Она может стать всем

жизни мужчины в сравнении с нерасчлененностью, хаотичностью способа представления у женщины является выражением той же противоположности между
формой и материей. Материя хочет приобрести известную форму: поэтому женщина требует от мужчины разъяснения своих запутанных мыслей, толкования генид. Женщина и есть именно та материя, которая принимает любую форму. Тот
факт, что девочки обладают большей способностью запоминания учебного материала, чем мальчики, можно объяснить только пустотой и ничтожеством женщин, которые пропитываются любым содержанием. Мужчина же сохраняет в своей памяти лишь то, что его действительно интересует, все же остальное он забывает (см. часть II).
Но то, что мы назвали приспосабливаемостью женщины, ее полная подчиняемость пересоздающей воле мужчины - все это объясняется только тем, что женщина является одной только материей, что она лишена всякой изначальной формы.
Женщина - ничто, поэтому и только ПОЭТОМУ она может стать всем. Мужчина же может стать только тем, что он есть.
Из женщины можно сделать все, что только угодно, тогда как мужчине можно лишь помочь достигнуть того, к чему он сам стремится. Поэтому. серьезно говоря, имеет смысл воспитывать женщин, но не мужчин.
Воспитание производит крайне незначительную перемену в истинной сущности мужчины, в женщине же путем
одного внешнего влияния можно вытеснить глубочайшую природу ее - высшую ценность, которую OH придает сексуальности. Женщина может создать какое
угодно представление, она может все отрицать, но в действительности она - ничто. У женщин нет какого-нибудь определенного свойства. Единственное ее свойство покоится на том, что она лишена всяких свойств. Вот в чем
заключается вся сложность и загадочность женщины. В этом кроется ее
превосходство над мужчиной и ее неуловимость для него, потому что мужчина и в данном случае ищет какого-то прочного ядра. Если найденные нами выводы в своей правильности и не вызовут ни в ком сомнения, то все же они заслуживают упрек в том, что они не дают никаких сведений об истинной сущности мужчины.
Можно ли приписать ему какую-нибудь общую черту, как мы сделали это по отношению к женщине, всеобщим свойством которой является сводничество, отсутствие всякой сущности? Существует ли
вообще понятие мужчины в том смысле, в каком существует понятие женщины? Допускает ли она подобное же определение?
На это следует ответить, что мужественность лежит в факте индивидуальности, монады, и этим фактом вполне покрывается. Беспредельное различие отделяет одну монаду от другой, а потому ни одну их них нельзя
подвести под более широкое понятие, которое содержало бы в себе нечто общее нескольким монадам. Мужчина - микрокосм. В нем заключены все возможности.
Но это не следует смешивать с универсальной переменчивостью женщины, которая может стать всем, будучи ничем.
Мужчина же - все, и он может стать более или менее всем сообразно своей одаренности. Мужчина содержит в себе также женщину, материю.
Он может широко развить в себе именно эту часть своей сущности, тогда он обезличивается, исчезает, но он также может познать ее и одолеть в себе, поэтому он и только он в состоянии достигнуть истины о женщине (см. часть II).
Женщина же совершенно лишена возможности развиться, разве только через мужчину.
Значение мужчины и женщины выступает особенно отчетливо лишь при рассмотрении их взаимных половых и эротических отношений. Глубочайшее желание женщины заключается в том, чтобы с по- мощью мужчины приобрести определенную форму и быть им созданной.
Женщина хочет, чтобы мужчина преподносил ей мнения, совершенно отличные от тех, которых она даже
придерживалась раньше. Она хочет, чтобы он опроверг все то, что ей казалось
раньше правильным (противоположность благочестию). Как нечто целое она жаждет собственного крушения с тем, чтобы быть заново созданной мужчиной. Воля мужчины впервые создает женщину, она властвует над ней и изменяет
ее в самых глубоких основах ее (гипноз). Здесь, наконец, выясняется отношение психического к физическому у мужчины и женщины, Мы раньше приняли для мужчины некоторое взаимодействие в смысле одностороннего творчества тела

трансцендентной душой, тела, которое есть не что иное, как проекция души в мире явлений. Для женщины же мы приняли параллелизм только
эмпирически-психического и эмпирически-физического. Теперь ясно, что и у женщины имеет место некоторое взаимодействие. Но тогда как у мужчины, по глубоко верной теории Шопенгауэра, что человек является своим собственным созданием, воля создает и пересоздает по своему желанию тело, женщина
физически проникается влиянием и пересоздается с помощью чужой воли (внушение, предопределение).
Мужчина придает форму не только себе, но, что еще легче, также и женщине. Те мифы книги Бытия и других космогонии, которые приписывают мужчине создание женщины, возвестили более глубокую истину, чем
биологические теории эволюции, которые верят в происхождение мужского из женского элемента. Теперь можно уже ответить на один сложнейший вопрос, который остался открытым в IX главе. Сущность его заключалась в следующем: каким образом
женщина, сама лишенная души и воли, может постичь, в какой мере они присущи мужчине. Одного только не следует упускать из виду: то, что женщина подмечает в сфере то, для чего у нее имеется определенный орган, в действительности не принадлежит к природе мужчины, а является лишь всеобщим
фактом мужественности, определенной степенью его. Это глубокая ложь,
лицемерие или ложное представление о женщине, насквозь пропитанной мужской сущностью, когда говорят, что женщина обладает самосостоятельным пониманием индивидуальности мужчины.
Влюбленный, которого так легко обмануть на этом бессознательном симулировании более глубокого понимания со стороны женщины,
может быть вполне удовлетворен этим пониманием. но более требовательный человек не скроет от себя того, что понимание женщин направлено только на формальный всеобщий факт существования души, а не на своеобразность личности мужчины.
Ибо для того, чтобы обладать способностью перципировать и апперципировать специальную форму, материя не должна была быть бесформенной. Отношение женщины к мужчине есть отношение материи к форме.
И ее понимание сущности мужчины есть одна только готовность принять возможно более прочные формы или инстинктивное стремление того существа, которое не имеет бытия, к бытию. Итак, это "понимание" нельзя назвать теоретическим.
Оно выражает собою не участие, а желание быть причастной: оно навязчиво и эгоистично. Женщина не имеет никакого отношения к мужчине. Она наделена пониманием
мужественности, но не мужчины. И если в половой сфере ее следует признать
более требовательной, чем мужчину, то это указывает лишь на сильное желание ее подвергнуться более прочной и отчетливой формировке: это есть ожидание
возможно большего quantum' а существования. И сводничество в конце концов ничего другого собою не представляет. Сексуальность женщин сверхиндивидуальна, так как они не являются строго ограниченными, оформенными, индивидуализированными сущностями. Высшим
моментом в жизни женщины, когда раскрывается ее изначальное бытие, ее изначальное наслаждение, является тот момент, когда в нее втекает мужское семя. Тогда она в бурных объяснениях жмет мужчину и прижимает его к себе:
это - высшее наслаждение пассивности, еще более сильное, чем ощущение счастья у загипнотизированной. Это - материя, которая формируется и которая хочет связать себя с формой навеки, никогда ее не оставляет.
Вот почему женщина бесконечно благодарна мужчине за половой акт. Это чувство
благодарности может быть мимолетным, как, например, у лишенной всякой уличной проститутки, или более длительным, что имеет место у более
дифференцированных женщин. Это непрестанное стремление нищеты присоединиться к богатству, это бесформенное, а потому и сверхиндивидуальное влечение
нерасчлененного содержания прийти в соприкосновение с формой и длительно прикрепить ее за собою с тем, чтобы таким образом приобрести бытие - все это лежит в глубочайших основах сводничества.
Тот факт, что женщина лишена всяких границ, что она не монада, делает возможным самое явление сводничества. Она претворяется в действительность потому, что женщина является представительницей полного ничто материи, которая всячески и непрестанно стремиться привести себя в связь с формой.
Сводничество есть вечное стремление "ничего" к "чему-то". Постепенно развиваясь, двойственность мужчины и женщины разрослась в дуализм вообще, в дуализм высшей и низшей жизни, субъекта и объекта, формы и материи, "чего-то" и "ничего". Всякое метафизическое и трансцендентальное
бытие есть бытие логическое и моральное: женщина алогична и аморальна. Она не содержит в себе уклонения от логического и морального начала: она не антилогична, она не антиморальна.
Она представляет собою не отрицающее "не", а полное "ничто", ни "да", ни "нет".

Содержание раздела