d9e5a92d

Глава XVI. Псевдосоциалистические системы

1. Солидаризм

В последние десятилетия мало кто избежал воздействия социалистической критики капитализма. Даже те, кто не намеревался капитулировать перед социализмом, учитывали в своей деятельности его критику системы частной собственности на средства производства. Так возникали плохо продуманные, эклектичные и слабые системы, имевшие целью сглаживание противоположностей. О них скоро

забывали. Лишь одна из этих систем получила распространение -- система, называвшая себя солидаризм. Родной дом этой системы -- Франция; говорили, и не без оснований, что солидаризм является официальной социальной философией Третьей республики. {Третьей республикой принято именовать Францию периода 1870--1940 гг. -- от свержения Наполеона III и до установления Вишийского режима, сотрудничавшего с немецкими оккупантами.} За пределами Франции термин "солидаризм" менее известен, но его идеи повсеместно получили социально-политическое признание в тех религиозно настроенных или консервативных кругах, которые не связали себя с христианским или государственным социализмом. Солидаризм не выделяется ни численностью сторонников, ни особенной глубиной теории. Определенный вес ему дает лишь влияние на множество лучших и благороднейших мужчин и женщин нашего времени.

Солидаризм начинает с заявления о гармонии интересов всех членов общества. Институт частной собственности на средства производства нужен и полезен всем, а не только владельцам; каждый пострадает от перехода к системе общественной собственности, угрожающей производительности общественного труда. Здесь солидаризм вполне совпадает с либерализмом. Затем, однако, их пути расходятся. Солидаристская теория утверждает, что принцип общественной солидарности не может быть реализован только системой, основанной на частной собственности на средства производства. Без каких-либо дополнительных аргументов, на основе идей, пущенных прежде в оборот социалистами, особенно немарксистского толка, солидаристы отрицают концепцию, согласно которой в рамках правового порядка, гарантирующего охрану собственности и свободы, частные интересы сами собой приходят в соответствие с целями общественного сотрудничества. Люди в обществе, в силу самой природы совместной жизни, вне которой они не могут существовать, взаимно заинтересованы в благополучии своих близких; их интересы "солидарны", в силу чего они должны действовать "солидарно". Но сама по себе частная собственность на средства производства не могла обеспечить солидарности в обществе с разделением труда. Чтобы достичь солидарных действий, необходимы некоторые меры. Более этатистски настроенное крыло намеревается обеспечить "солидарность" с помощью государственных мероприятий: законодательство должно обязать собственников учитывать интересы бедняков и общее благо. Более церковно ориентированное крыло солидаризма предполагает достичь той же цели обращением к совести: не государственные законы, но нравственные предписания, христианская любовь должны привести индивидуума к выполнению общественного долга.

Представители солидаризма воплотили свои социально-философские взгляды в блистательных эссе, демонстрирующих благородство и утонченность французской культуры. Никому не удавалось лучше, в столь красивых словах изобразить зависимость человека от общества. Пальма первенства здесь у Сюлли-Прюдома. {Сюлли-Прюдом (1839--1907) -- французский поэт, нобелевский лауреат, автор ряда философских и социологических работ.} В знаменитом сонете он изображает поэта, проснувшегося после мрачного сна, в котором он увидел себя живущим в обществе, не знающем разделения труда, где никто не хочет работать для другого -- "Seul, abandonne de tout le genre humain" <"Одиноким, покинутым человечеством">. Это приводит его к пониманию

"...qu'au siecle ou nous sommes

Nul ne peut se vanter de se passer des hommes

Et depuis ce jour-la, je les ai tous aimes"

<"... в нашем веке

Никто не может изменить все человечество;

И с этого дня я возлюбил каждого из людей" (фр.)>.

Они также превосходно владели искусством прямо говорить о своих целях, используя теологические или юридические аргументы [Bourgeois, Solidarite, 6 ed., Paris, 1907, P. 115 ff.; Waha, Die Nationalokonomie in Frankreich, Stuttgart, 1910, P. 432 ff.]. [Прежде всех заслуживает упоминания иезуит Пеш {Пеш Генрих (1854--1926) -- немецкий экономист} (Pesch, Lehrbuch der Nationalokonomie, 1 Bd., 2 Aufl., Freibuig, 1914, S. 392--438). Во Франции существует конфликт между католической и свободомыслящей ветвями солидаризма (скорее относительно отношений между церковью и государством, чем по поводу принципов социальной теории и политики), который вынуждает церковные круги подозрительно относиться к термину "солидаризм". См. Haussonville, Assistance publique et bienfaisance privee // Revue des Deux Mondes, Vol. CLXII, 1900, P 773--808; Bougie, Le Solidarisme, Paris, 1907, P. 8 ff.] Но все это не должно скрывать от нас внутренней слабости теории. Солидаристская теория представляет собой темную эклектику, и она не заслуживает специального рассмотрения. Гораздо больше нас интересует общественный идеал солидаризма, который претендует на то, чтобы, "избежав ошибок индивидуализма и социализма, сохранить все лучшее, что есть в обеих системах" [Pesch, Op. cit., Vol. 1, P. 420].

Солидаризм предполагает сохранить частную собственность на средства производства. Но над собственником он намерен поставить кого-то -- то ли закон и государство, то ли совесть и церковь, -- кто будет следить, чтобы собственник правильно использовал собственность. Эта вышестоящая инстанция должна предотвращать "неумеренное" использование хозяйственных полномочий; владение собственностью подлежит определенным ограничениям. Таким образом, государство или церковь, закон или совесть становятся определяющими факторами жизни общества. Собственность подчинена их нормам, она перестает быть основным и конечным элементом общественного порядка. Она сохраняется лишь в той степени, какая допускается законом или моралью; иными словами, собственность отменяется, поскольку владелец должен управлять ею не в соответствии с интересами самой собственности, но подчиняясь совсем иным принципам. Ничего нельзя сказать против того, что при всех обстоятельствах собственник обязан подчиняться нормам права и морали и что всякий правовой порядок признает законность владения только в рамках определенных норм. Ведь если эти нормы направлены только на обеспечение свободы собственности и на охрану нерушимости права на собственность, пока она в результате договора не перешла к другому владельцу, тогда они содержат всего лишь признание частной собственности на средства производства. Солидаризм, однако, не считает эти нормы достаточными для успешной координации труда членов общества. Солидаризм намерен подчинить их иным нормам, и эти другие нормы образуют основной закон общества. Уже не частная собственность, но правовые и нравственные предписания особого типа становятся основным законом общества. Солидаризм замещает принцип частной собственности "высшим правом", другими словами, он низвергает собственность.

На деле, конечно, солидаристы не намерены идти так далеко. По их словам, они хотели бы сохранить собственность, только ограничив ее. Но поставить собственности границы иные, чем обусловлено ее собственной природой, -- это и значит уничтожить собственность. Если собственник свободен только в рамках определенных предписаний, тогда национальную экономическую деятельность будет определять не собственность, но эта предписывающая инстанция.

Солидаризм желает, например, регулировать конкуренцию; она не должна вести к "упадку среднего класса" или "к угнетению слабых" [Ibid., P. 422]. Это ведь означает только то, что нужно законсервировать данное состояние общественного производства, хотя в условиях частной собственности оно бы не устояло. Владельцу указывают, что, в каком количестве и как он должен производить, на каких условиях и кому сбывать произведенное. Таким образом, он перестает быть собственником. Он превращается в привилегированного гражданина плановой экономики, в чиновника, имеющего право на особый доход.

Кто определит в каждом отдельном случае, сколь далеко зайдет ограничение прав собственника законом или этическими нормами? Только сам закон или моральный кодекс.

Если бы сам солидаризм осознавал последствия выбранных им предпосылок, его, конечно, следовало бы отнести к одной из разновидностей социализма. Но в нем и близко нет такого ясного понимания. Солидаризм верит в свое коренное несходство с государственным социализмом [Ibid., P. 420], и большая часть его последователей ужаснулась бы, узнав, что же на деле означает их идеал. В силу этого общественный идеал солидаризма можно числить среди псевдосоциалистических явлений. Но при этом следует осознавать, что от социализма его отделяет только один шаг. Лишь интеллектуальная атмосфера Франции, в целом благоприятная для либерализма и капитализма, помешала французским солидаристам и иезуиту Пешу, экономисту, находившемуся под сильным влиянием французского духа, перешагнуть решающую черту между солидаризмом и социализмом. Однако многих, которые все еще называют себя солидаристами, следует считать полными этатистами. Шарль Жид, например, -- один из них. {Шарль Жид (1847--1932) -- французский экономист, деятель кооперативного движения.}

2. Разные планы экспроприации

Кульминацией докапиталистических движений за реформу собственности обычно было требование равенства благосостояния. Все должны быть равно богатыми; никто не должен иметь больше или меньше другого. Равенство должно быть достигнуто переделом земли и увековечено запретом продавать и закладывать землю. Конечно, это не социализм, хотя порой его и называют аграрным социализмом.

Социализм вовсе не желает раздела средств производства и стремится к большему, чем простая экспроприация; целью его является организация производства на базе общей собственности на средства производства. Значит, не следует считать социализмом всякое предложение по экспроприации средств производства; в лучшем случае оно может толкать на путь, ведущий к социализму.

Если, например, предлагается ограничить собственность одного лица неким максимумом, то это предложение окажется социалистическим только в том случае, если отбираемые излишки отойдут государству в качестве базы социалистического производства. Тогда этот план окажется просто предложением по обобществлению имущества. Легко видеть, что это предложение нецелесообразно. Величина обобществляемого таким путем имущества будет зависеть от величины легального максимума. Если разрешено будет владеть совсем небольшим состоянием, то предлагаемая система мало чем отличается от непосредственного обобществления. Если в собственности индивидуума будет разрешено оставить много имущества, то результаты обобществления средств производства окажутся малосущественными. В любом случае при этом не избежать целого ряда непредвиденных последствий. Ведь как раз самые энергичные и деятельные предприниматели будут преждевременно исключены из сферы хозяйственной деятельности, а те богатые люди, состояние которых близко к узаконенной границе, будут побуждены к расточительному образу жизни. Ограничение индивидуального богатства должно замедлить процесс образования капитала.

Подобные рассуждения приложимы и к нередким предложениям отменить право наследования. Отмена права наследования и права дарения, которое можно было бы использовать, чтобы обойти запрет на наследование имущества, не приведет к полному социализму, хотя и передаст в руки государства за время жизни одного поколения существенную часть средств производства. Но прежде всего такое установление замедлит формирование новых капиталов и вызовет проедание части существующих.

3. Участие в прибылях

Группа благонамеренных писателей и предпринимателей рекомендует предоставлять рабочим и служащим долю в прибыли. Прибыли более не принадлежат исключительно предпринимателю; они должны быть поделены между предпринимателем и рабочими. Доля в прибыли предприятия должна являться дополнением к заработной плате. Энгель {Энгель Эрнст (1821--1896) -- немецкий статистик, руководитель прусского статистического бюро, исследователь бюджетов рабочих семей} уверен, что это "решение удовлетворит обе враждующие партии и, значит, разрешит социальный вопрос". [Engel, Der Arbeitsvertag und die Arbeitsgesellschaft // Arbeiterfreund, 5 Jahrgang, 1867, S. 129--154. Обзор немецкой литературы об участии в прибылях см. в меморандуме, подготовленном Государственной статистической службой: "Исследования и предложения по участию рабочих в прибылях хозяйственных предприятий", опубликованном в специальном приложении к Reichs-Arbeitsblatt от 3 марта 1920 г.] Большинство сторонников системы участия в прибылях придают ей не меньшее значение.

Предложение передавать рабочим часть предпринимательской прибыли возникло из представления, что при капитализме предприниматель лишает рабочих части того, на что они имеют право. В основе замысла -- смутная концепция неотъемлемого права на "полный" продукт труда, т. е. теория эксплуатации в ее популярной и наиболее наивной форме. {Многие социалисты, опираясь на трудовую теорию стоимости Рикардо, утверждали, что, поскольку труд является единственным созидателем стоимости, рабочим должен доставаться весь произведенный в обществе продукт. Лозунг права рабочих на полный продукт труда активно пропагандировался основателем германской социал-демократии Фердинандом Лассалем (1825--1864).} Защитники этого представления изображают социальный вопрос как борьбу за предпринимательскую прибыль. Социалисты хотят отдать ее рабочим, предприниматели также претендуют на нее. Приходит некто с рекомендацией покончить борьбу компромиссом: каждая сторона получает часть того, на что претендует. При этом вес выигрывают. Предприниматели выигрывают, поскольку их требование заведомо несправедливо; рабочие -- потому что получают без борьбы существенную прибавку к доходу. Это направление мысли, которое толкует проблему общественной организации труда как правовую проблему и пытается урегулировать исторический спор, как если бы это было противостояние двух лавочников при разделе спорной суммы, является заблуждением в такой степени, что дальнейшее обсуждение его просто не имеет смысла. Либо частная собственность на средства производства является необходимым установлением человеческого общества, либо нет. Если нет, ее можно и должно уничтожить, и нет резона останавливаться здесь на полпути ради личных интересов предпринимателей. Если, однако, частная собственность необходима, тогда нет нужды в других оправданиях ее существования и не следует ослаблять ее социальную полезность частичной отменой.

Сторонники участия в прибылях полагают, что эта система побудит рабочих к более ревностному выполнению обязанностей, чем когда рабочий не заинтересован в доходности предприятия. И здесь они заблуждаются. Где эффективность труда не подорвана всеми видами разрушительного социалистического саботажа, где рабочего легко уволить, а его заработок можно привести в соответствие с производительностью без оглядки на коллективный договор, нет нужды в других стимулах, чтобы сделать его прилежным. {Коллективный договор -- соглашение между профсоюзом и хозяевами предприятий об условиях и оплате труда. Коллективные договоры, появившиеся еще в конце XVIII в. в Англии, в XX в. стали повсеместным явлением. В настоящее время в большинстве стран коллективные договоры имеют юридическую силу и пользуются судебной защитой. Мизес как последовательный либерал был противником коллективных договоров как ограничивающих экономическую свободу.} В таких условиях рабочий прекрасно отдает себе отчет в том, что его заработная плата зависит от его труда. Когда же эти факторы отсутствуют, перспектива получить долю в прибыли не побудит его делать больше, чем формально необходимо. Хоть и на другом уровне, но перед нами та же проблема преодоления тягот труда, которую мы уже рассматривали применительно к социалистическому обществу. Из дохода, приносимого дополнительным трудом, все тяготы которого несет сам рабочий, он получает лишь часть, которая далеко не оправдывает дополнительных усилий.

Если система участия в прибылях проводится индивидуально, так что каждый рабочий участвует в прибылях только того предприятия, на котором он работает, тогда -- без сколь нибудь основательных причин -- возникает разница в доходах, не выполняющая экономических функций, представляющаяся полностью неоправданной и которую все должны считать несправедливой. "Недопустимо, чтобы токарь в одном месте зарабатывал двадцать марок и получал еще десять как долю в прибыли, тогда как токарь в конкурирующем заведении, где дела идут хуже, может быть, из-за дурного управления, получал только двадцать марок. Это приведет либо к возникновению "ренты", и, возможно, рабочие места с этой "рентой" будут продаваться, либо к тому, что рабочий скажет своему предпринимателю: "Мне плевать, где ты возьмешь тридцать марок; если мой коллега получает их, я тоже хочу"" [см. аргументы Фогельштейна {Фогельштейн Теодор (1880--?) -- немецкий экономист} на Регенсбургской сессии Союза социальной политики (Schriften, des Vereins fur Sozialpolitik, 159 Bd., S. 132 ff.)]. Такая схема участия в прибылях должна вести прямо к синдикализму, даже если при этом варианте синдикализма предприниматель сохранит еще часть предпринимательской прибыли.

Можно, однако, попробовать и другой путь. Не отдельные рабочие, но все граждане будут участвовать в прибылях; часть прибылей всех предприятий распределяется между всеми без различия. Это уже реализовано в системе налогов. Задолго до войны акционерные компании в Австрии выплачивали государству и другим налоговым инстанциям от 20 до 40 процентов чистой прибыли, а в первые годы мира эта доля составила 60--90 процентов и выше. "Смешанные" предприятия представляют собой попытку найти форму для участия общества в управлении предприятием в обмен на предоставление части капитала. Но и здесь нет оснований останавливаться на полпути в деле уничтожения частной собственности, если только общество может совершенно уничтожить это установление без ущерба для производительности труда. Если, однако, уничтожение частной собственности ведет к ущербу, то и частичное ее уничтожение также оборачивается вредом, причем на деле полумеры могут оказаться не менее разрушительными. Защитники "смешанных" предприятий обычно говорят, что они оставляют место для существования предпринимательства. Но мы уже показали, что деятельность государства или муниципалитетов сковывает свободу предпринимательских решений. Предприятие, вынужденное сотрудничать с чиновничеством, неспособно использовать средства производства так, как это диктуется интересами извлечения прибыли [см. о (глава 15, параграф 5) в настоящем издании].

4. Синдикализм

Как политическая тактика синдикализм представляет собой особое средство борьбы организованных рабочих для достижения их политических целей. Такой целью может быть и создание истинного, централизованного социализма, иными словами -- обобществление средств производства. Но термин "синдикализм" используется и в ином смысле, как обозначение особого рода социально-политической цели. При этом синдикализм понимается как направление, стремящееся к установлению общественного строя, при котором рабочие являются непосредственными собственниками средств производства. Здесь нас интересует синдикализм только как цель; синдикализм как движение, как политическую тактику мы рассматривать не будем.

Синдикализм как цель и синдикализм как политическая тактика не всегда совпадают. Многие группы, взявшие на вооружение синдикалистский метод "прямого действия", стремятся к созданию социалистического общества. В то же время попытки реализовать цели синдикализма не обязательно связаны с рекомендованным Ж. Сорелем насилием. {Сорель Жорж (1847--1922) -- французский социолог и философ, теоретик революционного анархо-синдикализма. Революцию Сорель рассматривал как волевой стихийный порыв народа. Его взгляды нашли наиболее полное воплощение в книге "Размышления о насилии" (1906). Резко критикуя парламентски-реформистскую практику социал-демократических партий, Сорель признавал единственной революционной силой синдикаты (профсоюзы), а политической борьбе противопоставлял прямые действия пролетариата: бойкот, всеобщую стачку и т. п.}

В сознании рабочих масс, причисляющих себя к социалистам или коммунистам, синдикализм как цель великого переворота по меньшей мере столь же жизнен, как и социализм. "Мелкобуржуазные" идеи, с которыми боролся Маркс, широко распространены даже среди социалистов марксистского толка. Множество людей стремятся не к подлинному социализму, т. е. не к централизованному социализму, а к синдикализму. Работник хочет быть господином средств производства, которые используются на его предприятии. С каждым днем общественные движения все более отчетливо показывают, что именно это, и ничто другое, есть желание работников. В противоположность социализму, который является плодом кабинетных исследований, идеи синдикализма есть плод ума обычного человека, всегда враждебного "незаработанному" доходу, достающемуся не ему, а другим. Подобно социализму синдикализм стремится к тому, чтобы устранить отчуждение работника от средств производства, правда, иными методами. Не все работники станут владельцами всех средств производства; работники конкретного этого предприятия или отрасли получат средства производства именно этого производства или отрасли. Железные дороги -- железнодорожникам, рудники -- горнякам, заводы -- заводским рабочим. Таков лозунг.

Нам следует игнорировать всякие причудливые планы реализации синдикалистских программ, обратив все внимание на анализ того общественного строя, который логически должен возникнуть вследствие реализации главных принципов учения. Это нетрудно. Все меры, нацеленные на то, чтобы отнять средства производства у предпринимателей, капиталистов и землевладельцев без того, чтобы передать эти средства всем гражданам, проживающим на данной территории, должны рассматриваться как синдикализм. Не имеет никакого значения, как и какие ассоциации сформированы в таком обществе. Неважно, охватывают ли ассоциации отдельные отрасли производства, либо отдельные предприятия, либо даже отдельные цехи. В сущности результат почти не меняется даже от того, крупнее или мельче клетки, на которые делится общество, -- подразделяется ли оно по вертикали или по горизонтали. Единственным решающим моментом является то, что гражданин такого общества владеет долей некоторых средств производства и при этом как собственник противостоит другим, не владеющим долей в них, а в некоторых случаях, например при неспособности к труду, не владеющим вовсе ничем. Вопрос о том, будет ли при этим существенно меняться доход работника, для нас также неважен. Большинство рабочих имеют абсолютно фантастические представления о росте благосостояния, которого можно ожидать при синдикалистском переустройстве собственности. Они уверены, что даже простое перераспределение того, чем владели предприниматели, капиталисты и землевладельцы при капитализме, должно существенно увеличить доход каждого из них.

Кроме того, они ожидают значительного роста производства в промышленности, потому что они сами -- опытные эксперты! -- будут управлять предприятием и потому что каждый работник будет лично заинтересован в процветании предприятия. Работник будет отныне работать не на чужака, а на себя лично. Либерал представляет себе все это иначе. Он отмечает, что распределение среди рабочих от ренты и прибыли лишь незначительно увеличит их доходы. Кроме того, он полагает, что предприятия, управляемые не предпринимателями, преследующими личные интересы, а рабочими лидерами, не вовлеченными в предпринимательство, будут приносить меньший доход. В результате рабочие станут зарабатывать не больше, а существенно меньше, чем в условиях свободной экономики.

Если синдикалистская реформа просто ограничится передачей отдельным группам работников собственности на используемые ими средства производства, оставив в остальном капиталистическую систему собственности, результатом будет всего лишь примитивное перераспределение богатства. Перераспределение благ с целью восстановления равенства собственности и доходов -- есть тайная мысль каждого обывателя, когда он задумывается о реформировании общества. Эта же идея составляет основу всех популярных предложений по социализации. Это вполне понятно в случае наемных сельскохозяйственных работников, для которых высшей целью является приобретение дома и достаточного для содержания себя и семьи земельного участка: в условиях деревни перераспределение есть популярное и вполне понятное решение социальных проблем. В промышленности, в горном деле, в системах связи, в торговле и в банковском деле, где физическое перераспределение средств производства неосуществимо, мы встречаем стремление к перераспределению прав собственности при сохранении единства отрасли или предприятия. Такой простой передел в лучшем случае сможет на время устранить неравенство в распределении дохода и имущества.

Но через короткое время часть новых собственников промотает свои доли, а другие обогатятся, приобретя доли хозяйствующих менее удачно. Значит, появится нужда в постоянном перераспределении, которое будет служить просто наградой мотовству и расточительству -- словом, всем видам неэкономности. Не будет стимулов для экономии, если плоды труда прилежных и бережливых постоянно передавать в руки ленивых и расточительных.

Но даже этого результата -- временного достижения равенства доходов и имущества -- нельзя достичь в результате синдикализации, ибо она ни в коем случае не обещает всем рабочим одно и то же. Ценность средств производства в различных отраслях непропорциональна числу занятых рабочих. Нет нужды говорить о том, что есть продукты, на производство которых расходуется относительно большее количество такого фактора производства, как труд, и меньшее количество природных факторов. Даже в историческом начале производственной деятельности распределение факторов производства вело к неравенству. В еще большей степени с этим столкнется синдикализация на далеко продвинутой стадии накопления капитала, когда делению подлежат не только природные производственные факторы, но и произведенные средства производства. Ценность того, что достанется отдельному работнику при такого рода распределении, окажется весьма различной: некоторые получат больше, другие -- меньше, а в результате некоторые будут извлекать больший доход от собственности (незаработанный доход!), чем другие. Синдикализация никоим образом не является средством достижения равенства доходов. Она устраняет существующее неравенство доходов и собственности и заменяет его другим. Конечно, можно рассматривать синдикалистское неравенство как более справедливое, чем неравенство капиталистическое, но по этому вопросу у науки не может быть суждения.

Если синдикалистская реформа должна значить что-то большее, чем простое перераспределение производительных благ, тогда нельзя допустить сохранения капиталистической организации собственности на средства производства. Придется изъять из оборота производительные блага. Придется запретить отдельным гражданам отчуждение выделенных им долей в средствах производства. При синдикализме эта долевая собственность будет намного более тесно связана с личностью владельца, чем в либеральном обществе. Можно по-разному регламентировать, при каких условиях и каким образом допустимо ее отделение от личности.

Наивная логика защитников синдикализма предполагает, что общество будет пребывать в совершенно неизменном состоянии, а потому не уделяет ни малейшего внимания проблеме адаптации системы к изменениям в условиях хозяйствования. Если предположить, что не будет никаких изменений ни в методах производства, ни в структуре спроса и предложения, ни в технике, ни в населении, тогда все окажется в полном порядке. Каждый работник заводит только одного ребенка, и покидает этот мир в тот момент, когда его единственный преемник и наследник становится пригодным к работе; сын заступает непосредственно на место отца. Пожалуй, можно представить себе, что будет позволен добровольный обмен профессиями и рабочими местами при одновременном обмене долями в соответствующем производстве. Но в остальном синдикалистское общество с неизбежностью предполагает жесткую кастовую систему и полное прекращение каких-либо изменений в производстве, а значит, и в жизни. Такое простое событие, как смерть бездетного гражданина, разрушит это общество, вызовет проблемы, которые окажутся совершенно неразрешимыми в логике этой системы.

В синдикалистском обществе доход гражданина состоит из дохода от его доли в собственности и из заработной платы. Если долю в собственности на средства производства можно свободно передавать по наследству, тогда в очень короткое время возникнут различия в обеспеченности собственностью, даже если все остальное будет неизменным. Даже если в начале синдикалистской эпохи будет преодолено отчуждение работников от средств производства, так что каждый гражданин будет одновременно и предпринимателем, и работником собственного предприятия, может случиться, что чуть позже граждане, не имеющие отношения к какому-либо предприятию, станут его совладельцами. И это очень быстро приведет к новому отделению труда от собственности, хотя и без преимуществ, которые предоставляет капиталистическое устройство общества [отсюда следует, что называть синдикализм "рабочим капитализмом" -- ошибка, в которую впал и я в книге Nation, Staat und Wirtschaft, S. 164].

Каждое изменение в экономике чревато проблемами, которые разрушат синдикализм. Изменения в структуре и объеме спроса или в технике производства могут сделать необходимыми изменения в организации производства, влекущие за собой перевод работников с одного предприятия или из одной отрасли в другие.

Немедленно возникает вопрос: что же делать с собственностью работников на средства производства? Нужно ли позволить рабочим и их наследникам сохранить право собственности на долю в тех предприятиях, на которых они трудились в начальный момент синдикализации, а на других производствах быть простыми работниками, получающими свой заработок и не имеющими никакого права на долю в доходе? Либо при таком переходе у них следует отбирать прежнюю долю и наделять их новой собственностью на средства производства на новом предприятии, равной тому, чем владеют новые коллеги? Любое решение ведет к быстрому разрушение принципов синдикализма. Если к тому же работнику позволить распоряжаться своей долей в собственности на средства производства, тогда условия постепенно вернутся к тому, что было до реформы. Если работник при переходе с места на место будет менять одновременно и свой пай в средствах производства, тогда те работники, кому предстоит потерять от такого перехода, будут, вполне естественно, со всей энергией сопротивляться любому изменению производства. Внедрение новинок, ведущих к повышению производительности труда, будет встречено сопротивлением, если оно чревато перемещением работников с места на место. В то же время работники каждого производства или отрасли будут сопротивляться любым изменениям, влекущим за собой появление новых работников и как следствие сокращение дохода от собственности. Короче говоря, синдикализм сделает практически невозможным любое изменение производства. Там, где он воцарится, не может быть и речи об экономическом прогрессе.

Синдикализм как цель настолько абсурден, что, вообще говоря, он не нашел даже последователей, которые бы взялись открыто выступить в его защиту. Те, кто отстаивал его под именем "социализма содружества", никогда не продумывали проблемы до конца. Синдикализм не что иное, как идеал грабящей толпы.

5. Частичный социализм

Естественное право собственности на средства производства делимо. В капиталистическом обществе, как правило, так оно и происходит [см. о в главе 1 (параграф 1) в настоящем издании]. Но власть распоряжаться, которая принадлежит тому, кто управляет производством, и которую мы только и обозначаем как собственность, неделима и не может быть ограничена. Она может принадлежать одновременно нескольким людям как совместная собственность, но не может быть разделена в том смысле, что право распоряжаться нельзя разделить на отдельные права отдавать команды. Власть распоряжаться использованием средств производства может быть только единой; невозможно представить, чтобы ее можно было разделить на отдельные элементы. Собственность в естественном смысле не может быть ограничена; когда говорят об ограничениях, имеют в виду либо уточнение слишком вольных юридических формулировок, либо тот факт, что владельцем в естественном смысле является в данном конкретном случае кто-то другой, а не личность, которую закон признает владельцем.

В силу этого рассуждения нужно оценить все попытки компромиссного снятия противоположности между общественной и частной собственностью на средства производства как ошибочные. Собственность всегда там, где есть право распоряжения [об интервенционизме см. мою книгу Kritik des Interventionismus (Jena, 1929б S. 1 ff.)]. Следует признать, что системы государственного социализма и плановой экономики, которые хотели бы сохранить формы частной собственности, подчиняя при этом собственника государственным распоряжениям, ведут к обобществлению собственности и являются в полном смысле слова социалистическими системами. Частная собственность существует только там, где индивидуум может распоряжаться своей собственностью на средства производства наиболее выгодным для себя образом. То, что при этом он служит и другим членам общества, поскольку в обществе с разделением труда каждый является слугой всех, а все являются господами каждого, никоим образом не отменяет того факта, что индивидуум сам выбирает путь лучшего служения.

Компромисса не достичь и в том случае, если предоставить часть средств производства в распоряжение общества и оставить остальное индивидуумам. Такие две системы просто существуют рядом, без взаимосвязи, и каждая из них действует только в своей сфере. Подобная мешанина в принципах социальной организации должна каждому казаться бессмысленной. Для каждого естественно стремление воплотить до конца тот принцип, который он считает верным. Ни с какой стороны нельзя обосновать утверждение, что та или иная система является наилучшей для определенной группы средств производства. Там, где мы встречаемся с такими утверждениями, на самом деле провозглашается требование, чтобы эта система была распространена по крайней мере на одну группу средств производства или чтобы она охватывала не более чем одну группу. Компромисс является всегда только временной передышкой в борьбе двух принципов, а не результатом логического продумывания проблемы. С точки зрения каждой из сторон, полумеры есть только временная передышка на пути к полному успеху.

Самые известные и уважаемые компромиссные построения исходят из того, что полумеры могут оказаться постоянными установлениями. Реформаторы сельского хозяйства хотят социализации природных факторов производства, но в остальном намерены сохранить частную собственность на средства производства. Значит, они исходят из предположения, рассматриваемого как самоочевидное, что общественная собственность на средства производства приносит больший доход, чем частная собственность. Поскольку для них земля представляется самым важным средством производства, они хотят передать ее в руки общества. Когда опровергнуто утверждение, что общественная собственность дает лучшие результаты, чем частная, идея земельной реформы также терпит поражение. Тот, кто рассматривает землю как важнейшее из средств производства, должен, конечно же, защищать частную собственность на землю, если, конечно, он считает частную собственность более прогрессивной формой организации хозяйства.
Содержание раздела