860-1913

Средний процент роста в год 1860- '80	1880-1900	1900- '13
Великобритания Германия Франция	2,4 2,7 2,4	1,7 5,3 2,4	2,2 4,4 3,7

Источник: Клайв Требилькок, Индустриализация континентальных держав 1780-1914 (Лондон 1981) 159. Clive Trebilcock, The industrialization of the continental powers 1780-1914 (London 1981).

285

кие предприятия Ситроэна и Рено производили в два раза больше машин, чем английское автомобилестроение. То есть, современные предприниматели во Франции были, но их было недостаточно. Вплоть до двадцатого века французская экономика отличалась явно двойственным характером. Хотя там и имелись крупномасштабные предприятия, использовавшие современные способы производства, небольшие семейные предприятия сохраняли своё господствующее положение. Крупные предприятия, имевшие форму акционерных обществ, с разделением функций между фактическими владельцами и управляющими, не были характерны для Франции. Типичный предприниматель в первую очередь стремился сохранить свою самостоятельность и своё предприятие, но не расширять его. Риска всех видов, в частности, рискованных вложений капитала с помощью денежных ссуд, старались избегать. Девизом были осторожность и бережливость. Социальный статус определялся не успехом растущего предприятия, а вложением средств в землю или государственные бумаги. Летаргия подавляющего большинства предпринимателей вместе с грузом отсталого аграрного сектора видимо и были виной того, что такие экономические стимулы, как строительство железных дорог после 1850 года, в конечном счёте не оказали большого воздействия на темпы экономического роста. К этому надо прибавить и потерю Эльзаса-Лотарингии со значительной частью современной промышленности, которой располагала страна. В результате всего этого французская экономика на протяжении девятнадцатого века росла медленно, и настоящей промышленной революции с быстрым «взлётом» не произошло, как видно из таблицы 6.9.

Только в начале двадцатого века современная промышленность, благодаря разработке вновь открытых запасов железной руды и каменного угля, оказалась в состоянии обеспечить ускорение экономического роста. Темпы роста превосходили темпы роста в Великобритании, но отставание по такому показателю, как размер валового национального продукта на душу населения, Франция не могла преодолеть до 1914 года.

6.3.4. Голландия: успехи в области торговли и сельского хозяйства

К 1800 году мало что оставалось от той господствующей позиции, которую Республика провинций занимала в мировой экономике в семнадцатом веке. Существуют разногласия по поводу того, с помощью каких критериев следует измерять экономический регресс, в какой степени такое отставание является относительным или абсолютным, когда именно начался этот процесс и чем он был вызван. Однако точно известно, что в начале девят-

286

надцатого века процветавшие некогда западно-нидерландские города являли собой печальную картину: большая безработица, нищенство и умирающая промышленность. Правда, доход на душу населения в Голландии был ещё высок по сравнению с окружающими странами, выше даже, чем в Великобритании, но распределение доходов было крайне неравномерным. Это означало существование резких контрастов между бедными и богатыми. К 1800 году общая атмосфера характеризовалась застоем и депрессией.

До недавних времён эта картина застоя была господствующей в представлениях об экономической истории Нидерландов в девятнадцатом веке. В соответствии с этими представлениями экономический рост в Нидерландах начался только после 1895 года, с началом индустриализации. Для такой поздней индустриализации имелось два объяснения. Одно объяснение приписывало её «психологическим факторам»: вялости самодовольной, дремлющей буржуазии, которая, будучи лишенной всякого духа предпринимательства, предпочитала вкладывать деньги в иностранные ценные бумаги, а не в развитие промышленности. Другое объяснение отсутствия индустриализации подчёркивает «объек-



ееэ primaire sector шея secundaire sector ma tertiaire sector ih nationale economie

Groeivoetproduktie =рост производства.

Primaire sector = сельское хозяйство; secundaire sector = промышленность; tertiaire

sector = сектор услуг; nationale economie = национальная экономика

Рис. 6.4. Среднегодовые показатели экономического роста в различных секторах экономики Нидерландов, 1805-1910

Источник: И.Л. ван Занден, «Экономический рост в Нидерландах в девятнадцатом веке. Некоторые новые результаты», в: Экономический и социально-исторический ежегодник 50 (1987) 59. J.L. van Zanden, «Economische groei in Nederland in de negentiende eeuw. Enkele nieuwe resultaten», in: Economisch- en Sociaal-Historisch Jaarboek 50 (1987).

287

тивные» обстоятельства, вроде незначительных масштабов внутреннего рынка, высоких налогов на предметы первой необходимости, подрывавших покупательную способность населения, отсутствия сырья и плохой инфраструктуры. В 1980 году эта дискуссия, бесконечная в силу практического отсутствия анализа количественных показателей, получила новый импульс. Исследования показали, что в первой половине девятнадцатого века всё-таки имел место определённый рост, а именно в сельском хозяйстве в восточной части страны, в торговле и некоторых отраслях промышленности. Поэтому картина абсолютной стагнации голландской экономики в первой половине девятнадцатого века является слишком общей: годовой прирост национального продукта с 1805 по 1850 год составлял 0,9 процента, однако этот рост в значительной мере сводился на нет ростом населения в 0,8 процента в год.

Новый свет был пролит и в вопросе о том, когда начался современный экономический рост. Уже к 1850 году, а не к концу девятнадцатого века можно констатировать значительное убыстрение темпов экономического роста. Это убыстрение приписывается увеличению коэффициентов роста, как в промышленности, так и в секторе услуг (см. диаграмму 6.4). Быстрая промышленная экспансия имела место в период 1850-1880 годов и несколько ослабела в период 1880-1910 годов. Общий годовой рост производства во всех секторах между 1850 и 1880 годами составлял примерно 2,2 процента, а в следующие тридцать лет 2,3 процента. После 1850 и особенно после 1880 года население, правда, увеличивалось быстрее, чем до этого (см. главу 5), но более высокие темпы вели к тому, что национальный продукт на душу населения всё же мог расти, по каждому из двух периодов соответственно на 1,2 и 1,0 процентов. Ниже мы в общих чертах обрисуем развитие по секторам нидерландской экономики в девятнадцатом веке.

К 1800 году в сельском хозяйстве Нидерландов существовали значительные региональные различия между провинциями на побережье Северного моря, с одной стороны, и районами песчаных почв в Восточных и Южных Нидерландах, с другой. В западных провинциях существовало капиталоёмкое, специализированное сельское хозяйство с акцентом на выращивание садовых и промышленных культур, молочную продукцию и пастбищный откорм скота. В то время, как в прибрежных провинциях преобладали фермерские хозяйства, на песчаных почвах трудились в основном мелкие крестьяне. Они обрабатывали землю вместе с членами своей семьи, прежде всего, чтобы удовлетворить личные потребности. В этих регионах крестьянские хозяйства были мало специализированными и их производительность была низкой. Противопоставление фермеров в прибрежных провинциях

288

крестьянам в глубине страны возникло в нидерландском сельском хозяйстве ещё в семнадцатом веке (см. главу 3).

Диаграмма 6.4 показывает, что в сельском хозяйстве в первой половине девятнадцатого века наблюдался скромный рост. Этот рост можно прежде всего приписать развитию восточной части Нидерландов. Хотя «крестьянский» характер восточно-нидерландского сельского хозяйства до 1850 года ещё не исчез окончательно = потому что специализация была ещё мало распространена = крестьяне стали всё больше ориентироваться на рынок. Доходы, в частности от животноводства, значительно возросли, благодаря более интенсивному использованию рабочей силы. Развитие сельского хозяйства на песчаных почвах на юге более или менее сравнимо с положением в восточной части страны, только на юге производство было более трудоёмким, чем на востоке. Для южно-нидерландского сельского хозяйства были характерны трудоёмкие смешанные хозяйства, которые добивались большей производительности с гектара, чем на востоке. Более интенсивное использование рабочей силы на юге было связано с большей плотностью населения в сельской местности. В первой половине девятнадцатого века интенсивность труда ещё больше увеличилась, что повело к росту производства, но не так быстро, как это было в восточных Нидерландах. С другой стороны, в сельском хозяйстве западных и северных Нидерландов наблюдался лишь незначительный рост. В частности, это было связано с низкой покупательной способностью населения, из-за чего не развивался спрос на сельскохозяйственную продукцию более высокого качества. Из промышленности тоже поступало мало импульсов в форме спроса на сельскохозяйственное сырьё.

Тем не менее, и до 1850 года в промышленности можно было констатировать некоторый рост. Особенно успешно развивалась ткацкая промышленность в области Твенте. Там в тридцатые годы англичанин Томас Эйнсуорт (Thomas Ainsworth) внедрил использование челнока, благодаря чему ткацкий процесс значительно ускорился. Уже вскоре было налажено производство нитей паровыми прядильными машинами, но само ткачество оставалось пока ещё надомной работой. Низкий уровень заработной платы в этом регионе лишал смысла переход на паровые ткацкие станки. Кроме того, использование паровых ткацких станков было крайне дорогим из-за высоких расходов на топливо. Дело в том, что уголь приходилось подвозить на гужевой тяге, а акциз на топливо ещё больше увеличивал цены. Хлопчатобумажная промышленность в области Твенте смогла развиваться в первую очередь благодаря гарантированному сбыту продукции в Нидерландской Ост-Индии, осуществлявшемуся через Нидерландскую торговую компанию (Nederlandsche Handel-Maatschappij, NHM). Эта компания, учреждённая в 1824 году королём Вильгельмом

289

II, заказывала в Твенте хлопчатобумажные ткани для экспорта в Ост-Индию и производители получали сравнительно высокую плату за свою продукцию. Такая система помимо экономической цели = стимулирования голландской хлопчатобумажной промышленности = имела ещё и филантропическое предназначение. Производство хлопчатобумажных тканей кустарным способом давало определённую уверенность в будущем местным беднякам, тогда как негативных явлений фабричной системы удавалось избегать. Гибель хлопчатобумажной промышленности на Яве в результате экспорта тканей из Твенте не считалась проблемой, заслуживающей внимания. Компания заказывала хлопчатобумажные ткани для экспорта в колонии и в других местах Голландии, в частности в Харлеме и Лейдене.

Между развитием твентской хлопчатобумажной промышленности и положением на ост-индском рынке существовала тесная связь. Это относится и к другим отраслям промышленности. Например, амстердамские рафинадные заводы могли значительно увеличить объём своей продукции в результате роста подвоза сахара-сырца с Явы. Такой рост шел на пользу и машиностроению, так как рафинадные заводы широко использовали паровые машины. Судостроительные верфи тоже пользовались покровительством НТК, потому что компания загружала только суда, построенные в Нидерландах.

Развитие сектора услуг в этот период тоже тесным образом было связано с Ост-Индией. С 1830 по 1870 год на Яве существовала система принудительных сельскохозяйственных культур, которая обязывала местное население поставлять такие продукты, как сахар, кофе и индиго. НТК переправляла эти продукты в Амстердам, а прибыль, получаемая от торговых сделок, направлялась в казну как «доход».

Колониальный рынок имел большое значение для экономического развития Нидерландов в первую половину девятнадцатого века. Это относится не только к внутреннему потреблению. Из-за приостановки роста национального дохода на душу населения от внутреннего рынка вряд ли можно было ждать стимулов к экономическому росту. В период 1850-1910 годов положение значительно изменилось. В 1856 году были отменены акцизы на товары первой необходимости, а заработная плата возросла, в результате чего увеличилась покупательная способность населения. Это оказало положительное влияние не только на сбыт промышленной продукции, но и на спрос на сельскохозяйственные продукты. Возросший внутренний спрос подтолкнул цены на сельскохозяйственную продукцию и период 1850-1870 годов стал для сельского хозяйства в прибрежных провинциях временем процветания, тем более, что в этот же период увеличилось и значение сбыта овощей и молочных продуктов на иностранных

290

рынках. Благоприятные производственные результаты позволили крестьянам найти средства для финансирования ряда новшеств в сельскохозяйственной технологии: в частности в этот период поступили в использование первые сельскохозяйственные машины. Только теперь началась настоящая специализация крестьянских хозяйств в восточных и южных провинциях Нидерландах. Крестьяне работали теперь исключительно для рынка и концентрировались на производстве свинины, яиц и масла. В начале восьмидесятых годов сельское хозяйство Голландии поразила серьёзная депрессия, которая имела место и в других европейских странах еще с конца семидесятых годов. Во время этой аграрной депрессии процесс развития рыночных отношений, укрупнения и специализации хозяйств продолжался быстрыми темпами. Голландия стала важным экспортёром продукции животноводства и полеводства. Аграрную депрессию мы ещё рассмотрим подробнее (подраздел 6.3.6).



291

В промышленности к 1850 году начался процесс современного экономического роста. Средства производства в форме (паровых) машин стали играть в производственном процессе всё более важную роль, в результате чего темпы роста стали значительно выше. После 1850 года современные отрасли развивались по схеме, сохранившейся вплоть до двадцатого века. В восточных и южных регионах Нидерландов, где уровень заработной платы оставался заметно ниже, чем на западе, развивались трудоёмкие отрасли промышленности. В провинции Голландия концентрировались по большей части капиталоёмкие предприятия. Наряду с этим повсюду в сельской местности основывались предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции, такие как фабрики по производству картона и крахмала в Гронингене, сахарные заводы в Зеландии и Западном Брабанте и молочные заводы по всей стране.

К трудоёмким современным отраслям относились в частности хлопчатобумажные предприятия в Твенте, шерстяные фабрики в Тильбурге и его окрестностях и кожевенная промышленность в Северном Брабанте. В Твенте, например, во второй половине девятнадцатого века произошел полный переход от ручного к машинному ткачеству. Если там в 1850 году было более 8.000 ткачей-кустарей, то в 1900 году в Твенте на хлопчатобумажном производстве было занято уже 17.000 рабочих, а число паровых ткацких станков достигало 20 000. Механизация твентской текстильной промышленности облегчалась строительством железных дорог в этом регионе, которое удешевляло подвоз каменного угля, в частности из Германии.

Такие капиталоёмкие отрасли промышленности, как судостроение и машиностроение развивались в провинции Голландия. Возможности сбыта для этих предприятий существенно возросли в результате расширения сети железных дорог и роста пароходства. Крупномасштабные, механизированные производственные процессы были характерными для современных хлебозаводов, мукомолен, пивоварен и сахарных заводов, которые после 1870 всё больше получали сахар из свёклы местного урожая. Современные предприятия со значительными капиталовложениями в средства производства можно было также найти в бумажной и химической промышленности, и в производстве газа и электричества.

Рост промышленности по нынешним оценкам с 1880 по 1910 год был несколько ниже роста за период 1850-1880 годов (см. диаграмму 6.4). Это связано с низким ценами на международном рынке в период между 1873 и 1895 годами. Поскольку в Нидерландах началась промышленная революция, экономика стала более чувствительной к международной конъюнктуре. Нидерландское предпринимательство стало испытывать из-за этого негативное влияние низких цен; ряд предприятий больше не мог

292

работать с прибылью и эти предприятия обанкротились. После того, как международная конъюнктура после 1895 года пошла на поправку, темпы экономического роста снова ускорились. Динамика роста размеров предприятий за период 1889-1910 годов свидетельствует о значительном расширении современных, крупномасштабных предприятий. Если в 1889 году на предприятиях с числом персонала более десяти человек работало только 24 процента самодеятельного населения, то в 1910 этот показатель вырос уже до 45 процентов. После 1895 года мы также видим быстрый рост использования паровых двигателей и таких современных источников энергии, как газ и электричество.

В секторе услуг высокие темпы роста существовали на протяжении всей второй половины девятнадцатого века. Отчасти это можно объяснить расширением внутреннего рынка. Улучшение инфраструктуры (строительство каналов и железных дорог) в сочетании с ростом численности населения и его покупательной способности, вызвало значительный рост внутренней торговли. Но рост сектора услуг несомненно происходил и благодаря развитию международной торговли, в которой Нидерланды в силу их благоприятного расположения стали играть заметную роль. Усовершенствование инфраструктуры, в частности прокладка Североморского канала и Нового водного пути, сделало Амстердам и Роттердам более привлекательными в качестве международных портов. Важное значение имела и отмена транзитных пошлин на Рейне в 1867 году. С того года Голландия и в первую очередь Роттердам получили возможность извлекать прибыль из промышленного развития внутренних областей Германии. Благоприятное расположение между экономической сверх-держа-вой Великобританией, с одной стороны, и быстро растущей Германией, с другой, явилось важным стимулом для развития голландской внешней торговли. Присоединение как Роттердама, так и Амстердама к международной железнодорожной сети ещё больше увеличило значение обоих городов, как торговых центров. При этом наступила определённая специализация. Роттердам стал играть важную роль как транзитный порт для таких насыпных грузов, как железная руда и зерно и как порт для экспорта голландской сельскохозяйственной продукции, тогда как Амстердам оставался центром колониальной торговли. В Амстердаме концентрировалась торговля ост-индскими табаком, кофе, сахаром и какао. После отмены системы принудительных культур в 1870 году появилось больше простора для частной инициативы в Нидерландской Индии. В Амстердаме находились многие компании по торговле колониальными товарами и колониальные банки. Роль государства в экономическом развитии в девятнадцатом веке оставалась скромной. За исключением деятельности НТК мы знаем мало примеров прямого вмешательства властей в экономику.

293

Такой была Голландия накануне Первой мировой войны -страной с большим и высокопроизводительным аграрным сектором и большим сектором услуг. К тому времени страна, правда, утратила свой чисто аграрно-торговый характер, который она носила сто лет до этого, но индустриализация не означала разрыва с прошлым, потому что голландская промышленность тесным образом переплеталась с сельским хозяйством и сектором услуг. Сфера международных услуг имела большое значение для экономического развития, потому что в вопросах снабжения сырьём промышленность по большей части зависела от импорта, и для сельского хозяйства, и для промышленности большое значение имели иностранные рынки сбыта. Такая взаимная зависимость между различными секторами характерна для экономического развития Нидерландов в девятнадцатом веке. Тем самым экономическое развитие Нидерландов, как и Великобритании, является примером «уравновешенного роста». Голландское сельское хозяйство было гораздо более современным, чем сельское хозяйство Франции или Германии, более развита была и сфере услуг. Уровень занятости в этом секторе сопоставим с уровнем занятости сфере услуг в Великобритании (таблица 6.2). Основы специфической роли Голландии двадцатого века как центра международного распределения были заложены в еще девятнадцатом веке.

6.3.5. Англия: оплот международной торговли

Индустриализация других стран имела для Англии далеко идущие последствия. Доля Великобритании в мировом производстве промышленных товаров сократилась, когда индустриализация началась и в других странах. Это было неизбежно, но в период 1870-1914 годов произошли и другие изменения. Коэффициент роста промышленного производства резко снизился с 3,1 процента в период 1811-1877 годов до 1,6 процента в период 1870-1913 годов. Тем самым английские показатели остались далеко позади достижений Германии и Франции (таблица 6.9). Ослабление ведущей позиции Великобритании в области промышленности было, однако, не столь заметным на фоне роста международной торговли, в которой Великобритании удавалось удерживать своё превосходство как крупнейшей торговой державы мира и как финансового центра. Ниже мы рассмотрим торговую и финансовую роль Англии во второй половине девятнадцатого века, а затем депрессию в промышленности.

Во время Промышленной революции британский экспорт заметно вырос. Как было отмечено выше (см. подраздел 6.2.5), такой рост экспорта был необходим для финансирования растущего импорта продовольствия и сырья. После 1850 года экспорт

294

в значительной части всё ещё состоял из товаров, которые играли столь значительную роль в первой фазе индустриализации, как например, хлопок и железо. Однако направление торговых потоков менялось. Англия экспортировала всё меньше готовых хлопчатобумажных изделий на европейский континент, но всё больше нитей и текстильных машин. Экспорт хлопчатобумажных изделий как таковой переместился в Африку, на Ближний Восток, в Азию, Австралию и Латинскую Америку. Хлопчатобумажная промышленность в сильной степени зависела от сбыта на внешних рынках, 60-80 процентов всей продукции шло на экспорт. Помимо хлопчатобумажных тканей и железа после 1850 года экспортировалось всё больше каменного угля. Крупнейшими потребителями британского угля были железные дороги и развивающиеся промышленные предприятия. В 1913 году Великобритания вывезла 98 миллионов тонн каменного угля, почти треть всей добычи и по стоимости 10 процентов общего британского экспорта. Другим новым предметом экспорта стали железные, а затем стальные пароходы. Незадолго до Первой мировой войны примерно четверть всех' пароходов, построенных на британских верфях, продавалось заграницу, но наибольшая их часть плавала под британским флагом как составная часть огромного торгового флота. В 1913 году 34 процента тоннажа мирового флота принадлежала Британии.

Хотя с начала девятнадцатого века импорт всё время превышал экспорт, реальных проблем это обстоятельство не создавало. Дело в том, что отрицательный торговый баланс (экспорт минус импорт) вполне компенсировался доходами от капиталовложений за морем и от сферы услуг (см. таблицу 6.10). Сфера услуг чрезвычайно выросла в результате развития мировой торговли после 1850 года. Это было связано с интернационализацией экономики в результате одновременного роста транспортных возможностей (железные дороги и пароходы) и индустриализа-

Табл. 6.10. Платёжный баланс Великобритании, 1831-1913

Средние годовые показатели (млн. фунтов )и текущие цены
	импорт	экспорт	торг, баланс	услуги	прибыль	тек. счет
1831-35	53,6	40,5	-13,1	14,1	5,4	6,4
1851-'55	116,4	88,9	-27,5	23,7	11,7	8,0
1871-75	302,0	239,5	-62,5	86,8	50,0	74,6
1891-'95	357,1	226,8	-130,3	88,4	94,0	52,0
1911-13	632,2	488,9	-134,4	152,6	187,9	201,6

Источник: Питер Матиас, Первая промышленная нация. Экономическая история Британии 1700-1914 (Лондон 1976) 305. Peter Mathias, The first industrial nation. An economic history of Britain 1700-1914 (London 1976).

295



Ширина стрелок пропорциональна количеству экспортируемого капитала. Exported Capital in Miljarden Dollars = вывезенный капитал в миллиардах долларов; Total Exported Capital in 1914 = всего вывезено капитала в 1914 г.

Рис. 6.5. Экспорт европейского капитала в 1914 году

Источник: Р.П.Пальмер и Джоэль Колтон, История современного мира (Нью Йорк 1971-4) 621. R.P.Palmer & Joel Colton, A history of the modem world (New York 1971-4).

296

ции европейского континента. За океан на английских судах перевозилось всё больше промышленных товаров, продовольствия и сырья. Благодаря низким фрахтовым тарифам Великобритания была в состоянии взять на себя транспортировку грузов в любую точку мира, поскольку английский торговый флот мог брать при выходе из Англии каменный уголь, тогда как суда других стран шли порожняком. Экспорт каменного угля окупался и обратные перевозки можно было осуществлять по пониженным тарифам. Другим фактором, обуславливавшим низкие фрахтовые тарифы, было британское судостроение, которое поставляло дешевые и добротные суда. Сами грузы страховала компания Ллойда, а банки в лондонском Сити финансировали эту международную торговлю.

Это финансирование оставалось почти полностью в британских руках в результате введения в ряде европейских стран золотого стандарта, благодаря которому фунт стерлингов стал ключевой валютой международной торговли. По золотому стандарту все платёжные средства = фунт, доллар и гульден = привязывались к определённому количеству золота. Поскольку существовала постоянная цена на золото, денежные единицы были связаны и между собой (например, один фунт равнялся 4,86 долларам и 12,10 гульденам), в результате чего устанавливался тоже постоянный обменный курс. Естественно, это стимулировало международную торговлю. Поскольку большие количества грузов и кредитование шли через Лондон, стоимость этих сделок почти всегда выражалась в фунтах. Так перед Первой мировой войной фунт играл роль, которая впоследствии перешла к доллару.

Лондонские банки являлись также каналами, по которым британские вложения и инвестиции шли заграницу. Эти потоки капитала приносили каждый год миллионы фунтов в виде дивидендов и процентных начислений. Вместе с поступлениями от международных услуг, которые по-английски назывались «invisible export» (невидимый экспорт), эти поступления обеспечивали непрерывный рост излишков на текущем счёте платёжного баланса.

Рост излишков на текущем счёте был источником капиталовложений заграницей. При этом речь шла об огромных суммах. К 1870 году британские капиталовложения заграницей достигли 1 миллиард фунтов, в 1914 году эта сумма достигла 4 миллиардов фунтов, то есть почти 50 миллиардов гульденов. Для сравнения: Франция, второй по величине экспортёр капитала, имела тогда капиталовложения заграницей на сумму в 21 миллиард гульденов, тогда как голландские инвестиции в Нидерландской Индии в 1914 году составляли примерно 1,5 миллиарда гульденов. К середине девятнадцатого века британские иностранные капиталовложения направлялись прежде всего в Латинскую Америку и Соединённые Штаты, а затем в возрастающей мере в Британскую империю (диаграмма 6.15). Этот сдвиг связан с ростом спро-

297

са на такие колониальные продукты, как копра (как сырье для производства маргарина), какао, кофе, чай, табак, каучук, медь, олово, нефть и хлопок-сырец. Изменившийся характер потребления в результате роста жизненного уровня и новые технологии стимулировали спрос на эти товары.

Средства вкладывались в первую очередь в добычу нефти, эксплуатацию шахт и плантаций, строительство железных дорог для подвоза продуктов с расположенных вдали от моря плантаций и облигационные займы иностранным властителям, например египетскому хедиву. Если раньше колониальные владения были в основном приморскими торговыми поселениями, то теперь англичане (а также французы и голландцы) проникали и вглубь страны, чтобы заняться добычей сырья и продовольствия. Воздвигая всё более высокие тарифные барьеры перед товарами друг, друга, промышленные страны искали защищённые рынки в колониях и «сферах влияния», которые гарантировали как подвоз дефицитного сырья, так и обеспечивали рынок сбыта для готовых изделий. Поэтому период 1870-1914 годов характеризовался гонкой за колониальными владениями, в результате которой, например, подавляющая часть Африки и Ближнего Востока оказалась в европейской сфере влияния. Среди историков проходила бурная дискуссия по вопросу о том, какие мотивы лежали в основе этого «современного империализма» = экономические или скорее политические: стремление частных лиц к прибыли или борьба за господство среди европейских национальных государств? Во всяком случае, в результате этой новой волны колонизации международная экономика могла развиваться дальше, а Великобритания, заложившая основы Британской империи с населением около 400 миллионов подданных и 4 миллиардами фунтов иностранных инвестиций заняла господствующее положение.

Табл. 6.11. Динамика объема производства и производительности, 1870-1913

Среднегодовой процент роста

производства производительность

Великобритания	2,2	1,5
Германия	2,9	2,1
Франция	1,6	1,8
США	4,3	2,4

Производительность: объём производства за час

Источник: Франсуа Крузэ, Викторианская экономика (Лондон 1982) 377. Framois Crouzet, The Victorian economy (London 1982).

298

Капиталовложения заграницей приносили Англии высокие дивиденды, поэтому сальдо в балансе прибылей от капитала постоянно росло. Не так хорошо между 1873 и 1895 годами обстояло дело со сферой услуг, которая росла очень медленно, и с экспортом, объем которого в абсолютном выражении даже сократился (таблица 6.10). Это было связано с «Великой депрессией», которая имела для Англии особенно негативные последствия. В течение этой нисходящей фазы длинной волны снизились цены как на промышленные товары, так и на первичные продукты (продовольствие и сырьё), но наиболее сильным было падение цен в аграрном секторе. Мировая торговля росла медленнее, чем прежде. Такое дефляционное развитие было всеобщим явлением и было вызвано в частности избыточным предложением сырья и сельскохозяйственных продуктов. Благодаря строительству железных дорог во всём мире и усовершенствованию дальних перевозок с помощью пароходов, в Европу хлынули большое количество зерна, мяса, хлопка и шерсти и цены на них упали. Для Великобритании это имело серьёзные последствия, поскольку низкие цены на первичные продукты подрывали покупательную способность заморских потребителей промышленных товаров. К тому же внутри Европы в результате индустриализации усилилась конкуренция со стороны Франции и Германии. Британские промышленные товары всё больше страдали из-за протекционистских барьеров, создававшихся другими странами. В результате этого рост экспорта британской промышленной продукции приостановился, а вместе с этим сократилось и количество торговых сделок.

Поскольку благосостояние Англии было сильно связано с мировой торговлей, это сокращение возможностей сбыта английских товаров заграницей нанесло чувствительный удар по таким сильно зависящим от экспорта отраслям промышленности, как хлопчатобумажная, металлургическая и угледобывающая. Но этой внешней причины ещё недостаточно для объяснения отставания в темпах роста промышленного производства по сравнению с такими странами, как Франция и Германия (таблица 6.9). Ведь и другим странам тоже пришлось столкнуться с «Великой депрессией». Великобритания отстала в отношении роста общего объёма производства и производительности, как видно из таблицы 6.11. Причина столь низкого роста производства и производительности по сравнению с другими странами кроется прежде всего в отсутствии технического обновления. Британские производители цеплялись, например, за устаревшие способы производства. В то время, как на континенте в широких масштабах применялись мартеновский и томассовский процессы, британские домны работали по более дорогому бессемеровскому методу. Это тем более странно, потому что новые технологии производ-

299

ства были британским изобретением. Текстильные фабриканты не использовали современное прядильное и ткацкое оборудование, владельцы каменноугольных шахт не вкладывали средства в механические углерезки, в городах ещё долгое время сохранялись газовые фонари, даже когда появилась возможность ввести электрическое освещение. Там где продолжали работать паровые машины не использовались и электрические моторы. Великобритания потеряла своё лидерство в технической области. Конечно, можно назвать несколько секторов, в которых предприниматели постоянно внедряли нововведения, как например, судостроение, химическая промышленность, автомобилестроение или фармацевтическая промышленность. Но в целом в британской промышленности было слишком мало растущих отраслей, которые позволили бы поднять общий темп роста.

Отставание Великобритании отчасти можно объяснить в свете уже упоминавшегося закона «тормозящего преимущества». Как пионер в области Промышленной революции, Великобритания в последней четверти девятнадцатого века имела устаревший производственный аппарат, хотя используемые машины по-прежнему приносили прибыль. В свете сиюминутных интересов было выгоднее заменить изношенную машину новой, но того же типа, чем переходить к совершенно новому способу производства. Во всяком случае во время «Великой депрессии», когда цены и прибыли были низкими, а сбыт промышленной продукции рос очень медленно, предприниматели предпочитали традиционные методы, которые в прошлом доказали свои преимущества, дорогостоящему переходу на более эффективные технологии.

Тем не менее причины лежат глубже: во время Промышленной революции британские предприниматели проявляли весьма большую активность в отношении инноваций и осмеливались идти на риск. Почему же эта активность исчезла в конце девятнадцатого века? В качестве объяснения ссылаются на структуру британского предпринимательства, где по-прежнему господствовали сравнительно небольшие семейные предприятия. Например, в 1913 году около 1.600 компаний разрабатывали в общей сложности 3.289 шахт. Это резко контрастирует с ситуацией в Германии, где вся добыча угля находилась в руках нескольких картелей. Эти картели, которые пользовались поддержкой промышленных банков, могли осуществлять гораздо более крупные инвестиционные проекты и вкладывать больше средств в исследования и маркетинг, (ср. подраздел 6.3.2 о Германии). Британские банки обычно неохотно предоставляли промышленности долгосрочные кредиты. Мы видим также различия в нормах и ценностях: обладатель технической должности в Великобритании не имел большого статуса, университетское образование почти не уделяло внимания естественным наукам. Британские предпринимате-

300

ли охотно посылали своих сыновей в Оксфорд и Кембридж, но не для подготовки к промышленной карьере, а в надежде, что они станут «благородными», поскольку это по-прежнему был наивысший идеал для сына фабриканта.

С «выздоровлением» международной экономики после 1895 года дела в британской торговле тоже пошли лучше. С 1895 по 1914 год импорт и экспорт удвоились. Доходы с капитала и британский экспорт капитала продолжали расти. Великобритания господствовала над морями. Но за этой ситуацией скрывались промышленные неудачи страны. Производственный аппарат к 1914 году устарел, а экспорт слишком сильно зависел от таких базовых продуктов, как текстиль, железо, сталь и каменный уголь. До 1870 эти отрасли быстро росли, но после того, как другие страны на европейском континенте, сами взялись за производство данных товаров, английский экспорт всё больше перемещался в британскую колониальную империю. Когда во время Первой мировой войны мировая торговля резко сократилась, проявилась уязвимость британской экономики. Прежние экспортные рынки либо сами перешли на производство текстиля, как Индия, либо получали продукцию от новых производителей, таких как США и Япония. Первая мировая война положила конец британскому экономическому превосходству.

6.3.6. Депрессия в сельском хозяйстве

Понятие «Великая депрессия» не означает, что экономический рост в период 1873-1895 годов прекратился. В Германии в области промышленности «Великая депрессия» была почти незаметна. В Великобритании наблюдалось больше признаков застоя, но и здесь мы видим скорее замедление экономического роста, чем абсолютное уменьшение объема национального продукта. Это был период дефляции, падения цен и невысоких прибылей. Как уже было сказано, депрессия сильно сказалась в сельскохозяйственной области. За последнюю четверть девятнадцатого века предложение первичных продуктов сильно увеличилось. В этот период в Европе от серьёзного падения цен особенно пострадало зерновое производство.

Причина заключается в завозе дешевого зерна из США. В семидесятые годы в результате освоения обширных и плодородных прерий зерновое производство в Америке сильно увеличилось. Американские фермеры могли производить дешевое зерно не только благодаря природному плодородию почв, но и потому что сводили затраты труда до минимума, используя сельскохозяйственные машины. Благодаря крупномасштабному сельскохозяйственному производству механизация была рентабельной в отличие от Европы, где существовало множество мелких хозяйств.

301

Табл. 6.12. Индекс (фрахтовых) цен на американскую пшеницу, 1870-1894

	1870-74	1880-84	1890-94
Фрахтовая цена: Чикаго-Нью Йорк (жел.дорога) Нью Йорк- Ливерпуль (пароход) Цена зерна в Ливерпуле	100 100 100	56 53 85	47 30 61

Источник: Майкл Трейси, Правительство и сельское хозяйство в Западной Европе 1880-1988 (Нью Йорк 1988-3) 17. Michael Tracy, Government and agriculture in Western Europe 1880-1988 (New York 1988-3).

Одновременно с расширением площади возделываемых земель увеличивалась и сеть железных дорог, что позволяло вывозить продукцию из внутренних областей на восточное побережье. Оттуда всё более крупные и быстрые железные пароходы обеспечивали перевозку зерна в Европу. Американский импорт зерна проходил через Ливерпуль, а оттуда морским путём зерно доставлялось в другие европейские страны. Американское зерно хлынуло на европейский рынок по ценам, по которым не могло производить ни одно европейское хозяйство. Насколько сильно снизились фрахтовые тарифы и цены на зерно, явствует из таблицы 6.12. Падение цен на зерно усугублялось ещё больше поступлением на европейский рынок зерна от других новых экспортёров, таких как Канада и Россия.

Хотя доля сельских жителей в общей численности самодеятельного населения в Англии, Франции, Германии и Голландии сильно колебалась, в результате аграрной депрессии она еще больше упала во всех странах (таблица 6.2). Крестьяне отпускали своих батраков, потому что уже не могли платить им. В Голландии, например, значительное число сельскохозяйственных рабочих из Зеландии и Фрисландии переселились в Роттердам и Амстердам. Другое следствие аграрного кризиса тоже проявилось во всех странах: цены на зерно снижались быстрее цен на мясо, молочные продукты, овощи и фрукты. Молочное производство и полеводство не страдали от конкуренции со стороны новых стран-экспортёров. Правда, увеличился завоз мороженого мяса из США и Австралии, но постепенно растущий уровень жизни = в частности в результате снижения цен на зерно = повёл к увеличению спроса на эти более ценные сельскохозяйственные продукты. В то время, как уровень цен на зерно сократился наполовину, цены на мясо, молочные продукты и продукцию овощеводства снизились только на четверть.

Крестьяне во всех странах энергично настаивали на защите сельского хозяйства с помощью тарифов на импорт, но реакция властей в четырёх странах была различной. Франция и Германия

302

пошли на протекционизм, а Великобритания и Голландия = нет. Франция и Германия позволили своим сельскохозяйственным интересам превалировать над торговыми и промышленными. Это объясняется различиями в экономической структуре. Дело в том, что защита сельского хозяйства сопряжена с двумя невыгодными моментами, имеющими большое значение: во-первых, возрастает стоимость жизни, и, во-вторых, возникает опасность для экспорта как продовольствия, так и промышленных товаров в результате ответных мер других стран в области тарифов. Поэтому доля торговли и промышленности в национальной экономике является одним из определяющих моментов в вопросе взимания ввозных пошлин.

Принимая во внимание экономическую структуру Германии и Франции, логично, что именно эти страны пошли на проведение политики протекционизма. Несмотря на быстрое развитие промышленности, Германия к 1880 году всё ещё не была полноценным индустриальным государством. Как и во Франции, половина населения была занята в сельском хозяйстве. Юнкера всё ещё пользовались авторитетом и обладали политической властью. Им удалось заставить правительство пойти на значительные шаги в направлении защиты сельского хозяйства. Во Франции тоже силён был сельский консерватизм, там правительство ещё в 1881 году приняло решение о введении пошлин на импорт, которые продолжали повышаться и в восьмидесятые и девяностые годы. Великобритания же, напротив, в своём продовольственном снабжении сильно зависела от внешней торговли. После отмены Хлебных Законов в 1846 году страна стала явно выраженной нацией свободной торговли. Поэтому правительство отказывалось вводить какие бы то ни было формы протекционизма. В результате аграрный сектор, который и раньше был небольшим (12 процентов самодеятельного населения в 1881 году), сократился ещё больше.

В Голландии тоже существовали вековые торговые традиции. Беспрепятственная международная торговля шла только на пользу такой открытой экономике, как голландская. Поэтому власти оставались глухими к призывам крестьян о защите. Аграрная депрессия вызвала обнищание деревни, что, как уже отмечалось, повело к оттоку населения в города, но вместе с тем произошла и перестройка сельского хозяйства, в результате которой его специализация и рентабельность сильно возросли. Крестьяне во все больших масштабах переходили от хлебопашества к животноводству и овощеводству. Овощеводство развивалось в первую очередь в западных провинциях на побережье, тогда как сельское хозяйство на песчаных почвах на востоке и юге страны специализировалось на производстве и экспорте масла, свинины и яиц. Большое значение получили производственные кооперативы,

303



прежде всего фабрики молочных продуктов. Наряду с ними образовывались закупочные кооперативы для совместных закупок кормов или минеральных удобрений и кредитные кооперативы, известные как крестьянские банки, образцом при создании которых служил Немецкий сельскохозяйственный банк. Сельскохозяйственные машины, которые тоже закупались через кооперативы, слишком дорогие и невыгодные для каждого крестьянина в отдельности, вытеснили сравнительной дорогой ручной труд. Благодаря кооперативам, все крестьяне могли пользоваться преимуществами, вытекавшими из крупномасштабного ведения хозяйства и технических нововведений. Наконец, производительность в сельском хозяйстве возрастала также в результате развития аграрного образования, хотя «зимние курсы» дошли до основной массы крестьян только после 1900 года.

В начале девятнадцатого века Нидерланды уже опережали другие страны по производительности сельского хозяйства. Благодаря изменениям в сельском хозяйстве во время аграрной депрес-

304

сии, этот отрыв стал еще больше. К концу века голландское сельское хозяйство уже было современной отраслью с большими капиталовложениями и высокой производительностью.

После 1895 года положение в сельском хозяйстве всех четырёх стран стало улучшаться. В результате иммиграции из Европы в Америке вырос внутренний спрос на зерно, так что дешевый хлеб больше не заполонял европейские рынки. Наряду с этим вырос и спрос на молочные продукты, овощи и фрукты, потому что рос уровень жизни. Цены на сельскохозяйственную продукцию миновали низшую точку. Тем не менее в сельском хозяйстве сохранялись структурные проблемы. С одной стороны, существовало постоянно растущее предложение в связи с применением минеральных удобрений и механизацией, с другой стороны, спрос на сельскохозяйственную продукцию относительно отставал от роста предложения. Это было вызвано более медленным ростом населения и насыщением спроса. При росте доходов спрос на такие более дорогие продукты такие, как мясо и молочная продукция", правда, увеличивался, но и для этого роста существовал предел. В конце-концов спрос на эти продукты тоже оказался нерастяжимым: при дальнейшем росте доходов спрос больше не увеличивался. В результате этого аграрный сектор в мировом масштабе столкнулся со структурным перепроизводством, следствием которого стал низкий уровень цен. Только страны с рациональным и весьма специализированным сельским хозяйством, вроде Голландии, сумели поддерживать доходы крестьян на приемлемом уровне.

6.3.7. 1918-1929: снова вера в экономический рост

Период с 1895 по 1914 год был периодом быстрого экономического роста. Первая мировая война с большим числом жертв и огромным материальным ущербом первоначально пошатнула веру в экономический прогресс, но к середине двадцатых годов перспективы, снова казались оптимистичными. В 1925 году объём мировой торговли впервые превысил уровень 1913 года и Великобритания восстановила золотой стандарт, приостановленный во время войны и в первые послевоенные годы. Для Франции и Голландии двадцатые годы были периодом процветания: в обеих странах национальный доход увеличивался примерно на 5 процентов в год. Растущими отраслями во Франции были прежде всего металлургия, химия и автомобилестроение. В Голландии металлургия (Компания доменных печей) и химия (например, производство искусственного шелка) тоже относились к важным развивающимся отраслям производства. В Германии положение было менее благоприятным. В 1925 году эта страна только что преодолела последствия самого быстрого обесценения денег

305

в истории, но всё ещё не справлялась с серьёзными проблемами, которые создавали необходимость выплаты гигантских репараций, и высокий уровень безработицы. Экономика продолжала функционировать только благодаря иностранным кредитам, прежде всего из США, так что годовой рост национального продукта за весь период 1920-29 годов всё же достиг 4,5 процента.

Однако за этими благоприятными цифрами роста в Германии, Франции и Голландии скрывались серьезные проблемы международной экономики. Они возникли в последнюю четверть девятнадцатого века, но Первая мировая война усугубила их. Мы уже называли проблему структурного перепроизводства в сельском хозяйстве. Во время войны производство вне Европы расширилось, потому что в самой Европе производство сократилось. Когда после войны европейское производство снова было налажено, возникло значительное перепроизводство в мировом масштабе. Низкие цены на продукты питания и такие виды сырья, как шерсть, представляли опасность для сбыта промышленных товаров западно-европейских стран из-за недостаточной покупательной способности производителей этих первичных продуктов. Особенно страдала от этого Великобритания. Во второй половине двадцатых годов дефицит торгового баланса Великобритании постоянно возрастал в результате застоя экспорта. Например, английской каменноугольной промышленности надо было выдерживать конкуренцию не только со стороны более современных континентальных шахт, но и со стороны других источников энергии, таких как электричество и нефть. Экспорт хлопчатобумажных тканей сократился после войны на 30 процентов. Как уже указывалось выше, это произошло потому, что прежние рынки сбыта, такие как Индия, во время Первой мировой войны сами стали производить эти товары. Кроме того, во время Первой мировой войны Великобритания уступила рынки сбыта новым производителям, таким как США и Япония.

Экспортные проблемы Великобритании, а также других европейских стран, усугублялись из-за повышения тарифов и других мер, препятствующих торговле. Производители сырья и продуктов питания, которые сами стали производить промышленные товары, защищали свою молодую промышленность с помощью тарифов и импортных квот. В самой Европе принималось всё больше меры по защите от иностранного импорта, не только сельского хозяйство, но и промышленности. Из-за этого мировая торговля росла менее быстро, что приносило убытки британскому судоходству. В результате уменьшились и «невидимые доходы» от международных услуг.

Возвращение Великобритании к золотому стандарту в 1925 году обострило проблемы страны. Дело в том, что правительство решило вернуться к довоенному паритету, при котором фунт

306

был равен 4,86 долларов. Но производительность труда в Соединённых Штатах в период 1895-1925 годов возросла намного больше, чем в Великобритании. В США вкладывалось больше капиталов в оборудование (в пересчете на одного рабочего) и кроме того использовались различные методы повышения производительности труда, вроде конвейерного производства. В результате себестоимость продукции в США была ниже, чем в британской промышленности с её устаревшим производственным оборудованием. Другими словами, в Америке за 4,86 доллара можно было купить больше, чем в Великобритании за один фунт. Возврат к довоенному соотношению курсов означал переоценку фунта примерно на 10 процентов, что ещё больше вредило экспорту.

Выбор в пользу «дорогого» фунта был подсказан попытками Англии сохранить финансовый престиж. Однако после войны первым финансовым центром мира был уже не Лондон, а Нью-Йорк. В послевоенные годы Соединённые Штаты превратились в главного держателя иностранных кредитов, в частности, благодаря своим займам союзникам и Германии. Великобритания старалась однако удержать международное кредитование в своих руках, финансируя экспорт капитала не только с помощью излишков текущего счёта, но и с помощью займов, получаемых от других европейских стран, например Франции. В свою очередь эти страны были заинтересованы в том, чтобы давать Англии деньги в долг, потому что фунт стерлингов всё ещё считался сильной валютой, доказательство этому видели в возврате к довоенному курсу. Хотя высокий курс фунта приносил пользу финансовой системе Англии, этого нельзя было сказать в отношении всей экономики в целом. О неблагоприятной экономической ситуации в Великобритании в двадцатые годы свидетельствует высокий уровень безработицы = особенно в отраслях, работавших на экспорт = и низкий рост валового национального продукта. Он составлял всего 1,9 процента, то есть был значительно ниже, чем во Франции и Голландии.

Таким образом, двадцатые годы были периодом растущей нестабильности в мировой экономике, которую тогда однако недостаточно ясно осознавали. Перспективы на будущее были благоприятными, вера в дальнейший экономический рост сильна. Однако сейчас ясно, что в мировой экономике того периода существовали серьезные проблемы, такие как: перепроизводство сырья и продовольствия во всём мире, рост международной конкуренции и вытекающий отсюда рост протекционизма, переоценка британского фунта и застой в британском экспорте, Германия, поддерживаемая займами Соединённых Штатов. Эти проблемы в частности объясняют, почему после кризиса 1929 года не произошло нормального восстановления экономического роста, а наступила глубокая и продолжительная депрессия.

307

6.3.8. Кризис и депрессия

29 октября 1929 года рухнула биржа на Уолл Стрите. Курс акций составлял теперь лишь незначительную часть их первоначальной стоимости. Вкладчики и спекулянты потеряли вложенные капиталы и тысячи людей оказались нищими. С краха Нью-йоркской биржи началась самая глубокая и обширная экономическая депрессия из всех имевших место в современный период. Мы увидим, как депрессия перекочевала из США в Западную Европу и как европейские правительства старались с ней бороться.

Выше уже отмечалось, что двадцатые годы были отмечены растущей нестабильностью в экономической жизни, которая, однако, недостаточно осознавалась. Тем не менее корни зла крылись глубже и их следует искать в остром и постоянно увеличивающемся противоречии между спросом и предложением на мировом рынке: предложение росло намного быстрее спроса. Это создавало новую проблему в мировой истории. Всегда считалось, что общество должно предпринимать усилия, чтобы достичь как можно более высокого уровня производства; всегда существовала нехватка товаров. Однако теперь, в результате продолжающейся индустриализации и механизации производительность труда возросла настолько, что реальный спрос не мог поспевать за сильно увеличившимся предложением; покупателей было недостаточно. Особенно заметно это было в США. Там высоко механизированное производство в сильной мере было ориентировано на продукцию долговечных средств производства, спрос на которые не был особенно гибким. Кроме того, в ходе бума двадцатых годов распределение доходов в американском обществе становилось всё более неравномерным; это тоже тормозило рост платёжеспособного спроса. Депрессия, охватившая США после 1929 года, была вызвана недостатком равновесия между спросом и предложением. Биржевой крах 1929 года был скорее поводом, а не причиной кризиса.

Вскоре депрессия распространилась и на другие страны. Это происходило через мировую торговлю: ввоз Соединённых Штатов сократился, в результате чего снизились поступления от экспорта как у западно-европейских поставщиков промышленной продукции, так и у экспортёров сырья и продовольствия вне Европы. Из-за этого, в свою очередь, уменьшились возможности американских экспортёров продавать свои товары на иностранных рынках сбыта. Следствием стало сокращение производства в Соединённых Штатах, массовая безработица и исключительно низкий уровень инвестиций.

Сбыт западно-европейской продукции тоже уменьшился и большинство стран столкнулось с дефицитом торгового баланса. Эта проблема усугублялась тем, что теперь было меньше воз-

308

можностей компенсировать этот дефицит за счёт излишков по другим статьям платёжного баланса. В результате сокращения мировой торговли уменьшились поступления от оказания услуг (судоходство, посредническая торговля) и заморских капиталовложений. Наряду с этим США всё чаще аннулировали свои займы странам Центральной и Восточной Европы. Собственно говоря, этот процесс начался ещё до биржевого краха = в связи с возможностями биржевой спекуляции = но теперь он ускорился. Бум в западном мире в двадцатые годы оказался мнимым процветанием, которое в значительной мере было основано на кредитах.

Когда в платёжном балансе возникает структурный дефицит, существуют три варианта действий: дефляция, протекционизм и девальвация. При дефляционной политике снижаются производ-



309

ственные расходы, стимулируется вывоз и тормозится ввоз; к такой политике Великобритании пришлось прибегнуть уже после повторного введения золотого стандарта в 1925 году. Во времена конъюнктурного спада, как например в тридцатые годы, дефляционная политика обречена на неудачу, поскольку проблема затрагивает весь объём мировой торговли, а не долю каждой отдельной страны на мировом рынке. В этом случае дефляция только усугубляет нисходящее движение.

Протекционизм получил распространение в 1930-1932 годы. Всё большая часть мировой торговли подчинялась ввозным тарифам и ввозным квотам. Протекционизм двояко влиял на дальнейшее сокращению мировой торговли. Ограничение собственного ввоза означало уменьшение поступлений от экспорта для других стран, которые, в свою очередь, были вынуждены тормозить свой ввоз. Из-за этого в развитии мировой торговли возникала нисходящая спираль. Между 1929 и 1933 годами объём мировой торговли в целом уменьшался из месяца в месяц, уменьшение составило две трети общего объема (диаграмма 6.6). Предпринимались различные попытки обуздать рост протекционизма, но они оставались тщетными. Это стало особенно ясным на большой всемирной конференции в Лондоне в июне 1933 года, когда британский премьер Макдональд (MacDonald) мало что смог противопоставить отказу американской стороны снять ограничения с ввоза.

Третий вариант связан с ценностью валюты: более дешевая денежная единица делает продукты собственного экспорта более привлекательными. Обесценение валюты означает отход от золотого стандарта, а обменный курс окончательно определяется международным валютным рынком, тогда как при девальвации новый (более низкий) обменный курс устанавливается валютными учреждениями. В 1931-1936 годы всё больше стран в Западной Европе отошли от золотого стандарта, чтобы уравновесить свой платёжный баланс и уберечь экспортное производство. Великобритания первой отказалась от золотого стандарта в 1931 году, но Франция и Голландия до 1936 года придерживались ранее установленного курса валюты.

Обесценение английского фунта в 1931 году было вызвано банковским кризисом в Центральной Европе. В мае 1931 года обанкротился австрийский Creditanstalt (Кредитный банк), а в июне за ним последовал немецкий Danatbank (Данатбанк). На немецкие и австрийские банки был наложен мораторий, из-за чего им пришлось приостановить выполнение своих иностранных обязательств. В результате доверие к английскому фунту уменьшилось.

Вкладчики и центральные банки стали изымать свои вклады в фунтах и в составленных под фунты векселях. Только в июле и августе 1931 года резерв Bank of England (Английского Банка)

310



Длинная очередь безработных ждала 2 августа 1933 года в Амстердаме выдачи формуляров для бесплатного получения велосипедных номеров. С 1924 года до Второй мировой войны велосипеды облагались налогом в 2,50 гульдена в год. Доказательством уплаты налога служил медный номерок. Безработным такие номерки выдавались бесплатно, но для того, чтобы отличить их от номеров тех, кто в действительности заплатил налог, в них пробивалась дырка. Кроме того безработным запрещалось пользоваться велосипедами по воскресеньям.

уменьшился на 200 миллионов фунтов, то есть почти на 2,5 миллиарда гульденов. Доля частных голландских вкладчиков составила примерно 17 миллионов фунтов. Президент Нидерландского Банка Г. Виссеринг (G.Vissering), напротив, верил в обещание своего коллеги из Английского Банка М.К.Нормана (M.K.Norman), что британский центральный банк всегда будет выполнять свои обязательства. Поэтому Нидерландский Банк сохранил резервы на сумму примерно в 10 миллионов фунтов (120 миллионов гульденов). 21 сентября 1931 года выдача золота в Лондоне была прекращена. Это было началом конца золотого стандарта.

В Германии при режиме национал-социализма (с января 1933 года) предпочтением пользовались драконовские меры. Поступления от экспорта поддерживались путём прямого демпинга, а ввоз жестко регламентировался. Строгий валютный контроль и

311

сокращение внешнеторговых платежей замедляли отток капитала из страны. Результатом стал излишек платёжного баланса, за который пришлось заплатить переходом к более высокой степени автаркии. Доля Германии в мировой торговле сократилась с 10 процентов в 1929 году до 7 процентов в 1936.

Франция и Голландия до 1936 года предпочитали дефляционную политику политике обесценения, но её успех в конечном итоге оказался весьма ограниченным. Правда, во Франции внутренний уровень цен был снижен настолько, что преимущество Великобритании и США с их более дешевыми валютами было почти сведено на нет. Однако за это пришлось дорого заплатить: безработица продолжала расти, а объём промышленного производства упал ниже трёх четвертей докризисного уровня. Как в платёжном балансе, так и в бюджете существовал дефицит. Сопротивление дефляции возрастало, особенно среди крестьянства. Это проложило дорогу правительству Народного фронта во главе с Блюмом (Blums) (1936-37), которое пошло совсем иным курсом. Были сняты ограничения с роста заработной плате в промышленности, а крестьяне получили поддержку, которой они так сильно добивались. В сентябре 1936 года обесценение повело к падению французского франка.

В Голландии правительство Колейна (Colijn) (1933-39) пошло на обесценение гульдена только 26 сентября 1936 года, несколько дней спустя после Франции. Этот курс встретил противодействие в различных сторон. Для оправдания политики «твёрдого» гульдена приводились как морально-этические, так и прагматические соображения. Жертвой обесценения могли стать держатели государственных облигаций в стране и вне её. Для такой экономики, как голландская, которая в такой сильной степени зависит от заграницы, обесценение валюты означает удорожание ввоза и, вероятно, рост стоимости жизни. Поэтому профсоюзное движение выступало против обесценения гульдена. Кроме того правительство Колейна надеялось, что ядро будущей новой валютной системы составит так называемый «Золотой блок», небольшая группа европейских стран, которые и после 1933 года продолжали придерживаться золотого стандарта (Голландия, Франция, Швейцария, Бельгия, Польша, Италия). Предпринимавшиеся одновременно попытки дефляционной политики в Голландии успеха не имели.

Число безработных в Голландии между 1929 и 1936 годами увеличилось на 400.000 человек. Хотя в других странах кое-где ещё с 1933 года стали проявляться признаки восстановления, в Голландии кризис продолжался до 1936 года. Большая продолжительность депрессии в послевоенной литературе часто приписывается валютной политике правительства Колейна. Голландия стала «островком дороговизны», так что производство на экс-

312

Табл. 6.13. Развитие промышленного производства и динамика валового национального продукта в Западной Европе, 1929-1938 гг.

Средние годовые показатели, (%)

Германия Франция Голландия

Промышленное производство
1929-1932 -3,8	-13,6	-8,5	-з.з
1933-1938 +8,8	+20,4	+3,3	+5,9
1929-1938 +3,9	+3,5	-1,3	+2,4
Валовой национальный продукт
1929-1932 -1,9	-5,2	-3,7	-2,7
1933-1938 +4,3	+ 11,3	+ 1,3	+2,0
1929-1938 +2,0	+4,6	-0,4	+0,3

Расчеты сделаны на основании данных: Д.Х. Ольдкрофт, Европейская экономика 1914-1980 (Бекенхем 1980) 81. D.H.Aldcroft, The European economy 1914-1980 (Beckenham 1980).

порт могло только сокращаться. Отставание голландского экспорта от британского в 1931-36 годы дошло примерно до 40 процентов. Во всяком случае конкурентоспособность голландских предприятий, работавших на экспорт, во время кризиса значительно ослабла.

Борьба с экономическим кризисом подразумевала как поддержку пострадавших от кризиса, так и адаптацию к новой ситуации. Во многих странах политика поддержки в первую очередь была ориентирована на крестьян, оказавшихся перед лицом снижающихся цен и слабого спроса. Примером этому могут служить меры, предпринимавшиеся в Голландии в рамках закона по сельскохозяйственному кризису (1933 г.), и политика цен правительства Блюма во Франции в 1936 году. В обоих случаях на сельскохозяйственные продукты гарантировалась минимальная цена. От поддержки промышленности в Голландии извлекало пользу судостроение, а в Англии сталелитейная промышленность.

Политика корректировки может быть ориентирована как на предложение, так и на спрос. В первом случае политика направлена на то, чтобы снизить расходы; это достигается дефляцией или обесценением. Во втором случае, наоборот, на первое место выходит стимулирование внутреннего спроса. Такой подход был предложен британским экономистом Джоном Мэйнардом Кей-нсом (John Maynard Keynes) (1883-1946). Эта точка зрения одержала победу во время депрессии тридцатых годов, когда стало совершенно очевидным, что традиционная осторожная политика либерализма недостаточна. После Второй мировой войны взгля-

313

ды Кейнса получили права гражданства в арсенале экономической политики западного мира.

Кейнс исходил из того, что государство должно с помощью инвестиций стимулировать платёжеспособный спрос и, тем самым, процесс экономического роста. Как правило, это несовместимо со сбалансированным бюджетом, но Кейнс считал это второстепенной проблемой временного характера; ведь при экономическом росте доходы и поступления от налогообложения в будущем снова увеличатся. Наиболее противоречивый элемент в подходе Кейнса заключается в готовности к «дефицитным расходам»; имеется в виду повышение государственных расходов, вследствие чего возникает бюджетный дефицит. Для консервативно мыслящего правительства, такого, как правительство Ко-лейна в Голландии, дефицит бюджета был важнейшим препятствием на пути к политике по Кейнсу.

В Западной Европе положения теории Кейнса применялись в первую очередь во Франции и Германии; за пределами Западной Европы можно привести в качестве примера США (Новый курс Рузвельта), Швецию и Аргентину. Правительство Блюма предприняло в 1936 году смелую попытку расширить общественные работы, но значительное увеличение производства во Франции начиная с 1937 года почти целиком следует приписать политике девальвации.

Германия в этом отношении представляла совершенно особый случай. Попытки широко развернуть общественные работ предпринималась ещё при фон Папене (Von Рареп) (1932), и эту политику энергично продолжали национал-социалисты. Экономическое оздоровление было особенно успешным в 1933 и 1934 годах, когда число безработных сократилось с 6 до 2,5 миллионов человек. Но в отличие от того, что предписывал Кейнс, государство не прекратило свою деятельность, как только начался экономический рост. Тем самым Германия перестала быть хрестоматийным примером подхода по Кейнсу и проделала эволюцию в направлении плановой экономики, ориентированной на ведение войны.

В развитии конъюнктуры во время депрессии были две стадии: общее снижение (1930-32) и постепенный, нерешительный подъём (1933-37). Стагнация первой фазы охватила все страны, тогда как темпы восстановления экономики во время второй фазы значительно различались в разных странах (таблица 6.13). В первой фазе Великобритания пострадала в общем несколько меньше, чем другие страны. Объяснение этому заключается в раннем обесценении британского фунта, которое в конечном итоге привело к снижению обменного курса фунта стерлингов на 40 процентов, так что вывоз мог оправиться от потрясений. Во второй фазе впереди была Германия, несомненно благодаря

314

успешному восстановлению в 1933 и 1934 годах. Франция и Голландия еле успели обесценить свою валюту, чтобы быть в состоянии разделить плоды от общего оживления международной экономике в 1937 году.

Весьма сомнительно, чтобы оживление после депрессии, начавшееся в 1937 году, было вызвано экономической политикой. Может быть это верно в отношении Германии, но там, как уже было сказано, действия правительства шли дальше простого оживления экономики. Вполне вероятно, что оздоровление и ограничение роста заработной платы были вызваны самой депрессией. Однако примечательно, что мировая торговля не стояла во главе процесса оздоровления, а скорее шла по его следам. Бум 1937 года содержал в себе черты перегрева международной экономики и в начале 1938 года сменился депрессией, который, однако, продолжалась недолго. Накануне Второй мировой войны, в 1939 году, после самого глубокого кризиса, который когда-либо знала мировая экономика, экономический рост почти прекратился.

6.4. Экономическое развитие после Второй мировой войны

6.4.1. Введение

Период после 1945 года отмечен прежде всего небывалым экономическим ростом в пятидесятые и шестидесятые годы и спадом в семидесятые годы и в начале восьмидесятых годов. Мы рассмотрим в общих чертах изменения экономической конъюнктуры со времени восстановления и возрождения в конце сороковых годов до затянувшейся фазы роста (1951-73) и адаптации к новым условиям (с 1973 года). Центральное место займут ответы на следующие вопросы. Почему имел место экономический рост? Почему рост превратился в застой? Мы также уделим внимание анализу экономической политики, направленной на преодоление возникших трудностей.

6.4.2. Восстановительный период и дальнейшее развитие

После Второй мировой войны большая часть производственного потенциала в Западной Европе оказалась уничтоженной. Объем средств производства сократился, не говоря уже о бесчисленных жертвах, унесённых войной. Тем не менее восстановление проходило удивительно быстро. В 1950 году промышленное производство почти во всех западно-европейских странах находилось на гораздо более высоком уровне, чем в 1938 году; это относилось даже к Западной Германии, где из-за оккупации союзными

315

войсками восстановление проходило медленнее, чем в других странах. Однако сельское хозяйство отставало от промышленности и достигло своего довоенного объёма только в 1952 году.

Для восстановления Западной Европы большое значение имела помощь по плану Маршалла. Этот план, названный по имени американского министра иностранных дел Джорджа Маршалла (George Marshall), способствовал решению проблем, связанных с платёжным балансом, которые возникли в экономике западно-европейских стран; дело в том, что отдача от вывоза была ещё слишком мала при существовании огромного спроса на ввоз товаров и капиталовложений, в частности, в производство на экспорт. По плану Маршалла, который вступил в действие в 1948 году и завершился в 1951 году, западно-европейским странам предоставлялись долларовые суммы на оплату ввоза из США. Принцип «Европейской программы восстановления», как она официально называлась, состоял в оказании помощи странам, которые были готовы сами вкладывать средства в послевоенное строительство. Субсидии без каких-либо ответных шагов предоставлялись только в исключительных случаях. К этому времени уже началась «холодная война» и поэтому восточноевропейские страны были лишены такой помощи.

Главный эффект помощи по плану Маршалла сводился к тому, что восстановление ускорялось на несколько лет, для Голландии этот срок составил 1-2 года. Помощь по плану Маршалла имела большое значение, но для восстановления экономики можно было обойтись и без неё. Американские субсидии на общую сумму свыше 23 миллиардов долларов лишь помогли экономике западноевропейских стран преодолеть препятствия на пути к восстановлению. Кроме того предоставление части этой помощи было увязано с условием дальнейшего экономического сотрудничества внутри Западной Европы. Разрабатывая этот план, американские политики видели перед собой в идеале общий западно-европейский рынок, может быть не отдавая себе полностью отчёта в том, что подобная организация сможет нанести ущерб американским экспортёрам. При оценке плана Маршалла нельзя упускать из вида, что он явился одним из факторов, способствовавших быстрому увеличению американского экспорта в Западную Европу.

Восстановление и послевоенное строительство развёртывались при экономическом климате, который был весьма благоприятным для роста внешней торговли. Ещё до окончания Второй мировой войны, в 1944 году, в городке Бреттон Вудс (Bretton Woods) в американском штате Нью-Гемпшир было заключено соглашение о будущей модели международных платежей. Ведущие экономисты во главе с Кейнсом были согласны между собой в том, что система международного золотого стандарта дол-

316

жна быть восстановлена, но не в столь жестком виде, который вынуждал бы участников выйти из системы. Ведь проведённое в 1931 году Великобританией обесценение явилось прелюдией к отмене всей системы золотого стандарта.

Новая система основывалась на комбинированном обеспечении международной валюты золотом и долларом. В рамках этой системы страны-участницы брали на себя обязательство воздерживаться от коррекции своих валютных курсов в сторону повышения или снижения, за исключением случаев хронической неуравновешенности платёжного баланса. Для мер временного порядка они могли прибегать к средствам создававшегося с этой целью Международного валютного фонда (МВФ). В области международных платежей этим обеспечивалась такая же стабильность, но с большей мерой гибкости по сравнению с системой золотого стандарта. Созданный одновременно Всемирный банк (полное название: Международный банк реконструкции и развития) вначале мыслился как инструмент, который способствовал бы процессу послевоенного восстановления, но на практике это учреждение стало прежде всего источником долговременных займов.

Протекционизм, который в тридцатые годы замедлял развитие мировой торговли, тоже не остался вне поля зрения. В 1947 году 23 страны подписали Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ), взяв на себя, тем самым, обязательство сотрудничать в деле общего понижения таможенных барьеров. Это соглашение тоже стало институтом, внесшим в пятидесятые и шестидесятые годы важный вклад в развитие мировой торговли.

Восстановление экономики после 1945 года предъявляло особые требования к экономической политике каждой отдельной страны. Необходимо было обновить средства производства, но в результате догоняющего спроса, как это всегда бывает после войны, возникала угроза инфляции. В Великобритании лейбористские правительства во главе с Эттли (Attlee) (1945-1951) пытались сдержать рост цен с с помощью замораживания заработной платы и прибылей и ограничением потребления с помощью драконовых мер. Однако во правительство Франции, чтобы не тормозить рост экономики пошло на всё разраставшуюся инфляцию. В Голландии правительства под руководством Дрееса (Drees) или при его участии (1945-1958) придавали основное значение снижению производственных расходов, чтобы обеспечить максимально дешевый экспорт; с этой целью тормозился рост заработной платы, цен и квартирной платы. Западная Германия, конечно, представляла из себя особый случай, в ней широкомасштабные инвестиции в интересах восстановления стали допускаться только с 1948 года.

317

Войну в Корее 1950-1953 годов обычно рассматривают как завершение стадии восстановления и послевоенного строительства. В это время международная конъюнктура находилась в состоянии заметного оживления на грани перегрева. Приближалась новая стадия роста.

6.4.3. Небывалый экономический рост.

В экономической истории пятидесятые и шестидесятые годы занимают особое место. Шотландский экономист Ангус Мэддисон (Angus Maddison), который выделяет четыре стадии развития капитализма в девятнадцатом и двадцатом веках, характеризует 1951-73 годы в гораздо более розовом свете, нежели непрерывную экспансию до 1914 года или неустойчивое равновесие с 1973 года, не говоря уже о бурном периоде 1914-50 годов. Бельгийский историк Герман ван дер Bee (Herman van der Wee) в лирических тонах говорит о «серебряных пятидесятых» и «золотых шестидесятых».

В период между 1950 и 1970 годами валовой национальный продукт на душу населения в Западной Европе увеличивался в среднем на 4,5 процента в год. Такой долгосрочный коэффициент роста не встречался никогда ни до ни после этого. Таким образом, доход на душу населения за два десятилетия вырос больше, чем за предшествовавшие полтора века. Промышленное производство в Западной Европе росло ещё быстрее, в среднем на 7 процентов в год. В эти годы была заложена прочная основа для государства всеобщего благоденствия и нашего сегодняшнего благосостояния. Темпы роста в Европе были выше, чем за её пределами (Япония = единственное исключение) и поэтому позиции Западной Европы в мировой экономике укрепились.

Табл. 6.14. Рост производства и занятости в Западной Европе, 1950-1969

Средний ежегодный рост, \

Великобритания Зап. Германия Франция Голландия

ВНП:
1951-1959	2,4	7,5	4,3	4,5
1959-1968	2,9	5,1	5,5	5,5
1951-1968	2,7	6,2	5,0	5,0
Занятость:
1951-1959	0,5	2,2	0,0	1,1
1959-1968	0,4	0,3	0,7	1,2
1951-1968	0,4	1,2	0,4	1,1

Источник: Д.Х. Ольдкрофт, Европейская экономика 1914-1980 (Бекенхем 1080) 163. D.H.Aldcrofl, The European economy 1914-1980 (Beckenham 1980).

318

Почти во всех странах Западной Европы наблюдался экономический рост, хотя и в различной степени. Германия, Франция и Голландия шли впереди, а Великобритания отставала (таблица 6.14).

Средний показатель для Голландии за 1951-68 годы составлял 5 процентов в год, что было несколько выше, чем в Западной Европы в целом. Средний показатель роста в Великобритании был намного ниже, а в Германии ещё выше голландского.

В общей картине экономического роста имелись и временные различия. Западная Германия набрала заметное преимущество в пятидесятые годы, но в шестидесятые годы несколько отстала; почти все новые рабочие места были созданы в пятидесятые годы. Во Франции и Голландии, напротив, рост в шестидесятые годы несколько ускорился по сравнению с пятидесятыми годами; воздействие на занятость в Голландии было сравнительно сильнее.

В большинстве западно-европейских стран экономический рост сопровождался относительно медленным увеличением численности населения, обычно менее 1 процента в год. Этот факт сви-



319

детельствует, что, во-первых, гораздо более быстрый рост валового национального продукта означал, что реальные доходы на душу населения заметно увеличились. У значительного большинства населения уровень жизни повысился. Во-вторых, возникло расхождение между быстрым увеличением стоимости продукции, с одной стороны, и довольно медленным ростом занятости, с другой (таблица 6.20). Экономический рост не был вызван не воздействием производственного фактора труда.

В литературе велась широкая дискуссия о корнях экономического роста в пятидесятые и шестидесятые годы. Мэддисон подчёркивает широкий масштаб капиталовложений, тогда как другие утверждают, что решающее значение имел технических прогресс. В историографии возникло отдельное направление, старавшееся с помощью «бухгалтерии роста» расщепить показатель роста на компоненты, относящиеся к различным производственным факторам. В соответствии с такими подсчётами показатель экономического роста Западной Европы в пятидесятые годы только на 36 процентов объясняется абсолютным ростом факторов капитала и труда. Остающиеся 64 процента приходятся, в соответствии с этой точкой зрения, на долю более высокой производительности, которая достигается как более широким применением современных машин, а также более эффективным использование имеющихся производственных факторов.

«Бухгалтерия роста» различна для каждой страны. Во Франции с её высоким показателем, увеличение производительности обусловливало экономический рост на 75 процентов. В Великобритании с её низким показателем роста, напротив, он был только наполовину обусловлен более высокой производительностью. Другими словами, британская промышленность оставалась малопроизводительной, и поэтому Великобритания отставала от других стран. Западная Германия и Голландия занимают промежуточную позицию: рост примерно на 60 процентов определяется ростом производительности и на 40 процентов такими факторами, как капитал и труд.

Положение становится еще более запутанным, если мы сделаем ещё один шаг вперёд в нашем анализе и посмотрим, почему выросла производительность. В этом случае часто отмечают более высокую степень квалификации рабочих, более рациональную организацию производства и выгоды, вытекающие из концентрации производства. Крупномасштабные инвестиции можно было осуществить легче, чем прежде, благодаря непрерывной концентрации производственных капиталов, которые часто перешагивали через национальные границы; так возникали современные мультинациональные корпорации. Тем не менее остаётся значительный «необъяснимый» остаток, который можно соотнести только с бурным техническим прогрессом после 1945 года.

320

В транспорте, энергоснабжении и механизации производства произошли настоящие революции. Пятидесятые и шестидесятые годы были переломными для международного воздушного сообщения, товарных контейнерных перевозок и супертанкеров. Характер индивидуального потребления всё больше определялся проникновением во все слои общества предметов длительного пользования, в первую очередь это касалось автомобилей. Такая тенденция продолжала существовать и в семидесятые и восьмидесятые годы.

Наличие источников дешевой энергии было неоспоримым условием экономического роста в пятидесятые и шестидесятые годы. Современное промышленное производство потребляло всё больше энергии, тогда как спрос, обуславливаемый личным потреблением, продолжал расти по мере того, как поднимался уровень жизни, и особенно по мере увеличения числа владельцев автомобилей. В пятидесятые и шестидесятые годы нефть ещё была относительно дешева, особенно благодаря обширным запасам, обнаруженным в арабских странах. Широкомасштабная добыча природного газа впервые началась в Голландии с 1960 года. Прогресс в ядерной технике позволил получать энергию с помощью ядерных реакторов, но этот источник энергии всегда оставался спорным, пока не найдено удовлетворительное решение вопроса безопасности в связи с радиоактивным излучением.

Механизация производственного процесса проходила в небывалых масштабах. Производительность можно было повышать за счёт использования всё более сложных машин. Верхом такого развития явилась компьютеризация. Вначале, в шестидесятые годы, центр тяжести приходился на управление промышленными процессами с помощью больших компьютеров. На более поздней стадии, в восьмидесятые годы, лидирующее положение заняли персональные компьютеры.

Все эти объяснения экономического роста ориентированы на анализ предложения. Необходимо также рассмотреть и спрос. Экономический рост в Западной Европе происходил не в вакууме, а в период быстрого расширения мировой торговли, в частности благодаря стабильности системы Бреттон Вудс и постепенной либерализации под эгидой ГАТТ. Западная Европа извлекла из этих соглашений огромную пользу. Во всех странах (за исключением Великобритании) объём экспорта рос в среднем на 8-9 процентов в год, ещё быстрее, чем совокупный национальный продукт. Для многих экономистов это явилось достаточным основанием заняться старым вечным вопросом о причинной связи между экспортом и экономическим ростом. Ведёт ли увеличение экспорта к более быстрому росту или всё происходит как раз наоборот? Нельзя от-- рицать существование позитивной связи между вывозом и ростом, но в отношении направления этой связи единого мнения ещё нет.

321

Особого внимания заслуживает участие в мировой системе свободной торговли бывших колоний. Процесс деколонизации начался сразу же после окончания Второй мировой войны и основная его часть пришлась на пятидесятые и шестидесятые годы. Иногда этот процесс протекал относительно мирно, как это было в большинстве британских колоний, иногда с травмами, как это было с Голландией и Нидерландской Ост-Индией в конце сороковых годов или с Францией и Алжиром в конце пятидесятых. Часто ставшие независимыми страны сохраняли тесные торговые связи с бывшими метрополиями; в этом смысле бросается в глаза исключение из правила, которое являет собой Индонезия в отношении к Голландии. Заморские территории продолжали поставлять в основном сырьё и покупать промышленную продукцию. Щекотливым моментом при этом было соотношение цен на мировом рынке: коэффициент обмена (соотношение между экспортными и импортными ценами) для развивающихся стран ухудшался, потому что сырьё всё больше дешевело в сравнении с готовыми изделиями промышленности.

К анализу спроса относится и характеристика потребления. В Западной Европе личное потребление в пятидесятые и шестидесятые годы повсеместно быстро росло. Здесь мы видим двойственную роль заработной платы в процессе роста. С одной стороны, низкий уровень заработной платы был нужен, чтобы добиться снижения производственных расходов и, таким образом, увеличить сбыт, особенно на иностранных рынках. С другой стороны, внутренний реальный спрос стимулировался по мере того, как рост производительности труда находил отражение в более высокой заработной плате.

Во многих западно-европейских странах предпринимались попытки продолжить в пятидесятые годы проводившуюся в конце сороковых годов политику сдерживания роста заработной платы. Примером может служить политика в области заработной платы в Голландии, которая с переменным успехом проводилась с 1945 по 1963 год. Вначале рост производительности совсем не учитывался при установлении уровня заработной платы. Затем это стали делать только частично, а позднее и в полном объёме. В Западной Европе в целом номинальная зарплата с 1950 по 1970 год выросла примерно в три раза. Отчасти это объяснялось инфляцией, но после 1960 года реальный рост заработной платы был весьма значительным. Одновременно сократилась и продолжительность рабочей недели. Рост производительности позволял зарабатывать больше за меньшее количество часов.

Экономическая политика существенно влияла на процесс роста. Хотя в каждой отдельной стране Западной Европы она носила свой характер, мы можем выделить один общий момент, а именно применение учения Кейнса.

322

Опыт депрессии тридцатых годов неопровержимо показал, что государство играет важную регулирующую роль в экономической жизни. Оно должно поощрять рост и гарантировать высокую занятость. Правительство видело свою задачу в и том, чтобы проводить такую конъюнктурную политику, которая могла бы нейтрализовать краткосрочные взлёты и падения экономической конъюнктуры. Пики, которые часто приносили с собой высокий уровень инфляции, следовало ослаблять, тогда как кратковременные трудности, при которых возникала угроза сокращения занятости, требовали стимулирующих мер. В отличие от политики времён кризиса тридцатых годов речь шла о чётком регулировании темпов роста. Переход от роста к регрессу уступил место чередованию периодов быстрого и медленного роста.

Продолжением применения учения Кейнса является смешанная экономика, при которой государство и частное предпринимательство совместно отвечают за благосостояние населения; важную роль при этом играет и профсоюзное движение. Характерным примером смешанной экономики является экономика Великобритании в пятидесятые и шестидесятые годы. Ещё при лейбористском режиме Эттли была осуществлена выборочная национализация, в результате которой такие ключевые отрасли, как энергетика (в том числе угледобыча) и транспорт перешли под контроль британского государства. Как лейбористы, так и консерваторы, находившиеся у власти в 1951-1964 годы, старались как можно строже следовать конъюнктурной политике в духе Кейнса: замедление при высокой конъюнктуре и стимулирование при низкой. Для этого были введены в действие как монетарные, так и бюджетные рычаги. Путём повышения процентной ставки и налогов можно было замедлить рост платёжеспособного спроса. В противоположном случае низкая процентная ставка и увеличение государственных инвестиций вызывали ускорение роста. Однако на практике возникла своего рода политика «стойте-идите» с резкими переменами на протяжении короткого периода, которая мешала спокойному течению процесса экономического роста.

Самый крайний пример вмешательства государства в экономическую жизнь можно было наблюдать во Франции. Уже с 1946 года составлялись подробные планы, по которым должен был протекать экономический рост. В пятидесятые годы сильный упор делался на переориентацию промышленности в сторону производства средств производства; к ключевым отраслям, на которые обращали внимание французские власти, принадлежали угледобыча, сталелитейная промышленность, производство цемента, электричества, минеральных удобрений и добыча нефти. Благодаря централистской традиции во Франции это так называемое «администрирование» оказывало реальное влияние на раз-

323

витие экономики. Отрицательным моментом было то, что производство потребительских товаров оставалось без внимания. Кроме того бесчисленные правительственные коалиции в Четвёртой республике (1946-1958) были не в состоянии обуздать инфляцию. Цены искусственно удерживались на высоком уровне, рационализация не проводилась, что опять таки было трудно совместить со стремлением французских властей сохранить только самые производительные предприятия.

Западная Германия при Аденауэре (Adenauer) (1949-1963) избрала другую стратегию. Она склонялась в пользу нео-либерализ-ма, ратующего за свободную рыночную экономику и конкуренцию. Отчасти мы можем видеть в этом реакцию на крайности администрирования в Третьем рейхе. В принципе немецкая экономическая политика означала денационализацию и противодействие образованию картелей; демократизация, выражающаяся в привлечении масс к принятию решений, тоже была одной из составных частей. Практические шаги переместилась в сторону активного вмешательства в экономику со стороны государства, которое фактически контролировало большую часть тяжелой промышленности (каменный уголь и железо) и банки. Долгосрочные планы крупных немецких концернов и государства всё больше согласовывались друг с другом и в шестидесятые годы даже Западная Германия стала проводить полноценную конъюнктурную политику по Кейнсу.

В Голландии в пятидесятые годы проводилось не только регулирование заработной платы. Процессы послевоенного экономического роста должны были определять и меры в области индустриализации. Тогда, правда, имела место своего рода «переиндустриализация», но вряд ли можно говорить, что участие государства представляло из себя нечто большее, чем просто агитация в пользу стремления к переносу центра тяжести с сельского хозяйства на промышленность. Одновременно с этим ряд «ка-толическо-красных» правительств проводил эксперименты с конъюнктурной политикой по Кейнсу. Их результаты восторга не вызывали. Ограничительные меры как в 1950-52, так и в 1957-59 годах были приняты так поздно, что их эффект проявился только после того, как конъюнктура снова спала. Строгое следование рецепту Кейнса в 1963 году уступило место в бюджетной политике норме Зейльстры (Zijlstra), названной так по имени тогдашнего министра финансов. Правительственные расходы были приведены в соответствие с ожидавшимся ростом национального дохода. Эта система приносила хорошие результаты, но только в период процветания.

В результате роста структура экономики постоянно менялась (таблица 6.2). Почти в каждой западно-европейской стране сельское хозяйство теряло своё былое значение, но поскольку про-

324

изводительность росла и здесь, объём производства тоже мог расти, тогда как занятость сокращалась. Этот сдвиг имел особенно большое значение во Франция, где ещё в 1945 году существовал большой аграрный сектор. В других странах, в частности в Великобритании, сокращение удельного веса сельского хозяйства уже в течение длительного времени было свершившимся фактом. В Германии доля сельского хозяйства в общей картине занятости сократилась с 20 процентов в 1930 году до 14 процентов в 1960 году. В Голландии доля сельского хозяйства уже до Второй мировой войны составляла всего 21 процент.

Промышленность пришла на смену сельскому хозяйству; прежде всего в отношении объема произведённых товаров. В этой области был достигнут и самый наибольший рост производительности труда. В результате этого объём производства рос намного быстрее, чем занятость. Однако доля вторичного сектора в общей картине занятости оставалась сравнительно постоянной. В конце шестидесятых годов в большинстве западно-европейских стран, с такими яркими исключениями, как Западная Германия и Великобритания, в промышленности было занято менее 40 процентов самодеятельного населения.

Дальше всех в смысле перестройки экономической структуры ушел сектор услуг. Через непродолжительное время в этом секторе, в таких отраслях, как пути сообщения и перевозки, торговля и распределение, уже работало больше половины самодеятельного населения. В Голландии с течением времени доля сектора услуг продолжала расти и составила в 1970 году уже 65 процентов. В сфере услуг производительность была ниже, чем в промышленности и из-за этого её доля в национальном доходе оставалась неизменной, хотя занятость и росла. Особняком стояли государственные службы, которые иногда выделялись в особую категорию, называвшуюся четвертичным сектором. В связи с постоянным расширением государства всеобщего благосостояния занятость в этом секторе росла очень быстро, тогда как стоимость продукции и производительность определению не поддавались, потому что это были общественные службы, стоящие вне свободного рынка.

Социальное обеспечение не было в послевоенный период чем-то новым. В Великобритании ещё в начале двадцатого века было введено страхование против безработицы и болезни, а во Франции система социального страхования была разработана в тридцатые годы. Новым в послевоенный период был небывалый, почти безостановочный рост всей системы, как широкого спектра мероприятий, так и размеров денежных средств. Тем самым в экономическую жизнь неожиданно оказался встроенным своего рода автоматический стабилизатор. Благодаря системе пособий платёжеспособный спрос на потребительские товары мог и во

325

времена спада сохраняться на более высоком уровне, чем прежде. И, наоборот, во времена быстрого роста пособия, во всяком случае в принципе, могли быть свёрнуты.

Экономический рост принёс благосостояние и структурные перемены и казался постоянным. На самом деле он таким не был. С течением времени специалисты в области экономической истории стали склоняться к тому, чтобы рассматривать высокие темпы роста в «серебряные» пятидесятые и «золотые» шестидесятые годы скорее как отклонение от нормы, чем как саму норму.

6.4.4. Адаптация к изменившимся условиям

Оба нефтяных кризиса, 1973 и 1979 годов, символизировали переход к новой ситуации в экономической жизни, конъюнктурный спад, каких не было с тридцатых годов, подвергнувший экономическую политику западно-европейских стран тяжелому испытанию. Сначала мы проанализируем возникшие проблемы, а затем уделим внимание сценариям, которые предлагались для их решения.

Ещё во второй половине шестидесятых годов появились признаки грядущих трудностей. Мировая экономика выглядела перегревшейся с полной занятостью, растущими зарплатами и ценами. Платёжный баланс США заметно ухудшился из-за эскалации войны во Вьетнаме и растущих расходов американского правительства заграницей. Положение усугублялось тем, что американский доллар был ключевой валютой в мировой валютной системе, основанной на Бреттон-Вудсской системе. Достоинство доллара было фактически завышено. К большому раздражению Западной Европы президент Никсон (Nixon) в 1971 году временно приостановил обратимость доллара. Это был отказ от комбинированной золотой и долларовой основы Бреттон-Вудсской системы. Фактически эта система была аннулирована.

В то время, как в 1972 году предпринимались лихорадочные попытки разработать новую валютную систему, которая гарантировала бы стабильность мировой торговли, цены, особенно цены на сырьё продолжали расти. Кульминационным моментом явилось одностороннее повышение цен на нефть более чем на 100 процентов странами ОПЕК (ОПЕК = Организация стран-экспортёров нефти) осенью 1973 года в качестве экономической санкции в ответ на военное поражение арабских стран в «войне судного дня» против Израиля. Из-за быстрого роста предложения цена на нефть за предшествующий период почти не повысилась. Это в свою очередь способствовало тому, что западный мир стал ещё больше зависим от нефти как дешевого источника энергии.

Производственные издержки и стоимость жизни сразу же выросли. Рост личного потребления замедлился, а физический объем

326



производства даже сократилось. В 1974 и 1975 годах в западных промышленно развитых странах рост национального дохода (с поправкой на инфляцию), едва превысил 0 процентов, что явилось резким контрастом по сравнению с внушительным показателем роста в 6 процентов в 1972 и 1973 годах. Как при каждом спаде быстрее всего снизились вложения в частном предпринимательстве, особенно в отраслях, которые в предшествующие десятилетия росли и потребляли большие количества энергии. Впервые после депрессии тридцатых годов возникла массовая безработица. В Западной Европе в период 1973-79 годов без работы оставалось более 5 процентов самодеятельного населения (табл. 6.15)

События середины семидесятых годов иллюстрируют большое значение психологического фактора в экономической жизни. Для пятидесятых и шестидесятых годов были характерны стабильность и предсказуемая, гармоничная картина роста. Теперь же вере в будущее был нанесён серьёзный урон, как в связи с угрозой валютного кризиса в мировом масштабе, так и внезапным спадом экономики. При нестабильной ситуации капиталы не вкладывают. Для выхода из тупика требовалось вмешательство государства.

Самым странным моментом спада семидесятых годов была стагфляция, сочетание стагнации и инфляции, большое число безработных при одновременном росте цен на 10 или более процентов в год. По модели Кейнса должна была быть либо стагнация, либо инфляция, а не то и другое одновременно. Высокому уровню инфляции соответствовал низкий уровень безработицы; ведь рост цен отражал увеличение платёжеспособного спроса, которое заставляло вкладывать средства и создавать новые рабочие места. И, наоборот, высокий уровень безработицы соответ-

327

ствовал снижению цен, потому что при такой ситуации платёжеспособный спрос оказывался недостаточным, чтобы вызвать частные инвестиции. То сочетание, которое имело место в 70-е годы, а именно высокий уровень инфляции при высоком уровне безработицы, никак не укладывалось в эту модель. Предложенные Кейнсом средства оказались не в состоянии противостоять сразу двум видам зла.

Большинство западно-европейских правительств проводило с 1975 года осторожную политику роста, чтобы снова привести экономику в движение, однако ощутимых результатов эта политика не принесла. Средства не вкладывались, и промышленное производство росло медленно, тогда как безработица не уменьшалась. Темпы инфляции не удалось сбить ниже 7-8 процентов в 1977-79 годах. К концу семидесятых годов национальный доход в Западной Европе снова стал увеличиваться, хотя и намного медленнее, чем прежде. Однако одновременно с этим в Западной Европе улучшилось положение с платёжным балансом, благодаря оттоку нефтедолларов из арабского мира, т.н. «рециркуляции». Дело в том, что способность нефтедобывающих стран переработать новый приток доходов оказалась ограниченной; возможностей для эффективных капиталовложений были недостаточны. Поэтому большие суммы в нефтедолларах были инвестированы в Западной Европе.

Застой семидесятых годов оказал неблагоприятное влияние на постоянное стремление к либерализации мировой торговли. Создавались международные картели не только по нефти, но и по другим видам сырья, чтобы обеспечить производителям высокие поступления. Исключение делалось для положений ГАТТ, чтобы предотвратить наводнение рынка сбыта дешевым экспортом из не-европейских стран с низким уровнем заработной платы. Примером может служить соглашение 1973 года, искусственно создававшее потолок для ввоза текстиля из Юго-Восточной Азии. Регулируемая часть международной торговли промышленными товарами увеличилась с 13 процентов в 1974 году до примерно 30 процентов в 1982. Таким образом, семидесятые годы стали периодом нового протекционизма.

В экономической науке существуют две школы, объясняющие спад семидесятых годов. Одна из них подчёркивает конъюнктурный характер спада, тогда как другая ищет более глубокие структурные причины. Первая школа считает, что спад семидесятых годов вписывается в общую картину благоприятных и неблагоприятных периодов, сменяющих друг друга с девятнадцатого века; имеется в виду переход в волнах Кондратьева на протяжении очень длительного периода. Единственным спорным моментом является вопрос, следует ли бороться со спадом налоговыми или монетарными мерами. Сторонники монетарного ре-

328

шения, возглавляемые американским экономистом Мильтоном Фридманом (Milton Fridman), считают, что государство должно ограничиваться предложением денег в экономике; тогда всё остальное образуется само собой под влиянием рычагов свободного рынка. Идеи Фридмана позднее были восприняты такими правительственными лидерами, как президент Рейган (Reagan) (1981-89) и премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер (Margaret Thatcher) (1979-90).

Другая группа экономистов, для которых центральным моментом является структура экономики, рассматривает экономическое развитие с 1945 года как широкомасштабный обгонный маневр Западной Европы (и Японии) по отношению к США. Вложения в традиционные отрасли промышленности слишком велики и создают перенасыщенность в мировом масштабе. Поэтому в семидесятые годы рост достиг потолка, предопределённого существовавшим тогда объёмом технических знаний. В глазах этой школы единственной эффективной стратегией является стратегия инноваций и развития новых отраслей промышленности.

Одновременно с этим со стороны левых кругов был предложен другой вариант, имеющий структурную окраску и подразумевающий дальнейшее развитие системы смешанной экономики. При этом предпочтение отдавалось децентрализации, участию масс в выработке решений и нематериальным ценностям. Мысли этого течения, которое мы можем обозначить как движение Новых Левых, нашли отражение в предвыборных программах в Великобритании, Франции и Голландии. До фактического их осуществления дело по большей части, однако не дошло, в частности из-за более срочных проблем, связанных с экономическим спадом. Это относится как к правительству Вильсона (Wilson) в Великобритании (1974-79), так и Ден Уйля (Den Uyl) в Голландии (1973-77).

Голландия перенесла спад семидесятых годов с меньшими потерями, чем многие другие страны Западной Европы. Процент ежегодного роста личного потребления был намного выше, чем в целом по Западной Европе. Во-первых, в этот период значительно увеличились возможности делать покупки в кредит, например на рынке жилья. Во-вторых, были повышены пособия и терпящим бедствие предприятиям в широких масштабах предоставлялись средства на субсидирование социальных и культурных проектов. Благодаря этому платёжеспособный спрос и в такое неблагоприятное время поддерживался на довольно приемлемом уровне. В-третьих, следует упомянуть быстро возросшие поступления от добычи природного газа. Объем валового национальный продукт в Голландии рос несколько быстрее, чем в целом по Западной Европе, а безработица распространялась несколько медленнее.

329

Однако относительное процветание в Голландии после 1973 года только затушевывало некоторые глубинные проблемы, которые скорее были усугублены, нежели решены экспансионистской политикой правительств Ден Уйля и Ван Агта (Van Agt) в области конъюнктуры. Рост потребления не повлёк за собой рост производственных инвестиций, напротив, они даже сократились. Конкурентная позиция Голландии на мировом рынке ухудшилась и экспорт рос медленнее, чем в других странах. Дефицит государственного бюджета увеличивался и создал проблему финансирования, которая становилась всё острее.

В 1979 году, когда страны ОПЕК снова значительно повысили цены, наступил второй нефтяной кризис. Производство снова сократилось, а безработица возросла. Особенно сильной стагнация была в 1980 и 1981 годах. Средний коэффициент роста национального продукта в Западной Европе в 1979-1985 годы был ещё ниже, чем в семидесятые годы (таблица 6.15). Особенно от этого пострадало личное потребление. Даже государству пришлось отступить на шаг назад в своих тратах, по мере того как везде развёртывались программы сокращения расходов. Уровень безработицы приблизился к одной десятой от общей численности населения.

Международный спад после второго нефтяного кризиса по двум моментам коренным образом отличался от спада середины семидесятых годов. Во-первых, повышение цен на нефть быстро вызвало в Западной Европе дефицит платёжного баланса, поскольку в странах ОПЕК значительно увеличилась ёмкость в отношении денежных поступлений; поток возвращающихся нефтедолларов на этот раз был значительно меньше. Во-вторых, темпы инфляции на этот раз снижались, а не повышались. Платёжеспособный спрос рос медленнее, чем прежде. Процентные ставки были чрезвычайно высоки.

От спада начала восьмидесятых годов Голландия пострадала значительно больше, чем от спада после первого нефтяного кризиса. По сравнению с другими западно-европейскими странами Голландия теперь невыгодно отличалась более низким показателем роста национального продукта и сокращением личного потребления и инвестиций. Безработица тоже была выше, чем в других странах. В 1983 году в Голландии не имело работы 15 процентов самодеятельного населения; это соответствовало 800.000 безработных.

В начале восьмидесятых годов положение усугублялось тем, что пропали некоторые стимулы к расходам, и Голландия испытала это на себе в большей мере, чем другие западно-европейские страны. Реальная заработная плата больше не росла, а даже снижалась, так что личное потребление тоже уменьшилось. Дефицит финансирования в государственном бюджете, который в

330

Голландии достиг 8 процентов национального дохода, исключал дальнейшее неограниченное расширение правительственных расходов. Высокая процентная ставка означала сокращение покупок в рассрочку.

В большинстве западно-европейских стран предпочитали ограничительную политику, которая отчасти основывалась на монетаризме, проповедником которого был Фридман. Наивысшее предпочтение оказывалось экономии государственных средств. Носителями этой политики в Голландии являются сменявшие друг друга (с 1982 года) кабинеты Любберса (Lubbers). Наиболее ярко выраженное применение монетаризма в Западной Европе имело место в Великобритании при Маргарет Тэтчер; так называемый «тэтчеризм». Британская экономическая политика в восьмидесятые годы характеризовалась жесткой экономией государственных средств, сокращением расходов на социальное обеспечение и денационализацией. Меры этого последнего типа под названием «приватизация» стали излюбленной частью экономической политики во многих западных странах.

Но сокращения правительственных расходов было недостаточно. Ключ к успеху в борьбе с последствиями спада в начале восьмидесятых годов лежал в стимулировании конкурентной позиции на внешних рынках. Чтобы добиться этого, было необходимо ограничивать рост заработной платы и повышать производительность, чтобы продавать продукцию по более низким ценам. Высокий уровень безработицы сам по себе вёл к известному ограничению роста заработной платы. Более высокую производительность должны были обеспечить рационализация и ещё более далеко идущая механизация. С середины восьмидесятых годов компьютеризация в форме массового использования персональных компьютеров внесла важный вклад в повышение производительности в сфере услуг.

Оздоровление в международном масштабе началось в 1983 году, сначала неуверенно, а затем энергично. Несмотря на «биржевой крах» 1987 года, который вызвал было ассоциации с Уолл Стритом 1929 года, восстановление превратилось в настоящую высокую конъюнктуру. В 1988-89 годах в экономике западных промыш-ленно развитых стран даже наблюдался перегрев. Для Голландии, например, восстановление означало непрерывное увеличение показателя роста национального дохода с неполного 1 процента до 1985 до более 4 процентов в 1989 году. Объём производства, чистые инвестиции и экспорт увеличились, а безработица в 1990 году снизилась примерно до 5 процентов от общей численности самодеятельного населения, заметно контрастируя с самым низким показателем начала восьмидесятых годов. Благодаря сокращению правительственных расходов дефицит финансирования в 1990 году снизился до менее 5 процентов национального дохода.

331

Семидесятые и восьмидесятые годы привели к изменению общего направления в экономическом развитии Западной Европы. Объективные условия коренным образом изменились и требовали новой стратегии в области экономической политики. Наступило некоторое единообразие как в проблемах, так и в методах их решения в большинстве западно-европейских промыш-ленно развитых стран. Этому в сильной степени способствовал рост экономической интеграции.

6.4.5. Европейская экономическая интеграция

Одним из важнейших послевоенных процессов был процесс европейской экономической интеграции. В результате интеграции произошло сближение экономик Великобритании, Франции, Германии и Голландии. Наряду с экономическими аспектами у процесса интеграции имеются и политические и институционные аспекты, на которых мы не будем останавливаться в данном разделе, посвященном прежде всего экономическим вопросам. Сначала мы рассмотрим некоторые понятия, затем последует краткий обзор различных стадий интеграции и в заключение охарактеризуем аграрную политику, которая до сегодняшнего дня остается самым ярким элементом европейского единения.

В экономической теории различаются четыре стадии интеграции. Наименее продвинутая фаза = это зона свободной торговли, где отменены взаимные ввозные пошлины. Однако общего внешнего тарифа не существует, то есть каждая страна внутри зоны свободной торговли может проводить в отношении стран вне зоны свою собственную тарифную политику. Следующая стадия = это таможенный союз. Здесь не только отменены взаимные тарифы, но существует и общий внешний тариф. Другими словами: тарифная политика в отношении стран, не входящих в союз, взаимно согласована. Ещё дальше идёт общий рынок. Это = таможенный союз, к тому же со свободным движением производственных факторов капитала и труда. Наконец, полная интеграция достигается в экономическом и валютном союзе. Это = общий рынок, проводящий к тому же согласованную экономическую и социальную политику, так что в участвующих странах, например, больше нет различий в расходах на заработную плату и в условиях труда и существует единая денежная система. Здесь уже больше нет места для национальной валютной политики.

Главной целью экономической интеграции является усиление экономического роста путём экспансии рынка и устранения мер, препятствующих конкуренции. Когда в пределах одного большого региона, куда входят различные страны, отсутствуют препятствия для свободной торговли, на рынке господствуют самые конкурентоспособные предприятия, которые производят продук-

332

цию по самой низкой себестоимости. Они извлекают пользу из укрупнения, расширяя область своего сбыта. При большом рынке может быть также осуществлена более глубокая специализация. Таким образом, могут быть рационально использованы немногочисленные производственные факторы. Убыточные предприятия исчезают и высвобождающиеся производственные факторы могут быть использованы для других видов производства. Так растёт благосостояние в зоне свободной торговли.

Стремление к европейской экономической интеграции в пятидесятые годы нужно рассматривать на фоне депрессии тридцатых годов, когда торговые контакты были затруднены вследствие существования тарифных барьеров и квот. Поэтому после Второй мировой войны либерализация торговли и дальнейшее экономическое сотрудничество стали главными целями экономической политики. Такое развитие в частности стимулировали Соединённые Штаты, которые, как уже говорилось, в качестве условия за оказание помощи по плану Маршалла требовали определённых форм экономического сотрудничества в Европе. Это сотрудничество оформилось в Организации европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС), созданной в 1948 году. Это был межправительственный орган для сотрудничества шести европейских стран, который помимо распределения помощи по плану Маршалла занимался также и либерализацией торговых связей. В 1961 году эта организация расширилась за счёт находящихся вне Европы стран, таких как США и Япония, и с тех пор она называется ""Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).

Параллельно с такой довольно свободной формой экономической интеграции ряд стран преследовал цели более прочной интеграции. Первым шагом явилось Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), которое в 1952 году было основано шестью странами: тремя странами Бенилюкса, Францией, Западной Германией и Италией. ЕОУС было наднационаьной организацией. Решения в рамках этого общего рынка больше не зависели от согласия между национальными правительствами, а принимались наднациональным органом, который, например, устанавливал общие цены на уголь и сталь. В основе ЕОУС лежала прежде всего политика. Объединение должно было положить конец неприязни между Францией и Западной Германией. В результате слияния жизненно важных отраслей тяжелой промышленности в Германии смогла начаться пере-индустриализация, не создававшая опасности перевооружения. Однако экономический эффект ЕОУС оказался в серьёзной мере подорванным неожиданными структурными изменениями в области энергетики. В то время, как в начале пятидесятых годов ещё существовал дефицит каменного угля и разрабатывались различные планы по скорей-

333

шему увеличению добычи, в конце пятидесятых годов спрос на уголь упал. Главными источниками энергии становились нефть и природный газ. В 1950 году каменный уголь ещё покрывал почти три четверти всех потребностей Объединения в энергии; в 1967 году это уже была одна треть, тогда как доля нефти уже тогда превышала 50 процентов. Из-за этого задача ЕОУС больше сместилась в сторону санации каменноугольной отрасли. Вместо повышения добычи приходилось принимать решения об интенсивной поддержке и даже закрытии нерентабельных шахт, в том числе в Голландии.

Римский договор 1957 года, которым было создано Европейское экономическое сообщество, придал экономическому сотрудничеству между странами ЕОУС более широкую базу. Шесть государств = членов ЕЭС намеревались в несколько этапов создать общий рынок. В 1992 году это стремление в известном смысле было осуществлено: между членами сообщества, которых стало двенадцать, существуют таможенный союз и свободное передвижение рабочей силы и капитала (в 1973 году в Европейское сообщество вступили Великобритания, Ирландия и Дания, а в 1986 Испания, Португалия и Греция). Маастрихтский договор (1991) предусматривал дальнейшую интеграцию между государствами в валютной и экономической области.

Создание таможенного союза оказалось сравнительно простой операцией. Взаимные тарифы поэтапно снижались, пока в 1968 году они не были отменены совсем. Быстрое становление таможенного союза в конце шестидесятых годов вдохновило тогдашние страны ЕЭС на принятие широкомасштабного плана по дальнейшему превращению таможенного союза в Экономический и валютный союз (ЭВС). Однако в процессе интеграции, во всяком случае в его валютном аспекте, произошла серьёзная задержка из-за экономического спада и валютного хаоса в семидесятые годы. Из планов по созданию ЭВС ничего не вышло, но когда в конце семидесятых годов темпы инфляции в европейских странах взаимно сблизились, была предпринята новая попытка стимулировать валютную интеграцию путём создания Европейской валютной системы (ЕВС). Идея ЕВС была скромнее первоначальных планов по созданию ЭВС. Государства-члены ЕВС (за исключением Великобритании) договорились между собой об установлении фиксированных валютных курсов. Дело в том, что торговля между этими государствами испытывала нежелательное влияние непрекращающихся и иногда резких колебаний валютных курсов ЕЭС. Благодаря возобновлению экономического роста в восьмидесятые годы, ЕВС мог в какой-то мере функционировать, хотя постоянно возникали проблемы с координацией курса между такими сильными валютами, как гульден и марка, с одной стороны, и слабыми валютами, такими как французе-

334

кий франк и итальянская лира, с другой. В 1993 году в результате спекуляций напряженность внутри ЕВС настолько возросла, что система грозила взрывом. Для спасения ЕВС было решено сохранить в принципе фиксированные валютные курсы, но при этом допустить флюктуационные отклонения в 30 процентов. Это означало, что на практике курсы могут быть подвержены сильным колебаниям. Из-за этого валютное объединение Европы отодвинулось в отдалённое будущее.

Большие проблемы вызывали и так называемые не-тарифные препятствия, которые и по сей день делают невозможным по настоящему свободное торговое движение между государствами. He-тарифные препятствия могут принимать различные формы. Например, в результате правительственных мер между государствами существуют значительные различия в стоимости энергии и транспорта. Предприниматели в странах с низкой стоимостью, таким образом, занимают более выгодную позицию по отношении конкурентов из стран с высокой стоимостью. Такой же эффект имеют и различия в начислениях по налогообложению акционерных обществ, экологическим сборам и налог на добавочную стоимость (НДС). Различия в технических и санитарно-гигиенических производственных требованиях тоже мешают свободной торговле. Несмотря на «исчезновение границ» в 1992 году, эти не-тарифные препятствия всё ещё создают большие помехи процессу интеграции.

При образовании ЕЭС в 1957 году Великобритания по разным причинам держалась в стороне. После Второй мировой войны эта страна была мало ориентирована на европейский континент. Сама Великобритания считала себя скорее союзником США и ведущей морской державой, не в последнюю очередь в силу своих интенсивных торговых связей с Британским содружеством наций. Англичане были также критически настроены по отношению к наднациональному характеру сначала ЕОУС, а затем ЕЭС. Камнем преткновения при присоединении к сообществу, кроме того, был общий внешний тариф на сельскохозяйственную продукцию, которого придерживалось ЕЭС. Присоединение к нему означало бы, что Великобритания больше не сможет применять систему преференций для стран Содружества. Эти страны могли на благоприятных условиях экспортировать сельскохозяйственную продукцию в Великобританию, а в обмен на это импортировали британские промышленные товары. Тем самым, Великобритания была в состоянии импортировать дешевое продовольствие и она опасалась, что присоединение к ЕЭС будет означать рост стоимости жизни. После того, как планы британского участия в создании ЕЭС потерпели крушение, она стала одним из инициаторов создания Европейской ассоциации свободной торговли (образована в 1960 году), межправительственной органи-

335

зации семи европейских стран, которые намеревались создать зону свободной торговли для промышленных товаров (кроме Великобритании её членами стали три скандинавские страны, Швейцария, Австрия и Португалия).

Однако вскоре после этого, Великобритания отказалась от своей позиции противостояния ЕЭС. Взаимоотношения со странами Содружества в результате деколонизации коренным образом изменились и доля Великобритании в мировой торговле непрерывно сокращалась. В 1950 году доля Великобритании в мировой торговле промышленными товарами составляла, например, ещё 25 процентов, а пятнадцать лет спустя эта доля сократилась до 14 процентов. Рост валового национального продукта в Великобритании тоже заметно отставал от показателей стран ЕЭС (таблица 6.20). Как известно, британская просьба о вступлении в ЕЭС несколько раз наталкивалась на вето французского президента Де Голля (De Gaulle), который опасался, что после вступления Великобритании в Сообщество в Европе возрастёт американское влияние. Только когда его не стало, Великобритания в 1973 году вместе с Ирландией и Данией смогла вступить в ЕЭС.

Европейская аграрная политика, несомненно, представляет собой самый известный аспект европейской интеграции. Не в последнюю очередь потому, что эта политика до сих пор подвергается резкой критике. Римским договором 1957 года определялось, что должна быть разработана единая европейская аграрная политика, хотя содержание этой политики определено не было. Само по себе было логичным, что при строительстве общего рынка большое внимание будет уделено сельскому хозяйству. Ведь ЕС стремилось к свободной торговле в границах сообщества. А сельское хозяйство было как раз такой отраслью, где вмешательство государства в форме предоставления субсидий и установления минимальных цен, как наследия тридцатых годов, было особенно заметным. Устранение защитных тарифов в рамках создаваемого таможенного союза означало бы, что сельскохозяйственная продукция из стран с сильно субсидируемым или высокопроизводительным сельским хозяйством сможет легко проникать на рынки других государств сообщества. Это, конечно, ущемляло бы сбыт продукции отечественных крестьянских хозяйств. Поскольку в пятидесятые годы в среднем около 20 процентов самодеятельного населения тогдашних шести стран ЕЭС было занято в аграрном секторе, такое положение считалось неприемлемым. Альтернатива состояла в том, чтобы одновременно со свободной торговлей сельскохозяйственными продуктами договориться об установлении общих минимальных цен. При большом предложении сельскохозяйственной продукции, обусловленном климатом, или при большом завозе из других мест цена снижалась, но не ниже совместно установленного, так называв-

336

мого интервенционного минимума. Крестьяне во всяком случае могли продать продукцию по этим ценам. Если существовала опасность, что цена опустится ниже интервенционного уровня, то специальные закупочные службы сообщества скупали излишки. Этим способом надеялись поднять средний уровень доходов в сельском хозяйстве, который везде за исключением Голландии, далеко отставал от уровня других отраслей.

Центральный вопрос, конечно, состоял в том, на каком уровне должны были находиться эти интервенционные цены. В течение десяти лет пришлось вести трудные переговоры, прежде чем удалось достигнуть первой договорённости об установлении общих цен на сельскохозяйственную продукцию. В 1967 году наконец-то была установлена общая цена на зерно, год спустя последовали общие цены на сахар, масло, молоко и мясо. После этого интервенционные цены на эти продукты каждый год пересматривались и всегда после утомительных марафонских заседаний. Причина такого трудного течения переговоров об установлении общих цен заключалась во франко-германских противоречиях из-за высоты минимальных цен. Дело в том, что Франция была крупным и относительно высокопроизводительным поставщиком зерна и хотела реализовать свои излишки на европейском (читай: западногерманском) рынке. Однако если брать низкие французские цены за исходный момент для установления минимума, то выдержать конкуренцию смогли бы только немногие западногерманские производители зерна. Поэтому Германия была настроена против такой сельскохозяйственной политики, хотя в конечном итоге она была вынуждена согласиться с ценами, которые находились несколько ниже западногерманского уровня. Расширение рынка сбыта для промышленной продукции, которое подразумевало создание европейского таможенного союза, в конечном счёте оказалось для Германии достаточно привлекательным, чтобы побудить её на уступки в области сельского хозяйства. Результатом однако стало значительное повышение цен в отношении французского уровня.

Установление интервенционных цен на высоком уровне вызвало к жизни также и систему «общих преференций», а также систему субсидий для экспорта на мировой рынок. Поскольку цены на мировом рынке, например, на зерно, масло и мясо находились ниже уровня Европейского сообщества, было необходимо устанавливать на эти продукты при их импорте в страны Сообщества особый тариф. Поэтому государства = члены Сообщества предпочитали покупать продукты друг у друга, а не на мировом рынке. Благодаря этому торговля сельскохозяйственными продуктами внутри сообщества быстро росла: её объём удвоился за первые четыре года после установления единых цен на сельскохозяйственную продукцию. По первоначальному замыслу

337

системы гарантированных минимальных цен поступления от обложения продуктов извне Сообщества передавались в гарантийный фонд, из которого финансировалась закупка излишков и предоставлялись субсидии для экспорта на мировой рынок дорогих европейских аграрных продуктов. Если сборы с импорта не приносили достаточных поступлений, государства сами должны были обеспечивать денежные поступления в гарантийный фонд. Таким образом, расходы по проведению единой сельскохозяйственной политики были распределены между всеми членами Сообщества.

Как известно, эта аграрная политика во многих отношениях провалилась: доходы крестьян по-прежнему отстают от доходов в других отраслях, европейский потребитель платит за такие сель-

Табл 6.16. Рост интервенционных запасов в ЕС в 1.000 т

	масло	говядина	зерно
1980	399	268	2710
1982	371	176	3480
1984	1247	548	4510
1986	1542	547	15730
1988	221	723	10752

Источник: Деннис Суонн, Экономика общего рынка (Хармондсворт 1990) 220. Dennis Swann, The economics of the common market, (Harmondsworthm 1990).

скохозяйственные продукты, как говядина, масло и пшеница в два-три раза больше, чем они стоят на мировом рынке. Осуществление этой сельскохозяйственной политики требует гигантских затрат: если ещё в 1983 году на эту политику было потрачено примерно 30 миллиардов гульденов, то в 1992 году эти траты превысили 70 миллиардов гульденов. Две трети бюджета Сообщества идёт в сельское хозяйство. Необыкновенный успех можно отметить только в деле повышения производительности сельского хозяйства, что является одной из целей этой политики. После Второй мировой войны производительность в сельском хозяйстве росла быстрее, чем когда-либо раньше. Приведём несколько цифр: в Западной Германии производство зерна с 1970 по 1990 год выросло с 3.340 кг с гектара до 5.700 кг, во Франции = с 3.380 до 6.070 кг, но всех превзошла Голландия с показателем роста с 3.760 до 6.930 кг с гектара. Удой молока на каждую корову за это же время вырос в Западной Германии на 27 процентов, во Франции на 46 процентов, а в Голландии рост составил 38 процентов, правда с учётом того, что в абсолютном выражении голландские коровы в 1990 году давали на 20-25 процентов больше молока, чем немецкий или французский молочный скот. (ср.

338

табл. 6.2). Производство возросло настолько, что степень самоснабжения по ряду продуктов, таких как пшеница, масло, овощи, сыр и говядина, лежит выше 100 кг, что означает, что Сообщество производит больше, чем составляют его собственные потребности.

Рост производительности, оказавшийся значительно большим, чем можно было предполагать в шестидесятые годы, является важной причиной постоянного роста расходов на аграрную политику. Из-за увеличения предложения интервенционным службам приходилось закупать всё больше сельскохозяйственной продукции по минимальным гарантированным ценам. Сбыт на мировом рынке был далеко не всегда возможен, даже по демпинговым ценам, так что закупленные запасы приходилось хранить с растущими затратами. Интервенционные запасы стали гигантскими, как видно из таблицы 6.16. Кроме того импорт аграрной продукции, производившийся также самими Сообществом, всё более сокращался по мере роста производительности. Поэтому поступления от таможенных сборов на эти продукты становились всё меньше, тогда как расходы на интервенцию продолжали расти, как и экспортные субсидии для сбыта продукции на мировом рынке.

Система общих преференций защищает европейское сельское хозяйство с помощью таможенных сборов. Зерно и масло, которые в других местах производятся по более низкой себестоимости, из-за этих сборов не могут конкурировать на европейском рынке. Эта защита в сочетании с экспортными субсидиями, которые предоставляет ЕС, является бельмом на глазу у таких экспортёров аграрной продукции, как США, развивающиеся страны и страны бывшего восточного блока. Особенно Соединённые Штаты в ходе переговоров по ГАТТ выступают против этой формы аграрного протекционизма.

Внутри самого Европейского сообщества в восьмидесятые годы также росло понимание того, что необходимо коренным образом пересмотреть общую аграрную политику. Система неограниченных гарантий цен стимулировала дальнейший рост предложения, в результате чего расходы вышли из-под контроля. Другая проблема состояла в том, что через систему гарантий цен основную поддержку получали самые крупные и высокорентабельные производители, а не крестьянские хозяйства с низким уровнем доходов. Голландия, например, получила из гарантийного фонда намного больше, чем внесла в него. Нагрузка на окружающую среду в результате применения интенсивных методов ведения хозяйства тоже вызывала озабоченность. Первый шаг к пересмотру общей аграрной политики был сделан в середине восьмидесятых годов с введением системы молочных квот, имевших целью ограничить производство. Хотя эта политика оказа-

339

лась довольно успешной, этих мер оказалось недостаточно, чтобы сбить рост издержек. Поэтому в 1992 году ЕС приняло решение о радикальном пересмотре аграрной политики. Основными элементами этих реформ являются: уменьшение производства путём снижения гарантированных цен (на зерно, например, на 29 процентов) и уменьшение площади возделываемых земель; оказание поддержки в зависимости от уровня доходов, а не цен; стимулирование экстенсивного животноводства и других экологически благоприятных способов производства и финансирование программ лесонасаждений. Эти меры вызвали резкие протесты со стороны крестьянского населения Европы, поскольку они подразумевают уменьшение доходов от сельскохозяйственной деятельности и сокращение числа крестьянских хозяйств. Будущее покажет, будет ли эта новая единая аграрная политика успешной в смысле сокращения перепроизводства продовольствия. В начале этой книги рассматривался пред-индустриальный период, когда фундаментальная проблема для Западной Европы состояла в том, чтобы поддерживать производство продовольствия на достаточном уровне; заканчивается она временем, когда сельскохозяйственная проблема приняла совершенно другое содержание во всяком случае для стран Европейского сообщества.



Содержание раздела

---

---

Главная сайта

---