Глава 6. Конституционный процесс: первые шаги
Существовали три различных взгляда на старую французскую конституцию: одни полагали, что нация никогда не обладала конституцией; другие утверждали противоположное; некоторые, наконец, как это бывает во всех важных делах, придерживались промежуточного суждения: они допускали, что французы действительно имели конституцию, но что она никоим образом не соблюдалась.Жозеф де Местр
НАЧАЛО РАБОТЫ
Исходным пунктом движения к новой Конституции стало создание на I СНД РСФСР Конституционной комиссии (КК). Она была избрана 12—16 июня 1990 г., рабочая группа немедленно приступила к работе, а уже 12 октября представила первый вариант проекта Конституции. Когда работа начиналась, комиссия располагала в качестве отправных точек своей деятельности, помимо мирового конституционного опыта, следующими документами.Во-первых, чуть подправленной в «перестроечном» ключе Конституцией РСФСР 1978 г. — «дочерним» отпрыском «брежневской» Конституции СССР 1977 г. Пресловутая статья 6 (КПСС — «руководящая и направляющая сила», «ядро политической системы, государственных и общественных организаций») к тому времени уже была исключена из союзной и российской конституций. Но ее многочисленные метастазы сохранялись в тексте — социалистическая собственность как основа экономической системы, отсутствие ряда элементарных гражданских прав и т. д. В основе федеративного устройства была неотчетливо проявленная асимметрия составляющих частей (автономные республики, в отличие от краев и областей, именовались государствами). Государственную власть в центре представлял двухступенчатый квазипарламент. Едва ли не самым примечательным элементом этой Конституции была 104-я статья, гласившая, что Съезд «правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению РСФСР». Этот бастион защищали до самого конца, даже когда серией поправок в Конституцию был введен принцип разделения властей.
Во-вторых, на I Съезде (июнь 1990 г.) был принят ряд важных документов конституционного характера, прежде всего Декларация о государственном суверенитете. Она оказалась одним из первых юридически оформленных шагов к распаду СССР (хотя большинство проголосовавших за нее ничего подобного не помышляло). Но оценивать ее надо исторически, на фоне разновременности темпов демократических преобразований в разных республиках, безволия союзного Съезда и разворачивавшегося контрнаступления антиперестроечных сил. Были сделаны и попытки разорвать связку партия-государство (постановлением «О механизме народовластия» и Декретом о власти, принятым Съездом только за основу).
В-третьих, важным источником Конституции был предсмертный документ академика Сахарова — его проект Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии1. Он оказал серьезное влияние на первые шаги российских конституционалистов: то был серьезный прорыв в видении места нашей страны в мире, прав человека, отношений личности и государства, демократической организации государственной власти. Содержались в этом документе и далеко не бесспорные идеи. Сахаров предлагал уравнять статус союзных и автономных республик, всех национальных образований в СССР, формировать одну из палат союзного парламента на основе национального (этнического), а не территориального представительства, ввести одноканальную налоговую систему (все налоги, собранные на территории республики, поступают сначала в ее бюджет).
Работа Конституционной комиссии Съезда продолжалась более трех лет. За это время на обсуждение были вынесены один за другим несколько вариантов Конституции. По структуре, концепции и содержанию они коренным образом отличались от всех советских конституций2. В первом, ключевом разделе проекта российские конституционалисты уже в 1990 г. зафиксировали основы конституционного строя: государственный суверенитет, народовластие, человек и его права как высшая ценность (в противовес подчинению человека государству, «воле и интересам рабочих, крестьян и интеллигенции»), политический плюрализм, разделение властей, верховенство права и Конституции, социальное рыночное хозяйство, социальное государство и т. д. Большинство этих положений в несколько модифицированном виде вошли в ныне действующую Конституцию. Заключительные статьи раздела определяли положение Российской Федерации в Союзе (Содружестве) суверенных государств, который должен был прийти на смену СССР, и в мировом сообществе3.
Две проблемы находились в центре дискуссий и в самой Конституционной комиссии, и в иных государственных и общественных институтах: федеративное устройство и организация федеральной власти.
Согласно ранним вариантам проекта Россия должна была представлять федерацию 15—25 республик (в ином варианте — земель), образованных путем слияния большинства из существовавших тогда 88 автономий, краев и областей. Республики (земли) должны были пользоваться равными правами и нести равные обязанности. Предусматривалась также возможность существования федеральных территорий, т. е. регионов, оставшихся дотационными. Они тоже могли получить равный с другими статус, доказав способность самостоятельно выполнять функции республики (земли), определяемые Конституцией, и участвовать в содержании федеральных органов. Замысел был заманчив, но надо признать, что переустройство такого масштаба представляло задачу совершенно неподъемную. Мы тогда не отдавали себе в этом отчет: казалось, все разумное осуществимо. Закрепляя за республиками широкую самостоятельность, проект четко фиксировал, что Россия — конституционная, а не договорная Федерация, базирующаяся на Конституции, одобренной гражданами, а не территориальными (тем более — не этническими) сообществами.
В рабочей группе изначально обозначились два подхода к построению федеральной власти. Сторонники каждого из них предполагали наличие сильного президента, получающего полномочия в результате всенародного избрания. Но расхождение по организации системы государственной власти в целом были столь велики, что общего подхода на данном этапе рабочая группа согласовать так и не смогла: раздел был представлен в двух вариантах. Первый из них, предложенный главой группы экспертов Валерием Зорькиным и поддержанный большинством депутатов — членов рабочей группы, получил условное название: «Президент — глава исполнительной власти». Согласно этому варианту президент должен был возглавлять правительство, формировать аппарат федеральной исполнительной власти и руководить им. Должность председателя правительства не предусматривалась, министров президент назначал с согласия парламента и мог освобождать без такого согласия. В этом варианте вообще не было главы или даже статьи, посвященной правительству — его роль присутствовала лишь в описании президентских полномочий. Убежденный сторонник президентской республики, Зорькин настаивал на том, что только она может обеспечить в России необходимую политическую стабильность и вместе с тем баланс властей. «Взаимно не имея права роспуска и права обычной отставки (роспуска парламента и отставки правительства. — В. Ш.), — писал он, — парламент и президент вынуждены сосуществовать, согласовывать позиции и улаживать трения и возможные конфликты через институты и процедуры, предусмотренные Конституцией». Зорькин и его сторонники решительно отклоняли не только парламентскую, но и «полупрезидентскую» республику по французскому образцу: «она разделяет судьбу всех полумер и полувариантов»4.
Другой вариант под условным названием: «Ответственное перед парламентом правительство» отстаивали депутаты Леонид Волков, Револьт Пименов и я. Главу о высших органах государственной власти открывала статья, определявшая, что таковыми являются президент, парламент, правительство, Верховный и Конституционный суды, что «в соответствии с принципом разделения и уравновешивания властей каждый из вышеназванных органов власти функционирует самостоятельно в пределах своих полномочий и взаимодействует с другими органами власти в строгом соответствии с Конституцией Федерации и ее законами». В этой концепции роль президента в формировании и деятельности правительства была ограничена: он представлял нижней палате парламента «кандидатуру главы правительства, одобренную группами, составляющими большинство в этой палате», которая была бы вправе, помимо утверждения мандата председателя на формирование правительства, утверждать его состав, выражать доверие или недоверие правительству и отправлять его в отставку. Правительство, гласил этот проект, «ответственно перед парламентом Федерации и отчитывается в своих действиях перед президентом». Однако распустить парламент президент был не вправе. Выступая на заседании Конституционной комиссии в августе 1990 г., я говорил: «Если мы хотим создать сильный и независимый парламент, нам обязательно нужно исключить или крайне затруднить роспуск парламента, иначе как по истечении срока его полномочий»5. Кроме того, в этом варианте парламенту, его полномочиям и порядку работы было уделено значительно больше внимания: были разведены полномочия палат, а прохождение законопроектов должно было начинаться в нижней палате и лишь затем передаваться в верхнюю. Разъясняя нашу позицию, Волков писал: «Президент в нашей концепции — организатор работы власти... Это и должно обеспечить ее устойчивость, ее равновесие в условиях разделения властей»6. Впрочем, различие между этими двумя концепциями на первый план выйдет позднее, а в конце 1990 г. вопрос встал по-иному: быть или не быть новой российской Конституции вообще.
События развивались так. 31 августа прошло пленарное заседание Конституционной комиссии, на котором рабочая группа доложила результаты своей летней работы. Как дипломатично говорилось в итоговом сообщении, «материалы, представленные рабочей группой, были оценены в целом весьма высоко, однако высказывались альтернативные мнения как по общим принципам Конституции, так и по отдельным проектам разделов»7. После этого Олег Румянцев организовал выезд рабочей группы на правительственную дачу в Архангельское, где и был коллективно сочинен исходный вариант Конституции. Работа начиналась утром, а заканчивалась нередко заполночь, в перерывах же продолжалась дискуссия. Помню, задолго до «подъема» раздавался стук пишущей машинки из комнаты Пименова: он торопился закончить очень яркую книгу о том, что предшествовало нашей работе: как Россия шла к Конституции8. Вклад его в наши «мозговые атаки» был неоценим. А жить ему оставалось два месяца...
С первых шагов КК выдающуюся роль в ее работе играли эксперты — известные ученые. Прежде всего Валерий Зорькин, Борис Страшун, Виль Кикоть, Леонид Мамут. Были и другие. В рабочей группе не было ни снобизма, ни деления на депутатов и экспертов. Дни, проведенные в Архангельском, вспоминаются сейчас как медовый месяц нашей комиссии. Были жаркие споры и даже обиды, но работа объединяла людей, убежденных в том, что заняты они, может быть, самым важным, неконъюнктурным делом. Казалось, еще несколько месяцев — и Россия получит новую Конституцию, здание которой, этаж за этажом, выстраивалось здесь9. Однажды состоялся десант «с того берега»: заехали познакомиться с нашей работой члены КК Сергей Бабурин, Николай Ведерников и Олег Тиунов, толком ни о чем не поговорили и уехали. Это не предвещало нашему проекту легкого продвижения10.
Первый бой был дан на пленарном заседании КК 12 октября, где рабочая группа представила уже не концептуальные наброски, а подготовленный за пять недель напряженной работы вчерне законченный проект. Часть членов КК приняла его в штыки. Основные возражения сводились к тому, что проект порывает с советской и социалистической традицией («Представленный нам текст проекта — это похороны советской системы»), страдает «юридическим романтизмом буржуазных времен XVIII—XIX века», чуть ли не воспроизводит американскую Конституцию, «устанавливает и провозглашает расчленение Советского Союза. реставрацию капиталистического строя», вводит «режим личной власти» и т. д.11 Завершающее работу предложение Ельцина — принять данный проект «за основу с обязательной доработкой и учетом замечаний, которые высказаны и будут направлены письменно в адрес рабочей группы» — сочли слишком благожелательным. В окончательный текст постановления решили добавить: «за рабочую основу», и тогда его приняли 46 голосами против 11 при 2 воздержавшихся 12.
На следующее заседание, состоявшееся ровно через месяц, 12 ноября, рабочая группа представила проект, сохранивший основную концепцию, но юридически отработанный более тщательно. К этому времени стало уже более или менее очевидно, что наш проект не имеет шансов получить на Съезде две трети голосов. Критики документа предлагали вообще отказаться от принятия новой Конституции (общество-де к этому не готово) и заняться перекройкой старой. Становилось ясно, что если сейчас удастся принять новую Конституцию, то сделать это можно только через референдум. Но для того, чтобы подойти к нему, требовалась, как минимум, официальная публикация проекта. Поэтому его противники развернули борьбу на самых что ни на есть дальних подступах: они решительно воспротивились публикации. Решение о нем было принято с минимальным перевесом: 37 голосами против 33 при 32 отсутствовавших13. Противодействуя публикации проекта, наши оппоненты обеспечивали для себя «запас прочности»: ведь согласно действовавшей тогда Конституции принятие нового Основного закона и так было отнесено к исключительному ведению Съезда, только он же и мог принять решение о проведении референдума.
В борьбе против конституционного проекта рабочей группы его противники применили тактику, воспроизводившую излюбленные приемы большевистского режима. Как могли, блокировали и задерживали публикацию текста и одновременно разворачивали яростную кампанию поношения и искажений текста, людям неизвестного. В авангарде, естественно, шли руководящие органы КП РСФСР и ее газета «Советская Россия», клеймившая «похоронную команду», которая написала под видом новой Конституции «гимн беспамятству». «Конституции воров и грабителей» призывали «сказать нет». Истерику вызывало уже самое название государства, в котором не было слов «советское» и «социалисти-ческое»14. Да, отвечал этим критикам член КК Федор Цанн-кай-си, мы похоронная команда. А стремимся мы похоронить тоталитарную систему, закамуфлированную идеологическими декларациями, унитарное государство, официально именуемое федерацией, судебно-правовую систему с ее доминирующей карательной, запретительной функцией, экономическую систему с единственным работодателем — государством.. ,15
По меньшей мере несвоевременной работу над российской Конституцией счел и Горбачев. Сославшись на известное высказывание Ленина, что сначала надо разобраться в общих вопросах, и признав, что «разработка новых республиканских конституций — дело важное», он ставил вопрос: «В каком положении мы окажемся и как будем искать согласие, когда на свет появятся 15 конституций?»16. Соображение, конечно, резонное, но оно влекло за собой следующий вопрос: «Согласие — на какой основе?». Мимо него нельзя было бы пройти, если бы прорыв к демократической Конституции можно было осуществить на союзном уровне. Российские же конституционалисты — я говорю о настроениях в рабочей группе КК — видели свою задачу вовсе не в том, чтобы развалить Союз, а в том, чтобы заложить такие современные правовые стандарты, на которые вынуждены будут ориентироваться разработчики союзной Конституции. Разумеется, согласие, о котором говорил Горбачев, могло оказаться достижимым, если бы удалось сломить сопротивление коммунистических фундаменталистов, азиатских ханов и им подобной публики.
После того, как проект был опубликован тиражом в 40 млн экземпляров, в Конституционную комиссию хлынул поток писем, в большинстве своем одобрявших новую Конституцию, и предложений, многие из которых рабочая группа сочла весьма конструктивными и попыталась реализовать в последующих вариантах текста. С 21 января по 25 марта 1991 г. в КК поступило более 4 тыс. писем. 77% их авторов выразили поддержку проекту и лишь 23% — неодобрение ему17. Однако натиск со стороны коммунистов был так силен, а перспективы продвижения проекта в парламенте в складывавшейся ситуации столь малообещаю-щи, что Ельцин и его ближайшие советники дрогнули: обсуждение проекта было снято с уже утвержденной в Верховном Совете повестки дня II Съезда, назначенного на конец 1990 г. Дальнейшее конституционное развитие пошло по альтернативному, более привычному, но чреватому серьезными осложнениями пути внесении поправок в Конституцию действующую.
ВЗГЛЯД ИЗ 1990 года18
Выступление на пленуме Конституционной комиссии
В свой проект мы заложили систему сдержек и противовесов, которые по отношению друг к другу выполняют важнейшие структуры государственной власти. На наш взгляд, необходима такая система, в которой власть президента, поддержанного большинством населения на всенародных выборах, уравновешивается властью парламента, представляющего основные политические силы страны в тех пропорциях, которые выявились на всеобщих выборах. В этом, собственно, еще не заключено различие вариантов «А» и «Б». Различие заключается в том, что по варианту «Б» основная ответственность за текущие вопросы государственного управления несет правительство, которое отчитывается как перед президентом, так и перед парламентом, которое может быть смещено по инициативе как президента, так и парламента, но по решению только парламента. <.>
Президент, который на время своих полномочий должен приостановить членство в любой политической партии, воплощает единство народа и преемственность государственной власти. В отличие от президента правительство формируется на базе парламентского большинства и уходит в отставку не только в тех, к сожалению, слишком хорошо знакомых нам случаях, когда оно оказывается профессионально непригодным, но и в тех случаях, когда в парламенте возникает иное большинство, поддерживаю-
щее другой политический курс. Иными словами, предлагаемый вариант дает наиболее гибкий и демократический инструмент воздействия подвижного общественного мнения и меняющегося соотношения сил в стране на политический курс государства.
Следует сказать, что в любой, в том числе в глубоко укорененной демократической системе всегда существуют две опасности, наряду с другими: опасность неустойчивости исполнительной власти и, соответственно, частая смена кабинетов — весьма нежелательный процесс; или вторая — автономия государственной власти, исполнительной власти по отношению к парламенту, автономия, которая может опираться на мандат президента, полученный в итоге всенародного голосования. По-видимому, полностью устранить каждую из этих опасностей невозможно, но учитывая исторические традиции нашей страны, авторы данного варианта считали особенно необходимым застраховать политическую систему от известной самостоятельности исполнительной власти по отношению к парламенту.
Теперь несколько слов о том, в чем заключается сила президента и сила парламента. Сила президента. Первое. В известном смысле он равновесен парламенту, поскольку избирается всеобщим голосованием. Второе. В отличие от правительства он не может быть смещен по политическим мотивам, единственное основание—умышленное преступное нарушение Конституции и законов государства, кстати, с очень сложной процедурой смещения. Третье. Ему предоставляется такой сильный инструмент воздействия на законотворческий процесс, как отлагательное вето. Четвертое. Он имеет сильные рычаги воздействия на кадровый состав исполнительной власти и прежде всего правительства. Пятое. Он контролирует вооруженные силы в качестве верховного главнокомандующего. Шестое. В чрезвычайных ситуациях, созданных внешними или внутренними обстоятельствами, он принимает безотлагательные решения с далеко идущими последствиями. Такие решения, как мобилизация, введение чрезвычайного положения и т. д. И, наконец, в-седьмых. Он определяет фигуру вице-президента, выполняющего ряд важных государственных функций.
Теперь несколько слов о парламенте. В чем заключается сила парламента? Во-первых, в руках парламента сосредоточена вся полнота законодательной власти: только он издает законы, только он дает им окончательное аутентичное и общеобязательное толкование; ему же принадлежит высшая контрольная власть в стране. Во-вторых, парламент определяет состав, судьбу и дол-гожитие правительства и отдельных министров. В-третьих, он утверждает или отклоняет решения президента, принятые в чрезвычайных обстоятельствах. В его руках окончательное решение по вопросам войны, мира и чрезвычайного положения. Четвертое. Он является высшим распорядителем государственных финансов. Пятое. Он принимает окончательное решение по всем проблемам федеративного устройства и межнациональных отношений. И шестое. Ему принадлежит ключевая роль в процессе возможного смещения президента.
Мне хотелось бы в заключение сказать следующее. Помимо тех прерогатив, которые предоставлены парламенту, в обоих конституционных вариантах предусматриваются достаточно прочные гарантии устойчивости и независимости парламента. Эти гарантии следующие. Первое. Его выборы производятся в точно установленном в Конституции временном интервале и никем не могут быть отменены или отложены. Второе. Созыв вновь избранного парламента осуществляется по праву, в заранее оговоренный срок. То есть созыв парламента не зависит от чьей бы то ни было воли. В-третьих, он не может быть распущен досрочно никем, кроме как самим собой, причем принятое в исключительной ситуации решение о самороспуске одной палаты не влечет за собой принудительный роспуск другой палаты. И, наконец, парламент в наших обоих проектах представляет собой постоянно работающий орган, а пленарные заседания парламента могут быть созваны по требованию меньшинства.
«Сможет ли государство указов
принять конституционный душ?»
Наша Конституция отличается от предшествующей по крайней мере по трем параметрам. Во-первых, она деидеологи-зирована. Некоторые участники прошедшего заседания Конституционной комиссии РСФСР видели в этом дефект. На мой взгляд, это преимущество. Дискутировать о капитализме и социализме можно, но это — не дело Конституции, ведь она нацелена на общечеловеческие ценности. Во-вторых, Конституция современна. Было предложение, кстати, просто перевести Конституцию США. Но при всем почтении к отцам-основателям США, думаю, их Конституция для нас не подходит, потому что этот документ возник в конце XVIII века и исходил из реалий североамериканских колоний. Нам же нужна Конституция, предполагающая современное устройство государственной власти. Здесь важнее опыт тех стран, которые в последние 10 лет переходили от авторитаризма к демократии, таких, как Испания, Италия, Бразилия. В-третьих, мы пытались сделать Конституцию работающей — законом прямого действия. По возможности мы не оставили декларативности в проекте. Самая декларативная часть нашей Конституции — суверенитет. По карману ли он нам сейчас? Да, если Россия начнет жить по средствам (кстати, вместе с армией). Ведь если армия будет лишь защищать суверенитет республики, а не имперскую политику, как сейчас, то и расходы на нее сократятся. И потом нужно создавать структуры, компенсирующие своим профессионализмом затратные функции армии. Вместо отправки призывников в зоны национальных конфликтов нам гораздо дешевле обошлось бы посылать туда профессиональные отряды, чтобы не получать обратно гробы.
В общем, давайте договоримся об основном принципе: Россия сама решает проблемы своих граждан, так же как и то, с кем ей объединяться в союз, сообщество или содружество. Последнее решат республики. А проект нашей Конституции намеренно оставляет открытыми все вопросы, которые призван урегулировать новый Союзный договор.
«Сезон «“охоты на ведьм”»
В последние дни руководители, официальные инстанции и печать Коммунистической партии РСФСР развернули ожесточенную кампанию против не опубликованного еще проекта новой Конституции Российской Федерации, одобренного Конституционной комиссией в качестве рабочей основы. Тема борьбы против этого проекта была одной из главных на недавнем пленуме ЦК и ЦКК КП РСФСР и вошла в его постановление.
Я ни в коей мере не хотел бы поставить под сомнение право российской компартии заниматься критикой конституционного проекта или даже отвергать его в целом. Более того, это даже полезно, ибо проясняет позиции и позволяет гражданам нашей республики по достоинству оценить, кто есть кто. Два обстоятельства, однако, вызывают тревогу.
Первое — стиль критики. Авторы проекта Конституции причислены к так называемым «антисоциалистическим силам». В конце XX века более чем когда-либо прежде понятие «социализм» и в теоретическом, и в политическом отношении стало одним из самых размытых, неопределенных понятий. О своей приверженности социализму в совершенно различных, по существу противоположных интерпретациях заявляют китайские руководители, Саддам Хусейн и лидеры Социнтерна. Претензии руководства КП РСФСР на монопольное знание того, что есть социализм и что представляет для него угрозу, по меньшей мере чрезмерно амбициозны.
Напротив, понятие «антисоциалистические силы» в отечественном лексиконе имеет четкую привязку. Это из незабытого арсенала «охоты на ведьм». Кампания против «антисоциалистических сил» в Чехословакии в 1968 г. была идеологической прелюдией и оформлением вторжения войск Варшавского Договора в мирную страну. Если поставить атаку, которую развертывают руководители КП РСФСР, в связь с недавними угрожающими выступлениями ряда видных военных, с ультиматумом, предъявленным президенту СССР депутатом В. Алкснисом на сессии Верховного Совета СССР, картина вырисовывается довольно зловещая. В нашем обществе накопилось довольно много озлобления и ожесточения, и подбрасывать поленья в костер — занятие безответственное и малопочтенное.
Второе — преднамеренное искажение смысла конституционного проекта, которому приписывают стремление восстановить «капитализм в его первобытной форме», ввести тоталитарное государство с псевдодемократическим фасадом. Не могу допустить, что лидеры российской компартии настолько необ-разованы, чтобы не понимать, чем отличаются предложения конституционного проекта от «дикого» капитализма и тоталитаризма. Трудно также поверить, что они настолько заняты текущей работой, чтобы не ознакомиться с действительным содержанием этого проекта, в котором недвусмысленно записано: «Никакая часть народа, никакая организация и отдельная личность не могут присвоить власть в государстве. Узурпация власти является тягчайшим преступлением». Вероятнее всего, речь идет о сознательной фальсификации, преследующей весьма неблаговидные цели. Любому здравомыслящему человеку очевидно, что нападки и ярлыки не служат делу, отнюдь не помогают выработать ту Конституцию, которая нужна республике. <...>
Мы предложили назвать республику Российской Федерацией. Исключение слов «советская» и «социалистическая» из названия государства имеет под собой достаточно веские основания. Во-первых, сегодня понятие социализма еще менее ясно, чем 10—20 лет назад. Во-вторых, можно ли наше общество называть социалистическим? На этот счет существуют разные точки зрения. Стоит ли одну из них фиксировать в Конституции? Самое же главное — мы не считаем, что Конституция должна отражать идеологические борения и стереотипы. Несомненно, проблема социализма будет обсуждаться в нашем обществе и далее. Но это — не предмет юридического документа, который призван зафиксировать основы нашей общественной жизни.
Несколько сложнее ситуация с советами. По моему мнению, советская власть в нашей стране — это один из мифов, которые прочно вошли в общественное сознание. В том виде, как ее описал В. И. Ленин в своих известных работах, эта модель осталась практически непримененной. Ее нигде и никогда не было, в лучшем случае она существовала в каких-то зачаточных формах до середины 1918 г. После этого попытки осуществить данную теоретическую модель были по существу оставлены. Ход общественного развития опроверг основные, фундаментальные характеристики модели, которая некогда казалась столь многообещающей. Конкретно речь идет о неразделенности властей — законодательной, исполнительной и судебной, непостоянном, часто сменяемом и по преимуществу непрофессиональном составе представительных органов, выборах в основном по производственному признаку, классовом характере представительства в этих органах и т. д.
Мы, конечно, привыкли к названию «Советы» по отношению к парламентским или местным органам власти. Дело, однако, не в названии, хотя, возможно, другие варианты в большей степени отвечали бы нашему стремлению создать у себя государственные институты, которые были выработаны на долгом и трудном пути развития цивилизации. Я подчеркиваю: то, что представляет завоевание цивилизации в целом, безотносительно к тем или иным сменявшим друг друга социально-историческим формациям. Отработав в экономике рынок, мировая цивилизация создала в сфере политики плюралистическую демократию, парламентские учреждения, муниципалитеты, принцип разделения властей, сдерживающих и уравновешивающих друг друга, и т. д. Можно, конечно, все это называть Советами, хотя такое название будет очень неточным. Но основной вопрос состоит в том, в какой мере создаваемые органы власти будут в действи-
тельности отражать соотношение общественно-политических сил и выражать общественные настроения.
Нас обвиняют в том, что мы стремимся сосредоточить чрезмерную власть в руках президента, делаем из него чуть ли не абсолютного монарха. Нет ничего более далекого от действительности. Мировая практика показывает две главные формы государственной организации республиканского строя — президентская и парламентская республика. В публикуемом проекте присутствуют оба варианта, поскольку единого подхода по этому вопросу не удалось согласовать даже внутри рабочей группы. Президентский вариант обеспечивает устойчивость правительства. В свою очередь, правительство, ответственное перед парламентом, более строго отражает изменение соотношения сил в стране. <...>
Принципиально важным мы считаем разделение властей, создание системы сдержек и противовесов. Отдельные власти должны быть самостоятельными в своих сферах, влиять одна на другую и уравновешивать друг друга. Итак, не Советы, будто бы располагающие всей полнотой власти, а распределение власти между законодательными, исполнительными и судебными органами — одна из центральных идей проекта.
Примечания
1 Сахаров А. Д. Тревога и надежда. — М., 1990. — С. 262—276.
2 Публикации полного текста первого варианта проекта см.: Конституц. вестн. — 1990. — № 4. — С. 55—120; Россія. — 1990. — 29 нояб.; Аргументы и факты. — 1990. — № 47.
3 Торжественные слова преамбулы «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, объединенный исторической судьбой и жизнью на этой земле...» встречали аплодисментами в аудиториях, где мне приходилось в то время рассказывать о нашей работе.
4 Зорькин. В. Д. О президенте в конституционном строе Российской Федерации // Конституц. вестн. — 1990. — № 2. — С. 50—51.
5 Конституц. вестн. — 1990. — № 1. — С. 54.
6 Там же. — С. 51.
7 Там же. — С. II—III.
8 Первый том этой замечательной работы [Происхождение современной власти. — Кн. I. Россия в борьбе за конституцию (1855—1905), кн. II. Россия конституционная (1906—1917). — М., 1996] мне удалось издать благодаря поддержке И. П. Рыбкина, высоко ценившего Пименова. Второй том [«Россия без центральной власти (1917—1921)». — СПб.; Сыктывкар, 1998] издали вдова и сын Пименова.
9 «Подготовка и принятие новой конституции, безусловно, является стратегической задачей по реальному созданию суверенного Российского государства», — говорил Ельцин, открывая августовское заседание КК (Конституц. вестн. — 1990. — № 1. — С. 1).
10 Выступая позднее на заседании КК, Бабурин скажет: «Когда я начал знакомиться с подготовленным проектом конституции, у меня было такое чувство, что я погрузился в какой-то ночной кошмар. Высокий научный уровень членов рабочей группы сыграл со мной злую шутку. Тот документ, который мы рассматриваем сегодня, может быть, был бы прекрасной конституцией необитаемого острова, заселенного колонистами, но это не может быть документом государства, имеющего многовековую историю.» (Конституц. вестн. — 1990. —
№ 3. — С. 18).
11 См. выступления С. А. Глотова, С. Н. Бабурина, Ю. М. Слободкина (Там же. — С. 12—14 , 18—19 , 20—21).
12 В другом проекте постановления, внесенном Глотовым, содержалась замечательная своей двусмысленностью формула: «Одобрить деятельность рабочей группы КК. предложенный вариант за основу не принимать» (Там же. — С. 36—42). Напомню, что в состав КК было избрано 102 депутата.
13 Там же. — 1990. — № 4. — С. 52—54.
14 «Теперь мы убеждаемся, — говорил один из участников совместного пленума ЦК и ЦКК КП РСФСР, — что проект антисоциалистической Конституции, которая ни русским, ни советским духом и близко не пахнет, представляет по существу попытку американизированного государственного переворота, является логическим завершением рыночной реформы» (Сов. Россия. — 1990. — 2, 13, 16, 17 нояб.; Конституц. вестн. — 1990. — № 5. — С. 8).
15 Призыв. — 1990. — 16 нояб.
16 Правда. — 1990. — 11 дек.
17 Документ КК «Сведения об обработке писем и предложений...». — Архив автора.
18 Я воспроизвожу здесь мое выступление на III пленарном заседании КК (Конституц. вестн. — 1990. — № 3. — С. 10—12) и статьи, отстаивающие позиции рабочей группы (Моск. комсомолец. — 1990. — 16 окт.; Россія. — 1990. — 29 нояб.).