Вебер - Социализм
Речь для общей информации австрийских офицеров в Вене(1918 г.) Поскольку мне впервые оказана высокая честь обратиться к офицерскому корпусу королевской императорской армии, вы поймете некоторую затруднительность моего положения. Прежде всего, я совершенно незнаком с условиями, внутренними связями в управлении КИА, с условиями, которые имеют решающее значение также и для оказания влияния офицерского корпуса на войска. Ведь очевидно, что офицер запаса или гражданской обороны является дилетантом не только вследствие недостатка научной подготовки в военной школе, но также и вследствие того, что он не находится в постоянном соприкосновении со всей внутренней нервной системой организации.
Тем не менее, когда кто-нибудь, подобно мне, провел некоторое время в германской армии в различных районах Германии, то, полагаю, вполне возможно составить представление об отношениях между офицерами, унтер-офицерами и солдатами настолько, чтобы, по крайней мере, понять, что тот или иной метод оказания воздействия является возможным, в то время как тот или этот способ труден или просто невозможен.
Конечно, во всем, что касается КИА, я не имею ни малейшего представления об этих вещах. Если я и получил впечатление о чем-либо, связанном с отношениями внутри КИА, то только об одном, а именно - о колоссальных реальных трудностях, которые для меня являются следствием лингвистических обстоятельств.
Офицеры запаса КИА пытались в ряде случаев объяснить мне, как им удается поддерживать контакт с солдатами без какого-либо действительного знания их языка, тот контакт, который необходим для того, чтобы оказывать любого рода воздействие на войска.
Что касается меня, я могу говорить, исходя только из германского опыта, и мне хотелось бы сделать сначала несколько вводных замечаний о том, каким образом осуществляется такое воздействие в Германии.
Эти наблюдения сделаны с предельно ограниченного поля зрения, а именно - в моих некогда частых поездках по Германии я положил себе за правило(когда расстояния были не слишком велики и когда предстоящая работа не была чересчур изнурительной) - всегда путешествовать третьим классом. Таким образом в течение определенного времени я познакомился со многими сотнями людей, возвращавшихся с фронта или туда отправлявшихся как раз в тот период, когда было введено то, что теперь известно как задача обучения солдат офицерами. Так, без какого-либо мотива для расспрашивания людей или побуждения их к разговору, я услышал огромное множество мнений по данному вопросу от простых рядовых. Более того, это были солдаты, заслуживающие безусловного доверия: авторитет офицера был для них незыблем, как скала. Правда, довольно редко встречались люди, которые, судя по их мыслям, придерживались несколько иной позиции.
Ее смысл всегда заключался в том, что очень скоро должна была быть признана огромная трудность любого обучения. В частности, выделялась одна вещь: как только среди солдат возникало подозрение в том, что каким-либо образом - прямо или косвенно - поощрялось дело партийной политики, независимо от природы последней, у огромного большинства из них всегда появлялось недоверие.
Когда они приезжали в отпуск, они общались с солдатами из своей партии, а потом, естественно, становилось трудно поддерживать с ними настоящие доверительные отношения. Более того, существовало также и такое серьезнейшее затруднение: по общему признанию солдаты полностью, безоговорочно признавали компетентность офицера в военных вопросах.
Я никогда не сталкивался с чем-либо иным, хотя, конечно, даже в Германии встречались случаи злоупотребления - иногда в отношении личного состава, иногда в чем-либо еще, но воинский авторитет в основном никогда не ставился под вопрос.
С другой стороны, встречалось и такое настроение: Гм, когда мы получаем от офицеров наставления относительно нашей личной жизни и ее условиях, выявляется тот очевидный факт, что офицер все же принадлежит к иному, чем мы, классу; даже с наилучшей в мире доброй волей он не может поставить себя на наше место за станком или плугом полностью, так же, как это делаем мы.
Такое мнение постоянно выражалось во множестве подчас наивных замечаний и у меня возникло чувство, что, вследствие направленного по ложному пути просвещения, власти офицера, пожалуй, может быть нанесен ущерб даже в военной области, где она остается прочной, ибо солдаты не признают авторитет полностью там, где он претендует на то, чтобы стоять только на своем.
Теперь о другой ошибке, которую часто делали не сейчас, но в более ранних спорах о социализме. Уже давно вошло в обыкновение, и не без основания, начинать(как это обычно делают в партийной борьбе многочисленные оппоненты социал-демократов) со следующего упрека по адресу рабочих - со ссылки на профсоюзных руководителей: Ведь это, фактически, люди, живущие в буквальном смысле слова на рабочие гроши в гораздо большей степени, чем предприниматели. На этот упрек любой рабочий, конечно, отвечает так: ...Разумеется, эти люди живут за счет моих копеек. Я плачу им. Но именно по этой причине я могу на них положиться: они от меня зависят и я знаю, что они должны представлять мои интересы.
Мое мнение по этому вопросу неизменно и это стоит нескольких медяков.
Сейчас люди стараются в этом плане не доверять классу интеллектуалов, штампующему повсеместно призывы, лозунги и - можете вы сказать для утешения - фразы, которые заимствуются всеми без исключения партиями, включая партии слева и социал-демократическую партию. По моему мнению, следует особенно приветствовать то, что в Германии к профсоюзам проявляется такое хорошее отношение. Вы, однако, можете занимать любую, какую вам заблагорассудится, позицию к профсоюзам. Они тоже допускают просчеты со своей стороны.
Тем не менее, такое отношение к профсоюзам было разумным с военной точки зрения, поскольку они представляют нечто, имеющее также характерные черты воинских соединений.
Думайте что угодно о забастовках. Обычно они являются борьбой за собственные интересы, заработную плату.
И все же часто не только за заработную плату, но также и за идеалы - за честь(как рабочие ее понимают), причем каждый человек требует для себя то, что должно под этим словом подразумеваться. Чувство чести, товарищества среди трудящихся одной фабрики, одного цеха связывает их воедино и конечный анализ подтверждает, что на этом же чувстве, но в ином плане, основывается солидарность в воинских соединениях.
И поскольку не существут абсолютно никаких средств уничтожения забастовок (можно только выбирать между открытым признанием профсоюзов и тайными организациями этого рода), я считаю хорошо продуманным также и с военной точки зрения мнением - занять по отношению к ним позицию, исходя из данного факта. Положение таково: насколько возможно, поладить с этими людьми и, насколько они не ставят под угрозу военные интересы, приходить с ними к соглашению, как фактически и произошло в Германии.
Таковы мои личные впечатления. А теперь мне хотелось бы вернуться к предмету, ради которого вы оказали мне честь, обратившись ко мне с просьбой выступить, и который на самом деле потребовал бы шести месяцев (именно этот срок является обычным для лекций по таким предметам при обучении в академических аудиториях) для адекватного рассмотрения положения социализма и выяснения отношения к нему.
Прежде всего, я обращаю внимание на тот факт, что имеются социалисты самых различных видов. Существуют люди, называющие себя социалистами, которых ни один член социалистической партии какого угодно рода никогда не признает таковыми.
Сейчас все партии чисто социалистического характера являются демократическими. Я хотел бы сперва кратко рассмотреть этот демократический характер. Что же такое демократия в настоящее время?
Этот вопрос является прямо относящимся к нашему предмету. Сегодня, конечно, я могу затронуть его вкратце.
Демократия может означать бесконечное множество вещей. Per se она попросту означает то, что не существует никакого формального неравенства в правах между отдельными классами населения.
И все же насколько различными являются последствия этого факта! При старом типе демократии в швейцарских кантонах Ури, Швиц, Унтервальден Аппенцель и Гларус все население (в Аппенцеле численность избирателей составляет 12000, в других кантонах - между 3000 и 5000) пока еще собирается на большой площади и там они голосуют после окончания обсуждения путем поднятия рук по всем вопросам - от выборов президента до принятия нового налогового закона или же по какому-либо вопросу управления.
Однако, если вы изучите списки президентов, избранных на основе такой старомодной швейцарской демократии за пятьдесят или шестьдесят лет, вы обнаружите, что они замечателено часто были одними и теми же людьми или же, по крайней мере, что определенные семьи контролировали эти посты с незапамятного времени.
Таким образом, хотя здесь и существовала демократия, основанная на законе, она фактически проявляла себя аристократически по той простой причине, что не каждый ремесленник смог бы взяться за исполнение обязанностей кантонального президента, не разрушив при этом свое собственное дело. Президентом должен был стать человек излишний в экономическом смысле, не говоря уже о том правиле, что им мог быть только вполне зажиточный человек. Или же президентская должность должна хорошо оплачиваться с последующим назначением пенсии.
У демократического государства имеются только следующие альтернативы: или оно управляется дешево путем назначения на должности богатых или дорогостоящим образом при помощи оплачиваемых профессиональных администраторов.
Этот последний путь, связанный с развитием управления профессионалов был судьбой всех современных демократий, в которых сама по себе номинальная должность стала уже недостаточной, то есть крупных государств. Таково нынешнее положение в Америке. Президент всего союза и большая часть должностных лиц избираются если не конгрессами штатов, то тем не менее на основе прямого или многоступенчатого избирательного права.
Президент назначает прочих федеральных чиновников.
Было обнаружено, что государственные служащие, назначенные президентом, оказались гораздо выше выбранных народом чиновников в плане способностей, прежде всего, в смысле неподкупности, поскольку президент и партия, которую он возглавляет, естественно, несли ответственность перед избирателями за то, чтобы назначаемые ими чиновники имел по крайней мере те качества, какие до определенной степени ожидает от них избиратель.
Демократия в Америке, основанная на том принципе, что каждые четыре года, когда меняется президент, будут меняться также и 300000 оставшихся чиновников, которых он назначил, и что каждые четыре года будут переизбраны все губернаторы отдельных штатов, а вместе с ними многие тысячи гражданских служащих - такая демократия движется к своему концу. Это было управление дилетантов, поскольку гражданские служащие, назначенные партией, получали свои должности в соответствии с таким принципом: они обязаны своими местами партии и посты достались им только благодаря ей. Им задавали несколько вопросов относительно их квалификации; экзамены и другие подобные вещи еще до недавнего времени формально были неизвестны американской демократии.
Наоборот, зачастую принималась такая точка зрения, что должнсть должна переходить по кругу от одного к другому при соблюдении до определенного предела ротационного принципа, так чтобы каждый смог бы урвать долю пирога.
Я разговаривал об этом с американскими рабочими по разным поводам. Чистокровный американский рабочий-янки находится на высоком уровне заработной платы и образования.
Американские рабочие получают больше, чем многие преподаватели американских университетов. Они имеют все внешние атрибуты буржуазного общества: появляются в своих цилиндрах со своими жеными, манерам которых, быть может, в чем-то недостает savoire faire и элегантности, но, во всяком случае, они мало в чем уступают всем прочим дамам.
В то же время иммигранты из Европы вливаются в низшие классы.
Итак, когда я садился в компании с таким рабочим и говорил ему: Как же вы можете позволить, чтобы вами управляли люди, которые, достигая должности при вашей помощи, естественно, идут на все, чтобы выколотить из своего поста как можно больше денег, поскольку они обязаны своей должностью партии и платят так много из получаемого жалованья партии в виде взносов, а затем должны оставить свой пост через четыре года, не дослужив до пенсии? Как же вы допускаете, чтобы вами управляла продажная публика, известная тем, что она ограбила вас на сотни миллионов? Время от времени я обычно получал характерный ответ, который я повторю слово в слово во всей его пикантности: Это не имеет значения - денег хватает и для воровства и их остается достаточно для заработка остальных, в том числе и для нас.
Мы следим за этими профессионалами, этими гражданскими служащими и мы подозреваем их. Но когда должности займет обученный, квалифицированный класс, как в вашей стране, тогда они положат глаз на нас.
Именно это имело решающее значение для этих людей - страх, что может появиться такая же бюрократия, какая теперь существует в Европе, класс имеющих университетское образование, специально обученных гражданских чиновников.
Сейчас, конечно, пришло время, когда даже в Америке управление не может больше осуществляться дилетантами. В неимоверной степени растут специализированные гражданские службы.
Введен экзамен для специалистов; в теории экзаменационная проверка стала впервые обязательной только для лиц, занявших технические посты, но она растет подобно снежному кому. Уже существуют около 100000 должностных лиц, назначаемых президентом, которые могут вступить на свой пост, только сдав определенные экзамены.
Тем самым был сделан первый и наиболее важный шаг к реформе старой демократии.
Но вместе с тем университет в Америке также начал играть совершенно иную роль и дух университетского образования изменился фундаментально. Ведь инициаторами войны (и это не всегда оценивается за пределами Америки) были не те поджигатели войны, которые существуют в любой стране, но американские университеты и сформированный ими слой.
Во время моего тамошнего пребывания в 1904 г. американские студенты чаще других задавали мне вопрос - как устраивают дуэли в Германии и что ощущают люди, получившие на дуэли шрамы. Они считали дуэль рыцарским институтом и желали завести этот вид спорта также и у себя.
Серьезный аспект этого заключался, применительно к предмету моего разговора, в том, что к подобному настроению специально приспосабливалась и литература. И действительно - в лучших произведениях, появившихся в те дни, я встречал такого рода заключение: Весьма удачно, что мировая экономика движется к пункту, за которым будет вполне стоящим делом (ясный деловой взгляд), когда один станет лишать другого мировой торговли при помощи военных средств.
Ибо тогда уже придет конец эре, когда мы, американцы, были недостойными скопидомами; дух войны и рыцарства снова восторжествует в мире).
Очевидно, они думали, что современная война похожа на битву при Фонтенуа, когда герольд французов крикнул врагу: Господа англичане, стреляйте первыми! Они считали войну разновидностью рыцарского спорта, который восстановит классовую чувствительность и рафинированые чувства займут место грязного стяжательства.
Посмотрите - эта каста судит об Америке точно таким же образом, как постоянно судили об Америке в Германии, а затем делайте собственные выводы.
Из этой касты вышли жизнеспособные государственные деятели. Для Америки результатом этой войны будет ее формирование как государства, обладающего крупной армией, офицерским корпусом и бюрократией. В свое время я разговаривал с американскими офицерами, настроения которых далеко не отвечали ожиданиям американской демократии. К примеру, я как-то раз случайно оказался в доме дочери моего коллеги в отсутствие прислуги (горничные смогли отпроситься за два часа до этого).
Два сына - морских кадета случайно зашли, и их мать сказала: Вы должны сейчас выйти наружу и убрать снег, иначе это будет стоить мне круглой суммы - 100 долларов в день. Сыновья (они только что побывали в компании германских морских офицеров) сочли это неподходящей для себя работой, после чего мать сказала: Если вы это не сделаете, придется делать мне.
Для Америки эта война будет означать эволюцию бюрократии и вместе с ней возможности для продвижения вперед университетских кругов (они составляют, конечно также и ее основу), короче, результатом такой эволюции будет европеизация Америки, по крайней мере, в той же самой степени, в какой люди говорят об американизации Европы.
Повсюду в крупных государствах современная демократия становится бюрократизированной демократией. Так и должно быть: ведь она заменяет аристократов и прочих номинальных должностных лиц платной гражданской службой. Везде происходит то же самое и внутри партий тоже.
Это неизбежно и первый факт, с которым должен считаться социализм - необходимость специализированного обучения из-за постоянно увеличивающейся специализации и для управления гражданскими службами при помощи соответствующим образом обученных специалистов. Современная экономика не может развиваться каким-либо иным путем.
Однако, эта неизбежная всеобщая бюрократизация является, в частности, тем, что скрывается за одним из наиболее цитируемых социалистических лозунгов - лозунгом отделение рабочего от средств производства. Что это означает? Рабочий, как нам говорят, отделен от материальных ресурсов, при помощи которых он производит, и на этом основывается наемное рабство, в котором он оказался.
Под этим подразумевается тот факт, что в средние века рабочий был собственником технических орудий, с помощью которых он работал, в то время как современный рабочий, конечно, не владеет и не может владеть своими орудиями, независимо от того, кто возглавляет шахту или соответствующую фабрику - предприниматель или же государство.
Далее, имеется в виду, что ремесленник сам покупал сырье, которое он обрабатывал, тогда как сегодня это не является и не может быть делом наемного рабочего; и что готовый продукт в средние века и до сих пор в тех местах, где сохранились мелкие ремесла, находился в распоряжении индивидуального производителя, который мог продать его на рынке и обратить в собственный доход, в то время как на крупном предприятии этот продукт находится в распоряжении не рабочего, но собственника средств производства, которым опять-таки могут быть государство или частный предприниматель.
Это верно. Но сам этот факт ни коим образом не является чем-то специфическим по отношению к процессу экономического производства. С теми же самыми вещами мы встречаемся, например, внутри университета. В старые времена преподаватель и университетский профессор работали с книгами и техническими средствами, которые они для себя добывали или изготовляли сами. Например, химики изготовляли вещи, необходимые для научных опытов.
Сегодня основная масса кадров внутри современной университетской системы, в частности, ассистенты на больших факультетах, наоборот, находятся в точности таком же положении, как и любой рабочий. Они могут быть уволены в любое время. Их права в рамках факультета ничем не отличаются от прав рабочего на фабрике. Точно так же, как и рабочие, они должны подчиняться принудительному регулированию. Они не владеют материалами или аппаратурой, машинами и т. д., которые используются на химическом, физическом или биологическом факультетах или в клинике.
Все эти вещи являются, скорее, собственностью государствва, но управляются директором департамента, который взимает налоги для этой цели, в то время как ассистент получает доход, который в сумме принципиально не отличается от зарплаты квалифицированного рабочего.
Мы встречаемся точно с таким же положением в военной области. Рыцарь старых времен был владельцем своего коня и свовего вооружения. Он должен был заботиться о своей экипировке и снабжении.
Структура армии в этот период базировалась на принципе самообеспечения. В античных полисах и в армиях средних веков воин должен был сам обеспечивать себя доспехами, копьем и конем, а также поставлять продовольствие.
Современная армия возникает вместе с появлением княжеского двора, то есть, когда солдат или офицер (который на деле в чем-то отличается от любого другого чиновника, но по смыслу в точности соответствует лицу, исполняющему службу) перестают владеть средствами ведения войны. Именно на этом, в действительности, основывается солидарность в современной армии. В этом также скрывается причина - почему на протяжении столь долгого времени для русских солдат было невозможно покинуть окопы: существовал аппарат, состоявший из офицерского корпуса, генерал-квартирмейстера и других чиновников.
И каждый в армии знал, что все его существование, включая питание, зависит от функционирования этого аппарата. Все они были отделены от орудий войны, точно так же, как рабочий отделен от средств производства.
Положение должностного лица в феодальную эпоху весьма схоже с положением рыцаря. Он также является вассалом, облеченным высокой административной и юридической властью.
Ему приходилось оплачивать из своего собственного кармана издержки, связанные с выполнением административных и судейских обязанностей и соответственно он устанавливал подати. Тем самым он имел в своем владении орудия управления.
Современное государство возникает тогда, когда государь берет все эти функции под свой собственный контроль, назначает оплачиваемых чиновников и таким образом осуществляет отделение должностных лиц от орудий их деятельности.
Повсюду мы встречаемся с одной и той же вещью: орудия внутри фабрики, государственной администрации, армии и университетских факультетов концентрируются посредством создания бюрократически сконструированной человеческой машины, находящейся в руках того, кто эту машину контролирует. Это происходит частично по чисто техническим соображениям: в соответствии с природой современных орудий - машин, ружей и т.д., но, частично, просто вследствие гораздо большей эффективности такого рода кооперации - развития дисциплин, армии, управления, профсоюзных масс и фабричной дисциплины.
В любом случае серьезной ошибкой будет считать, что такое отделение рабочего от орудий его производства является чем-то специфическим для индустрии и тем более для частной индустрии. Принципиальное положение вещей остается неизменным при смене лица, находящегося во главе этой машины, когда вместо частного предпринимателя ее контролирует, скажем, государственный директор или министр. Независимо ни от чего, отделение от средств продолжается. Будут ли это шахты, плавильные печи, железные дороги, фабрики или машины, они никогда не станут собственностью одного или нескольких индивидуальных рабочих в том же смысле, в котором материалы средневекового ремесла были собственностью одного гильдейского мастера, местной производственной ассоциации или гильдии.
Об этом не может быть и речи вследствие природы современной технологии.
Теперь, что же такое социализм по отношению к этому факту? Как я говорил, это слово имеет многообразные значения.
Однако, то, что обычно рассматривают как противоположность социализма, является системой частной экономики. Речь идет о положении вещей, при котором забота об экономических нуждах находится в руках частных предпринимателей и осуществляется таким образом, что эти предприниматели обеспечивают себя материальными ресурсами, административным штатом и рабочей силой посредством купчих и договоров о заработной плате, затем они изготовляют товары и продают их на рынке на свой собственный экономический риск и в ожидании личной прибыли.
Эта система частной экономики обеспечила социалистическую теорию лозунгом анархии производства, поскольку она оставляет открытым вопрос - функционирует ли личный интерес индивидуальных предпринимателей в обороте их продукции(интерес прибыли) таким образом, что обеспечение тех, кто нуждается в этих товарах, является гарантированным.
