Политико-правовой подход. Марксистские концепции социальной революции
ВВЕДЕНИЕ
Одной из центральных проблем социологии XIX века была проблема социального изменения. Теории социального развития, проявлявшие интерес к долгосрочному и развитию человеческого общества, обращали свое внимание на характер и причины разрыва между европейскими индустриальными цивилизациями и "примитивными" обществами. Исследователи задавались вопросом: почему в одних обществах прогрессивные изменения нарастают быстрыми темпами, а другие застыли на том же экономическом, политическом и духовном уровне развития, на котором находились тысячелетия назад? По сути дела, теории социального изменения сосредоточивались на природе капиталистического или индустриального развития и одновременно - на очевидном отсутствии социального развития в тех обществах, которые стали частью колониальной империи Европы. Таким образом, изначально теории социального развития проявляли интерес к долгосрочному и широкомасштабному развитию.
Наряду с относительно спокойными периодами развития общества есть и
такие, которые отмечены бурно протекающими историческими событиями и
процессами, вносящими глубокие изменения в ход истории. Эти события и
процессы объединяются понятием социальная революция.
Слово "революция" означает коренное преобразование, переход от одного качественного состояния в другое. В обществе известны различные революции: в производительных силах, науке, технике и культуре. В отличие от них социальная революция - это качественные изменения в общественных и прежде всего - в производственных отношениях.
В моей работе я рассмотрю основные направления в разработке концепций социальных революций, а так же приведу теории основных их приверженцев. После этого будут рассмотрены так называемые «глобальные социальные революции», которые повлияли на ход истории и развитие человечества в целом.
А именно будет дана качественная характеристика и рассмотрены последствия аграрной, индустриальной, научно-технической и информационной революций.
Социологические теории социального изменения, особенно в XIX веке, можно условно разделить на теории социальной эволюции и теории социальной революции. В первых социальное изменение, как предполагалось, включало основные стадии развития, такие как "военное общество" и "индустриальное общество", по которым общество прогрессировало от простых сельских, аграрных форм к более сложным, дифференцированным индустриально-урбанистическим. Этот тип эволюционной теории разрабатывался О. Контом, Г. Спенсером, Э.Дюркгеймом. Теории же революционного социального изменения, особенно те, что вели свое происхождение от К. Маркса, подчеркивали важность классового конфликта, политической борьбы и влияния империализма как принципиальных механизмов фундаментальных структурных изменений.
Такого рода различие эволюционных и революционных теорий проводит между ними водораздел почти антагонистического характера.
В этой работе будут рассмотрены некоторые концепции революционного развития человеческого общества.
Говоря о направлениях в разработке концепций социальных революций в буржуазной литературе, можно выделить три основных подхода: (1) политико-правовой; (2) психологический; (3) социально-структурный. Их авторы исходят из разных критериев, выдвигая на первый план различные группы факторов, определяющих, по их мнению, облик социальных революций Авторы, принадлежащие к первому направлению, делают особый акцент на политических и правовых аспектах социальных революций и включают в сферу рассмотрения изменения государственной власти, произведенные незаконным и насильственным путем. В таком духе разрабатывают концепции социальных революций К. Маркс, К. Бринтон, Э. Каменка, Дж. Питти, Аренд, С. Хантингтон, Ч. Тилли и др. Представители психологического направления указывают на уязвимость теоретических схем, построенных на анализе только политических и правовых аспектов, фиксирующих лишь внешние признаки Социальных революций, упуская ее скрытые внутренние черты. Суть перемен, порождающих социальных революций, кроется, по их мнению, в проблемах психологического порядка, в меняющейся психологии масс. Психологический подход тесно связан с изучением поведения масс в социальных революциях, воздействием мифов на их психологию. Его развивали буржуазные исследователи разных поколений: Ч. Элливуд, Лебон, Д. Йодер, Сорокин, П. Аман, С. Нейман, Дж. Дэвис, Р. Тантер, М. Мидларский и др. Третье направление в изучении Социальных революций (Ч. Джонсон, Б. Мур, Т. Скокпол) возникло сравнительно недавно и связано прежде всего с именем американского социолога Ч. Джонсона и его концепцией "равновесия" или "баланса" социальных систем.
Политико-правовой подход. Марксистские концепции социальной
революции
В обыденном смысле под революцией часто понимается любое (как правило, насильственное) изменение характера правления данным обществом. Однако социологи обычно относятся к такого рода событиям, как к coups d'etat (в дословном переводе с французского - государственный переворот), иронически именуя их "дворцовыми революциями". В социологическое же в понятие "революция" вкладывается принципиально иной смысл: это происходящее в течение определенного (обычно короткого по историческим меркам) периода времени тотальное изменение всех сторон жизнедеятельности общества - и экономической, и политической, и духовной, вообще коренной перелом в характере социальных отношений. "Дворцовые революции" если и производят
какие-то существенные социальные изменения, то они относятся почти исключительно к политической сфере, практически не влияя (или же влияя весьма слабо) на другие области социальной жизнедеятельности.
В социологии не существует теорий, которые претендовали бы на формулировку общих предложений, содержащих истину обо всех революциях -как о современных, так и в общеисторической перспективе. Существующие же социологические концепции социальной революции достаточно отчетливо подразделяются на марксистские и немарксистские.
В современной социологии вплоть до недавнего времени доминировали главным образом, марксистские концепции социальной революции. Именно в марксистской теории проводится четкое разграничение между политическими переменами в правлении и радикальными изменениями в жизни общества. В широком методологическом смысле революция есть результат разрешения коренных противоречий в базисе - между производственными отношениями и перерастающими их рамки производительными силами.
В одной из своих работ К. Маркс утверждает, что периодические изменения в правлении, смена королевских династий не могут сами по себе привести к изменению природы общества и характера преобладающего в нем способа производства. Революция же, по Марксу, представляет собою именно не что иное, как переход от одного способа производства к другому, как это имело место при переходе от феодализма к капитализму, происшедшему благодаря буржуазной революции.
Центральным в марксистской теории социальной революции является вопрос о борьбе основных антагонистических классов. Непосредственным выражением упомянутого выше противоречия выступает классовый конфликт, который может принимать разнообразные формы - вплоть до самых взрывных. В соответствии с марксистской теорией, вся человеческая история - это не что иное, как история непрерывной классовой борьбы.
Из двух основных антагонистических классов один всегда является передовым, выражающим насущные интересы и потребности социального прогресса, другой - реакционным, тормозящим (исходя из собственных интересов) прогресс и упорно не желающим уходить с исторической авансцены. В чем состоит задача передового (для данной общественно-экономической формации) класса? Прежде всего, в перехвате исторической инициативы у своего антагониста и в сломе его гегемонии. Сделать это непросто, ибо за плечами господствующего класса - не только экономическая и военная мощь, но также вековой опыт политического правления, а главное - в его распоряжении находятся информация, знания, культура. Значит, для выполнения своей исторической миссии передовой класс должен решить, как минимум, две задачи. Во-первых, ему необходимо получить соответствующие знания, образование. Здесь в качестве учителей и наставников обычно выступают наиболее дальновидные и мудрые представители старого класса, которые, переходя в стан сторонников передового класса, таким образом, играют роль своего рода Прометеев, похищающих у владык Олимпа божественный огонь и несущих его людям. Во-вторых, нужно быть готовым к активному применению насилия, ибо старое без боя не сдаст своих позиций.
В конце прошлого века в рамках самого марксизма возникло влиятельное течение, основоположником которого был ученик и соратник К. Маркса Э. Бернштейн. Он поставил себе целью применить основные положения марксовой теории к анализу тех тенденций, которые сложились в развитии западноевропейского капиталистического общества на границе двух веков. Выводы, к которым он пришел, состояли, прежде всего, в том, чтобы, сохранив
верность основам марксовых теоретических постулатов, в то же время пересмотреть некоторые радикальные политические выводы из них, касающиеся ближайших и перспективных тактических действий социал-демократов. Такой подход вызвало бурю негодования среди "правоверных" марксистов. Между тем анализ исторических событий с высоты столетия, прошедшего с тех пор, показывает, скорее, правоту Бернштейна, нежели "ортодоксального марксиста" Каутского.
Бернштейн усомнился в неизбежности революционного взрыва, который, по Марксу, должен в ближайшее время смести капиталистический строй и установить диктатуру пролетариата. Напротив, считал он, статистические данные развития капитализма в Западной Европе свидетельствуют о противоположных тенденциях и показывают, что переход к социализму будет относительно мирным и займет сравнительно долгий исторический период.
Ранняя капиталистическая индустриализация действительно характеризуется довольно жестким социальным конфликтом и в промышленности, и обществе в целом, который временами угрожал кульминировать в революцию. По мере того, как капитализм созревал, конфликты шли на убыль и становились менее угрожающими. Основным социологическим объяснением является институционализация конфликта.
Предполагается, что одной из причин, по которым конфликт приобретал жесткий характер на заре капитализма, было разрушение доиндустриальных социальных связей и нормативного регулирования. С завершением перехода к зрелой индустриальной эпохе развиваются новые регуляторные институты. Институционализация проистекает из отделения политического конфликта от социального, так что один уже не накладывается на другой. Рост гражданских прав означает, что интересы, которые доминируют в промышленности, больше не управляют политикой. Государство в качестве своеобразного арбитра вырабатывает нормы и правила, по которым должны разрешаться противоречия между работодателями и наемными работниками.
Необходимо подчеркнуть, что свои выводы Бернштейн относил исключительно к развитым индустриальным странам Запада. В соответствии с логикой самого Маркса, социалистическая революция должна была состояться, прежде всего, в самых развитых странах, ибо "ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия в недрах самого старого общества". Таким образом, социалистические революции должны были первоначально совершиться в развитых индустриальных обществах Запада - там, где для них в максимальной степени созрели объективные предпосылки.
Между тем В.И. Ленин, как известно, выдвинул собственную гипотезу о том, что социалистическая революция в первую очередь должна произойти в наиболее слабом звене общей капиталистической цепи и послужить своего рода "запальным фитилем" для мировой социалистической революции. И он достаточно энергично действовал в направлении претворения этой гипотезы в жизнь...
Впрочем, и после Ленина многие социологи обращали пристальное внимание на то, что главные революции XX века свершались отнюдь не в "центре", а на "периферии" мирового развития, в наиболее отсталых регионах Азии и Латинской Америки.
В самом деле, что должен передать капитализм социализму в качестве, так сказать, базовых элементов дальнейшего развития? В первую очередь, конечно,
огромное вещное богатство. Речь идет не только о высокоразвитой индустрии, высокопроизводительном сельском хозяйстве и накопленных в них передовых технологиях. Немаловажным условием продвижения общества к социализму должен стать также достаточно высокий уровень благосостояния каждого из его членов в отдельности. Дело в том, что материальная бедность значительной части членов общества будет постоянно порождать стремление к грубому уравнительному коммунизму.
Во-вторых, именно от капитализма новый строй должен унаследовать высокоразвитую демократию. Демократия в буржуазном обществе утверждается не по высочайшему повелению, а вполне органично вплетается в ткань всей общественной жизни, образуя естественные объективные условия существования, максимально благоприятную среду для функционирования капиталистических производственных отношений, составляя тем самым неотъемлемый элемент капиталистической цивилизации. Можно говорить еще об одном "базовом элементе" социализма, формируемом капиталистическими производственными отношениями. Эти отношения формируют пролетариат как совершенно новый тип работника - грамотного, квалифицированного, добросовестного, который просто не способен работать плохо, неряшливо, спустя рукава. Такого работника воспитывает и жесткая система отбора, когда предпочтение всегда отдается более умелому и старательному, и жестокая конкуренция безработицы, и усиление действия закона перемены труда, и высочайшая техническая культура производства, и многие другие факторы.
Создание всех этих условий перехода от капитализма к социализму (приведенных здесь, разумеется, не полностью) - то есть революционных перемен при переходе от капиталистической общественно-экономической формации к социалистической - должно занять целую историческую эпоху. Материальную базу социализма народ данной страны должен сотворить своими руками. Если она будет получена "в подарок", вряд ли это сможет существенно быстро изменить состояние общественного сознания больших масс людей.
Основную проблему для современных марксистских теорий революции представляет жизнеспособность мирового капитализма (несмотря на очевидное наличие и политических конфликтов, и промышленных забастовок, и экономических спадов). Отсутствие революционных выступлений рабочего класса они объясняют, как правило, уравновешивающей ролью возрастания благосостояния рабочего класса, его гражданских прав, а также мощным воздействием идеологического аппарата капиталистического государства.
Позиции марксистской социологии революции еще более существенно поколебались в связи с известными событиями в нашей стране и в странах Восточной Европы, приведшими, по сути, к краху практики строительства "реального социализма". Однако говорить о полном ее исчезновении с научного горизонта было бы все же преждевременно: очень уж крепко сколочена логическая схема концепции К. Маркса.
Немарксистские концепции социальной революции
Социологи, не связанные с марксистской традицией, также проявляли немалый интерес к проблемам социальной революции. При огромном разнообразии теоретических подходов можно было бы выделить несколько этапов периодического "волнообразного" нарастания такого интереса.
Первый этап относился к концу прошлого - началу нынешнего веков, когда появляется ряд работ таких социологов, как Б. Адаме, Г. Лебон, Ч. Эллвуд и др., которые интересовались, прежде всего, исследованием проблем социальной
нестабильности и социального конфликта и именно через эту призму рассматривали все, что было связано с революцией.
Второй - и очень сильный - всплеск интереса социологов к социальной революции был связан с событиями 1917 года в России - Февральской буржуазно-демократической революцией и особенно - Октябрьским переворотом и его последствиями, как для России, так и для Европы в целом. В этот период появляется даже особое течение, именуемое "социологией революции". Оно тесно связано с именем П. Сорокина, который в 1925 году опубликовал книгу под аналогичным названием. В этой работе он весьма аргументированно утверждал, что Первая мировая война и Октябрьская революция, неразрывно связанные друг с другом, явились результатом огромных переворотов во всей социокультурной системе западного общества. При этом он весьма мрачно прогнозировал, что последствия этих исторических событий сулят человечеству еще более серьезные потрясения в не столь отдаленном будущем.
Важным рубежом в развитии социологических концепций революции стали 60-е годы. Этот период вообще характеризуется серьезной нестабильностью во всех сферах социальной жизни, причем не только на слаборазвитой "периферии", но и в сравнительно благополучном, сытом индустриальном "центре". В эти годы в целом ряде западных стран произошли крупные социальные конфликты, показавшиеся многим началом новой крупной революционной волны. Озабоченные этим правительства некоторых стран, прежде всего США, выделили достаточно крупные субсидии на развертывание исследовательских программ, посвященных изучению причин возникновения революционных ситуаций, социальных сил, втянутых в них, а также прогнозированию возможных последствий такого рода событий. Эти исследования теоретиков "третьего поколения" социологии революции были характерны стремлением к изучению революционных процессов не в глобальном масштабе, а скорее - в конкретных регионах и странах.
Социально-структурные концепции
Теория циркуляции элиты. Одним из основоположников этой теории был итальянский экономист и социолог Вильфред Парето. Он считал, что любое общество делится на элиту и неэлиту, т.е. всех остальных. В свою очередь, элита включает в себя два основных социальных типа: "львов" - тех, кто обладает способностью к насилию и не останавливается перед его применением, и "лис" -тех, кто способен манипулировать массами с помощью хитрости, демагогии и лицемерия. Процесс периодической смены их у власти образует своеобразную циркуляцию. Эта циркуляция носит естественный характер, потому что "львы" в большей степени приспособлены к поддержанию статус-кво при постоянных условиях, в то время как "лисы" адаптируемы, легче заменяемы. Когда тот или иной тип задерживается у власти слишком долго, он начинает деградировать, если не уступит другому типу, или же не будет рекрутировать в свои ряды тех представителей низших слоев (неэлиты), которые обладают необходимыми способностями (тоже своеобразная "циркуляция", но уже персонального состава данного типа элиты). Эта деградация и создает революционную ситуацию, весь смысл которой, по сути, сводится к обновлению либо типа, либо персонального состава элиты. Другими словами, революция происходит тогда, когда не обеспечивается своевременная циркуляция элиты. Следовательно, одна из основных социальных функций революции заключается в прочищении каналов социальной мобильности. Если не происходит своевременной циркуляции элиты -
мирным ли путем, с помощью ли насилия, - общество может просто погибнуть или, по меньшей мере утратить, национальную независимость.
Теории модернизации. Само понятие "модернизация" - это, по выражению А. Ковалева, "нечеткий собирательный термин, который за рубежом относят к разнородным социальным и историческим процессам, как исторически сопровождающими индустриализацию в странах развитого капитализма, так и в сопутствующих ей ныне странах " третьего мира" после крушения колониальной системы". Отсюда некоторые производные термины, используемые в социологических текстах: "пре-модернистский", т.е. относящийся к тому, что имеет место в доиндустриальный период развития, в традиционном обществе; "постмодернистский" - характерный для обществ, переросших рамки индустриализации, в ступивших в постиндустриальный период развития.
Следует отметить, что теория модернизации в американской социологии была господствующей аналитической парадигмой для объяснения глобальных процессов, посредством которых традиционные общества достигали современного состояния. (1) Политическая модернизация включает в себя развитие ряда ключевых институтов - политических партий, парламентов, права участия в выборах и тайного голосования, которые поддерживали участие в выработке решений. (2) Культурная модернизация, как правило, порождала усиление приверженности националистским идеологиям. (3) Экономическую модернизацию при рассмотрении ее отдельно от индустриализации связывают с глубокими социальными изменениями - возрастающим разделением труда, использованием технических приемов менеджмента, усовершенствованием технологии и ростом коммерческих средств обслуживания. (4) Социальная модернизация включает растущую грамотность, урбанизацию и упадок традиционной авторитарности.
В рамках этих теорий акцент делается на концепции, рассматривающей революцию как кризис, возникающий в процессе политической и культурной модернизации общества. Речь идет о том, что наиболее благоприятная почва для революции создается в тех обществах, которые вступили на путь модернизации, но осуществляют ее неравномерно в различных сферах своей жизнедеятельности. В результате появляется разрыв между растущим уровнем политического образования и информированности достаточно широких слоев общества с одной стороны и отстающими от них уровнями экономических преобразований, а также развития политических институтов и их демократизации -с другой. Это и формирует условия для революционного взрыва.
Социально-психологические концепции
Существуют также концепции, носящие в значительной степени социально-психологический, нежели чисто социологический оттенок. Среди них, на наш взгляд, особого внимания заслуживает теория относительных деприваций (сам термин "депривация", обозначающий состояние, возникающее вследствие ощущения лишений, обделенности чем-то важным, прежде активнее использовали психологи, нежели социологи). Эта теория была сформулирована американским социологом Тедом Гарром в его книге "Почему люди бунтуют" (Why Men Rebel) на основе обширного анализа исторических данных, а также многолетних (с 1957 по 1963 гг.) эмпирических исследований в более чем 100 странах мира. На основе опросов населения этих стран о том, как они оценивают свое прошлое, настоящее и будущее и соотносят его со своим идеалом хорошей жизни, Гарр выработал "меру относительных лишений". Когда эту меру
8
сопоставили с масштабами гражданской напряженности в тех же странах в период между 1961 и 1965 гг., была обнаружена довольно сильная связь, подтверждающая гипотезу автора о том, что чем выше уровень относительных деприваций, тем шире масштабы внутреннего насилия в данном обществе и тем оно интенсивнее используется.
Суть меры относительных лишений состоит в разрыве между уровнем запросов (УЗ) людей и возможностями достижения (ВД) того, что они желают. Здесь могут сложиться самые разнообразные ситуации, но суть их сводится к нескольким позициям: (1) падение ВД при постоянстве УЗ; (2) возрастание УЗ при постоянстве ВД; (3) падение ВД при одновременном возрастании УЗ. Этот разрыв между УЗ и ВД вызывает в обществе состояние массовой фрустрации и создает чрезвычайно благоприятную почву для политического взрыва, ведущего к беспорядкам и насилию.
Глобальные социальные революции
С 60-х годов нынешнего века, начиная с работы У. Ростоу "Теория стадий экономического роста", периодизация исторического развития осуществляется в качестве выделения различных обществ в зависимости от уровня экономического роста и социокультурных условий. Переход от одного типа общества к другому совершается в результате глобальной революции определенного типа. Поэтому общую схему прогрессивного (восходящего) развития человеческих обществ можно было бы изобразить так, как мы это сделали на рис.1
Постиндустриальное общество Информационная революция
Индустриальное общество Индустриальная революция
Традиционное общество Аграрная революция
Примитивное общество
Схема развития человеческих обществ
Как было сказано, под "революцией" в обществоведении понимают, как правило, резкое, протекающее в течение сравнительно краткого исторического периода, изменение всех или большинства социальных условий (в марксистской традиции - прежде всего производственных и политических). Однако в истории человечества имели место и революции другого рода. Они, может быть, были и не столь резкими, т.е. происходили не в течение короткого - во всяком случае, сравнимого с жизнью одного поколения - отрезка времени, а могли занимать жизнь нескольких поколений, что в историческом смысле тоже не так уж и много. Однако влияние, которое они оказали на судьбы человечества, было, пожалуй, гораздо более весомым и мощным. Речь о коренных переворотах в характере производительных сил, которые можно было бы назвать глобальными социальными революциями. "Глобальными" они названы потому, что, во-первых, их развитие не знает национальных границ, протекает в различных обществах,
9
локализованных в разных концах планеты, примерно по одинаковым законам и с одинаковыми последствиями, и, во-вторых, эти следствия сказываются не только на жизни самого человечества, но и его природного окружения..
Трудно сейчас сколько-нибудь точно назвать хронологическую дату (или хотя бы временной период) начала аграрной революции. Пользуясь периодизацией Г. Моргана и следовавшего за ним Ф. Энгельса, можно было бы указать на среднюю ступень варварства, которая "...на востоке начинается с приручения домашних животных, на западе - с возделывания съедобных растений". Благодаря этим поистине историческим сдвигам в технологии человек становится единственным на планете живым существом, которое начинает в выходить из окружающей природной среде и перестает зависеть от превратностей и случайностей собирательства, охоты и рыбной ловли. Увеличение производства во всех отраслях - скотоводстве, земледелии, домашнем ремесле - сделало рабочую силу человека способной производить большее количество продуктов, чем это было необходимо для поддержания ее. Австралийский археолог В. Чайлд, который и назвал эту революцию "аграрной" считал, что именно благодаря ей совершился переход от варварства к первым рабовладельческим цивилизациям, возникло классовое деление общества и появилось государство.
Аграрная революция высвобождает руки и время определенной части общества для занятий управленческой, религиозной, эстетической - чисто интеллектуальной деятельностью. Можно предполагать, что само появление подлинного человеческого интеллекта совпадает именно с периодом аграрной революции и по другим причинам. Предшествующий период развития общества подготовил здравый смысл человека к тому, чтобы наблюдать, сопоставлять и делать выводы: какие выгоды может принести введение не просто нового технического приема, а, в сущности, изменение всего уклада жизни.
И вот еще какой интересный момент. Все примитивные племена и народы, находящиеся на этапе дикости, в смысле устройства социальной жизни более схожи, нежели отличны друг от друга по условиям своей жизнедеятельности, независимо от того, в какой части света, в какой затерянной местности они пребывают (если отбросить этнографические особенности). У них практически одинаковые социальные институты, нравы и обычаи. Они пользуются одними и теми же технологиями и инструментами для добывания пищи. У них очень схожи и представления о мире вокруг себя, и религиозные ритуалы. Различия начинаются в период зарождения аграрной революции, на переходе от низшей ступени варварства к средней, когда впервые явственно проявляются интеллектуальные возможности человека. И здесь гораздо более отчетливо, чем в предшествующие тысячелетия, начинают проступать и различия в природных условиях среды обитания.
Преимущественные занятия того или иного племени или народа каким-то конкретным видом сельскохозяйственного труда создают новый вид разделения труда и накладывают глубокий отпечаток на характер направления развития всей культуры в целом. Скотоводческие племена ведут преимущественно кочевой образ жизни, а земледельческие - все более оседлый. Это создает потенциальные возможности для возникновения у земледельческих народов вначале небольших поселений, а затем и городов как центров культурного и интеллектуального развития.
Укрепление и развитие социального прогресса, достигнутого с помощью аграрной революции, вероятно, заняло у человечества путь длиною в несколько тысячелетий. Отдельные открытия, усовершенствования и изобретения (связанные с техникой и технологией как аграрного, так и промышленного
10
производства), которые совершались на этом пути, разные по значимости и влиянию на жизнь общества, иногда были поистине гениальными. Эти изменения, постепенно накапливаясь, наряду с социальными изменениями в других сферах жизнедеятельности, приводят, в конечном счете, к следующей глобальной социальной революции.
Если история не сохранила для нас сведений о том, когда и где началась аграрная революция, то время и место начала следующей глобальной социальной революции - промышленной (или индустриальной) можно назвать с гораздо более высокой степенью точности - конец XVIII века, Англия. Ф. Энгельс называет даже год, в который появились два изобретения, ставшие своего рода капсюлем, воспламенителем этой революции -1764 от Рождества Христова.
" Первым изобретением, вызвавшим решительное изменение в положении рабочего класса, была дженни, построенная ткачом Джемсом Харгривсом из Стандхилла близ Блэкберна в Северном Ланкашире (1764). Эта машина была грубым прототипом мюль-машины и приводилась в движение рукой, но вместо одного веретена, как в обычной ручной прялке, она имела шестнадцать-восемнадцать веретен, приводимых в движение одним работником".
В том же 1764 г. Джемс Уатт изобрел паровую машину, а в 1785 приспособил ее для приведения в движение прядильных машин. "Благодаря этим изобретениям, которые в дальнейшем все совершенствовались, машинный труд одержал победу над ручным трудом". Эта победа одновременно обозначила старт стремительного и гигантского взлета социального интеллекта в человеческой истории.
Одна из наиболее характерных черт индустриальной революции: она тесно связала промышленное внедрение технических инноваций с экономической эффективностью и тем самым открыла глаза множеству предприимчивых людей на огромное значение чисто интеллектуальной (а значит, в практическом смысле бесполезной, как казалось прежде) продукции.
На этих примерах вырисовывается важная социальная закономерность: любой интеллектуальный продукт - будь то техническое изобретение, научная концепция, литературное произведение, идеологическая концепция или политическая доктрина - является произведением своей эпохи. Он, как правило, появляется на свет и получает признание именно к тому времени, когда созреет спрос на него.
Последовавшие за этим технические, технологические, даже политические и особенно экономические события нарастали поистине лавинообразно, и даже самое краткое, беглое описание их занимает у Энгельса (Введение к "Положению рабочего класса в Англии") полтора десятка страниц.
Что же касается социальных последствий промышленной революции, то большинство из них простирается вплоть до нашего времени и заслуживает, без сомнения, более пристального рассмотрения. Если говорить о непосредственно производительной сфере, то здесь внедрение достижений человеческого интеллекта в машинное производство носит весьма противоречивый характер. С одной стороны, машинный труд быстро одерживает окончательную победу над ручным, что в огромной степени снижает стоимость всех производимых продуктов. Потребитель от этого выигрывает в невиданных прежде масштабах. Именно благодаря этой победе промышленная революция дала мощный толчок невиданному за всю предшествовавшую историю развитию производительных сил. Заработал в полную силу закон экономии времени. Складывается впечатление, что время вообще сжимается до немыслимых прежде пределов. Так, ' благодаря появлению в массовых масштабах скоростных средств передвижения, резко сократились казавшиеся прежде бескрайними просторы
11
нашей планеты. И на путешествие вокруг света, занявшее у Магеллана почти три года, герой Жюля Верна Филеас Фогг затрачивает уже всего восемьдесят дней - и это уже была не фантастическая, а вполне реалистическая проза конца XIX века.
Особое значение имело резкое возрастание скорости распространения информации и усиление ее циркуляции. Если прежде простое письмо могло годами путешествовать от отправителя к адресату, то теперь эта скорость сравнялась вначале со скоростью средств передвижения вообще, а затем значительно превзошла их, благодаря появлению новых средств массовой коммуникации, таких как телеграф и радио, и сравнялась практически со скоростью света.
Для того, чтобы произошли коренные, революционные изменения в росте производительности труда, требуются не менее революционные изменения в средствах труда. Такого рода изменения, разумеется, не могут произойти без участия человеческого интеллекта. Именно с индустриальной и начинается резкое повышение спроса со стороны капитала на интеллектуальную продукцию, она приобретает свою собственную стоимость, удельный вес которой в общем объеме капитала неуклонно возрастает.
Происходит "отделение интеллектуальных сил процесса производства от физического труда и превращение их во власть капитала
Закон экономии времени в эту эпоху начинает проявляться не только в лавинообразном росте объема производства самых разнообразных материальных продуктов. Выше мы упоминали о том, насколько сократилось время перемещений между различными географическими пунктами; как, благодаря значительному повышению скорости передвижений и сокращению стоимости этих передвижений на единицу расстояния и времени, стало достижимо для большинства членов общества огромное множество разнообразных точек географического пространства и как стремительно сократилось время передачи информации.
Возрастание скорости циркуляции информации, а с ней - и скорость возрастания социального интеллекта увеличивается гораздо быстрее скорости всех остальных процессов, составляющих суть развития и эволюции общества. Таким образом, можно утверждать, что наибольшее влияние закон экономии времени по мере развития индустриального общества оказывает не столько на возрастание объема производства, массы, сколько на увеличение объема производства и скорости циркуляции интеллектуальной продукции. Именно это и составляет одну из важнейших предпосылок информационной социальной революции и возникновения, в конечном счете, того, что именуют информационным обществом.
Промышленная социальная революция "запустила на полные обороты" и действие ряда других социально-экономических законов. Так, приобрело массовый характер действие закона возвышения потребностей, который раньше функционировал весьма ограниченно - может быть, в пределах очень тонкого слоя состоятельной и культурной элиты. Множество предметов, вещей, товаров, орудий труда и наслаждения, которые ранее были доступны лишь богачам (не говоря уже о новых, неведомых прежде и самым богатым людям прошлого), благодаря значительному удешевлению и массовости производства, входят в повседневный обиход множества рядовых членов общества.
Выше упоминалось, что основные признаки индустриального общества проявляются в истории системно. Не менее связанную и цельную систему представляет собою, вероятно, и рассматриваемая совокупность социально-экономических законов. Именно вследствие удешевления товаров первой необходимости удешевляется и стоимость рабочей силы. В то же время
12
совокупность этих процессов ведет к ситуации, которую К. Маркс называет абсолютным обнищанием рабочего класса.
Суть абсолютного обнищания пролетариата: темпы роста его доходов отстают от темпов роста его потребностей - и в количественном, и в особенности в качественном отношениях.
На протяжении жизни одного поколения появляется все больше и больше невиданных и неслыханных прежде видов потребительской продукции, а главное -они очень быстро превращаются в подлинные предметы первой необходимости.
Таким образом, человеческое общество в результате промышленной революции переходит в качественно иное состояние, именуемое индустриальной цивилизацией. Скорость социальных изменений возрастает в колоссальной степени, учитывая, что объем их и качество резко возрастают, а время, в течение которого они протекают, сокращается до полутора-двух столетий. В то же время объективность требует обратиться и к негативным последствиям индустриальной социальной революции. Нравится нам это или нет, но один из основных принципов диалектики гласит, что за все приходится платить. Наряду с бесспорными благами, которые принесла человечеству промышленная революция, она помогла появиться на свет (и тоже в колоссальных объемах) орудиям смерти, чья "производительность" тоже подпала под общее действие закона экономии времени. Да, в сущности, и сами блага оказались не так уж и бесспорны: стимулируя производство все больших и больших объемов продуктов и товаров, вырабатывая у потребителя привычку к благам и стремление к приобретению все большего их количества, эпоха промышленной революции подвела человечество к порогу катастроф планетарного масштаба. Если даже отвлечься от вполне реальной опасности самоуничтожения в термоядерном пожаре, то уже становится невозможным закрыть глаза на то, как ненасытный молох индустрии требует для своего пропитания все большего количества ресурсов - сырьевых и энергетических. И человек, вооруженный орудиями огромной мощи, предпринимает напряженные усилия, чтобы прокормить его, превращаясь в серьезный геологический фактор и рискуя подорвать саму основу собственного существования - природу. Другими словами, именно результаты промышленной революции заставляют новыми глазами взглянуть на сущность социально-исторической эволюции.
В то же время этот возрастающий дефицит всех видов сырья, энергии (и даже - в определенном смысле - человеческих ресурсов), видимо, и послужил одним из главных факторов, обусловивших возникновение и развитие третьей из рассматриваемых нами революций - научно-технической. Уже первые ее плоды ощущаются как подлинное благо. Та часть человечества, которая проживает в странах, попавших в сферу влияния этой революции, кажется, навсегда избавилась от страха перед призраком голодной смерти, так долго маячившего на историческом горизонте (вспомним зловещего провидца Мальтуса!). Население этих стран вообще в изобилии обеспечено продуктами первой необходимости (как, впрочем, и второй, и третьей). Но главное здесь состоит, пожалуй, в том, что наука, которая раньше была, скорее, бесполезной роскошью, нежели реальной необходимостью, превратилась в действительно производительную силу общества и поэтому стала рекрутировать в свои ряды все большее число людей. Доля населения, профессионально занятого наукой, растет. А это, в свою очередь, требует и соответствующего информационного обеспечения. Сама НТР расширяет для этого материальные возможности. Если промышленная революция прежде всего "удлинила руки" человека, во много раз нарастила его мускульную мощь, то НТР уже существенно расширила возможности человеческого интеллекта, создав машины, приспособления и приборы,
13
практически неограниченно увеличившие емкость памяти и в миллионы раз ускорившие элементарные процессы переработки информации.
Это и создало предпосылки к тому, чтобы на мир обрушилась информационная революция. Завершив к началу 80-х годов массовое обновление основных фондов (ориентированное главным образом на цели энерго- и ресурсосбережения), экономика наиболее развитых стран сместила главный акцент на автоматизацию и компьютеризацию всех производственных процессов, в том числе и управления. Основой этого процесса становится электронная информация и развитие на ее базе автоматического производства.
Если попытаться сформулировать суть одного из важнейших аспектов этой революции, то он, видимо, состоит в том, что именно она превращает информацию (практически любую!) во благо, доступное для массового потребления - подобно тому, как промышленная и научно-техническая революции делают массово доступными материальные блага. Владение и пользование знаниями перестают быть привилегией избранных.
Зародышем, из которого пятьсот с лишним лет спустя вызрела информационная революция, был печатный станок Иоганна Гуттенберга. До этого времени информация, то есть обмен сведениями, знаниями, хотя и играла очень важную роль в жизни человека, но сочилась по разрозненным каплям. Знания, умения и навыки передавались, главным образом, изустно и "вприглядку" - от отца к сыну, от учителя к ученику, от поколения к поколению. Чтение, т.е. процесс получения инсрормации через материального посредника, носителя этой информации, зафиксированной в знаковой системе, было уделом сравнительно небольшой части человечества. Объективно, помимо прочих причин (таких, например, как дороговизна материала - вплоть до появления сравнительно дешевой бумаги) широкому распространению грамотности препятствовала слишком низкая производительность труда переписчиков книг. (Так что манускрипты и инкунабулы были раритетами не только сегодня, но и в саму эпоху их изготовления.) Именно печатный станок помог соединиться этим информационным каплям в ручеек - поначалу слабый, тонкий, но с течением столетий растекавшийся во все более полноводную реку.
Тем не менее, потребовалось полтысячелетия, прежде чем эта река разлилась в море и стала коренным образом влиять на все условия существования человечества, переводя их в качественно иное состояние, которое сегодня все чаще именуют информационным обществом (хотя в социологии при определении такого общества пока еще чаще употребляется термин постиндустриальное). Человеческая цивилизация обладает сегодня гигантским информационным потенциалом. Под информационным потенциалом мы понимаем совокупность всех знаний (независимо от того, были ли они когда-либо использованы на практике), накопленных за время существования homo sapiens. Среди этих знаний имеется, вероятно, немало бесполезных (хотя кому дано знать, не обернутся ли какие-то из них завтра бесценными сведениями?). В то же время какая-то часть знаний, накопленных людьми на этом тернистом пути, оказалась безвозвратно утраченной, и с этим уже ничего не поделаешь. Но ведь и тот огромный объем, что сохранился, слишком долго существовал (да во многих отношениях и поныне существует) в первозданном хаосе, являясь в определенном смысле "нераздельной собственностью" многочисленных разрозненных общностей, групп и отдельных индивидов. Люди долгое время не придавали этому значения, не умея отделить главное от второстепенного, не занимаясь поисками результативных способов долговременного хранения, сопоставления, эффективной переработки, анализа и широкого распространения информации. Огромные ее объемы, терпеливо и неторопливо накапливаемые
Содержание раздела
